Сотни тысяч лет

Ниито остановился, оказавшись в окружении деревьев глицинии, опустившей к земле кисти своих лиловых цветов. Он протянул руку, кончиками пальцев опробовав мягкость лепестков, и сорвал один из бутонов, тут же положив его на язык. Сок горчил совсем немного, но тихое пение ветра где-то над головой звучало игриво и насмешливо, вынуждая юношу смутиться и нахмуриться. Кто-то идет. Трое, четверо, пятеро… Судзуки не обернулся, но через плечо глянул на медленно бредущие по тропе темные фигуры. Все они были молоды, серьезны в своем намерении пройти любое предложенное испытание, и это прекрасно читалось в их хмурых лицах. Однако нечто все же сковывало их движение, гремело цепями на ногах и руках, отчего хаотичный шепот голосов передразнивал этот звон шипением и цыканьем: они чувствовали чужой страх перед неизвестностью и насмехались над ним, пусть сам Ниито не мог не ощущать подобного волнения перед окончательным отбором. Он дождался, когда охотники пройдут мимо, и последовал за ними дальше вверх по тропе. Они собирались у подножия, где глициния росла гуще всего: юноши и девушки с катанами своих учителей, некоторые облачились в хаори с узорами их наставников. Все они с подозрением глядели друг на друга, оценивали, прислушивались, воспринимая всех как соперников, а не братьев по оружию. Если Судзуки до этого и думал кого-нибудь поприветствовать, то теперь знал, что не заговорит ни с одним из них. Он встал в отдалении от группы людей, усевшись под деревом и в ожидании глядя прямо перед собой. Они все умрут. Сэнсэй ведь говорил, что гора кишит демонами, а ты только погляди на них. Ха-ха, собрались здесь, будто силами помериться решили. Сопляки. Слушай меня, Ниито-кун. Будешь слушаться, не окажешься в их числе. — Тц… Судзуки ненадолго прикрыл глаза, но сухая ветка под чьими-то ногами вдруг оглушающе хрустнула. Он поморщился, поднял уставший взгляд на подошедшего и удивился тому, что это была девушка. Маленькая, хрупкая на вид, но пояс ее оттягивал вес катаны, а тоненькие руки покрывали корочки лопнувших кровяных мозолей. — Здравствуй, — произнесла она тихо, не решаясь заглянуть юноше в глаза. — Да, здравствуй. Кто-то в презрении высказал, что такие, как она, умрут первыми, но Ниито и без того прекрасно видел, что ей страшно. Неуверенность влажно блестела в ее больших синих глазах, а пальцы неловко сминали широкие рукава кимоно. — Сэнсэй сказал, что на этой горе необходимо будет выжить неделю. В одиночку сделать это, очевидно, будет сложно. Ты не подумай, что я трусиха. Просто… — Все нормально. Ты можешь пойти со мной. Она скромно улыбнулась, разумеется, не слыша ни возмущенных возгласов, ни проклятий в свою сторону. Ниито улыбнулся ей в ответ одними уголками губ, но затем отвлекся на свет бумажных фонарей в руках двух детей с веточками глицинии на волосах. Они были очень похожи, плавно вышли ко всем из тени деревьев, тут же привлекая к себе все внимание. Они говорили по очереди, продолжая фразы друг друга. — Приветствуем вас. Спасибо, что сегодня ночью пришли на последний отбор. На этой горе заключено множество пойманных охотниками о`ни. Все они не могут покинуть это место… — Потому что от подножия до половины пути к ее вершине круглый год цветет отпугивающая демонов глициния. — Однако на вершине уже нет этого растения, только демоны. Если сможете выжить здесь в течение недели… — То пройдете испытание. Да начнется последний отбор, — сказали они уже вместе, вежливо поклонившись охотникам, и те неторопливо побрели по тропам наверх, к вершине Фудзикасанэ. Ниито провожал их заинтересованным взглядом какое-то время, пока девушка рядом с ним не напомнила о себе. — Пошли? Судзуки кивнул и поднялся с земли. Нечто у него трепыхалось в грудной клетке, но не страх — что-то помягче. Где-то на рубеже волнения и предвкушения. Юноша ожидал отыскать в этом месте ответы на свои вопросы, да и главной наградой в этом испытании было право обладать собственным клинком ничирин и носить форму истребителя, к чему он стремился, наверное. В этом можно было окончательно убедиться лишь по итогу экзамена. Девушка семенила в шаге от Ниито, похоже, чувствуя себя уверенней рядом с человеком, что не оттолкнул и не нагонял излишнюю панику. До тех пор, пока роща цветочных деревьев не закончилась, было очень тихо: разбавляли тишину лишь те звуки, что издавали двое молодых людей сами, шаркая подошвами гэта. — Как твое имя? — спросила девушка прежде, чем последняя глициния оказалась позади. — Ниито Судзуки. — А я Момоко Сакураи. Голос ее был приятным, лишенным каких-либо едких нот, но пусть Ниито и улыбался, все внутри него сжималось от недоверия к незнакомому человеку. Он старался не смотреть ей в глаза, чтобы ненароком не увидеть там правду, которая ему не понравится. Химеджима-сэнсэй учил быть сострадательным ко всем без исключения, а еще тому, что юноше придется защищать людей от демонов вне зависимости от того, как они к нему отнесутся. Судзуки понимал, что его беспокойство по отношении к посторонним иррационально и чаще всего не имеет смысла, поэтому старался игнорировать это чувство в периоды, когда оно не овладевало им всем без остатка. Прошло около двух часов размеренного пути, прежде чем темный ночной лес дыхнул в них холодным ветром, приносящим едва уловимый запах крови и разложения. Ниито остановился, а Момоко замерла позади него, осторожно оглядываясь по сторонам. Черные стволы деревьев в такое время суток удачно скрывали чужое присутствие, но юноша уже давно понял, что если один из женских голосов начинает тихо вопить от страха, то за ним кто-то наблюдает. Он хмуро всматривался в густые тени, положив руку на гарду меча. Один. Два. Три. Четыре. — Пятеро. — В смысле пятеро?! — испуганно воскликнула девушка, дрожащими руками обнажая катану. Приближается. Приближается! — Отойди! — громко приказал Судзуки, вынимая меч и поднимая взгляд к небу. Демон, растопырив свои когтистые лапы, летел прямо на них. Юноша выставил ногу вперед, чуть наклонился в боевой стойке и встретил атаку размашистым ударом снизу-вверх. О`ни тут же отступил в сторону, приземляясь на землю и обильно орошая ее своей кровью. Рука его с глухим стуком упала чуть позже в паре метров от самого демона. — Ах, ты, ублюдок! Да как ты посмел?! — гневно зарычал он, скалясь и прижимая ладонь к уродливой ране. Серая кожа, голодные хищные глаза, сочащиеся из полной клыков пасти слюни: от отвращения Ниито поморщился и скривил губы, после замечая, что девушка позади испуганно смотрит на демона, даже не подготовившись к бою. — Не отвлекайся. Он не один, — предупредил ее юноша, и та, будто очнувшись, понимающе кивнула и встала к нему спиной. Остальные демоны медленно выползли из тени, окружая своих жертв. Они довольно хихикали, клацали зубами в попытке испугать, и Момоко сделала шаг назад, упираясь лопатками в спину Судзуки. Он почувствовал, как её пробирает дрожь, и этот страх вызвал в нем неприятно липкий отклик — осознание, что защитить эту девушку будет очень трудно. — Девчонку сожру я, — мерзко облизнувшись, подползал ближе к Сакураи о’ни с двумя изогнутыми тонкими рогами на лбу, и охотница только сильнее прижалась к чужой спине, выставив клинок вперёд. — Я же сказал, не отвлекайся. — Я знаю. Я знаю. Знаю. Демон с отрубленной рукой тем временем первый набросился на Ниито. Сакураи за спиной мешалась, и ему пришлось отражать атаку без возможности принять более удобное положение. От встречи острых когтей с металлическим лезвием посыпались искры. О’ни вынудил Судзуки отпрянуть в сторону, чтобы защититься, и в этот самый момент на него набросился второй, ногою ударяя в живот и отбрасывая куда-то в кусты. — Ниито! Ветки исцарапали ему руки и лицо, но, несмотря на жгучую пульсирующую боль в мышцах живота, юноша резво поднялся обратно на ноги. Оглядевшись, девушку он не увидел, как и остальных троих демонов, зато те двое тут же атаковали его, хрипя от ярости и гнева. — Я оторву тебе руки и ноги, и только затем ты сдохнешь, мразь! Все богомерзкие твари должны сгинуть. Режь их. Убей их. Ниито, отступи назад, освободи себе место для маневра. Лапы демонов лишь рассекли воздух, когда Судзуки высоко подпрыгнул, отталкиваясь от ствола дерева и нанося рубящий удар тому, что правее. Голова его упала за секунду до того, как второй успел прикрыть руками свою шею. Обрубки пальцев посыпались на землю, а о’ни, кряхтя хлынувшей из горла кровью, в страхе перед смертью распахнул ядовито-зеленые глаза. — Агхр…ты… Ниито заглянул ему в лицо с мимолетным интересом, но тут же мысленно отдернул себя и поспешил на помощь к Момоко. Демоны были слабыми по одиночке, но девушка так сильно испугалась, что едва ли была в состоянии это вовремя понять. Юноша бежал по влажной траве, постепенно замедляя темп по мере того, как часто блестели лужицы крови при свете луны. Спустя какое-то время он и вовсе перешёл на шаг, слыша, как о’ни громко пререкались друг с другом. Казалось, это чувство налипло тяжёлыми сгустками на каждый его нерв. Человеческая жизнь — слишком хрупкий фарфор. Как бы нелепо это ни звучало, но ему просто не хватило рук и глаз, чтобы её защитить. И в этом раскаянии никто не собирался его поддерживать, разразившись многоликим хихиканьем при виде изуродованного когтями окровавленного тела. — Девушки попадаются реже всего! Убери от неё свои поганые лапы! — Я ей ноги подрезал, считай, моя добыча! О’ни обернулись, почуяв приближение охотника, и тут же злобно оскалились. Тела их распадались медленно, и напоследок можно было услышать с десяток проклятий в свою сторону. Они исчезали, будто бы их и не было никогда, но Момоко продолжала неподвижно лежать на земле, вынужденная догнивать до самых костей. Судзуки опустился рядом с ней на колени, чувствуя себя виноватым, но не настолько, чтобы заплакать. Смерть для него была непривычна и размыта, и пусть он понимал, что время для Сакураи вышло, она не успела оформиться чётким образом в его голове, чтобы юноша ощутил хоть какое-то потрясение. Это было даже близко не благородно, некрасиво, унизительно для той, кто посвятила годы своей жизни тренировкам. Она сама виновата. Взяла в руки меч, а сама пугливая, как заяц. — Прости. Она тебя не слышит, дурак. Ты бесполезен.

***

К рассвету Судзуки чувствовал себя опустевшим. Он сидел под деревом, облокотившись об его ствол спиной, и высокая тень стояла чуть поодаль и наблюдала за ним. Её лицо — подвижный сгусток кровавых красок, будто дно наполненной чаши, но все остальное чернильно-черное. Её присутствие выпивало из него последние силы: веки жгло, в животе неприятно крутило, и тупая боль сверлила юноше затылок. Удивительно, что на этой горе нашлась такая светлая поляна, и цветы здесь росли мелкие, но яркие. А может, и не росли. Ниито видел, как склон становился все круче и проваливался в бездну, хотя его вовсе не тянуло вниз, и это лишь значило, что доверять себе на данный момент он не мог. Судзуки прилёг на землю и прикрыл глаза. Медвяная падь редко срывалась с листьев и капала ему на лицо. Тень ещё долго не давала заснуть своим молчаливым присутствием, но все прочие будто бы боялись её, не нарушая тишину.