По битому стеклу нашего солнечного завтра

      «Темно. Я… умерла?», — подумала Люси, когда её сознание прояснилось. Она чувствовала, что мрак всё сильнее поглощает её. Девочка хотела бежать, чтобы найти хоть что-то кроме черноты, но не двинулась с места. Хартфилия намертво застряла в этом небытие.       «Кто я?», — пронеслась вторая мысль, как вдруг Люсиль ощутила сильную головную боль. За этим чувством последовал едкий запах лекарств. В голове всплыло воспоминание, как она лежала под капельницей дома, когда довела себя депрессией из-за смерти мамы. Теперь девочка была уверена, что тут пахнет так же, только намного сильнее. Златовласка словно ощущала, как вонь спирта пропитала обои и стены, а вместе с тем и всё её тело с головы до пят. Она вспомнила себя и свою жизнь благодаря этому больничному смраду. Люси с трудом распахнула глаза, преодолевая дикую боль, чувствуя её каждой клеточкой своей плоти.       Чистый белый потолок, красивые обои, неплохой интерьер, телевизор на стене — комната выглядела, как хорошая спальня. Исключением была аппаратура медицинского назначения, что стояла в дальнем углу, а также по обе стороны от её постели. Хартфилия тут же поняла, что находится в больничной палате. Это была не просто захудалая комнатушка, где сверху на тебя сыпется штукатурка, если на этаже выше кто-то сильно чихнул, а палата-люкс со всеми удобствами. Не отойдя от действия морфия, Люси приняла сон за смерть. Когда девочка очнулась, ей стало интересно, почему она спала средь бела дня. Наверное, потому, что солнце не посмело тревожить её сновидения, едва проникая сквозь мрак от плотно задёрнутых штор.       Вдруг, мёртвую тишину в комнате разбавили негромкие звуки. Они доносились откуда-то из коридора, но Люси не могла установить его точный источник. Чьи-то приглушённые крики, что слышались ей шёпотом, просочились через стены её больничной палаты. Она неподвижно лежала, прислушиваясь, и уже смогла догадаться: где-то по близости конфликт в самом разгаре. Даже пропитанная лекарствами Хартфилия узнала этот невнятный голос, но не могла поверить своим ушам. Любопытство взяло над ней верх, и девочка решила узнать, что там происходит. Медленно повернув голову к источнику звука, она поморщилась. Даже такое, казалось бы, незначительное телодвижение оказалось для неё весьма болезненным. Но Люсиль была сильной, так она думала. Не зная причины своей боли, она продолжала бороться с ней, наступая на горло собственным ощущениям. Странно, но, чем сильнее болело тело, тем меньше Хартфилия испытывала это чувство. Зато её уверенность в собственных силах и в том, что она справится с любыми испытаниями, только возрастала. Она словно самоутверждалась за свой счёт, в который раз заполучив победу над своими физическими страданиями.       Третья попытка повернуть голову оказалась успешнее предыдущих. Когда же её лицо было в нужном положении, юная леди стала вертеть глазами, дабы увидеть хоть что-то. Но взгляд был затуманен, а комната крутилась, как лопастный винт самолёта. Девчонку начало подташнивать спустя пару секунд, она держала глаза закрытыми, но было ощущение, что её тело продолжает вращение. Видимо, Люси поторопилась и перестаралась с движениями. Для начала, мозгу нужно было время свыкнуться с пробуждением. Когда она снова открыла глаза, перед ней предстало большое окно, что выходило в больничный коридор. Вместо штор, здесь были вертикальные тканевые жалюзи кремового цвета. К счастью, они были в своём открытом положении, поэтому даже тонкие полосы не могли помешать наблюдению за очень интересной картиной. Правда, из-за закрытой двери, Люсиль не могла разобрать и слова из тех возгласов, что едва доносились к ней. Но, тем не менее, простого зрения хватило, чтобы понять происходящее. В окошке с пеной у рта Джуд Хартфилия кричал на полицейских, что перед ним, как пугливые щеночки, не могли сказать и слова. Он яростно тыкал пальцем в стопку бумаг, что держал один из сотрудников правопорядка. Этим жестом бизнесмен пытался донести какую-то истину, заметить которую полиция не смогла, или же просто не захотела. Смотря прямо в глаза одному из людей в погонах, господин Хартфилия указал в сторону окна, откуда наблюдала дочка. Медсестра, что пыталась успокоить отца пострадавшей, невольно перевела взгляд на больничную койку, куда была направлена его рука. Тогда она тут же подскочила с места, заметив очнувшуюся пациентку, и бросив всё, направилась к ней. Дверь палаты отворилась, когда женщина вошла, и теперь Люси отчётливо услышала голос отца и отрывок разговора:       — Что значит «прекратить расследование»?! Да я вас уволю к чёртовой матери! Какой, нахер, «несчастный случай»?! — яростно кричал он, выглядя так, словно был на грани сумасшествия и полной безысходности. — Я просто хочу знать, что на самом деле случилось с моей дочерью! Всё что вы сделали - это расспросили каких-то школьников. Я не верю в их бредовые россказни! — неистовствовал Джуд, подобно самой большой грозовой туче, только вместо молний он метал слова. В гневе Хартфилия старший плевался на полицейских, как кобра, что выпрыскивает свой смертельный яд. Казалось, будто он действительно был готов разорвать их в клочья. Сейчас мужчина едва сдерживался, чтобы не дать им всем по морде. Он был так зол, что внушал ужас даже блюстителям закона. Всё потому, что был переполнен отчаянием и страхом за судьбу своей девочки. Единственный свет его жизни — ребёнок, что остался от бесконечно любимой жены. И этот свет чуть было не погас в одно мгновение. Вчера Джуд отправил свою кровинушку на праздник, поражаясь тем, какой она выросла красавицей. Тогда девочка, что так была похожа на свою мать, радостно покружилась перед его окном, вызывая у отца слёзы восхищения. А через два-три часа он сидел у её бледного тела, что бессознательно лежало на больничной койке. Он боялся рядом с ней дышать. Вдруг, один неосторожный вдох, и та жизнь, что всё ещё теплилась в ней, тут же испарится? Господин Хартфилия по новой испытал ощущения, как в тот самый день, когда его прекрасная Лейла ушла из жизни. Как человека, его вполне можно понять. Да, он был невероятно свиреп, ведь не мог потерять единственное напоминание о когда-то живой любви.       — Госпожа Хартфилия очнулась! — воскликнула медсестра, и все шокировано оглянулись на больную за окном. Джуд и Люси встретились глазами. Он, словно маленький мальчишка, оцепенел перед её взором. Казалось, будто всё его нутро сжалось в один ком, а тот, в свою очередь, с каждым ударом сердца только сильнее уменьшался, превращаясь в мелкую горошину. У Люсиль создалось ощущение, точно она восстала из мёртвых. Ей было немного не по себе, ведь видеть отца таким вышло уже за рамки возможного. Но на душе стало так тепло от чувства, что папа всё-же беспокоится за её жизнь, и от этого девочка легонько улыбнулась ему, переступая через болевые ощущения. Мужчина, такой солидный, взрослый и крепкий, тут же сломался, затрепетав, как листочек на ветру. Тяжёлый вдох, где кислород смешался с перегаром, обжигая лёгкие, и горло вмиг пересохло от чувства тревоги. Сильные до этого момента колени и руки очень тряслись, выставляя напоказ все его слабости. Хотя нет, отныне Люси была его единственной слабостью. Раньше для Джуда существовала лишь работа, потому что отношения с дочкой были слишком запутанными и сложными. Но теперь для него потеря дочери — значит лишиться смысла жить дальше. Чтобы понять это, у него ушла уйма времени. В этом вся суть человечества: начинаем осознавать ценность момента, когда он уже безвозвратно потерян. Но лучше ведь поздно, чем никогда, верно? Сломя голову, Джуд тут же понесся в палату. Больничный белый халат, небрежно накинутый им на широкие плечи, тут же слетел, мягко приземлившись оземь. Ссора? Да кому до неё есть дело, когда горе-отец только что снова обрёл надежду? Она — единственный проблеск его мрачного существования, теперь снова будет жить! О чём ещё может мечтать родитель? Полицейские, работа и другие проблемы остались где-то на заднем плане. Сейчас самым главным событием было пробуждение его маленькой дочурки.       — Люси! — позвал отец, за мгновенье оказавшись рядом с её постелью. Он приземлился на стул и припал к дочери, заключая её в объятья. Немного отойдя от накрывшей с головой радости, Джуд положил большие ладони на её слабенькую худую ручку, что вся была покрыта синяками. Он аккуратно поглаживал её фарфоровую кожу, боясь нечаянно разбить её своими грубыми от возраста пальцами. Его лицо выражало безмерную печаль, а взгляд был столь же встревоженным, как и переполненным любовью. Хартфилия старший внимательно вглядывался в её когда-то карие глаза, что сейчас казались тёмными и мутными без всякого блеска. Он чувствовал, как пульсирует тоненькая синяя венка на белом, точно снег, запястье. Это означало одно — его Люси ЖИВА! А, стало быть, и отец обрёл смысл существования в этом бренном мире.       — Папа, — хрипло произнесли её сухие бледные губы. Но в одном этом слове уместилось столько искренней любви, сколько никто не смог бы передать целыми абзацами. Мужчина тут же зажмурил веки, и надавил на уголки глаз большим и указательным пальцами, дабы случайно не дать волю слезам, которых считал за слабость. Посреди горла стал огромный ком, который он шумно сглотнул. Вместе с этим Джуд будто уничтожил все дурные мысли, душившие его на протяжении этого времени. Он постарался быстро вернуть контроль над своими чувствами. Мужчина тут же взял себя в руки, видимо, всё дело в его жизненном опыте. Взрослая жизнь жестока, никого не щадит. Посему нужно учиться принимать любой её удар достойно и, собрав в кулак всю смелость, нанести ответный. Таких правил был Джуд Хартфилия. Но если ему удалось спрятать чувства, это не значит, что он перестал их испытывать. Люси хотела двинуться, но поморщилась от боли. Девочка просто хотела поддержать его, но сейчас именно она была той, кому нужна поддержка. Школьница выглядела очень слабой, болезненно бледной из-за потери крови.       — Пожалуйста, не двигайтесь! Вам нельзя! — забеспокоилась медработница, в панике размахивая руками. Она подбежала к пациентке и принялась проверять показатели подключенных к больной аппаратов. По лицу женщины было заметно, что результат на экранчике её не порадовал, — Я позову врача. Проследите за состоянием дочери, — серьёзно обратилась она к господину Хартфилия и выбежала за дверь. В палате воцарилось молчание, и только включенный сестрой прибор тихо попискивал, продолжая сообщать что-то понятное только медикам. Джуд рассматривал дочку, изредка раздражённо зыркая то на аппарат, то на полицейских, что стояли в дальнем углу. Ох, как же они напрягали его своим присутствием! Но стоило мужчине взглянуть на его маленькую Люсиль, взор сменялся ласковым. Вдруг, тишину разорвал демонстративный кашель человека в погонах. Самое состоятельное семейство Харгеона тут же насторожилось. До этого момента девчонка и не заметила, что в палате остался кто-то посторонний.       — Люси Хартфилия, — сказал строго один из полицейских, поглядывая на бумаги в руках напарника. Его голос сильно резанул по ушам и показался очень громким, противным. Слушать такого человека вовсе не хотелось, но придётся.       — Да, — тихо ответила она, её голосок дрожал от неизвестности, и от того, что говорить пока было тяжеловато. Хоть интересно узнать кто этот собеседник, она не пыталась его увидеть. Уже давно пожалев о своей борьбе с болью, Люси оставила попытки шевелиться. Сейчас ей вполне хватало того, что она может лицезреть отца.       — Я начальник полиции, — выдал незнакомец, подойдя немного ближе. Отец девочки с презрением и злобой посмотрел на него. Его взгляд говорил: «Ещё один шаг, и ты труп». Побоявшись самого влиятельного человека города, полицейский остановился.       «Полиция? Почему они здесь?», — подумала златовласка. Раз они сюда заявились, значит произошло действительно что-то плохое. Люси непременно хотела знать, что с ней приключилось.       — Я лично веду расследование по Вашему делу, по просьбе уважаемого Джуда Хартфилия, — гордо заявил он, подзывая к себе помощника. После этих слов девочка впала в ступор. Какое дело? Какое расследование? Что же такого она успела натворить, да ещё и пострадать при этом? В её, и без того разрывающейся от боли, голове возникало много вопросов. Похоже, день рождения прошёл на ура.       — Я вынужден допросить Вас. Вы расскажете нам, что случилось позапрошлым вечером в Ваш день рождения? — не дожидаясь ответа, начал мужчина, косясь на недовольное лицо Джуда. Странно, но девочка не помнила что именно произошло на вечеринке, и как она попала сюда, да ещё и с переломами. Жаль, что её память отказывается приоткрыть дверцу этих воспоминаний. Похоже, мозг заблокировал их, чтобы не травмировать её психику окончательно. Для разблокировки требовался сложный пароль, который Люси и сама не знала.