Собрать по осколкам

      — Нет, это совсем не то! Концентрация. Ты постоянно отвлекаешься. Думаешь о своем. Давай поработаем, а потом будешь предаваться философским размышлениям! — рассерженно кричала француженка.       — Я пытаюсь, понятно?       — Я хочу помочь. Хочу, чтобы твой крайне сомнительный план не провалился. Хочу, чтобы какой-нибудь подонок не смог залезть в твою голову, чтобы тебя не вычислили ни чужие, ни свои, чтобы ты осталась жива!       — Зачем? Для чего ты меня опекаешь?! Я не ребенок! — воскликнула Гермиона, поворачиваясь к Аурелии, пытаясь, видимо, испепелить ее гневным взглядом.       — Мы это уже обсуждали. Есть причины. Ты мне не веришь, пусть. Но лишь в тебе я увидела личность, которая сможет исправить происходящей ужас. И тебе нужна помощь. Я не собираюсь тебя контролировать, я просто хочу знать, каким образом ты собираешься рисковать собой, чтобы суметь спасти тебя в нужный момент. Я не буду вмешиваться, я же пообещала, — в который раз безрезультатно объясняла Лурье.       — Откуда мне знать, что твоим обещаниям можно верить? — возмутилась Грейнджер.       — Я могла сдать тебя сразу же в Министерство магии, но не сделала этого.       — До поры до времени.       — Выслушай. Одной тебе не справиться, ты уже посвятила меня в часть своего плана. Я не буду мешать или подставлять тебя. И если это тебя успокоит, то я буду помогать или советовать что-нибудь, лишь когда ты этого попросишь. Я ведь уже доказала, что я тебе не враг. И прошу, не будем возвращаться к этому разговору снова.       — Ладно. Прости. Я редко выхожу из себя. Просто времени все меньше, а ничего не выходит, — задумавшись на секунду и выдохнув, сказала девушка.       — И ты меня. Обычно я довольно миролюбива, но мы обе слишком упрямы. Попробуем еще раз?       — Да, — ответила Гермиона, закусывая губу.       — И если тебя это обрадует, ты не совсем безнадежна. Французский стал намного сносней, — хитро ухмыльнувшись, сообщила Аурелия.       — Еще бы, постоянные споры с тобой на французском сделали свое дело.       Гермиона сосредоточилась на собственных мыслях, стала как будто закрывать их ото всех, воздвигать вокруг стену. Пара глубоких вдохов. Она чуть приоткрыла глаза и легко кивнула. Это всегда служило началом для сотен попыток воздвигнуть блок против легилименции. И надо отдать Аурелии должное — она никогда не пользовалась этими занятиями, чтобы узнать о Гермионе больше, чем надо. Как только она свободно попадала в ее мысли, сразу же останавливалась, к тому же смысла продолжать для развития навыка не было. Если блок так легко сорван, ясно, что дальше можно беспрепятственно делать с воспоминаниями и эмоциями что угодно. Когда стало получаться чуть лучше, Лия увеличила легилименционную силу воздействия.       Они были очень осторожны друг с другом, боялись нарушить то хрупкое, что связывало их. Один неосторожный поступок мог испортить все и развести этих девушек далеко и очень надолго. Но вместе они были очень сильны, осознавая это, хотели быть на одной стороне. Поэтому по крупице давали союзнице новую информацию о себе, чтобы еще одной тонкой нитью укрепить их отношения. Это было больше необходимостью, чем их желанием. Но если вы на одной стороне, то должны знать друг друга лучше, чем ваш противник.       — Хорошо, — прошептала Аурелия, тоже концентрируясь на своей магической силе, проникающей в сознание Гермионы.       Грейнджер нервно сглотнула и сжала ладони в кулаки. Спустя несколько секунд ожидания она уже была готова к собственному очередному поражению. Но, почувствовав воздействие со стороны, она как никогда ощутила свой блок. Сила Аурелии разбилась о невидимый барьер, отхлынув.       — Получилось, — проговорила Гермиона, ощущая как радость вместе с облегчением заполняет ее. Теперь она могла чувствовать себя в большей безопасности, могла быть уверена в сохранности собственных мыслей.       — Это было чертовски хорошо! — воскликнула француженка, лучезарно улыбаясь, откидывая вьющиеся локоны за спину. — Еще неделю тренировок для закрепления результата — и ты будешь готова.       — Да, но я так и не смогла преодолеть твой блок, — разочарованно сказала Грейнджер.       — Окклюменции меня учили с детства, а легилименции — только в старшем возрасте. Поэтому окклюмент из меня лучше. Но это не значит, что ты плохо справилась. Это очень сложный раздел магии, не многим чистокровным он дается, а чтобы так хорошо получалось у магглорожденной... — Гермиона обиженно нахмурила брови, делая вид, что оскорблена. — Не строй из себя обиженную аристократку, — сказала в ответ на этот жест Лурье, заливисто рассмеявшись, — ты поняла о чем я. Многих в чистокровных семьях этому чуть ли не с рождения учат, а ты в целом меньше двух месяцев на это потратила.       — Да, я понимаю это. Без тебя я бы, Мерлин знает, сколько провозилась с этим. Спасибо, Лия, — ответила Гермиона, подойдя к Аурелии и крепко ее обняв.       Такой простой человеческий жест, но, кажется, он немало заставил содрогнуться души двух девушек. Француженка положила руки на спину союзницы, уткнувшись подбородком в ее плечо.       — Ты необычайно сильная, Гермиона. Я вряд ли когда-то смогу узнать тебя полностью, настолько ты многогранна. Ты как никто другой заслужила счастливой жизни. Я не такая чистая и искренняя в своих помыслах, никогда не была, поэтому я могу совершать поступки, которые могут отвернуть тебя от меня. Но знай, с этого момента я всегда на твоей стороне, — прошептала женщина, все еще обнимая Гермиону. Обе постарались не замечать нескольких слезинок скатившихся по их щекам. — Что ж, хватит сантиментов. Нам еще предстоит поработать над твоей внешностью, стилем, манерой поведения и еще раз прогнать всю твою историю, не забыв ни про одну деталь. И письмо твоему полоумному директору надо составить, но сначала…       — Документы, — закончила Гермиона.       — Именно. Завтра же отправлюсь в Министерство, а то боюсь, Ребекка разрушит мое рабочее место. Жуткая девушка. У работы секретарем есть свои прелести. Например, беспрепятственно заходить к начальству, чтобы подделать твои данные, птичка, — сказала, победно улыбнувшись и гордо подняв подбородок, Аурелия.       Грейнджер лишь закатила глаза, ей не нравилось, когда ее так называли, но все же Лурье удостоилась благодарной улыбки. Сегодня был на редкость воодушевляющий день.

***

      Каменные стены со сводчатыми арками с расположенными на них разнообразными портретами; готические коридоры, ветвящиеся, упирающиеся в двери и тупики. Этот замок хранил в себе историю многих веков. Он помнил людей, сменявших друг друга; помнил радость, злость, разочарование, отчаяние, влюбленность, восторг, печаль; помнил многие события и времена. Но он еще не столкнулся с такой болью, ненавистью и презрением, буквально пропитавшим каждый камень Хогвартса, в начале лета 1997.       Эхом раздавался стук каблуков элегантных лодочек. Худые красивые ножки то и дело мелькали, показываясь из-под кремового шелкового платья на коротком поясе. Струящаяся ткань спускалась до середины колена, подчеркивая фигуру девушки. Волосы забраны в высокий пучок, несколько передних прядей выпущены, обрамляя свежее красивое личико. Чуть подкрашенные глаза, немного румян, чтобы подправить нездоровую бледность после второго приступа невыносимой боли, прозрачный блеск на губах.       Теперь это была не Гермиона Грейнджер, а Гермиона Дрейер. Они вместе с Лией вырезали буквы фамилии и стали выбирать разные, переставлять, как захочется. От несносных, смешных и просто нелепых вариантов, пришли к вполне приятному Дрейер, не менее сочетающимся с именем, чем истинная фамилия. Имя девушка не видела смысла менять. А вот когда в школу придет маленькая девочка с непослушными волосами, со столь похожей внешностью, еще и той же фамилией, тогда могут возникнуть вопросы.       О, как долго Аурелия приводила Гермиону в нужный вид, чтобы та успела предстать перед директором истинной француженкой: утонченной, элегантной, стильной. Но при этом она не переборщила, не сделав из девушки искусственную куклу с воздухом вместо мозгов, в бывшей Грейнджер читалась ее мудрость и острый ум.       — Добрый день, мисс Дрейер! — сказала ожидавшая ее профессор Макгонагалл. — Вы пришли даже немного раньше оговоренного времени.       Она практически не изменилась, ни нравом, ни внешностью. Это был первый близкий знакомый Гермионе человек, которого она встретила в этом времени. И это на секунду выбило из колеи. Как же хотелось заручиться поддержкой профессора и сейчас.       — Добрый, профессор Макгонагалл. Не люблю опаздывать. Но если я доставила вам неудобства… — начала было девушка.       — Что вы. Я сама отличаюсь пунктуальностью. Никаких неудобств. К тому же я думаю, пока мы дойдем до кабинета директора, часы пробьют одиннадцать, — сказала Минерва, вызвав улыбку нового учителя. — Следуйте за мной.       Так, перебросившись парой вежливых фраз, они дошли до кабинета с горгульей.       — Удачи, — сдержанно пожелала профессор Трансфигурации, отходя и показывая рукой на лестницу, пришедшую в движение после названного пароля в честь очередной приторной дряни.       Гермиона лишь благодарно кивнула и встала на ступень, собираясь с мыслями, а точнее, проверяя их и собирая вместе, чтобы еще раз укрепить блок на все воспоминания и эмоции. Очутившись перед дверью, она выдохнула, прикрыла глаза, только потом трижды постучалась.       — Прошу вас, мисс Дрейер, — сказал знакомый голос за дверью, приглашая войти.       Грейнджер толкнула дверь, заходя в кабинет, все также играющий бликами самых причудливых приборов, полный тех же портретов директоров на стенах и полок с пыльными фолиантами.       — Добрый день, — поприветствовала директора девушка.       — Очень рад наконец встретиться с вами. Присаживайтесь, — ответил он, кивая в сторону стула, стоявшего напротив; пронзительно смотря своими голубыми глазами из-под очков-половинок на девушку. — Лакричных конфет, лимонных долек, сахарных перьев?       — Благодарю, не любитель сладкого, — с улыбкой проговорила Гермиона, присаживаясь с абсолютно ровной осанкой на край предложенного места.       — А жаль. Эти вкусности могут подсластить еще и настроение, — сказал Дамблдор, улыбнувшись. — Но раз нет, тогда — дела.       — С вашим письмом вы прислали копии документов, дипломов о сдаче экзаменов. Должен признать, результаты поистине поразительные, с учетом того, что вы обучались на дому, — начал директор.       — Да, но мои родители были прекрасными учителями, поэтому я смогла добиться таких результатов.       — Что ж, в таком случае вам очень повезло с семьей, — ответил он.       — Да, они успели обучить меня всему, прежде чем погибли. И я посчитала, что несправедливо держать те многочисленные знания при себе. Они бы хотели, чтобы я ими поделилась с детьми в такое непростое время, — грустно улыбнувшись, сказала девушка, опустив глаза на руки.       — Сожалею о вашей утрате, — подождав минуту, проговорил профессор. — Но все же надеюсь, вас не обидит мой вопрос: почему не Шармбаттон?       — Что вы, директор. Я выросла во Франции, там я жила со своей небольшой семьей, там познала дружбу и любовь и, к сожалению, потеряла все это. На родине в живых осталась лишь моя больная тетушка. В этой стране мне слишком тяжело теперь жить, оставить позади произошедшее, — тяжело вздохнув, стала отвечать Гермиона. — А мой отец родился в Англии, так что в каком-то роде и это моя родина. Поэтому Хогвартс показался мне подходящей для моего преподавания школой.       — Теперь понимаю, это многое объясняет, в том числе и прекрасное знание языка. Вы действительно в совершенстве владеете им, говорите без видимого акцента, — сказал директор, кивнув. — Вы вполне кажетесь мне подходящей кандидатурой на место профессора по Защите от Темных Искусств. Конечно, сейчас я не могу с точностью сказать, справитесь ли вы с нашими учениками, в особенности со старшими курсами. Ведь простите за бестактный вопрос…       — Мне через полтора месяца исполнится девятнадцать, да, — ответила гордо девушка. — Но поверьте, директор, к каждому можно найти подход. Я справлюсь, — заверила его Гермиона.       — Верю, мисс Дрейер. Но все-таки условный испытательный срок будет назначен, — дождавшись ответного кивка волшебницы, он продолжил. — И еще кое-что…       Грейнджер ощутила внешнее до зуда знакомое воздействие легилимента. Несколько нервничая, но все же достаточно уверенно, она, подняв подбородок, прищурив карие глаза, взглянула на директора.       — Вы еще и хороший окклюмент, — качая головой, проговорил Дамблдор, непонятно, то ли разочаровываясь, то ли радуясь.       — Поверьте, мне нечего скрывать. Я всего лишь хочу помочь сделать так, чтобы никто не остался в таком положении, как я. Мои родители погибли из-за Пожирателей смерти. Они являются угрозой нашему обществу. А самое обидное, что гибнут ни в чем не повинные люди. И пользуясь моментом, хотела бы предложить свою помощь в создании в школе дуэльного клуба для старших курсов. К сожалению, или, наоборот, к счастью, у меня много опыта в ведении боя. Причем хочу сказать, что это не будут поклоны и вежливые взмахи палочкой: в жизни ведь все иначе, и к этому надо готовить. Готовить к реальному миру, ожидающему их за стенами этого замка, — взбудоражено говорила Гермиона.       Ее пламенная речь, казалось, восхитила Дамблдора. Он до сих пор поражался, как война делает из такой юной девушки такую мудрую и сильную воительницу. Он еще не видел ее в деле, но был уверен, что эта француженка действительно сильная волшебница.       — Признаться, я и сам думал над этим, мисс Дрейер. Вы абсолютно правы, и считаю, что можете справиться еще и с этой задачей, — благосклонно ответил директор. — В таком случае все вопросы решены. Все мы будем с большим удовольствием ждать вас в сентябре.       Лицо Гермионы просияло. Неужели все идет как надо, и ей удалось преподнести себя достойно, чтобы даже Дамблдор не усомнился в чистоте и искренности сказанных слов. Это, конечно, была правда: все, кроме придуманной истории семьи. Но благодаря Аурелии лгать Грейнджер научилась просто искусно.       — Благодарю вас, директор. Если позволите, еще кое-что: я обмолвилась о больной тете, боюсь, иногда я непредвиденно буду вынуждена срываться из школы ненадолго, — виновато проговорила Гермиона.       — Не думаю, что это будет большой проблемой, если, конечно, ненадолго, — успокаивающе ответил на эти слова Дамблдор.       — На день, не больше. Спасибо, директор, — обрадовано произнесла девушка. — Тогда, если позволите, я пойду.       — До свидания, мисс Дрейер. Был рад нашему знакомству, — ответил профессор, кивнув.       — Взаимно, — как можно приветливее сказала девушка.       И уже открывая дверь, Гермиона вдруг повернулась, что-то неожиданно решив.       — Не сочтите за наглость, директор, но я наслышана о прекрасных видах, открывающихся из окна Хогвартс-экспресса по пути в школу, — произнесла она, лукаво улыбнувшись.

***

      По стенам и потолку скакали отблески языков пламени из камина. С легким треском жар от огня заволакивал все пространство комнаты, окутывая двух девушек, сидящих на ковре.       — Как ты выносишь такую жару? Это же просто кошмар. Еще и нежишься у этого огня, как будто в доме минус сорок, — сказал Аурелия, подальше отодвигаясь вместе с бумагами от камина.       — Мне просто очень не хватало этого в последние месяцы, — ответила Гермиона, пожав плечами.       — Вот, смотри, — сказала Лия, ненадолго задумавшись, протягивая стопку листов, — оставшиеся документы, лицензия на трансгрессию в пределах Британии; у тебя оригиналы, у меня на всякий случай будут копии.       — Спасибо, — проговорила Грейнджер, пролистывая бумаги, не найдя никаких ошибок, она спросила: — А зелье? Оно уже готово?       — Почти, чуть меньше часа — и твой месячный курс будет готов. Только не забывай, пропивать каждый день. Перед приступом, заранее приезжаешь сюда, и я вручаю тебе новую порцию, — голосом, не терпящим возражения, строго сказала женщина.       — Знаю, — погрустнев, ответила Гермиона, вспоминая о своих приступах, сопровождавшихся болью, в конце каждого месяца. С момента первого, произошедшего на крыльце Лурье, случилось уже два, и они немало доставляли девушке проблем. Вместе с француженкой они в книге по зельеварению, украденной из библиотеки Блэков, нашли нужное средство.       Гермиона давно провела параллель между посланным Беллатрисой Круциатусом и абсолютно такими же симптомами во время приступов, но, к сожалению, точного объяснения этому феномену она не нашла.       Самым логичным был вариант о том, что зелье нужно выстаивать дольше, чтобы такое постороннее вмешательство, как, например, заклятие, не образовывало временную петлю, повторяющую это действие. Это был побочный эффект, и его последствия могли быть самыми разными, а неизвестность в положении Грейнджер была пугающим фактором.       Этого она Аурелии не рассказывала, той оставалось лишь гадать, что же происходит с девушкой и варить ей нужное зелье. Оно должно пропиваться курсом, предназначалось для ослабления боли под заклятием Круциатус. Хоть средство действительно помогало, но девушка все равно испытывала жуткую слабость и тремор. О проведении уроков в этот день речи и не шло, а отлеживаться в кабинете в Хогвартсе — не безопасно: мало ли кто войдет или будет потом задаваться вопросами.       История с больной тетушкой вполне подошла в виде предлога, чтобы выбраться из замка и не вызвать подозрений. Все эти пропуски не играли на руку; на счету Гермионы была каждая минута, и кто знает, что может произойти в ее отсутствие.       — Эй, ты меня слушаешь? — щелкнув перед лицом собеседницы, возмущенно спросила Лия.       — Что? Прости, я задумалась, — рассеянно сообщила девушка.       — Говорю, еще лучше сделай себе зачарованный календарь, напоминающий тебе о приеме лекарства, — тихо предложила Аурелия, встряхнув в руке один из флаконов с зельем.       — Да, думаю, это стоит сделать, — смотря на огонь, согласилась Грейнджер.       — Ты боишься? — спросила вдруг француженка.       — Нет, я боялась, когда скиталась в одиночестве по лесам, боялась, что не устроюсь в школу. Сейчас я скорее растеряна. Первые шаги сделаны. В моих руках столько жизней, которые надо спасти или которые нужно исправить, — говорила Гермиона, на самом деле имея в виду гораздо большее, чем то, что было известно Лурье.       — Знаешь, я никогда не мучила тебя вопросами и сейчас не собираюсь. Но мне многое не понятно, и это несколько не дает мне делать правильные выводы, Гермиона.       — Что ж, ты уже многое сделала для меня. Ты заслужила знать. Но я не могу сказать тебе всего. И прости, если я откажусь отвечать на какой-то из твоих вопросов, Лия, — серьезно ответила волшебница, повернувшись к женщине.       — Я понимаю. Ты ведь тоже почти ничего обо мне не знаешь. Если по правде, действительно, почему Хогвартс?       — Ты ведь знаешь мои планы: не только обучить и подготовить к войне студентов, но и повлиять на вербовку Пожирателей, найти тех, кто сможет стать двойными шпионами. Волан-де-Морт сейчас в основном сосредоточился на Великобритании, там я нужна в первую очередь, — пояснила Гермиона.       — Вполне логично. Странно, что сама не додумалась. Вот уедешь, и я наконец отдохну и восстановлю режим. А то занятия, готовка зелья, подделывание документов и отсутствие необходимого для здоровья сна. Нет, посмотри, — сказала она смеющейся наконец Гермионе, — у меня уже синяки под глазами, ужас.       — Тогда у меня тоже вопрос: ты ведь работаешь в Министерстве магии, тогда почему не живешь в Париже? — заинтересованно посмотрев на Лию, спросила девушка.       — Я выросла в похожем маленьком городке и очень любила его. Там мне жить слишком тяжело, а Париж — не мой город. Мезон-Лаффит создает для меня ощущение дома, — просто ответила Аурелия. — Ладно, еще один вопрос. Почему не представиться англичанкой, к чему такие заморочки с языком и прочим? И если ты жила в Лондоне, то почему не училась в этом Хогвартсе?       — Ты не слышала теорию о том, что волшебники не могут просто так появляться в семье магглов? — дождавшись утвердительного кивка, Гермиона продолжила. — Тогда ты должна знать, что в таких семьях так или иначе в роду были волшебники, возможно, когда-то давно. Но со временем магическая сила в роду иссякла, стало появляться все больше сквибов. Но иногда случаются всплески магии, и появляются дети волшебники, такие как я. Зачастую те, кто не считает данную теорию научно обоснованной или и вовсе о ней не знают, считают, что магглорожденные, как нас называют, намного слабее чистокровных волшебников, но это не так. Если подобные всплески случаются, то получаются они невероятной силы. Поэтому мы во многом более талантливы, чем чистокровные. По сути, дело лишь в том, что нас не учат с рождения, не зная, кто мы такие, — стала вспоминать Гермиона то, что когда-то рассказал ей Ремус в один из летних вечеров в доме на Гриммо, 12. — Но один мужчина, наш сосед, находил нас, объяснял родителям все это и предлагал забрать. Он умел обнаруживать мельчайшие проявления магии юных волшебников, поэтому приходил намного раньше, чем мы были записаны в регистрационную книгу Хогвартса. К одиннадцати годам я уже была у него на обучении. Он готовил нас к войне, считал, что именно мы сыграем в ней важнейшую роль. Но, когда мне было шестнадцать, он умер, и мы остались без его поддержки. Волан-де-Морт не считал нас опасностью, нас принимали за бестолковых грязнокровок. На нас стали охотиться, мы прятались и скитались с друзьями. В один момент наши пути разошлись, мы поссорились. В одной из битв моих друзей убили, и я осталась одна. И единственный способ простить себе произошедшее — это отправиться в Хогвартс. Если представлюсь англичанкой, возникнут вопросы, обо мне решат поискать информацию. А во Францию отправляться и вынюхивать о правдивости моих слов, очень маловероятно, что кто-то захочет. Вот и все, — закончила свой длинный рассказ Гермиона.       Ответ на этот вопрос сложился у нее уже давно и вышел вполне реалистичным.       — Даа, — протянула Аурелия, — как же тяжело тебе пришлось. И я понимаю тебя. Не во всем, многие вещи вообще сложно осознать. Но в молодости я постоянно совершала какие-то глупости и ошибки. Мне казалось, знаешь, что они ничего не значат, но во многом из-за них, я потеряла все, что имела. Теперь я одинокая, самодостаточная женщина, которой для полного счастья до встречи с тобой, только кошек не хватало, — как всегда перевела разговор в шутку Лия.       — Глупости. Ты умная, красивая, у тебя еще вся жизнь впереди, а ты записываешь себя в старушки, — проговорила Гермиона.       — У тебя тоже, только ты судьбу мира на плечи себе возлагаешь, — вздохнув, ответила Лурье. — Что ж, спасибо, что поделилась, Гермиона. Или мне теперь называть тебя, профессор Дрейер? — поднимаясь на ноги, сказала француженка, задорно улыбаясь и откидывая назад волосы, как всегда, когда была чем-то довольна: новой шуткой, отражением в зеркале или разговором, например. В нее полетела подушка, отправленная Гермионой. Та лишь поймала ее на лету, погрозила девушке пальчиком, стряхнула со снаряда невидимые пылинки и положила его в соседнее кресло.       — Я пойду, сниму зелье с огня, а ты поспи, завтра тяжелый день. Будешь стоять перед всей школой, и на тебя будут смотреть как на нашкодившую школьницу. Эх, хотела бы я на это взглянуть, жаль, что не будет возможности, — добавила француженка, заранее отходя на безопасное расстояние от смерча под названием «рассерженная Гермиона Грейнджер».       — Была бы поблизости еще одна подушка, сейчас она бы точно долетела до цели, — гневно ответила волшебница, все же не скрывая веселых искорок в карих глубоких глазах.       Но Аурелия лишь весело хмыкнула, пожав плечами, и скрылась мягкой походкой в другой комнате, заставив Гермиону улыбнуться и покачать головой. Аурелия могла за секунду превращаться из серьезной в невыносимо задорную, напоминающую больше ребенка, чем взрослую женщину, которой являлась. Вздохнув, Грейнджер все-таки встала и отправилась на свое привычное место на мягком диване, чтобы собраться со своими мыслями и немного отдохнуть.