Понял он, что цепенеет, И не сделать шаг. Чем-то очень жутким веет. Стынет сердце, разум застилает мрак… КняZz, «Пропавшая невеста»
— Мэвар! Умуорвухтон подорвался с постели, чуть не сбив с ног Ихои. Спасибо большое практике по быстрому реагированию, теперь любой из курсантов, услышав посреди ночи, как его позвали таким тоном, подскакивал моментально, начисто забыв про сон. На первый взгляд вокруг не наблюдалось пожара, смертоубийства или хотя бы нападения разбойников. Только мрачный Ихои. Так что не менее мрачный разбуженный Умуорвухтон готовился устроить что-нибудь из этого прямо сейчас. И пока что останавливал свой выбор на смертоубийстве. — Что случилось? — Как думаешь, нас мало бьют? Вопрос требовал осмысления. Мэвар сомневался, что в пять утра он мог здраво реагировать на такие заходы. Впрочем, на некоторые вопросы вообще невозможно отреагировать здраво. Особенно когда на часах уже целых пять утра, а значит, Ихои нагло стащил у сокурсника аж полчаса сна перед круговой тренировкой выносливости… Тут Умуорвухтон примерно начал понимать, к чему Ихои клонил. — Нет, — ударился в отрицание мэвар. — Ты шутишь. Нам не могли поставить ещё пару силовых тренировок. Шииз застонал в подушку. Кажется, его сон обеспечили кошмарами. — Два часа выносливости с утра, — не обращая внимания на ужас Мэвара, ругался Ихои, размахивая левой рукой, на которой кровило свежее расписание этого года. — Час выносливости перед сном. Основы рукопашного боя пять дней в неделю по два часа и день — час. Эта жуткая помесь гимнастики с акробатикой, ласково названная «Контролем тела» — три раза в неделю по часу. Основы кругового этикета с круговыми танцами — раз в две недели… Умуорвухтон понимал, что ему нужно посмотреть на свою руку и оценить масштаб катастрофы, но он просто не мог. Во многом потому что руки слушались с трудом. Ихои был прав: их тренировали по принципу «что не убивает — делает сильней». Оно и делало, конечно. Сравнивая собственные результаты в первый день на первом курсе и сегодня, в первый день на третьем, Умуорвухтон чувствовал: прогресс был огромным. Тело насытилось магией и энергией, выносливости вполне хватало для того, чтобы наставник Гуле выдавал что-то одобрительное, а не издевался… Умуорвухтон считал, что ему хватило бы сил сбежать и добраться ножками прямиком до Канерданских гор. А затем забыть это всё как страшный сон. Особенно танцы. — Не озвучивай это, — взмолился Умуорвухтон. — Я морально не готов. — Два часа… — Нет. — …основ боя с оружием, — с нажимом закончил Ихои. — Пять дней в неделю. В оставшиеся два дня — стрельбы. Пару минут Умуорвухтон честно оценивал перспективы, а затем лёг обратно на кровать. — Я никуда не пойду. — Поднимайся. — Нет. — Я, пожалуй, тоже сегодня тут полежу, — простонал Шииз в подушку. Он даже не делал попыток выбраться из-под пушистого одеяла. Два года назад Шииз и Тваино протащили кучу таких нелегально, чтобы избавиться от колючих форменных пледов, которые им выдали в первый же день. И после этого процесс побудки стал куда тяжелее. — Вставай, Шииз! — тут же возмутился Ихои, разворачиваясь к нему. — Да, мы сдохнем, но сдохнем как герои! — На второй неделе учёбы, — проворчал в ответ Умуорвухтон и всё же глянул на расписание. Четыре дня в неделю ему предлагали заканчивать с занятиями к восьми вечера — и это если не считать тренировку выносливости перед сном. — Мне интересно только, насколько всё плохо на старших курсах. Они должны спать в коридорах, разве нет? — Они на задания ходят, — вздохнул Ихои. — Это уважительная причина не приходить на занятия. — А ещё на заданиях можно умереть и избавиться от всего этого кошмара, — буркнул Конту, вяло поднимаясь с постели. Выглядел Шииз так, будто не спал вообще, а всю ночь пытался задушиться подушкой. — Да поднимайтесь вы! Мэвар тяжело вздохнул и закрыл глаза, надеясь отвоевать себе обратно законные сорок минут сна. Ведь пять утра — это всё же безумно рано. Даже при условии, что истинный боевой маг высыпается за четыре часа, на еду в день тратит двадцать минут, огненным шариком города выкашивает и кислородом дышит лишь раз в пару дней. Для разнообразия.***
От этих самых «Основ боя с оружием», возникших в расписании третьекурсников вот только что и сразу же захвативших кучу времени, наравне с «Боевой магией», никто ничего хорошего не ждал. И правда: — Итак, — наставник, представившийся Норвазисом, смерил группу таким взглядом, словно все они отнимали у него непозволительно много времени и должны были сию секунду самоликвидироваться, — кто из вас лучший? — Ой, вот так сразу? — притворно ужаснулся Ихои. — Может, сначала познакомимся поближе? Послышались смешки. Курсант — зверь тихий и пугливый, но ровно до тех пор, пока чувствовал себя, что называется, «на чужом поле». Как только же «поле» оказывалось за ним, эти черты трансформировались в ужасающую наглость, шокирующую преподавателей как в первый раз. Обычно для «трансформации» требовался всего один толчок. Ихои его предоставил. Норвазис лишь лениво отмахнулся, будто соревнования с курсантами в остроумии могли отнять времени даже больше, чем тренировки с ними же. — С помощником моим познакомьтесь. — Ожидаемой реакции это не нашло, и Норвазис, ловко выудив из кошеля монету, сначала со щелчком подкинул её, поймал и, не глядя, запустил в сторону высоких ступенчатых скамеек. — Да-да, вставай, это всё к тебе. Монета свистнула мимо тёмной макушки, смутно различимой с того места, где застыли притихшие курсанты. Макушка дёрнулась, а затем стала расти. — О, Грани, лучше бы мы прогуляли! — в ужасе прошептал Ихои, пытаясь спрятаться за Шиизом. За последний год Ихои резко исправил большинство оценок и вырвался в число лучших курсантов — а вот улыбаться стал гораздо меньше. А ещё Тваино вздрагивал, когда кто-то в его присутствии вспоминал… Ещё до того, как валяющийся за скамьями человек выпрямился, вставая в полный рост, Умуорвухтон уже знал, кто это был. Он чувствовал слабый, призрачный отголосок усталой покорности, слишком горькой, чтобы принадлежать ему самому. «Нет, — с затаённым отчаянием взмолился Резервуар. — Ну почему, почему опять он?!» — А «вот это всё», — Нермор кивком головы указал в сторону «малышни», — вообще в курсе, что оно ко мне? — Главное, что ты в курсе. Роигран в ответ лишь вздохнул. В зазеркалье его глаз коротко, раздражённо рыкнуло сквозь сон страшное чудовище, но вырываться в мир не стало. Умуорвухтон чувствовал это так же ясно, как собственную тревогу. А затем Нермор шагнул вперёд и отчитался: — Курсант Нермор Роирган, если кто забыл. Роирган был незабываем, хотя и показывался им удивительно редко. После инцидента на годовом тесте Нермор активно контактировал только с Ихои, а тот не горел желанием рассказывать об их курирующем. Только вздрагивал и умолял перевести тему. С остальными же Нермор не связывался, в столовой не засекался, запросы игнорировал, встреч с группой не проводил, лишь продолжал на расстоянии решать возникающие проблемы. — Мы познакомимся ещё ближе, — тут он чуть повернул голову в сторону вздрогнувшего Ихои, — если кто-нибудь из вас заберётся на те же спецкурсы, что и я, или если кому-то из вас не повезёт оказаться талантливым борцом, из которого можно вырастить что-нибудь стоящее. Пока что я здесь прохожу практику по боевому зачарованию и любезно согласился… Норвазис ухмыльнулся. — Не выпендривайся, Роирган. — …и меня попросили оказать вам посильную помощь в освоении данного курса, — перестроился Нермор, не моргнув глазом. «А, то есть на этот раз отказаться не можешь ты», — перевёл для себя Умуорвухтон. Третьегодки заволновались. — Курс настолько сложный? — тут же забеспокоился Ихои. — Нет, я бы не сказал, — задумчиво отозвался Нермор, а затем, быстро глянув в сторону Норвазиса, отступил назад. Как он заметил сигнал, поданный наставником, если даже вполне зрячие третьекурсники его не все уловили — то был вопрос со звёздочкой. И заодно — вопрос, который все постеснялись задать. — Не все из вас могут осваивать программу в одном темпе, — лениво пояснил наставник, даже не пытаясь сгладить эффект от собственных слов. — Идиотов не становится меньше, сколько бы лет я ни преподавал, так что не понимаю, почему в вашей группе их может не оказаться. Вот для тех, кто радикально выпадет из сроков освоения, Нермор тут и стоит. Когда-то ему не повезло с блеском освоить мою дисциплину, так что теперь он мучается с малолетними драчунами параллельно со мной. Заодно и практикуется. — Интересно, много ли можно напрактиковать, если заниматься с отстающими, — поинтересовалась Эфаро, как всегда, чересчур громко, чтобы это было шёпотом. — Немного, — согласно кивнул Норвазис. — Именно поэтому я и спросил с самого начала: кто из вас лучший? Курсанты стали переглядываться. Видно было, как всех одолевали сомнения. С одной стороны, всем хотелось бы назвать своё имя, зная, что его вряд ли перебьют и осадят — вожделенная минутка славы и перспектива не попасть в группу «идиотов» казалась весьма заманчивой. Но заниматься со странным безглазым старшекурсником, от которого мандраж был даже у пробивного Ихои, желания не нашлось ни у кого. Эфаро, фыркнув, ответила за всех: — Дальо в плане техники, Мэвар — по физподготовке. — Что думаешь? — Норвазис перевёл безмятежный взгляд на своего помощника. Роирган нахмурился, отчего его отсутствующий взгляд стал ещё выразительнее. Умуорвухтону казалось, что он глядел в свежевырытую могилу. — Дальо — это ведь знатный род? — задумчиво припомнил Роирган. — Я что-то такое припоминаю… Север Езовии, так? Ну давайте тогда Дальо. Аристократы обычно неплохо натаскивают своих детишек, с ним может быть даже интересно. И не так предсказуемо, как во втором… Случае. Невзирая на то, что мэвар и близко не хотел светиться, сейчас он отчего-то скрипнул зубами. Он не любил, когда кто-то посторонний считал его случай предсказуемым, ровно как и его самого. Обычно эти же люди первыми начинали с криками: «О нет, мэвар!» лезть на деревья, когда он переходил из корпуса в корпус. Почему-то они считали, что раскусить им бедренную кость Умуорвухтон мог. А вот залезть за потенциальной жертвой на дерево — ну никак. Хотя ситуация была абсолютно противоположной. Впрочем, в том, что Роирган опять вёл какую-то игру, Умуорвухтон не сомневался. — Посмотрим, — маловразумительно отозвался Норвазис, а затем радостно хлопнул огромными ладонями. — Итак, сегодня мы… — Хотите сказать, мне придётся заниматься со стажёром? — картинно изогнул бровь Меатар. — Не поймите меня неправильно, но с ними я занимался дома. Я и моя семья рассчитывали, что здесь удастся тренироваться с мастерами. «Или тебе просто не хочется случайно ударить увечного», — подумал Умуорвухтон, которому как раз картинность выступления сокурсника поперёк горла и встала. Роирган мрачно хмыкнул. Вернее, к чести Нермора следовало бы сказать, что хмыкнул он как раз самым что ни на есть обычным образом. Но на Умуорвухтона так и повеяло его мрачной, кровожадной решимостью, будто «стажёр» прямо здесь и прямо сейчас запланировал драку с Дальо насмерть. А драться Роирган ну никак не мог. Его руки, висящие вдоль тела бесполезными плетями, и зеркально-безразличные глаза указывали на это довольно прозрачно. Все помнили, как Роирган ел кругов персик у них на экзамене — он ведь даже руку за фруктом протянуть был не в состоянии, позволял себя кормить, будто старец, что уже не управлял собственным телом. Именно поэтому общий настрой группы можно было описать как «скептический». — Отмахаешь сотню лет, парень, и тебя перестанут заботить мнения аристократов даже из такого знатного рода, как Дальо. — И Норвазис насмешливо усмехнулся, кривя тёмные губы. Курсанты притихли. — Возраст, конечно, на мастерство не влияет — в теории. Но на деле мне уже сложно угнаться за вами. А побегать придётся. Роирган справится лучше. Он куда более прыткий, чем я, и менее жалостливый. Самое то, чтобы надрать ваши наглые задницы. Меатар фыркнул, наглядно демонстрируя, что он впечатлился недостаточно для того, чтобы спокойно принять назначение Роиргана. Остальные курсанты переглядывались между собой, нервно вращая головами и, как им казалось, весьма незаметно пялились на Норвазиса, будто собираясь считать его настоящий возраст по количеству мимических морщинок и тону кожи. — Итак, — радостно возвестил наставник, явно довольный воспроизведённым эффектом, — давайте все вместе представим, что вы — неплохие маги. Ну, или что вы можете ими стать. На Дальо жалко было смотреть. Меатар выглядел так, словно… Ну, словно все те годы, что он старательно корпел над книгами, все те деньги, что его семья потратила на лучших учителей, обесценили и смешали с грязью в одно мгновение, выставив тонны его усилий на посмешище. Остальные отреагировали спокойнее, а неугомонный Ихои даже хмыкнул: — Это основы боя с оружием или курсы по развитию буйной фантазии? — А там уже как пойдёт! Ладно. Представили? — Тренер обвёл их таким взглядом, будто силился проникнуть в черепную коробку каждого из присутствующих и проверить все их мысли на соответствие поставленной задаче. — Хорошо. А теперь вопрос. Что вы, хорошие маги, будете делать, если на вас нападут? — Жалко нельзя просто взять и зажечь огненный шарик, — пробормотала Эфаро, не двигаясь с места. — Пока буду делать, момент прохлопаю… А жаль, такой эффект был бы! Дальо явно не собирался больше терпеть издевательства, и потому отошёл подальше, старательно делая вид, что он не ловил каждое слово. А вот Шииз, пропустив приятеля мимо, весело предположил: — Заклятьем по недругу бахнем! Норвазис улыбнулся. И все морщинки, сколько бы их там ни было, углубились, превращая его попытку выказать веселье в самый настоящий оскал, злой и предупреждающий. — Каким заклятьем? Шииз на мгновение замешкался. — Убойным? — А успеете? — Почему нет? — Сделайте что-нибудь. Конту нахмурился, явно собираясь переспросить, и тут Норвазис удивительно быстро для столетнего старца шагнул вперёд и ударил его, без замаха, лишь распрямив напряжённую руку. Шииз возможность близко рассмотреть все профессиональные мозоли мастера не оценил. Он коротко, звонко охнул, как воздушный шарик, тесно пообщавшийся с иглой, и неловко повалился на спину. Норвазис потёр даже не покрасневшие костяшки. — Вы не успели, — просветил тренер. — Не дёргайтесь, никто бы не успел. А ведь я вас предупредил, так что возможность среагировать у вас была. Подумайте о том, что в жизни никто не станет делать так же. Есть только четыре категории людей, что предупреждают перед ударом: учителя в зале, ненормальные, пьяницы — и Ни’Ро. Впрочем, думаю, он может принадлежать к любой из двух предыдущих групп. Нермор широко улыбнулся. Среди третьекурсников послышались смешки, а Умуорвухтон напрягся, как и всегда, когда слышал это имя. — А что с Ни’Ро? — шёпотом поинтересовался он у всезнающей Эфаро. Та не подвела: — Да он пару недель назад написал командующему Захег письмо, мол, что собирается на него напасть. К делу разве что старшекурсников из Никарена не привлекли, там два военных подразделения крутились, и всё равно — от командующего только дохлая тушка осталась. — Я видел результаты ваших тестов. — Голос Норвазиса стал громче на полтона. И Эфаро с Умуорвухтоном тут же замолкли, впрочем, как и большинство «малышей». Слишком уж чётко в изменившихся интонациях тренера звучало предупреждение. — Среднее время сплетения боевых векторов средней сложности в вашей группе — шесть с гаком минут. Неплохо для начинающих, но это далеко не лучший результат из тех, что я встречал. Меатар обжёг мрачным взглядом Шииза, и тот моментально прекратил постанывать, растирая пострадавшее лицо. Умуорвухтон и сам не удержался, покосился на Конту, но без осуждения, в отличие от многих других. Всё же «далеко не лучший» результат их группы был во многом на совести именно Шииза, провозившегося с дурацкими векторами целых одиннадцать минут. Шииз был техничен и колдовал так, что не придерёшься, но готовился и правда непозволительно долго. Та же Эфаро за это время почти доплела третьи чары, отчего разница между ними стала ещё ощутимее. — Если вам нужно шесть минут, чтобы сплести самые простые чары для самообороны, а на вас внезапно из-за угла без предупреждения нападает какой-нибудь ненормальный… — Так ненормальные же предупреждают, — невинно вставил Тваино. Взгляд, которым смерил его тренер Норвазис, следовало бы запечатлеть и нести, как знамя, по Хрустальному миру, дабы лечить им икоту. Потому как пугал он препорядочно. — Отработка, Ихои. Итак, если на вас внезапно нападут, никто не станет ждать, пока вы доплетёте свои унылые вектора. Чтобы уйти от удара, у вас будет несколько секунд, ещё столько же — чтобы вникнуть в ситуацию и ответить. Да, я сказал: допустим, вы хорошие маги, и ваши результаты по скорости вектороплетения — не средняя, а высокая. Маги действительно хорошие, а не только называющие себя ими, могут сваять приличные боевые чары за три-четыре минуты. — Эфаро и Меатар, чьи результаты были именно такими, подобрались. Норвазис хмыкнул. — Расслабьтесь, я сказал «приличные» чары, а не ту кривую лепнину из несочетающихся векторов, которую требуют на тесте… Слышал я о магах, которые умеют ворожить ещё быстрее, но это уже что-то фантастическое. В своё время я участвовал в семи военных кампаниях, посетил все возможные курсы и колдую с тех пор регулярно — но чтобы наложить чары хотя бы третьего уровня сложности, мне в среднем нужно три минуты и двадцать секунд. Так почему меня всё ещё не убили в подворотне, а? Может быть, кто-нибудь всё-таки задумается над тем, что стоит делать хорошему магу в такой ситуации, если колдовать — не вариант? Что предпринять, если вас теснят и не дают дистанции для безопасного колдовства? Как защитить себя, если для сплетения заклятья нужно много времени, а противник почему-то не хочет вам его давать? Курсанты как по команде покосились на длинные оружейные ряды, похожие с этого ракурса на экспозицию в музее насильственных смертей. Норвазис выглядел искренне довольным. А вот Нермор негромко заметил: — Это не единственный вариант. Действительно хорошему магу не нужно брать в руки оружие, чтобы… — Спасибо за ценное мнение, — недобро сощурившись, отчеканил Норвазис. — Но не на моей дисциплине. Стройте теории в другом месте, здесь я учу самообороне. Умуорвухтон вздрогнул и попятился. Нермор улыбался. Открыто, тепло и очень приятно, всем своим видом показывая, что он с радостью принимал критику. Но внутри у него бушевала ярость, злая и страшная, тёмное, застаревшее желание… Умуорвухтон поймал себя на мысли, что он не мог идентифицировать его. Но он догадывался: если такое желание исполнить, на Никарен прольётся столько крови, что литэрарум не выдержит. И не помогут его обитателям ни великолепные тесты, ни убойные заклятья, ни оружие, пусть и зачарованное. Никто никому не поможет, если за дело возьмутся этот человек и его ненависть. «Ведь умудрился же он как-то взломать силу мэваров, — рассуждал Умуорвухтон, давясь концентрированной злобой. Чужой. Но могущей прорезать клыки и у него. — А что, если он и сам всех нас чувствует? Прямо сейчас?» Здесь кажется справедливым отметить, что страха мэвар не испытывал — или испытывал, но далеко не в самой обыкновенной форме его. Демонстрировать таланты Роиргану или под его присмотром Умуорвухтон решительно не желал. Даже в виде тренировочного спарринга. Даже под дополнительным надзором тренера, что в любой момент мог остановить урок. Но вот подойти к нему, поговорить, задать вопросы — даже чётко зная, что вопросы Нермор не терпел, — да, этого бы Умуорвухтону хотелось. Спросить — он действительно их всех чувствовал? Почему он заранее ненавидел каждого живущего человека? Что вообще с Роирганом не так? — Вы наверняка думаете — неужели обучение в Никарене на лучших воинов состоит только в том, чтобы научиться махать мечами и стрелять из пистолей? — после продолжительной паузы вновь заговорил Норвазис и кинул предупреждающий взгляд на курсантов. Но те, поняв ошибку, на сей раз даже не рисковали шептаться. — Нет. Но для вас умение сражаться «руками» — базовая платформа, которая, во-первых, поможет вам дожить до старших курсов, а, во-вторых, именно на ней и будет построено боевое магическое взаимодействие. Бой с оружием лежит в основе магического зачарования, моделирования векторов, созидательной магии и ещё полдесятка только боевых техник. Верно говорю? Нермор мягко улыбнулся. — Верно. Не стоит допускать до зачарованного оружия и тем более его создания тех, кто и с обычным управиться не может. — Но мы можем, — раздражённо протянул Меатар и тут же дёрнулся, словно желая поймать вырвавшиеся слова в воздухе. Его самообладание всё больше и больше давало трещину. — Да? — Норвазис прищурился. — В выходце из семьи Дальо я и не сомневаюсь. А что остальные? Поднимите руки те, кто точно знает, что он управляется с оружием хотя бы «неплохо». — С холодным или с огнестрельным? — деловито осведомилась Эфаро, и в этот самый момент Норвазис зааплодировал. — Вот! Вот так, Круга ради, и можно понять, кто здесь хоть что-то из себя представляет! — Он повернулся к Эфаро и добродушно усмехнулся. — На данном этапе вашего обучения — без разницы, милая. Я научу вас тому, что вы пока ещё не умеете. В твоём случае, видимо, у меня будет вполовину меньше мороки, а? Курсанты, переглядываясь, неуверенно поднимали руки. Не все, конечно. Дальо поджал губы и руку держал уверенно, а взгляд его горел. Эфаро, успокоенная тренером, тоже держалась стойко. Ещё, как ни странно, устремила ладонь вверх тихая и незаметная Ноуса. То, что в группе защитников Шаквар была лучшей и ещё до литэрарума где-то нелегально готовилась по ускоренной программе, все третьекурсники знали, и давно. Но вот то, что их тихоня ещё и могла надавать кому-то по морде с использованием оружия, стало открытием. Норвазис же, лишь глянув в её спокойные циановые глаза, кивнул, показывая, что с её заявлением о себе он спорить не собирался. Руки же Шииза и Марву подрагивали, как листья на ветру. На них Норвазис задержался взглядом, словно уговаривая не спешить с выводами и опустить на всякий случай конечности. «А то мало ли, оторвёт» — так и читалось в его взгляде. Ихои даже не попытался корчить из себя невесть что и высовываться не стал. Умуорвухтон, ещё мгновение поколебавшись, поднял руку вверх. — Прошу прощения, тренер, — моментально среагировал Меатар. — У нас тут возникло недоразумение. А когти холодным оружием считаются? Норвазис перевёл взгляд с Дальо на мэвара. Он так явно не находил слов, что курсанты снова расслабились. Ну, самые храбрые. А вот Нермор, напротив, усмехнулся и среагировал почти сразу: — А у тебя, видно, отношений ещё не было, мелкий? — он нахально подмигнул опешившему Меатару. — Была бы у тебя девушка, ты б таких дурацких вопросов задавать не стал. Возникшая пауза оказалась короткой, смешок Дальо — нервным, а вот Норвазис предпочёл собраться. — Если говорить исключительно о мэварах, то их когти вполне можно считать холодным оружием — запрещённым, к слову. — Умуорвухтон поморщился. — Применение такого на территории литэрарума недопустимо. Но я вполне могу поверить, что для владения ими тоже нужна техника и навык. Значит, с чуть менее… Незаконным оружием вам не сложно будет разобраться. И уж тем более — с оружием зачарованным. — Есть существенная разница? — проворчал Меатар. — Меч — это меч. У него есть преимущества, но, в конце концов, это всего лишь оружие. Магия может гораздо больше. Главное — использовать её с умом. — А магия — просто энергия, — негромко заметил Нермор, и сдержанная улыбка вновь тронула его губы, обращая жутковатого слепца в обаятельного юношу, пусть и пострадавшего из-за чьей-то жестокой воли. — Но если использовать её с умом, можно даже судьбу заставить себя бояться. Так, может, суть и настоящая сила именно в человеческом уме? — Он повернулся к Норвазису, едва заметно склонил голову и поинтересовался. — Может, следовало бы продемонстрировать? — Рановато им ещё забивать головы особенностями зачаровательной магии, — протянул тренер, но всё же развёл руками. — Но я дал директору обещание не ограничивать твои творческие порывы, так что… Умуорвухтон нахмурился, припоминая, как пять минут назад тот же Норвазис резко осадил Роиргана, ясно запретив тому строить «теории». Почему теперь ему разрешали своевольничать или, напротив, почему его «порывы» ограничивали выборочно — этого мэвар так и не понял. — Дальо, — разбил воцарившуюся тишину голос тренера. — Давай на площадку. — А что будем отрабатывать? — с явным сомнением поинтересовался Меатар, выбираясь из рядов сокурсников. В центре зала ярко выделялся белоснежный квадрат «ринга», сложенный из идеально пригнанных друг к другу каменных плит. Стоило только Дальо преодолеть условную черту, отделяющую их от потёртых серых собратьев, как тренировочная площадка слабо замерцала. Световые переливы, мягкие и едва различимые для глаз, взвились вверх, отделяя Меатара от сокурсников. — Спарринг. — Что?! — тут же возмутился Дальо. — А как же… — А ты думал, здесь ты будешь отрабатывать стойки и приёмчики против воздуха, постоянно оглядываясь на тренера? — иронично осведомился Нермор. Вот он «в ринг» не спешил, неспешно прогуливаясь вдоль рядов с оружием. — Да ну нет, — пробормотал Умуорвухтон, наблюдая за его неспешным шагом, ловя оценивающий прищур слепых глаз. — Да не будет он сражаться. Он же… Эфаро поёжилась, но почему-то не стала его разубеждать. А мэвар думал о том, как всё-таки отличались жизни разных рас. Неромы запрещали ему самому выпускать когти, хотя, если так посудить, это было далеко не самым грозным оружием. Та же магия, настроенная на массовое поражение, почему-то всех устраивала. А вот когти здесь запрещали. Так же уверенно и жёстко, как в Канерданских горах запрещали сражаться калекам. Нермор, будто не замечая собственного увечья, прохаживался мимо рядов с оружием, к которому не мог прикоснуться, и продолжал издеваться: — В таком случае ты сильно переоценил свою подготовку, пупс. Иди-ка ты к друзьям. — Нермор насмешливо поклонился Меатару, а затем громко поинтересовался. — Товарищи, давайте ещё раз. Пусть поднимут руки те, кто хоть раз обнажал в бою что-то, кроме шеи. Умуорвухтон нахмурился. Меатар машинально потёр изуродованную ладонь. — Не уходишь? — Нермор хохотнул. — Ладно, хоть с настойчивостью у тебя всё в порядке. Магия потекла к Роиргану, послушная и ласковая, словно тёплая волна южного моря. Умуорвухтон торопливо перестроил зрение и увидел, как магические вектора вместо того, чтобы спокойно проходить сквозь тело Нермора, начали циркулировать внутри него. Проникая сквозь спину, плечи, ноги и голову Роиргана, дикая природная магия внезапно меняла ход, устремляясь к его рукам, прошивала их и выходила сквозь кончики пальцев, чтобы затем продолжить свой естественный ход. Нермор на мгновение нахмурился, закрыл глаза и склонил голову набок, будто прислушиваясь к себе. А затем усмехнулся… Повёл руками. Сжал кулаки. Покрутил ими, будто приводя в порядок старый проржавевший механизм, желая убедиться в его работоспособности. И уже уверенно прикоснулся к рукояти короткого клинка напротив. И всё бы ничего. Умуорвухтон, например, никогда даже не думал удивляться тому, что кто-то шевелил конечностям — это было естественно. Вот только он слишком часто видел, как Роирган со сдержанным раздражением терпел, когда его кормили в столовой «с рук», как он мрачно сверлил отсутствующим взглядом поводья у форосс… Как он замирал на мгновение, столкнувшись с самыми обыденными вещами, а затем в кратчайшие сроки придумывал, как справиться с ними в его условиях. И вот теперь мэвар смотрел, как Нермор скользил кончиками неестественно белых пальцев по опасному лезвию — и не знал, что думать. — Боевое зачарование — один из разделов ритуалистики, — спокойно заметил Роирган, чуть поморщился и, ничуть не обращая внимания на реакцию слушателей, легко прикоснулся к соседнему клинку. — Его цель — наделение оружия магическими свойствами, которые могут исправить его недостатки или наделить новыми важными для боя функциями. Лучше всего с зачарованием справляются латэрекки, но на самом деле любой из вас на старших курсах сумеет выбрать себе любимое оружие и наделить его букетом из чар, которые превратят рядовой клинок или самую обыкновенную пистоль в уникальный инструмент. Зачарованное оружие можно привязать к владельцу, сделать так, чтобы оно активировалось только в руках конкретного человека — что, кстати, полезно, если вы не хотите, чтобы ваши же приёмы использовали против вас. Легендарное оружие, вроде меча Гзира, щита Кантарнока или плети Ни’Ро… — Тут Роирган запнулся, уверенно сжал пальцы на рукояти длинного широкого клинка, похожего на палаш, и уточнил. — Того Ни’Ро, что герой натаиннов, а не нынешнего ненормального, понятное дело. Суть в том, что порой придуманные оружейниками-умельцами чары так удачны, что оружие запоминается в веках не хуже, а порой даже лучше владельцев. Чтобы создать действительно хорошее оружие, нужно выбрать, что вы будете зачаровывать, хорошо изучить ваш клинок или огнестрел, увидеть, над чем в нём можно поколдовать, придумать подходящие чары и перенести их рисунок в оружие, закрепив вектора насмерть. Зачарованное оружие крепче и надёжнее обычного, оно способно служить столетиями — или столько, сколько продержатся ваши чары. Поэтому стоит оно, конечно, баснословных денег — и лучше всего другого спасает жизнь. Меатар скептически смотрел на меч в руках Нермора. А Умуорвухтон напротив, старался не глядеть в ту сторону, ведь он видел, как слабо замерцала сложная рукоять палаша, стоило только Роиргану прикоснуться к ней и скрыть ладонь за защитным узором холодного металла. Мэвар думал о том, что прямо сейчас (спасибо Эфаро) на месте Дальо мог бы стоять он, нервничая и стараясь предугадать, что успел задумать Нермор. И да, Умуорвухтон был благодарен предкам, Кругу и судьбе за то, что «на площадку» вызвали не его. Против тех, кто так жаждал чужой боли, нельзя драться. С ними, по-хорошему, даже говорить нельзя. — Клинок может впитать в себя ограниченное число заклинаний, — продолжал Нермор, неторопливо вступая на белоснежную площадку. Пропустив второго бойца, почти невидимый барьер уплотнился, напомнив негустой туман над водой. — Мало кто, на самом деле, вкладывает в оружие больше одного. Зато, пока меч, или нож, или щит, чем Круг не шутит, будет в руках хозяина, это заклятье вы сможете применять бесконечно — и, что важнее, мгновенно. Зачарователи часто строят свой стиль вокруг этого единственного заклятья, а иногда даже отказываются ото всех остальных. Это очень необычные боевые техники, которым трудно противостоять. Собственно, поэтому я и здесь: к концу этого курса вы, в теории, научитесь и управляться с зачарованным оружием, и спасаться от него. Что до его возможностей... Он перевёл взгляд бельмастых глаз на выставленные в дальнем конце зала мишени, испещрённые круглыми дырами или же продольными тоненькими засечками от арбалетных болтов. Прищурился, будто силясь разглядеть что-то в белёсом мареве, а затем коротким резким движением рассёк воздух клинком. Замах был довольно простым, без придумок и затей. Умуорвухтону так вообще подумалось, что Роирган изо всех сил старался сдерживаться, двигаться помедленнее, дабы все рассмотрели его манёвр. — Вот поэтому я бы и предпочёл учиться у мастеров, — после короткой паузы заметил Дальо. Умуорвухтон нервно повёл плечами: его обожгло чужим злорадством, словно пламенем. А затем мишень, которая вообще-то была от Роиргана хорошо если в десяти ульми от него, распалась пополам. Её нижняя часть, до сих пор держащаяся на одной-единственной тонкой щепочке, с грохотом простучала по каменным плитам. — Магическое оружие — это комбинации скрытой силы клинка, творческой жилки зачарователя и энергии, которую в него вложили, — невозмутимо отчитался Нермор, поглаживая лезвие палаша пальцами. Клинок слабо светился и в этот миг выглядел таким же хищным, как и его хозяин. — Каждый из этих трёх компонентов усиливает два других, именно поэтому качественное зачарованное оружие — образец смертоносной гармонии и продуманного равновесия. И именно из-за сложности в его использовании каждому из вас придётся учиться бою с обычными клинками минимум пару лет, и ещё столько же — чтобы заслужить право экспериментировать с зачарованием самим. Он задумчиво повёл рукой. Свистнул рассекаемый воздух, остриё меча в руке Роиргана описало полукруг — на высоком потолке осталась глубокая царапина. На голову Меатару посыпалась белая труха. — Прости, вывалял тебя в пыли ещё до начала спарринга, — невозмутимо отметил Нермор. — Начнём? Или ты передумал? Меатар зло прищурился. Стряхнул пыль с волос, расставил ноги пошире, замирая в устойчивой позе, и взял со стойки первый попавшийся клинок. — Роирган, — негромко позвал наставник Норвазис. Нермор тут же обернулся. — Давайте только без твоих резервуароштучек. — Есть без резервуароштучек, — легко согласился Роирган, а затем невозмутимо продолжил. — Я и не собираюсь тут пупса на фарш крошить. Семи-контакт, базовый уровень. Пойдёт? Наставник Норвазис кивнул, и Нермор, взглянув на Дальо, приглашающе повёл рукой, которая вроде как должна быть парализована. Умуорвухтон, который много лет назад и сам спарринговал с Дальо и на его территории, и на своей, прекрасно помнил: Меатар терпеть не мог нападать первым. Но сейчас Дальо позволил себе напасть, с первого же шага начиная какое-то сложное обманное движение. Мэвар прикусил губу. Дальо всегда был хорош. Его семья не жалела денег на лучших учителей. Махать тупым мечом Меатар начал раньше, чем писать, и делал это превосходно. Теперь же его техника стала ещё лучше: сказывались четыре года домашнего обучения, посвящённые в том числе и фехтованию, и то, что каждые каникулы Меатар проводил дома, наверняка посвящая всё свободное время упражнениям с клинком. Когда-то, давным-давно, физическая сила и природная ловкость Умуорвухтона позволяла ему почти всегда выходить победителем в спаррингах с мелким Дальо. Теперь же мэвар был уверен: набравшийся выносливости и опыта, повзрослевший Меатар уложил бы его на лопатки. Не скоро и далеко не без усилий, но уложил бы, в этом не было сомнений. Умуорвухтон понимал это, наблюдая за тем, как легко и изящно Меатар кружил вокруг своего противника, награждая Нермора градом обманных ударов. Не прошло и пары минут, как Роирган вскинул бровь, словно спрашивая: «Серьёзно?», а затем всем показалось, что на поле очутились двое Дальо. Две фигуры, обе — тонкие и темноволосые, гибкие и стремительные, кружили друг против друга, обмениваясь изящными выпадами и технично уходя в защиту. — Ты хорош, — признал Нермор, когда Дальо подловил его и чуть не выбил оружие из рук, ловко зацепив лезвие палаша гардой своего полуторника. — Очень хорош. Моё уважение тому, кто занимался твоей техникой: он знает своё дело. Меатар сдержанно кивнул, не отводя взгляда от Роиргана. Умуорвухтон сразу заметил: Дальо сверх меры напряжён. На первый взгляд казалось, что Нермор не делал ничего особенного: легко парировал, легко контратаковал, почти зеркально повторял многие движения Дальо. Это выглядело простым и ненапряжным занятием. Но многие присутствующие понимали: лишь на первый взгляд. Роирган заставлял Меатара двигаться ещё больше и ещё быстрее. Постоянно сгонял его с места на место. Вынуждал искать сложные решения и комбинации, ведь простые с Нермором не работали вовсе. Подлавливал, хитрил, выкручивался, тянул время. Нермору заданный темп давался легко, а вот Дальо уже явно жалел, что не выбрал одноручный меч: вес этого уже давил. — Скорость, манёвренность и техничность — твои лучшие друзья, а, пупс? — улыбался не запыхавшийся Роирган. — Классику ты знаешь хорошо. Ты прекрасно понимаешь, как заблокировать любой классический удар, даже обманный, раскусываешь чужие манёвры очень быстро и тут же подстраиваешься. Но. Роирган поднырнул под клинок Меатара и с силой толкнул его, заставив пошатнуться. А затем и ударил вдогонку. На сей раз свалившийся на пол Дальо избежал удара безо всякой грации, а затем и пропустил укол в плечо, прежде чем снова уйти в глухую оборону. Нермор с неудовольствием прицокнул языком. — Ага, я так и думал. Следовать шаблонам, даже если эти шаблоны совершенные, всегда проще, чем придумать что-то самому. Ты нером, и ты запомнил движения и правила классического фехтования идеально. Если тебе придётся драться на мечах с кем-то один на один в настоящем бою, другого такого же «классика» ты без труда одолеешь. Но что будет, если кто-то намеренно отойдёт от правил? Не совершит ошибку, а сделает это специально, просто чтобы выбить тебя из шаблона? Или вообще придумает что-то своё? В мире много хитрых сволочей, знаешь ли. И вот к ним ты адаптироваться не умеешь. Тормозишь несколько секунд, пытаясь придумать ответ. А несколько секунд — это долго, курсант Дальо. Роирган вновь закружил клинок в классическом обманном манёвре. Дальо моментально подобрался, парировал… Роирган в последним момент намеренно увёл меч в сторону и тут же, перехватив оружие за клинок и гарду, ударил Меатара в грудь шарообразным навершием. Дальо снова оказался на полу, только на сей раз — с клинком у горла. — Классика — это здорово, — оценил Роирган, подавая младшему курсанту руку. — Это невероятная школа, которую должны знать все. Идеал, который нужно освоить. Но ещё это — квинтэссенция предсказуемости. Хороший классик читает другого хорошего классика, будто открытую книгу: он по началу первого движения уже может предположить, каким будет второе и третье. Этим можно и нужно пользоваться. Не боись хитрить, пупс, и не будешь проигрывать. Взгляд Меатара был… Странным. С одной стороны, он проиграл калеке. С другой — мастеру. Норвазис не озвучивал этого. Он сказал лишь, что Нермор «с блеском освоил его предмет». Но Ихои тоже на первом курсе «с блеском» освоил предмет наставника Кодана, а Эфаро «с блеском» осваивала вообще всё — но при этом ни Ихои, ни Эфаро мастерами не были. В первом случае «блеск» обеспечила махинация, во второй — прекрасная соображалка. Но и хитрости, и ума по-отдельности было мало. Роирган объединял в себе неплохие мозги, талант, хитрость и техничность — и он был мастером. Это увидели все, пусть Норвазис и не счёл нужным проговаривать ничего из этого. «Да никто бы и не поверил», — подумал Умуорвухтон, наблюдая за тем, как Дальо с помощью Роиргана встал на ноги. Нермор был опасен, зол и талантлив — а Норвазис давал ему шанс показать это. И явно ценил мнение младшего товарища. — Твоя оценка? — лениво поинтересовался наставник у Роиргана. Нермор ненадолго задумался. — Дальо быстр, отлично соображает, знает теорию и умеет её применять. Для победы над ним пришлось выйти за границы базового уровня владения оружием. Дальо не хватает практики именно реального боя — или хотя бы спаррингов с превосходящим противником. Обеспечить ему этот опыт — и творческая придумка сама проснётся. Этот малец многое сможет. Меатар неуверенно улыбнулся. К комплиментам он обычно относился ровно — но не ото всех. Дальо ждал похвалы от тех, кого уважал — и Роирган внезапно вписался в эту категорию. — Теперь второго? — азартно предположил Норвазис. Умуорвухтон отчуждённо отметил, что тренер очень гордился Роирганом. Может, даже по-своему любил его, как всегда любили старые вояки тех, кто проявлял интерес к их великому прошлому и по мере сил пытался не опозорить наставника. Как всегда люди любили тех, кому на них не наплевать. — Мэвара? — уточнил Нермор. И. Вперил. Свои. Ужасные. Глаза. В. Умуорвухтона. — Это обязательно? — слегка замученно уточнил Роирган и помахал рукой с зажатым в неё мечом туда-сюда, будто не представляя, куда себя деть, а затем задумчиво сменил клинок. — Мне это не слишком легко даётся. Да и не думаю, что мы сейчас откроем что-нибудь неожиданное. — Он жалобно покосился на Норвазиса. — Может, вы как-нибудь сами? А Дальо я, так и быть, забираю, спасибо большое. Меатар, потирающий плечо, коротко взглянул на него из-под тёмных ресниц, и в его взгляде было уважение. Норвазис же весомо скрестил руки на груди. — Я тебя очень ценю и всё такое, — глухо, как в бочку, бухнул он, и Умуорвухтон всё так же отчуждённо согласился: да, ценит. Прямо как очень проблемного и неразумного ещё, но родного сына. — Но если я сказал «проверяй Мэвара», значит, ты проверяешь Мэвара. Эй! — Норвазис залихватски свистнул и подмигнул Умуорвухтону. — Иди в центр, красноглазый. Умуорвухтон даже не огрызнулся. А Нермор, замученно выдохнув, медленно вскинул меч ему навстречу. Он великолепно демонстрировал усталость. Нет, думал мэвар, это не показное. Он действительно устал. Он так устал… То, что чувствовал Роирган, не получалось осмыслить, не получалось вынести. Так мог бы чувствовать себя тот, кого истязали веками, тот, кто сгибался под весом тысячелетних знаний, тот, кто не мог вытерпеть мучительных страстей. Под весом того, что нёс на себе Нермор, ломались позвоночники, жизни, люди, судьбы, да целые миры могли переломиться у основания и рассыпаться прахом. И всё, что по нелепой случайности могло выжить после этого, под прахом бы задохнулось. В глазах Роиргана, чуть расплывающихся, будто Умуорвухтон терял сознание, мэвар видел ненависть. Нермор ненавидел этот день, свою роль в нём, Норвазиса, третьегодок, он и себя ненавидел — и он до воя устал и от этой ненависти тоже. Умуорвухтон чувствовал: этот человек мог отдохнуть душой, только причинив боль всему, что ему ненавистно. О, нет. Он бы не стал убивать. Убийство — это так мелко и так просто для него. Нермор бы мучил. Он бы смотрел, как все, кто когда-то сломил его, кашляли кровью и слизью, царапали горла, рвали на себе кожу, руками крошили кости, кричали, кричали, кричали… Он бы смеялся, слушая их вопли, упиваясь болью и ненавидя всё сильнее, ведь сам он до такого не опускался, нет. Он бы подошёл к каждой своей жертве, а их было бы очень, очень много, и каждой тихо и ласково рассказал, почему он так с ними поступил. И за что. Он бы, пожалуй, даже мучился с ними. Ведь боли в Нерморе было не меньше, чем усталости и ненависти. — Не спать, курсант! — рявкнул Норзавис. — Если бы мы хотели понаблюдать за тем, как вы стоите и пялитесь друг на друга, мы бы… Были полными идиотами. Бери оружие! Нермор глядел вопросительно. Страшное чудовище, прячущееся за симпатичной внешностью этого человека, задорно хрустело костями, слизывая ещё живую плоть врагов с них шершавым языком. «Хватит, — молил Умуорвухтон, наугад хватаясь за рукоять первого же попавшегося клинка. Он вполне прилично орудовал ножом и наверняка мог бы дать отпор с коротким клинком... Но как раз таких в зале и не было. — Хватит! Да как тебя самого не разорвало-то?!» Мэвар никогда не думал, что дар его рода мог принять такую ужасную форму. В маленькой деревне, скрытой в больших горах, жило много десятков красноглазых людей. Умуорвухтон чувствовал каждого из них каждую секунду, по-сто-ян-но. Но никогда у него не возникло ощущения, будто эти отголоски эмоций захлёстывали его, стирали, уничтожали его «я». Никогда ещё, уловив от кого-нибудь злобу, он не начинал яриться сам, мечтая вцепиться в глотку невидимому врагу. Никогда у него не болела голова, в которой не умещался клубок чужих ядовитых чувств. Никогда он не забывал, где реальность. Должно быть, в деревне с даром было просто управляться потому, что мэвары, вообще-то, считались довольно скупым на эмоции народцем. Не то чтобы они не были способны на искреннюю любовь, или светлую дружбу, или на тёмную, прожигающую нутро ненависть. Нет. И любить, и презирать, и восхищаться, и завидовать мэвары были способны, ровно как и все остальные люди. Не просто ведь так их звали «ощущающими»: мэвары чувствовали даже больше, чем сами хотели. Но они не стремились рухнуть в эти чувства с головой, становиться их рабами, терять голову, жить лишь ими одними. Потеряв любимую, мэвар не полез бы в петлю, хотя ему, вне всякого сомнения, было бы больно. Впервые взяв на руки своего ребёнка, ощущающий был бы счастлив и горд — но ему бы и в голову не пришло бегать по всей деревне, стучаться в окна и показывать первенца всем и каждому, захлёбываясь восторгом. Да и врагов мэвары убирали тихо, расчётливо и методично, не опускаясь до того, чтобы причинить ненавистному человеку как можно больше страданий. Мэвары знали: их эмоции могли принести кому-то боль. И они контролировали себя, ведь эта боль преломится обо всех остальных членов рода и бумерангом к ним вернётся. Роирган же был самым настоящим эмоциональным маньяком. Он давился своими чувствами. Упивался ими так, будто больше у него ничего не было. Умуорвухтон легко верил в эту версию. Кроме того, что жило в Нерморе, в человеке больше ничего не должно помещаться. Слишком уж сильными, всеобъемлющими были эти ужасающие эмоции. У мэвара кружилась голова. Он едва мог сконцентрироваться на фигуре противника. — Здравствуй, — коротко поприветствовал его Нермор и обезоруживающе улыбнулся. Гонимый вперёд чужими эмоциями, встрёпанный и почти сломленный ими, Умуорвухтон уже хотел было огрызнуться, как вдруг ощутил: всё изменилось. Исчезли злоба и ненависть. Усталость будто выдуло ветром. Только отголоски боли, застарелой и не имеющей ни конца, ни края, остались внутри Нермора, но и они отодвинулись на второй план. Освободившееся место тут же заняла доброжелательность. «Это ещё что за эмоциональные качели?» — не понял мэвар, замирая на месте. Понимая, что драться, когда всё внутри так и желало противнику света, добра и тёплую ванильную печенюшку как минимум проблематично, Умуорвухтон попытался отгородиться от лишнего и ударил. Нермор моментально парировал, и сталь заскрежетала о сталь. Умуорвухтон надеялся, что Роирган соберётся, как-то напряжётся, что ли, пожелает если не мгновенной гибели сопернику, то хотя бы победы, но… Мэварский дар ровно и настойчиво транслировал чужое пожелание мира, любви и благоденствия. Словно, будь воля Нермора, они бы отложили мечи и пошли пить тёплое молоко, болтать о звёздах, девчонках и девчонках-звёздах. Это и само по себе было странно. И даже принять такое настроение за попытку очистить мысли перед боем не выходило. Ведь Умуорвухтон чётко помнил: проверяя навыки Дальо, Нермор испытывал такие эмоции, будто хотел пальцами пробить Меатару крышку черепа, снять и отбросить эту лишнюю кость, а затем впиться зубами в открывшийся мозг, причиняя фантасмагоричную боль. Умуорвухтон ударил снова. Без придумок: мэвар слишком сомневался в своём владении оружием для этого. Он хотел выигрывать по-другому. — Да что с тобой не так?! — едва слышно зашипел он, почти сразу отступая на шаг и нападая снова. — Со мной? — непонимающе уточнил Роирган, и его недоумение было вполне искренним. Зло рыкнув, мэвар вновь атаковал. Он не был техничен, вообще. Да, Умуорвухтон тоже практиковался во владении оружием, не сомневаясь, что с такой жизнью, как у него, это окажется полезно. Но учителей у мэвара не было вот уже девять лет, поэтому тренировки его были интуитивны. Мэвар учился, основываясь на собственном чутье, редких, как бы случайных рекомендациях, выпрошенных у наставника Гуле, наблюдении за тренировками старших курсантов — ну и на книгах. Умуорвухтон того, что Нермор называл классикой, не знал вообще. А, значит, был вынужден от начала и до конца что-то придумывать. И он делал ставку именно на свою фантазию. Впрочем, были у него и другие сильные стороны. Нермор изящно избегал лезвия меча, словно его целью было продемонстрировать свою увёртливость. Пронаблюдав за этим меньше минуты, Умуорвухтон кивнул сам себе и тут же сменил характер атак, наращивая скорость и чёткость, не оставляя пространства для манёвра. Меч у мэвара был заметно длиннее, да и сам Умуорвухтон по комплекции Роиргана ощутимо превосходил, а потому «занять собой» большую часть свободного места оказалось не сложно. Теперь Нермор парировал. И парировал он столь же естественно, будто бы вообще не задумываясь, но Умуорвухтон видел, что ему приходилось прилагать усилия, чтобы удержать тяжёлое лезвие мэвара. Он не чувствовал, чтобы чужое лезвие дрожало: блок был твердокаменным, почти механическим. Но мэвар сомневался, что его противник мог так долго. «Измотаю», — решил Умуорвухтон, вскидывая руки с мечом в высоком замахе, будто ему хотелось располовинить этого странного человека. Ему хотелось проверить, покупался ли Нермор на собственные чуть изменённые хитрости. Роирган вскинул бровь, транслируя явную иронию, ударил быстро и почти без замаха, целясь в незащищённые рёбра… А Умуорвухтон, который и не думал опускать руки с мечом, просто прыгнул вперёд, лишь на пару пальцев разминувшись с лезвием, и ощутимо толкнул Роиргана плечом. Нермора отнесло, как и Дальо до этого. Он пошатнулся. И вот сейчас Умуорвухтон резко ударил, опуская меч по дуге. Нермор перекатился, даже не пытаясь парировать. Манёвр он узнал и поступил вполне ожидаемо. Мэвар усмехнулся, радуясь тому, как чётко противник следовал расписанному для него сценарию, и позволил мечу увлечь себя, развернуть, потянуться вслед за уходящим противником. Клинок царапнул по бедру вскочившего Роиргана самым остриём. Умуорвухтон тут же сменил хват на рукояти, пытаясь уколоть, вогнать меч в подставленную ногу. Он бы, может, и разозлился из-за того, что Роирган с привычной ловкостью ушёл от атаки. Вот только восприятие всё ещё забивала чужая доброжелательность, и Умуорвухтон подумал лишь: «Ну и ладно». Секунду спустя клинки встретились вновь. Мэвар изо всех сил напирал, заставляя лезвие едва уловимо опускаться. Роирган напрягал руки, чтобы не дать хищному лезвию дорваться до своей крови. И сопротивление было что надо. Умуорвухтон не представлял, сколько нужно было тренировать руки, чтобы удерживать давление крепкого мэвара. Что-то хрустнуло на самой грани слуха, а затем Нермор рухнул на бок, тут же подсёк мэвара под ноги и, не обрывая движения, грациозно вскочил на ноги, чтобы снова уверенно вскинуть меч. Правда, сейчас призраки, свивающие кольца в его бельмастых глазах, явно веселились. Да и сам Роирган смеялся. — А тут у нас полностью противоположная ситуация! — пояснил он причину своего веселья и указал остриём меча на мэвара. Умуорвухтон прищурился. — Техничности никакой, обращение с оружием скорее интуитивное. Думаю, не ошибусь, если скажу, что ты впервые держишь в руках гросс-мессер. Что-что, а название Умуорвухтон действительно слышал впервые. Мэвар скептически посмотрел на клинок у себя в руках. На его вкус, тот был длинноват и тяжеловат, да и односторонняя заточка ему не нравилась. Но вот изогнутое остриё, предупреждающе острое и даже на взгляд опасное, пришлось Умуорвухтону по вкусу. Оно даже слегка нивелировало раздражение мэвара из-за изогнутой формы клинка. Норвазис глядел оценивающе. Дальо — тоже. Эфаро сияла так, словно Умуорвухтон был её личным поводом для гордости. А вот Роирган пялился с жадным, изучающим интересом. — Такую физическую силу нужно запретить законодательно, — продолжал Нермор, самую малость слишком демонстративно, глядя в глаза Умуорвухтону. Мэвар поёжился: ему казалось, что зрительный контакт тот установил намертво, хотя то, скорее всего, была странная магия его слепых глаз. Роирган игриво улыбнулся и наконец-то атаковал первым, переходя в выпад практически моментально, заставляя мэвара прикинуть, куда придётся удар, и незначительно отступить. — Ты не уверен, что сможешь грамотно закрыть меня и не остаться после такого без руки, но тебе это и не нужно. Ты в большинстве случаев просто не дашь себя ударить. И сделаешь это не потому что, как Дальо, пытаешься всем доказать, что можешь преодолеть скорость если не света, то хотя бы звука. Он неожиданно закрутил такую комбинацию, что Умуорвухтон растерялся и снова шагнул назад, наудачу закрываясь мечом. Но, как только мэвар заметил закономерность в движении острия чужого меча, он рванулся вперёд, пытаясь уколоть. Нермор со смехом «поймал» этот удар. И Умуорвухтон с нарастающей тревогой ощутил, что не мог высвободить меч, не открывшись. И мэвар замер, шумно дыша и стараясь не реагировать на чужое одобрение, разлившееся вокруг Нермора, будто большая липкая лужа. — Нет, в бою ты кажешься скорее медлительным, — вкрадчиво протянул Нермор. Умуорвухтон ощущал слабые вибрации, бегущие по мечу, когда Роирган пытался незаметно сменить его положение, и тут же напрягал руки, пытаясь заблокировать хотя бы это. Нермор довольно усмехнулся. — На первый взгляд кажется, будто ты вообще не двигаешься. И для недостаточно опытного воина, который поверит в твою иллюзию, это станет страшной ловушкой. Потому что тебе почти и не надо двигаться, так? В это самое мгновение мэвар испугался. Нелепая мысль о том, что Нермор тоже мог ощущать все его эмоции и, быть может, читать мысли, снова постучалась в голову. Потому что этот человек знал. Он знал о мэваре такое, что Умуорвухтон старательно прятал годами. То, о чём он и сам практически забыл, на что привык закрывать глаза. Может, он знал даже больше. Может, он знал вообще всё. Понял это по одному короткому спаррингу, будто то, как Умуорвухтон держал меч, сказало ему куда больше, чем могли бы сказать годы знакомства. Мэвар старательно надавил на меч, на сей раз вкладывая все силы, и Нермор со смешком отступил, чтобы тут же покуситься на его жизнь снова. — У тебя экономные, скупые движения, ты предпочитаешь уколы, а каждый твой замах — попытка отвлечь внимание, — говорил Роирган, и металлический веер, который он распускал вокруг себя, постоянно проносился мимо Умуорвухтона. Мэвар молчал. Мэвар вёл его за собой. А Нермор, судя по улыбке, прекрасно это понимал, но почему-то всё равно позволял затащить себя на неудобную позицию. — Они неудачные, но интересно не это. У тебя совсем нет своего стиля, оружие тебе чуждо. Ты пользуешься им скорее как «острой штукой, которая послужит дополнением к силе твоих рук». И в то же время ты не позволяешь себе лишних движений. И я вижу, почему. Сейд Норвазис, у нас тут стратег выискался! Умуорвухтон заметил, что в моменты, когда Роирган повышал голос, будто призывая приковать внимание к его словам, а не к действиям, он атаковал. И потому начал уворачиваться даже чуть раньше, чем Нермор начал бить. — О-о-о, — уважительно рассмеялся Роирган, оборачиваясь вслед за ним и едва успевая парировать удар мессера. Теперь они кружили, будто вычерчивая ногами контур невидимой окружности. — Он знает всё, что я буду делать! Это потрясающе, пот-ря-са-ю-ще! Сколько шагов у тебя было продумано? Ну сколько, сколько? Скажи заинтересованной публике! На мгновение он предсказуемо открылся. Вцепиться зубами ему в горло мэвар не мог, и потому он сделал единственное, на что по прикидкам хватало времени — попросту метнул этот глупый, неудобный меч в Нермора. Что-то мэвару подсказывало, что эти самые "гросс-мессеры" не метали. И именно поэтому такого захода Роирган не ожидал. Он сбился с шага, будто не понимая, что ему делать, дёрнулся в сторону… «Снаряда» он, естественно, избежал, но Умуорвухтон, не теряя ни секунды, снова сшиб его, заставив свалиться на пол. И даже успел выдернуть у Роиргана из рук меч, чётко рассчитав так, чтобы Нермор не сумел его удержать. И Нермор не сумел. Правду сказать, Умуорвухтон до последнего не верил, что его наглая выходка принесёт хоть какие-то плоды. Но Роирган так грохнулся на спину, что Нермору почти стало его жалко. Ладно, да. Жалко стало. Нермор больше не болтал, да и смешливая уверенность из его голоса испарилась. Умуорвухтон шагнул вперёд и внезапно увидел, какой затравленный взгляд метнул в него Роирган, что сейчас слепо шарил рукой за собой. Он не дотягивался до брошенного мэваром меча всего ничего, но не видел этого, и потому его панические, судорожные движения почти причиняли боль. Умуорвухтон знал: ему нужно было всего лишь приставить остриё чужого меча к груди Нермора и объявить конец спарринга. Но он не мог даже руки поднять. Не потому что не бил лежачих: он, естественно, их бил, потому что нечего на поле боя лежать! Но в глазах Роиргана, которые до сих пор казались такими невыразимо, просто немыслимо страшными, внезапно мелькнуло что-то детское. Беззащитное. Будто Роирган на невероятно мучительную для него секунду поверил, что ему сейчас снова причинят боль. Забьют меч в грудную клетку и бросят раненого. Даже не добьют. Просто усугубят мучения. Мэвару даже не нужно было чувствовать этого отчаяния, чтобы задохнуться под его грузом. «А почему я его не чувствую?» — спохватился Умуорвухтон. И тут же оказался на полу. Бок полыхнул от незапланированного контакта с камнем. Мэвар рванулся, пытаясь подняться, но тут же ощутил, как между лопаток надавило чужое колено. А когда холодный металл царапнул шею, Умуорвухтон понял, что дёргаться уже бесполезно, и затих. — Это — вау, — решил Нермор совершенно невозмутимо, будто это не он тут только что изображал жертву перед полным залом подростков и собственным наставником. Он порывисто поднялся на ноги и протянул руку Умуорвухтону. — Эти двое такие разные, что я даже поначалу растерялся. Но — это было вкусно. Спасибо. Умуорвухтон подавил ярость и, ухватившись за узкую ладонь Роиргана, в гробовой тишине поднялся на ноги. Им не аплодировали. Да и Норвазис глядел странно. Умуорвухтон понадеялся, что тренер остался им недоволен, и потому не позволит выделиться из общей группы. — Удивительно, как это тебя подловили на сострадании, — совершенно серьёзно заметил Дальо, когда мэвар вернулся в строй. — Не знал, что ты умеешь сопереживать. — Я отвлёкся, вспоминая, как тебе заехали в рожу, — тихо огрызнулся Умуорвухтон и даже ощупал челюсть: на мгновение ему показалось, что из дёсен полезли клыки. Нермор выглядел так, будто все его самые смелые мечты уже оправдались. — У них конфликт! — восторженно завопил он, отшвыривая меч. Оружие, на мгновение зависнув в воздухе, сочло за благо самостоятельно зацепиться за крепления на своём старом месте. — О, Грани, какая прелесть. Беру! Беру обоих! — Что там, что там есть над чем поработать, — наконец протянул Норвазис и задумчиво потёр подбородок. — И они действительно совершенно разные. — Противоположные, — муркнул Нермор, хищно улыбаясь. У Умуорвухтона и Меатара, какими бы противоположными они ни были, возникло стойкое и совершенно одинаковое ощущение, будто их собрались сожрать под шумок, пока никто не видит. — Думаешь, потянешь обоих? — Тренер, я выращу из них такое, что всем стригоям мира станет страшно, — вкрадчиво пообещал Нермор, очень и очень нехорошо улыбаясь. Умуорвухтон стригоев бы понял. Лично ему уже стало страшно. — Ка-а-ак ты классно держался! — восторженно зашептала Эфаро, ухватившись за плечо мэвара, будто пытаясь согнать с него меланхолию. — Я и не знала, что ты так умеешь. А ты… Тяжело вздохнув, Умуорвухтон осторожно стряхнул с себя руку подруги и покачал головой, отмахиваясь сразу ото всех вопросов и поздравлений. Ушибленный бок всё ещё побаливал. Но куда больше мэвара беспокоил не он. Роирган, тихо, но заразительно хохочущий над какими-то замечаниями Норвазиса, казался довольным собой и жизнью, а ещё — одуряюще настоящим. Но и сломанным, практически втоптанным в каменный пол он тоже выглядел и, что важнее, ощущался искренним. Умуорвухтон совершенно запутался и потом даже не мог вспомнить, как прошёл остаток занятия. Третьегодки что-то делали, разучивали шаги и стойки, рассматривали и примеряли по руке с десяток лёгких клинков, но мэвар постоянно был словно не в зале. Он плыл в мутной удушающей бездне и чувствовал, что не мог дышать. Два часа спустя у него всё так же ломило виски и тянуло непривычные к таким нагрузкам руки, но в голове так и не задержалось ни одной рекомендации Норвазиса. Оставалось надеяться на Эфаро, у которой так и горели глаза. — Он такой потрясающий! — восторженно причитала Рандари, глядя вслед ушедшему из зала сейду. — Меня годами пытались научить тому, что он сегодня показал один раз! И я действительно поняла всё только сейчас. Круга ради, мне кажется, даже Ихои понял! А ты… Идёшь? Умуорвухтон рассеянно глянул на Эфаро, что уже избавилась от щитков и дисциплинированно поправляла камзол. Затем медленно, словно нехотя, покосился на то, как стоящий в дальнем углу Роирган поднимал стеллажи и расставлял оружие по местам. Ноуса Шаквар шагнула было к нему, как всегда, ведомая желанием помочь. Подняла один из мечей, кощунственно брошенных на пол. Но то ли мрачная аура Роиргана пробрала и её, то ли латэречкку невовремя настиг очередной приступ паники. В любом случае, Ноуса вздрогнула, торопливо пристроила оружие на стеллаж и, развернувшись на каблуках, вылетела из зала одной из первых. Курсанты высыпали из зала, будто, при всём своём восхищении, им не хотелось оставаться рядом с Нермором дольше, чем положено, ни на секунду. Откровенно говоря, Умуорвухтону не хотелось тоже. Но ему это было нужно. — Ясно, — вздохнула Эфаро, а затем успокаивающе прикоснулась тёплыми тонкими пальцами к плечу друга, отчего тот напрягся ещё сильнее. — Я подожду тебя в саду. — Я просто… — растерялся Умуорвухтон. Он не знал, что сказать дальше. «Не понимаю, как можно вот так бесцеремонно прикрываться своим увечьем»? «Не представляю, как можно поступать так и ничего при этом не испытывать»? «Хочу знать, почему я вообще чувствую эмоции постороннего мне человека»? «Желаю помочь калеке прибраться»? Нет, последнее всё же слишком. Да и для калеки Нермор слишком уж ловко его отделал. Подло, да. Но — ловко. Эфаро не стала слушать ни одну из версий. Просто скупо улыбнулась и посоветовала: — Я не хочу слушать это по десятому разу, лучше с ним поговори. Она выскользнула из двери, словно лёгкий ветерок, и стало тихо. Только с едва различимым шуршанием ножны прямо в воздухе находили свои ножи, а затем устраивались на надёжных креплениях стеллажей. Умуорвухтон, не отводя взгляда от этой простой, но изящной магии, сделал несколько шагов вперёд. — И как часто люди ведутся? — тихо спросил он. Нермор оглянулся через плечо, и это почти взбесило Умуорвухтона. «Будто он может хоть что-то увидеть!» — А ты как думаешь? — Думаю, с твоей игрой — неудивительно, если постоянно, — выпалил мэвар, останавливаясь. Теперь Нермор обернулся к нему полностью. Но собираемое и тщательно сортируемое магией оружие не замедлило своего бега, продолжая расставляться по местам даже без присмотра Роиргана. А затем Нермор усмехнулся и задумчиво склонил голову к плечу. — Ладно, я переформулирую вопрос. Как ты думаешь, почему я не испробовал эту же уловку на твоём приятеле? — Дальо мне не приятель, — отчеканил Умуорвухтон, а затем всё же пожал плечами. — Ну, может… Версий, почему жертвой актёрского мастерства Нермора оказался он один, у Умуорвухтона внезапно не оказалось, и мэвар нахмурился. Роирган, терпеливо выждав секунд двадцать, подхватил мысль так легко, будто разговор и не обрывался: — Далеко не каждый на это купится. Я бы даже сказал, вряд ли во всём Никарене найдётся хотя бы десять человек из тех, кто бы не попытался добить лежачего и выиграть бой. — Умуорвухтон нахмурился ещё сильнее и собрался возразить, но Нермор быстро продолжил, успев точно в мгновение, когда мэвар открыл рот. — У никаренцев иногда бывает обострённое чувство справедливости, это правда. Его очень стараются воспитать в вас. Но с оговорками. Любой типичный никаренец, посмотрев на мою «игру», первым делом подумал бы: «Но ведь он так хорошо дрался»! — Умуорвухтон невольно хмыкнул, заметив, с каким искренним восхищением Нермор себя похвалил, и Роирган улыбнулся тоже. — А ещё: «Его бы не поставили драться, будь он не в состоянии за себя постоять. Он воин, значит, нужно отнестись к нему как к воину и не давать поблажек. Всё равно это тренировочный бой, и я даже вреда серьёзного ему не нанесу»… Это не говоря уже о том, что некоторые никаренцы, вид не менее распространённый, даже думать бы ни о чём не стали. Никаренцы любят соревноваться и обожают выигрывать. Им почти физически больно поддаться. И невыносимо — проиграть калеке. — Ты хочешь сказать, тебе вообще до сих пор никто, кроме меня, не поверил? — осторожно переспросил Умуорвухтон, пытаясь осознать, как относиться к этому открытию. Нермор чуть улыбнулся. И улыбался он куда приятнее, чем ухмылялся. Настолько, что раздражение мэвара мгновенно сошло на нет. — Ну что ты. Всякое бывало. Верили. Самое сложное — выяснить, с кем можно попытаться провернуть этот трюк, а с кем — вообще смысла нет. С Дальо бы не сработало. Для него победа — вопрос гордости. Умуорвухтон внимательно посмотрел в белёсые мёртвые глаза, пытаясь соотнести то, что он услышал, с обманчивыми отголосками эмоций этого человека. А затем попытался: — Ты поэтому так быстро его разделал? Хотел эту гордость растоптать? На мгновение Нермор содрогнулся. Его выразительное лицо приняло обеспокоенное выражение, но затем Роирган взял себя в руки и спокойно отозвался: — Именно. Не думал, что это так просто заметить, но… Видимо, Никарен что-то такое разбудил и во мне тоже. Что-то, чего я в тебе не увидел. Потому и попытался пойти на хитрость. Нермор даже не поморщился, когда сказал, что он чего-то «не увидел». А вот Умуорвухтон не был так спокоен и поморщился дважды: и за себя, и за собеседника. — Ну да, — нервно улыбнувшись, отозвался он. — Я ужасный никаренец. — Ты же здесь. Умуорвухтон машинально огляделся. Чисто прибранный тренировочный зал для него походил на распахнутую пасть, а аккуратно развешанное по стенам оружие — на оскаленные клыки. Не то чтобы мэвар боялся клыков, у него и у самого они имелись, хотя и не использовались уже много лет. Просто если зал действительно был пастью, значит, Умуорвухтон уже был внутри. Этот проклятый магический мир сожрал его, а он даже не заметил. — Скажем так, я здесь потому, что все Резервуары попадают в Никарен, — уклончиво отозвался Умуорвухтон, пытаясь отвлечься. Нермор снова улыбнулся. — Если слухи обо мне всё так же любимы всеми, а я не знаю, почему это должно быть не так, то ты знаешь, что я тоже Резервуар. И много лет назад меня распределили в Шатаар. — Я слышал, что это оказалось неудачным экспериментом, и теперь Резервуаров отправляют в Никарен вне зависимости от результатов теста. Которые, кстати, можно и фальсифицировать. Мэвар и сам не заметил, когда в голос просочилась злоба. Казалось бы, уже три года прошло… А он всё ещё чувствовал себя так, будто его обманули в чём-то главном. Правда, Умуорвухтон так и не понял, с чего вдруг он так разоткровенничался. Да ещё и перед кем?.. — Ох, ну да, это я во всём виноват, — иронично отозвался Нермор. — Ткни бедного калеку в это носом. Давай. — Я больше на это не поведусь, — предупредил Умуорвухтон, но всё равно против воли улыбнулся. Роирган отзеркалил эту улыбку, даже не видя её, и подмигнул. — Вот и правильно. На самом деле Никарен — не такое уж и дурное место. Особенно если проявить немного изобретательности… — Не желаю говорить об этом проклятом месте, — условно шагнул назад Умуорвухтон. Внезапно ему показалось, что задавать все те вопросы, что копились нём три года, было глупо и опасно. Мэвар пока ещё сам не понял, что именно его так беспокоило в Роиргане, заставляло хитрить. Придумывать отговорки на ходу и надеться, что они звучали естественно. Мэвар мысленно вернулся ко дню их знакомства, когда Нермор не без его помощи стёр затылком пыль со стенки. — Я просто хотел… извиниться. Роирган усмехнулся. — Заживёт. — Что заживёт? Теперь Резервуары уставились друг на друга, синхронно потеряв нить разговора. Роирган ожидаемо нашёлся первым и вяло помахал правой рукой. Не по-уставному широкий рукав смялся объёмными складками, открыл запястье. На загорелой коже явственно выделялись чёрные налитые синяки. Да и само запястье выглядело странно. «Неестественно», — охарактеризовал его Умуорвухтон, ёжась. И думал он при этом вовсе не о кривых, ломких переплетениях угольных вен, а о странном расположении костей под тонкой кожей. — Это чего? — напряжённо поинтересовался мэвар. — Это перелом. Как я говорил, твою силу нужно запретить на законодательном уровне. Бьёшь от души. — Нермор вздёрнул тёмную бровь. Наметил усмешку. Можно было ожидать от него мысленных издёвок над чужой недогадливостью. Вот только Умуорвухтон всё ещё чувствовал лишь дружелюбие и незлую насмешку. — То, что торчит у меня из плеч, не делает без магического воздействия ничего. Само по себе способно только сломаться. Я уже привык. Поэтому не бери в голову. — Неудивительно, что ты устал, — протянул Умуорвухтон раньше, чем успел задуматься. Нермор опустил руку, и вязь магических потоков, опутавшая её, распалась, словно её и не было. Теперь конечность висела у Роиргана вдоль туловища, не подавая, если можно так выразиться, признаков жизни. — Так заметно? — Не заметно, — зачем-то пытался его успокоить мэвар, а потом добавил. — Я просто знаю, куда смотреть. И да, правда извини. Я не хотел тебе ничего ломать. Когда Нермор улыбался, его не портила даже слепота. И пусть Умуорвухтон ясно ощущал тёмную суть этого человека, пусть он знал, как мало стоило доверять ему, улыбка у него всё же была хорошая. — Отработаешь. — Будто заметив, как мэвар поёжился, Нермор снова рассмеялся. — Да не пугайся ты так! Я и сам не слишком доволен, что придётся тратить время на вас с Дальо. Я такого подарка судьбы не просил. Но раз уж мы с вами во всё это вляпались, постараемся хотя бы развлечься.