Сотни тысяч лет

Кажется, им было одинаково сложно смириться с ситуацией. Ушедшие годы сделали пропасть между ними шире и глубже, и облачиться в безразличие оказалось им попросту не по силам. Ниито никогда не представлял себе эту встречу, не приберег на всякий случай парочку фраз для родного брата, так что теперь не знал, что ему сказать. — Я… Не понимаю, нии-сан, — признался Наотаро после недолгого молчания, но мечник лишь улыбнулся еще шире. Ему бы все-таки хотелось рассказать обо всем: о своем путешествии, о небрежном становлении, о демонах и мечах, о своих клятвах, но что иронично — эта правда прозвучала бы в тех же тонах, что и его собственные рассказы, в которые брат старался не верить. Однако без необходимости делиться чем-то настолько сокровенным Судзуки чувствовал себя спокойнее, ведь теперь он полностью самодостаточен, и этот факт был явлен ему растерянностью, с которой Наотаро тщетно пытался найти ответы на мучивший его вопрос. — У нас мало времени, Ниито, — предупредил Шинадзугава в привычной себе манере, и старший Судзуки осторожно убрал руки брата с плеч и легко потрепал его платиновые волосы. — Я должен выполнить свою работу, — сказал он и развернулся, отправляясь вслед за напарником и оставляя Наотаро без возможности продолжить этот нежелательный разговор. Однако юноша все равно пошел за ним, но на этот раз не пытаясь остановить или завалить расспросами, с беспокойным молчанием наблюдая за двумя молодыми людьми. Учитывая пасмурную погоду, времени у них в самом деле было немного. Демон мог объявиться и до заката, не беспокоясь о скрытом в облаках солнце, так что стоило поторопиться отыскать его до тех пор, пока никто больше не пострадал. Генья без стука открыл дверь и вошел в дом Харуто, а Ниито преодолел низенький забор, оказываясь во влажном саду. Наотаро все так же молча последовал за ним, и если и был встревожен таким вторжением к его соседу, доверился брату и не стал возражать. Судзуки приглядывался к следам на мокрой земле, но находил лишь отпечатки подошв гэта. Он думал о том, чем руководствовался о’ни, выбрав из всех жителей посёлка конкретно эту семью. Людоеды предпочитали есть молодых, в особенности девушек, если их голод позволял им контролировать себя и потакать подобным желаниям. Может, девушки были более питательны или же просто вкусны в сравнении с другими? Ниито этого не понимал, ведь лично для него любое мясо, если оно принадлежало одному и тому же виду животного, ничем особенно не отличалось. Была ли в этом какая-то польза или же вся тайна крылась лишь в жутких капризах, не должно было так сильно волновать мечника, но ему казалось, что он упускал нечто важное, совершенно не понимая зверя, на которого охотился. — В каком состоянии были тела? — Что? Старший Судзуки обернулся, но брат выглядел совсем потерянным рядом с ним. Он как-будто задумался, но, осознав смысл вопроса, побледнел и заметно разнервничался. — Я не был из тех, кто выносил их. Видел Юки во время похорон, но после омовения она выглядела так же, как и прежде. — А ребёнок? — Ребёнка не было, — ответил Наотаро полушепотом, и Ниито вопросительно склонил голову. — От его тела ничего не осталось. Харуто нашел свою жену всю в крови и, кажется, еще живую, так как до конца бредил ее последними словами. Он не был в состоянии даже по-человечески похоронить семью, и никто не мог винить его за это. После такого, наверное, сложно остаться самим собой. — Так он не стал её есть? — спросил истребитель уже себя, невольно представляя то, что увидел Харуто в своем доме, и эта картина едва ли не возникла пред ним во всех багровых тонах. Судзуки прикрыл глаза ладонью, вновь чувствуя себя виноватым за то, что имел силу держать в руках меч и защищать невинных людей, но все равно позволял чему-то подобному случиться. Пусть это и не находилось в диапазоне его реальных возможностей — всегда оказываться в нужном месте в нужное время: снова и снова умолять о прощении молчаливые останки он считал неправильным. — Нии-сан, ты вступил в какую-то организацию? То, что подобные убийства время от времени совершаются по всей Японии, так это правда? Наотаро спросил об этом очень осторожно, все еще говоря полушепотом и будто надеясь, что Ниито опровергнет его слова. Мечник поднял на него уставший взгляд, и этот облик немного успокоил Судзуки: они семья, ведь так похожи, и он должен был дорожить этими воспоминаниями и всеми силами пытаться сохранить их узы, но не сделал этого, ушел добровольно и окончательно стал тем одиночкой, каким себя всегда и ощущал. Однако сейчас брат не казался ему чужим — каким-то далёким, но все ещё его младшим братом. И это было странно, ведь ничего подобного он никогда не чувствовал по отношении к нему. Все от того, что Наотаро был похож на отца? Или же годы наконец позволили ему осознать, что влачить обиду так долго не имело смысла? От размышлений об этом почему-то в животе разливалось трепетное тепло, и будто запутавшийся в одеждах крючок тянул его в пучину прошлого, от которого он отказался, но все же тосковал временами. — Знаешь, я ведь тогда хотел… — начал Ниито с полуулыбкой, но лёгкий порыв ветра принёс ему странные запахи. Он встревоженно огляделся, а затем неуверенно прошёл дальше в сад. — Ниито? Мокрая ветка хрустнула под гэта Наотаро, сам же истребитель ступал бесшумно. Старший Судзуки привык к стальному запаху крови и горькому — внутренностей, но этот смрад был иным, однако тоже напоминал ему о смерти. Он был близко, и взволнованные голоса привычно перешептывались, отговаривая идти дальше и умоляя не смотреть. Ниито резко остановился, медленно повернувшись к навесу, под которым хранился садовый инвентарь. Крыша была установлена на крепкую балку, и привязанная к ней верёвка чуть скрипела по мере того, как тяжёлый груз покачивался из стороны в сторону.

***

Вскоре разошёлся сильный ливень. Вода ручьями стекала вниз по дороге и местами затапливала двор. Дул холодный ветер, тёмные тучи больше не укрывали ушедшее солнце, и Ниито сидел у порога под крышей, молча наблюдая за тем, как нарастала тьма. Он чувствовал себя вдребезги разбитым: сопереживание, которому его учил Химеджима, подразумевало под собой то, что он должен был представить чужие страдания и принять их, как свои. Только так можно было достичь необходимого уровня понимания и собственной искренности, но это оказалось слишком невыносимо. Увидеть смерть своих близких — это ужасная утрата, после которой нечто навсегда отмирает внутри, однако то слишком очевидное изречение. Ниито тоже терял своих близких, но тогда он был ребёнком, а юный разум ещё не до конца понимал суть смерти и мог лишь примиряться с обстоятельствами, так что его опыт ничего не значил. Как бы он ни тосковал, это не было сравнимо с желанием умереть. Каждый человек для него был словно другим миром, и он не мог исчезнуть просто так — об этом Ниито думал, будучи мальчишкой, и мир не пытался опровергнуть то, что свободно существовало в его воображении. Умереть, значит, потерять право на будущее, о котором мечтаешь. Смерть близких лишь говорит о том, что твоё желание быть с ними никогда не будет исполнено. Это грустно, но настолько ли, чтобы лишить себя дара жизни своими же руками? Наверное, тому, кто намеренно покинул свой дом, подобное никак нельзя было понять, но такая мысль брала на струнах его нервов ещё более высокую и душераздирающую ноту. — Ниито-сан? — осторожно позвал истребителя женский голос за спиной, и Судзуки неохотно посмотрел на девушку через плечо. Она очень мило улыбалась, чем-то напоминала ему маму своей манерой говорить: в самых ранних воспоминаниях она как раз и была такой — юной и доброй, никогда не чурающейся протянуть руку помощи кому бы то ни было. Вот только у Айру имелись и свои приятные глазу особенности, и выбор брата Ниито вполне мог понять. Впрочем, тут стоило отметить, что все женщины, которые были отзывчивы с ним, для него все были чем-то похожи, и это скорее говорило о его неразборчивости, нежели об их реальных сходствах друг с другом. Прошло уже много лет, и Тёкай преобразился в утратах и новых приобретениях. Матушка умерла, но Судзуки чувствовал, что рана оставалась еще слишком свежей, чтобы спрашивать об этом. Наотаро женился, и с Айру они ждали своего первого ребенка. Узнав об этом, Ниито не ощутил ничего, кроме нервного беспокойства, и даже стал всерьез корить себя за то, что оказался не в силах порадоваться за родного брата. Девушка всегда держала руки на животе, укрывала дитя от всех опасностей таким нежным жестом, но по сути никак не могла его защитить и лишь становилась слабее с подобной ношей. Наотаро очень сильно боялся истории, случившейся с семьей Харуто, и теперь мечник понимал, почему. Генья никогда не поощрял растерянность напарника, его всегда раздражала излишняя задумчивость Судзуки, но сейчас он не призывал даже просто пойти вместе с ним. Шинадзугава ушёл искать демона, Наотаро из товарищеских побуждений взял на себя ответственность за Харуто, так что Ниито остался здесь как бы на страже. Он сидел на пороге хорошо знакомого ему дома, и все мысли и чувства спутались: на самом деле он метался и никак не мог найти себе места. — Вы уверены, что не хотите зайти в дом? Промокли ведь совсем, — спросила Айру, вновь пытаясь уточнить желания неожиданного гостя, но Ниито лишь дружелюбно улыбнулся ей. — Я останусь здесь. Всё в порядке, — ответил он, нисколько не удовлетворив её беспокойство, так что добавил на всякий случай. — Я пока не готов туда возвращаться, Айру-сан. Девушка какое-то время задумчиво наблюдала за ним, потом тоже улыбнулась и согласно кивнула. Она закрыла за собой дверь, и Судзуки вновь остался наедине со своими мыслями. Генья вернулся на удивление скоро. Он выглядел очень недовольным и подозрительным, и Ниито сразу понял, что их охота ещё не окончена. Шинадзугава подошёл к нему, несколько мгновений вглядывался в стену дождя, барабанящего по крышам, и вода обильно стекала по его лицу и капала с подбородка. — Я нашёл его убежище, но самого демона там нет. — И что мы будем делать? — Только ждать. Я думаю, что он и сам выжидает подходящего момента. — Чтобы съесть очередного ребёнка? Генья нахмурился, немного раздраженный глупыми вопросами, но выражение его лица заметно преобразилось, когда Айру вновь аккуратно выглянула из приоткрытых седзи. Говорить о таком в присутствие девушки в положении явно не стоило, но Ниито не подумал о том, что она до сих пор не легла спать, и почувствовал себя совсем неловко. — Мы ведь останемся здесь? — тихо спросил он, на что Шинадзугава ответил сухо, но без сомнений. — Да.