По битому стеклу нашего солнечного завтра

      Шагнув вперёд, Хартфилия тут же оказалась по ту сторону оконной рамы. Ступни обдало леденящим холодом. Казалось, будто он проникал прямо через кожу, и, попадая в кровь останавливал пульсацию вен. Металлический подоконник, который со стороны улицы, слегка прогнулся под тяжестью человеческого тела. Кирпичи под ним служили надёжной опорой, не давая девушке сорваться. Люси немного наклонилась. Неведомая сила манила её поддаться вперёд, и златовласка вовсе не противилась этому зову. Она желала покориться силе земного тяготения. По крайней мере, ей так казалось. Несчастная застыла в ожидании вкусить те жалкие секунды свободного полёта прежде, чем её тело ударится оземь, превратившись в кровавую лепёшку. Люси ощущала, будто что-то остановило её и не пускало дальше. Тогда она ещё не понимала что именно побудило её распахнуть глаза и увидеть реальность.       Усталые веки медленно поднялись, пытаясь преодолеть тяжесть густых тёмных ресниц. Они совсем её не слушались, вводя организм в состояние беспечного сна. Немного мутные от слёз зрачки бегло пробежались взглядом по улице, опускаясь всё ниже. Страшно. Сердце стало биться неимоверно быстро, разгоняя адреналин по каждой клеточке её плоти. В горле, как и во рту, уже пересохло от тяжёлого дыхания. Осенний, пробирающий до дрожи, воздух заставлял зубы неметь при каждом следующем вдохе всё сильнее. Словно в зум-эффекте, асфальт вдруг зрительно приблизился и резко отдалился. Перед глазами всё начало кружиться, а ноги оцепенели, будто намертво примерзли к металлу. Люси пошатнулась назад, когда поняла что собирается прыгать с высоты третьего этажа. Какой же нужно быть дурой… С таким раскладом, она могла бы не умереть, как хотела, а только усугубить своё состояние, покалечившись. А что если после этого падения она не погибнет, но останется инвалидом, прикованным к креслу или вообще к постели? Она посчитала, что тогда уж точно будет обузой отцу, а ведь именно этого она и хотела избежать, когда свернула на тропу смерти. И почему же она задумалась над этим? Возможно, подыскивала оправдание тому, что не хочет умирать, но упёрто добивалась обратного. Вдруг, какая-то сила потянула её вниз, вот только совсем не туда куда нужно. Спиной она падала назад в комнату. Кто-то схватил её за больничную сорочку и потянул на себя, возвращая в палату. Люси и её таинственный спаситель рухнули на пол.       «Что?! Когда этот человек успел…? Я даже не слышала шагов… Почему?» — её не волновало мужчина это или женщина, она думала лишь об одной простой вещи: как к ней смогли подобраться незамеченным? Но человек, спасший ей жизнь, понимал, что ситуация была крайне опасной. Ещё немного, и девушка бы точно решилась прыгать, но заяви он о себе раньше, и на эмоциях она могла бы шагнуть уже не раздумывая. Нужно действовать максимально тихо и осторожно, когда дело касается чьей-то жизни, висящей но волоске.       Они оба молчали, дрожа от глухого свиста ветра в просторной белой комнате. Взгляд Люси был очень удивлённым, но всё что ей оставалось: продолжать смирно лежать и наблюдать как вздымаются и опускаются прозрачные шторы. Тело внезапно стало горячим, в глазах помутнело изображение. Мурашки покрыли болезненно бледную кожу, когда девушку тут же бросило в холодный пот. Она вовсе не замёрзла, но её ужасно трясло. Внезапно, горячие руки, что держали её хваткой питбуля, ослабли и аккуратно обвили хрупкие девичьи плечи, заключая несчастную в объятия. От шока девочка не могла сказать и слова, застыв в тёплом кольце рук какого-то человека. Она не могла понять кто это. Люси упала на спасителя спиной, поэтому не видела лица незнакомца. Но Хартфилия была настолько удивлена непредвиденным поворотом событий, что совсем не отбивалась. Она лишь осознала какой жалкой теперь была. Ведь, казалось бы, умереть — самое простое решение всех проблем, но даже такое пустяковое дело она не довела до конца. Она старалась не думать о том, что сейчас чувствует её спаситель и какого мнения о ней. И несмотря на эти старания, подобные мысли, как полоумные дикие лошади, мчались по прериям её больной головы. Она точно знала: кем бы ни был этот герой, он точно считает её убогой сумасшедшей девицей и осуждает за этот выбор. Ну, а как ещё может отреагировать здоровый человек? Она бы и не обиделась, окажись её догадка правдой. Ведь Люси и сама расценивала себя, как психически больную. Она задумалась: разве здоровые пациенты думают о суициде? Говорят, бывает чувство, будто ты на седьмом небе от счастья. Значит ли это, что счастливые люди прыгают с окон многоэтажек? Наверное, нет. Разве что в попытке взлететь на крыльях любви. Хотя зачастую они сигают с крыши, потому, что эти самые крылья им жестоко оборвал самый близкий человек. Да ещё и натыкают в спину ножей, что потом уж ему точно не до мечтаний. И, разбегаясь над пропастью, этот несчастный заведомо знает, что вместо вольного полёта некрасиво и бездушно рухнет камнем вниз. Нет счастливым дела до тех горемычных, что накладывают на себя руки. Сегодня ты есть, завтра тебя нет — всем плевать. Кто-то расстроится, какое-то время поплачет, а потом успокоится и забудет, будто тебя и не было никогда. Жизнь продолжит идти своим чередом, и уже никто не спросит «почему?», «за что?»… Самые разные мысли заполнили черепную коробку школьницы. Люси чувствовала, что уже давно сидела где-то на грани здравого смысла, свесив ножки, и весело болтала ими над бездной полного сумасшествия.       — Зачем? — глаза девочки наполнились слезами, и она тут же дала им волю. Люси тихо всхлипывала, дрожа, а руки молчаливого спасителя внезапно напряглись. Наверное, этот человек пытался исключить даже мельчайшую возможность её побега, — Мне лучше умереть, — в отчаянии тихо шептала она, рыдая, но в ответ не услышала ничего. Чьи-то пальцы, что до этого момента сжимали её, не оставляя попыток вырваться, теперь вдруг расслабились. Видимо, загадочный незнакомец понял, что девочка не собиралась оказывать сопротивление, а может он/она просто пожалел её. Горячие широкие ладони трепетно коснулись её плечей, согревая в тёплых и таких нужных ей объятьях. Тогда неожиданно златовласка ощутила этот приятный жар. Он был физическим, как от грелки, и заметно согревал, но Люсиль чувствовала это иначе. Чужая приятная кожа едва касалась её собственной. Тепло проникало сквозь продрогшую девичью плоть, разливаясь в её душе ласковыми прикосновениями. Эти объятья казались ей какими-то до боли знакомыми. Она долго не могла понять где уже испытывала это чувство. А потом до неё дошло, и в голове промелькнуло такое родное: «Мама». Когда златовласка стала успокаиваться, она почувствовала, как кто-то тяжело дышал у её уха. Тонкие мягкие пальцы, незаметно переместившись ниже к предплечьям, аккуратно поглаживали их в попытке успокоить. Но при этом спаситель и сам сильно дрожал от страха. Девочка только сейчас поняла как глупо и эгоистично вела себя всё это время. Ведь она даже не задумалась, какой ужас пришлось пережить абсолютно незнакомому человеку. Через что неизвестный прошёл, чтобы спасти её трусливую задницу от попытки наложить на себя руки? Что если бы он не успел? Тогда Люси подумала, что незнакомец бы винил себя во всём. Эта мысль о том, что на одну покалеченную жизнь стало бы больше, её расстроила, и златовласка снова всплакнула.       — Простите меня, — прошептала она, а её, почему-то охрипший, голос дрожал, но не от холода - от нервов. Она не знала к кому обращается, но посчитала что этой фразы будет достаточно. Её слабые белые ладошки наощупь тянулись к рукам спасителя, а когда она по прикосновениям отыскала их, то тут же цепко ухватилась, — Прошу, простите, я такая дура… — плакала Люсиль, повторяя слова извинения, но таинственный герой молчал, хоть и стал ощутимо спокойнее. Она ощущала затылком как высоко вздымалась грудная клетка при каждом глубоком вдохе. После её извинений дыхание незнакомого человека стало заметно тише и спокойнее, а пальцы уже не так тряслись, уверенно касаясь рук девушки в ответ.       — И правда дура, — коротко сказал незнакомец с лёгкой доброй усмешкой, но при этом фразу сопроводил тяжёлый выдох, пощекотав потоком воздуха светлые волосы на её макушке. Голос был молодым, энергичным, но грубоватым. Он либо был её возраста и курил, или же просто старше лет на пять. Но ничто не изменит того факта, что её спаситель оказался мужчиной! Хотя, если быть точнее и судить по тембру, то скорее он был юношей. И сейчас она лежала в его объятьях! От осознания этого блондинка оцепенела и потеряла дар речи, напрочь позабыв обо всём.       — Госпожа Хартфилия! — вскрикнул уже знакомый обеспокоенный голос медсестры. Из глаз этой чуткой женщины катились крупным градом слезы. Она влетела в палату, как ошпаренная, но ни спаситель, ни суицидница, даже не дернулись, — Что случилось?! Я увидела Вас с улицы и была в ужасе. Я уже думала, что не успею, как вдруг… — тараторила она, практически задыхаясь от недостатка воздуха после быстрого бега, но неожиданно замолчала. Когда мед-работница стала над лежащими на полу молодыми людьми, то тут же зарыдала ещё громче, закрыв лицо руками, — Спасибо вам, молодой человек! Если бы не вы… — всхлипывала она, утирая с щёк ладонями солёные дорожки. Женщина бросилась к Люси и подняла её на ноги, не отпуская. Она вцепилась в её плечи, как коршун, что своими острыми когтями словил несчастную добычу. Было невероятно страшно. А вдруг девчонка выкинет очередную глупость? Люсиль смотрела на неё грустными глазами и видела лишь ещё одного человека, чью судьбу она чуть было не погубила.       — Позаботьтесь о ней, — донёсся юношеский незнакомый голос. И точно, этот парень всё ещё был в комнате! Люси поняла это только когда он заговорил, заявив ей о своём присутствии. Где-то внутри, через стены её равнодушия просочился легкий свет любопытства, отбрасывая там свои тени. Она желала увидеть лицо этого мальчишки, что спас её. В ту же секунду, как вспомнила об этом, Хартфилия обернулась через плечо. От слишком резкого движения в её глазах всё помутнело, но она мельком увидела его уходящий размытый силуэт. А может это был не он, а галлюцинация? Она поверила тому, что смогла рассмотреть. В чёрном расплывающемся дверном проёме было ярко-красное, как вспышка, пятно, и скрылось за дверной рамой. Люсиль стояла, не двигаясь, и прокручивала в голове это снова и снова. Она была уверена: посередине пятно точно было алым, как кровь, но по краям, будто расходилось в градиенте каким-то нежно-розовым. Последний оттенок ей особенно не давал покоя. Цвет казался таким тёплым и ласковым на вид, что она сразу вспомнила прикосновения этого парня. Было, конечно, и много вопросов. Например, почему она увидела лишь это странное пятно, а не всё тело? Неужели эта картинка была пережёвана и выплюнута больным воображением её головного мозга? Хотя так приятно было ощущать его объятья, жаль только, что он оказался мужчиной… Стоп. От одной мысли о мужчинах её вдруг стало бросать в дрожь и тошнить. Теперь она чувствовала ещё большее отвращение от самой себя. Как низко же она пала после изнасилования, что теперь, в подтверждение словам Стинга, действительно пошла по рукам... Только Люси задумалась о том, как она нежилась в объятьях незнакомца, ей тут же стало противно и мерзко. Таких падших Эвклиф имел в виду, когда назвал её шлюхой?       Размышления о том, что она ужасный человек, всё больше овладевала ею. Сначала Люси нравятся прикосновения незнакомцев, а что потом? Оттуда таким, как она, девицам сразу дорога на трассу. Да и какой нужно быть идиоткой, чтобы чуть не утащить за собой в бездну ещё двоих людей? Они лишь случайные незнакомцы, а могли всю оставшуюся жизнь метаться по психологам, чтобы убрать грызущую изнутри совесть. Это чувство бы каждый день давало им о себе знать едкими и горькими фразами вроде «было слишком поздно» или «мог спасти, но не успел». Люси не передумала покончить с собой, напротив, она только больше возжелала этого. Хартфилия понимала, что она лишь жалкая назойливая муха, которую стоит непременно прихлопнуть. Своей неосторожностью эта барышня чуть было не погубила чужие жизни. Тогда девочка подумала про себя, что нужно умирать без свидетелей, дабы не быть потом причиной чей-то покалеченной психики. В больнице теперь за ней приставят охрану, уберут острые предметы и ремни, запрут получше окна или переведут в палату с решётками на них. Всё будет так же, как и в тюрьме, какая уж тут жизнь… Лишь безмолвное покорное существование, что будет хуже смерти. Удивительно, но даже это казалось ей роскошью. О другом раскладе Люси и мечтать не смела.       Мысли о дальнейших муках поглотили её так же, как земля впитывает стекающие со стеблей капли утренней росы. Она ещё долго не двигалась с места, застыв с повёрнутым к двери туловищем. Тысячу раз проклиная себя, она не могла перестать вдыхать полной грудью холодный воздух вперемешку с чем-то неизвестным. На уровне подсознания она понимала что это за запах, поэтому корила себя. Но не в силах остановиться, снова вдохнула лёгкий аромат, который вот-вот сдует осенним ветром. Он уже смешался со звуком громыхающих туч и дорожной пылью, что поднялась из-за дождя. Ещё вдох и эти дурманящие разум нотки исчезнут, поэтому она невольно задержала дыхание. Хотя, погодите минутку… Этот запах исходил от Люси.

Его запах.