И ты попала К настоящему колдуну, Он загубил таких, как ты, не одну! Словно куклой и в час ночной Теперь он может управлять тобой. Король и Шут, «Кукла колдуна»
Это было не так сложно, как казалось изначально. Говоря уж совсем откровенно, всё прошло даже проще, чем в самых смелых надеждах порядком вымотанной женщины. Шаги стражи, доносящиеся из-за стены, были для Мели’Ки оглушительны, по скрипу древесины девушка без труда угадывала, какие окна величественного особняка были распахнуты, а на какие рассчитывать не приходилось. Другие отголоски, на которые Мели обращала внимание, были различимы слабо, но всё же раздавались достаточно отчётливо для того, чтобы понять, по каким коридорам чаще всего прогуливались патрули. Звуковая картина мира была полной, чёткой, яркой. Мели’Ка Арвас неожиданно поняла, отчего большинство её магов-сородичей предпочитали найти себя в качестве магов-разведчиков, шпионов и тайных агентов. Мели, не обученной ни специальным заклинаниям, ни обладающей особенной физической силой или нужными навыками, потребовалось всего десять минут прогуливаться рядом с крепостной стеной, чтобы выяснить, с какой стороны подступы к цели были хуже всего защищены. А там сложностей оказалось ещё меньше. Несложным заклинанием углубив выемки в каменной стене, натаиннка ловко перемахнула через её верх и оказалась в густом саду. Зелень, особенно свежая, особенно густая была для Мели куда надёжнее любых магических сигнализаций. Звук, с которым ветер колебал мелкие дрожащие листья, был слишком характерен. Ни один уважающий себя натаинн не спутал бы его с тем, как рвано обрывало природную мелодику чужое присутствие. Мели’Ка слышала, когда стражники отводили ветки от лиц, когда наступали на сухие листья и даже когда поворачивались, путаясь в зелени и пытаясь проникнуть взглядом за зелёную завесу диковинных, иноземных деревьев. Они делали это так шумно, что прокрасться мимо не представляло никаких трудностей. Ровно как и разминуться с охраной, патрулирующей коридоры уже в особняке. Женщина кралась по широким коридорам, не озираясь и не останавливаясь. Слух делал всё за неё. Мели не приходилось совать нос в приоткрытые двери или подглядывать в замочные скважины. Она и так знала, что в комнате по правую руку не было никого, и, похоже, уже давно. Что в следующей звонко гремела посуда и тонкие острые ножи рассекали подмороженную плоть какой-то убиенной на обед зверушки. Знала, в каком из коридоров расположились казармы, а где поражали пустотой и тишиной гостевые спальни. Купальни, каморки прислуг, лаборатория — всё это не представляло для Мели’Ки никакого интереса. Задержалась женщина лишь раз, напротив кладовки, вспоминая, что и без того скудные запасы семьи Арвас подошли к концу ещё вчера. Но обида пока ещё была в магичке сильнее голода, и потому Мели двинулась дальше, презирая себя за секундную слабость. Дыхание Вантара ещё во время предыдущей встречи показалось Мели’Ке чересчур узнаваемым: словно бы нарочито медленное; тяжёлый, плавный вдох, короткая двухсекундная тишина — и словно бы ускоренный на эти две секунды выдох, в «глубине» которого угадывался пока ещё слабый хрип. Будь Мели’Ка с Церандано друзьями, девушка не поскупилась бы сообщить ему об услышанном и посоветовать обратиться к медику. Однако после того, как украденные у Мели’Ки идеи принесли Вантару дворянский титул, желание с ним дружить у женщины обратилось в зияющий пустотой ноль. Мели толкнула дверь, оказываясь в круглой комнате с высокими витражными окнами. В них любопытно тыкались тонкие молодые ветки, шлёпая листьями по изящному узору. Саму Мели’Ку подобный гомон несомненно бы разбудил. А вот Вантару ничего: валялся посреди пышных перин, двумя руками прижимая к себе подушку. Бледная сухая стариковская пятка насмешливо выглядывала из-под мягкого бархатного покрывала. Мели’Ка неторопливо закрыла за собой дверь на засов и скрестила руки на груди. Затем, чуть подумав, уперла их в бока. Женщине мнилось, что она предстанет перед врагом грозной и непоколебимой, духом мщения, в чьих руках оказалась нить судьбы этого старого прохвоста. Но ни одна из придуманных человечеством поз объективно не могла бы вместить всего праведного гнева Мели’Ки. Да и «прохвост» со свойственной ему наглостью так и не думал просыпаться. Да, Мели’Ка, проникая в его особняк задолго до рассвета, как раз и рассчитывала на то, что погружённый во мрак и сон дом не сумеет воспрепятствовать её плану. Но она и представить себе не могла, что и Вантар тоже завалится спать! Это было попросту несправедливо. Он должен был мучиться совестью, предчувствием, космические глубины бескрайней бездны должны были слать ему в наказание короткие тревожащие видения и смутные лихорадочные сны! Да что там, Мели была готова даже к тому, что старик окажется злым духом из иномирья, что в тёмных катакомбах своего мрачного замка в этот ранний час будет проводить тёмные и, несомненно, опасные для всего человечества ритуалы. Но то ли Вантар был не в курсе, что судьбой ему уготована роль классического злодея, то ли в жизни имелось куда меньше драматизма, чем Мели’Ка себе представляла, но ни одно из этих предположений не было истиной. Вантар сладко дрых, приоткрыв рот, и собственного духа мщения игнорировал. Минут через десять Мели’Ка, разочаровавшаяся в собственной внушительности, такое свинство уже не стерпела. И, тихонько подобравшись к Вантару, тронула его за плечо кончиками пальцев. — Вставайте, — тихо-тихо потребовала женщина. — Ругаться будем… Вантар дрых. И дух мщения внезапно осознала, что у неё не было никаких сил его будить. Тот же Еово обычно страшно ругался, если жена нарушала его сон. Впрочем, в последнее время Еово ругался очень часто.***
— Доброе утро, — услышала Мели’Ка над ухом и торопливо выпрямилась. Кресло, стоящее рядом с кофейным столиком, оказалось волнительно мягким. Куда мягче, чем «казарменные» кровати в литэраруме Лирвин и тем более — чем дешёвое самодельное ложе в доме Арвасов. Мели, вымотанная бессонной ночью, сначала долго любовалась на сие произведение мебельного искусства, затем присела, ну, а потом всё как в тумане. Вантар, явно выспавшийся, умывшийся и свежий, сидел напротив Мели’Ки и пил ароматный кофе. — Будете? — заметив взгляд женщины, направленный на чашку, предложил сейсмолог. Дух мщения растерялась. Стоило ли говорить, что, планируя свой вояж в чужой особняк, Мели’Ка готовилась к скандалам и преследованиям. Пожалуй, даже к дракам. На досуге женщина пару раз ударила подушку. Понять, насколько грамотно был поставлен удар и было ли подушке больно, не удалось, так что Арвас решила, что и так сойдёт. В любом случае, в её тщательно продуманном плане не было место для чаепитий. Даже если вместо чая выступал кофе. — Нет, — осторожно отозвалась Мели’Ка. — Спасибо? — Как угодно. — Церандано вновь сделал большой глоток, отставил чашку и задумчиво посмотрел на Мели’Ку. — Давайте я вкратце расскажу вам, как я вижу нашу беседу. Вы рассказываете, какой я мерзавец. Выдвигаете требования. Думаю, логично было бы расположить их по мере снижения ваших амбиций. Как-нибудь так: отозвать статью, представить вас научному сообществу, написать в газеты опровержение, в котором будет сказано, что при размещении статьи произошла ошибка, и на самом деле сей труд был написан нами, скажем, в соавторстве. Припомнить ваши заслуги и дать вам должность в Храме Науки. Оплатить экспедицию в горы. Когда я посмеюсь, вы поймёте, что требовать чего-то, не имея на меня рычагов давления — плохая идея. А у вас рычагов нет. Если вы решите рассказать всем о плагиате, то слово вчерашней школьницы без постоянного места работы будет против слова видного учёного, полное собрание сочинений которого на одной полке не уместить. Лично я удивлюсь, если это противостояние принесёт вам что-то кроме судебного иска. Вы можете угрожать мне своей магией, но мы ведь оба знаем: ваше образование получено в Лирвине. Это даже звучит смешно. Те же медики-айревинцы хотя бы прекрасно владеют заклятьями паралича. Вы же ни ударить, ни дезориентировать меня как положено не сумеете. Доказать, что вы участвовали в экспедиции и не получили платы, вы не сможете: наше соглашение было устным, расписку или чек вы не попросили. А требовать дознавателя из Шатаара у вас денег не хватит. Да и смысла нет: за один вызов вы отдадите больше, чем смогли бы выбить из меня. В конце концов вы попытаетесь договориться. Предло́жите себя в качестве помощника, в конце концов, за право публикации некоторых ваших научных изысков, например… Скажу сразу — мне это не интересно. Единственное, что вы можете выпросить здесь — обвинение в проникновении на частную территорию. От кофе вы всё равно уже отказались. Сказав это, Вантар оживился. И, подтянув к себе кофейник, заботливо протёр его от влаги белоснежной салфеткой, а затем долил себе ещё кофе. Мели’Ка молчала, глядя на то, как горячий кофе тёмной струёй ударил в крошечную чашечку. Кофе она не любила, а вот Еово — очень. В последнее время Мели давно не баловала мужа такими изысками. Ложиться спать голодными медленно, но верно вошло в привычку у Арвасов, и всё это — по вине человека, что сейчас угрожал ей судебным разбирательством. И не испытывал по этому поводу ничего, кроме лёгкого желания поиздеваться. Когда-то мать говорила Мели’Ке, что у некоторых людей нет нужды искать совесть. Такие люди как фороссы: пока не отрежешь у них что-нибудь важное, до уязвимого места не доберёшься. Не было смысла требовать сочувствия у тех, кто никогда не знал нужды и точно понимал, что она не постучится однажды к ним в дверь. Это всё равно что попросить кого-то начать смертельно бояться Круга. Как не существовало Круга, так в реальности этих людей не существовало бед и нуждающихся. Мели’Ка врагу бы не пожелала зависеть от такой вот личности. — Я поняла, — тихо ответила женщина. — Я больше вас не потревожу. — И прекратите, ради Граней, ругаться со стражниками у ворот Храма Науки, — потребовал Вантар, благодушно улыбаясь, явно довольный тем, что неприятное обсуждение не затянулось. — В конце концов, это уже становится неприличным. Мели’Ка только ниже опустила голову. — Хорошо. Быть может, что-то в позе женщины, сотканной из печали и бессилия, заставило Церандано тяжело вздохнуть. В конце концов старик широким жестом указал в сторону кофейного столика, где в большой хрустальной вазе гордо возлежали пирожки причудливой лепки, больше похожие на изящно-несуразные скульптурки из ароматного теста. — Берите. С моей стороны тоже неприлично было бы не покормить гостью. На мгновение Мели’Ка заколебалась. Дома есть было нечего. Совсем. От запасов остались лишь счастливые, но краткие воспоминания. А Еово всё так же не мог работать и мучился от болей в непогоду. А Мели’Ка всё так же вынуждена была ожидать редких вызовов, ведь с её специализацией трудно было найти стабильный способ заработка. Вартан усмехнулся, и Мели’Ка, опустив глаза, потянулась к вазочке. — Чего и следовало ожидать, — задумчиво протянул старик, а затем коротким, как прямой удар, жестом перевернул посудину. Пирожки катились по столику и падали в ворс ковра, обламывая причудливо вылепленные из теста ягодки и лепестки. — Цена человеческой гордости… Я надеюсь, вам хватит десяти минут, чтобы покинуть мой дом тем же путём, которым вы забрались сюда? Мели’Ка кивнула, ещё ниже опустив голову, но Вартан этого уже не видел, направившись в смежную комнату и явно не испытывая никакого интереса к дальнейшей судьбе своей гостьи или хотя бы булочек. Прикусив губу, Мели’Ка Арвас быстро собирала с пола подношение.***
Оптимизм бессмертен. И если внезапно у вас перестало получаться видеть в жизни и в людях лучшее, значит, это качество просто перебралось к кому-то другому. Временно. Вот во что верила Мели’Ка. Должно быть, в новой оболочке её природному оптимизму было лучше, ведь возвращаться к женщине он не собирался. Всё было плохо. Вечерами ноги болели так, что приходилось ходить к реке и подолгу сидеть в воде, наблюдая за играющей ребятнёй. В маленьких городах работы для магов было немного. И лишь чуть больше — для женщин. Мели’Ка старательно исхаживала из угла в угол каждый закуток этого разнесчастного городка, обходя стороной лишь Храм Науки. Читала объявления, стучалась в калитки усадеб с участками земли, предлагая помощь в устройстве арыков и чистке колодцев, бегала по питейным… Будь Мели’Ка одна такой несчастной, всё было бы проще. Но молодых ребят и девчат, желающих «поубиваться ещё немного, совсем чуть-чуть, чтобы потом жить гораздо, гораздо лучше» оказалось на удивление много. Они сменяли друг друга на незавидных местах день за днём, и места ничего не теряли от этого. Быть может, они вообще не замечали изменений. В них во всех действительно было нечто общее, что делало толпы разных людей до боли схожими. — Беспочвенные надежды и оптимизм, — бормотала Мели’Ка в моменты, когда пыталась проследить эту схожесть. Работа была. Как и во всяком городе, что, быть может, и не двигал прогресс, но и не стоял на месте. У людей ломалась мебель, забивались водоёмы, переставала родить натруженная почва, болели зубы, чесалось шило — словом, случались весьма приятные для экономики акты, за которыми обычно следовала купля-продажа чужих товаров или услуг. Работа была. И чтобы получить её, требовалось всего лишь оказаться быстрее всех. Побегать порядочно по городу, набрать поручений, прибыльных и не очень, и выполнять их до тех пор, пока оставалась сила в ногах. Это работало. Семья Арвас всё ещё ложилась спать на пустой желудок, но сплошная голодовка наконец-то отступила. В редкие дни Мели’Ка оставалась без еды вообще — а ведь ещё две недели назад это считалось обыденностью. Еово не ругался. Он никогда не ругался и не кричал, но смотрел с неудовольствием. Подходя к дому, Мели’Ка представляла лицо мужа в момент, когда он узнает, что на сегодня у них снова есть только половина буханки хлеба и небольшая крынка молока. Открыла дверь. Дверь заскрипела, мучительной болью отдаваясь в ушах, но дома никого не оказалось. «Стал прозрачным от голода», — мелькнула в голове женщины странная мысль. Простая идея того, что Еово мог просто отойти, не укладывалась в голове Мели’Ки. За последние два года Еово Арвас ни разу не уходил со «своей» территории, утверждая, что его боли стали сильнее. Мели’Ка поставила покупки на стол и стала прикидывать, как много времени ей потребовалось бы на то, чтобы пробежаться по городу ещё раз, как дверь снова заскрипела, и Еово, чуть прихрамывая, прошёл в комнату. — Где ты был? — тут же вскинулась женщина, от радости забывшая даже поздороваться. Еово молча глянул на нехитрый набор продуктов на столе, нервно передёрнул худыми плечами и негромко отозвался: — Заводил знакомства. — Знакомства? — Не нужно тебе в это лезть. — Но… — Там серьёзное дело, — перебил её Еово, а затем снова покосился на крохотную крынку, больше напоминавшую большую чашку, и дёрнул уголком рта, будто в попытке улыбнуться. — Ты не справишься. Это тебе не… Птиц резать. Мели’Ка была уверена: он хотел сказать что-то другое. Возможно, в тот день Еово впервые хотел упрекнуть её за провал с Канерданскими горами. Хотел — и сдержался. Ведь люди, искренне любящие друг друга, так со своими половинками не поступали.***
Еово уходил. Каждый день, видимо. Мели’Ка далеко не всегда могла застать время, когда мужа не было дома. Просто порой, возвращаясь раньше, чем планировалась, она вместо тёплых объятий получала возможность лицезреть пустую и тёмную комнату, расправленную постель и целую пригоршню вопросов. Предположить, куда уходил Еово, не получалось. Он не приносил денег, не выглядел особенно уставшим, но и об улучшениях в состоянии не говорил. Никогда не предупреждал, что ему хотелось уйти, и уж тем более не говорил, на какое время выпадет новая отлучка. Иногда Еово пропадал с самого утра, иной раз — уже под вечер. В этом не было системы и логики. И, с одной стороны, Мели’Ка радовалась, видя, что её муж приходил домой в приподнятом, пусть и слегка задумчивом, настроении. А вот с другой… Еово уже несколько лет даже с кровати вставал неохотно, жалуясь на мучительные боли. Теперь же, пусть жаловаться он и не прекратил, всё же усердно, как на работу, ходил… Непонятно куда. Характерные шаги Мели’Ка услышала уже давно и теперь сидела за столом, выжидая. Ровно через три минуты дверь знакомо оглушительно скрипнула. — Привет, — радостно улыбнулась Мели. — Как дела? Если Еово и удивился, то виду не подал. Мужчина закрыл за собой дверь и пожал плечами в ответ. — Привет. Всё хорошо. А что? Тебе сегодня всё же заплатили? Мели’Ка привычно пропустила эту реплику мимо ушей и настойчиво потребовала: — Нет, рассказывай с подробностями. Где был? Что видел? Я так соскучилась! В голосе женщины явственно прозвучала угроза. Когда представительницы слабого пола начинали говорить своё «соскучилась» в таком тоне, это означало, что пару минут спустя снаряд класса воздух-земля под кодовым названием «Сковородка» поменяет силовые категории в комнате быстро и наверняка. Еово был женат слишком долго, чтобы не уловить эти гневные отголоски приближающейся бури. И потому он, проглотив заготовленную отговорку, поднял руки в защитном жесте и неохотно протянул: — Я друзей своих нашёл. Ну, по штольне. Мели’Ка сузила глаза и медленно кивнула. Среди коллег Еово девушек не было, так что пока что шансы Арваса на выживание можно было описать как «достаточно высокие». — Ну, они нас и свели! — торжествующе закончил Еово. Вывод был сильный. Настолько, что даже вызвал короткую, но эмоциональную немую сцену. Будь в этом крохотном, разнесчастном городке хотя бы один стоящий литератор, он мог бы красочно описать её и стать классиком. Однако из достопримечательностей в Катадараде были лишь Храм Науки и огромное множество свежих колодцев, так что немая сцена не нашла своего ценителя. Отмерев, Мели’Ка протянула: — Я бы не хотела показаться навязчивой, но… С кем свели? — С очень серьёзным человеком, — нахмурившись, туманно отозвался Еово. И, право слово, в этот момент Мели’Ка готова была молиться, лишь бы отмотать время назад и услышать не это, а что-нибудь в духе «с одной прекрасной женщиной». Потому что с женщинами можно было справиться. А вот с «серьёзными людьми»… Еово же продолжал пугать. — Очень серьёзным. Мы пока не общались напрямую, но я уже был на нескольких собраниях… — Собраниях? — Мели’Ка не знала, что делать. «Сковородка» уже не представлялась ей эффективным орудием вразумления, но больше ничего столь же внушительного на кухне не водилось. — Еово, только не говори мне, что тебя занесло в секту! — Это не секта! — очень по-сектантски заявил Арвас, хмурясь. — Просто собрания. Мы вопросы обсуждаем. Все вместе. — А потом идёте в поля собирать цветы, — машинально брякнула Мели’Ка, ёжась. В литэраруме Лирвин, ровно как и во всех остальных, были «звёздочки», середнячки и даже откровенно никудышные маги. Но каждый из них, каждый — точно знал, с кем можно, а с кем нельзя связываться. Подчинение чужой воле не укладывалось в нормы поведения взрослого мага. И Мели’Ка, как ей хотелось верить, правило «не поддаваться манипуляторам» исполняла безупречно. Но её милый, наивный Еово в литэрарумах не учился и не умел с первого взгляда распознать хитрых подлецов. — С такими людьми нельзя иметь никаких дел, — уговаривала Мели, комкая в тонких пальчиках старое полотенце. — Они сладко поют, но на самом деле их не волнует ни наше мнение, ни наши жизни. Лучше сидеть тихо, чем подходить к таким… — «Такие», а, точнее, такой человек как раз и может нам помочь, — гневно перебил Еово. «Что случилось?» — недоумевала Мели. Она впервые видела мужа таким. В его добрых, порой даже безразличных ко всему глазах полыхало пламя. И казалось, что Еово проще было изрыгнуть этот огонь, спалить и жену, и их дом, и себя самого, чем успокоиться. — Но зачем ему нам помогать? — почти шёпотом спросила женщина — и вдруг обнаружила, что она сжалась на лавке, отодвинулась на самый её край, как «опытная» жертва, что стремилась избежать удара. И откуда что бралось? Ведь Еово никогда в жизни её не бил. — Ни’Ро… Он… — Еово выдохнул, мрачно покосился на жену, а затем куда более ровным тоном закончил. — Добрый. Он верит, что можно и нужно сделать жизнь лучше. Для всех людей. «Он сумасшедший и очень опасен», — услышала Мели’Ка Арвас.***
— А потом он, значица, и говорит мне: «Негоже, значица, такую красотулю по тёмным подвалам прятать»… — услышала Мели’Ка восторженный шёпот и закатила глаза. Любовные истории были здесь делом обыкновенным. Точнее, делом обыкновенным они становились во всех местах, где собиралось более одной женщины, и все они, сколько бы их ни было, настраивались на разговор. В подсобке, где отдыхали официантки, было темно, сыро и пахло чем-то сгнившим. Мели предполагала, что это кто-то с другой смены украл немного еды с кухни, а унести не сумел — а затем уже не захотел убрать, так и оставил догнивать. Или, возможно, это было способом подгадить нелюбимой коллеге? Так или иначе, запах стоял убийственный. Чуть менее убийственным, чем громкие голоса девушек, обсуждающих очередного загадочного «его». Мели’Ка старалась не вслушиваться. Но три комнаты — не преграда для натаиннских ушей. И Мели даже в сдерживающей повязке всё равно разбирала каждое слово. — Так и сказал? — насмешливо уточнил второй голос. — Да чтоб меня по Граням мягким местом протащило, коль не так! — возмущённо отреагировал первый. — Ну, с мягкостью мест у тебя беда, вестимо… — захихикали из кладовки. Мели’Ка закатила глаза. Еово назвал бы их всех дурами. Слава Кругу, сама Мели’Ка была вовсе не такой. За это Еово её и любил. — Да и сказал он не так, — задумчиво протянул третий голос. — Ни’Ро «значица» не говорит. Он же ж вещает как благородный! И сказал он не «красотулю», а «красавицу». — Ой, да кому какое дело, как он сказал! — Да что ты? — усомнились из кладовки. — А мне мой ещё на собрании сказал: «Ты это, каждое слово токо запоминай, Ни’Ро чепуху молоть не станет; вдруг и пригодится когда?» Последние реплики Мели’Ка слушала, уже забрасывая стаканы в шкаф и бегом направляясь в кладовку. Четыре молодые девчонки, облачённые в порядком застиранные форменные платьица, сидели по лавкам, натирая посуду. Сейчас, когда посетителей ещё не было, им можно было передохнуть, и только кто-то один из прислуги должен был находиться в зале, чтобы не пропустить возможного гостя. Сейчас была очередь Мели’Ки. И женщина знала, что ей влетит, если её увидят здесь, но удержаться оказалось выше её сил. — Ни’Ро, — требовательно выдохнула Мели, замерев посреди кладовки с полотенцем в руках. — Расскажите о нём! Девчонки стали переглядываться. И эта короткая задержка — каждая задержка! — нервировала Мели’Ку так же сильно, как нервировали участившиеся в последнее время отлучки Еово. Наконец одна из официанток всё же уточнила: — А чегой-то тебе рассказать? Ни’Ро — он и есть Ни’Ро. Единственный Ни’Ро, которого знала Мели, был героем старой и, откровенно говоря, нудноватой легенды. И что-то Арвас сомневалась, что это именно он сошёл со старых свитков, и, прожив после своей воспетой победы над роцари пару столетий, теперь хотел столкнуть её мужа в бездну. — Лонтар, — умоляюще позвала Мели’Ка, глядя на собеседницу. — Ну расскажи хоть что-то. Кто он? Откуда взялся? Что говорит на своих собраниях? Ему… Можно верить? — Ни’Ро говорит, что верить никому нельзя, — встряла одна из новеньких. Мели даже не успела запомнить имя этой девушки. Да и смены, выпадающие на разное время, не навязывали необходимость познакомиться. И вот теперь — раз! — именно эта девушка хотела рассказать ей что-то, поделиться информацией. И вот теперь — два! — Мели’Ка внезапно поняла, что о проклятущем Ни’Ро, кажется, знали все на свете, и только она сама, погружённая в проблемы, умудрилась пропустить его пришествие. — Он грит, что всем нужно думать самостоятельно, — продолжала безымянная девчонка, весело покачивая стройными ножками. Выражение лица у неё сделалось мечтательным. — Искать для себя правду и источники этой… Информации. И что ему будет приятно, если мы не будем слепо верить во всё, что он сказанёт, а проверим, перепроверим и дойдём до всего своими этими мозгами. «Ух как вывернул!» — с неприязнью подумала Мели’Ка, ощущая, как от каждого нового манипуляторского приёма внутри неё бурунами взмывала кипучая ярость. — Я ему верю, — рассудила Лонтар, отворачиваясь. И Мели’Ка внезапно осознала, что эта девушка, вопреки обыкновению, не поморщилась от движения. Лонтар была чем-то похожа на Еово. Мели сказала бы, что невезучестью. В штольнях эту девицу, конечно, не засыпало, но с фороссы она однажды свалилась. А уж эти агрессивные звери, коли что-то упало им под ноги, считали своей святой обязанностью разорвать это нечто в клочья. Говаривали, Лонтар чудом вытащили из-под вошедшей в боевой раж твари. Лонтар спасли жизнь, но вот с ногой всё было не так гладко. Много лет спустя Лонтар прихрамывала и двигалась с неохотой. Потому чаще всего эта девушка пряталась на кухне, достаточно миниатюрной, чтобы по ней не приходилось бегать, а обслуживали зал другие. Мели’Ка привыкла к нетвёрдому шагу Лонтар, узнавала её по резким рваным выдохам в моменты, когда девушка припадала на правую ногу. И теперь, увидев, как она уверенно и довольно резво повернулась, не поменявшись в лице, Мели растерялась. — Да-да, — активно поддержала сама Лонтар, заметив выражение лица Мели’Ки. А затем стала задирать юбки своего платья, демонстрируя белую ножку с заметно истончившимися, сгладившимися шрамами. — Я ходила к Ни’Ро. Он на меня посмотрел и сказал, что всё устроит — я и сказать ничего не успела. А потом, значица, появляется дома у нас. Грит — пошли. Отвёл меня куда-то, я не знаю, куда. А там был маг. Энтот, который из лекарей. — Айревинец, — шёпотом поправила Мели’Ка, уже догадываясь об окончании истории и силясь представить, в какие космические суммы вписывалась подобного рода помощь. — Ага, энтот. Он меня на ноги и поставил. Ни копеечки не взял! Лонтар гордо покрутила бёдрами, красуясь. — А мне он билет на дилижанс купил, — шёпотом сказала Нанграво из дальнего угла. Мели’Ка подняла голову и столкнулась взглядом с её тёплыми золотистыми глазами, в которых плескались радость и неудержимая надежда. — Поговорил со мной… Сказал, что у меня вся голова золотая, а не только глаза. Ну, и… Билет протянул. — Девчушка сдавленно всхлипнула и закрыла лицо руками. На одном из тоненьких запястий отчётливо виднелся неумело скрытый слоем дешёвой косметики след от чужой хватки. — Сказал ехать в Киирун и поступать в школу. «Я думаю, ты и сама сдашь все тесты, но если будут проблемы, ты всегда можешь обратиться ко мне» — так сказал. — Какой исключительно милый, полный всяческих достоинств молодой человек, — проворчала Мели, но едва слышно. Потому как за Нанграво действительно стоило порадоваться. О деспотичных родителях этой неромки знал весь город — и весь же город не испытывал никакого желания связываться с ними. И вот, значит, появляется какой-то сектант… — А что он потребовал у вас за это? — Ничего, — синхронно отозвались девушки — и внезапно глянули на Мели’Ку так, что неловко стало. Будто она оскорбила всенародную святыню. — Ни’Ро хочет, чтобы мир стал лучше, — уверенно заявила Лонтар. — И чтобы в нём было меньше боли. Ему нравится помогать людям. — Он об этом и рассказывает на собраниях, — тихо поддержала Нанграво. — Я была на двух. Там он рассказывал о том, что любую беду можно задавить количеством. И одиночество, и нехватку денег, и даже болезнь иногда. Говорил, что хочет, чтобы люди привыкли слышать и слушать друг друга и поняли, что даже для достижения собственной цели куда лучше помогать людям, чем подставлять их. Мели поморщилась, но не стала её перебивать. А ещё она внезапно подумала: если Ни’Ро действительно был настолько сумасшедшим, что готов без расписок, чеков и клятв давать людям деньги и исцелять их болезни, может, стоило с ним всё-таки познакомиться? В конце концов, боли Еово так и не прошли, ровно как и тотальное безденежье семьи Арвас…***
Дом, указанный в объявлении, явно знавал лучшие годы. Быть может, когда-то сквозь его широкие окна и можно было разглядеть богатые тяжёлые шторы, свечи в изящных подсвечниках, дорогую резную мебель и весёлых, счастливых людей, не знающих, что такое нужда. Теперь же на всём, куда бы ни падал глаз, виделся след заброшенности и запустения. В доме, судя по особенностям конструкции и материалу, прекрасно подвергающемуся зачарованию, когда-то проживали аристократы. Лоск их присутствия ещё не полностью покинул это место, находя своё отражение, например, в широких арочных проходах из комнаты в комнату. Но эпоха Водоворота, беспощадная, перешедшая все грани и заменившая чёрное на белое, стремительно изгоняла его, как изгнала и когда-то наверняка богатых хозяев из этого имения. Теперь здесь царствовало сумасшествие. С каждым днём насчёт Ни’Ро появлялось всё больше информации. Поговаривали, что он кого-то ограбил. Или убил. Или убил, а затем ограбил. Или ограбил, а затем, решив, что мелковато вышло, ещё и убил. В трёх странах он уже был в розыске, а натаинны и вовсе встали единой стеной, объявив невероятную, особенно по меркам Арвас, награду за его голову. Словно в дикие стародавние времена, когда везде царило беззаконие. И вот к таким людям шли те, кому ни один приличный человек помочь не соглашался. Мели шла тоже. Мели’Ка с трудом представляла, кого она ожидала здесь увидеть. Судя по тому, что ей успели рассказать, Ни’Ро был именно что психом, форменным и, к слову, крайне опасным. Быть может, даже сектантом. Но последние деньги, которые оставались у семьи Арвас, были потрачены ещё неделю назад, а новой работы не предвиделось. Поэтому, если Ни’Ро действительно был тем человеком, о котором ей рассказывали: с придурью, нелепыми представлениями о мире, страстным желанием бороться с неизбежным и оттого — глупым, то Мели готова была выслушать его. Всё равно сектант должен рано или поздно сломать шею в Водовороте, против которого он пытался грести. А, значит, ему будет ни горячо, ни холодно, если Арвасы сумеют убедить его, что им нужны деньги. И откуда он брал-то их, интересно? Мели’Ка осторожно заглянула в очередную комнату, пугающую обшарпанными стенами и, для разнообразия, должно быть, выбитым окном. И замерла. На подоконнике сидел человек. Мели’Ка, ожидавшая увидеть форменного идиота с глазами навыкате и приоткрытым ртом, была шокирована. Нет, о Ни’Ро нельзя было сказать, что он производил невероятное впечатление, с первого же взгляда трогал какие-то сердечные струны или хотя бы мог считаться писаным красавцем, идеалом мужской внешности. На первый взгляд ему было немного за двадцать — возраст романтиков и самоубийц. Пшеничного цвета волосы его собирались в крутобокие кудряшки и топорщились во все стороны, как маленькое золотое облачко. Не тронутая загаром кожа казалась болезненно бледной. Огромные голубые глаза с интересом изучали сад, порядком заросший и потерявший в привлекательности с отъезда хозяев, и в то же время — интересный именно своей дикостью, почти первобытностью. Когда мальчишка повернул голову на звук шагов, Мели’Ка едва ли не поморщилась, отметив его простоватые, почти детские черты лица. И за этим человеком с таким восторгом шли сотни людей? За ним готов был пойти Еово? Её подозрительный и не верящий в «глупости» муж? — У меня было назначено… — неуверенно начала Мели’Ка, не теряя надежды, что этот мальчишка был кем-то вроде личного прислужника, помощника, пешки — да хотя бы младшего брата Ни’Ро. Но тот не выказал сиюминутного желания вскочить и отвести её на встречу, а лишь спокойно, почти отстранённо кивнул. — Я помню, — задумчиво проговорил он, и вот тут Мели’Ка прикусила губу. Голос у него был глубоким, мягким, очень хара́ктерным. «Неужели сафанион? — задумалась Мели’Ка Арвас, припоминая существ, способных воздействовать на чужое сознание с помощью голоса. — Нет, нет, их оранжевые глаза ни с чем не спутать. И не натаинн, чтобы изменять собственный голос, иначе услышал бы меня гораздо раньше. Но его имя… Ни’Ро. Оно натаиннское, но его запрещено давать детям уже три сотни лет. Да что не так с этим парнем?» Ни’Ро, если, конечно, это действительно был он, спрыгнул с подоконника и склонил голову к плечу, отчего волна кудряшек мягко покачнулась. — Ни’Ро, — представился он, отрезая пути даже самой живучей, самой отчаянной надежде. Рука у него оказалась холодной, но крепкой, а взгляд — неожиданно пронзительным, пусть в их голубой высоте и маячила доброжелательность. — Исследование природы Канерданской Трещины и теория о схожести эманаций этого разрыва с боевым заклятьем — ваше творчество, я так полагаю? Крайне интересные идеи. — Так вы обучены грамоте? — слегка недоверчиво протянула Арвас, старательно пряча руки на спиной. Ни’Ро смотрел на неё безмятежно, как в полусне. — Кто вы? — Просто человек, который может помочь. «Просто человек» — это неплохо описывало Ни’Ро. Судя по тому, что видела Мели, у него не было дара или благородного происхождения, да и ничего примечательного во внешности тоже не имелось. Вот только «просто люди» не становились во главе антиправительственных движений. — Сколько недоверия, — сокрушённо покачал головой Ни’Ро, двигаясь в обход магички. — Не нужно слушать, как частит ваше сердцебиение, не нужно даже мыслей читать, чтобы понять, как вы напряжены сейчас, Мели’Ка. — А вы умеете? — не удержалась женщина, следя за ним взглядом. Ни’Ро нервно передёрнул плечами, но его собственный сердечный ритм, легко разбираемый Арвас, ни на мгновение не ускорился. — Нет. Но, может быть, это умеете вы? Маги… — юноша покачал головой, и его тон, поза, слова внезапно показались Мели’Ке такими горькими и болезненными, что она едва удержалась на ногах. — Вы знаете и умеете так много… Больше всех нас. Вам под силу творить чудеса и спасать миллионы, но вы не можете. Спасаете тех, на кого вам укажут, и бросаетесь на тех, чьё имя назовут, не думая, что сотворили эти люди… И не желая думать, укажут ли ваши хозяева на вас, если вы станете неугодны. Вы все под колпаком, даже более плотным и удушающим, чем все остальные. Обычные люди с самого начала, с первых дней жизни знают, что они — пыль, и они ничего не стоят. Вам, магам, дают попробовать крупицу свободы, покатать её на языке, насладиться вкусом… Поверить в собственное всемогущество. И только стоит вам подумать, что вы можете больше, что вам под силу сделать мир лучше, как вас валят на лопатки и стирают в порошок. Мне больно думать о том, скольких прекрасных магов уже сгубили этой системой, а скольких — превратили в слепых и беспомощных убийц. — Какая большая у вас душа — болит за каждого! — фыркнула Мели’Ка, когда сил слушать это уже не осталось. Ни’Ро определённо был сумасшедшим. Он ставил себя на место тех, к кому не имел никакого отношения, словно ему хотелось прочувствовать боль каждого живущего человека. Он говорил о вещах, не зависящих от воли обычных смертных. Он, в конце концов, отчего-то вёл себя так, будто Мели’Ка в любой момент была готова принять его веру и «освободиться» — хотя свобода и независимость, как показывал её жизненный опыт, чаще всего были синонимами слов «брошенность» и «голод». Нет, он не был сафанионом: те заставляли совершенно чужих людей принимать на веру всё, сказанное их гипнотическими голосами. Против таких невозможно было бороться. С Ни’Ро Мели боролась, здраво ставя под сомнение каждое его слово. Вот только застарелая, режущая боль, звучащая в его голосе, заставляла девушку вздрагивать, опускать голову; вспоминать, было ли ей когда-то так же плохо. И думать: а ведь действительно… — Никто не сможет выйти на улицы и прокричать: «Заслуженный учёный всё врёт, он украл гениальное исследование никому не известной нищенки», — протянул Ни’Ро, потирая шею. И, несмотря на контекст, насмешки в его голосе не было. — Никто не поверит, это ни к чему не приведёт. Но мне так хочется помочь вам, Мели… Испытываю слабость к гениям. Красть их творения — преступление, которое почему-то практически невозможно разоблачить и наказать согласно справедливости. У меня не хватит сил, чтобы рассказать всему миру о том, что это исследование принадлежит вам. Но, может, вы возьмёте от меня хотя бы деньги? Здесь следует уточнить, что Мели’Ка именно за деньгами и пришла. Женщина готова была в красках описывать, сколь бедственно положение семьи Арвас, какие боли испытывает Еово в непогоду и как плохо с ними обошлись. Да что там! Цена гордости, названная Вартаном, была совершенно верной. За несколько монет, на которые можно было кормиться хотя бы с неделю, Мели готова была умолять. На колени встать прямо на этом исцарапанном, засыпанном грязью полу. Ни’Ро почему-то ставил вопрос так, словно это он пришёл просить Арвас оказать ему услугу и избавить юношу от части его, вероятно, совершенно лишних денег. От этого становилось неловко. Мели прикусила губу. Она не собиралась попасться на удочку этого человека и усугубить их и без того бедственное положение. Вот только при мысли об удочках, рыбалке, рыбе и, соответственно, еде, живот скрутило болезненной судорогой. Словно длинный толстый прут обжёг внутренности, закрутил их узлом и потянул на себя. — Когда мне нужно будет их вернуть? — борясь с неприятным ощущением, выдавила из себя женщина. Ни’Ро вопросительно посмотрел на неё. В его огромных глазах на мгновение мелькнула грусть, а затем он снова отвернулся. — Вы умны, Мели’Ка, — задумчиво отметил Ни’Ро, но таким тоном, словно сам факт наличия интеллекта у собеседника приводил его в состояние светлой печали. — Представляю, как подозрительно всё выглядит с вашей точки зрения. Вы не хотите ввязаться в историю похуже, чем та, в которую вы угодили сейчас. Хотя, казалось бы, куда уж хуже? Вы с мужем пухнете от голода, потому что те, кто по непонятным причинам сильнее, решили сжить вас со свету. И ни ваш талант, ни ваш ум, ни ваше желание жить здесь ничего не меняют. Вы живёте в системе, для которой эта ситуация — норма, привычная и никем не осуждаемая. И в этой системе именно я кажусь странным. Лишним. Хотя я просто хочу выделить вам немного денег. «Ты тоже умён», — подумала натаиннка, ёжась, словно от холода. Казалось, будто Ни’Ро по крупицам собирал то чёрное, страшное отчаяние, что поселилось в теле женщины, и указывал ему, как обратиться в ненависть. И наводил прицел, демонстрируя, на кого эту ненависть следовало излить. Но Мели не хотела ненавидеть. Она не считала себя бешеным зверем, что мог кинуться на любую занесённую над ним руку. Мели’Ка Арвас просто надеялась помочь своей семье. И единственный враг, с которым она собиралась сражаться, звался нищетой. И пусть проклятый Ни’Ро прав, и голод, бедность и забытьё — это далеко не причины, а следствия, Мели не собиралась копать столь глубоко. Для женщины достаточно было выкупить их дом, набрать еды, завести сад, чтобы избежать повторения этой ситуации в будущем, найти работу, хоть какую-то, пусть даже самую жалкую… Всё внутри почему-то бунтовало против этого. Ведь не так давно та же Мели’Ка Арвас мечтала об элитной должности в Храме Науки и собственной лаборатории. — Вам не нужно будет возвращать мне долг, — наконец смилостивился Ни’Ро, продолжая обезоруживающе, неестественно улыбаться. — Деньги — смешная и глупая мелочь, которая куда чаще разрушает жизни, чем спасает их. Я всего лишь хочу внести в эту схему немного равновесия. «Ну это уже ни в какие рамки!» — решила Мели’Ка. — Я верну. Всё верну, с процентами. Ни’Ро нахмурился, выпав из роли очаровашки, способной одним взглядом топить всех неподготовленных собеседников в меду и карамели. — Тогда вы не найдёте меня. Мели’Ка хотела возразить. Заявить, что Хрустальный мир не так уж велик, чтобы в нём можно было затеряться без следа. Что ни один человек не способен исчезать, будто его никогда и не было. Быть может, в иных мирах и с иными сущностями такое возможно, но в реальности, в которой обитала Арвас, неуловимых не существовало. И если Мели хотела вернуть долг, то помешать ей могла разве что… Женщина моргнула. И Ни’Ро исчез. Будто его никогда и не было. Только на потёртых старых паркетных досках, как в насмешку, остался лежать внушительный кошель.