Собрать по осколкам

      Мелкий дождь умывал тротуары небольшого городка, выбивая из него застарелую прошлогоднюю пыль. Снег растаял в первые дни теплой погоды, как и не бывало. В Шотландии тоже потеплело, но этого тепла не хватало, чтобы расковать ее от зимних оков. Там все еще приходилось прятать руки в перчатки и потуже завязывать шарф.       Гермиона наслаждалась погодой в Мезон-Лаффите, скучала по этой свежести наступающей весны, по брусчатке звонко били каблуки, редкие ранние прохожие оборачивались на инородный звук и встречали доброжелательную улыбку. Прошедшие две недели выдались на удивление удачными, первые дни без чрезмерных волнений за последние месяцы.       С Регулусом все складывалось как нельзя лучше, он предоставил все данные, как и обещал, а она их анализировала. За это время они встретились четырежды в ее кабинете, зачарованном от любого подслушивания. Он все еще должен был держаться ее по приказу, поэтому ни у кого не возникало лишних вопросов.       Говорили о его проекте, говорили о деле, Гермиона задавала интересующие ее вопросы. Регулус поражал контрастностью своего ершистого характера. За одну встречу он мог превратиться из раздраженного, несговорчивого и угрюмого заложника в человека, извергающего остроумные шутки, и в общем-то приятного собеседника.       Гермиона была терпелива и не давила на него, вряд ли она могла сделать это сильнее, чем, когда привела его на кладбище в Литтл-Хэнглтоне. Нельзя было не заметить, что он мучался, порой он задумывался так сильно, словно больше не собирался покидать мир своих мыслей. Она могла лишь гадать о том, что было в его голове.       Она полагала, что он все время задавался вопросом, правильный ли выбор сделал, задумывался о совершенном предательстве, которым он считал свое согласие работать на нее. Наверное, он думал о том, ради чего все это, кто он теперь. Пожиратель Смерти. Шпион. Вряд ли она когда-то спросит у него об этом.       С той стороны ему не поступало никаких новых распоряжений, и хотя бы в чем-то его жизнь ушла в спокойное русло. Гермиона считала это передышкой для всех, после Рождества мир наконец-то пришел в подобие равновесия. Ненадолго, конечно, но тем более ценным было это время.       Дом Аурелии показался на повороте, на клумбах уже распускались цветы, на которые завистливо поглядывали все соседи. Без магии здесь явно не обошлось, Лурье даже в этом хотела всех перещеголять. Если Гермионе не показалось, то ландыши от ветра приветливо встретили ее тихим перезвоном.       Когда она уже приготовилась постучать в дверь, та распахнулась сама, и женщина втянула ее в дом, заключив в крепкие объятья. Когда Аурелия отстранилась и принялась придирчиво осматривать подопечную, Гермиона поступила аналогично и сделала утешительные выводы. Ей явно было лучше, чем в прошлый раз, аромат духов не сбивался запахом сигарет.       — Выглядишь воспрянувшей духом, — сказала Лия. — Почему так рано? Но я как чувствовала, жажда замучила, встала за стаканом воды и заметила тебя на дороге. Рада видеть тебя, птичка, — кокетливо добавила она и чмокнула в щеку, помогла снять пальто и усадила на диван.       Сама же потуже затянула шелковый халат и встала за плиту, наливая в турку воду и засыпая молотые кофейные зерна.       — Не молчи, рассказывай, я так замучилась с этими шифровками, дешифровками в письмах. Скоро умру от скуки.       Не зная Аурелию, Гермиона точно бы составила неверный ее портрет. Насколько органично она выглядела в роли легкомысленной болтушки и любительницы модных журналов, настолько же ей шла ее скрываемая серьезность, неприкрытая боль и взращенная ею сила. И все это вмещал один человек.       — Ты же секретарша в министерстве магии, не должна страдать от дефицита новостей, — съязвила Грейнджер.       — А о качестве этих новостей ты думала? — она страдальчески скривилась, но тут же осветилась, вспомнив что-то. — Хотя недавно произошла такая драма! Мсье Савар, начальник отдела транспортного регулирования, застукал свою жену с мсье Фуко, заместителем начальника отдела магического спорта. Оказалось, что та решилась на измену прямо в кабинете министерства после того, как встретила в кафетерии мадмуазель Дельмас, которая откровенно призналась, что спала с ее мужем. Когда бедный мсье Савар решил утешиться в объятьях любовницы, оказалось, что она ушла от него к мсье Нуарри, сыну правой руки министра магии Франции!       — Что ж, — смятенно произнесла Гермиона, — мои новости вряд ли покажутся тебе столь же захватывающими. Кстати, кофе убегает.       — Oh, merde! — воскликнула Аурелия, подхватывая турку под едва сдерживаемый смех Грейнджер. — Придется заварить чай…       Спустя полчаса они расположились за столом с чашками ароматного чая и горячими булочками из ближайшей кофейни. А Лия приоделась в новое платье, какого Гермиона еще не видела в ее гардеробе, и с удивительной скоростью заколола волосы в изящную прическу. Видимо, взгляд на это действо был слишком красноречивым.       — Попрошу не завидовать, — со смешком бросила Лурье, ухватившись за кудряшку Гермионы, которая от укладки в свой выходной отказалась.       Когда обе вполне насладились ранним завтраком, пришлось вернуться к разговору о делах.       — Как там твои Блэки?       Последний глоток чая встал поперек горла, а Аурелия заботливо постучала по спине, помогая прокашляться.       — Убить меня хочешь раньше времени? — просипела Грейнджер. — У Сириуса все хорошо.       — Ну еще бы, — ухмыльнулась она. — Все, все, я серьезна как никогда.       — Надеюсь. Регулус справляется отлично, хотя ему тяжело приходится.       — Беспокоишься о нем?       — А можно иначе? — качнула она головой. — Я ведь втянула его в это.       — Отбрось жалость. Она ему не нужна. Жалеть о сделанном — тоже глупость. Ты спасла мальчишке жизнь, хоть он этого пока не понимает. И не спорь, это правда так, — одернула ее Аурелия. — Где бы он был через пару лет? На нескончаемых рейдах, бился бы за несуществующие идеалы и лживого идола? Зато погиб бы в бою с блаженной улыбкой из-за выполненного долга перед десятью коленами своих чистокровных родственников. Он справится, если он действительно такой, каким ты его описывала. И это закалит его и сделает сильнее.       — Да, ты права, жалостью никого не вылечишь.       — Ты поступила так, как должна была, Гермиона. И это было правильное решение.       Аурелия, убежденная в своей правоте, могла бы заставить поверить кого угодно во что угодно, но не в этом случае. Хотя Грейнджер согласно кивнула, внутри все равно не утих рой голосов.       — А что с твоим шпионом? — спросила Гермиона.       И лицо напротив изменилось разительно, напряжение прошлось импульсом, наполненным не утихнувшей с годами яростью. Она не стала пытаться сдерживать вспыхнувшие эмоции, громче застучала ложкой по краям фарфоровой чашки.       — Что и планировалось. Он там, где должен был оказаться еще двадцать лет назад.       И чтобы Гермионе не пришлось задавать дополнительные вопросы, ответила сразу.       — В могиле.       Они уже говорили об этом, Грейнджер не предпринимала попыток переубедить ее. Это было бы странно, учитывая, что и она сама собиралась уничтожить человека, по вине которого потеряла всех. Но ей все еще не приходилось самолично отбирать жизнь у кого-то из врагов, наверное, нечто в ней еще не очерствело, раз отрицало возможность убийства, несмотря на все пережитое.       — Спросишь, было ли это правильно?       — Нет, ничего не спрошу. Разве что, — она посмотрела на помрачневшую Аурелию, — стало ли тебе легче?       Гермиону мучил этот вопрос, она ярко могла представить, что получит удовлетворение от смерти Волан-де-Морта, наверное, облегчение и капельку спокойствия. Но вздохнет ли она полной грудью, когда все закончится?       — Это тоже было правильное решение. Он должен был ответить за то, что сделал. А что чувствую я, второстепенно. К тому же, полагаться на него дальше уже не было смысла. Он стал болтлив, даже если бы Блэк не согласился работать на тебя, я бы все равно от него избавилась.       — Никто ничего не заподозрит?       — Нет, он баловался запрещенными веществами, новые друзья об этом знали, это был вопрос времени, когда он неправильно рассчитает дозировку. Я работаю чисто, Гермиона.       — Конечно, — поспешно согласилась она, задумавшись.       — Как бы это ни было грустно, но тот, кто сражается на этой войне, едва ли не запятнает собственную душу. Ты должна быть готова, что под конец руки будут по локоть в крови. Такова цена, — смягчившись, сказала Аурелия.       — Главное, чтобы это не была кровь тех, кого я люблю.       Гермиона смотрела на Лурье, может быть, ждала, что и на это она найдет, что ответить, найдет какую-нибудь горькую, но утешительную правду. Но она молчала, отвела взгляд, потому что понимала, что рано или поздно это случится. Никого не удержать под стеклянным колпаком, а на поле боя сила и навык решают не все. Увы, не все.       В дверь постучали, и Лия отвлеклась, вскочив на ноги, чтобы принять из рук почтальона рекламные брошюрки и маггловские рассылки. Гермиона стала убирать посуду со стола, включила горячую воду в раковине и взяла губку, привыкшую к магии, а не к касаниям. Она слышала, как Аурелия за спиной принялась обсуждать полученные объявления.       — Кстати, мне показалось, или ты была чем-то взволнована в одном из последних писем? Что-то пошло не по плану? — спросила она, выкинув в мусорное ведро всю почту.       — Взволнована? — переспросила Гермиона, вытирая руки. — Может быть, из-за разговора с Дамблдором об Ордене.       — О, это сборище идиотов. Еще воротят нос от того, что даром получают.       Она говорила еще что-то, но Гермиона лишь с полуулыбкой кивала, потому что сразу поняла, с чем была связана эта взволнованность и намеренно солгала. Настолько потеряна и встревожена, чтобы это можно было почувствовать через слова на бумаге, она была лишь после поиска крестража.       Лия была посвящена почти во все, кроме реального прошлого Гермионы и тайны бессмертия Волан-де-Морта. О том, откуда она, Грейнджер не говорила никому и не была уверена, что когда-либо скажет. О крестражах, помимо нее и их создателя, знали еще двое. Не впервые она задумывалась о том, чтобы продемонстрировать Лурье последний козырь.       Но что-то останавливало. Если бы Аурелия хотела вонзить нож в спину, то уже бы сделала это, такой властью и знаниями она обладала. Если бы хотела, то уже похоронила бы ее, Регулуса и всех причастных. Осведомленность о наличии крестражей в данном случае не должна сделать ситуацию еще опаснее.       Но слова не собирались в предложения. Если что-то пойдет не так, если она отправится на дно, то вместе с ней должен и Волан-де-Морт. Чем больше людей знало, тем менее контролируемо все было. Гермиона рассказала Дамблдору, потому что нуждалась в его помощи. Рассказала Сириусу, потому что доверяла ему абсолютно. Не рассказала Аурелии, потому что…       — Разомнем кости в зале? Я уже засиделась.       — Я не против, — улыбнувшись, ответила Грейнджер.

***

      Здание библиотеки величественно возвышалось над своими соседями — другими историческими зданиями, но с меньшим масштабом. Оно располагалось на перекрестке двух шумных улиц, поэтому, как только ты пробегал маленькие ступени и через колоннаду попадал к широким деревянным дверям, моментально ощущал оторванность от внешнего мира.       Внутри была царственная тишина, даже шорохи с ней сливались, растворялись где-то под потолком, украшенным лепниной и листовым золотом. Гермиона влюбилась в это место с первого взгляда, с первого шага по мягкому ковролину, с первого вдоха запахов книг, старины и многолетней роскоши.       За стойкой библиотекаря стояла темноволосая женщина, строго смотревшая на приближавшуюся девушку. Гермиона протянула свой пропуск, потянулась долгая минута его изучения, во время которой она рассмотрела через щель не прикрытой до конца двери огромный читательский зал.       — Мистер Браун проводит вас, мисс, — сказала брюнетка, и Гермиона заметила вышедшего из соседней комнаты немолодого мужчину.       — Рад вновь вас видеть.       Она улыбнулась, пожав протянутую руку, и последовала следом в сторону другого помещения, скрытого от чужих глаз. С виду маггловская библиотека вмещала в себе под сотню комнат с магической литературой, о существовании которых магглы даже не догадывались. Настоящая золотая жила, Гермиона поняла это еще за время прошлого пребывания здесь.       — Все тот же отдел, мисс?       Грейнджер кивнула, остановившись. В круглом помещении, вымощенном мрамором, было три лифта, к третьему подошел мистер Браун и вывел палочкой сложную комбинацию рун. Тросы едва слышно скрежетнули, и кабина лифта двинулась, направляясь на их этаж, считавшийся нулевым. Отсчет шел в обе стороны, на верхние и нижние этажи.       — Мистер Браун, — обратилась Гермиона, когда они вошли в лифт, и позолоченные дверцы закрылись, — могу ли я получить доступ к залу с более серьезной литературой?       — Вся литература в нашей библиотеке для подготовленного читателя, — рассмеялся мужчина.       — Вы понимаете, о чем я, — улыбнулась Гермиона, и мужчина растерянно и как-то испуганно заглох.       — Но, мисс, боюсь, вы не понимаете, какого содержания книги в отделах, о которых вы говорите. Вы уверены, что это необходимо для вашего исследования? — уточнил он. — Мы не можем раздавать разрешения каждому посетителю, потакая любому желанию. Разрешение в данном случае — сложный магический контракт. Магия крови, если вам угодно знать.       — Отлично, я готова пролить пару капель, — ответила Гермиона, лифт открылся на нужном этаже, но никто из них не торопился выходить.       — Как скажете, мисс, — согласно кивнул мистер Браун и нарисовал другую руну.       По условиям скрепленного кровью контракта Гермиона получила доступ к редкой и древней литературе, большинство книг существовали в единственном экземпляре и обладали собственной магической мощью. Она не имела права обнародовать названия и содержание книг, которые видела и читала. Это не распространялось на использование почерпнутых знаний.       Она не могла выносить из здания библиотеки записи и конспекты, сделанные по прочитанному материалу, не могла каким бы то ни было способом выносить книги за пределы библиотеки. За любое повреждение старинных и имеющих историческую ценность экземпляров она обязана выплатить огромный штраф и вынуждена потерять доступ к этим залам навсегда.       Но самое главное, ее палочка оставалась в сейфе, она не имела права проходить с ней внутрь оговоренных залов. До и после ее будут проверять сканирующими чарами, за любое даже негрубое нарушения последуют санкции. Поэтому Гермиона не собиралась играть с судьбой без лишней надобности и готовилась выполнять все условия.       Библиотека со своей стороны должна хранить втайне наличие договора и знание того, что Гермиона когда-либо посещала так называемые запретные секции. Содержание ее читательского билета так же останется анонимным, никто не узнает, какую именно литературу она изучала во время своего пребывания здесь. Все было устроено так, что два человека не могли оказаться в помещении в одно время или пересечься в коридоре по пути туда или обратно.       Гермиона вышла из лифта, двери которого закрылись в ту же секунду, оставив ее в одиночестве. Из мраморного коридора вела лишь одна дверь с широкой круглой ручкой посередине, больше похожей на штурвал. Она прошла вперед и обхватила ее обеими руками, поворачивая.       Кровь незалеченного пальца коснулась темной древесины. Послышался шум пришедших в движение механизмов, словно один за другим открывались замысловатые замки, наконец послышался последний щелчок, и тяжелая дверь выскользнула из пазов проема, открыв проход. Гермиона потянула ее на себя и прошла в следующий коридор.       Подсознательно хотелось взять в руку отсутствующую палочку, без нее чувство беспомощности и незащищенности росло. По стенам загорелись светильники, указывая ей путь, и она зашагала дальше, туда, куда вел длинный коридор. В большой зал с длинными темными стеллажами.       Свет газовых ламп не мог полностью развеять сгустившуюся черноту, словно поглощался чем-то в этой комнате. Густой, спертый воздух забивал легкие, и сердце билось сбивчиво и нездорово. Гермиона прошла ближе к полкам и протянула руку к одной из книг, ощутив все в разы сильнее и разгадав загадку паразитирующей здесь темноты.       Теперь окончательно ясна приписка мелким шрифтом в конце контракта о том, что за увечья, полученные при контакте с книгами, библиотека ответственности не несет. Если бы не гнетущая атмосфера, то Гермиона бы улыбнулась, но смогла лишь снять мантию, чтобы справиться с духотой, и сдвинуться с места, чтобы осмотреться.       У прохода она заметила открытую книгу с чистым разворотом, чернильницу и вороное перо, провела ладонью по пергаментной поверхности, вглядываясь. Перо легло в руку, Гермиона обмакнула кончик в густые чернила и написало одно-единственное слово, которое осветилось чуть ярче на мгновение и впиталось в бумагу, не оставив после себя и следа.       Послышался глухой скрежет, за которым она последовала, замечая, как на стеллажах в глубине зала книги пришли в движение, она насчитала около двух десятков фолиантов, которые повисли в воздухе рядом с полками, пропитывающие воздух мерзостью своего содержания. Гермиона остановилась у самого первого и осторожно протянула к нему руки.       Коснувшись ее кожи, книга потяжелела, ложась в ладони, оставалось надеяться, что теперь Грейнджер не была проклята, как грязнокровка, сунувшаяся не в свои дела. Она отодвинула стул и положила книгу перед собой, подумала о бумаге и пере, и они тут же оказались перед ней. Гермиона постаралась вдохнуть поглубже и откинула обложку.       В этом месте время словно перестало существовать. Поэтому она с трудом могла оценить, что и когда делала. Примерно через час она поняла, что ей понадобятся словари, притом в основном с мертвых языков. Масштаб работы поражал разум и давил. Не зря ли она взялась за это? Стоила ли игра свеч? Возможно, проще просто принять все как есть и жить дальше.       Но оставаться в неведении ничуть не безопаснее. Она знала основные законы времени, но то, что произошло с ней, не подчиняется им. Что-то менялось, что-то неконтролируемое и неуловимое, и дальше мириться с собственными догадками и предположениями будет тяжелее, чем раскопать и смириться с правдой.       Она продиралась через пространные рассуждения о материи и пространстве, через отвлеченные упоминания неизвестных учений волшебников и магглов, через уже давно опровергнутые гипотезы, религиозные отсылки, мифологию и откровенный бред, через жуткие иллюстрации. Она так и застряла на одной книге с ощущением, что не продвинулась ни в чем.       Тошнота сдавила горло, в голове загудело, и Гермиона отложила книгу, сгребла все записи и тяжело поднялась на ноги. Все бумаги убрала в один из шкафчиков-сейфов, тоже скрепленных ее кровью, и едва не выпала из этой комнаты снова в темный коридор, навалилась на закрывшуюся дверь и оказалась у лифтов.       На улице уже было темно. Мигали светофоры, машины проносились мимо, люди спешили домой, рекой спускаясь в метро. Гермиона медленно сошла с крыльца и зашагала по улице, наслаждаясь вновь обретенной жизнью, как будто снова научилась дышать, позабыв каково это за время, проведенное внутри библиотеки. Лондон тоже обретал новое дыхание.       — Мисс!       Она поправила сумку на плече, не услышав, и ускорила шаг, чтобы свернуть в какой-нибудь укромный закоулок и трансгрессировать.       — Мисс, подождите!       Кто-то коснулся ее локтя, и Гермиона вмиг отреагировала, ударив им под дых, обернулась, нащупав палочку в кармане, и наткнулась взглядом на согнувшегося пополам молодого мужчину. Угрозы не было.       — Простите, я не хотела, — забеспокоилась она, наклоняясь к нему. — Вы в порядке? Вызвать вам скорую?       — Нет, нет, все в порядке, — с улыбкой ответил незнакомец, выпрямляясь. — У вас поставленный удар.       — Прошу прощения, — смущенно сказала Гермиона. — Ко мне лучше не подходить со спины.       — Вы обронили перчатку, — красивая улыбка украсила его лицо, на протянутой ладони действительно была черная перчатка.       Но ее словно прошибло током, огромных сил стоило не выдать душевного потрясения.       — Спасибо.       — Я Венделл.       Протянутая рука так и осталась между ними, и Гермиона подала свою.       — М-моника.       — Я здесь жду свою жену, — с теплом сказал он, — она тоже сидит в библиотеке допоздна, на последнем курсе медицинской академии учебы невпроворот.       — Значит, встречаете ее? — нервно улыбнулась она.       — Да, вас бы тоже кто-то должен, — добродушно заметил мужчина.       — Я не ожидала, что задержусь так надолго.       — О, вот и она! — воскликнул он, посмотрев Гермионе за спину, но повернуться сил не было, она глядела на озаренное любовью лицо. — Познакомлю вас, мы подвезем вас, чтобы вы в такое время не блуждали по городу в одиночку.       — Нет-нет, спасибо, — поспешила ответить и попятилась назад, — я очень спешу, спасибо вам за перчатку, Венделл.       И она на ломающихся ногах поспешила как можно дальше, так и не решившись обернуться, когда услышала женский голос и тихий разговор о странной незнакомке. Лицо заливали слезы, она стирала их ладонью, но они набегали снова. Гермиона остановилась, подняла глаза к небу, дернулась обратно к библиотеке, но их там уже не было. Ее родителей не было.       Она прижала к груди перчатку и разрыдалась в голос, в глазах расплывались огни фонарей, окон, автомобильных фар. Мимо проходили люди, поглядывая на нее с опаской, как на сумасшедшую. Она шла по набережной и больше не предпринимала попыток избавиться от слез, но душевная боль все не утихала.       Гермиона опустилась на скамейку, склонившись вперед, не выдерживая веса собственного уставшего сердца. Спустя два долгих года, простившись с ними навсегда, встретила их здесь, у городской библиотеки, осталась в их памяти коротким воспоминанием, которое рассыплется через пару недель.       Она перематывала в памяти каждую секунду встречи с отцом, каждое его слово, каждую черту, каждый жест. Как же он молод, ненамного старше ее сейчас. И мама только в этом году заканчивает университет. Как же тяжело это было, зачем только она потеряла эту перчатку, зачем задержалась до позднего вечера.       Удар жизни до звона в ушах и остановки пульса, им, кажется, проломили грудину, раскрошили ребра. Теперь снова заводить сердце и пассивно впускать в себя воздух, сшивать заново, перештопывать старые неровные швы на рваных ранах. Гермиона сидела, откинувшись назад, не чувствуя сил даже на то, чтобы двинуть рукой.       Фонарь рядом мигал, неисправная лампочка жужжала, как назойливый жук, от которого не отмахнуться. Подбирающийся холод цеплял влажные щеки и пробирался под одежду. Что, если бы она представилось настоящим именем, пожала руку, назвавшись Гермионой. Значило бы это хоть что-нибудь?       Сказал бы Венделл Грейнджер что-то вроде: «Какое совпадение, так мы хотели бы назвать свою дочь!» Нет, мама прочитала «Зимнюю сказку», когда была беременна, значит, сейчас ее имя не значило бы ровным счетом ничего. Она не оставила после себя ничего. Если бы они знали, кто перед ними.       Гермиона заставила себя встать и найти, откуда можно переместиться в Хогвартс, чтобы принять горячий душ и попытаться уснуть, чтобы поверить, что все случилось во сне. Мигающий фонарь остался далеко позади. С набережной она вернулась на улицу и еще какое-то время шла, пока не нашла безлюдный закрытый дворик какой-то кофейни.       По заледенелым склонам Хогвартса Гермиона карабкалась из последних сил, остановилась у ворот школы, открыв небольшое зеркальце. Лицо даже без расплывшейся по щекам туши выглядело до тошноты несчастным. Она была мертвецки бледной, и красные опухшие глаза выдавали ее с потрохами.       Опустив вниз голову, она проскользнула внутрь замка. До отбоя было еще полчаса, и не все студенты сидели по своим гостиным. Пока Гермионе успешно удавалось продвигаться к своему кабинету, не встретив никого из учеников. Услышав громкие голоса, приближавшиеся из-за поворота, она спряталась за волосами и ускорила шаг.       — Нет, Бродяга, это было потрясающе, ты вообще видел их лица?       — Да уж, такой оттенок зеленого сложно не заметить.       Послышался смех. Гермиона почти забежала в ближайший свороток, когда трое гриффиндорцев показались из-за угла, оставив ее незамеченной.       — Эх, приятно позабавиться, как в старые-добрые. Лунатик, скажи!       — Да, давно не было так весело.       Голоса отдалялись, и Грейнджер выдыхала, когда все затихло совсем, отправилась дальше. Остаток пути прошел без неожиданных встреч, она зашла в комнату, скидывая с себя одежду и сразу залезая в ванную, включила душ на полную мощность. Стоя под горячими струями, она снова плакала, не так надсадно, больше от горечи.       Надышавшись паром, Гермиона замоталась в полотенце и, оставляя босыми ногами следы на полу, прошла к окнам, чтобы впустить немного чистого воздуха внутрь. Кажется, немного успокоилась, прижалась к стене, глядя на темный ночной пейзаж и видя свое отражение в оконном стекле.       Вода все еще шумела в ванной, и Гермиона вернулась, чтобы закрыть ее. Надела ночную сорочку и принялась по-маггловски сушить волосы полотенцем, когда услышала тихий стук в дверь. Его не спутать ни с чьим другим. Гермиона затихла и на цыпочках вышла из ванной, прислушиваясь к звукам за дверью.       — Я заметил тебя в коридоре, — тихо сказал Сириус. — Что произошло?       Она прижала ладонь к губам. После этого вопроса все попытки вернуть душевное равновесие всегда аннулировались.       — Не сейчас, Сириус, — как можно ровнее ответила Гермиона. — Я не могу.       Что она могла сказать ему? Как это объяснить?       — Уходи, пожалуйста, — с нажимом проговорила она.       Повисло долгое молчание, она прижалась лбом к двери. Соленые капли. Первая. Вторая. Третья.       — Не прогоняй меня, когда тебе плохо.       Гермиона нажала на ручку, открывая дверь.       — Только не говори ничего. Не спрашивай.       И она подалась к нему, заглушив рвущиеся чувства его ровно дышавшей грудью. Он молчал, а руки обнимали дрожащее тело.