Сотни тысяч лет

По каменным ступеням, заросшим влажным зелёным мхом, целая стая слизней спускалась вниз, к подножию горы и вместе с тем к самому входу в синтоистский храм. За ними тянулся белесый след; оставленная ими слизь блестела в лучах солнца, едва проникающих сквозь толщу густой листвы. Светло-коричневые склизкие тела не вызывали симпатии, и под подошвой ботинок кто-то из них то и дело трагично расплющивался. Будто пережеванная банановая мякоть. Куда им вздумалось идти? Лес не казался сухим. Если вспомнить, то послание было немного странным. Демон поедал пилигримов, чей путь проходил через храм, но ступени не выглядели тропой для масштабной мессы. Взглянув на эту лестницу лишь раз, Генья бы решил, что это место забыто, как и десятки других. То, что демоны любили брошенные здания глубоко в темной чаще, было выдумкой. Слишком легко их было там найти, а в дневное время они оставались лишь под защитой хрупких стен, так что для любого охотника они могли стать лёгкой добычей. Генья не любил общаться с людьми. Если была возможность сразу отправиться на поиски о’ни, он не задерживался в чужих домах или вовсе не заглядывал туда, но сейчас это казалось опрометчивым капризом. Они и без того проделали долгий путь, чтобы тратить свое время зря. В лесном святилище воздух был иным, будто пряным и одновременно свежим, проникающим в лёгкие вязко, как сироп, — то ли от самовнушения, то ли от реальной святости этой земли. Задумываясь об этом и не находя ответа, Шинадзугава вновь возвращался к тому, отчего так хотел отвлечься. Привычная работа поглощала, но до конца избавить от посторонних забот не могла. Ведь Ниито все это время был здесь. Он молча шел впереди, вынуждая созерцать его спину и периодически вглядываться в фрагментный узор. Генья никогда не спрашивал, выбрал его он сам или же то было семейным наследием. Только думал, что он лучше всего подходил его характеру — куски сэйгайха*, кикко*, татэваки*, сёкко с цветками сливы* и ещё нескольких. Разбираться в них можно было долго, но значения всех узоров Генья все равно не знал. Теперь он не задумывался о том, делал ли все правильно. Однажды он уже отвернулся от человека, который этого не заслуживал, и очередное сожаление ему было не нужно. Другое дело, что желанное удовлетворение так и не настало. Ни после того, что он сказал тогда на собрании. Ни после того, что он сделал вопреки своим принципам, если они у него до этого вообще были. Даже сейчас, когда Ниито будто бы обо всем забыл, в привычном молчании исследуя местность, внутри все равно противно зудело и скреблось. И именно от этого чувства Генья пытался отвлечься. И этому же чувству позорно сдался. — Ну прости меня! — выпалил он на одном дыхании, и от сорвавшихся с уст извинений, которыми он почти никого, кроме брата, не одаривал, лицо его тут же запекло. Ниито остановился, и это стало подтверждением, что на этот раз он все отчетливо слышал. — Я прекрасно знаю, что ты умеешь разговаривать. Так скажи хоть что-то! Незачем со мной отмалчиваться. Я не служанки в нашем поместье, чтобы меня так легко игнорировать. Если тебя что-то не устраивает, если я тебя чем-то задел, то не будь бабой — врежь мне или хотя бы пошли куда-то подальше. Судзуки медленно обернулся, но выражение его лица было не то виноватым, не то просто расстроенным, и Генья даже подумал, что накрутил себя. Тогда ему не показалось, что напарник разозлился. Конкретно в этом не было чего-то неправильного: багровый синяк все ещё темнел на его скуле, а кровавый запекшийся сгусток на разбитой губе был влажным от сукровицы. Едва ли он хотел, чтобы все было так. Хотя Генья теперь отрекался от своей уверенности в том, что этот парень на самом деле хотел от него. — Зачем я тебе? — подал голос Ниито после нескольких мгновений молчания, и Шинадзугава нахмурился, совсем не рассчитывая на подобный разговор сейчас. — А ты хочешь остаться один? Ответ последовал не сразу. Ниито задумчиво отвёл взгляд, будто высматривая что-то в траве, затем тихо сказал: — Нет. — Тогда почему спрашиваешь? — Ты хотел от меня что-то услышать. Я сказал, о чем думаю.

***

Цикады истошно верещали в ветвях, изредка прерываемые отчётливой дробью дятла. Наверху храм не казался таким уж брошенным — природа поглотила его почти целиком. Стены заросли плющом, а под крышей осы свили большой серый улей. Рядом с ним их гул поглощал все прочие звуки, порождая в воздухе почти ощутимую вибрацию. Здесь определенно не бывали пилигримы: жители Такамори-мати, возможно, изредка заглядывали сюда, но что-то не давало им придать храму подобающий вид. Дурное воспоминание или старое придание. Возможно, религия синто окончательно вытеснилась буддизмом в их сердцах. По крайней мере следов демона Генья не видел, сколько бы ни бродил по небольшой территории в поисках того, что глупая птица наплела им, отправляя на миссию. Вода в бассейне для омовений покрылась слоем гнилых листьев, и охотник опустил туда руку, тревожа этот много лет умиротворённый покров. — Тут ничего нет, — заключил он итог своих поисков, поворачиваясь к Ниито и понимая, что тому тоже не попалось ничего на глаза. — Придется спуститься в поселок. Судзуки смерил его долгим взглядом, кивая и молча разворачиваясь к тропе. Они уже видели поселение, пока поднимались. Оставалось отыскать тех, кто пригласил их сюда, чтобы все уточнить и наконец понять, что конкретно в этом месте произошло. Там народ глазел на них, как на вестников чего-то недоброго: это повторялось из раза в раз, поэтому Генья и не любил приплетать к своему грязному делу простых смертных, что даже в демонов не верили до конца. Их блаженное неведение не уязвляло его. Возможно, если им удастся сразить демонов, то ещё останется кто-то, для кого это до самого конца было лишь страшной сказкой. Чумазая ребятня бегала по улице, пиная друг другу потрёпанный темари из обрезков кимоно, и в какой-то момент они замерли, как напуганные белки, провожая любопытным взглядом проходящих мимо охотников. Ни следов бедствий, ни страха в распахнутых глазах. Ворон-касугай привел истребителей к довольно большому и явно богатому дому, и, что удивило Генью больше всего, это герб глицинии на бамбуковых воротах. В саду высокое дерево раскинуло висящие зелёные ветви, но цветов уже не было. Летние месяцы кончались. — Хозяева нас сюда позвали? — Отец Таидзо Курихары однажды был спасён бывшим Столпом Молнии, Джигоро Куваджимой. С тех пор этот дом принимает охотников, — ответил ворон, сидя у Ниито на плече. Тот, казалось, и вовсе не обращал на него внимания, позволяя приземляться на себя в любой момент и так, как пернатому заблагорассудится. Генья косо глянул на птицу, только затем настойчиво постучался в ворота. Через несколько минут с той стороны послышалось неловкое шарканье гэта по мощенной камнем тропинке, и широкую дверцу открыла миниатюрная девушка в светло-бежевом кимоно. Раздраженный Шинадзугава тут же забыл всю ту матерную речь, которую готовил для хозяев, и в принципе растерялся. Темные глаза смотрели на мечников с наивным добродушием. Маленькие губы тут же вытянулись в приветливую улыбку, делая милое лицо теплым и еще более светлым; девушка спрятала руки в содэ, вежливо поклонившись, и хоть и нежный, но немного серьезный голос выдал ее укрывшийся в этом облике возраст. — Добро пожаловать в дом Курихары. Мы всегда рады принять вас. Прошу, проходите. Я сейчас же сообщу о вашем прибытии отцу, и он пригласит вас к себе. Генья уже с порога чувствовал, что что-то не так. Хозяева приняли их даже слишком радушно, пусть это и не должно было особенно удивлять, ведь Дом Глицинии обязан был быть гостеприимным для любого охотника. Девушка завела их в дом, все ещё одаривая своей доброй улыбкой, и предложила сразу все возможные блага — свежую еду, саке, горячую ванну и мягкую постель. Отказать ее настойчивости было сложно: не то чтобы им не хотелось отдохнуть, на это пока не было времени. Как-то неправильно было расслабляться сейчас, и все же они согласились на то, чтобы их хотя бы накормили. В пустых желудках ныло, а во флягах давно не было чистой воды. Какое-то время они молча ждали вдвоем. Несмотря на свои примечательные размеры, внутри дом совсем не выглядел богато. Почти полностью пустые комнаты, а на стенах остались отпечатки некогда стоявшей здесь мебели. Кроме того, само здание давно не обновлялось. Было видно, что после проходящих землетрясений его как-будто чуть скосило в сторону. Очевидно, что былого состояния у этой семьи больше нет. Они могли лишь похвастаться своим садом да глицинией, что даже не цветущая отпугивала от их дома слабых демонов. Несмотря на это, девушка принесла охотникам далеко не жалкие крохи. Если таким образом хозяева пытались задобрить охотников, то через желудок им удалось это сделать как нельзя лучше. По крайней мере теперь Генья готов был выслушать от них что угодно. Итанэ Курихара сидела на татами, все ещё добро улыбаясь, но сейчас в ее глазах будто бы тенью опустилось облегчение. Таидзо не выходил к ним. Его дочь оставалась с гостями до конца трапезы, не смея ни отвлекать их, ни покидать. Это странное молчание первым нарушил Ниито. Его тихий голос заставил внутренне вздрогнуть: не только Шинадзугаву, девушка тоже будто очнулась от беспокойного сна, посмотрев на него удивлённо. — Это ваша сестра? — спросил он, и за закрытыми сёдзи кто-то обронил испуганное «ой», тут же спеша укрыться. Итанэ кивнула. — Да, моя младшая сестра Инори. Вы уж извините за ее бестактность. — Ничего. Когда мы можем увидеть вашего отца? Итанэ отвела взгляд. Смотреть Ниито в глаза ей было тяжело, к тому же, она пыталась солгать. В последний момент вдруг передумала. Пальцы ее с силой сжали ткань кимоно, но посмотрела она почему-то на Шинадзугаву. — Отец сбежал. Он был должен крупную сумму одному человеку. Не так давно они пришли к нам в дом, избили его и пригрозили расправиться с нашей семьей, если через неделю он не вернет долг. — Значит, бросил вас, — заключил Генья, и Итанэ вновь опустила взгляд. Он уже понял, что никакого демона здесь не было. Девушка накормила их, показала опустевший дом, чтобы надавить на жалость. Она знала, что истребители не убивали людей и никого от них же не защищали, поэтому и солгала. С одной стороны без денег ей больше не от кого было ждать защиты, а с другой — за все время пути охотники не брали других миссий, а значит, не могли прийти на помощь к тем, кто действительно нуждался в их услугах. Размышляя, Генья не сразу заметил, что все это время Ниито внимательно следил за ним. Уж кто, а ему точно не стоило так на него смотреть. Выбор и без того был слишком тяжёлым. — И чего вы обе от нас хотите? — Эти люди должны прийти уже завтра. Нам некуда бежать. Вы ведь можете защитить нас. Если бы я только могла попросить помощи у кого-то другого, я бы не стала вас обманывать. — Разве есть гарантии, что потом они не вернутся? — Если вы их убьете, никто уже не вернётся, — произнесла она тихо, ужасаясь собственным словам, и Генья раздражённо цыкнул. Ему хотелось им помочь, но убийство не было тем, что их непреклонный устав мог бы простить. Рассчитывать на то, что никто бы не узнал, было глупо. Проклятые птицы видели все и без зазрения совести докладывали об этом. Нетрудно было предсказать, как бы восприняли Столпы информацию о том, что Ниито поубивал людей. Неважно, каких. Генья едва отговорил их в прошлый раз, а ведь причины их недовольства были совсем незначительными. — Мы можем просто остаться здесь, пока нам не дадут новое задание, — предложил Судзуки на удивление совсем спокойно. Словно ушел бы сейчас, если бы Генья сказал им уходить. Пылкая злость вскипела в груди. Он отдал право выбирать ему, открещиваясь от ответственности тем, что хотя бы попытался, и это не могло не злить. Это было верным способом принудить Шинадзугаву к тому, на что он не решался. — В этом ведь нет никакой разницы, — процедил Генья сквозь зубы, и Итанэ испуганно прижала ладони к груди, глядя на него отчего-то все ещё просящими глазами.