«Ладно.»
Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, как её учила медсестра. Это упражнение на дыхание помогало ей прийти в себя после страшных ночных кошмаров в больнице. Похоже, месяцы терапии не прошли даром. Она отлично запомнила способ, помогающий хоть немного успокоить свои шальные нервишки. И когда стало немного легче, златовласка продолжила: — Могу. Потому что рассказать тёте намного легче, чем признаться тебе… — честно ответила Люси. Тогда отец обиделся, подумав, что она ему не доверяет, — Но это не значит, что я тобой не дорожу, пойми, — ответила дочка, будто прочитала его мысли. Голос Хартфилии стал нежнее, а руки машинально прижались к груди. Ведь где-то там, в её огромном сердечке, было специально отведено место для каждого, кто его был удостоен. Естественно включая отца. Пусть он не сразу доказал, что может там находиться, но всё же для него этот уголок всегда существовал. — Знаю, — Джуд, наконец, легонько улыбнулся, и потянулся рукой, чтобы вытереть прозрачные слёзы с её раскрасневшихся щёк. — Пожалуйста, пап, — жалобно просила дочурка, а глаза отражали всю важность данного момента для неё. — Только потому, что ты об этом просишь, милая, — вздохнул мужчина, и быстро вышел из комнаты, больше не сказав ни слова. Наступила тишина. Да такая мёртвая, что Люси подумала: «Уж лучше бы отец остался, а они с тётей поубивали бы друг друга. Только не это гнетущее молчание, сводящее меня с ума» — Люси, ты хотела рассказать мне всё, — словно спасение от безумства прозвучал голос Аквариус. Она неуверенно решила напомнить о себе, ведь такими темпами разговор затянется до утра, — Но почему ты молчишь? — спросила женщина не только с опаской в голосе, но и с надеждой, что догадки Джуда окажутся ложью. Только бы услышать от племянницы: «Нет, всё это выдумки, просто я соскучилась и попросила отца приврать, чтобы ты скорее приехала». Но, к сожалению, услышать подобное Акве не доведётся. Она прочитала это по грустным глазам юной Хартфилии. — Я не знаю как говорить об этом. Я… совершенно не знаю с чего следует начать. Мысли спутались, — она рухнула на кровать и выглядела очень растерянно. Тогда голубоволосая присела рядом с ней, как когда-то, и приобняла за плечи. — Успокойся, родная. Мне очень жаль, что я накричала на тебя. Ты же знаешь, я не умею держать в узде эмоции. Просто скажи мне, как есть. Обещаю, что не буду тебя винить, что бы ты там не скрывала, — взгляд вечно сердитой и серьёзной тёти смягчился. Она легонько улыбнулась, пытаясь расположить Люси к откровенной беседе. И это сработало, но немного не так, как она ожидала. Девочка внезапно начала ещё сильнее плакать, прижимаясь к родной душе. Она долго не могла выдавить из себя хоть какие-то слова, пусть и понимала, что её ждут. Говорить о таком вслух было очень сложно. Люсиль боялась, что реакция её тёти окажется негативной. Девочка перестала плакать и покинула объятья утешения, чтобы сосредоточиться. Она проглотила воспоминания, ставшие комом в её горле и резко выдохнула: — Меня изнасиловали, — два слова разрезали тот тяжёлый воздух, давивший на них грузом боли и обиды. Хартфилия с силой зажмурила веки и стала рыдать взахлёб, дёргая краешек одеяла в надежде, что он поможет ей справиться с волнением. Тётя была сильно ошарашена, но это не помешало ей тут же снова обнять свою племянницу и успокаивающе погладить по голове. — Боже мой, Люси… Так значит… Всё это правда, — голос тёти дрожал, она пока не знала как найти подходящие слова, чтобы её утешить. Да и есть ли вообще слова способные унять такие сильные душевные страдания? — Я не хотела этого, мои друзья соврали. Я… — Я знаю, солнышко, ты не виновата, — женщина поцеловала её в макушку, а слёзы с её щёк капали прямо на волосы девочки. Они терялись в них так бесследно, будто через локоны находили путь к душе, наполняя сосуд их взаимопонимания. — Это был парень, который мне нравился. Я тогда не понимала, не видела насколько он может быть опасен, — всхлипывала школьница, утирая ладонями солёные дорожки. Снова Люси плачет, доводя себя до состояния истерики, из которого выйти уже будет не так уж легко. И кто же теперь из них «льющий воду»? — Конечно, милая. Ни ты, ни кто-либо другой не мог знать, что такое случится, — с безмерной печалью в голосе утешала Аквариус. Но на лице её читался лишь неутолимый гнев. Она хотела разорвать поднока, который посмел надругаться над её девочкой. Люси, сильнее прижимаясь к ней, вовсе не видела гримас тёти. Но она чувствовала эту энергию отчаяния исходившую от неё, а так же непреодалимое желание поквитаться. Усмирив на минутку свои чувства, тётушка постаралась сделать свой голос максимально спокойным, дабы по неосторожности не отпугнуть племянницу, — Я смогу помочь, если расскажешь мне кто он. Это он тебя так… искалечил? Как это произошло? И почему никого не было рядом? — нетерпеливая женщина хотела узнать слишком много за раз, а Люси замолчала. Она не знала стоит ли ей говорить, что это был Стинг, но и не ответить вовсе тоже нельзя. Поэтому девушка решила начать с последних двух вопросов. — Я была одна на балконе, когда он пришёл. Там он признался мне в чувствах и поцеловал. Всё казалось таким прекрасным, как в сказке. И таким же, как она, ненастоящим, — златовласка нервно засмеялась и смолкла, — А потом… — она задумалась. Наконец Люси поняла, что последующие фразы стали даваться ей с большей лёгкостью. Поэтому на сей раз решила не прерывать поток своих мыслей и высказать всё что наболело: — Он уговорил меня спуститься в подвал за вином, хоть я и совсем не хотела. Я зашла туда первой, как вдруг дверь закрылась. Стало темно и страшно, словно в кошмаре. И он… Он стал приставать ко мне… Конечно, я отбивалась, наверное так и разозлила его. Я не удержалась и полетела кувырком вниз с лестницы. Когда очнулась, он приближался и смеялся так противно, точно сошёл с ума. Я укусила его, когда он хотел ко мне прикоснуться и пыталась сбежать. Но оттуда не было выхода… И тогда он схватил меня… Стал делать со мной всякие мерзкие вещи. Я была вся в крови, теряла сознание. Но его это не останавливало. Он продолжал издеваться надо мной сколько ему хотелось. Сил сопротивляться у меня не осталось, и я… Я сдалась… Больше всего на свете я хотела, чтобы это по скорее закончилось. Было очень больно, — закончила Хартфилия рассказ, вздрагивая при каждом вдохе, будто её били током. Ей казалось, что она захлёбывается в слезах, но те давно уж высохли, оставшись незримыми кристалликами соли на её лице. — Моя бедная Люси. Я даже и представить не могла что тебе удалось пережить. И ты вовсе не слаба. Не каждый взрослый способен выдержать такое. Ты умница. Ты поступила правильно, что сумела рассказать мне. Ведь теперь я смогу помочь тебе. И я сделаю всё, чтобы ты стала счастливой, обещаю, — тётушка взяла пальцами девичьи прохладные ладошки и улыбнулась. Но внезапно Люсиль отдёрнула руки, отвернувшись. Её лицо было мрачнее тучи, а скрываемое равнодушие всё-таки прорвалось наружу. Оно коснулось даже Аквариус, пробираясь мурашками через её кожу, обдало горячую душу леденящим холодом. Она не ожидала такого от племянницы и грустным взглядом искала объяснения. — Я хочу умереть, тётя, — заговорила девочка так, словно для неё уже всё было потеряно. Будто её уже нет смысла спасать из того болота, куда по случайности затянуло. Люси была настолько полна отчаяния и безысходности, что у Аквариус перехватило дыхание. Слова девочки грянули для неё внезапно и ударили прямо по сердцу. Слёзы снова подступили к глазам, наполняя их, как реки наполняют море. Больше всего на свете она боялась услышать от племянницы подобную фразу. И, как известно, если часто думать о своих страхах, они становятся реальными. — Нет, милая, ты что! Смерть это не выход. Ты же такая сильная, ты будешь жить, — Аква очень испугалась и уже не знала что такого сказать, чтобы Люси не думала отправиться в мир иной. Она крепко обняла её, прижав к груди, будто боялась, что та просто исчезнет. — Но я не хочу жить с этой болью! — прокричала Люсиль голосом, что уже хрипел от всех этих возгласов. Она цеплялась за одежду родственницы, сильно сжимая её. — Ты сможешь, родная, — приговаривала тётя, зажмурив глаза, — Ты же не мужчина. Знаешь какие они слабаки на самом деле? Ты же не такая! Ты женщина! Ты сможешь вынести всё что угодно. Тем более, теперь ты не одна. Конечно, эти ужасные воспоминания никуда не исчезнут, они будут сидеть в тебе до конца жизни, и даже иногда напоминать о себе. От этого никуда не деться. Но я научу тебя, как жить с этим. — Но я не хочу ничего помнить! — снова вскрикнула она, срывая голос. Её остановила внезапная головная боль - последствия черепно-мозговой травмы, — Лучше бы память вообще не возвращалась ко мне, — с досадой прошипела Люси, вцепившись пальцами в висок. — Тогда ты больше не смогла бы вспомнить Лейлу. А ты ведь не хочешь её забывать, верно? — тётушка заботливо гладила девочку по плечам, уже заранее зная ответ. — Угу, — промычала бедняжка, зарываясь в длинные голубые волосы собеседницы. Локоны были приятными и мягкими, словно волны, и пахли так же сказочно, как море. В них хотелось остаться навечно и задохнуться ароматом бриза. Ведь почему бы и нет? Люси и так достаточно настрадалась. — Вот глупышка… Знаешь, а ведь раньше я детей на дух не переносила, — Аква добродушно улыбнулась, неожиданно сменив тему разговора совсем в другое направление, чем и удивила племяшку. — Правда? — искренне удивилась юная блондинка, — А как же твоя дочь? — задала вопрос с немного грустной интонацией. Эта тема девочке не была приятна. Она невольно касалась темы материнства, заставляя вспомнить о Лейле и её скоропостижной кончине. Но в то же время, это заставило Люсиль резко переключить внимание. Теперь она не так думала о смерти. — Это было задолго до рождения Джувии, — женщина тяжело вздохнула, уставившись куда-то вперёд, тому что так было легче сосредоточиться, а потом с улыбкой на лице стала рассказывать о детстве, — Когда я была единственным ребёнком в семье, я чувствовала, что меня любят. Но потом родилась Лейла, и всё драгоценное внимание родителей доставалось лишь ей одной. Она - любимая младшенькая дочурка, а мне приходилось подбирать жалкие крошки родительской заботы, оставшиеся после неё. Но кроме этого мать переложила на меня свои обязанности смотреть за младенцем, а это дело очень трудное, уж точно не для ребёнка. Тогда-то я и начала питать ненависть к детям. Я всегда соперничала с твоей мамой, но она этого не понимала. Она была точно такой же доброй и милой, как ты. Наверное поэтому родители любили её больше, чем меня. Ну, мне так всегда казалось. И чтобы как-то привлечь внимание, я стала неуравновешенной оторвой. Красила волосы в яркий цвет, делала пирсинг, татуировки, вызывающе одевалась, и напивалась до отключки на школьных вечеринках. Я могла привлечь их внимание только шалостями, но чем старше становилась, тем серьёзнее создавала проблемы. Но что бы я не делала, Лейла была единственной, кто меня поддерживал. И даже, если из зависти я портила её платья, она каждый раз, улыбаясь, прощала меня. Мы выросли, но остались всё теми же тихоней и разбойницей, какими были в детстве. А я терпеть не могла детей, пока не родилась ты. — Я? — Люси широко раскрыла глаза, в изумлении хлопая длинными и влажными от слёз ресничками. — Ага, — тётя ущипнула девочку за мокрый нос, посмеявшись, — Когда я пришла к сестре в роддом, и увидела тебя, то словно забыла обо всём. Я всегда буду помнить тот момент, когда впервые взяла тебя на руки. А ведь тогда я только узнала, что уже была беременна Джувией. Но я думала, из меня выйдет никудышная мать. Поэтому я хотела… избавиться от ребёнка, — она стыдливо опустила голову, а Люси в этот момент прозрела. Так странно и страшно услышать подобные вещи от родного человека, которого ты идеализируешь. Но это помогло девочке понять, что она не единственная, кто чуть не совершила глупость. Пожалуй, у каждой без исключения девушки есть история, о которой она никому не расскажет, — Но, когда я встретилась с такой крошечной тобой, моё сердце растаяло. Именно ты заставила меня передумать, Люси, — женщина обеими руками обхватила круглые щёчки племянницы, нежно целуя каждую, — Твоё появление в этом мире показало мне, что я способна любить. И твоя мать это увидела. Лейла всегда болела, а потому знала, что ей не было суждено жить долго. В тот самый момент, в роддоме, она взяла с меня обещание. Если её не станет, я должна была позаботиться о тебе. Сделать всё возможное, чтобы ты продолжала жить. Именно поэтому я не могу позволить тебе умереть. Только после меня, дорогуша. Я вредная. А, как ты знаешь, вредные всегда доживают до глубокой старости. Поэтому чёрта-с-два я дам тебе склеить ласты! Не дождёшься! — она громко и зловеще засмеялась, растягивая упругую кожу щёк Хартфилии в стороны. Это было её наказанием за мысли о самоубийстве. — Честно говоря, я боюсь смерти, — горько усмехнулась Лю, вытирая капельки грусти с ресниц, — Я не смогла покончить с собой, не хватило духа. — А ты не задумывалась, что просто боишься жить? Я не волшебница, и потому не смогу полностью избавить тебя от этой боли в душе, но я знаю что поможет её притупить. И я помогу тебе, чем смогу. Научу всему, что умею сама, если эти навыки помогут тебе жить дальше. И тогда однажды ты непременно будешь счастлива. Согласна? — тётя выжидающе смотрела на свою кровиночку. Она боялась, что девочка снова может отказаться, как когда-то. Но несмотря на все опасения родительницы, та не задумываясь ответила: — Да, — Люси улыбнулась, вздохнув с облегчением. Огромный валун боли и отчаянья наконец-то пал с её плечей. Оказывается, поделиться с кем-то тем что тебя терзает, действительно приводит к чувству некого облегчения. Даже если это ощущение продлится недолго, оно того стоило. Да, этот путь был не самым лёгким. Ведь рассказать такую позорную тайну для неё было, пожалуй, труднее всего на свете. Сто крат сложнее алгебры. Но теперь Хартфилия чувствовала себя намного лучше, понимала, что ей верят. Именно вера вселяет в человека свободу. Свободу выбрать новую для себя жизнь и переродиться подобно затоптанному цветку. Ведь если корни ещё живы - есть и надежда на будущее.Глава 16: Затоптанный цветок
14 декабря 2020 г. в 09:58
— Папа, оставишь нас? — уже тише спросила Люсиль, несмело посмотрев отцу прямо в глаза. По её виду было заметно, она колебалась говорить ли ей эту фразу. Ведь даже стояла неуверенно, перекачиваясь с одной ноги на другую. Девчонка стыдливо опускала глаза в пол, больше не решаясь взглянуть на собеседника. Она смотрела на руки, нервно сминая в ладошке пальцы, или теребила одежду. Его молчание заставляло её сожалеть. Зря она решилась раскрыть все карты, уж лучше было бы просто уехать. Так неловко и стыдно. Хартфилия боялась реакции Джуда. Да, теперь он изменился, но что если снова вспылит и затаит обиду? А мужчина вовсе опешил от адресованного ему вопроса. Сначала дочь хочет поговорить, а после просит его выйти. Он ожидал чего угодно, но точно не этого. Неужели ему так и не дано узнать правду? Тем временем тётю, ожидающую уже хоть какого-то развития событий, распирало от нетерпения и любопытства.
— Слышал? Исчезни, — быстро и внезапно сказала Аквариус с таким презрением, словно плюнула в него очередной порцией яда. Тогда Джуд с недоверием и злобой зыркнул на неё. Его взгляд говорил сам за себя: «Уйти должна ты». Нашу Люси сильно тревожила такая вражда.
«И какая же кошка между ними пробежала? Лев?», — подумала школьница испуганная напряженной обстановкой. А ведь и правда, атмосфера промеж этими двумя была не из приятных. У Люси, что стояла среди них, создавалось ощущение, будто воздух потяжелел. Дышать стало заметно сложнее, а погода в её спальне переменилась настолько, что скоро вот-вот начнётся гроза. Два самых родных для неё человека, и те друг друга на дух не переносят… Девочка беспомощно смотрела, то на одного, то на другого, но и в мыслях не было как эту стихию можно остановить. И она просто стояла, задавленная их ненавистью. Люсиль снова почувствовала себя одинокой. В комнате, где молекулы кислорода искрились молниями гнева.
— Прошу, остановитесь… — послышалась взрослым откуда-то снизу тихая мольба. Они тут же перевели свои взгляды на пятнадцатилетнюю девчушку, глаза которой уже были на мокром месте. И теперь они увидели, как взаимная ненависть отравляет жизнь их драгоценной малышки. Отклики совести где-то глубоко в их душах разливались горечью стыда.
— Прости, Люси… — первым подал голос отец, сумев пересилить это гнетущее чувство. Но сразу он не решался посмотреть дочери прямо в глаза. Так же, как и одинаково провинившаяся тётушка, он смотрел куда-то в сторону, осмысливая свой поступок. А подобрать речь, дабы оправдать себя оказалось занятием не из лёгких. Вот он и не придумал ничего лучше, как просто сменить тему, — Почему ты не хочешь, сказать мне правду? Разве я не заслуживаю знать? — звучал он грустно, словно его ранили предательским ножом в самое сердце.
— Ты ещё и спрашиваешь? — прошипела Аква и закатила глаза, недовольно цокнув языком, — Естественно не заслуживаешь. Ты чуть не погубил её, придурок.
— Тётя, умоляю, прекрати! Хватит! — прикрикнула Люси и резко схватилась за голову так, словно испытывала нестерпимую боль, — Дело не в этом, я просто не могу! — она издала истерический смешок, заплакав.
— Но ей-то можешь… — с досадой проговорил Джуд, опустив голову.
— Папа! — встрепенулась Хартфилия, останавливая его.
«Почему же эти двое снова думают только о себе?»