По битому стеклу нашего солнечного завтра

      — Я… не понимаю, что вы такое говорите, — с трудом сказала Люси и серьёзно свела брови к переносице. Она стала бегло водить взглядом по белому потолку. Голова просто гудела, как пчелиный улей, от переполнявших её догадок. Как девочка ни старалась, она не могла ничего вспомнить. Да и почему папа смотрит на неё так, словно она воскресла? Эта мысль тоже не давала ей покоя, — Сколько я спала? — уже сказала Хартфилия вслух. Она решила проигнорировать вопрос полицейского, дабы сначала узнать для себя нечто более важное. Пострадавшая обратилась к отцу своим слабым хриплым голоском. Она выглядела несчастной и такой побитой, будто её жизнь действительно вот-вот оборвётся.       — Двое суток, а может чуть меньше, — проговорил он тихо и без нотки раздражения в голосе, хоть и выглядел очень злым и напряженным. Он был в таком настроении из-за мужчины в погонах. Ему было крайне не по нраву то, что его ещё не оправившуюся дочь уже стали допрашивать. Но вся его злоба сходила на нет, когда он слышал голос бедной Люси. Хартфилия старший так трепетно сжимал в своих ладонях её правую ручку. Ещё бы, ведь это была единственная конечность девочки, что не получила перелом кости. На остальные же медикам пришлось накладывать гипс. Узнав, что она пролежала не месяцы или больше, как в фильмах, златовласке стало намного легче. Годы её жизни никуда не исчезли, и всё самое интересное оставалось впереди. Казалось, она ничего не упустила, но странное чувство всё ещё не покидало её светлую головушку. Она точно забыла что-то важное, ведь не зря в её палате собралось столько людей. Как бы не пыталась, а понять причину прихода полиции и полученных ею травм, она так и не смогла.       — Постарайтесь хоть что-нибудь вспомнить, — взмолился служитель правоохранительных органов, тяжело вздохнув. Так обычно вздыхают врачи, когда пациент безнадёжно болен. Но полицейские издают такие вздохи чаще всего тогда, когда безнадёжно дело, а не человек. Допрашиваемая молчала. От попыток пролить свет на события того дня её головные боли только усиливались. Она совершенно не понимала, как оказалась в больнице.       — Прекратите на неё давить! — не выдержал отец девочки, прикрикнув на испуганно покосившегося полисмена. Лопнуло его и без того тонкое терпение. Он решил, что нельзя больше позволять этому нахалу заставлять его дочку что-то делать. Его голос был таким громким, что Люси тоже передёрнуло, — Она сейчас не в состоянии что-то вспоминать. Или вы не видите? — проговорил он уже тише, когда увидел в глазах дочери испуг. Папа, извиняясь взглядом, провёл пальцами по её ручке. Но даже так Люси не могла расслабиться, она чувствовала, как что-то важное уже приближается к ней. Правда была так близко, что уже наступала на пятки. Ещё несколько мгновений и она непременно настигнет девочку. Тогда стоит ли вообще бежать от неё? Есть ли смысл?       — Вы не будете против, если мы расскажем нашу версию событий? — неуверенно спросил мужчина в погонах, перебирая в руках листки, которые выхватил у молчаливого напарника. Ему явно не терпелось узнать все подробности из уст потерпевшей. Он был движимый вовсе не чувством справедливости, а желанием поскорее закрыть это расследование ради собственной выгоды. За дело, о котором беспрестанно гудит весь Харгеон, наверняка дадут ещё одну звезду на погоны.       — Нет! Ваша версия - полная чушь! Я запрещаю! — вспылил Джуд и вскочил на ноги. Его просто трясло от гнева. Он с трудом стоял на месте, погашая в себе желание сорваться и ударить полицейского, но оно только сильнее разгоралось. Даже на пике своего гнева он будет сдерживать себя, пока дочь рядом. Люси видела его реакцию, никогда ещё отец так не заступался за неё. Видимо, информация, что сейчас для неё была покрытой туманом тайной, содержала в себе что-то ужасающее. В таком случае можно выбрать незнание и жить дальше так, словно её дня рождения просто не было. Смириться с тем, что он был чудным образом стёрт из памяти. Но наша героиня никогда не искала лёгких путей. Да и куда денешься от распирающего любопытства?       — Пусть расскажут, папа, — тихо сказала Люсиль, но даже так её фраза прозвучала решительно. Даже если там что-то не самое приятное, она предпочла это помнить. Ведь мама учила её делать выводы из горького опыта. А как же Люси вынесет для себя урок, если не узнает в чём именно была её ошибка? Она улыбнулась уголками губ, чтобы немного задобрить папу. Тогда серьёзный отец одобрительно кивнул, хоть внешне и было заметно, что ему не нравилась эта идея. Он видел как серьёзно она настроена узнать правду, поэтому не мог больше ограждать её от этого. Сердце девочки чуяло, что именно в эту секунду решилась её судьба. Если до этого она бежала от правды, то теперь юная Хартфилия остановилась, позволяя истине себя настигнуть. Назад пути нет.       — Мы опросили всех гостей и дочь хозяина дома, где и произошёл инцидент. Из собранной информации мы составили свою версию произошедшего, — начал полицейский, а Джуду оставалось только сдаться. Он рухнул на стул, тяжело вздохнув, и стал наблюдать за реакцией дочери. Сейчас она прислушивалась и была крайне задумчива.       «Инцидент?», — мысленно спросила Люсиль, не решаясь перебивать мужчину в погонах. Её немного пугало это странное слово. Не то, чтобы она не знала его значения... Просто, чем дальше слушала, тем больше задумывалась: а нужно было ли настаивать на своём? Может, было бы лучше, если бы девочка просто отпустила эту ситуацию, которую она даже и вспомнить то не могла? Но нет, эта барышня была не из робкого десятка, да ещё и упрямая, каких поискать. И если уж решила узнать всё, то непременно дослушает до конца.       — Судя из слов присутствующих на празднике, Вы были с ними примерно до восьми вечера, после чего компания не досчиталась вас и некого Стинга Эвклифа, продолжил полисмен, сделав особый акцент на имени и фамилии уже знакомого ей парня. После чего он выжидающе поднял на девочку свои круглые глаза. И блюститель правопорядка, и отец ожидали увидеть на её лице какую-то реакцию, но её не последовало. Она продолжала спокойно лежать на больничной койке, рассматривая белый потолок. На нём Люси увидела паутинку, что парила под потолком из-за небольшого сквозняка. Казалось, будто хозяина-паука, сидящего на ней, вот-вот укачает. Через пару секунд воцарившегося молчания, она вспомнила, что должна была кого-то выслушать. Ей было тяжело сконцентрировать внимание на этом разговоре. Виной всему сотрясение мозга, полученное в следствии череды ударов по голове. Руками насильника были покалечены не только тело и мышление, но и вся судьба юной красавицы.       — Минерва Орланд в своих показаниях описала, что видела, как Вы беседовали с этим молодым человеком. А так-же, она стала свидетелем Вашего поцелуя с ним, после чего вернулась к гостям, — поведал полицейский.       «Поцелуй? Неужели я целовалась со Стингом?», — подумала Люсиль, ненадолго вернувшись к реальности. И действительно, Хартфилия вспомнила нечто похожее: парень признался ей в чувствах, а после нежно коснулся её губ своими. Девочка немного покраснела, но этот лёгкий румянец нельзя было рассмотреть из-за синяков на её лице. Но... Тогда почему-то от одного упоминания Эвклифа её волосы вставали дыбом? Она находила это довольно странным, но не придала особого значения. Незримая цепь, что держала отвратительные эпизоды прошлого далеко за гранью настоящего, заметно ослабевала. Хотя доступ к этой части её жизни был по-прежнему закрыт, будто там стояло возрастное ограничение. Запрограммированный на защиту психики, мозг запрашивал пароль, не пуская девочку в чертоги её подсознания. Как рассыпавшиеся бусины, она собирала каждый прожитый день и по порядку нанизывала их на ниточку своей судьбы. Но далее последнего момента со Стингом, что ей удалось вспомнить благодаря полицейскому, в памяти остался широкий пробел. Люси бегло посмотрела на отца, и тут же отвела взгляд в сторону, — «Только не говорите, что папа узнал об этом… Боже, как стыдно», — подумалось. Теперь поцелуй казался ей каким-то позором. Как после такого смотреть на отца? Она не знала. Златовласка очень боялась ещё хоть раз взглянуть на него. Страшнее всего, пожалуй, для неё сейчас было увидеть в глазах Джуда презрение. Она не могла позволить себе потерять его так же быстро, как и обрела.       — Мы опросили этого Стинга Эвклифа. Он рассказал, что Вы предложили ему совершить половой акт. С его слов, Вы уверяли, что делали это раньше с другими мужчинами, — продолжил полицейский весьма уверенно, будто сейчас от него вовсе не зависела чья-то жизнь. Хотя это совсем не так, и он был в курсе. Каким нужно быть человеком, чтобы спокойно оклеветать и очернить девушку в глазах её родителя? Люси застыла, не в состоянии переварить услышанное. Казалось, что она вовсе не дышала, как и её отец. Хартфилия старший очень нервничал и просто закрыл глаза, шумно сглотнув.       «Я… Я не могла…», — всё что успела подумать златовласка, после чего в её голове была тишь и полная чернота. Ни единой мысли, ни малейшего проблеска — ничего. Если может быть что-то тише гробового молчания, то это было оно. Только бесконечные шумы, как в поломанном старом телевизоре. Эти помехи, правда, иногда заглушало биение трусливого сердца. Но оно стучало в ушах настолько медленно и скрытно, что она уже не замечала этого. Люси не верила словам полицейского, поэтому следующее и единственное, что всплывало в её черепушке - отрицание. В тех обрывках воспоминаний, что ей удалось увидеть, не было ничего кроме невинного поцелуя. Она не припомнила ни одного мгновения из того, что он рассказал. Девочка задумалась: зачем человеку стоять и распинаться перед ней, если он говорит неправду? Но через секунду это уже не волновало её. Она всё думала о том дурацком несуществующем пароле, под властью которого были скрытые странички жизни Хартфилии. За цветочно-ярким форзацем её книги начиналась по истине омерзительная история. Как перелистнуть её и добраться до девственно чистых листов, если для этого нужно столкнуться с теми, что уже исписаны? Не зная прошлого, ты не сможешь построить настоящее. Образно говоря, Люсиль зациклилась на каких-то символах, значение которых даже не осознавала. Она пыталась подобрать нужный код к замку её будущего. Ведь понимала: без этого пароля её «завтра» никогда не наступит.       — Поверив Вам на слово, Эвклиф согласился. После чего вы вступили в половой контакт по обоюдному согласию. Медицинский осмотр, а так же экспертиза одежды, в которой вы были в тот день, полностью это подтверждает, — продолжал наглый мужчина в погонах, уже не боясь строгого отца. Сознание Люси покинуло реальность. Вдруг, создалось впечатление что кто-то щёлкнул переключатель в её черепной коробке. Тогда весь мир обрушился под ногами юной девушки, а незримая цепь, что стояла на защите воспоминаний, рассыпалась, будто её и не было. Блокировка была снята, но каким же образом? Ведь пароль так и не был подобран. Или был? Как оказалось, чтобы добраться до правды, нужно было лишь подтолкнуть её воспоминания к тому моменту, который её убьёт. Было чувство дежавю параллельно с которым, словно ослепляющие вспышки, в голове одна за одной возникали мерзкие картины. Её голова, словно разрывалась на части, будто вот-вот лопнет, окрасив светлую палату в кроваво-алый оттенок. Она с силой зажмурила глаза и замычала от переполнявшей её боли. Но воспоминания никуда не исчезали, они продолжали всплывать, напоминая о том самом ужасном дне в её жизни. Люси бросило в холодный пот, когда она стала по новой проживать те события в своём подсознании.       — Достаточно! — выкрикнул Джуд, но мужчина в погонах уже не слушал его и всё не умолкал:       — После случившегося вы рассказали Стингу Эвклифу о своих планах украсть алкоголь из погреба Орландов. Другие лица видели вас одну у двери в погреб, куда вы благополучно проникли, но, по собственной неосторожности, упали с лестницы, где Вас и обнаружили уже без сознания, — продолжал начальник полиции. Ему было абсолютно плевать, что состояние девушки заметно ухудшалось. Люси не понимала почему свежие воспоминания так сильно отличались от рассказа её друзей. За что они поступили с ней так? Разве она когда-то желала им зла? Из её глаз хлынули слёзы. Слёзы юной наивной девчонки, которую предали. Когда-то счастливая малышка Люси, что заново научилась улыбаться после смерти мамы, сейчас не хотела жить вовсе. Унижена, разбита и сломлена. Теперь смерть казалась ей единственным правильным решением всех проблем, словно избавление от этих мук. Она стала громко рыдать, переходя на крик, а после уже билась в истерике. Джуд жутко перепугался и взашей спровадил полицейских. Истошные вопли девочки, бесполезный шёпот отца, утешающего её, и всполошённые доктора… Всё закончилось только в момент, когда ей вкололи успокоительное, от которого её изнурённый организм впал в крепкий сон. Как бездушная кукла, расставив руки в свободном падении, она мысленно летела в эту бездонную пропасть позора, и рассыпалась в пепел, стирая саму суть своего ничтожного существования.