***
— Да черт! И это лучшая ученица Хогвартса, которая целых две недели не может превратиться в эту облезлую выдру! — гневно восклицала Гермиона, расхаживая туда-сюда по комнате, то и дело убирая надоедливую прядку, прилипавшую к лицу. — Ладно, спокойно. Сама на себя не похожа. Надо попробовать еще раз, сосредоточиться. Грейнджер сфокусировала внимание на органах чувств, на запахах, звуках. Как может выглядеть этот мир для небольшой выдры? И вдруг все чувства обострились. Стали слышны легкие шаги кухарки внизу, звон пивных кружек; в нос ударил гнилой запах древесины, из-под двери тянулся легкий, еле уловимый аромат свежей выпечки. — Вот так-то! — сказала себе Гермиона, снова становясь с собой. Она, бывало, часто забывалась и начинала звать Гарри или Рона, но не слыша ответа, вспоминала, что их больше нет рядом и никогда не будет. Поэтому все чаще она стала иногда говорить себе такие ничего не значащие фразы, это создавало иллюзию того, что хоть кто-то есть рядом. Но порой Гермиона ловила себя на мысли, что перебарщивать с этим тоже не стоит, еще не хватало сойти с ума. Свою анимагическую сущность Гермиона узнала давно, это было неудивительно. Ведь часто она совпадает с телесным Патронусом человека. Но, несмотря на то, что Грейнджер очень злилась на себя из-за отсутствия успехов в анимагии, притом что трансфигурация давалась ей легко, она все равно была приятно обрадована и немало удивлена, что ей удалось превратиться спустя две недели с начала занятий. А вот легилименция была полностью изучена по книжкам, а без практики на других людях это была пустая трата времени. Защита от темных искусств далась и того проще, пропущенный седьмой курс обучения был изучен еще на шестом, нужно было лишь повторить весь материал. Теперь можно собирать свои пожитки, прощаться с хозяевами этой забегаловки и отправляться в далекую Францию. Язык нужно практиковать, а то вряд ли кто-нибудь поверит, что она приехала оттуда, когда узнает, что она от силы слов тридцать по-французски знает. Нет, она, конечно, закупилась учебниками в маггловском магазине с первой своей зарплаты помощницы по кухне. Но все-таки произношение оставляло желать лучшего. Даже непосвященному человеку было бы понятно, что во Франции она не жила. Там еще можно и свои знания в легилименции проверить. Уже через пятнадцать минут Гермиона стояла в баре, дожидаясь свою начальницу, в будущем покойную сестру хозяина Дырявого Котла. Полноватая добродушная женщина лет тридцати вышла из кухни, по пути отряхивая от муки руки и снова их пачкая, пытаясь отчистить свой фартук. Наконец женщина, пробравшись к барной стойке, уселась на высокий стул и заправила за уши смоляные кудрявые пряди, тут же сделав их белесыми. Она до боли напоминала Гермионе миссис Уизли, только младше возрастом. Интересно будет увидеть их всех, таких молодых. — И что же? Ты все-таки решила нас покинуть? — со вздохом спросила Линда. — Да, давно пора. Уже засиделась здесь. У вас, конечно, хорошо, но у меня грандиозные планы. К тому же я сделала то, что хотела, больше мне нет смысла находиться в вашей уютной обители, — с грустной улыбкой ответила ей девушка. — Уютная обитель, — усмехнулась хозяйка, обращаясь к брату, — слышал, Том? — Я не шучу! — тут же сказала Гермиона. — Мне правда было здесь очень хорошо. Обо мне давно никто так не заботился. — Верю, дорогая. И все же нам будет очень не хватать тебя, — сказала женщина, положив свою руку на плечо Гермионы. — Конечно. Никто так еще не горбатился на мою дорогую сестричку, не работал так хорошо. Правда, Линди? — спросил Том, протирая мутные рюмки. Линда было вскочила, чтобы огреть дорогого брата чем-нибудь потяжелее, но лишь махнула рукой и уселась на место. — Хоть это и правда, — женщина грозно взглянула на криво ухмыляющегося Томаса, — но я полюбила тебя не только за это. И мне по-настоящему жаль, что ты не можешь остаться здесь еще, что мы, к сожалению, не можем больше ничем помочь. Но мы всегда будем рады тебя видеть в этих стенах, знай, без помощи ты не останешься. — Я знаю. Но вы и так очень многое сделали для меня. И спасибо вам за это огромное, — сказала девушка, вставая на ноги. — Ты только береги себя! А то я помню, как моя обожаемая сестричка охала и ахала, когда ты появилась здесь пару недель назад, — но он тут же замялся, посмотрев на Линду. — Молчу, молчу. — Хорошо, Том, буду. А вы берегите друг друга. Времена сейчас тяжелые. И я прошу, будьте осмотрительнее. — Грейнджер с болью в глазах взглянула на хозяйку Котла, вспоминая, как на третьем курсе Том рассказывал ей о своей погибшей сестренке. Линда крепко обняла Гермиону, попутно вытирая набежавшие слезы тыльной стороной ладони. — Прощайте! — сказала девушка и вышла из бара, ненарочно громко хлопнув дверью, заставив Линду достать из кармана фартука носовой платок и разразиться в него слезами. А Гермиона… Ей тоже было тяжело. Она тоже привыкла к этим людям. Но сразу знала, что со всеми, с кем она будет общаться, ей придется расстаться рано или поздно. Поэтому она не позволила слезам завладеть ей. Расчетливый и холодный ум — эмоции не должны руководить ей. У нее есть заработанные деньги, которых хватит на проживание в Мезон-Лаффите*, есть первичные знания. Большего ей сейчас и не надо.***
На красивом балкончике, оплетенном виноградной лозой, стояло несколько столиков. Это было излюбленное место всех посетителей. Отсюда открывался сногсшибательный вид на красивые французские домики и окружающую их свежую зелень. В этом маленьком городке туристы были редкостью, чаще всего можно было встретить только местных. Поэтому, когда здесь появилась необычная девушка, поселившаяся в гостевом доме тетушки Люрей, новость немало всех взбудоражила, разлетаясь от одной сплетницы к другой. Девушка оказалась англичанкой, никто толком ничего не знал о ней, кроме этого. Она была скрытной, но и не избегала людей, при встрече приветливо улыбалась, обмениваясь парой слов, произнесенных с заметным акцентом, но не более. Даже самым разговорчивым пташкам не удавалось ее разболтать, чтобы выудить хоть пару подробностей ее жизни; на незнание языка сослаться было нельзя, он был на хорошем уровне, но было сразу ясно, что она прибыла из другой страны. Отсутствие фактов, конечно же, привело к появлению сплетен. Многие всерьез считали, что она сбежала от мужа-тирана, за которого по юношеской глупости так рано вышла замуж. Кто-то придерживался версии более реальной, о том, что она просто путешественница, изучающая что-то, узнающая мир после окончания школы. Но спустя короткое время эти предположения так и не подтвердились, и все оставили таинственную девушку в покое. К тому же в ней не было ни грамма подозрительности: она исправно платила за свою комнату, как и многие, ужинала за одним и тем же столиком на балкончике единственного в городе кафе, прогуливалась по узким улочкам и скрывалась от жары наступающего июля на скамейке в тени или в собственном номере, читая книги, тоже не представляющих собой ничего особенного. Нет, они, конечно, были невероятно странными, с кучей непонятных слов, но все, кто видел обложки, считали, что им просто не хватает образованности, чтобы их понять. И вот в один из вечеров, Гермиона сидела на привычном месте, попивая молочный коктейль и провожая пышущее жаром солнце за горизонт. Она расслаблено сидела в своем кресле, положив ногу на ногу и покачивая ей в такт легкой, привычной для всех музыке. На ней был синий тканевый чуть облегающий комбинезон клеш с двумя нагрудными кармашками с вышитыми на них маленькими желтыми лилиями, а на ногах — элегантные босоножки на небольшой танкетке. Можно было подумать, что Гермиона любуется красочным закатом, но карие глаза за солнечными очками смотрели вовсе не туда, они выискивали очередную жертву своего эксперимента. С этим уже пробовала — в его голове пусто, абсолютно, и дело не в том, что ей не дается легилименция. У остальных она может поймать хотя бы часть мыслей или эмоций. Были, конечно, и те, у кого стоял сильный окклюменционный блок, выдающий в них волшебников, но в этом случае сила Гермионы, направленная в их сторону, разбивалась как волна об отвесную скалу. А в голове этого недалекого паренька можно было сидеть хоть часами, ничего интересного, он даже не чувствует ее воздействия, единственная реакция — это очередное почесывание затылка. Большинство посетителей были уже опробованы. Но взгляд коснулся белокурой женщины, сидящей за крайним столиком, закрытым большим зонтом. Ее Гермиона видела впервые. Стоит попробовать. Грейнджер максимально сосредоточилась, вгляделась в лицо незнакомки, прищурив глаза. Некоторое время ничего не происходило. Но резко она натолкнулась на самый сильный в ее жизни блок, это было так неожиданно, что Гермиона нечаянно выронила из руки стакан с напитком. И он со звоном упал, разбившись на множество стекляшек. Все присутствующие тут же повернулись в ее сторону, и один цепкий взгляд, до этого блуждавший в поисках, нашел свою цель. Грейнджер вскочила, отодвигая кресло, и повернулась к спешившему услужливому официанту. — Désolé. J'ai juste réfléchi et j'ai laissé tomber ce verre. J'espère que cela suffit**, — скороговоркой прощебетала девушка, подавая парню несколько купюр, спешно обходя его, чтобы поскорее покинуть заведение. Уже выйдя на улицу, Гермиона стала сокрушаться на родном языке. — Как можно быть такой глупой? Ладно, блок, черт с ним. Но уронить стакан? С такими руками мне лучше вообще ни за что никогда не браться. Ну как можно было так обломаться? Девушка уже почти дошла до следующего поворота, когда кто-то схватил ее за плечо, подставил к горлу палочку и дернул за собой в тихий закоулок, заставляя Гермиону проклинать отсутствие былой военной реакции.***
— Кто ты такая? — сказала женщина, толкая Грейнджер к стене. На Гермиону с полной решительностью и нескрываемой злостью смотрела та самая ошибка эксперимента. Беглого взгляда было достаточно, чтобы сказать, что женщина была ухожена, когда-то наверняка удивляла своей красотой: подтянутая фигура, подчеркнутая облегающим платьем, тонкие черты лица, большие глаза цвета грозовых туч, волосы, как будто шелковые, жидкой платиной спускались на плечи. — Скажу лишь тогда, когда на меня не будет направлена Ваша палочка, — с презрением отвечала все также по-французски волшебница. — Англичанка? Что ж давай пощебечем на родном тебе языке. Условия здесь ставлю я. Отвечай сейчас же или я не пожалею времени и поставлю хорошее заглушающее, чтобы выведать твои грязные помыслы весьма недружелюбным способом, — с едкой ухмылкой она еще ближе приставила к горлу свою палочку. — Гермиона. Довольны? — Что тебе нужно от меня? И кто тебя послал? Ты Пожирательница? — И на какой из трех вопросов ответить сначала? — самоуверенно заявила Гермиона. — Такая ли ты смелая на самом деле? — Знаете, я думаю, что да, — сказала Грейнджер, незаметно достав свою палочку и направив ее в бок противницы. — Не слабо. Но знай, еще одно движение — и я не поскуплюсь на заклинание похуже, — на ее лице как будто отразился какой-то интерес. — Да неужели? И кто из нас тогда Пожирательница? Я вам не враг, и не хочу причинять никому вреда. Давайте разойдемся и забудем о том, что произошло. — В подтверждение своих слов Гермиона чуть отвела свою палочку. — Ну конечно. Каждый день в мою голову пытаются залезть без всякого злого умысла. Думаешь, я совсем ненормальная, чтобы принять твое предложение? Ну уж нет, ты отправишься со мной в Министерство. — Самоуверенность — не лучшее качество, — сказала Гермиона, быстрым взмахом древка откинув женщину к противоположной стене. Но как только она поспешила трансгрессировать, в нее тоже прилетело заклятие, отбросившее ее метра на два; от падения она ударилась головой. Перед глазами поплыло, а из раны лилась пульсирующая кровь. — Глупость — тоже. — Я не Пожиратель! Ясно? У меня не осталось ни семьи, ни друзей, и все из-за них. Мне просто нужно было потренироваться в легилименции. К тому же у меня нет их уродливого клейма. — У девушки уже не оставалось других вариантов: одна палочка была наставлена прямо на нее, другая находилась в крепко зажатой руке странной женщины. Она хоть и была потрепана, но преимущество было явно на ее стороне. — Кто знает, может, на тебе маскирующие чары? Или, может, мне самой все узнать твоими же методами? — ответила женщина, подходя еще ближе. — Я их сниму, и вы сможете удостовериться в правдивости моих слов. Гермиона сосредоточилась на своем настоящем внешнем виде, чуть прикрыла глаза. На нее смотрели с нескрываемым любопытством. И когда чары спали, обнажив многочисленные шрамы, женщина отпрянула от неожиданности. Грейнджер с вызовом вытянула вперед руку. Соперница тут же скользнула по ней взглядом, остановившись на самом уродливом шраме, говорящем о непринадлежности этой девушки к чистокровным волшебным родам. — Грязнокровка? Твои родители? Они магглы? — сглотнув, необычайно тихо спросила женщина. — Да. И как думаете, могу я быть на стороне этих борцов за чистую кровь? — Вряд ли. Но это не значит, что я на сто процентов верю тебе. Мне до сих пор не по душе, когда незнакомцы пытаются прочесть мои мысли, — ответила волшебница, сделав паузу. — И я не поведу тебя в Министерство. Но советую вернуть свою маскировку. Женщина протянула Гермионе ее палочку, все еще не убирая свою, и подала руку, чтобы помочь странной девушке подняться. — И не советую применять заклятие забвения. Я думаю, что вполне доказала, что я хороший дуэлянт. Тебе нужна помощь: у тебя кровь из головы хлещет, и это по моей вине, пусть я не первая начала обмен проклятьями. Но Гермиона лишь фыркнула и встала сама. Она осторожно провела палочкой над шрамами, скрывая их от лишних глаз. — Я не нуждаюсь в вашей помощи и справлюсь без вас, — зло сказала Грейнджер. — А я вынуждена настаивать. Послушай, я проявила осторожность, тебе из-за этого пришлось раскрыть свой секрет. Почему бы ему не стать причиной нашей дружбы, а не вражды? — Что из моих слов вам не ясно? Гермиона попыталась пойти, но тут же почувствовав сильное головокружение, чуть не упала. — Вопрос, по-моему, решенный. Берись за руку. Сама не дотащу. Я же хрупкая девушка, — усмехнувшись, ответила она, вызвав еще один злобный взгляд Грейнджер, с подозрением все-таки положившей ладонь на предплечье женщины. Та лишь с веселыми искорками в глазах пожала плечами и трансгрессировала.***
— Так и будешь молчать? — спросила женщина, обрабатывая и залечивая рану Гермионы. Они сидели на небольшом уютном диванчике в гостиной. В этом доме не было ничего необычного — таких в городе было немерено, но он отличался какой-то изысканностью и светом. Здесь хотелось жить и наслаждаться этой жизнью. — Странно говорить с человеком, имени которого не знаешь, — все так же рассерженно говорила Гермиона. Она до сих пор сомневалась в том, что правильно поступила, сидя сейчас с этой женщиной. — И если вы думаете, что то, что мне пришлось рассказать вам свой секрет, приведет к тому, что я начну с вами откровенничать, то вы глубоко заблуждаетесь. — Как невежливо с моей стороны. Прошу простить. Мое имя — Аурелия Лурье. Можешь называть меня Лия, — отвечала женщина, не меняя доброжелательного выражения лица. — И я не прошу рассказывать самые сокровенные тайны. Светская беседа, знаешь? Один вопрос задашь ты, другой — я. Гермиона с недоверием повернулась к своему целителю, но все же решила согласиться. — Хорошо. Но никаких вопросов о семье и друзьях. Я не хочу и не буду хоть как-то об этом говорить. — Идет. Но тогда и у меня условие. Я что, настолько старая, чтобы ты обращалась ко мне на «вы». Мне всего-то сорок два, — она обиженно надула губки. — Я думаю, что время необходимой вежливости подошло к концу. — Зачем ты мне помогаешь? — начала Гермиона. — Я уже говорила. Жаль, что ты выбрала именно этот вопрос. Я виновата, я заглаживаю свою вину. Моя очередь. Зачем ты применяла ко мне легилименцию? — У тебя вопрос не лучше. Повторюсь, я тренировалась. Если продолжить эту тему, где научилась ставить такой хороший окклюменционный блок? — Этот вопрос немало интересовал девушку. — Мои родители. Они хорошо обучили меня продвинутому уровню магии, который не входит в школьный курс. Зачем ты хочешь научиться этому? Просто любопытно, делаешь ли ты это для своих целей или для интереса. — У меня есть цель, ты должна это понимать. Я лишилась всего, что имела. И кто может с уверенностью сказать, что я буду в безопасности? — отвечала Гермиона. — Нет. Кому ты пытаешься солгать? Ты делаешь это не для собственной безопасности. Ты хочешь мести, — сказала вдруг Аурелия. — Ошибаешься. Мной, безусловно, руководит ненависть, но это не главное. Месть — это пустое занятие, к тому же глупое. Я действую по-другому. Но к чему тебе это знать? Простое любопытство? — прищурив глаза, спросила Гермиона. — Я думаю, что смогу помочь тебе. Раздался тихий сдерживаемый смех. Грейнджер откинулась на спинку дивана. — Да неужели? Я и сама неплохо справляюсь, — ухмыльнувшись, проговорила Гермиона. — Нет. Я не сомневаюсь, что ты умная волшебница, но легилименция тебе не дается, и кто знает что еще. Я хороший учитель и не против помочь, особенно в благой цели. Мне нет смысла подставлять тебя, сдавать кому-либо. Пожиратели во главе со своим Лордом тоже сильно насолили мне, я не против поквитаться с ними, — стала доказывать Аурелия. — Что ж, разумно. Когда мы сможем начинать тренировки? — вдруг приветливо спросила Гермиона. — У меня отпуск весь июль, так что когда угодно. И знай, Гермиона, ты можешь обратиться ко мне за любой помощью. — Тогда встретимся третьего никогдавгуста. Спасибо за квалифицированную помощь, дальше я сама. И девушка быстро встала и направилась к двери, но на секунду остановилась и повернулась к хозяйке дома. — Но у меня последний вопрос. Откуда такие познания в английском? — Были друзья англичане, — с разочарованием отворачиваясь, сказала Лия.***
Довериться ей? Это звучало так абсурдно, что хотелось усомниться в собственных мыслях. Но с того момента, как Гермиона покинула дом Лурье, Грейнджер постоянно вспоминала то предложение. Женщина определенно внушала уверенность и какую-то стабильность. Ей действительно хотелось доверять, поделиться наболевшим. Ведь не каждый может выдержать столько мыслей, планов, целей, тайн в своей голове. Секреты на то и нужны, чтобы ими делиться с другими людьми, как однажды сказала Полумна. Гермиона тоже не железная, пусть она и стала терпимее, сильнее за эти три месяца одиночества, но порой так хотелось выговориться первому встречному, а потом стереть эти же воспоминания. Но это бы не принесло успокоения. И девушка не знала, что хуже: держать все в себе или бояться за сохранность информации у другого человека, или бояться за самого человека. Нет, это кажется такой глупостью — согласиться на сотрудничество с этой женщиной. Но ведь можно не говорить ей правды о себе, но тогда и она не будет в полной мере доверять. Может, эта Аурелия вообще не на стороне Гермионы: вдруг она хочет выведать информацию о ней? Вряд ли, даже если каким-то образом появление Грейнджер вызвало подозрения, от нее было бы проще избавиться, а не плести интриги. Значит, женщина действует в одиночку. Сомнительно, что она хочет из чистоты сердечной помочь бедной сироте-одиночке. Конечно, она преследует свои цели, хочет найти выгоду в этом сотрудничестве. Но какую? Разобраться с Пожирателями? Но этого многие желают. Эта Лурье не так проста, как может и хочет показаться. А Гермиона далеко не глупая школьница, которая верит в людей, их доброту и человечность, как ни прискорбно. И та, скорее всего, поняла, что Грейнджер ей не доверяет, пусть и все равно считает, что перед ней была лишь безрассудная девчонка. Позволять ей думать так и дальше — значит повлечь проблемы, но в то же время можно найти ее скрытые мотивы. Конечно, Гермионе нужна помощь, она сама прекрасно поняла, что к осени ей не успеть подготовиться. Но с этой женщиной надо быть начеку. Если с ней связываться, то находиться в единственно верных отношениях взаимного полудоверия. Она ведь действительно может стать хорошим союзником. Только союзником — не больше. И пускай у них лишь одна общая цель, можно работать в ее пределах, не выходить за рамки. Гермионе не хотелось пользоваться своей новой знакомой, для нее это было слишком, все-таки она не была лицемерной. Она хотела находиться во взаимовыгодных условиях: Аурелия — обучает и помогает, Гермиона — делится информацией и действует, как считает нужным. Но если француженка не будет согласна с таким планом, что ж, Грейнджер научится быть двуличной и расчетливой девушкой, извлекающей лишь выгоду из всего. Это решение вряд ли стоило времени этих мысленных мучений. Однако теперь, несмотря на терзающие сомнения, Гермиона определилась с этим вопросом. Остается надеяться, что подозрительная дамочка не передумала. Будь сейчас другие времена, они, может быть, стали бы даже подругами, но сейчас… Хотя как знать, эта ситуация, наоборот, может объединить их больше, чем они сами ожидают. Они ведь на самом деле очень похожи, и обе уже сейчас замечали эти сходства, но не меньше было в их мышлении и действиях отличий.***
«Согласится ли она работать со мной? Это выгодно нам обеим, она должна это понимать. Эта Гермиона, кто она на самом деле и что задумала? Понятно, она никогда не сможет полностью доверять, такой ее сделала эта жизнь. Но и я не могу во всем на нее полагаться, это идет вразрез с моими принципами. Мы могли бы сотрудничать, быть хорошими союзниками. Две сильные, умные, целеустремленные, хитрые девушки, будем опаснее дюжины мужчин. Конечно, она на многие вещи смотрит под другим углом, но это из-за отсутствия жизненного опыта. Хотя наверняка девушка повидала очень многое, об этом говорят и ее шрамы. Друг для друга мы все равно будем опасностью. И время вряд ли это исправит. Открыть перед ней все карты не в моих правилах игры, значит, и она этого делать не намерена. Будем скрывать свою прошлую жизнь, свои тайны. Есть общая цель — этого достаточно. Решим общие проблемы путем взаимопомощи, псевдоподругами не стать, слишком умная эта девочка. Но сейчас надо только ждать времени, когда она решится. Гермиона поможет исправить мои ошибки, я в случае чего поддержу ее планы. Такой расклад должен ее устраивать. Она умная девочка, должна правильно расставить приоритеты и оценить нынешнее положение. А упрашивать или тем более шантажировать будет неправильным, тогда дела не пойдут как надо, сама должна прийти к моему дому». Размышления были прерваны стуком в дверь. Наконец-то. Аурелия скорее поспешила впустить гостью, она была уверена, что это Гермиона. — Я уж думала, что ты не вернешься, — поприветствовала Лурье, вставая в проходе, опираясь спиной на косяк, сложив на груди руки. Она смотрела на Гермиону с заинтересованностью, благосклонностью, но с каким-то лживым осуждением и обидой. — Как видишь, пришла. И если ты не передумала, то я готова с тобой сотрудничать. Но. Только если будут приняты мои условия. — Отвечала Гермиона увереннее, чем чувствовала себя на самом деле, но ее жесты — постоянное одергивание своей юбки, постукивание невысоким каблучком туфель — выдавали ее сомнения. — Я бы хотела обсудить это внутри, если позволишь. — К счастью, я еще в отпуске, — сказала Лия кокетливо, наклонив набок голову и улыбнувшись, показывая украшающие эту улыбку ямочки на щеках, — так что заходи. Расскажешь, что за условия. Аурелия уже развернулась, чтобы зайти в дом и освободить девушке проход, но тут же обернулась на крик и звук падения. На крыльце от боли согнулась Гермиона, пытаясь подняться на ноги. — Гермиона, — только и смогла вымолвить Лурье, растерявшись. Не каждый день на собственном крыльце девушки вдруг падают от сильной боли. Но она тут же сориентировалась и стала поднимать девушку сама, чтобы затащить в гостиную. Крики и так привлекли внимание дорогих соседей, а магия только усугубит ситуацию. Гермиона до крови прикусила губу, стараясь сдерживать собственный голос. Но эта ужасная пытка не прекращалась, заставляя снова и снова содрогаться от неожиданно нахлынувшей боли. Она еле-еле смогла подняться, поддавшись рукам Аурелии, только она сейчас и может чем-то помочь. Лурье по пути захлопнула ногой дверь и поскорее положила девушку на диван. Аурелия взялась за палочку, ставя заглушающее, потому что возгласы Гермионы до сих по эхом раздавались в доме. Потом она повернулась к девушке и взяла ее за руки, сев на колени на полу, рядом с диваном. — Тише, милая. Скажи мне, подумай, такое было раньше? Ты знаешь, что с тобой происходит? — с беспокойством спросила женщина. Но Гермиона лишь взглянула на нее глазами, полными неподдельного страха, и замотала головой, утыкаясь лицом в подушку. — Ладно. Я попробую что-нибудь, — сказала Лия, практически на сто процентов уверенная, что ни одно заклинание не поможет. Так и вышло. Ничего из того, что знала француженка в сфере магической медицины, не облегчило страдания девушки. Но когда обе они уже были готовы рвать на себе волосы, одна — от беспомощности, другая — от боли, все вдруг прекратилось, так же неожиданно, как и началось, и обессиленная Гермиона потеряла сознание. Лурье накинула легкий плед на девушку. Потом намочила полотенце и, аккуратно убрав волосы с ее лица, положила ткань на него. Она уселась на ковер, проведя руками по платиновым волосам, уткнулась лбом в колени, тяжело вздохнула. Вот тебе и сотрудничество. Не очень оно началось. В дверь постучали. Аурелия решила проигнорировать, в ушах еще стояли крики Гермионы. Стук повторился настойчивее. — Да идите вы все к черту, — прошипела женщина, все же вставая. По дороге глянув в зеркало и заправив в прическу выбившиеся пряди, Лия открыла дверь, выжимая из себя приветливую улыбку. — Добрый день. Прошу простить за беспокойство. Но мы все очень взволнованы из-за услышанного. Вы в порядке? — проговорила костлявая женщина, растянув по своему плоскому худому лицу кривую натянутую полуулыбку. — Чертова сплетница-маггла, — прошептала себе под нос Лурье. — Простите? — спросила, вытянув шею, женщина, не убирая глупого выражения лица. — Спасибо за беспокойство. Но теперь все в порядке. У моей племянницы бывают боли, случаются, когда забудет выпить лекарства. — Что ж, я рада, что все обошлось, — проговорила соседка, плохо скрывая свое разочарование. — Не знала, что у вас есть племянница. — Приехала на лето. Что ж, боюсь, мне пора, — сказала Лия, захлопнув дверь перед длинным носом женщины. — Надеюсь, удовлетворила ваше любопытство, — добавила она уже тише.