Легенда об упавших звёздах.

      Магия не знает понятия «время». Она могущественна и бесконечна. Пронизывая собой мириады миров, проникая во все уголки сущего, где-то взрывается фонтанами силы, а где-то мирно спит, словно устала от мирской суеты. Где-то она – основа целых цивилизаций, а где-то о ней складывают легенды и рассказывают сказки детям, не веря в её существование. Но даже там, где люди не чувствуют магию, она есть. Течёт бурными подземными реками у мощных корней деревьев, растущих тысячи лет, прячется у самого основания старых седых гор. Таится в заброшенных уголках, куда давно не ступает нога человека. Ей не интересны распри смертных и богов. Ей всё равно, кому поклоняются люди, избравшие её своим орудием. Магия выбирает лишь достойных ею управлять. Магия не знает о добре и зле. Она лишь сила. Сила, которая струится сквозь миры с незапамятных времён. И никому не известно, была ли она до того, как кто-то неведомый сотворил Лестницы. Где-то внизу, у основания Лестниц, бурлит целый океан этой древней, как сама жизнь, мощи. Из него стремятся вверх тонкие ручейки и широкие реки, переплетаясь причудливо и создавая потрясающей красоты невидимые обычному глазу узоры. Они текут легко, неостановимо вот уже многие сотни тысяч лет, и у самых верхних миров распускаются прекрасным фейерверком, опадают обратно дождём и снова возвращаются в океан, из которого когда-то вышли. Миры, словно бусинки, нанизанные на эти незримые нити, напитываются их мощью. Чонгук уже и забыл, когда последний раз видел это. Когда был частью этих потоков. Кажется, что прошли тысячелетия с тех пор, но, конечно, это совсем не так. Чонгук не настолько долго живёт. На деле минуло всего два века с тех пор, как он обрёл человеческое тело. С тех пор, как магию стал только чувствовать, но не видеть. И вот он вернулся снова туда, откуда когда-то появился. Жалеет ли он? Нет. Возможно, он не гордится больше тем, что принадлежит Обители. Со временем, наверное, это и вовсе станет тёмным пятном на его прошлом. Кто знает, как сложится дальше его жизнь. Но в чём он точно уверен, так это в том, что пронесёт сквозь долгие годы одно, единственное верное, чему Мастер научил всех троих: «Защищать того, кого любишь – правильно». У Чонгука не так много тех, кого он любит. Но в тот момент, когда смертельное заклятие Рхаама едва не сработало, он думал только о том, что все эти люди, важные и нужные ему – здесь. И он может потерять их. Он может потерять Юнги. Наверное, его тело действовало быстрее сознания в какой-то момент. И свои браслеты он передал любимому даже не задумавшись. Чонгук знал, что вернётся. Знал, что это не займёт долгих лет, что после того, что случится, после его развоплощения, ему всего лишь нужно будет накопить сил. Но также он знал, что сейчас причиняет Юнги боль. И хотел надеяться, что ему это простят. На что похоже развоплощение? Чонгук чувствовал себя прохудившимся мешком с зерном. Силы покидали его так стремительно, оставляя лишь безвольное теперь сознание. Не ощущать тела – не иметь тела – оказалось страшно. Чонгук, несмотря на всё своё знание и понимание ситуации, запаниковал. На короткие пугающие мгновения ему стало не по себе. А что если он так и не обретёт тело снова? А что если так и не обретёт достаточно сил для возвращения? Напоминая себе крохотную пылинку, Чонгук первые дни безвольно плавал в потоках магии, наполняющих Аваратри. Кружил в их завихрениях, даже не пытаясь выбраться и начать существовать независимо от них. Чонгук знал, что магия – его помощник. Всегда им была. И теперь он черпал из неё всё, что только она могла ему предложить. Развоплощение в Бездне было намного более энергозатратным, чем если бы с него просто сняли печати. Всё же древний огонь, от которого исходила та губительная для обычного человека мощь, призван был вершить суд над провинившимися. Чонгук вспоминает, как в момент падения он видел, ч у в с т в о в а л, как распадается сознание Рхаама вместе с его телом. Испытывал ту злобу и тот животный ужас, которые испытывал маг. Чонгук не жалел его. Он знал, что это правильно и справедливо. Если ты забираешь невинные жизни, то однажды обязан отдать свою. И это будет меньшей платой за содеянное. Дни тянутся медленно. Но Чонгуку есть над чем поразмыслить, и он пользуется этим, в какой-то момент даже начиная наслаждаться такой свободой. Он любуется снежным миром, так полюбившимся ему. Встречает ярко-красные рассветы, предвещающие морозные дни, провожает короткие закаты, догорающие искрами на верхушках вековых сосен. Чонгук чувствует себя частью Аваратри, и ему это нравится. В какой-то момент искорка его сознания вспыхивает ярче. Разгораясь из тусклой, едва заметной звёздочки в яркого светлячка, сплетённого из тонких ниточек магии. Это значит, что теперь Чонгук может отправиться к друзьям и дать им знать, что с ним всё хорошо. Начинается второй виток ожидания. Не такой тягучий и неторопливый, как первый. Быть рядом с Юнги даже не имя тела – огромное счастье, и Чонгук предвкушает их встречу. Юнги ждёт его. Не прямо сейчас, в данную минуту, а вообще ждёт. Он вслушивается, замирает, почти не дышит, пытаясь уловить хотя бы отголосок того, что с Чонгуком всё хорошо. Юнги больно и плохо, но Чонгук напоминает себе, что не должен испытывать вину за свой поступок. Он всё сделал правильно. Но ему иррационально страшно, что Юнги не простит. Юнги прощает. Хотя, скорее, он даже и не думал злиться. И этим Чонгука ломает едва ли не сильнее, чем если бы ему бросали обвинения. Слышать, с какой мольбой звучит голос любимого человека, почти невыносимо. Чонгук обещает себе, что исправит всё, вот только станет чуть сильнее. А пока он остаётся маленькой звездой над его правым плечом и следует за ним неотрывно. Силы постепенно возвращаются. В день, когда должно состояться торжество в честь Хосока и Тэхёна, Чонгук вдруг понимает, что не вынесет, если сейчас же не обнимет Юнги. В этом виноват не только наглый и вредный Чимин, который вис на его человеке несколькими минутами ранее, но и недавняя свадьба, которая обрушилась на всех, как снег на голову. Чонгук одновременно и радовался за Хосока, и завидовал. Ему бы хотелось хотя бы чувствовать Юнги… что уж говорить о чём-то большем. Но это недостойное чувство он отгоняет от себя, как может и умеет. А потом… Юнги хватается за него цепко и горячо дышит в шею. Они жмутся друг к другу нетерпеливо и жадно, истосковавшиеся и измученные разлукой. Чонгук бесконечно благодарен Намджуну, что тот увёл всех, позволяя побыть им наедине. Он не хочет сейчас размениваться на слова. Поговорить с Юнги можно и потом, когда он опять станет лишь огоньком в его руках. Потому здесь и сейчас он целует его. Торопится, жадничает, слегка покусывает нижнюю губу, заставляя Юнги так красиво и сладко постанывать, что от этого волосы на затылке дыбом становятся. Мурашками прошибает так, что Чонгук и сам стонет в горячий рот своего человека. У них есть всего несколько минут. Несколько минут горячей нежности и возможности трогать, гладить, обнимать. Ради этого можно было бы даже просто умереть и воскреснуть. Ради Юнги. Хотя, Чонгук, в общем-то, и так. Он, фактически, пережил второе рождение. И считает, что это ничего себе такой опыт. Наверное, потому что им обоим удалось утолить хоть немного тот голод друг по другу, который так сильно сводил их с ума, Чонгук не завидует Чимину, когда выясняется, что Намджун сделал ему предложение. «С вами и так всё было понятно с первой встречи», - смеётся он, когда чуть позже выдаётся момент побыть с друзьями наедине. - Осталось только тебя отдать в хорошие руки, - лукаво щурится Хосок. «Я уже», - отвечает Чонгук. – «Я уже в самых лучших руках, не переживай, Сок-Сок». Друзья улыбаются его словам. Они оба выглядят очень счастливыми и спокойными. Пожалуй, Чонгук хотел бы видеть их такими всегда. - Мы же будем видеться, да? – спрашивает Чимин. – Ты должен обязательно прийти в Па-Ын с Тэхёном. Там безумно красиво! Это место похоже на самый волшебный сон. Чонгук не даст соврать! «Не дам», - подтверждает тот. – «Нигде не видел такого прозрачно-синего моря, такого высокого ночного неба и ярких звёзд. Вам обоим там понравится». Глаза Хосока разгораются любопытством. Он, как и его друзья, всегда был жадным до открытий. Его не манили артефакты невероятной силы, не особо нравилось принимать участие в боях, сражениях или быть шпионом Обители. Но, как и Чонгук с Чимином, он всегда, словно ребёнок, получающий сладкие подарки, радовался возможности побывать под чужими небесами и увидеть миры наверху и внизу Великих Лестниц. Возможно, думается Чонгуку, есть в их встрече и во всём, что происходит с ними, нечто судьбоносное. Что-то куда более магическое, чем он может себе представить. И чем больше он думает об этом, тем более спокойным становится. Наверное, именно потому он не испытывает особого удивления или горечи, когда старейшины предлагают запечатать Кьор. Если по чести, то Чонгук считает это лучшим выходом из ситуации. Обитель прекратит творить бесчинства, а все ниточки, связывающие их, наконец, порвутся. Это ли не прекрасно? И несмотря на все сомнения Чонгук знает, что этого желает каждый из их компании. Никому больше не хочется становиться мишенью Наставника и детей Обители. Никому не хочется рисковать даже минимально, ждать удара в спину каждое мгновение, опасливо озираясь. И подставлять своих любимых – не хочется тоже. Они заслужили позволить себе быть беззаботными и счастливыми. Слишком уж долго их жизни им не принадлежали. Но Чонгук не говорит этого всего Мастеру. Он знает, что тот сам примет решение. «Я остаюсь», - говорит Чонгук, когда они с Юнги возвращаются в комнату после собрания со старейшинами. - Остаёшься? – Юнги оборачивается к нему. – Почему? «Думаю, что это сейчас будет правильнее всего. Я пока ничем не смогу вам помочь, так что лучше уж буду набираться сил тут и дальше. А потом, возможно, старейшины запечатают меня снова в человеческом теле». - И ты вернёшься? – голос Юнги срывается на шёпот. Он всё ещё боится потерять его. Чонгук вдруг думает, что они с Юнги поменялись местами. Теперь тот испытывает неуверенность и страх, которые были когда-то у него. Хотя… может быть, Юнги также изначально был им подвержен, просто Чонгук слишком закопался в себя, чтобы это понять? Ведь он всё ещё новичок в этом. «Я вернусь», - отвечает он уверенно. – «Ты от меня в жизни не отвяжешься. Я не для того осознавал с таким трудом свои чувства к тебе. Так что терпеть тебе меня ещё очень и очень долго». Юнги хмыкает. Ухмылка на его губах неожиданно привычная, чутка нахальная. От неё бы ослабели коленки, если бы они у Чонгука сейчас имелись. Но взгляд всё ещё немного болезненный, потому что ему не хочется нового расставания. Чонгук это знает. Он подлетает совсем близко, едва касается собой чужих губ. «Ты же мне веришь, да?» Юнги прикрывает глаза, выдыхая: - Да. «Тогда не переживай. Я обещаю, что скоро мы будем вместе». * Скоро. Совсем скоро. Чонгук соскальзывает неловко со спины Хвасы, приземляясь в мягкий сугроб. Драконица смеётся, глядя на то, как он отфыркивается от снега. «Непривычно с ногами и руками, да?», - интересуется со смешком. – «Ничего, скоро совсем привыкнешь». - Хотелось бы скорее. А то словно шарнирная кукла, - ворчит Чонгук. Не так много времени прошло, если подумать, но так быстро он отвык от тела, что даже как-то обидно. Ведь двести лет был в человеческой форме, что это за несправедливость такая?! «Это всё потому, что ты изначально не человек», - драконица легонько поддевает Чонгука носом, заставляя зацепиться за тёплые чешуйки на нём и позволить вызволить себя из плена сугроба. – «Маленькие драконы тоже очень долго привыкают к человеческой форме. И потому мы мало проводим времени в своей истинной ипостаси. Чтобы не отвыкнуть». - Сплошные неудобства, - ворчит Чонгук. – Всё, вроде стою сам. Спасибо. - Обращайся, родственничек, - фыркает Хваса. – Ну, я обратно. Дорогу сам найдёшь, думаю. - Да уж склерозом не страдаю. - Вот и чудно. До встречи, Гуки. - Пока. Драконица тихо рокочет, слегка отталкивается от земли и взмахивает красными крыльями, едва не снося его с ног поднявшимся ветром. Её искренний и весёлый смех снова раздаётся в сознании и тает медленно, пока Хваса не исчезает за деревьями, оставив на память о себе следы лап на снегу да росчерк огромного хвоста. Что ж. Хотелось бы сказать: «Вот я и дома», но это всё ещё Аваратри и до Па-Ын отсюда довольно далеко. Чонгук вдыхает полной грудью морозный воздух, прикрывает глаза. Впрочем, его дом не имеет стен, и он сейчас, конечно, где-то совсем неподалёку. Скоро его можно будет снова крепко обнять и уж теперь точно никогда не выпускать из рук. Стеречь и оберегать, как самое большое сокровище. Пока Юнги ему по шее за это не надаёт. Чонгук смеётся тихо. Так легко и хорошо сейчас – просто от того, что ещё немного, и они, наконец, опять будут рядом. Как, оказывается, сложно без постоянных прикосновений, даже самых мимолётных. Чонгук бы и подумать не мог, что его так будет от этого ломать. Его человеческая форма почти не отличается от прошлой. Только вот узоров на коже больше нет. Вместо них печатью служит небольшой шрам в форме языка пламени чуть выше переносицы. Его почти незаметно в обычное время и лишь когда Чонгук пользуется магией, шрамик словно накаляется, краснеет, наполняясь драконьим огнём. - Я смотрю, скоро у нас войдёт в привычку со всеми им делиться, - хмыкнул Сонгю, когда Чонгуку вернули его тело. – Сначала Хосок, теперь ты… Его пальцы слегка взъерошили вихрастую чёлку Чонгука. Старейшина не выглядел ни хмурым, ни раздосадованным этим. Так что на его слова он тогда только улыбнулся. Хотя получилось у него это не очень уверенно, он чувствовал себя странно – свободным, но каким-то чужим. - Спасибо, что не отказали в моей просьбе, - поблагодарил он тихо и искренне. - Тебе здесь никто впредь не откажет ни в чём, - серьёзно посмотрел на него Хёшин, стоящий рядом. – И это меньшее, что мы могли сделать для того, кому мы обязаны жизнью. - У меня не было цели… - начал было Чонгук, но Хвиин прервала его, присев на край кушетки, на которой он лежал. - Мы знаем, - сказала она, касаясь его плеча. – И именно потому благодарны. Чонгук вздыхает, вспоминая те моменты. Конечно, драконы ценят жизнь, и для них всякий её защитник – их друг. Что ж, он никогда не умел заводить друзей, как ему казалось, но, вероятно, был не так уж прав в этом. Постояв ещё немного на пустыре, рядом с которым раскинулось знакомое поселение, Чонгук всё же решил, что пора бы добраться до дома Тэхёна и попросить себе какой-нибудь вкусный согревающий настой. Не сказать, что он замёрз, конечно, но, возможно, это из-за волнения его ладони были холоднее обычного. Вечер опускался на Аваратри медленно. Солнце укатилось за лес, испачкав небо пурпурными разводами, смешавшимися с тёмной синевой. Звёзды зажигались неторопливо, будто лениво. Они подмигивали в вышине, и Чонгук думал, что это, вероятно, то огромное множество миров Великих Лестниц… он никогда не относился к ним так подобострастно раньше, как теперь, когда впервые за долгие два столетия ощутил на себе мощь первородной магии. Это, в общем-то, ничего не меняло. Разве что по междумирью он теперь ходить будет с большой осторожностью, и с л у ш а т ь, как бьётся сердце этого безмолвного загадочного места, гулко и едва слышно, где-то там, в самом низу. Словно отражение звёзд, снег искрился у него под ногами. Хрустел тихо и уютно. Этого Чонгуку будет не хватать в Па-Ын. Его кожа снова пропитается запахом песка и солёным ветром, налетающим на Алман-Мирем в самые жаркие летние месяцы. Наверное, он должен будет уговорить Юнги приходить сюда к Тэхёну и Хосоку хотя бы иногда. Чтобы играть в снежки с местной детворой, гулять по тихому лесу, а вечерами пить горячий травяной чай у камина и смотреть на морозные узоры на окне. В домах уже понемногу зажигались огни. Наступили долгожданные часы тишины, когда все дневные дела сделаны, и местные жители наслаждались отдыхом. Многие сидели по домам, так что Чонгук почти никого не встретил, пока шёл к знакомому дому. Лишь пара ребятишек, увидев его, со смехом кинулась вертеться под ногами. Они его запомнили, не боялись, зная, чей он друг. Потому лишь хохотали громко и весело, когда Чонгук подхватил их на руки. Они были похожи на мягких забавных куколок в своих шубках. Улыбчивые, румяные от мороза, две девчушки с длинными тёмными косицами и раскосыми глазами. Чонгук отпустил их у самой калитки дома. Его спутницы, не спеша бежать прочь, постояли рядом с ним, пока он не решился войти во двор. И уже тогда, взявшись за руки, направились дальше по улице, оставляя Чонгука в одиночестве. Дверь была не заперта, но в доме стояла удивительная тишина. Чонгук так же не чувствовал тут присутствия Тэхёна, Хосока и Мастера. Чимин с Намджуном, кажется, оккупировали хозяйскую спальню. Их негромкие голоса он услышал, уже когда плотно закрыл дверь и прошёл к библиотеке. Чимин его почувствовал. Но, за что Чонгук был благодарен, сделал вид, что не заметил, продолжая разговаривать с Намджуном. Да уж, другу ли объяснять, к кому в первую очередь он спешил. В библиотеке у самых книжных полок горели магические светильники, погружая остальную комнату в зыбкий полумрак. Юнги дремал в уютном кресле, на ногах у него покоилась недочитанная книга. Чонгук прикрыл дверь аккуратно, чтобы не разбудить его раньше времени. Вытянул руки, стоя у самой двери. Вихревые браслеты послушно потянулись к нему, окольцовывая запястья привычно и очень по-родному. Юнги заворчал. Он, несомненно, почувствовал их отсутствие, но не настолько ярко, чтобы тут же проснуться. Чонгук едва сдержал смешок. Подошёл к креслу, опускаясь перед ним на колени и разглядывая сонное, спокойное лицо любимого. Чонгук видел много красивых людей за всё время своих странствий. Но он не уверен, что мог бы назвать кого-то из них более восхитительным, чем его человек. Кожа Юнги кажется светлой на фоне его собственной, хотя он смуглый, как и все жители Па-Ын. Глаза у него тёмные-тёмные, они могут смотреть так, что пробирает морозом по коже, или же наоборот – обжигает от макушки до пяток. У Юнги красивые губы, красивые пальцы, красивое всё. И Чонгук готов вызвать на бой любого, кто только попробует опровергнуть это. И откусить этому спорщику голову безо всякого применения магии. Юнги вздыхает долго. Приоткрывает глаза и слегка расфокусированным взглядом смотрит на него. - Привет, - шепчет Чонгук. - Гуки, - бормочет Юнги и улыбается так беззащитно и нежно, что от этого сбивается дыхание. Юнги тянет руку, касается его щеки, поглаживая пальцами и тут же охая. Взгляд его становится более осмысленным, из него исчезают остатки сонливости. - Это ты, - недоверчиво замечает он. - Это я, - посмеивается Чонгук, перехватывая руку старшего за запястье и прижимаясь к ней щекой сильнее, а потом коротко целует самый центр его ладони и утыкается носом, прикрывая глаза. - Не ждал меня? - Не ждал тебя так рано, - поправляет Юнги негромко. – В наш последний разговор мне показалось, ты намекнул, что тебе нужно ещё достаточно времени. - Я решил рискнуть, - Чонгук поднял на него взгляд. – Спасибо старейшинам, они согласились поставить мне печать. - Это больше не рисунки? - Нет. Вот. Чонгук тянется вперёд, так чтобы Юнги разглядел шрам. Тот касается пальцами свободной руки – вторую Чонгук так и не отпустил, - поглаживает и потом чуть наклоняется, целуя мягко. - Теперь ты у меня огонёк и ветерок, да? – шепчет он. - Да, я у тебя теперь универсальный, - соглашается Чонгук и обхватывает Юнги за талию, двигая к себе, располагаясь между его ног удобнее. Старший обнимает его голову, тычется носом в волосы. Так они замирают на долгие минуты. - Конечно, они согласились, - вдруг говорит Юнги. – Это меньшая плата за твой поступок. - Говоришь, как старейшина Хёшин, - улыбается Чонгук. - Потому что так и есть, - Юнги ерошит пальцами волосы на затылке, перебирает мягко и ласково, так что пробирает сладкой приятной дрожью. – Раз творишь подвиги, получай за них благодарность. - Я не считаю это подвигом. - Знаю. Но так уж вышло, что далеко не все думают как ты, Чимин или Мастер Джин, - замечает Юнги. – Я бы даже сказал, что таких меньшинство. - Но ведь нет ничего естественнее, чем защищать дорогих тебе людей. Разве нет? Чонгук откидывает голову и смотрит Юнги в глаза. Тот улыбается. Свет от светильников обводит его мягким сияющим ореолом, и выглядит он как какой-нибудь божок, один из тех, которым поклоняются в небольших деревеньках южного Кьора. - Что? – Чонгук смущается его взгляда и этой улыбки. - Ничего… думаю, мне повезло быть для тебя таким важным, - отвечает Юнги. – И ты прав. Это естественно – защищать тех, кого ты любишь. У вас замечательный учитель, Гуки. Но… прошу тебя, впредь постарайся быть осторожнее, хорошо? Я едва сам дух не испустил, когда ты… Юнги замолкает, делая вдох. Чонгук прижимает его ближе к себе. Тянется поцеловать подбородок коротко. - Прости меня, пожалуйста, - просит он. - Тебе не за что извиняться, - качает головой Юнги. – Я не хочу, чтобы ты испытывал вину за то, что делаешь и считаешь правильным. Просто я слишком тебя люблю, понимаешь? Я не знаю, как мне потом быть, если ты вдруг… - Ты обещал, что доверяешь мне, - напоминает Чонгук. У него внутри всё заходится от признания. Такого обычного, не торжественного, сказанного будто бы между прочим. Юнги говорил ему не так часто о своих чувствах. Оказывается, Чонгуку этого очень хотелось. - Доверяю, - подтверждает Юнги. - А веришь? - Верю, - он даже не задумывается, и Чонгук жмётся новым поцелуем уже к горячей коже за ухом. Юнги стискивает пальцами его накидку на плечах, немного откидывая голову вбок. Чонгук ласкает губами влажно, покусывает, заставляя Юнги стискивать себя ногами и сладко вздыхать. - А раз так, - шепчет он, обдавая покрасневшую мочку дыханием, - тогда я повторю снова – никогда не оставлю тебя навсегда по собственной воле. Слышишь? Это обещание. Юнги запускает пальцы в его волосы на затылке, чуть сжимает, а потом заставляет Чонгука снова прижаться поцелуем уже к шее. Непрозрачный намёк понят сразу, а ласкать своего человека хочется до судороги в пальцах и зудящих губ. И, конечно, между ними сегодня ничего не будет, но немного приятного они оба заслужили. Нацеловавшись вдоволь, но все ещё не выпуская друг друга из объятий, Чонгук и Юнги спустя долгие минуты лежат уже на кровати. - Завтра мы отправимся запечатывать Кьор, - говорит Юнги негромко, переплетая свои пальцы с пальцами Чонгука. – Не жалеешь, что так вышло? - Сейчас нет. И даже не удивлён, что Мастер всё же решился на это, - отвечает тот. – Так мы хотя бы будем знать, что в безопасности. - А если печать вскроют? - Ну, пусть попробуют, - усмехается Чонгук. – Этого не сможет сделать никто из тех, кто печать не ставил. Я в том свитке подсмотрел. Думаю, именно потому старейшины ухватились за это. Так что… они там могут хоть миллион лет пытаться. - Удобно. - Я бы согласился, если бы не… - Если бы не то, что мы понятия не имеем, чем наше самовольство закончится, да? - Да. Ты же лучше меня понимаешь в этом. Так что, как ты и сказал на совете… междумирье явно не позволит нам просто сделать это и уйти. - Хотел бы я уметь предугадать или рассчитать, чем это всё закончится, - вздыхает Юнги, утыкаясь носом ему в плечо. – Но прямо сейчас больше всего мне нужно, чтобы ты меня крепко обнял. Всё ещё кажется, что ты вот-вот куда-то денешься. - Никуда. А если и денусь – только вместе с тобой, - улыбается Чонгук. Он согласен с Юнги в этом вопросе. Забивать себе голову тем, что невозможно само по себе – глупо. Потому лучше они потратят оставшееся время на спокойный сон и друг друга. * Следующим утром они покинули поселение. На возвращение Чонгука в их компании отреагировали без восторженных криков, но зато крепкими дружескими объятиями, да ещё и тихим от Намджуна: - Снова две звёздочки. Всё вернулось на свои места. Мастер долго гладил Чонгука по волосам, всхлипывал и ворчал, что за ними, детьми, нужен глаз да глаз. Спорить не хотелось, хотелось просто улыбаться и подставляться под привычную ласку, от которой было тепло на душе. Чимин и Хосок облепили его с двух сторон, ворчали вместе с Мастером, Тэхён похлопал по спине с понимающей улыбкой, и это всё было… здорово. Да, это было по-настоящему здорово. Чонгук почувствовал себя на своём месте среди близких друзей. После плотного завтрака и неспешных сборов компания выдвинулась в сторону леса. Шли молча, слушая хруст снега под ногами и как покачиваются из-за лёгкого ветра ветки. Чонгук думал, что пережитых эмоций и полученного в этом путешествии опыта ему хватит на две жизни вперёд, улыбался тому, как они с Юнги держались за руки, и надеялся, что ещё ни раз увидит Аваратри. До портала они добрались довольно быстро. Мастер открыл его привычно своим веером, и они дружно шагнули на открывшуюся им лестницу. Аваратри остался за спинами солнечным зимним пейзажем. Стало даже немного грустно. - Кьор очень далеко? - Да. К сожалению. Па-Ын куда ближе, но у нас есть дракон, так что многие дни пути вверх по лестницам нам не грозят, - Сокджин улыбнулся. Тэхён понятливо кивнул. Он не выказывал особого удивления междумирьем. Возможно хотя бы тут всё же бывал, пусть только лишь у самого портала. Ну или драконов не так просто впечатлить. Чонгук хмыкнул, наблюдая за тем, как Тэхён спускается на площадку. Остальные держались чуть поодаль, решив дождаться, когда Тэхён перекинется. - Дракон в междумирье – это интересно, - заметил Чимин. Они дружно посмотрели наверх, туда, где в клубах тумана пряталось бесчисленное число ступеней. - Идёмте, - позвал Сокджин, спускаясь к дракону, недовольно взрыкивающему и выдыхающему дым. – Пусть даже и лётом, но добраться до Кьора будет непросто. Не будем терять время. Мастер оказался прав, как никогда. Как только они взмыли в воздух, туман словно сделался плотнее, и разгонять его пришлось Сокджину, который выкрикивал какие-то заклинания, взмахивая веером. Тэхён, надо отдать ему должное, ориентировался в пространстве молниеносно, умудряясь уходить от, казалось бы, неизбежного столкновения. Остальным оставалось лишь держаться крепче за дракона, друг за друга и не терять бдительность. Чонгуку показалось, что прошла вечность, прежде чем Тэхён вдруг завис в воздухе. Здесь, конечно, не было мороза и холодного ветра, но легче от этого совершенно не было. Глаза жутко слезились, и кожу на лице словно стянуло невидимой плёнкой. Чонгук повёл носом, сдерживая желание чихнуть, а потом огляделся. Туман расходился волнами, повинуясь движению сокджинова веера. Он норовил наползти снова, но его не пускали. Чонгук чуть потянулся вперёд, разглядывая происходящее внизу. Юнги ухватил его за меховую безрукавку, которую он так и не снял, удерживая от возможного падения. Портал родного мира Чонгук увидел сразу. А когда Тэхён начал аккуратно снижаться, то во всех подробностях перед друзьями предстала арка, в которой виднелись горы, серое небо и холмы с высокой зелёной травой, стелющейся под ладонями холодного северного ветра. В Кьоре сейчас начинался сезон дождей. - Всё ещё не жалеешь? – негромко спросил Юнги. - Я буду скучать, - ответил Чонгук. – Но тоска не стоит того, чтобы подвергать опасности любого из нас. Поставить печать на портал было проще простого. Если ты владел несколькими стихиями и имел достаточное количество магии. Мало кто во всех известных мирах владеет несколькими стихиями одновременно. Чонгук подозревал, что, если бы не эта досадная ситуация, они бы уже нашли кого-то, кто согласился бы на эту непыльную работёнку. Сокджин вздохнул, повёл плечами. Он стоял перед аркой, чуть впереди остальных. Чонгук смотрел на его прямую спину, на тёмные волосы, собранные в высокий хвост, на то, как тот разминает запястья круговыми движениями. - Ладно, - произнёс, наконец, поворачиваясь ко всем. – Ваша задача передавать мне магию. Много магии, ясно? Избытка тут быть не может. Чем больше её, тем крепче замок, а мы хотим, чтобы они там сидели ближайшие десять тысяч лет точно и никому не портили жизнь. Намджун. - Да? - Я, если честно, не знаю, что нам ждать. Но ты и так об этом знаешь. Просто будь рядом со мной, хорошо? Если это откат, то тебя не заденет. - А если не откат? – подаёт голос Хосок. - А если не откат, - Сокджин вздыхает, - то огребать будем все вместе. Не отходите друг от друга, ясно? - Да, - ответили нестройным хором друзья. Чонгук встал ближе к Мастеру, притягивая к себе свободной рукой Юнги. - Если что, прячьтесь за меня, - наставляет Сокджин. – Намджун не закроет нас всех, если заклинание решит нам подкинуть подлянку. Запечатать Кьор оказалось нетрудно. Магии в междумирье хватало. Чимин и Чонгук старались каждый за двоих, чувствуя её потоки тут сильнее всех прочих, хватая их и вливая в тело Мастера. Тот привычным движением выставил руку с веером вперёд и раскрыл его лёгким быстрым движением. Руны засветились, сначала тускло, потом всё ярче и ярче, и когда почти превратились в разноцветные расплывчатые пятна на ткани, Сокджин раскрытой ладонью второй руки ударил по ним. Сильно, резко, но веер даже не покачнулся в его пальцах. Зато полыхающие руны слетели с него, накладываясь одна за другой на дрожащее зеркало портала и превращаясь в печать, от которой в разные стороны побежали тонкие, словно лучи, цепи. Нет, не цепи. Заклинание, надёжно закрывающее вход в Кьор и выход из него. Чонгук всё ещё сжимал плечо Мастера, когда внезапно портал затопила чернильная темнота. Зеркало перестало дрожать, став абсолютно матовым. Несколько секунд царила абсолютная тишина. Все настороженно ожидали какой-нибудь пакости, но ничего не происходило. - Рядом, - шепотом напомнил Сокджин. – Держитесь рядом, доверять междумирью нельзя. И, словно бы опомнившись, оно подтвердило эти слова. Туман рухнул на них сплошной непроницаемой завесой. Чонгук изо всех сил вцепился одной рукой в Юнги, который крепче обнял его. Второй рукой он держался за Мастера, а на своих плечах чувствовал крепкую хватку Чимина и Хосока. Но это всё продолжалось недолго. Их мотнуло – сильно, до резкой острой боли в плече. Кажется, он закричал, пытаясь нашарить плечо Мастера перед собой. Кажется, его пытался кто-то ухватить за руки и даже за волосы. Чонгук не слышал ничего. Ничего не понимал. И осознавал только Юнги в своих руках, которого обхватил в итоге крепче, выбирая не потерять хотя бы его в этом безумии. Швыряло их долго. Кажется, прошли часы, а, может быть, то были короткие минуты, тянувшиеся так долго. В какой-то момент Чонгук понял, что они летят вниз. Лестницы услужливо расходились в разные стороны, словно пропуская их, прижавшихся друг к другу. Но Чонгук не успел ни ужаснуться, ни удивиться происходящему. Его мысли хватило лишь на то, чтобы понадеяться на более удачливую судьбу остальных. А потом сознание погасло, погружая его в холодную темноту.