Когда умирает мечта, то тьма заполняет опустевшее место. Анджей Сапковский, «Божьи воины»
— Хороший день, чтобы умереть, — задумчиво протянула совсем ещё юная блондинка, рассматривая огромный мясницкий нож. — Во-первых, эта птица уже мертва. Во-вторых, не обязательно говорить это каждый раз, от этого жаркое вкуснее не станет. В-третьих... — Ты знал, за кого выходишь! Так что не отступай от текста. Я повторяю: хороший день, чтобы умереть! — Да будет тебе известно, Птица из рода Общипанных, что тебе вменяются в вину страшные преступления против человечества… — покорно затянул мужчина. Как известно, в напряжённые времена без юмора никуда. Хотя бы по тому, что «чёрные полосы» в любой жизни конечны, а вот умение веселиться над собой, ближним и ситуацией — вечно и бесценно. Именно такого мнения придерживалась и Мели’Ка Арвас, урождённая натаиннка и выпускница магического литэрарума Лирвин. Эта девушка, вне всякого сомнения, относилась к тем, кто жили с улыбкой на лице, из-за чего оно, это самое лицо, приобретало особенную притягательную прелесть. Особенно подобные люди выделялись среди толпы в эпоху Водоворота, когда на лице каждого третьего можно было прочитать печаль, замотанность и вопрос: «Где взять денег?», а на лицах всех остальных — «Где взять денег законным образом?» Не то чтобы финансовый вопрос не интересовал Мели’Ку. Правду сказать, подобные задачки в принципе способны оставить безучастным лишь тех, кому для нормального функционирования не обязательно есть и спать. Тут мы сделаем оговорку: при всём могуществе магов столь интересный способ жизни всё же был не про них. Маги, невзирая на сравнительно крепкое здоровье и умение порядочно облегчить себе жизнь, всё же относились к той категории людей, что стремились не только есть и спать, но и делать это с комфортом и регулярно. У Мели’Ки Арвас это не получалось. Первые годы после выпуска из Лирвина, когда белая форма перестала облегать плечи, Мели ещё верила в расхожую байку, что снабженцы, а именно их в основном растил её литэрарум, всегда жили богато. Жизнь быстро внесла свои коррективы в эти досужие вымыслы. Для Мели стало большим открытием, что при верном посыле поговорка была на удивление неполной. В наиболее приближенном к реальности варианте прочтения она звучала следующим образом: «снабженцы, которым удалось найти себе стабильную должность и закрепиться на ней, всегда жили богато». Нетрудно догадаться, что Мели’Ка Арвас не относилась к категории счастливчиков, награждённых судьбой богатыми родственниками, связями или умением пробиваться к свету самой. Мели считала себя ведомой и ничуть не расстраивалась по этому поводу, справедливо считая, кто если каждый запишется в лидеры, управлять будет некем. Однако это её мировоззрение, пусть и помогло избежать многих конфликтов во время работы над совместными проектами в Лирвине, всё же мало прижилось во взрослой жизни. Мели не умела пробиваться и выцарапывать соперникам и соперницам глаза, не умела грамотно льстить и подавать себя. Вот как-то и вышло, что в свои двадцать восемь лет Мели’Ка Арвас, не бывшая во время учёбы ни лучшей в группе, ни представленной высшим военным чинам, так и не сумела найти своё место под солнцем. Поначалу она относилась к этому с юмором. Затем вроде как не пришлось. Брак с милым улыбчивым Еово, пусть и оставил её без поддержки семьи, всё же без оглядки записывался магичкой к счастливым событиям. Примерно в то же время, как брачный обряд был совершён, Мели пригласили на должность сейсмолога. По тем порам это также могло бы считаться удачей. А потом вновь началась тёмная полоса, и Мели, тяжело вздохнув, начала усиленно верить в лучшее. В конце концов, у неё было далеко не так плохо. Помимо оптимистичного настроя, у девушки в наличии имелись любящий её муж, не самое плохое образование, сильный дар чистокровной натаиннки и небольшой домик, купленный практически на весь сбережения и приведённый с помощью магии, минимальных финансовых вложений и двух истерик в приятный глазу вид. То, что, помимо этого, у Мели не всегда оставались деньги на еду, воспринималось скорее как временная неприятность, справиться с которой можно было терпением и вышеупомянутой мистической силой юмора. Появление в доме Арвасов птицы, пусть и очевидной еретички-преступницы, всё же считалось событием знаменательным и могло быть приравнено по размаху разве что с небольшим, комнатным таким, чудом. Обычно как Еово, так и Мели’Ка сами же противились лишним элементам роскоши, понимая, что одна курица на один полноценный ужин — и, вполне вероятно, остаток недели придётся выживать лишь на воспоминаниях о прекрасном супе. Локальное чудо объяснялось просто. Мели’Ка как профессиональный сейсмолог вызывалась довольно редко, в основном реагируя на тревожные звоночки в виде повышения активности вулканов или систематические оползни в доселе спокойных районах. Её «выезды» оплачивались щедро, но только «по факту совершения», и потому ни о какой стабильной зарплате Мели и не мечтала. «Вы дорого обходитесь общине, девушка», — добродушно шутили «сверху», когда натаиннка заговаривала о том, чтобы официально вступить в штат. Первое время Мели расстраивалась, затем вспоминала про юмор, и под конец снова расстраивалась, замыкая кольцо. В конце концов пришлось смириться. Этим вечером Мели’Ка с чистой совестью спустила остатки денег, понимая, что после экспедиции получит крупную сумму — да будь благословенна та Трещина, что столь удачно распахнулась в сложное для семьи Арвасов время. — Попробуй им понравиться, — добродушно попросил Еово, в десятый раз протирая стол после экзекуции над наверняка страшно согрешившей курицей. Мели искренне рассмеялась. — Кому именно? Комиссии по предупреждению катаклизма? Да я им и так нравлюсь. Сейчас в мире хороших магов-сейсмологов — три штуки. Из них натаинн только я, одна на целом свете и так далее, так далее, так далее. — Ты у меня единственная и неповторимая, — заученно отозвался Еово Арвас, в свои тридцать один уже крепко уяснивший, что другого правильного ответа в такой ситуации не существовало. В конце концов, он же помнил пример курицы. — Вот-вот, — благосклонно согласилась магичка. — Я к тому, что они не могут меня не любить. Дар моего народа в купе с образованием сейсмолога делают меня специалистом… — Слишком дорогим, чтобы вызывать его чаще, чем раз в пару лет. Мели’Ка поморщилась, как делала каждый раз, стоило только разговору свернуть на эту щекотливую тему. Они с Еово познакомились, когда Мели вызвали отыскать и освободить работяг, отрезанных от выхода во время обвала в штольнях. Отследив пострадавших по звукам, неразличимым в слуховом диапазоне обычного человека, но вполне доступными натаиннке, Мели’Ка разобралась с каменной ловушкой, красуясь то ли перед комиссией, то ли перед симпатичными работягами. То был не первый её серьёзный вызов, но один из самых ранних после литэрарума. Никто уже не ставил Мели оценок и не пытался подправить её манеру волшбы, но девушка всё ещё продолжала рисоваться, будто не желая марать честь отсутствующего мундира. А, быть может, то проснулась в ней предусмотрительность? Такое событие тоже считалось явлением редким. Можно даже выразиться следующим образом: еретические и явно неблагонравно настроенные птицы, определённо заслуживающие съедения, появлялись в доме Арвасов даже чаще, чем магичка начинала задумываться о том, а как же жить «правильно». Когда Мели при выпуске отказалась от военной карьеры, предпочитая профессию мирного сейсмолога постоянной беготне снабженцев, она понимала: единственный путь, который не вёл человека с её образованием к бедности, звучал как «нужно прозвучать, нужно сверкнуть, как комета, запомниться, чтобы каждый захотел себе такого специалиста». Уже много позже Мели поняла, что в некоторых случаях, что мелькая, что нет, всё равно столкнёшься с ситуацией, что ты никому не нужен даже с доплатой. Но тогда, четыре года назад, молодой сейсмолог Мели’Ка ни о чём таком не думала. Освободив из заточения рабочих, девушка вся горела желанием сделать для них что-то ещё. Запомниться, опять же. Она даже спустила кучу денег какому-то дрянному врачишке, надеясь, что тот поможет порядком потрёпанным шахтёрам. А, может, врач был нормальным, просто Мели даже спустя столько лет была на него обижена? Всё же после его лечения вернуться к полноценной жизни не сумел только Еово. Не маг, даже не чистокровный приверженец хоть какой-то расы, Еово Арвас был, как их иногда называли, вырожденцем. Его чёрные глаза говорили, что семья этого человека в течение поколений планомерно убивала свой великий дар, пока окончательно не угробила его. Не было у Еово и дара магического, как и богатых родителей, образования или на худой конец предпринимательской жилки. Получив травму, не позволяющую работать тяжёлым физическим трудом, Еово был обречён довольно быстро умереть на улице. А Мели, которая всегда чувствовала за окружающих самую чуточку больше ответственности, чем принято, не смогла пройти мимо него. Семья девушки, узнав о её интересе к вырожденцу, пригрозили, что забудут её имя и не протянут руку даже в том случае, если Мели’Ка будет умирать от голода, холода и страха в чужой стране. Несмотря на угрозы, а, быть может, именно из-за них, Мели довольно быстро выскочила замуж за симпатичного, переломанного и заново склеенного шахтёра. И вот теперь они жили, ожидая редких вызовов сейсмолога Мели’Ки Арвас, а, если точнее, жили именно что от вызова до вызова, после которых в их домике появлялись еда и иные жизненно важные предметы, столь же долгожданные, как и быстро кончающиеся. Впрочем, всё было не так уж плохо. Они были живы, любили друг друга, умели подшутить над ситуацией, чтобы поднять себе боевой дух… И никогда, никогда не теряли надежды. А греховная птица оказалась очень вкусной.***
На самом деле, Мели было всё равно, куда ехать. В Канерданские горы, в ядовитые леса Канга-Ро, на дно океана — магичка считала себя готовой к любым трудностям. К тому же за ту плату, что ей предложили, она была готова хоть задержаться в любом из этих мест на добрые пару недель. Потому что ни скалы, ни кровелюбивые эмпаты, ни страшные токсины, ни даже бесконечные океанские глубины не были хуже самого обыкновенного голода. Мэвары приняли делегацию… Неласково. Несколько родов даже объединились, чего между ними, как Мели’Ке сообщил по секрету командующий делегацией, не водилось уже пару сотен лет. Несколько Матерей перекусали каждого мага, что прибыли к ним, и всё равно, словно заранее настроившись на опасность, выделили крупный отряд сопровождать исследователей до Трещины. Или, как его здесь называли, до Зева Боли. Отчасти для Мели это природное явление и вправду больше напоминало распахнувшийся в крике рот, чем обычный разлом в тектонических плитах. Девушка слышала смутные отголоски рокота Трещины задолго до того, как их кавалькада добралась до места событий. И следует отметить, что эти последние угасающие ноты отзвучавшего крика магической природы интересовали Арвас куда больше, чем мэвары, что бродили вокруг, как агрессивные, хищные звери, и даже не думали выходить из релиза. На самом деле, мэвары вообще не волновали её, пока не пытались напасть. Как показывали практика и многочисленные психологические освидетельствования, даже если бы они всё же напали, поводов для волнения не было никаких. Пусть и военнообязанная, как и все маги, Мели’Ка не умела сражаться, не знала ни единого атакующего или на худой конец защитного заклинания, и потому всё, что она могла сделать в случае проявления агрессии — смириться, чтобы не портить последние мгновения жизни страхом. Чем сильнее Мели удалялась от нежного детского возраста, тем больше в её жизни становилось смирения. — Здесь, — сумрачно бросил Занотигреиван, их провожатый из мэваров, и указал когтистым пальцем в сторону чудовищных размеров провала в почве. Мели’Ка уже и сама догадалась, но не стала уточнять этого. Вряд ли её мнение хоть как-то волновало аборигенов, что, к слову, уверенно шли на одной скорости с пущенными рысью фороссами. Вместо замечаний натаиннка аккуратно выбралась из седла, стараясь не рассечь ноги об острые щит-пластины зверя, и сделала несколько шагов к Трещине. Затем прислушалась и, аккуратно переступая и с каждым шагом всё ниже пригибаясь к земле, стала подбираться к изрезанному краю Трещины, слегка напоминающему уродливый кривой шрам на теле планеты. Расстояние от края до края Трещины Мели’Ка без специальных инструментов (которые, к слову, отобрали на диво подозрительные мэвары) на глаз определила бы как шесть с половиной ульми, быть может, чуть больше. Глубину таким образом определить не удалось, но Арвас предполагала, что парой десятков ульми тут никто бы не отделался. На взгляд Трещина, довольно широкая у краёв, к основанию сужалась и этим напоминала рану, нанесённую топором. У самых краёв разрыва почва была неустойчива и норовила осыпаться под ногами. Каждый камушек, что вываливался из-под высокого сапога Мели’Ки, вызывал ощутимое магическое возмущение, словно нейтральные ко всему потоки силы обращались агрессивными фуриями и готовы были броситься на любой живой или неживой объект, сунувшийся неоправданно близко. Отыскав относительно устойчивый участок, не исходящий трещинками тут же, стоило только поставить на него ногу, Мели стала торопливо разматывать защитную повязку. Слои дешёвой, но грамотно обработанной ткани расползались, открывали подбородок и макушку, но главное — уши. Мели’Ка поморщилась, стоило только фороссе в десяти шагах от неё переступить ногами. Звук, с которым от твёрдого хитина отскочили мелкие камни, показался натаиннке самым настоящим грохотом. Зато и слабая, едва различимая песнь Трещины стала куда более чёткой, обросла новыми гранями, заиграла обертонами. Словно Мели слушала ту же песню, что и минуту назад, но в исполнении куда более опытного вокалиста, точно знающего, как следовало обращаться с собственным голосом. На самом деле именно странная мелодичность звуков Зева Боли заставляла прислушиваться, разделять услышанное на категории, искать источники происхождения. Была в выверенной, почти геометричной мелодике этого катаклизма странная закономерность, продуманность даже, как это бывает в самых лучших музыкальных произведениях. Вот в чём в чём, а в них Мели’Ка, дочь прославленного натаиннского композитора, разбиралась преотличнейшим образом. В мелодии, что она слышала, не было «души», но был тонкий расчёт. Плавные переходы, логичный темпоритм, словно вся мелодия строилась на алгебраическом уравнении. Так же, как строились магические формулы. Тихий рокот потревоженных пластов земли казался основой, едва слышное дребезжание ветра, в Трещине принявшее совсем иную тональность, не такую, как за её пределами, выглядело несколькими переменными, слитыми вместе и переведёнными в одну сложную систему. В дикой природе такого не бывало. Естественно, всё в окружающем мире подчинялось каким-то своим законам, до большинства из которых нормальным людям нет и не может быть дела. В многообразии живых существ и предметов тоже была система, больше похожая на замысел некоего всесильного сверхразума, чем на хаотическое наслоение множества химических и физических реакций. Человек, хоть немного разбирающийся в точных науках, не мог не наслаждаться равновесием живого, дышащего мира. И всё же такой почти филигранной точности природа породить не могла. Или могла, но до сих пор почему-то такие уникальные возможности предпочитала не проявлять. Трещина слышалась, как большое и хорошо спланированное заклятье. И Мели’Ка не знала, как к этому относиться. На то, чтобы провести уже магические диагностики, не полагающиеся или почти не полагающиеся на дар натаиннки, ушло ещё несколько часов. Хмурые мэвары не сводили глаз ни с одного из членов делегации и особенно — с Арвас. Магичка очень старалась не обращать внимания на их когти, отрощенные с простоватой демонстративностью. В любом случае, колдовать они не мешали, и Мели в конце концов попросту перестала обращать на чересчур агрессивный конвой внимание, справедливо решив, что это именно от неё и скорости её работы зависело, как скоро они покинут это негостеприимное место. Мели’Ка никогда не была лучшей на курсе, чего уж говорить обо всём литэраруме Лирвин. Однако чего у Мели было не отнять, так это умения быстро справляться с поставленной задачей. Доведённые до автоматизма и давным-давно выученные формулы легко приняли новые условия среды и консистенцию магии, чтобы облечься в готовые к использованию заклинания. Уже заканчивая работу, Мели’Ка была уверена, что каждый из семи человек её сопровождения был страшно доволен тем, что, вопреки расхожим слухам, молодой сейсмолог не разбила у Трещины настоящий научный лагерь и не решила, что остаться в Канерданских горах до самого иссыхания Зева Боли — хорошая идея. Арвас ощущала, как нервозность её спутников начала рассеиваться, а когда мэвары наконец сопроводили их до границ своих земель и ушли, так и вовсе сошла на нет. Аппаратуру Мели’Ке вернули лишь перед самым выездом с гор, спасибо большое. Несколько сейсмологов дружелюбно подшучивали над этим, и в тот момент Мели внезапно ощутила себя неотъемлемой и важной частью компании. Учёные, что сопровождали её, имели по нескольку научных работ каждый, не говоря уже об опыте. Но ни у одного из них не было дара славной натаиннской расы. Только у Мели’Ки, и это, вне всякого сомнения, ставило её на один уровень с почтенными мужами. Семья Арвасов долго жила впроголодь, надеясь скорее на чудо, чем на что-то ещё. И прямо сегодня, сейчас, этим тёплым осенним вечером чудо свершалось. «Они дадут мне протекцию, — ёрзая в седле от избытка чувств, осознавала женщина. — В придворный учёный совет, или, может, даже в Храм Науки! Когда я пыталась туда обратиться, меня не пустили даже на территорию, но с протекцией…» Надежда, яркая, горячая, как песок под солнцем, жгущая ноги и заставляющая двигаться вперёд, бурлила в ней, заставляя забывать о возрасте и степенности. Мели’Ка чувствовала себя девочкой, получившей самый первый в её жизни знак внимания. Неверие мешалось в ней с предвкушением, и вместе они создавали такое всеобъемлющее мощное чувство, что Арвас попросту боялась потерять голову. «Так, спокойно, — настраивала она себя, но пальцы то и дело стискивали выступы на шее фороссы. — Может, я всё не так поняла. Они же ничего пока не сказали. Послезавтра мы будем уже на нейтральной территории, с которой возможно телепортироваться. Если до того времени они ко мне подойдут, значит, будет протекция. Это слишком серьёзные люди, чтобы делать какие-то там сюрпризы, так что, если, наоборот, будут всю дорогу держаться своей компанией, значит, я напридумывала». Но Мели’Ка знала… Чувствовала! Всем сердцем, которое, как известно, не ошибается. Чувствовала, что не ошиблась. Что по-доброму насмешливые взгляды коллег, едва различимые шепотки, с трудом пробивающиеся под защитную повязку, и фрагменты перехваченных фраз, вроде «потрясающая методика проведения анализа» и «нетипичные формулы, совмещающие силу дара и магический потенциал», говорили только об одном: Арвас всё-таки сверкнула. Прозвучала. Запомнилась. Им не нужно будет больше жить впроголодь, молиться на каждую случайно заработанную копейку и полагаться только на проклятый юмор, потому что всё остальное, включая моральные силы, скоропалительно заканчивалось. И только юмор, тот самый «несмешной юмор ситуации» — вечен. …К ней подошли этим же вечером. Мели’Ка, ожидавшая чего-то такого, чуть не подпрыгнула, когда одинокая фигура отделилась от кружка вокруг костра, огляделась, вытащила из вещевого мешка бутылку и направилась к ней. — Учёные мужи пьют? — усмехнулась Мели’Ка, отодвигаясь чуть в сторону и давая «гостю» присесть на её спальном месте. Достопочтимый Церандано Вантар, ведущий специалист Храма Науки по сейсмологии, тут же сел, словно подспудно надеялся на приглашение, и пожал плечами. — Пьют — это мягко сказано. Упиваются по-чёрному, если вам интересно моё мнение. В молчании учёный разлил вино по двум стаканам, которые жестом фокусника достал из-за спины. Мели’Ка просияла. Она помнила, как этот мужчина, внешне больше похожий на перепечённую картофелину, чем на человека, пятнадцать минут отчитывал погонщика, предоставившего им форосс, за то, что тот «дурачился, седлая зверей». Хотя ничего потенциально опасного или несомненно наказуемого парнишка не делал, просто напевал что-то себе под нос, едва заметно притоптывая ногой в такт. Заметив это, Мели ещё решила, что с таким человеком, как Вантар, лучше не связываться. Тот знал всё о подземных колебаниях, но совсем не понимал юмора, человеческих желаний и явно презирал любые, даже самые невинные, развлечения. То, что этот сухарь прямо сейчас пытался произвести впечатление, яснее ясного говорило, что Мели’Ку он выделил. — Вы же чистокровная натаиннка, так? Мели лишь усмехнулась, щуря глаза, чей сливовый оттенок давал ответ на этот вопрос достаточно красноречиво. Очевидно было, что спрашивал учёный из вежливости, силясь завязать разговор. — Я бы сказала, в каком поколении, но не знаю наверняка, — милостиво отозвалась Мели’Ка. — Вы из-за дара решили податься в эту область? На мгновение девушка задумалась, стоило ли шутить при этом человеке. За всё их путешествие, короткое, но познавательное, Вантар не улыбнулся ни разу, хотя его коллеги порой довольно охотно травили анекдоты и байки, на удивление — не всегда приличные. А потом женщина отпила вина и подумала — ничего страшного. Юмор всё же вечен. Так же вечен, как наука. Да и если её действительно заметили за талант, то одна шутка никак не испортит ситуации. А потом перед глазами встал Еово, укоризненно покачивающий светлой головой, и Мели’Ка торопливо прикусила язык. Вот кого подвести нельзя. Ладно, наука обставляла юмор со счётом два: один, но стоит только Мели получить протекцию, как всё изменится. — Я сначала и не думала о сейсмологии, — тщательно подбирая слова, начала девушка. — Это не самое очевидное направление. Но один раз во время практики, когда от меня требовалось найти подземный источник воды, я поняла, что слух в таком деле куда полезнее, чем магия, и работает быстрее и надёжнее, чем самые тонкие приборы. Это было на последнем курсе. После такого «открытия» всё было как бы решено за меня. — Настолько быстрее? В голосе почтенного учёного Мели явственно услышала не то чтобы сомнение, а самое настоящее недовольство, и усмехнулась. Должно быть, неприятно осознавать, что самые лучшие и современные приборы на поверку оказывали куда менее эффективны, чем самый обычный дар натаиннов. — Ну, мне же не пришлось лезть в саму Трещину, проводить сложные замеры и чертить амплитуду колебаний. Я и так всё выяснила. Мели’Ка получила истинное наслаждение, наблюдая за тем, как любопытство боролось в Вантаре с профессиональной гордостью. Арвас знала, что он спросит. И он спросил: — Но разве вы выяснили всё? Неужели один только ваш слух может дать всё то, за чем нас послали? — Я выяснила даже чуть больше, — уверенно отозвалась женщина и, подумав, чуть поубавила градус самоуверенности в голосе. Теперь Мели следовало показать себя профессионалом, что она сделала с величайшей радостью. — Трещина совсем юная, этому рифту не больше двух месяцев, глубина — около тридцати ульми. Стены неровные, однако магия практически отполировала каждую выемку. Уровень сейсмической активности лично я бы сейчас назвала довольно высоким. Ещё несколько лет в этом районе могут наблюдаться обширные обвалы, камнепады и землетрясения вплоть до восьми баллов, однако стоит только Трещине иссякнуть, как и её активность постепенно начнёт сходить на нет, а затем и вовсе исчезнет. Ближайшее землетрясение здесь может начаться на этой же неделе, Трещина неспокойна и, возможно, даже будет расти. Уровень смещения силовых потоков в сторону агрессивности — около шестидесяти процентов, что, я бы сказала, аномально, такой уровень нацеленности на разрушения — норма боевых заклинаний, но никак не природных явлений. Однако первоначальная опасность катаклизма полностью поглощена Резервуарами, и вторичные всплески энергии не будут дальше склоняться к модусу агрессии. Для того, чтобы обезопасить близлежащие районы и города, достаточно стандартной цепи сдерживающих чар максимальной концентрации. Для полного поглощения вибраций следовало бы накинуть такую же сетку и на саму Трещину и опутать её края, однако тогда магическая энергия перестанет вылетать из неё в мир. Поэтому скрепить следует почву вокруг, а также на потенциально опасных участках, я могу потом отметить их на карте. В целом уровень потенциальной опасности данной Трещины разве что на несколько процентов превышает средний для таких долгожданных разрывов. Предыдущая Трещина, кажется, появлялась около десяти лет назад? Энергии за это время накопилось много, так что не удивительно, что Трещина такая большая. Я бы сказала, тревога ложная. Чтобы совсем избежать жертв, можно было бы попросить мэваров временно переехать в менее сейсмоопасный регион, но они не послушают. А вот семье Дальо я бы написала: их имение находится довольно близко, и обитатели могут пострадать. Но это, на мой взгляд, самые крайние меры, которые могут потребоваться: своевременное вмешательство Резервуаров помогло поглотить самую опасную волну. — Мели’Ка улыбнулась и, не удержавшись, подмигнула Вантару. — Как видите, для этого мне потребовалось чуть меньше часа. Они помолчали, выпили и ещё помолчали. Мели’Ка, давно не пробовавшая хорошего вина — да и вина вообще, — была словоохотлива, весела и полна самых радужных, самых счастливых надежд. Компания учёных, на первый взгляд самозамкнутая и с предубеждением относящаяся к чужакам, приняла женщину так, словно она была тем самым последним крепким звеном, которого ей не хватало. Замковым камнем. И Мели’Ка с радостью готова была взять на плечи эту ношу. Она была готова работать, вновь и вновь проявляя свой талант, развивая новые методы, привлекая выходцев своего рода к серьёзным научным исследованиям. Заманчивая дорожка, что открывалась перед Арвас, хоть и была трудна и длинна, всё же (на этот раз — точно!) вела, как считала девушка, к счастливой безбедной жизни, славе и, быть может, возможности помириться с родителями, недовольными её выбором спутника жизни. Засыпая, Мели’Ка Арвас видела ошарашенные и слегка виноватые лица отца и матери, которым она втолковывала простую истину: поддерживать чистоту крови и силу древнего дара в их роду вполне могут её младшие братья и сёстры. Но никто не прославит их фамилию лучше, чем великий учёный Мели’Ка, которым женщина твёрдо вознамерилась стать. Дорога до портальной площадки напоминала научный симпозиум. Мели’Ка, старательно сохраняя в тайне лучшие свои наработки, всё же делилась смелыми идеями, давала намёки, оспаривала теории — словом, была окончательно принята компанией учёных за «свою». Маленький городок и даже дряхлый крохотный домишка, в котором они с Еово проживали день за днём, показались Мели’Ке наполненными светом и ностальгической грустью. Совсем скоро (а женщина снова чувствовала это!) им пришлось бы переехать поближе к Храму Науки. Возможно, даже раскошелиться на дом с лабораторией, благо, оплата экспедиции, обещанная Мели’Ке, позволяла такие излишества. Сердце на мгновение защемило, когда женщина представила, как много придётся работать, чтобы накопить денег на оплату услуг мага-целителя. Медик — это всё же не дом, на такое действительно пришлось бы поработать. Возможно, столько, что и времени увидеть самого Еово у Мели’Ки не будет. Но она была к этому готова. Один раз пропустив уйму возможностей пусть не на безбедную, но хотя бы на сытую жизнь, Мели’Ка собиралась больше никогда этого не повторять. Мысль о том, что за некоторые вещи следовало бороться, пришла к этой женщине поздно, но зато оказалась крепко усвоенной. Мели’Ка мысленно приготовилась и к тяжёлой работе, и к отсутствию сна, и к постоянным проверкам профессионализма, и даже к частым выездам в места столь же неприятные, как Канерданские горы. Не подготовилась Арвас лишь к тому, что от Храма Науки и её друзей-учёных не будет вестей. Ни письма, ни чека. Солидные суммы, которые Мели’Ка описывала мужу, вероломно не желали воплощаться в реальность и материализовываться в виде толстых, расходящихся по шву кошелей. Да и престижная должность почему-то не желала отправляться в копилку достижений мага-сейсмолога Мели’Ки Арвас.***
Последняя буханка хлеба сгнила настолько, что срезать и есть оказалось нечего. Увидев это утром, Мели’Ка поняла, что ждать больше нельзя. Даже юмор почему-то не помогал: вполне возможно, он первым провалился в голодный обморок. Нацепив дорожный плащ, в котором она ездила в экспедицию к Трещине, Мели’Ка направилась к Храму Науки. То было единственное во всём городе здание, на которое не страшно было посмотреть. Изящное, тонкое, высокое, со множеством башенок, носящих названия величайших отраслей знания (ещё полторы недели назад Мели’Ка надеялась, что вскоре здесь её стараниями вырастет и башня Сейсмологии), оно приковывало взгляды и будоражило воображение. Храм был так прекрасен, что даже люди, не имеющие никакого отношения к науке и, зачастую, не умеющие даже писать, всё равно мечтали попасть туда. Впрочем, мечты эти относились к категории несбыточных. Как шутили Арвасы, на территорию Храма пускали лишь тех, у кого имелись достижения на поприще знания. Люди с одной и двумя научными степенями здесь вполне могли претендовать на роль, например, обслуги. У Мели’Ки степени не было. У неё был талант, за который её заметили, и страстное желание сражаться за лучшее будущее. А вот допуска в Храм Науки — не было. — Я к доктору Вартану, у меня назначено, — настаивала женщина, до побелевших костяшек стискивая пальцами край плаща. До чутких ушей натаиннки донёсся смешок откуда-то из ворот. Лицо стража осталось спокойным. — Вас нет в расписании доктора, — в пятый раз как по заученному повторил он. — А вы не могли бы его позвать? — Нет. — А хотя бы сообщить, что я приходила? — Нет. — Моё имя — Мели’Ка Арвас. — И вас нет в расписании доктора. Всего хорошего, и пусть светоч знания осветит ваш путь. Оставшаяся в одиночестве Мели’Ка добавила от себя куда менее вежливое пожелание. Но за полторы недели боевым заклятьям она предсказуемо так и не научилась, да и штурмовать Храм Науки собственными силами не представлялось возможным. Преисполненная последней отчаянной надежды, несостоявшееся светило сейсмологии Мели’Ка Арвас направилась к банку. Туда её, по крайней мере, всё ещё пускали. Оплата за участие в научной экспедиции так и не возникла магическим образом на её счету. А несколько дней спустя авторитетнейший научный журнал «Пламень» выпустил статью «Заблуждения о Канерданской Трещине» авторства Церандано Вантара, и юмор, оптимизм и надежда в семье Арвасов надолго забылись летаргическим сном.