По битому стеклу нашего солнечного завтра

      Прохладным дуновением ветра в одно мгновенье унесло из комнаты почти неслышный таинственный аромат. Нотки этого тонкого мужского одеколона запомнятся Люси ещё надолго. Ведь они оставили за собой невероятно сильное впечатление, которое отложилось где-то в глубине полушарий её мозга. Это воспоминание выбрало самый неприметный и тёмный закоулок головы, чтобы больше не бередить старые раны. Но навсегда ли оно запряталось? Почему-то образ спасителя занял собой все её спутанные мысли. Кто он? Какой он? Откуда? Это всего лишь три из тысячи вопросов, возникавших под влиянием покалеченного рассудка Хартфилии в произвольном порядке. Но, будь их даже миллион, она бы не дала ни одного четкого ответа. Школьница стала ненавидеть и опасаться мужчин, но как насчёт этого парнишки? Разве он не должен быть в их числе? Да, девочка была крайне недовольна тем, что ей помешали наложить на себя руки. Хотя по большей части винила только собственную трусость.       Почти свершив то, чего так отчаянно ждала, стоя прямо перед лицом смерти, Люси вдруг решила сдаться. Получается, уже не важно спас он её или нет, девчонке всё равно бы не хватило духа завершить начатое. К юноше же она не испытала ненависти или отвращения, как ожидалось. Наоборот, это чувство было сродни чему-то нежному и тёплому. Его руки в ту секунду так сильно напомнили ей материнские объятья. Наверное, именно поэтому она совсем не противилась ему, утопая в доброте и ласке, которой так не хватало. Он, словно заботливый старший брат, что, чувствуя за сестрицу ответственность, тут же кинулся ей на выручку. Не оглядываясь на последствия, он сразу ринулся в пекло, коим являлась та самая бездна безумия, куда Люсиль нарочно сорвалась. По крайней мере, таким она представляла себе этого незнакомого парня. И не подумайте, мой милый читатель, что наша героиня, словно в сказке, тут же влюбилась в своего спасителя. Нельзя внезапно испытать счастье, когда ты тонешь в депрессии и всём том дерьме, что подарила драгоценная судьбинушка. Это абсолютно невозможно, ведь единственное о чём ты можешь думать, ненавидя и презирая мир, в котором родился, — как скорее его покинуть. Чувство влюблённости или какой-то эйфории здесь неуместно. В жизни так не бывает, согласны? Всё было гораздо проще, но не менее удивительно. Люси почему-то не могла его возненавидеть, вот и всё. И даже самый опытный психолог не сможет разгадать эту тайну. Ведь все мы помним: чужая душа — потёмки. Она лишь хотела бы немного больше разузнать о нём, хоть и сама не понимала зачем. К большому сожалению Хартфилии, Герой пожелал остаться анонимным. И теперь девочка чувствовала себя ещё более пустой. Она безмолвно сидела в постели, устало сомкнув потяжелевшие веки. Когда медсестра закрывала окно, в палате поднялась настоящая буря. Юная блондинка старалась вспомнить хотя-бы его запах, но ничего не вышло: ветер унёс с собой аромат его духов. А вместе с ним испарилось то душевное тепло и покой, что успел поселить в её сердце неизвестный парнишка. Повеяло тоской. Её занесло в комнату сквозняком вместе с сыростью осеннего дождя.       Капли небесной воды противно барабанили по подоконнику, с которого ещё минут тридцать назад Люси пыталась сигануть. Сейчас она даже не смотрела в сторону окна, что медсестра надёжно закрыла, да ещё и плотно зашторила. А сама женщина сидела с ней в комнате, боясь отлучиться даже на секунду. Она внимательно смотрела на пациентку, ей никак не удавалось понять что творится в её юной голове. Как и любой человек, она знала, что не от хорошей жизни люди накладывают на себя руки. Медработница боялась, что та сидит и думает совершить очередную попытку самоубийства. Знала бы она тогда, что была, как никогда, права. Хартфилия размышляла как ей быть дальше, а точнее как «не быть». Не жить, умереть, раствориться — всё о чём она сейчас мечтала. И пусть этот парень спасёт её хоть сотню раз — она не передумает. Перекрыть себе доступ кислорода не получилось, спрыгнуть с окна не хватило смелости. Но девочка была уверена: когда-нибудь, немного погодя, она непременно осилит это непростое решение. Она сделает всё как нужно, чтобы её страдания, наконец, прекратились.       Неизвестно сколько ещё времени Люси провела бы, размышляя о вечном покое, но этот процесс прервал резкий грохот. Он застал врасплох пациентку и её медсестру, обрушившись где-то в палате. Все резко повернули головы к источнику шума. Это была дверь, которую с силой распахнули, заставив её впечататься в больничную стену. Стёкла каждого окна в комнате задребезжали. Казалось, будто даже мебель скакала, как при землетрясении. Вы знаете какое стихийное бедствие было способно на это? У него вполне себе человеческое имя, а так же невероятная мужская силища. Девочка не успела моргнуть, как у её ног уже склонился Джуд Хартфилия. Он весь дрожал, но не от гнева, хоть так и может показаться. Конечно он злился, но лишь на себя от осознания собственной беспомощности. Жизнь его любимой дочери снова оказалась на волоске, а он ничего не мог с этим сделать. Его привычкой было контролировать всё, что только можно, но с ней он был бессилен. Именно попытка удержать дочь на коротком поводке и сыграла с ним злую шутку. Люсиль не покорилась ему, и с того момента всё пошло под откос. Если бы не вспыльчивость Джуда, может, малышка бы никогда не пошла в школу. Не познакомилась бы там с друзьями, что предали её. Она не знала бы жестокости Стинга, и не пострадала бы от его похотливых рук. Если бы не отец, возможно, Люси была бы жива. Но сейчас она абсолютно мертва внутри, а то что можно было видеть внешне — всего лишь оболочка её предыдущего «Я». Руки мужчины тряслись от нервов и слёз, наполнявших глаза, но он не давал им волю. Он что-то невнятно бормотал себе под нос, и только спустя какое-то время Люсиль смогла разобрать эти туманные слова. Отец шептал слова благодарности за подаренный Всевышним шанс на жизнь дочурки. Он никогда не надеялся на Бога, не посылал ему в небеса молитвы. Этот человек верил лишь в себя и собственные силы, не ожидая чудес и чьей-то волшебной помощи. Но когда судьба припирает к стенке, тут любой моментально уверует во что угодно, лишь бы осталась хоть капля надежды на лучшее. Юная Хартфилия смотрела на него сверху вниз таким грустным и одновременно безжизненным взглядом. В её глазах было больше холода, чем за окном. Она очень любила папу, но с треском проваленная попытка суицида выжала из неё последние эмоции. Вместо того, чтобы негодовать, биться в истерике, сходить с ума, она просто сидела и молчала. Абсолютно пуста внутри. Джуд целовал её ледяные руки, и крепко обнимал. Стоя на коленях перед своей единственной отрадой и болью в одном лице, мужчина умолял о прощении.       — Прости меня, доченька… — хрипло выдавил он уже громче фразу сказанную, наверное, раз в двенадцатый. Люсиль по-прежнему не шевелилась. Хартфилия выглядела так, будто в ней больше не было чувств. Во всяком случае, Люси точно думала, что так оно и есть. Но её большое и чистое сердце, разрываясь на кусочки от каждого отцовского слова, убеждало её в обратном. Девочка считала себя ходячим трупом, чей рассудок давно покинул плоть. Но, мы живы, пока ещё хоть что-то чувствуем. А значит и наша героиня тоже, как бы она не отрицала этот факт, — Прости меня, милая… Я дурак. Я же понял тогда, что ты нарочно соврала мне и полиции. Ведь моя Люси слишком добра, никогда не выдаст своего обидчика. Этот мир тебя недостоин. Я верю: ты просто жертва чьих-то грязных ручищ, которые я отрубить готов. Чёрт! Даже если родительское чутьё подводит меня, и всё было так, как ты сказала… Пускай! Я ни в коем случае не осуждаю тебя, родная. Каким же идиотом я был, что оставил тебя одну. Но теперь я рядом, слышишь? — задав последний вопрос, отец легонько потряс её за плечи. Ведь, казалось, мысли девочки были так далеки от реальности, словно она вовсе не в сознании. Златовласка немного поморгала, но со стороны всё так же выглядела отрешённо. Тогда отчаявшийся отец продолжил свой монолог, надеясь, что получится достучаться до неё: — Одна проблема — люди. Они ещё долго будут наводить в Харгеоне шороху, пускать свои мерзкие сплетни. Я уже не столь влиятелен, как раньше, и не могу придушить их мнение. Я пробовал уже много раз, но моя репутация превратилась в пыль. Но это не ты, а я виноват в этом. Нужно время, чтобы все забыли. Год, а может больше, пока шумиха не утихнет. Ты должна немедленно уехать в Магнолию к Аквариус. Я останусь тут, постараюсь поддерживать между нами связь, буду заниматься делами. Вот увидишь, всё наладится. Начнёшь жизнь с чистого листа, а прошлое забудешь, как страшный сон, — Джуд привстал с коленей и поддался вперёд, чтобы заключить дочь в объятия. Она молча уткнулась в его большое плечо и прикрыла глаза, ощущая, как руки папы всё сильнее сжимают её спину. Она никогда не обнимала отца до момента, когда впервые очнулась в больнице. Это было так необычно и чуждо, как для неё, так и для самого папы. Вся эта канитель с депрессией и суицидами слишком затянулась, поэтому Люси не могла ощутить в полной мере всю ценность их с отцом моментов. Но, почему-то теперь она вдруг нащупала между ними эту незримую связь. Она почувствовала его искреннюю поддержку, о которой мечтала столько лет, сколько себя помнила. Где-то глубоко в душе закралась тень надежды. Ей хотелось бы верить, что однажды всё будет так, как отец ей рассказал. Но его слова звучали слишком хорошо, чтобы быть правдой.       Этим же вечером Хартфилию выписали. Врачи не хотели выпускать только что пытавшуюся совершить суицид Люси, но Джуд настоял на своём и приплатил кому нужно было, чтобы скорее вернуть дочку в родные стены. Он считал, что дома ей будет лучше, и если бы он раньше принял такое решение, то попытки суицида могло бы и не быть. В особняке он не отходил от неё ни на шаг. Опасался, что девчонка снова совершит какую-то глупость, из-за чего он навеки останется один. Отец теперь постоянно сидел подле неё, держал за руку свою принцессу и ждал. Но чего? А я скажу вам по секрету… Когда главе семьи Хартфилия доложили о случае в больнице, он тут же сорвался туда. Уже в пути, пока его личный водитель нёсся по дорогам Харгеона, Джуд задумал сделать важный звонок. Он очень долго не решался на этот шаг, потому что знал: на том конце провода ему никто не будет рад. Аквариус всю жизнь терпеть его не могла. К тому же, она наверняка будет вне себя от ярости. Люси не связывалась с ней уже месяца два, если не больше. Тётя точно проклянёт непутёвого отца, если обо всём узнает. Это он виноват. Как отец мог допустить, чтобы его дочь изнасиловали и покалечили? Эта женщина безумна и без шуток возьмётся за острые режущие предметы. Уж поверьте, её хладнокровия хватит, чтоб нанести ему десяток или два ножевых ранения. И что же будет с этим неудачником, узнай она, что её любимая племянница чуть не встретилась со смертью? В общем, Джуд давно смирился с тем, что он труп. Уже плевать что с ним будет, главное — успеть помочь дочери, пока ещё не слишком поздно. Так он мыслил. Мужчина был готов ко всему, ведь знал, что сестра жены из Магнолии — его последняя надежда.       Он набрал её номер на свой страх и риск. Уже в её первом «алло» он услышал то презрение, которое по праву заслужил. Но, собрав остатки мужественности, Джуд по порядку рассказал Аквариус что произошло, начав с момента, где Люси только собралась на день рождения. Он поведал в каком состоянии нашли его дочь. Рассказал о лживой версии полиции, мнение которых ему больше не удаётся приглушать. Поделился личными догадками, ведь малышка не хочет говорить отцу правду. Упомянул он и про больницу, ночные кошмары, истерики Люси, с которыми не могут справиться врачи. А самое важное — попытка самоубийства. Сестра Лейлы не перебивала его, не сыпала оскорблениями, что ей вовсе не свойственно, а просто молчала. Мужчина думал, что она бросила трубку, поэтому проверял, продолжается ли подсчёт длительности разговора. И каждый раз, видя мелькающие цифры на экране мобильного, убеждался, что она ещё слушает. Когда Джуд закончил свою исповедь, она, перед тем как положить трубку, сухо произнесла: «Я забираю Люси в Магнолию». Хартфилия не знал что будет дальше после того, как она приедет. Сейчас он только хотел дождаться Аквариус.       Вещи юной госпожи уже собрали горничные. Сумки одиноко стояли посреди её комнаты. Всё вокруг казалось таким чужим и не имеющим смысла. Девочка сидела на кровати рядом с папой и долго-долго смотрела на своё барахло. Она только сейчас осознала, что её планы покончить с собой окончательно развалились. Переехав в Магнолию, она уже нигде не сможет причинить себе вред. И что ей тогда останется? Жить так, словно ничего не было? Притвориться нормальным человеком? Ха, это не сработает с тем, кто прошёл через самое пекло. Теперь этот кошмар никогда не закончится. До конца её короткого века, повсюду будет мерещиться Стинг, как напоминание о страшных событиях. Она отчётливо видела всё, что происходило тогда. Даже с открытыми глазами ей казалось, что этот парень где-то тут, прячется в её спальне. Не говоря уж о том, что происходило, каждый раз, когда она закрывала глаза. Люси знала, что после всего ей никогда не видать нормальной жизни. Родные пытаются спасти её душу, но это невозможно. Люси считала, что они делают только хуже, оттягивая момент её кончины, ведь тот непременно наступит. Они лишь обрекают её на более долгие мучения. Но, чтобы не тревожить их, златовласка создавала видимость спокойствия. Хоть и не знала, что именно оно и призывало родителей опасаться её необдуманных действий.