Легенда об упавших звёздах.

      Первым сном его прикладывает через две с половиной недели после поездки на праздник середины лета. Он просыпается посреди ночи и тяжело дышит, стискивая одеяло судорожно онемевшими от напряжения пальцами. Сердце бьётся у самого горла, а на лбу выступила испарина. Чонгук тихо ругается себе под нос и вздыхает. Только этого для полного счастья ему не хватало. Дома тихо и темно. Луна не заглядывает привычно белым светом в окно, скрытая сегодня за завесой кучевых облаков, которые со вчерашнего утра нависли над городом. Все ждали дождей – в это время это привычное дело. Но облака и ветер с моря лишь даровали приятную прохладу, позволяя городу наполнится свежестью и передохнуть от почти постоянного зноя. Чонгук садится, трёт ладонями лицо. Если честно, он до последнего хотел верить, что сны Чимина – просто пустое волнение. Хотел. Но не верил, конечно. Они давно работают в паре, и чуйке друга Чонгук доверял едва ли не больше, чем самому себе. Чимин спасал им жизни не раз, а всё благодаря тому, что умел понимать и прислушиваться к своим этим предостерегающим снам. - Лучше б чего хорошего напророчили, - ворчит он тихо, откидывая одеяло. Ну, конечно, хорошего не дождёшься. А вот какой-нибудь гадости – всегда пожалуйста. Чонгук переодевается, накидывает на плечи свою накидку и тихонько спускается на первый этаж. Замирает ненадолго, вслушиваясь в тишину, которая, кажется, стала только глубже. Разбудить Юнги? Чонгук вздыхает. Он не видит в этом никакого смысла. Старший не поможет ему. Да и не помощь хочется получить, если честно. Так что самый верный вариант – отправиться к Чимину. Да, сейчас поздно, но Чонгук уверен, друг его поймёт и простит. Он тихо выходит из дома, плотно прикрывая за собой дверь, и выходит со двора на улицу. Тут непривычно пусто. Ночную темноту разбавляет свет магических светильников, гирляндами тянущихся от столба к столбу по обочинам дороги. Чонгук, засунув руки в карманы штанов, не спеша идёт по знакомому маршруту. Проветрить голову и собраться с мыслями не менее важно, чем поговорить с Чимином. А мыслей у него, к сожалению, скопилось слишком много. Он вздыхает. Кусает губы расстроенно. Иногда тоска по Кьору становится почти невыносимой. Не потому что тут плохо, а потому что там было всё проще и понятнее. Потому что там была Обитель, в которой Чонгук учился, за которую сражался. Для которой выполнял задания. Там не было времени на то, чтобы задуматься о самом себе. О том, какую судьбу ему по-настоящему хочется. По чести сказать, мало кто вообще там задаётся подобными вопросами. Наверное, оно и к лучшему. Чонгук думает – это он такой неправильный или всем людям приходится сталкиваться с подобными моментами? Чонгук постоянно копается в себе, ища причину, по которой всё настолько сложно. Хотелось бы сказать, что ему стыдно за то, что личные переживания напрочь вытесняют волнение из-за снов Чимина. Но это не так. Ему не стыдно. Наверное, он сейчас даже рад чему-то привычному. Тому, с чем он, по крайней мере, сталкивался в своей жизни много раз. Каким бы неприятным ни был этот момент, Чонгук цепляется за возможность отвлечь себя. Только отвлекается как-то вяло. Он даже не замечает, как приходит к нужному дому. Замирает у самого крыльца, смотря на тёмные окна. Будить Чимина – эгоистично, но… Чонгук мысль не додумывает – дверь в дом открывается. Чимин, кутаясь в одеяло, выходит к нему. Замирает на пороге. Они смотрят друг на друга несколько мгновений и синхронно вздыхают. Усаживаются на ступени, прижимаясь плечом к плечу. - И у тебя началось, да? – тихо спрашивает Чимин. - Ага. Решил сразу к тебе… - Чонгук вздыхает. – Ты был прав. Как всегда, в общем-то. - Легче мне от этого не становится, - дует губы тот, устраиваясь головой на его плече. – Знаешь, что самое мерзкое? - Что ты не знаешь, о чём и к чему это всё? – предполагает Чонгук. - Точно. Всегда раздражала неизвестность. Ты вроде и предупреждён, но откуда ждать удара… каждый раз тычешься во все стороны, словно слепой. Фу. Собственная беспомощность бесит. Чонгук согласно мычит, вздыхая. - Что случилось? – Чимин понимает, что всё не так просто, как обычно, без лишних слов. - Думаю, - говорит Чонгук, – что рад этому. Можешь ругать меня, но тут я хотя бы немного понимаю, что нужно делать и как действовать, случись вдруг что. Родные ощущения. Чимин чуть тянется вперёд и заглядывает ему в глаза. - Что случилось у вас с Юнги? - Да ничего, - рвётся с языка горькое. – Наверное, в этом всё дело. Я… просто не понимаю. Ничего не понимаю, Чимин. Ей богу, жить в Обители и быть просто их оружием было куда проще… Чимин хмурится. Поднимается и тянет Чонгука за руку. - Пойдём в дом, там поговорим. Всё мне расскажешь. Чонгук послушно встаёт и следует за другом. В какой-то момент он в панике думает, что все его слова Чимин примет за нечто несерьёзное. Высмеет страхи и отмахнётся от переживаний. Но приходится себе напомнить, что Чимин – его самый близкий уже многие годы. И он ещё ни разу не повёл себя подобным образом. Наверное, с некоторой тоской думается Чонгуку, в Чимине от человека куда больше, чем в нём самом. Это проявляется буквально во всём. И даже в том, что проблемы их с Намджуном он решает… иначе? Пока Чимин суетится на небольшой кухне, Чонгук усаживается на диване в гостиной. Его мысли возвращаются к недавним событиям, когда Чимин из-за этих самых снов чуть не натворил дел. Да, Чонгук тогда подтолкнул их с Намджуном друг к другу, но Чимин бы, наверное, сам в итоге дошёл до этого. Потому что был уверен – любит Намджуна ничуть не меньше, чем Намджун его. И вот эта уверенность, как и лёгкость, с который Чимин влился в обычную жизнь, раньше недоступную ему, отличала их с Чонгуком. Так казалось, во всяком случае. У Чонгука, увы, не было уверенности абсолютно ни в чём. Снова. Эти эмоциональные качели очень выматывали. И от перепадов настроения хотелось совсем не по-мужски расплакаться, забившись в тёмный угол. Только недавно казалось, что между ним и Юнги всё предельно ясно, и они разобрались в своих отношениях. Но, видимо, именно что казалось. Чонгук вынырнул из неприятных мыслей, когда Чимин вернулся в гостиную. Он помог другу без лишних слов пододвинуть к дивану небольшой столик, на который Чимин поставил поднос с двумя кружками горячего молока и вазочкой рассыпчатого печенья, к которому они оба очень пристрастились. - Итак, - Чимин уселся рядом на диван, накинул одеяло, в которым был ещё недавно, им на ноги. – Рассказывай по порядку. - Я не знаю, с чего начать… - признался Чонгук. – Знаешь, мне тут вообще было непросто. Я не привык к такой жизни, но в последнее время ловлю себя на мысли – всё это очень здорово. Жить в ожидании будущего, которое ты сам себе выбрал, а не навязанного кем-то вышестоящим. Но… Юнги. - Юнги? – Чимин непонимающе склонил голову на бок. - Да, - кивает Чонгук. – Юнги. В нём весь смысл, понимаешь? Если выбирать эту жизнь, то чтобы он был рядом. Чтобы всегда быть с ним. Чтобы всегда ловить на себе его взгляды, слышать его, чувствовать его… ох. Чимин мягко улыбнулся, коснувшись его судорожно стиснутых пальцев. - Это логично и понятно, Гуки. - В самом деле, да только вот… не думаю, что ему нужно то же самое, - и как же это ужасно звучит. Чонгук впервые испытывал подобное, если честно. Болью почти физической скрутило очень сильно, так что он даже охнул, прижимая ладони к груди. Неожиданное понимание, что в итоге он может оказаться лишним во всей той жизни, что так полюбил за последние месяцы, что-то надламывает внутри. - Да ну, что ты такое придумываешь, - недоверчиво тянет Чимин. – Я же тебе уже говорил, что он тебя готов привязать к себе, чтобы ты и шагу не сделал прочь. - Я ничего не понимаю, - шепчет Чонгук. – Мне казалось, что всё предельно ясно, но… после возвращения из Хьяри… всё не так. Совсем не так. - Что ты имеешь в виду? – щурится Чимин. Чонгук предательски краснеет. Стыдом и смущением его почти парализует на несколько мгновений. Первая ночь посла праздника перед глазами встаёт очень отчётливо, и Чонгуку хочется провалиться сквозь землю. - Мы… - выдавливает он из себя. – У нас было… тогда. - Вы переспали? – уточняет Чимин, на что Чонгук только задушено пищит и лупит его по ноге. - Не говори об этом так громко! – возмущается он. – Ох… в общем, да. Мы… всё закончилось взаимными ласками, дальше не зашли. Но теперь… он даже целует меня редко. Чонгук сникает и тихонько вздыхает. - Что если я ему такой не нужен? - Какой «такой»? – уточняет Чимин. - Ну… не человек, - робко отвечает он, опускает взгляд. - Вот ты сейчас серьёзно?! – Чонгук аж подскакивает на месте оттого, как грозно и зло звучит голос друга. – Я понимаю, ты расстроен, но неужели, в самом деле, считаешь, будто Юнги способен просто поиграться с чьими-то чувствами, а потом просто оттолкнуть человека?! Честное слово, Чонгук… Чимин остывает так же быстро, как вспыхивает. Смотрит чуть устало. - Подумай хорошенько. Должна быть причина, по которой Юнги так поступает. И она точно не заключается в природе твоего происхождения. И ещё… ты давал мне правильные и важные советы совсем недавно. Конкретно о том, что любимым людям нужно доверять, - Чимин потрепал Чонгука по волосам. – Последуй им тоже. Доверься Юнги и расскажи о своих чувствах и страхах. Не нужно думать, что он не поймёт или не станет слушать. Кому, как не тебе, знать, что он умеет быть чутким, заботливым и понимающим. Чонгук сглатывает ком, вставший поперёк горла. Кивает. Он знает, что Чимин прав. И беды все его именно оттого, что он думает свои мысли, варится в них, но не смеет грузить ими окружающих. Даже тех, кого они напрямую касаются. - А что будем делать со снами? – спрашивает Чонгук спустя несколько минут тишины. – Они тебя очень мучают? - Как раз когда мы с Джуном не разговаривали почти, снились кошмары. Уверен, что кричал, потому уходил сюда ночевать и ставил заглушающие чары, - Чимин хмурится и трёт пальцами лоб. – Сейчас полегче, но ощущение гнетущее всё равно. Работа помогает отвлечься, да и Намджун не даёт особенно уходить в это с головой… с тех пор, как я ему всё рассказал, кажется, он начал опекать меня ещё больше. Голос Чимина сделался немного ворчливым, но по тому, как довольно блестели его глаза, Чонгук понял, что другу только в радость такое. К тому же, забота Намджуна всегда казалась очень ненавязчивой и деликатной. Грех на подобное жаловаться. Собственные грустные мысли Чонгуку сейчас кажутся неуместными, словно он ими очерняет то прекрасное и тёплое, что творится в этом доме. - Думаю, - отвлекает его Чимин от невесёлых раздумий. – Довольно скоро мы поймём, к чему эти сны. Так что предлагаю пока спасаться какими-нибудь занятиями днём, не думать об этом слишком много. А все проблемы решать по мере их поступления. - Это разумно, - соглашается Чонгук. Говорить о снах больше не хочется. О Юнги тоже. Хотя всё ещё скребётся внутри, всё ещё хочется высказаться о своей обиде, но Чонгук понимает, что во многом сам виноват. Потому принимает решение утром обязательно поговорить со старшим. До самого рассвета они с Чимином болтают негромко о былых днях, вспоминают свои путешествия и пьют остывшее молоко, закусывая его вкусным печеньем. Чонгуку становится немного лучше. * Чонгук возвращается домой ранним утром. Тут всё ещё тихо, а Юнги, вероятно, пока спит. Он вообще не большой любитель ранних подъёмов, хотя редко позволяет себе валяться в постели до обеда. Чонгук поднимается к себе, стягивая на ходу накидку, втайне мечтая снова переодеться в шаровары и завалиться спать, потому что почти бессонная ночь делает его очень вялым и неспособным адекватно мыслить. Да только весь сон слетает моментально, стоит ему увидеть свернувшегося на его постели Юнги. Чонгук тормозит у самой лестницы, смотрит недоверчиво, но всё же в итоге решается подойти. Старший выглядит измученно. Он весь взъерошенный и бледный, но спит вроде крепко. Стискивает одеяло так сильно, что побелели костяшки. - Юнги, - тихонько зовёт Чонгук, касаясь тыльной стороной пальцев его щеки. Тот вздрагивает, хмурится, но в этом нет злости, скорее какое-то отчаяние. - Гуки, - тихо зовёт он сквозь сон. - Да, я тут, Юнги, - уже громче повторяет Чонгук. – Просыпайся же, ну… Юнги распахивает глаза и резко садится, напугав этим до чёртиков. Но испуг моментально сменяется переживанием, потому что тёмные глаза Юнги блестят лихорадочно, словно у него жар. Чонгук тянется потрогать его лоб, но Юнги перехватывает его руки. Прижимает к своим щекам, прикрывает глаза. Судорожно втягивает воздух. Его пальцы начинают дрожать. - Это ты, - слабо шепчет он. – Правда ты. Не исчез. Вернулся. Осознанием Чонгука бьёт, словно обухом по голове. Понимание происходящего делает хорошо и больно одновременно. И только желание успокоить Юнги не позволяет сейчас ругать себя за то, что он не увидел очевидного. - Конечно, я, - бормочет тихо, придвигаясь ближе, поглаживая чужие щёки подушечками пальцев. Юнги торопливо целует центр ладони, коротко зарывается в неё носом и тут же жмётся ближе. - Я думал, что… - Нет, - говорит Чонгук. – Я не уйду. И тебе не стоит этого бояться. Пока ты сам меня не выгонишь, я буду здесь. С тобой. Юнги льнёт к нему доверчиво. Тычется носом в плечо. - Прости, - голос его срывается. – Я проснулся, когда ты ушёл… услышал, как закрывал дверь. И что-то… меня этим очень сильно приложило. - Давно ты боишься, что я сбегу вот так, не сказав ни слова? – ворчит Чонгук. - С тех пор, как увидел тебя, - отвечает Юнги. Повисает неловкая тишина. Чонгук вдруг думает о том, что его страдания и выеденного яйца не стоят, что смотрел всё это время не туда, куда нужно. Он злится на себя немного, но понимает – жизнь и любовь это не те науки, которые может кто-то преподать и разъяснить по пунктам. Учиться надо на своих ошибках, делать выводы и извлекать уроки для самого себя. Даже если это долго, сложно и не всегда приятно, Чонгук уверен – он справится. - Прости меня, - говорит он. – Я думал, что больше не привлекаю тебя. Мне казалось, что ты решил не связываться с таким, как я. В какой-то момент, там, в Хьяри, я был так счастлив, но потом ты снова отдалился… я… не ожидал, что по мне это так ударит. Юнги не отстраняется. Слушает спокойно. - И ты прости, - выдыхает он. – Я так дико злился, потому что впервые между нами всё произошло из-за какого-то зелья… мне хотелось совсем иначе. И хочется до сих пор, Гуки, не смей сомневаться, - Юнги чуть двигается, чтобы можно было удобно носом уткнуться в шею. – Мой звёздный мальчик, во всех мирах не найдётся того, кто будет привлекать меня сильнее. Никого я не хочу так в своей жизни, как тебя. Юнги скользит ладонями от предплечий Чонгука к запястьям. Он гладит привычно нежно и очень приятно. Хочется предостеречь, напомнить, что браслеты своенравные и могут снова причинить немного боли. Но Чонгук молчит, потому что ему сейчас слишком хорошо. А потом он удивлённо вздыхает. И Юнги вздыхает тоже над самым его ухом. Они отстраняются немного друг от друга, опускают взгляды, наблюдая, как вихревые браслеты оплетают запястья старшего. Как они связывают их, признавая безмолвно этот союз, в котором Чонгук так нуждается. Стихия, подчиняясь чувствам того, кто ею повелевает, сдаётся под натиском обрушившейся на Чонгука любви. Браслеты напоминают путы сейчас, которые, конечно, совсем не мешают движению рук. Но Юнги всё так же держит Чонгука чуть выше запястий. - Гуки, - шепчет он через несколько минут, налюбовавшись и поднимая на него взгляд. От такого пристального внимания не получается не покраснеть, но Чонгук стойко выдерживает это испытание. - Ты говорил, что они признают только родных и любимых, - припоминает старший их давний разговор. - Да, - отвечает Чонгук. – Говорил. Врать ни к чему. Юлить причин нет тоже. Чонгук видел минуту назад чужую слабость, и отвечает на это, выдавая свою. Без страха и сомнений вверяет чувства в руки того, кто ему важен и дорог. Юнги улыбается. Красиво-красиво, очень счастливо улыбается, и Чонгук едва не ревёт оттого, что вот теперь, кажется, наконец, может уверенно сказать – между ними всё понятно. После таких признаний не важны слова, не нужны уточнения. - Мой хороший, - шепчет Юнги. – Спасибо тебе. Притягивает Чонгука за ворот накидки и горячо целует губы. Чонгуку хочется спросить, конечно, за что его благодарят. Но пока он выбирает ответить на поцелуй и насладиться моментом такой желанной близости. * Сны ему снятся ещё несколько дней. Но всё это переносить куда проще, когда ни от кого не скрываешь и можешь спокойно поговорить или просто получить молчаливую поддержку от Юнги. Для них стало некой традицией, что Чонгук приходит ранним утром к нему в спальню, забирается под бок и утыкается в грудь старшего, пока тот обнимает его, поглаживает по голове, и целует макушку. Так они снова засыпают на несколько часов. Тревожность не мучает Чонгука, как это было бы раньше. Он просто принимает факт того, что, возможно, произойдёт нечто важное и, скорее всего, неприятное. Но пока рядом Юнги и Намджун с Чимином, ему кажется, он сможет противостоять чему угодно. В один из дней, снова прохладный и облачный, они затевают уборку дома. Юнги решает навести порядок в мастерской, а Чонгук неторопливо занимается первым этажом. В распахнутые на проветривание окна влетает свежий ветерок. Выдувает духоту и покрывает кожу мурашками. Чонгук перебирает содержимое шкафчиков на кухне, иногда ходит советоваться с Юнги и в итоге выбрасывает уже ненужное, освобождая больше места. На одной из полок он находит запрятанный флакончик со злополучным маслом, которое стало виновным в их близости в Хьяри. Чонгук рассматривает чуть мутное содержимое на свет, кусает губы. С одной стороны хочется снова намазаться этой штукой с ног до головы и пойти к Юнги. Хочется плюнуть на все страхи. Но Чонгук помнит, что Юнги винит себя за несдержанность, хотя виноват в этой ситуации совершенно точно был не он. - Даже не думай, - звучит от двери. Чонгук оборачивается и встречается взглядом с Юнги, который смотрит на него пристально, сложив руки на груди. - Стараюсь, - честно признаётся он. – Но не могу не вспоминать ту ночь. Юнги закатывает глаза, подходит, ловко выхватывая пузырёк из пальцев младшего. - Нетерпеливый мальчишка, - ворчит он, а у самого скулы и кончики ушей краснеют. Чонгук улыбается. Кивает, даже не думая спорить. - Я просто не понимаю, почему ты не хочешь… - Хочу, - обрывает его Юнги. – Хочу, Гуки, я же тебе уже сказал недавно. Просто… дай мне время, хорошо? Для меня это важно. И запомни, что проблема вовсе не в тебе. Юнги уже собирается уйти, но Чонгук ловит его со спины. Виновато тычется носом в шею, шепчет: - Прости. - Мне не за что тебя прощать, мой хороший, - Юнги чуть поворачивает голову и трётся щекой о его волосы. – Признаюсь, даже льстит такое твоё желание. - Будто я могу не испытывать его. Ты с самой первой встречи делаешь со мной что-то невообразимое, - Чонгук смущённо замолкает ненадолго, но потом продолжает. – Я боялся, что из меня не выйдет ничего… что я не смогу быть как Чимин. - Зачем тебе быть как Чимин? – удивлённо интересуется Юнги. - Я имею в виду… - Чонгук немного отстраняется, но не выпускает Юнги из объятий, позволяя лишь повернуться к себе лицом. - Знаешь, в ту ночь, когда я ушёл к Чимину, мне думалось, что жизнь здесь для меня слишком сложна. Что я привык быть тем, кому просто говорят, что и как делать… У Чимина же всегда было то, о чём он мечтал именно для себя. Он никогда не ставил Обитель во главу угла, пусть и почитал её. Это не очень обычно. Думаю, несмотря на то, что Чимин был одним из лучших у нас, Наставник всегда испытывал к нему некоторую неприязнь. - Из-за того, что Чимин не демонстрировал подобострастия? – уточняет Юнги. Чонгук согласно угукает, задумчиво кусая губы. - Я же наоборот, - вздыхает негромко. – Идеальное оружие. Отправь на задание, и всё будет сделано с точностью как сказали… мне страшно думать, что если бы то задание изначально поручили мне… а вдруг я бы даже не задумался, Юнги? - Задумался бы, - уверенно отвечает тот. – Посмотри на меня, Гуки. Чонгук смотрит в глаза старшего. Во взгляде того такая нерушимая уверенность, что совсем немного трудно дышать. - Ты не пошёл бы уничтожать тот мирок только лишь по одной воле вашего Наставника, слышишь? - Откуда ты знаешь? - Потому что в твоём сердце нет зла, - мягко отвечает Юнги. – Даже если это сейчас звучит, как метафора… ты доброе, светлое и смелое создание. Да, порывистое, да, иногда очень импульсивное. Но самое замечательное. И ты не создан рабом… хочешь знать моё мнение? Рабами вас делает Обитель. Просто пользуясь тем, что вы изначально одиноки и хотите найти приют. Чонгук кивает, соглашаясь. Он много думал об этом. А ещё его невероятно греет мысль, что Юнги и мгновения не думает о нём, как о возможном убийце невинных людей. - Спасибо, - говорит он. - Но ты мне так и не объяснил про своё несходство с Чимини, - напомнил тот, ладонями оглаживая плечи Чонгука. – Хотя, дай попробую угадать. Ты загрузил себя мыслями о том, что раз он так быстро и легко влился в наш мир, в нашу жизнь, то он человек гораздо больше, чем ты, так? Почему-то оттого, что его настолько легко раскусили – немного не по себе. Но ещё Чонгук думает, что Юнги очень хорошо выучил его. Без особого труда, надо заметить. - Да, - кивает он. – Ты прав. Именно так и думается. Что мне здесь не место, раз я... не такой. - Откуда у тебя в голове столько дурных мыслей, м? – Юнги слегка щёлкает его по носу. – Ты не похож на Чимина – это правильно. Ведь люди тоже друг на друга не похожи. Каждый хорош в чём-то своём. Кому-то легко разобраться в себе, кому-то это не под силу. Кто-то делает сложную работу, которую мало кто может выполнить. Мы все – создания с разным набором возможностей, умений, мыслей и чувств. Можно ровняться на кого-то по добрым делам, правильным поступкам и ставить себе в пример чьё-то мастерство, как повод становиться лучше. Но не стоит принижать себя лишь потому, что ты сам по себе другой. Со своим складом ума, характером и привычками. Это не делает тебя хуже. Это делает тебя собой. Чонгук слушает внимательно. Он никогда не задумывался об этом вот так. Потому что и людей знакомых у него было не очень много. А те, что были, так же принадлежали Обители. Об обычной жизни рассказывали они довольно мало, и только сухие факты. Не удивительно, что у Чонгука сложилось какое-то своё мнение в итоге. Ведь он был лишь сторонним наблюдателем. - Чувствую себя глупо. Вроде живу немало. А в итоге, что на самом деле знаю о жизни? Ничего. - Это не страшно, мой хороший, - Юнги касается ладонями его щёк, улыбается. – Учиться никогда не поздно. Было бы желание. А я тебе во всём помогу. Главное, не бойся прийти ко мне, если тебе будет нужен совет или просто разговор, хорошо? Чонгук улыбается. Кивает снова, прикрывает блаженно глаза, чувствуя невероятное спокойствие сейчас. Он уже хочет потянуться вперёд, чтобы подарить Юнги благодарный поцелуй. Но словно врезается в стену. Видение, яркое, чёткое, заставляет его вскрикнуть. Он видит Мастера в его чёрных струящихся одеждах. Нижняя часть его лица привычно скрыта чуть колышущейся от ветра полупрозрачной чёрной вуалью с тонким золотым орнаментом. Длинные чёрные волосы собраны в высокий хвост чёрной же широкой лентой, а в руках его знакомый веер, который служил больше знаком отличия, чем спасающим от жары предметом. Поступь его лёгкая и неторопливая. Чонгук удивлённо охает, потому что он вдруг видит Мастера на знакомой улице Алман-Мирем, которая выводит к западным городским воротам. - Гуки! – Юнги встряхивает его за плечи. – Что случилось?! Взгляд у него взволнованный. И Чонгук еле проглатывает ком в горле, чтобы суметь сказать хоть что-то и успокоить. - Мастер, - шепчет он. – Мастер пришёл в город. * Он приходит в этот город с первыми робкими каплями дождя. Но непогода не пугает его совсем. Куда важнее, наконец, найти тех, ради кого он спустился в этот мир. Привычное чувство тепла внутри, что вело его за ними из Кьора, разгорается лишь сильнее. Знакомое такое, словно и не было долгих дней, когда он не мог чувствовать своих учеников так близко. Мужчина прижимает ладонь к груди, коротко прикрывает глаза, невольно наполнившиеся влагой. Он слишком сильно тосковал. Слишком сильно скучал по этим сорванцам, но не смел тревожить их, понимая, что оба сделали свой выбор. И никто не в праве отнимать его у них. Мужчина только надеется, что они не откажут ему сейчас. Не откажут хотя бы в попытке поговорить. - Мастер! – разлетается по улице крик Чонгука. Радостный, громкий, заставляющий невольно замереть. Он не ждал тёплого приёма. Но, видимо, напрасно. Чимин и Чонгук налетают на него, не давая опомниться, сжимают в крепких объятиях. И он позволяет себе всего лишь один тихий всхлип, прежде чем обнять их как можно крепче. Если честно, он так боялся, что они отвернулись от него. Так переживал, что даже не захотят видеть его. Понимание, что он для них всё так же остаётся близким и важным, совсем немного делает его сентиментальным. - Мастер, - шепчет Чимин. – Это, правда, вы… как же я рад. - Я тоже, мой мальчик, - негромко отвечает он, коротко целуя его щёку и потом чуть румяную щёку Чонгука. – Я тоже очень рад, что нашёл вас.