Собрать по осколкам

      Холодно. Чертовски холодно. Кости промерзают насквозь, кровь игольчатыми кристаллами прокалывает стенки сосудов. Вдохи и выдохи отдаются жжением в горле и тянущей болью в груди. Внутри, на выжженной злостью и отчаянием пустоши, завывающий промозглый ветер.       Сердечный ритм бесконечно сбивается, то ослабевая до тонкой нити бьющейся венки, то грохоча по хрупким ребрам. Регулус задыхался, загибался от боли, рвался и метался, как дикий зверь, и измученно затихал, сворачиваясь клубком где-то там, у себя в мыслях, в месте, скрытом от лишних глаз, где прятались страх и растерянность.       На деле же его медленную смерть не мог заметить никто. Легкое дрожание рук? Волнение перед зачетом. Отсутствующий взгляд? Всего лишь ненадолго задумался. Запоздалые кривые ухмылки? Разве? Все отлично. Ему хотелось вопить и срывать голос до удушья. У меня. Все. Хорошо.       Ясность не принесла в рушившийся мир устойчивости и уверенности, он не был рад открывшейся правде. Как трус, желал закрыть руками глаза, досчитать до десяти, а затем открыть и заметить, что все как прежде, та же обманчивая сладкая пелена. Но кто-то связал руки, держал веки открытыми, впиваясь ногтями в кожу и заставлял смотреть.       Ну же! Это твой выбор! Твое решение. Взрослый самостоятельный Регулус Блэк. Незрелый глупый Реджи… Мечтал о величии, поклонялся человеку, как собственному божеству, уже видел, какой будет твоя жизнь рядом с ним бок о бок. Или у его ног? Разочарование. Горечь на языке. Комок в горле. Не проглотить и не выплевать.       Что же теперь? Бежать! Забыть! Ты трус! Тремор усиливался и переходил в неконтролируемую дрожь по всему телу. Он найдет. Нет. Ему плевать на такую бесполезную пешку как ты, он даже не станет тратить сил, но каково будет тебе? Как скоро захлебнешься желчью от отвращения к себе?       Признаться! Он хохотал до хрипоты в горле. Как хорошо, в кабинке заброшенного туалета так пустынно и безлюдно, а еще очень холодно. Почему ему холодно? Пасть ниц, молить о прощении. У человека, который манипулирует поколениями людей, заманивая их на свою сторону сладкой сказкой о прекрасной утопии для чистокровных, а на деле превращает их в почти религиозных фанатиков, руками разгребающих ему путь к власти и могуществу.       Он обнял себя руками, ударившись затылком о дверь кабинки. Один. Два. Три. Тупая боль. Но она не перебивает его мысли, они истерично продолжают метаться в голове, заставляя дребезжать череп. Помогите! Кто-нибудь помогите!       Но он был один. На влажном кафельном полу. Жжение в запястьях: иголочки дошли до кожи, сейчас прорежут ее тонкими полосами, оставляя на поверхности подобие паутинки. Должно быть, красиво. Как сходят с ума? Наверное, так. Как же забавно встретить безумие в кабинке девчачьего туалета, где его Повелитель расправился с первой грязнокровкой.       Какая великая честь! Это должно быть местом паломничества. Осатанелая улыбка, до мышечных судорог, клешнями вцепляющихся в лицо. Регулус сжал кулаки. Ему пора успокоиться. Пора сделать глубокий вдох и протянуть на нем еще один день. Нужно принять решение.       Сброситься с астрономической башни? Несколько секунд. Короткая яркая боль. Спасительная свобода. Матушка будет оплакивать переломанные кости своего слабого сынишки. Отец совсем зачахнет от горя. Сириус покачает грустно головой с мыслью: «А я тебя предупреждал». А Регулус, став призраком, будет пытаться расшибиться о каменные стены еще раз. От ненависти. От собственной ничтожности.       Нет! Достаточно! Госпожа Дрейер, вы довольны? Вы счастливы? Нет другого пути, как идти к вам. Вы злорадствуете или самодовольно приподнимаете бровь? Лучше так, чем утешительное рукопожатие или сочувствующая улыбка. Как милосердно с вашей стороны устроить ловушку, в которую запуганный кролик сам положит лапку. А лучше голову. На отсечение.       Стать шпионом. Стать предателем. Не Темного Лорда. А собственных принципов, идеала, в который он верил так много лет. За пару недель все не переменится, не сотрется из памяти. Он уже выбрал сторону. Одумался — не оправдание. Принял наконец верное решение — не оправдание. Поступил как лучше — не оправдание.       Регулус тяжело поднялся на ноги. Уже прошел ужин, на который он не ходил, потому что ему хотелось маниакально сгибать вилки в спирали в дрожащих руках, скоблить ножом по тарелке, пока не треснет. От вида и мыслей о еде его еще больше начинало тошнить. Теперь же можно взять в руки книгу и с умным видом пойти в подземелья, сказав, что задержался в библиотеке.       А потом он единственный отправится спать за три часа до отбоя. И будет жалеть, что бился затылком о деревянную дверцу, а не о керамический унитаз. Толку было бы больше. Он уставал думать. Уставал отсрочивать неизбежное. Вы победили, мадемуазель. От души поздравляю! Сердце в восторге прыгает антраша!       Холодная вода, вяло текущая из-под крана, набиралась в ладони, ударялась о серое лицо. Регулус замер на секунду, опершись ладонями на раковину и глядя на отражение. Прикрыл глаза. Сделал ущербно прерывистый вдох. Размял запястья от продолжающейся горячки в костях. Жарко. Чертовски жарко.       Он подхватил сумку и вышел из туалета. Громкие шаги. Слишком оглушительные. Медленнее. Так хорошо. Он свернул за угол, в коридор за рамой с натюрмортом, по лестнице вниз. Затхлая сырость в легких. Тишина. Регулус вздрогнул от раздавшихся голосов, глумливого смеха.       В темноте тупикового коридора справа мелькнули фигуры людей. Их было трое, один из них чуть впереди тянется рукой к странной сережке в виде редиски, а потом резко хватает за мочку уха. Со сжатых губ странной девчонки не срывается и звука. Эван Розье злится.       Регулус проходит мимо, оставляя каблуки туфель на сантиметр над полом. Шаг. Еще один шаг. Короткий вскрик. Новые смешки. Слова, пропитанные издевательским унижением. Он сжал корешок книги по истории магии, усиливая тремор. Заранее напомнил себе, что пожалеет когда-нибудь потом о принятом в эту секунду решении.       Он развернулся и, уже не скрывая своего присутствия, зашагал к тому самому коридору. Слизеринцы поначалу затравленно обернулись, но увидев забредшего на огонек Блэка, расслабились. Эван широко улыбнулся, махнув рукой, как бы подзывая.       — Тебя сегодня весь день не найти. Где ты прячешься? — обратился он, когда Регулус остановился рядом с громилой Персеем с пятого курса.       — В отличие от тебя, предпочитаю готовиться к экзаменам заранее, — высокомерно приподняв брови, ответил он. — Вам, вижу, совсем нечем заняться?       — Да ладно тебе, Блэк, — нахмурился и отмахнулся, как будто за секунду Регулус до смерти надоел. — Развлекаюсь с кузиной.       Он усмехнулся и повернулся в сторону девушки. Эванна стояла у стены, прижимая ладонь к уху, по пальцам текла кровь. А во взгляде столько гордости и достоинства, она не смотрела свысока, излишне храбрясь, не смотрела, как испуганная жертва. Она почти говорила: «Тебе нравится издеваться? Что ж, я позволю тебе, а потом убирайся».       — Тебя искал Северус, — сказал Регулус, с трудом вновь взглянув на довольного Розье.       Он глубоко вздохнул, поджал губы, выразив недовольство, и кивнул. Никак не обращаясь к прилипшему к нему молодняку, просто ушел, на ходу снимая с волос резинку и распуская по спине волосы. Двое насуплено засеменили следом, оглядываясь на неподвижно стоявшую девушку. Они скрылись за поворотом.       Регулус осмотрелся, на полу лежала палочка, дальше у стены разорванная сумка с вывалившимися учебниками. Он поднял палочку и наклонился собирать вещи, встав на одно колено. Можно было бы использовать заклинание, но он об этом не вспомнил. Эванна стояла, впечатав лопатки в каменную кладку и печально глядя на окровавленную сережку в руке.       Блэк вернулся к ней, закидывая ее сумку себе на плечо и возвращая палочку. Когтевранка от неожиданности встрепенулась, как будто забыла, что он остался здесь, а не ушел вместе с ее двоюродным братом. Она торопливо кивнула в благодарность и выхватила древко, вопросительно посмотрев на сумку.       — Тебе нужно в больничное крыло, — сказал он, внимательно оглядев порванную мочку уха.       — Ничего, — улыбнулась она. — Со мной часто случаются всякие происшествия, поэтому я знаю много бытовых исцеляющих заклинаний и под рукой есть простые зелья.       — Происшествия, — повторил он, едва не закатив глаза от этой формулировки. — Я настаиваю.       Регулус склонил голову, указав на выход из глухого коридора с минимальным освещением и голыми стенами без картин. Эванна покусала губы и все же зашагала вперед, явно нервничая: то ли не желая его обременять и раздражать, то ли ожидая какого-то подвоха.       Он шел чуть позади, едва сдерживая смех. Все не так плохо. Он все еще джентльмен и уже пять минут как альтруист. Дорога в Орден открыта. Он видел, как порой через плечо поглядывала на него Эванна с опасливым интересом. Вдруг он поймал ее улыбку.       — Улыбаешься? — спросил Регулус, не сознавая своего вопроса от удивления.       Она пожала плечами.       — А ты?       — Что? — недоуменно приподняв брови.       А потом губы сами собой растянулись уголками вверх от этого ненормального диалога. Какая же она все-таки странная! Она снова взглянула, наклонив набок голову, и отвернулась, больше не оборачиваясь.       Мадам Помфри суетливо встретила их при входе, усадив девушку и осмотрев раненый участок кожи. Вопросы о том, кто это сделал оставались без ответа, только извинительная улыбка за доставленное неудобство. Всего лишь зацепилась сережкой за картинную раму. Регулус под видом поисков пера в сумке тихо рассмеялся, а после с серьезным лицом поддержал легенду.       Блэк взглянул на часы. Черт возьми! Он нарушает режим. Душевные терзания в мягкой перинке уже час как идут. Он опять усмехнулся. Что-то истерическое. Он точно свихнулся в той грязной кабинке, затылок, к слову, ныл. Почему? Он вышел из лазарета, прохаживаясь у дверей. Сквозняк ударял по ногам и путался в расстегнутой мантии.       Регулус вдруг задумался. Какого черта он вообще ввязался в это? Он всегда знал о пристрастиях Эвана, всегда мысленно кривил губы, но молчал почти в одобрении, чтобы не вызывать лишних вопросов. Его вовсе не касались их своеобразные семейные разборки. Особенно после той жуткой встречи в Запретном Лесу Эванна больше настораживала, чем забавляла.       И все же он избавил ее от малоприятной компании. Так оставил бы в коридоре и ушел — лимит геройских поступков исчерпан, нет же, надо сопроводить в больничное крыло, дождаться, чтобы удостовериться, что все в порядке. Потрясающе! Образец для подражания!       Какая-нибудь третьекурсница от такой заботы и внимания уже разомлела бы и застенчиво хлопала ресницами. А ведь обычно третьекурсницы млели только от братца… Придется ему подвинуться, раз уж Регулус теперь герой-предатель, часть светлой стороны. Света в нем хоть отбавляй! Не ослепните!       — Улыбаешься? — спросила Эванна, дверь за ее спиной захлопнулась.       Блэк опустил вниз голову и поднял на нее взгляд. И да, снова улыбнулся. Скалящийся безумец. Розье вернула себе сумку и, прежде чем отправилась в сторону когтевранской башни, отвязала с запястья плетеную веревочку.       — Протяни руку, — попросила она, а когда Регулус, хлопнув пару раз ресницами, не выполнил просьбу, он сама взяла его за ладонь и ловко завязала узелок. — Спасибо, что помог. Это мой оберег, — кивнула она в сторону веревочки. — Он защитит тебя от мелких сглазов и филиппинских блошек.       — Филиппинских блошек? — переспросил, поднеся к глазам браслет.       — Это такие маленькие существа, залезают в кожные поры и по кровотоку отправляются прямо в печень, образуя тромбы, — пояснила Эванна.       — Что ж, — неуверенно начал он, — в таком случае, спасибо.       Розье махнула рукой и побрела в свою гостиную, оглядываясь по сторонам, словно впервые видела Хогвартс. Регулус покачал головой, еще раз взглянул на подарок и зашагал в сторону лестниц.       До отбоя еще два часа, он хотел прогуляться, настроиться перед предстоящей встречей. Расслабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Ах, прошу прощения за фривольный вид, профессор! Мне очень стыдно!       Поднявшись на восьмой этаж, он замер, услышав задушенный женский крик. Встревоженный взгляд обратился в сторону дальней части коридора с портретом Варнавы Вздрюченного.

***

      Она боялась и не верила сама себе. Столько всего произошло в ее дрянной жизни, а у нее дыхание прерывалось, пока она шла в сторону когтевранской башни, чтобы поговорить с призраком. Бесплотный дух и необходимый диалог. На фоне сражений с Пожирателями, скитаний в одиночестве и подпольной войны, которую начинала вести сейчас, это выглядело как шутка.       Но в случае неудачи эта шутка обернется утратой возникшей надежды. А Гермиона не могла без нее жить, ей нужна была цель, путь, высокие стремления, то, ради чего она всем рискует. Она сбивалась со счета, сколько всего может пойти не так. Серая дама могла не пойти на контакт, могла не дать ответ, могла разрушить веру в существование диадемы.       Последнее ударило бы особенно сильно. Все внутри вспыхивало и тлело в ожидании дополнительного огня, чтобы разгореться окончательно. Она нуждалась в удачном исходе задуманной встречи, нуждалась в подтверждении своих домыслов, ведь уже не могла топтаться на месте.       За все эти месяцы она не предприняла никаких решительных действий непосредственно по уничтожению Волан-де-Морта. Гермиона не хотела торопиться, чтобы не совершить ошибку в этот последний раз, используя шанс, который так легко выпустить из рук. И в то же время оттягивать время и осторожничать было чревато назревающей войной, в которой не все так подконтрольно, как сейчас.       Грейнджер закрывала глаза и чувствовала диадему в своих руках. Подсознание кричало, что она не ошибается, но скользкие мерзкие сомнения, перекатывающиеся на языке, не давали успокоиться. Она хочет увидеть ее наяву, а не во сне, хочет провести пальцами по тонким изгибам. Эти мысли вызывали одержимость с того самого дня, как она увидела связанный с крестражем кошмар.       Гермиона была почти на месте и вспоминала наставления Эванны, которая, на счастье, часто беседовала с призраком. Если все получится, нет, когда все получится, Сириус будет ждать ее в комнате, чтобы все обдумать. Уповая на счастливый исход, она надеялась, что в эту же ночь сможет удостовериться в существовании крестража.       Круговая лестница. Череда размеренных вдохов и выдохов, приходящихся на каждую ступень. Взгляд обнажился из-под опущенных ресниц, уверенный, холодный. Сегодня она не отступит и не уйдет без того, за чем пришла.       Скоро время ужина, а, значит, есть время, чтобы сделать задуманное и остаться незамеченной. Факелы едва развеивали сгущающуюся темноту, в которую с такой внимательностью всматривалась Гермиона: только бы не пропустить морозное прикосновение и мазок светлого в холодном воздухе.       На самом верху башни окна были без остекления, и ветер, ревя, налетал сквозь добровольно оставленные замком бреши. Девушка замерла на лестнице, когда заметила задумчивую фигуру, смотрящую через эту зияющую дыру куда-то вниз, на холмы.       Ветер трепал одежду Грейнджер, но призрак оставался недвижим. Серая Дама уже не могла ощутить порывистый холод на своей коже.       — Добрый вечер, Елена, — произнесла Гермиона.       Девушка обернулась. Тонкие брови были нахмурены. Она сжала кулаки, словно заранее готовясь обороняться. Но потом ее лицо обрело выражение печальное и взволнованное.       — Я знаю, зачем вы пришли сюда, знаю, зачем искали, — ответила она глубоким неземным голосом, от которого по шее пробежал холодок. — Но я не могу ничем помочь.       Она развернулась и заскользила к лестнице, от которой уже отошла Гермиона.       — Она ведь существует? Диадема вашей матери? — окликнула ее, подавшись вперед, боясь упустить. — Том Реддл нашел ее и осквернил темной магией.       Елена замерла и почти задрожала от гнева, резко обернувшись к Грейнджер.       — Милый мальчик, умный и вежливый, и такой чуткий! — она сорвалась на крик, в глазах оголилось отчаяние, она вновь проплыла к окну. — Он обещал уничтожить ее, и я поверила, не поняла, кем он был на самом деле.       — Я сдержу обещание, которое дал он, — подойдя на шаг ближе, чуть тише сказала Гермиона.       — Ты сильная и храбрая, я вижу это, — спустя какое-то время повернула она голову, — но ты не сможешь этого сделать.       — Я уже сталкивалась с этим однажды. Мои друзья отдали жизни, чтобы уничтожить все предметы, в которых он спрятал темные части своей души. Но мы не справились: силы были не равны, мы не успели, — горечь в голосе проскользнула непроизвольно. — Я здесь, прошу вас, чтобы не допустить этого вновь. Если вы позволите мне найти диадему и превратить ее в ничто, вы поможете не только мне, а тысячам людей, которые так же, как и вы, могут пострадать по его вине, — Гермиона замерла, смотря в задумчивые, страдающие глаза. — Пожалуйста, Елена.       Призрак отвела взгляд в окно, но теперь смотрела на небо. В тот момент Грейнджер не чувствовала ничего и не слышала ничего, целиком обратившись к той, в чьих руках были судьбы ее близких.       — Она здесь, в месте, где все спрятано. Если не спросишь, никогда не узнаешь. Если знаешь, стоит только спросить.       Дыхание сорвалось, ненормальным вихрем нырнув в трахею. Гермиона судорожно растянула губы в улыбке.       — Спасибо!       Стук каблуков по лестнице. Размышления мелькали в голове так быстро, что она не замечала, как отметала неподходящие варианты предположительного хранилища. Но одна мысль перебивала другие. Диадема здесь, в Хогвартсе, и она сделает все, чтобы заполучить ее сегодня. Она бежала по коридору восьмого этажа, чтобы добраться до кабинета.       Осознание резко ударило в голову, когда она остановилась и неровными шагами направилась к Выручай-комнате. Если это правда, тогда она была так близка. Закрытые глаза. Почти мольба. С тихим скрежетом появились деревянные двери в окантовке вырезанных узоров. Запах старости и пыли.       Каким искушением было шагнуть вперед, толкнуть тяжелые створки, но ее ждал Сириус, она обещала, что не отправится без него. Серебристая выдра отправилась в путешествие, пока ее хозяйка нервно расхаживала в ожидании Блэка и вертя в руках палочку.       Быстрее. Уже нет сил ждать. Неконтролируемое желание вцепиться ногтями в крестраж, в надежде причинить частице души неимоверную боль за все страдания, за все пережитые ужасы. Пожалуйста, быстрее. Он появился через десять минут, со сбившимся дыханием и торопливым бегающим взглядом, Гермиона уже почти извелась.       — Выручай-комната? — спросил Сириус, подходя ближе. — Неужели она спрятана там?       — Мы должны проверить.       Они сжали ладони друг друга и ступили за открывшиеся двери. Гермиона сразу же поняла, что это за место, Гарри рассказывал о нем, ведь где-то среди хлама и гор антиквариата и безделушек он прятал учебник Принца-Полукровки.       Посуда, мебель, ткани, одежда, стопки книг, украшения, зеркала, чемоданы… Все вещи сливались в настоящие холмы, перетекающие друг в друга пыльной лавиной. Дышать было тяжело в этом спертом воздухе. Слышались скрипы, странное копошение в залежах грязной кучи неподалеку. С писком вылетали Пикси.       Сириус присвистнул. Глаза разбегались. Как в этом изобилии можно найти небольшую диадему, которая может быть спрятана, где угодно? Но пока в них жил энтузиазм, и хотелось верить, что поиски обернутся удачным новообретением. Гермиона знала, что это не сработает, и все же произнесла:       — Акцио, крестраж. Акцио, диадема Кандиды Когтевран.       Ничего не изменилось. Утолив голод короткой надежды, Грейнджер сжала губы, приготовившись к многим часам монотонной работы. Плевать на затраты и время, только бы все было не зря.       — Надо разделиться, — сказала она наконец, и пока Сириус не успел возразить, продолжила: — Иначе мы и десятую часть за сегодняшнюю ночь не обойдем. Мы должны ее найти.       Блэк выдохнул, усмиряя свое недовольство, ведь Гермиона была права.       — Я пойду по правой стороне, а ты по левой. Встретимся через два часа у тех часов с маятником, — она показала на один из холмов, состоящих из обломков мебели, вершину которых и увенчал их ориентир. — Если что-то случится, посылаем красные искры. Помни о том, что я говорила о крестражах. Это не просто предметы, они могут влиять на тебя, нашептывать ужасные вещи, заставлять видеть несуществующие вещи, потаенные страхи. Будь осторожен.       — Ты тоже.       Она крепче перехватила его ладонь. Сириус всматривался в теплые карие глаза и понимал, что для нее нет ничего важнее победы в этой войне, и каждый день она хочет приблизить ее к себе. Диадема — это подтверждение того, что это возможно. Блэк ободряюще улыбнулся и поцеловал костяшки ее пальцев.       Звуки их шагов потерялись, как только они свернули в первые хитросплетения тропинок. Первые несколько минут прошли быстро. Гермиона разгребала себе путь, отмахивалась от вылетающей моли, кашляла от поднимающейся пыли. Создавалось впечатление, что все здесь и есть сплошная пыль. Только тронь — рассыплется.       Она заглядывала в сундуки, разматывала сложенные комком шторы, в которых уютное гнездышко устроили крысы. Осколки разбитого зеркала, железные доспехи, торчащие из чучела пегаса копья, о которые она чуть не оцарапала руки.       Футляр, почти идеальный для того, чтобы спрятать там украшение, выглядывал наверху небольшого возвышения, прямиком у почерневшего канделябра. Гермиона взяла палочку в зубы и начала подниматься наверх. Ноги нащупывали наиболее устойчивые участки, руки хватались за что придется, вгоняя под кожу занозы.       Она оступилась, потянувшись за синей бархатной крышкой, послышался грохот, и ее потянуло вниз, затягивая под груду золотых кубков ноги. Все пришло в движение и хлынуло прямиком на ее застрявшую фигуру. Страх мелькнул в голове. Гермиона задергалась, пытаясь выбраться и помогая себе палочкой.       Наконец она кое-как выдернула из плена левую ногу и, повалившись на бок, скатилась вниз, порвав брюки от щиколотки до самого бедра и с силой впечатавшись в бетонный пол. В ладони был зажат пустой футляр. Гермиона откинулась на спину, глядя на лежавшие рядом осколки стекла.       Нужно было идти дальше, упрямство уже таяло под напором раздражительности. Она поднялась на ноги, отряхнулась, что было бесполезно, и осмотрела свою ногу. Неприятный порез проходил по всей длине разорванной штанины. Нужно было обработать и залечить, но времени на это не было.       Гермиона взглянула на часы, убирая со лба выбившиеся волосы. Пятнадцать минут. С момента, как они пришли сюда прошло пятнадцать минут? Она шокировано всмотрелась в стрелки. Секунда. Две. Они были неподвижны. По глупому импульсу постучала по стеклу, встряхнула руку. Безуспешно. Поганая тревожность поселилась в мыслях. Это было очень не кстати.       Но Грейнджер видела впереди часы с маятником, а, значит, в конце концов, выйдет к месту встречи и увидится с Сириусом. Это осознание действовало как умиротворяющий бальзам. Она ободрила себя и последовала дальше.       Тишина была опасна в этом месте и начинала нервировать. Гермиона начала напевать себе под нос мотивы любимых маггловских песен. А еще она взяла за правило не оборачиваться, смотреть только вперед, потому что иначе рискуешь ощутить себя в ловушке, пространстве без входа и выхода. Просто-напросто заблудишься и забудешь, откуда пришел.       Она обходила огромный книжный стеллаж, перегородивший путь и чувствовала подкатывающую усталость. Дышать было уже едва возможно, и заклинание головного пузыря могло лопнуть в любой момент от ее неосторожных действий с окружающими предметами. Пригодилась уже ненужная испорченная блузка.       Гермиона заклинанием отрезала ее часть снизу и смочила Агуаменти, повязав влажную ткань так, чтобы прикрыть нос и рот. Толку мало, но все же лучше, чем ничего. Ногу начинало покалывать и волновать, отчего каждый шаг отдавался кратковременной болью. Пора ненадолго оставить поиски и найти Сириуса.       Она подняла взгляд и резко остановилась. Часы с маятником исчезли из поля зрения. Гермиона торопливо прошла вперед, чуть правее, вернулась к тому же месту, левее. Обернулась. А ведь нельзя. Крутанулась вокруг себя, поддаваясь панике. Время по-прежнему не желало двигать стрелки.       Гермиона насильно заставила себя замереть, успокоиться. Она здесь не одна. И в руках есть палочка. Просто нужно идти дальше и привести в порядок мысли. Волноваться не о чем. И все же сердце срывалось на ненормальный бег, не желая подчиняться здравому смыслу и логике, оно чувствовало, как опасность дышит прямо в лицо.       Девушка медленно двинулась дальше, покрепче сжимая в руке гладкое древко виноградной лозы. Прогнивший письменный стол. Выцветшая софа и банкетка под ноги. Открытый платяной шкаф. Она обошла его и ощутила ударившую во всем теле боль вперемешку с убивающим любое благоразумие холодом.       На полу лежал Сириус, сжимая в руке диадему. Сапфир сиял все ярче. Гермиона не чувствовала своего тела от ужаса, ступила вперед, кровь растекалась прямо к ее ногам. Она пронзительно закричала, падая вниз на подогнувшихся коленях.