Легенда об упавших звёздах.

      - Знаете ли вы, что изображение, используемое на всех флагах архипелага Па-Ын – два полумесяца, обращённых друг к другу, с жемчужиной посередине – это два самых больших острова – Индра и Варуна, заключившие в свои объятия Жемчужное море? Чимин жуёт финики, удобно откинувшись на обнимающего его Намджуна, и с интересом слушает рассказчика. Он, конечно, за долгие годы, проведённые здесь, слышал это ни единожды, но каждый раз, словно впервые. Не то чтобы Кьор не полнился подобными историями и легендами. Там всего этого было в избытке. Но всякий раз, когда Чимин начинал вспоминать хоть что-то, ему хотелось поёжиться. Легенды и сказания Кьора были очень похожи на сам мир – от них веяло прохладой, иногда холодом. И чаще всего они омрачались несчастливым концом. Красивый, с виду наполненный спокойствием, Кьор таил в себе множество опасностей. Чимин знал об этом не понаслышке. В сравнении с ним, жаркий и красочный Па-Ын был той самой сказкой, к которой всегда стремилось сердце. Чимин счастлив, что теперь ему не нужно прятаться от этого мира и можно быть полноправно его частью. - Говорят, в давние времена на месте нашего архипелага был огромный вулкан. Он спал столетия, но после очередного извержения стал опускаться под воду. Долгие годы он медленно тонул, пока не скрылся под водной гладью. Его кратер – бездонное Жемчужное море ныне, - голос рассказчика убаюкивал немного, он лился тёплым потоком, очаровывая. Чонгук рядом слушал мужчину едва ли не с открытым ртом, забывая дышать и моргать. Он выглядел так забавно, что Чимин невольно хихикнул, разглядывая его. Непривычно мягкий, растерявший всю свою боевую прыть, Чонгук как никогда сейчас был похож на ребёнка. Взрослого, да. Лишённого детства, как все дети Обители. Возможно, конечно, что таким, как они, всё это и не нужно вовсе. Не нужны игры со сверстниками, дружба, понимание, поддержка… любовь тоже. Чимин хмурится. Чуть удобнее устраивается в руках Намджуна. Тот, будто понимая всё без слов, обнимает его крепче, целует макушку. Эта привычка очень нравится Чимину. Ласка очень ненавязчивая, очень трепетная и так сильно отражающая всё отношение его мужчины к заплутавшей своей звезде. - Сильнейшие маги прошлого собрались, чтобы запечатать утонувший вулкан, - продолжал рассказчик. – С тех пор мы надёжно защищены древней магией от всего жуткого и неизвестного, что он мог бы извергнуть на нас спустя долгие годы. - Уважаемый, а почему море называется Жемчужным? – с интересом спросил Чонгук. - О, молодой господин, - глаза мужчины загорелись. – Дело в том, что на рассвете, когда небо уже светлое, но солнце только-только показывает свои лучи из-за горизонта, его гладь приобретает жемчужный цвет. Это поистине одно из самых удивительных чудес нашего мира! - А ещё там ловят жемчуг, - заметил Юнги негромко специально для Чонгука. – Особенно много его на глубине, там он особенный, но не каждый ловец может добраться туда. Потому за такие жемчужины берут втридорога. Чонгук устремил жадный взгляд на мага. Чимин фыркнул весело над тем, как восторженно выглядел друг. Тот, видимо, понял, что над ним веселятся, и мстительно, но несильно пихнул Чимина ногой. - А можно когда-нибудь отправиться туда? Я бы хотел увидеть это море. - Можно, - улыбнулся Юнги. Чимин был уверен, что он сейчас добавит «тебе можно всё», такой беззащитно обожающий взгляд был у мага в тот момент. Чимина накрыло таким счастьем вдруг, что он еле справился с собой, чтобы не засмеяться громко. Это как внезапное озарение – они с Чонгуком, свободные и кому-то нужные – тут. Они больше не одиноки, у них есть те, к кому стремятся их сердца. И, конечно, пусть Чонгук будет всё отрицать, а Юнги, если спросить его, только закатит глаза, но Чимин же не слепой, в самом деле. Вполне возможно, конечно, что эти двое ещё ни к чему не пришли и усиленно делали вид, будто между ними лишь дружба. Лезть в это Чимин не собирался. В конце концов, это их отношения, и только им решать, как и когда переводить их на новый уровень. Чимин только лишь хотел, чтобы оба его друга обрели, наконец, своё счастье. Утро, хоть уже не такое раннее, припекало, отражаясь бликами солнца в окружающей их воде, но наползающий зной разгонял прохладный морской ветер, а от теплового удара спасал широкий навес на лодке, в которой они совершали своё путешествие. Идея отправиться на праздник середины лета принадлежала Юнги. Чимин слышал раньше об этом довольно много и в разных уголках архипелага, удивляясь, как подобное мероприятие, проходящее в одном городе на юге острова Индра, обрело такую невероятную популярность. Конечно, ему хотелось увидеть его своими глазами, только вот возможности не было. Потому готов был расцеловать Юнги за столь своевременное предложение. Путь от столицы до Хьяри – города, в котором проходил праздник середины лета, был долог и утомителен, а времени оставалось до начала всего ничего. Так что, даже при огромном желании, своим ходом они добраться бы просто не успели. Как бы ни хотелось насладиться красотой островов и спокойных глубоких вод, окружающих их, предстоящее празднество увлекало всех четверых куда сильнее. Пришлось воспользоваться порталом. Чимин перенёс их чуть севернее от Хьяри, в небольшой прибрежный городок, где недолгое время скрывался однажды. Они без труда нашли лодку и сопровождающего, который с радостью рассказывал о Па-Ын жадным до знаний странникам. Особенно мужчину радовало внимание Чонгука, единственного, кто видел своими глазами только Алман-Мирем. Их путь по воде начался ранним утром, ещё до рассвета. Длинная лодка, неспешно и величаво рассекала воды Звёздного моря. Она скользила почти неслышно, лишь только лёгкий плеск воды от опускающихся в волны и взмывающих в воздух вёсел раздавался в утренней тишине. Они проплывали мимо островов, любуясь густой зеленью и золотистыми полосками пустых пляжей. Чуть в отдалении, то тут, то там, виднелись небольшие лодочки с маленькими фонариками. - Сейчас самый сезон, - заметил их сопровождающий, когда Чонгук спросил об этом. Чимину стыдно, но он не запомнил его имени, потому что слишком клевал носом при встрече с ним. - Рыбаки собирают особенные водоросли птэху, их хорошо видно ночью и в предрассветных сумерках. Они светятся неярким золотисто-зелёным светом. И в полный штиль, если смотреть с берега, порой кажется, что в море упало много звёзд. Отсюда и название. Чимин улыбается. Ему думается, что упавшие звёзды для Па-Ын, наверное, уже норма. - Молодой господин мало путешествовал, - заметил с мягкой улыбкой сопровождающий. – Вы обязательно должны исправить это. Невозможно увидеть всю красоту Па-Ын, находясь только лишь в столице. Горы тут высокие и иногда кажется, будто своими вершинами целуют небеса. Леса густые и зелёные, но клянусь, в них невозможно заблудиться! А ночи!.. Ночи на некоторых южных островах, молодой господин, темнее ваших глаз. Чонгук улыбается смущённо, и скулы его покрываются нежным румянцем. Чимин хихикает снова, прикрываясь ладонью. Признаться, он, кажется, совсем не знаком с этой стороной Чонгука. И она нравится ему всё больше. Он даже немного сочувствует Юнги, потому что друг у него, оказывается, чрезмерно очарователен. И хотя Чимин привык смотреть на него, как старший брат, не признать красоту Чонгука он не может. - Долго нам ещё? – спрашивает Чимин, чуть повернувшись в руках Намджуна так, чтобы уткнуться носом в его шею. - Устал? – любимый голос звучит мягко и заботливо. – Ещё пара часов и будем на месте. - Хьяри красивый город? Ты уже бывал там? – Чимину интересно, на самом деле, не меньше, чем Чонгуку. Но он так много историй от Намджуна наслушался за то время, что они провели вместе, потому реакция его была не столь бурной. - Очень. Пожалуй, один из самых красивых городов Па-Ын, - голос Намджуна приобретает ностальгические нотки. – Я бывал там дважды. И только лишь раз мне удалось посетить праздник середины лета. - Почему его так любят? - Думаю, дело в особой атмосфере, - задумчиво замечает Намджун, и Чимин чуть отстраняется, смотрит на него, ожидая продолжения. – Хьяри – город, поделённый на две части. Основная находится на берегу Индры, а ещё одна – на небольшом острове. Там изначально были лишь торговые кварталы. Потом эту часть города закрывали на долгое время, всё там перестраивали, и в итоге к рынкам и торговым лавкам прибавились гостиницы да большая площадь. С неё-то всё и началось. Поначалу праздник был всего лишь ярмаркой для местных. В это время года торговля на самом пике, потому и судов приходит много. Так понемногу ярмарка стала более масштабной, а потом превратилась в огромный праздник, сопровождающийся красочными представлениями танцоров, фейерверками и прочими радостями, какие только можно представить. - Звучит заманчиво, - признал Чимин, немного завидуя самому себе, что всё это, наконец, увидит воочию. - Потому и едем, - улыбается Намджун. Наверное, нужно потерпеть до города. До гостиницы, в которой они остановятся. Но Чимин не привык скрывать свои эмоции и вовсе не стеснялся того, что очень сильно любит своего удивительного человека. Он прижимается к Намджуну и дарит ему нежный поцелуй в уголок губ, довольно прикрывая глаза. Потому что Намджун его тоже не стесняется и не пытается отстраниться. Напротив, обнимает бережно за талию и возвращает короткую ласку. - Спасибо тебе, - шепчет Чимин. – Ты так много для меня делаешь. - Потому что ты всего этого заслуживаешь, - отвечает Намджун. * Хьяри великолепен. То, что рассказал ему Намджун – было лишь блеклой тенью от реальной красоты этого города. Да и не мудрено. Здесь лучше один раз увидеть, чем сотню раз услышать, так думается Чимину сейчас. Они с Чонгуком стоят на самом носу лодки, широко распахнутыми глазами наблюдая за приближением этого чуда. В утренних лучах, окутывающих округу золотистым светом, словно прозрачной вуалью, город кажется сказочным миражом. Он стекает с небольшой возвышенности к самой воде, пёстрый и яркий. Издалека кажется, что дома там кукольные или пряничные. И даже не верится, что в этом городе живут обычные люди. В порту уже много судов, на причалах полно народу. К празднику подготовка начинается за несколько дней, на это время маленький остров закрывается, и туда есть доступ только тем, кто непосредственно причастен к его организации, так объяснил им Юнги. - Тхики-Хьяри откроют через несколько часов, - замечает он, щурясь от яркого солнца, которое здесь, на юге, явно было куда жарче, чем в Алман-Мирем. – Ну и жара. Предлагаю сразу отправиться на поиски жилья и переждать это пекло. - Тхики-Хьяри? – Чимин оборачивается к нему. - В переводе с местного наречия означает «маленький Хьяри», - отвечает Юнги. - А разве мы не остановимся в одной из его гостиниц? – встревает Чонгук. Ему, видно, страсть как хочется скорее увидеть все местные чудеса и красоты. Чимину тоже, но он старается держать лицо. Если быть честным, он тоже надеялся, что они остановятся в одной из гостиниц маленького острова, но судя по лицам Намджуна и Юнги, те не в восторге от подобной идеи. - Это не самое лучшее решение, мелкий, - качает головой Юнги. – Конечно, если ты не хочешь оказаться затоптанным и размазанным по какой-нибудь поверхности. Там целая очередь уже на заселение стоит, поверь мне. К тому же, - перебивает он открывшего было рот Чонгука, - праздник длится три луны. Так что, если тебе вздумается вдруг поспать, там ты этого точно не сделаешь нормально. Слишком шумно и много суеты. Доверься моему опыту. В любой другой гостинице основной части города будет тише, спокойнее и дешевле, что самое важное. - А то ты так стремишься экономить, мистер гениальный изобретатель, - можно подумать, что Чонгук обиделся, но нет, дуется он только ради того, чтобы Юнги примирительно коснулся ладонью его плеча, а потом незаметно скользнул к шее. - Не стремлюсь, но эти деньги можно потратить с куда больше пользой на что-нибудь по-настоящему стоящее, тебе не кажется? – улыбается маг лукаво. Чимин фыркает, замечая, как плывёт от такого внимания Чонгук. Он отворачивается к Намджуну, оставляя друзей наедине друг с другом. Всё же некоторые вещи должны оставаться только между двумя, и третьему там не место, даже если очень любопытно и интересно. Он переплетает пальцы с пальцами Намджуна, и они любуются приближающимся городом, который уже можно рассмотреть куда лучше. Но он всё ещё похож на какую-то удивительную цветную мозаику, и от восторга Чимин забывает, как дышать. Теперь видно и мост, который соединяет Хьяри и Тхики-Хьяри. Очень странный мост, он что-то Чимину очень напоминает, но не сразу вспоминается – что же именно? И только когда лодка почти у самого берега, его озаряет: - Это что, летающие островки?! Прямо как воздушные переходы между башнями Обители! Гуки, смотри! - В самом деле, - удивлённо тянет тот, оказываясь рядом. Летающие островки, образовывающие мост, тянулись длинной цепочкой от берега к берегу. Между ними и водой было всего несколько метров, но выглядело это всё равно удивительно и впечатляюще. - У этого моста тоже есть своя легенда, - заметил Намджун. – Я расскажу её вечером, когда пойдём на ярмарку. А пока давайте-ка, хватайте вещи, мы на месте. Лично мне необходимо отдохнуть часок-другой, чтобы быть готовым к долгим ночным бдениям. - У тебя грандиозные планы на эту ночь, а? – прищурился Чимин. Намджун в этот момент уже выбрался из лодки, тихонько покачивающейся у причала, и протягивал ему руку, желая помочь сойти на берег. - Конечно, - улыбнулся он, потянув Чимина к себе и чмокнув коротко его губы, когда тот оказался стоящим рядом. – Провести эти три ночи с тобой, разве плохой выбор? - Самый лучший, - признался Чимин. Попрощавшись с сопровождающим и всячески отблагодарив его за внимательность и интересные рассказы, их компания, наконец, чувствуя под ногами твёрдую землю, отправилась искать гостиницу. * Гостиница нашлась довольно быстро. Небольшая, очень аккуратная и довольно уютная, она расположилась на узенькой тенистой улочке. К ней не вело никаких указателей, но Юнги безошибочно вывел друзей к её дверям. - Останавливался тут как-то, хорошее место, - уверил он. Не доверять ему никто, конечно, не собирался. Заселение практически не заняло времени. Они решили разместиться в двух комнатах, дабы, как опять-таки настоял Юнги, экономить. Намджун, Чимин это видел, еле сдержался от ехидного комментария. Подобное было ему несвойственно, но слишком уж Чонгук и Юнги располагали к подтруниванию и подшучиванию. Договорившись встретиться внизу, когда солнце покатиться к закату, а жара пойдёт на убыль, они разошлись по комнатам. Аккуратность и уют касались так же номеров этой небольшой гостиницы. Везде было чисто. От белья пахло чем-то приятно-цветочным, в кувшинах на столе стояла чистая вода для питья и умывания. Она, как и воздух в комнате, оставалась приятно прохладной, видимо, из-за использования охлаждающей магии, защищающей комнаты от горячего воздуха с улицы и солнечных лучей. Благодаря этому окна можно было безбоязненно держать открытыми и наслаждаться изумительным видом на море и Тхики-Хьяри. Чимин на несколько долгих минут замер, рассматривая открывшуюся ему картину. Даже теперь, находясь в городе, Чимин не мог отделаться от мысли, что оказался в какой-то невероятной сказке. Ему нравилось здесь абсолютно всё: и дома из необычного камня приятного песочного цвета; и разноцветные крыши с длинными навесами, отбрасывающими тень на вымощенные плиткой улицы; и огромное количество клумб, деревьев, подвешенных цепями к крюкам в стенах больших глубоких ваз, из которых спускались длинные гроздья цветов. Весь Хьяри благоухал ароматами, причудливо смешивающимися и вызывающими желание вдыхать лишь глубже, чтобы разобрать нотки моря, зелени, ароматических масел и чего-то, что местные называли дыней. Ею торговали здесь чуть ли не на каждом шагу. Намджун объяснил, что это любимое лакомство южан, и обещал, что вечером на празднике они обязательно его попробуют. Чимин прикрыл глаза, пошире распахивая ставни, и вздохнул. Чувство спокойствия, ставшее привычным в последние месяцы, казалось ему благословением свыше. Но одновременно где-то на самых задворках сознания он судорожно думал о том, что если их будут искать? Обитель не прощает тех, кто отвернулся от неё, да ещё после такого скандала. Конечно, они там не всесильные и вряд ли вообще поняли, как далеко вышвырнули ставшего для них неугодным Чимина. И всё же… - О чём ты снова задумался? – Намджун подходит к нему со спины, оглаживает плечи и коротко целует затылок. Чимину кажется, что никто и никогда не прикасался к нему столько, сколько это делает его человек. И с такой бережностью – тоже никто. Иногда ему хочется просто навсегда остаться в этих заботливых руках. Словно это – самая надёжная защита от любых напастей. - Снова? Я что, так часто это делаю? – Чимин чуть повернул голову, всё ещё не открывая глаз. - В последнее время бывает. Я не спрашивал, но… тебя беспокоит что-то? – Намджун утыкается носом ему в висок. - Поверь мне, это такие мелочи по сравнению с тем, как мне хорошо сейчас, - бормочет он. – Я никогда не говорил, что ты делаешь меня до безобразия счастливым? Намджун смеётся негромко. Обнимает крепче, оставляет поцелуй на скуле. - Пару раз, пока думал, что я сплю, - припоминает картинно задумавшись. – Ты не устал с дороги? Я бы с огромным удовольствием умылся и провалялся в кровати до самого вечера. Чимин, если честно, совершенно не против такого ленивого времяпрепровождения. Ведь они затем сюда и приехали, верно? Никаких дел, никаких работ над текстами и составлений всяких списков для Университета, к которым уважаемый ректор, друг семьи Намджуна, приплёл ещё и Чимина, горячо уверяя, как ценит их знакомство и что их вклад будет бесценным. Последние недели они проводили либо дома за работой, либо за ней же в библиотеке Университета. Её Чимин, к слову, уже видеть не может, какой бы великолепной она ни была. А Чонгука вот за уши не вытащить. Кажется, Юнги уже много раз пожалел о своём решении сводить его туда. - Заметил же, да? – спрашивает Чимин, когда они с Намджуном, приведя себя в порядок и переодевшись в лёгкие туники и штаны, завалились на кровать. – Между Юнги и Чонгуком что-то происходит. - Я удивлён, - замечает Намджун. – Никогда не видел у Юнги такого интереса к кому-то. Видимо, у вас это в вашей сущности – околдовывать людей, да? Чимин фыркает, слегка пихая его в плечо. - Сейчас ты наговоришь, - ворчит с улыбкой. - Что-то до тебя я никого не околдовывал. - Так до меня ты и никому особо на глаза не показывался, - усмехается тот в ответ. - Мы не обо мне говорить начали! Что насчёт наших друзей-товарищей? - А что с ними? – Намджун чуть выгибает бровь. - Предлагаю оставить их сегодня наедине, - Чимин хитро улыбнулся. – Ты хотел провести время со мной, так что я не против буду сбежать куда-нибудь, где будем только мы вдвоём. А эти двое пусть развлекаются. И сближаются. А то надоело на их топтания на месте смотреть. - Думаешь, им это поможет? Они и так вместе живут и времени проводят наедине достаточно, - в голосе Намджуна звучало сомнение. - В любом случае, им не будет лишним, - отмахнулся Чимин. - Может, хоть немного осмелеют. Намджун покачал головой с улыбкой, но спорить не стал. Только притянул к себе ближе. От этого сразу поклонило в сон, и Чимин, устроившись удобнее, уткнулся носом своему человеку в плечо, закрывая глаза.

* * *

      Чонгук волнуется. Волнуется очень сильно. Такого с ним не было даже перед экзаменом, который он должен был сдавать Наставнику. К слову, это один из самых тяжёлых этапов любого выпускника Обители. Но сейчас, думает Чонгук, всё намного хуже. Да, он немного привык за всё прошедшее время быть с Юнги. Немного отпустили скованность и смущение, которые раньше были его постоянными спутниками. Всё стало гораздо проще. Но к такому его жизнь всё равно не готовила. Чонгук смотрит на большую аккуратно застеленную двуспальную кровать, и ему хочется сбежать из комнаты, куда глаза глядят. Потому что вот сейчас Юнги, который что-то ищет в дорожной сумке, обернётся к нему и поймёт, как обычно, все его мысли. И это будет катастрофа! Потому что мысли эти... ну, не самые приличные. Чонгук краснеет. - Жарко? - А? – он только не подпрыгивает. - Жарко тебе, говорю? – Юнги улыбается насмешливо. – Чего ты там встал у двери, как бедный родственник? Иди сюда. Тут вот вода есть, умойся. Чонгук соображает откровенно заторможено, но слушается чужого голоса, словно Юнги его зачаровывает им. Только уже подойдя ближе, Чонгук понимает, что его смущение и красные щёки приняли за признак духоты и жары, по которой им довелось недавно прогуляться. Кажется, пора радоваться тому, что на юге такое безумно жаркое солнце. Хотя, конечно, оно выматывает. Чонгук не сразу привык к климату Алман-Мирем, но по сравнению с югом острова Индра там было прохладно. Выросший в прохладном, вечно продуваемом ветрами Кьоре, Чонгук даже представить себе не мог, что его и так смуглая кожа может покрыться загаром и стать ещё более тёмной, так что тату лишь ярче и чётче проступали, привлекая ещё больше внимания окружающих. Юнги даже порывался сделать ему такой же артефакт, как Чимину, чтобы защитить от возможных недоброжелателей. Но, во-первых, Чонгук уверил, что разговор с такими товарищами у него будет коротким, ибо он не Чимин и терпеть подобного не станет. А, во-вторых, ему совершенно эгоистично хотелось получить от Юнги что-то особенное и сделанное лишь для него, Чонгука. Но это вот «во-вторых», осталось невысказанным. Юнги захватил с собой тонкие лёгкие халаты с широкими поясами. Они иногда надевали такие дома, если решали устроить себе вечерний небольшой пикник на заднем дворе его дома. Удобные, длинные, расписанные бирюзовыми и золотыми рисунками по чёрному фону, они позволяли телу отдыхать от жары. И, если честно, Чонгук подозревал, что Юнги снабдил их каким-то магическим свойством. Большим плюсом этой гостиницы оказалась прохлада, царившая в номере. - Они используют специальные печати, - Юнги показывает на несколько символов под самым потолком у окна, двери и над кроватью. – Каждый раз перед праздником обновляют. У них и в домах почти во всех есть такое. Даже несмотря на то, что местные привычные к такому климату, у многих всё равно случается перегрев, особенно если целый день работа на открытом солнце. Чонгук с интересом изучал витиеватые руны, из которых складывалась мудрёная печать. Он думал о том, что Па-Ын – удивительное место по многим причинам, конечно, но лично для него было невероятным тут использование магии в быту даже обычными людьми. Это не казалось чем-то особенным, маги тут были хоть и уважаемыми людьми, но на них не смотрели с подобострастием, желая услужить во всём. Он так уходит в свои мысли, что невольно вздрагивает, когда Юнги вдруг касается его щеки чем-то влажным. Чонгук удивлённо моргает, не сразу понимая, что старший просто обтирает его какой-то тряпицей, которую успел смочить в прохладной воде. А потом довольно щурится. Ему нравится такая забота, а Юнги, кажется, абсолютно не прочь поухаживать за ним. - От тебя морем пахнет, - говорит старший. – Будто ты купался весь день. Так тебя морской ветер, оказывается, любит. - И ветер вообще, - улыбается Чонгук. – Это же моя стихия. - В самом деле, - кивает Юнги и переводит взгляд на браслеты. Чонгук знает, что он хочет их коснуться, но опасается получить не самый дружеский приём. Вопрос только в том, неприятны ли ему сами ощущения или же он боится понять для себя, что недостаточно любим? Чонгук смущается своих мыслей. Это невыносимо! Юнги забил его голову романтичной чушью, заставил испытывать столько разных эмоций, отказаться от прежней жизни, всякий раз теряться от мимолётной близости… неужели он, в самом деле, думает, что чувства Чонгука можно измерять только этими браслетами?! Ведь стихия лишь наполовину принадлежит Чонгуку, а вторая половина её самовольная и дикая, тут уж не только его сердце выбирает. По чести сказать, Чонгуку и самому интересно, как отреагируют на Юнги браслеты теперь. И желание проверить становится почти нестерпимым. Но старший делает шаг назад – момент упущен и остаётся только прикусить губы и украдкой вздохнуть. Ничего, ведь у него ещё будет возможность, правда же? - Я пройдусь, - неожиданно говорит Юнги. – Ты пока отдыхай. Силы тебе понадобятся, если хочешь насладиться весельем как следует. - А куда ты? – звучит беспомощно. Чонгук вдруг понимает, что его метания могли быть не так уж незаметны Юнги, и тот просто решил оставить его одного, чтобы не напрягать. Хочется прописать себе хороший такой подзатыльник, но вместо этого Чонгук цепляется за рукав лёгкой рубахи Юнги. - Не переживай, я ненадолго. Честно. Или ты боишься оставаться один теперь? Голос старшего звучит шутливо и лукаво, так что Чонгук немного успокаивается. Отпускает и мотает головой. - Вот и чудесно. Переодевайся и ложись, а я скоро приду. Чонгук остаётся в номере один и потерянно озирается, словно бы теперь даже не знает, куда ему себя деть. Ощущение, что всё же что-то не так и он где-то очень сильно наломал дров, никак не уходит, и от этого только хуже. Но всё же Чонгук находит в себе силы умыться до конца и переодеться в халат, довольно выдыхая от ощущения приятной ткани и ещё более приятной прохлады, касающейся кожи. Он планирует просто прилечь и дождаться возвращения Юнги, но в итоге засыпает слишком быстро, утомлённый яркими эмоциями. * Юнги будит его, когда город за окном залит закатным солнцем, а море вместо голубых и синих тонов с бликами золота приобрело красно-оранжевый оттенок. Чонгук глаза открывает медленно и нехотя, потому что ему кажется, что прошло всего несколько минут, как он лёг. Но на деле минуло несколько часов. - Просыпайся, мелкий. Праздник скоро начнётся, ты же не хочешь пропустить всё самое интересное? – Юнги касается его щеки прохладной ладонью. Он всё ещё в той же одежде, в которой был, пока они плыли сюда. И Чонгук моментально просыпается окончательно, хватая его за запястье и виновато тычась носом в ладонь. Чувствует, как старший вздрагивает. - Прости, - говорит глухо. – Я не хотел, чтобы ты уходил. - А я хотел, чтобы ты не дёргался из-за того, что я рядом, и спокойно отдохнул, - мягко замечает Юнги. Прохладными подушечками пальцев аккуратно поглаживает скулу Чонгука, и от этого хочется захныкать, подставиться под ласку сильнее. И желательно, чтобы она была не такой короткой. Но Чонгук собирает себя в кучу и выдыхает: - Я не дёргаюсь из-за того, что ты рядом. Не уходи больше. Без тебя плохо. Взгляд Юнги теплеет, и он улыбается уголками губ. Кивает, наклоняется совсем близко, оставляя поцелуй в растрёпанных со сна тёмных кудрях. - Не уйду. Поднимайся. Нам уже скоро нужно встретиться с ребятами. Чонгук, прежде чем послушаться, чуть приподнимается и впервые, кажется, позволяет себе побороть робость, оставляя ответный поцелуй на чужой щеке. Кажется, Юнги от него немного в шоке. Но Чонгук собой доволен. Он скатывается с постели и принимается собираться, пряча довольную ухмылку и старательно не обращая внимания на старшего. С Намджуном и Чимином они встречаются у входа в гостиницу и неторопливо направляются к центральной улице, которая в итоге переходит в мост, ведущий к Тхики-Хьяри. Народу тут столько, что страшно в первые моменты потеряться. Но людской поток неторопливый, никто никуда не спешит и не толкается. Все улыбчивые, радостные, предвкушающие хорошую ночь. Кто-то запустил в небо над городом расписных воздушных змеев, и они реют, трепеща хвостами-лентами на ветру, заставляя на них засматриваться. - Упадёшь, - ворчит Юнги, в очередной раз одёргивая всё время оборачивающегося Чонгука. – Они тут ещё долго будут, насмотришься. А сейчас лучше гляди под ноги, а то потом лечить твой разбитый нос. Ворчит. Не в духе? Чонгук украдкой поглядывает теперь на старшего, но замечает, что тот скорее смущён. Дело в недавнем поцелуе? Очень хочется взять и спросить нагло, в лоб. Но что-то подсказывает Чонгуку (наверное, чутьё или, может быть, то, что он довольно неплохо успел выучить Юнги) – ему не ответят, скорее наворчат, прочитав целую лекцию о том, что кое-кто лезет не в своё дело. Чонгук улыбается. Он старается быть как можно ближе, иногда задевая пальцами пальцы Юнги. Оба делают вид, что всё так и надо. У моста толпа была уже не такая плотная, некоторые приезжие и горожане спускались по лестницам к воде, желая прогуляться, прежде чем идти на площадь и наслаждаться праздником. Намджун потянул Чимина чуть в сторону, а тот окликнул Чонгука и Юнги. Они вчетвером отошли так, чтобы можно было видеть мост со стороны. - Я обещал рассказать легенду об этом мосте, - напомнил Намджун. – Вы и сами видите, что без неё тут не обойтись, правда? Поспорить было трудно. - Это что… - Чимин даже вперёд потянулся, и пришлось его придержать за тунику, чтобы ненароком не упал в воду, любопытный его нос. – Это вода падает… куда она падает, Джун?! Юнги и Намджун весело хохотнули на такую реакцию. - Да вот кто бы знал, звёздочка, - ответил Юнги вместо друга. – Поговаривают, что это всё происходит тут с тех далёких лет, когда только-только появился Па-Ын. В том виде, каким мы знаем его сейчас. Чонгук покачал головой только. У него всё меньше находилось слов на то, какие сюрпризы каждый раз скрывались в этом красивом жарком мире. Под мостом моря не было. Там была расщелина шириной с мост, в которую по обе стороны море стекало огромными водопадами. - Словно морское дно вырвали, - пробормотал Чонгук. – Сделали его мостом, а дыру залатать забыли. А что за легенда? - По легенде в Па-Ын пришёл путник из другого мира, - Намджун улыбнулся. – Он долго странствовал, а когда решил возвратиться – выйти привычным ему способом не смог. Тогда он начал искать лазейку, но очень долгое время удача отворачивалась от него. Рассказывают, что именно тут он когда-то почувствовал самую тонкую грань между Па-Ын и путями междумирья. В отчаянии он вырвал магией кусок дна и прыгнул в образовавшуюся расщелину. Больше его никто никогда не видел. - Ну, судя по тому, что вода не наполняет образовавшуюся яму, - Чимин задумчиво потёр подбородок. – Там точно есть портал куда-то. Только вот куда – это тот ещё вопрос. - Неужели за пределами наших небес настолько много других миров? – удивление Намджуна неподдельное. - Даже не представляешь, - говорит Чонгук. – На самом деле, никто не знает точно, сколько их. Междумирье пройти от начала до конца никто не смог. Это невыполнимая задача. По крайней мере, ни для кого из тех магов, которых мы встречали за всю свою жизнь. - Даже для Обители? – Юнги ехидничает. Чонгук фыркает весело. Его забавит, что тот так категорично негативно относится к месту, бывшему долго Чонгуку домом. Не обидно вовсе, конечно. Наверное, иначе и быть не может, ведь Юнги знает Обитель только со слов Чимина и Чонгука, но ему этого достаточно. - Даже для неё, - кивает он в ответ. – Иначе я бы сказал тебе точное количество миров. - О да, он у нас бы первым отправился в этот поход, - посмеивается Чимин. – Осторожно, Юнги, а то улетит твоя птичка обратно – не поймаешь. - Ерунду какую-то городишь, - дуется Чонгук. – Я никуда не собираюсь. Мне оно больше не интересно. - И как же давно? – Намджун серьёзен, но на самом деле взгляд у него насмешливый. - Ой, да ну вас! Вообще-то, я понял, что куда интереснее и важнее изучить хотя бы один мир целиком, а не довольствоваться быстрыми набегами на всё, что видишь! - Тише, - посмеивается Юнги, касаясь его плеча и поглаживая. - Они меня задирают! – жалуется Чонгук. - Какой ужас. Я обязательно подброшу им лягушек в кровать ночью. Это будет моей местью за тебя. Юнги тоже веселится, и от того, как он улыбается, на душе становится легко и очень хорошо. Чонгук даже не реагирует на картинные возмущения и охи со стороны парочки вредных друзей, поражённых коварством Юнги. Он просто любуется своим человеком, который так неожиданно и стихийно стал центром его жизни. И эти мысли не вызывают больше ни страха, ни сомнений, не переживаний. Чонгуку хорошо думать об этом. * Праздник, который так хочет увидеть каждый житель Па-Ын хоть раз в жизни, оказывается просто бесподобным. Тхики-Хьяри сияет, украшенный гирляндами фонарей. С главной площади, куда стекается весь народ, звучит музыка. Но так получается, что она добирается до всех уголков маленького острова, залетает во все лавочки и таверны, которые гостеприимно распахивают двери в этот вечер перед гостями города. Чонгуку хочется посмотреть всё и сразу. Он заглядывает в палатки, стоящие на улице, рассматривает товар, лежащий на широких раскладных столах. Восхищённо любуется уличными фокусниками, которых обступают весело гомонящие дети и взрослые. Их небольшая компания никуда не торопится, так что они успевают посмотреть достаточно много. Но основная ярмарка впереди, как впереди самые дорогие вкусности и самые красивые танцы. Чонгук поправляет маску, которую ему выдали на входе, как и всем гостям. Маска закрывает верхнюю половину лица, она сделана из какого-то приятного материала и расшита переливающимися пайетками. Чонгуку досталась всех оттенков синего. Как заметил Юнги, она подходила ему очень сильно. Разумеется, он засмущался. Разумеется, что-то невнятно пробормотал в ответ, потому что сам Юнги выглядел, словно какое-то загадочное божество, хитро сверкая глазами. Его маска была всех оттенков зелёного и шла ему, на вкус Чонгука, даже больше чем очень. Наверное, если бы у него не прирастал язык к нёбу от волнения каждый раз, то он смог бы донести эту мысль до старшего. - Он и так понял, - рассмеялся Чимин, когда Чонгук пожаловался ему украдкой на своё дурацкое поведение. – Поверь, ты выдаёшь себя с головой без слов. Наверное, это хорошо. Или нет? Чонгук вздохнул. Ему было тяжело разобраться в таком сложном механизме, как личные отношения. Он легко мог дружить и даже называть кого-то своей семьёй, как это было с Чимином или Мастером. Но вот сейчас знатно тормозил, не зная, как же будет правильным себя вести. Юнги его часто провоцировал, выводил на эмоции, много флиртовал с ним (об этом Чонгук, кстати, узнал от Чимина), причём открыто. И, конечно, вроде бы понятно было, что старшему не всё равно, что Чонгук для него не пустое место и, вероятно, очень дорог ему. Да только вот понять всю глубину этой симпатии ему, как не совсем человеку, было трудно. У Чимина получалось куда легче, и это вызывало зависть. Чимин чувствовал себя прекрасно. Он отдал себя Намджуну целиком и полностью, не терзаясь сомнениями ни минуты. Наверное, это логично, потому что нельзя не довериться тому, за кем шесть лет наблюдаешь, пока он тебя разыскивает с маниакальным упрямством просто для того, чтобы взглянуть хоть одним глазом. Чонгук думает, если бы Юнги тоже его так искал, смогли бы они вот так легко сделать шаг навстречу друг другу? Ответа у него, к сожалению, нет. Чонгук наблюдает за Намджуном и Чимином половину вечера точно. Исподтишка рассматривает, пока они гуляют неспешно, пробуя и обещанную дыню, сладкую, будто медовую, тающую на языке. Пока лакомятся большими креветками в сладком соусе, запивая их хмельным и душистым вином. Не сводит глаз, когда на площади, большой и наполненной танцующим народом, Чимин вдруг хохочет и тянет Намджуна за собой, начинает, дурачась, кружиться вокруг него. И в итоге всё же опускает взгляд, когда Намджун ловит Чимина за талию, притягивая к себе и вовлекая в долгий нежный поцелуй. Они очень красивые вместе. Наполненные счастьем, причём не только здесь и сейчас. Дома, в Алман-Мирем, это счастье просто более спокойное, устоявшееся. Словно они вместе не каких-то полгода, а много-много лет. Чонгук завидует и ему это не нравится. Чудесный вечер теряет свои краски. Пока одна из танцовщиц не хватает вдруг его, стоящего на краю площади, за руки. Она тянет его к себе с улыбкой и, возможно, потому что хочется отвлечься, а, может быть, он просто не может устоять перед звучащей музыкой, Чонгук позволяет себя вовлечь в танец, нехитрый, но быстрый. Отбивать ногами ритм оказывается весело, и через пару минут Чонгук втягивается, хлопая в такт вместе с танцующими вокруг него девушками в длинных широких юбках и красиво расшитых коротких топах. Мрачное настроение уходит. Он видит в толпе лицо Юнги, который улыбается и хлопает тоже. Очень хочется его сюда, к себе, но, наверное, он будет ворчать, потому Чонгук не рискует вызвать его, пусть даже несерьёзное, недовольство. В какой-то момент музыка вдруг сменяется с быстрой на плавную и очень мелодичную. Медленный танец разбивает танцующих на парочки, и Чонгук остаётся стоять среди них, чувствуя себя очень неловко. Пока сзади не звучит: - Как ты скакать я, конечно, не умею, но вот сейчас могу составить тебе компанию. Юнги посмеивается, когда Чонгук оборачивается к нему. Вероятно, его веселит забавно-растерянное лицо младшего. - Ты хочешь потанцевать со мной? – глупый вопрос срывается с языка быстрее, чем он может осмыслить, что собирается сказать это вслух. - Если только ты хочешь, - замечает Юнги. - Хочу. Чонгук хочет не только танцевать, если честно. Ему много чего желается рядом с Юнги. Но он не жадничает и послушно принимает по крупицам то, что ему дают. В конце концов, не ему, непонимающему, что делать с мужчиной его мечты, который постоянно так близко, что трудно нормально функционировать, требовать большего. Чонгука едва не плавит от того, как Юнги подступает к нему, как ладонями скользит на плечи и прижимается, не оставляя между ними лишнего пространства. Чонгук смотрит во все глаза, ладонями сначала робко скользя на спину старшего, а после прижимая к себе ближе, даже не сдержав лёгкого поглаживания, вкладывая в этот жест всю копящуюся в нём нежность. На удивление, никто из них не напряжён. И в какой-то момент Юнги прижимается к его плечу щекой, а Чонгук утыкается носом ему в волосы. От этого ему хочется восторженно закричать, но на деле даже дышать выходит с трудом. В какой-то момент он сжимает объятия крепче, и Юнги тихо охает, но ничего не говорит. Зато Чонгука пробирает мурашками с ног до головы, когда он чувствует, как пальцы старшего нежно начинают гладить его шею сзади. Музыка очень красивая. Переливы флейты и арфы сплетаются в удивительное незримое кружево. Девушки-танцовщицы, теперь стоящие полукругом у дальнего края площади, выпускают из хлопушек сонмы красно-золотых бабочек. Те, оставляя за собой длинные сверкающие следы, разлетаются меж танцующих пар. Чонгук думает, что если бы сейчас они были в какой-нибудь сказке, где есть прекрасные принцессы и отважные принцы, то вот как раз где-то на этом моменте наступило бы время самого романтического поцелуя. На самом деле ему хочется, чтобы сейчас это произошло между ними. Так сильно хочется, что он почти решается. Юнги откидывает голову как раз в тот момент, когда Чонгук наклоняется к нему чуть ближе. И не очень понятно, кто стал инициатором на самом деле, но какая же разница? Они коротко и по-дурацки жмутся губами к губам несколько мгновений. А потом Юнги обхватывает его голову, пальцами зарываясь в волосы, и снова целует короткими касаниями губы Чонгука, пока тот тихо тает от происходящего. В какое-то мгновение кажется, что сейчас он сам заискрится и вспорхнёт в тёмное небо, как эти вот волшебные бабочки. Чонгук никогда в своей жизни не целовался. И, сказать по правде, даже не задумывался о том, что подобное с ним когда-то случится. Он чувствует волнение и даже испуг на один короткий миг, когда Юнги лижет его губы, прося приоткрыть их. - Я научу, - жарко обещает старший. – Позволь. Можно подумать, что у Чонгука есть хоть одна возможность ему отказать. Они целуются посреди танцующей толпы, совсем забыв о том, что надо бы тоже двигаться в такт музыке. И Чонгук думает, что всё не так уж сложно, наверное, потому что Юнги чудесный учитель. От его языка очень горячо, невыносимо приятно. Ровно как от всего Юнги каждый раз, стоит им только оказаться ближе. Когда музыка стихает, а площадь наполняется смехом и аплодисментами гостей, Юнги немного отстраняется, расфокусированным взглядом смотря на не менее осоловевшего, кажется, Чонгука. - Как тебе? – негромко спрашивает. - Вкусно, - ляпает Чонгук, не задумываясь, и смущается, когда старший смеётся негромко. - Ты прав, Гуки. Очень вкусно. Юнги касается пальцами его чуть опухших и немного ноющих от поцелуя губ. Чонгук целует их, прикрывая глаза, и больше всего сейчас нуждается в том, чтобы это мгновение никогда не кончалось. * Сначала страшно, что сразу же что-то изменится. Стоит лишь покинуть площадь, как доверие и близость, которые выстроились между ними, рухнут. Превратятся в руины. Чонгук старается не паниковать. Он вспоминает всё, что произошло между ним и Юнги в последнее время, и особенно ярко в памяти всплывает момент у Эйнских лесов, когда старший сказал, что не отпустит его никуда. Наверное, это всё же не пустой звук, а что-то да значит. Иногда Чонгука раздражает невыносимо, какой он неподкованный во всём, что касается межличностных отношений. Как бы то ни было, почти всё его окружение с самого первого момента воплощения в человеческом облике – ему подобно. Друзей среди людей у него было мало. Если честно, он был плох в том, чтобы заводить дружбу на пустом месте. Подойти и заговорить с незнакомцем для Чонгука было не то чтобы сложно, скорее бессмысленно. Все друзья, которые у него были, нашлись сами собой, а преданность их прошла испытание походами и боями разной сложности. Здесь было всё совсем иначе. Он в одно мгновение думал, что вот, наконец, во всём разобрался. А потом его роняло в бездонный омут сомнений и переживаний. Кто бы мог подумать, что люди такие сложные натуры, которые не понять, не прочитать, словно книгу, чтобы сделать выводы и действовать, отталкиваясь от них. Если Юнги был бы книгой, то с невозможно запутанным сюжетом, который каждый раз сворачивал бы с вроде бы установившегося пути, повергая читателя в восторг и ужас, просто потому что как же много всего под этой красивой обложкой! На деле же выходит так, что Чонгук переживает зря. Юнги не отдаляется и не делает вид, что поцелуй их был не более чем необдуманным поступком. Он, напротив, так близко и тесно теперь – у Чонгука голова кругом от восторга. Ему нравится, что старший держит его под руку, прижимается и часто окликает его по имени. Нравится, что они съедают один на двоих десерт – свежие фрукты с нежнейшим кремом в вафельном рожке. Как потом дурачатся, измазывая друг друга по щекам и кончикам носов остатками сладости – тоже нравится. - Подожди меня тут, я сейчас, - говорит Юнги, когда они почти доходят до выхода на мост. – Посмотрим салют на другом берегу, не против? Там обзор лучше. Я только куплю кое-что. Чонгук кивает, не надоедая с расспросами. Отходит в сторонку к стене дома, чтобы не мешаться у прохожих под ногами. Ждать Юнги, скрывшегося в толпе, не то чтобы скучно. Но от непривычки у Чонгука уже рябит в глазах от пёстрой шумной толпы, которая, кажется, даже не думает расходиться несмотря на то, что давно уже за полночь. Потому в лавочку, у которой он стоит, заходит чисто из любопытства, и чтобы хоть немного отдохнуть от яркого мельтешения людей. - О, молодой господин! – улыбается ему торговец, перебирающий разноцветные склянки на полочке небольшого шкафа. – Желаю вам хорошей ночи! - Хорошей ночи и вам, - кланяется Чонгук. – Чем торгуете? - Зельями разной направленности. Здесь есть даже то, что в обычное время найти довольно трудно, - тонкая улыбка торговца становится очень загадочной. – В праздник середины лета разрешено продавать любые зелья, кроме ядов, но только в одном экземпляре. Так что… на ваше счастье, здесь ещё очень большой выбор. Чонгук задумчиво обходит помещение, рассматривая разные цветастые флаконы. Некоторые из них подписаны, некоторые – нет. В итоге взгляд Чонгука падает на лавандового цвета неподписанный бутылёк. - А это что? – спрашивает он. - О, - торговец подходит ближе. – Это чудесное масло. С его помощью вы можете доставить своему любимому или любимой истинное наслаждение. Чонгук заинтригован. Он никогда не думал, что у людей есть что-то подобное. Ему искренне интересно, как эта штука работает, но спросить он не успевает, потому что торговец берёт заинтересовавший флакончик в руки и поворачивает к Чонгуку другой стороной, на которой приклеена небольшая бумажка с чем-то вроде инструкции. - Здесь всё есть, - замечает он. – И стоит это масло не так уж дорого. Всего три серебряных кусочка. Из лавки Чонгук выходит буквально за минуту до возвращения Юнги. - Идём? – старший снова подхватывает его под руку. – Извини, что заставил ждать. - Ничего. Что покупал? – интересуется Чонгук. Юнги достаёт из внутреннего кармана своей туники небольшой атласный мешочек, вышитый чёрными узорами по зелёной ткани. - Немного драгоценных камней с магическими свойствами. Очень полезная штука в создании артефактов. Обычно они стоят дороже, здесь можно найти дешевле. Завтра куплю ещё. Юнги довольно улыбается, радуясь своему приобретению. Чонгук было хочет тоже рассказать о своём, но решает, что лучше сделать сюрприз, раз уж это должно сделать Юнги приятно. * Салют они смотрят с другого берега, как и хотел Юнги. Здесь народу почти нет, но возгласы и радостный смех слышен с Тхики-Хьяри тут отчётливо, так что никакого ощущения, будто они наедине. Чонгук только теперь понимает, что Намджун и Чимин куда-то делись, но думать о них совсем не хочется. В конце концов, всем в такую ночь хочется побыть с особенными для них людьми. Чонгук радуется, что он тоже сейчас с кем-то очень особенным. Они жмутся друг к другу, наблюдая, как в небе распускаются цветы фейерверков, отражаясь в спокойной морской глади. Фиолетовые, белые, синие, красные – тугие бутоны раскрываются на тёмном полотне неба, чтобы тут же осыпаться в море. - Это была замечательная идея, - говорит негромко Чонгук, переводя на старшего взгляд. – Приехать сюда. Спасибо. Юнги улыбается, но не смотрит на него. Кивает, приваливаясь немного неловко, уютно устраиваясь в обнимающих его руках. * Они возвращаются под утро в гостиницу. Приятно уставшие, вымотанные прогулкой, вкусной едой и свежим морским воздухом. В номере всё так же немного прохладно, но ощущается это по-прежнему приятно. Единственным освещением сейчас тут служит большая белая луна, которая уже понемногу тает на чуть посветлевшем небосводе. Сил у них обоих хватает лишь на то, чтобы переодеться ко сну, да завалиться на кровать. Чонгук, конечно, украдкой успевает намазаться маслом, чётко следуя инструкции. Он ложится к Юнги, который сонно зовёт его с кровати. Подкатывается даже поближе, надеясь, что вот сейчас что-то да произойдёт. Но не происходит ровным счётом ничего. Совсем. Чонгук дуется, потому что ну как так-то?! Он думает, что его явно надули. Никакого особенного свойства это масло не несёт. Пахнет хорошо и всё. На самом деле он даже не знал, какую такую радость оно может доставить Юнги. Если подумать, он сглупил. Надо было как-то уточнить у торговца, наверное. Возможно, он сделал что-то не то? Да ну нет же! На бутылёчке было ясно написано «натереть маслом запястья и ключицы». Может, оно не работает на таком, как он? Чонгук крепко задумывается, отвернувшись от, кажется, заснувшего Юнги. Он успевает расстроиться, обидеться и разозлиться. Обещает себе завтра пойти в ту лавчонку и добиться ответов на свои вопросы. Ну почему этот чудесный вечер должен был закончиться именно так?! Он поджимает губы, недовольный собой и несправедливостью жизни в целом. Но не успевает накрутить себя ещё сильнее. Юнги вдруг жмётся к спине. Его горячее дыхание, чуть рваное и тяжёлое, обжигает шею. - Чем ты намазал себя, несносный мальчишка? – шепчет он. – Что за зелье, где ты его вообще взял?! Чонгука долгой дрожью пробирает от того, каким глубоким и ещё более хриплым стал его голос. - Я… купил, - очень информативно отвечает он. – Мне сказали… что тебя оно порадует. - Порадует, значит? – Юнги вжимается в него теснее. Тычется губами в затылок, а потом сползает чуть ниже, целуя шею. Чонгуку немного дурно и безумно хорошо от этого. Он сглатывает стон, прикусывая губы. Ему очень жарко вдруг. Но совсем не так, как от припекающего солнца. Этот жар будто рождается внутри него. Мешает думать и делает из Чонгука безвольную куклу в чужих руках. - Мой мальчик хочет сделать мне приятно? – спрашивает Юнги. На это хочется позорно заскулить «да, хочу», но у Чонгука хватает сил прохрипеть лишь «да». Его щёки обжигает смущением напополам со стыдом, когда рука старшего скользит ему на грудь, оглаживает длинным неторопливым движением до пояса шаровар, а потом ныряет под пояс. Кончики прохладных пальцев щекочут чувствительную кожу. Чонгук хнычет, выгибаясь, когда Юнги обхватывает его полувозбуждённую плоть. Хорошо. Он немного знает о том, как это происходит. В теории. Практики, конечно, у Чонгука ноль. Но переживать по этому поводу сейчас совсем не выходит. Что у него получается лучше всего – закатывать глаза и поводить бёдрами, пока Юнги ласкает его. Так тягуче, так сладко, что пальцы на ногах поджимаются. Чонгук судорожно дышит, сжимая пальцами простынь. Юнги чуть приподнимается позади него, прижимается губами к его плечу, оставляет несколько ласковых длинных поцелуев. А потом… Чонгук разочарованно стонет, вызывая тихий смех старшего. Потому что ласка прекращается. И приходится открыть глаза, потому что так не пойдёт, ведь нужно больше! Юнги укладывает Чонгука на спину и тут же седлает его бёдра. Это зрелище нужно запретить, – думает Чонгук, – ведь оно может убивать людей своей красотой. Это какая-то безумная древняя магия, точно. И Юнги, Чонгук уверен абсолютно, какой-то бог – коварный и хитрый, забирающий сердца таких глупых и наивных юношей, как Чонгук. Юнги кутают в себя предрассветные зыбкие сумерки, но Чонгук всё равно видит всё до мельчайших деталей. Чонгук изучает его жадно. От растрёпанных тёмных волос, блестящих глаз и покрасневших, чуть припухших губ, до распахнутого халата, открывающего светлую кожу груди, аккуратные тёмные ареолы сосков, тонкую талию, которую так и хочется погладить, и возбуждённую плоть. Чонгук сглатывает. Он никогда не думал, что сможет назвать подобную картину совершенной. Но, если бы он мог сейчас говорить, то признался бы Юнги, что готов умереть между его прекрасных бёдер, таких аппетитных и упругих. Вместо слов он руками скользит от коленей до самой талии, оглаживает, как хочется, ласкает то ладонями, то кончиками пальцев. Кожа у Юнги удивительная нежная, такая мягкая, бархатная почти, что удовольствием от этих нехитрых ласк пробирает до самых глубин естества. Чонгук смотрит за собственными движениями неотрывно, понимая, что возбуждается от этого лишь сильнее. Юнги это чувствует тоже. Он вздыхает и ёрзает на нём будто нетерпеливо. Трётся о ткань шаровар, уже недвусмысленно топорщащуюся. Закусывает губу, опуская взгляд вниз и, Чонгука будто молнией поражает в грудную клетку, привстаёт на коленях, чтобы потянуть пояс шаровар вниз. Он такой красивый сейчас. - Ты невыносим, - голос Юнги звучит тихо и немного обижено. – Разве можно быть таким идеальным буквально везде, Гуки? Совесть у тебя есть? Он снова обхватывает его член пальцами, ведёт снизу-вверх, тесно сжимая в кулаке головку. Чонгук давится воздухом, откидывая голову и выгибаясь на постели от этой мучительной ласки. - Нет, - хрипло шепчет он, когда Юнги убирает руку. – Хоть в этом я не идеален, правда? - Неправда, - Юнги улыбается. Эта улыбка такая беззащитная и нежная, что хочется её срочно поцеловать. Запомнить до мельчайшего изгиба губ. Чонгук облизывается, но не делает попыток подняться и потянуться к старшему. Юнги откидывает голову, вздыхает сладко и довольно, потираясь плотью о плоть. Он чуть наклоняется вперёд, одной рукой упираясь в грудь Чонгука, а второй обхватывая их обоих. Чонгуку кажется, что он сейчас превратится в пепел. - Да, - шепчет Юнги тихо. – Вот так, мой хороший. Чонгук стискивает пальцы на его плавно двигающихся бёдрах, бесконтрольно и жадно. Его обжигает желанием, будто огромным языком пламени, слизывая всю робость и застенчивость. Потому он с готовностью подаётся навстречу, вызывая одобрительные стоны старшего. - Так долго хотел, - хнычет Юнги, подрагивая, – тебя, звёздный мой мальчик… Чонгук старается сделать хотя бы один нормальный вдох. У него получается не сразу, но он всё же немного приходит в себя. Совсем чуть-чуть. Ровно настолько, чтобы суметь превратить крепкую хватку в неторопливые поглаживания. В какой-то момент он смелеет, ладонями скользит на ягодицы, коротко сжимая. А потом, придерживая Юнги одной рукой за низ спины, кончиками пальцев второй оглаживает самый край горячей впадинки между ягодиц, собирая чужую нервную дрожь и капельки пота. - Гуки, - зовёт Юнги. – Мне так хорошо, Гуки… Чонгук хочет ответить, но Юнги мотает головой. То ли от накатывающего оргазма, от которого его бёдра сводит сладкой судорогой, то ли потому что не хочет слышать ответ. Чонгук думает, что всё же первое. Хорошо – это не то слово. Чонгук стонет в голос, толкаясь бёдрами навстречу ласкающей руке. Ему нравится чувствовать горячий член Юнги своим и его самого под своими ладонями. Хочется, чтобы это скорее закончилось, но и длилось как можно дольше. - Юнги, - зовёт он потерянно, потрясённо, пока кончает. – Так горячо, Юнги! Их обоих трясёт, и старший падает на Чонгука, благодарно целуя в шею. - Да. Горячо, мой хороший, - бормочет он, вжимаясь теснее. – Чонгук… пока я не заснул… ты должен знать, что дело вовсе не в этом масле. Я ведь и так постоянно только о тебе… У Чонгука вместо мозга – непонятное желе. Он обнимает Юнги крепко, целует, где достаёт, и угукает довольно. Главное, что он понял – Юнги хотел этого с ним задолго до сегодня. И это делает Чонгука ещё более счастливым. Завтра нужно обязательно поблагодарить того торговца, - думает Чонгук, закрывая глаза и проваливаясь в сон.