Стадия дельта

кого можешь спасти— постарайся спасти, и точка.

смерть сильна и страшна, но вообще от любой беды

невозможно спастись, если действовать в одиночку.

кто-то должен начать борьбу.

почему не ты?

Librarium

      Есть у великолепных планов одно мерзкое свойство: нет гарантий, что им будут следовать.       В голове у Мели’Ки всё было просто. У их семьи начались проблемы; Еово стал искать решение. Еово стал искать решение — его занесло к Ни’Ро. Ни’Ро эти проблемы решил — Арвасы были ему должны. Мели’Ка отдала долг — Еово больше не нужно ходить на собрания этого фанатика. Прекрасный, логичный план, основанный на командной работе и поддержке друг друга. И, главное, всё работало.       Жизнь налаживалась. Владелец забегаловки, откуда Мели’Ку с шумом и скандалом выставили, когда она начала всех вокруг расспрашивать о Ни’Ро, однажды просто заявился к Арвасам домой. Это случилось почти сразу после того, как Мели’Ка вернула семейный долг, и потому вызвало волну подозрений. «Это шпион! — в ужасе рассуждала натаиннка. — Ни’Ро подослал его!»       В чём-то Мели’Ка была права: тот визит и вправду был связан с Ни’Ро. Или, выражаясь точнее, бывший начальник увидел Мели’Ку на собрании, углядел, как она лично общалась с главным психом всех времён, и проникся к ней глубочайшим уважением. И очень раскаялся, что уволил, да ещё и так «громко». После того дня Мели’Ка получила обратно свою работу. Её немного нервировало то, что и такое событие произошло при косвенном участии Ни’Ро, но с этим ничего уже не поделать.       Ни’Ро был везде. В каждом разговоре. В присказках и ругательствах. В газетных статьях, анекдотах и речах ораторов. Фанатик сросся с этим миром, сделал своё имя символом — и влиял на реальность так, будто без него она уже не могла существовать. С этим можно только смириться.       Мели’Ка и смирилась бы. Вот только Еово, вопреки здравому смыслу и сотням обещаний, всё пытался ещё сильнее погрязнуть в этом новом лже-боге и его «священной войне».       Следовало признать: Еово стал действовать умнее. Мели’Ка далеко не сразу догадалась, что благоверный вновь начал таскаться по сомнительным сборищам. Он уходил, когда Мели’Ка была на работе, и возвращался задолго до её возвращения. Натаиннка много месяцев подряд заставала мужа на его любимом диване, радовалась про себя — и убегала готовить, убираться, распределять заработанные гроши.       Мели’Ка, пожалуй, была счастлива.       В её жизни стала появляться устойчивость, и всё было… Не как прежде, но — очень на это похоже. Не возникало больше ощущения, будто весь мир — ловушка, будто он сожрёт и не подавится. Мели’Ка могла предсказать свой завтрашний день — и это было несомненным поводом для радости. До тех пор, пока натаиннка не порезала ноги, уронив тарелку — и на неё же свалившись. Косорукость, как всегда, напала неожиданно и не вовремя.       В тот день Мели’Ка, естественно, ушла со смены, а дома углядела лишь красноречивую пустоту. Для большей драматичности не хватало только перекати-поля, мотаемого ветром из комнаты в комнату.       Ощущение пустого дома было странным. Неприятным.       Все те годы, что они с Еово были вместе, тот всегда оставался дома. Изувечивший его обвал и недостаточное лечение стали поводом для постоянных болей, усиливающихся при движении. Чтобы не тревожить грубые рубцы и изувеченное тело, Еово предпочитал проводить дни на диване. И, по правде говоря, Мели’Ка не любила, когда он вставал. Выражение боли и попытки сдержать крик, которые чётко считывались с лица её мужа, заставляли Мели’Ку замирать в ужасе.       Поэтому так странно было то, что ради какого-то там Ни’Ро Еово находил в себе силы подниматься и уходить. На целый день.       В ожидании мужа натаиннка несколько раз перемыла посуду и полы, приготовила ужин и уже не знала, чем бы ещё занять руки. Порезы на ногах пощипывали, но куда слабее, чем странная, иррациональная обида.       Мели’Ка даже не хотела снова искать по дому сковородки или скалки — извечное оружие обиженной женщины. На самом деле, боевого духа у натаиннки вообще не осталось. Мели больше не хотела воевать, и не хотела новых приключений — ей и старые стоили новой морщинки и нескольких седых волос. Пределом её мечтаний сейчас был покой.       Вспоминались и старые мечты и цели. Те, о которых пришлось забыть из-за вороха проблем и трудностей. Мели’Ка думала о том, как ей хотелось снова начать колдовать, пользоваться знаниями, на получение которых она убила пятнадцать лет. О том, что хотелось радовать Еово, чувствовать ласку и близость, общаться без страха, что над ней посмеются. Хотелось завести ребёнка и знать, что у него не просто будет всё необходимое, но и что тот будет расти в мире, не отравленном чужой подлостью. И даже то, что от Еово, как от вырожденца, у малыша наследуется отсутствие дара, не пугало Мели’Ку: она бы всё равно любила и этого ребёнка, и Еово, и их семью, и никому бы не позволила косо взглянуть на них…       В эти мысли не укладывался Ни’Ро.       Когда дверь открылась, и Еово Арвас перешагнул порог, Мели’Ка устало поинтересовалась:       — Зачем?       Еово замер. Взгляд его на мгновение стал встревоженным. Но в браке этот человек состоял не первый год, и потому умел здраво оценивать уровень опасности. Поняв, что ничего метательного, острого или тяжёлого рядом с Мели’Кой не наблюдалось, Еово приободрился и пожал плечами.       — И это ответ? — тихо поинтересовалась натаиннка, наблюдая за тем, как Еово с трудом стащил с плеч лёгкую куртку. — Я думала, с Ни’Ро покончено.       — Не приведи Круг. Что тогда со всеми нами будет?       — Даже не знаю. Наверное, по городам перестанут шастать дознаватели? И люди перестанут умирать? И молодым ребятам больше не будут пудрить мозги? И в городах наконец-то станет безопасно?       — Очень уж много претензий для человека, который сам ходил к Ни’Ро за помощью, — заметил Еово, и в его голосе прозвучала лёгкая снисходительность, будто мужчина не мог определиться, посмеиваться ему над наивностью жены, или умиляться ей. — А потом — ходил к нему же, чтобы зачем-то вернуть якобы долг.       Мели’Ка же не могла найти слов.       У неё впервые зародилась мысль, что у них с Еово могло быть изначально разное отношение к происходящему. Да, конечно, Еово не хотел помогать ей искать Ни’Ро, и не хотел возвращать долг, напоминая, что денег у них тогда останется впритык, и тогда ситуация с долговой ямой может повториться. И всё же…       Они не обсуждали возникшую ситуацию, будто оба считали, что в ней всё очевидно. И теперь, столкнувшись с полным обоюдным непониманием, не знали, что делать.       — Эти деньги никогда ему не принадлежали, — умоляюще зашептала Мели, прижав руки к груди. — Он их украл, а законных владельцев — убил. Он не считается с человеческими жизнями. И если он решит, что мы его должники, всё это, всё, чего мы добились, может рухнуть!       Еово нахмурился, а затем медленно опустился на диван. Лёг, по обыкновению, вытянув ноги, и в целом принял такой вид, будто продолжать разговор было весьма утомительно для него.       Но всё же Еово заговорил.       — А чего мы добились? — протянул он. Мели’Ку всегда завораживал его голос, мягкий и ласковый, настоящий подарок для чуткого натаиннского слуха. Но сейчас в нежных обертонах зазвучало презрение. — Выкупили эту халупу? Раздали долги, в которые влезли по вине мразей, которые так и не получили по заслугам? Вернули возможность есть хотя бы два раза в день? Ни’Ро мог бы…       — Нам не нужна его помощь! — горячо возразила Мели’Ка.       — Да без его помощи ты бы даже работу найти не смогла. — Еово устало закрыл глаза и накинул на себя одеяло.       Это уже было прямым намёком на нежелание разговаривать дальше. Но Мели’Ка была в ужасе. Её старые страхи, от которых она только-только начала избавляться, подступили с новой силой. И к ним добавился один новый.       Еово.       Мели’Ке казалось, что она теряет его.       — Только не говори мне, что ты…       — Ну да. — Арвас вновь пожал плечами и поморщился от боли, вызванной этим движением. Мели’Ка испытала уже привычный укол стыда за то, что лезла, заставляла его двигаться и страдать от боли, но отступиться уже не могла. — Я попросил его «убедить» твоего нанимателя. Вообще-то это был вопрос двух минут. Не понимаю, почему ты сама не догадалась.       — Да потому что за любую помощь нужно платить! — с ужасом воскликнула Мели’Ка. — А у нас уже нечем! Всё, что у нас осталось — это мы. Друг у друга. И больше…       — Драматизировать обязательно? — устало поинтересовался Еово и отвернулся лицом к спинке дивана. — Мы сделали всё, что могли. Я нашёл Ни’Ро, а это было непросто, я убедил его помочь — два раза, а ты всё ещё чем-то недовольна. Конечно-конечно, можно и дальше говорить, что у нас нормально получается выживать самостоятельно. Но правда в том, что мы и недели бы без его покровительства не протянули.       Мели’Ка в ярости подумала, что это как раз Еово и дня не прожил бы без покровительства — и заботы жены. Но тут же осеклась и тихо ушла обратно на кухню.       Ни’Ро определённо творил с ними со всеми что-то страшное. Ведь Мели’Ка впервые в жизни чуть не попрекнула мужа его увечьем.

***

      Тактики игнорирования, уговоров, подлизываний и ласки проваливались одна за другой. Еово повторял:       — Мы не справились тогда. И нет гарантий, что снова не попадём в такую же ситуацию. Нам выгоднее дружить с Ни’Ро. Ты не хочешь — ладно. Это буду делать я. Только не пили.       Это «только не пили» стало прекрасным намёком на то, что Мели’Ке как раз и нужно было делать. Еово и вправду не любил, когда его «пилили». Обычно он терпел, терпел очень долго, а потом просто сдавался, и Мели’Ка негласно признавалась обеими сторонами победительницей в их редких спорах.       Не то чтобы Мели’Ке нравилось отыгрывать «строгую жену». Много лет назад её и распределили в Лирвин за нулевую воинственность и нежелание делать кому-то больно. Любыми способами, морально — тоже. Однако, пусть супружеская жизнь и была счастьем, лучшим, что случалось с натаиннкой, Мели быстро поняла, что иногда можно добиться своего только жёсткими методами: другие на Еово, к несчастью, не действовали ни в начале их отношений, ни сейчас.       Но Мели’Ка всё равно пыталась. Всегда пыталась.       Однако месяцы шли, Еово уходил, и с каждым разом всё неохотнее отвечал на многочисленные вопросы жены. Особенно на регулярно повторяющиеся: «Ещё не передумал?», «Неужели Ни’Ро говорил сегодня что-то настолько интересное?», «Может, ты как следует подумаешь и больше туда не сунешься?» и «Граней ради, да когда же ты откроешь глаза?» Их общение становилось всё более скованным.       А иногда Мели’Ке казалось, что Еово уже не столько уходил «ради благополучия их семьи», а сбегая от неё.       Странную, должно быть, пару они представляли: он, который никак не понимал по-хорошему, и она, слишком увлекающаяся, когда начиналось «по-плохому».       — Еово! — Мели’Ка радостно помахала рукой. Арвас ещё даже входную дверь за собой закрыть не успел, но уже понял, что у него проблемы. — Какая радость видеть, что ты ещё помнишь дорогу домой!       — Ты опять? — устало поинтересовался Еово.       Мели даже слегка погордилась собой: несколько месяцев вдумчивой обработки приносили свои плоды. Еово даже выглядел слегка нервным: активные попытки Мели’Ки вынести ему мозг начали причинять ощутимый дискомфорт.       «Бесконечный же у тебя запас терпения, — подумала натаиннка. — Я бы уже двадцать раз глупостей натворила».       — Что ты, что ты! — замахала руками магичка. — Что «опять»? Почему вообще у меня может начаться «опять»? У нас ведь всё хорошо, правильно? Ты не игнорируешь своё здоровье, вскакивая непонятно зачем непонятно куда. Мы не пытаемся самоубиться об фанатика и его банду, не встреваем в разборки, в которых нас просто задавит. Можем доверять друг другу, в конце концов. Каждый наш диалог не заканчивается скандалом…       — Про скандалы ты кстати. Успокойся, ладно?       — Да я бы с радостью, — честно отозвалась Мели’Ка. — Но ты ведь ни одного повода не даёшь.       — Ну да, — вздохнул Еово. Он поморщился, стаскивая тяжёлую зимнюю куртку, и лениво поковылял к дивану. Мели’Ка выросла перед ним укоряющей статуей, перекрывая узкий переход между комнатами. И Еово замер, с тоской покосился ей за спину и тяжело вздохнул. — Это, конечно же, моя вина: то, что ты начинаешь скандалить раньше, чем я порог переступлю.       — По-твоему, не должна? — прищурилась Мели’Ка. По тональности горестного вздоха, сорвавшегося с губ мужа, и ритма его сердцебиения натаиннка разобрала его мнение заранее, и возмутилась до такой степени, что даже не дала Еово ответить вслух. — То есть ты считаешь, что это нормально — то, что я работаю целый день, возвращаюсь под вечер, не даю этой «халупе» зарасти грязью, готовлю и… Я ношусь тут не меньше, чем с подносом на работе! И ты считаешь, что я не имею права высказывать недовольство, когда ты возвращаешься Круг пойми откуда? Если тебе полегчало настолько, что ты способен прыгать по порталам каждый день — иди и сам себе хотя бы еду готовь! Глядишь, растеряешь лишнюю энергию. Ты ведь не просто исчезаешь к Ни’Ро, ты этим отменяешь всё, что я делаю! Заявляешь, что я не могу удержать нашу семью на плаву. Идёшь к тому, кто никакого отношения к нам не имеет и непонятно чего попросит взамен. И ещё заявляешь, что это правильное решение! Что все мои старания были как бы зря. Так после всего этого я ещё и не имею права раскрыть рот!       — Вообще-то ты именно это сейчас и делаешь, — поморщился Еово.       Мели’Ка знала женщин, которые после такого обязательно бы отвесили благоверному пощёчину, но сама она никогда к таким не относилась. Даже если ей казалось, что иначе до Еово никогда не дойдёт.       «Он как будто не слушает, — думала натаиннка, сдерживая ярость. — Или слушает, но не то. Что мне нужно сказать тебе, чтобы ты обратил на меня внимание?»       — Знаешь, — вкрадчиво начала Мели’Ка. Ею верховодили две эмоции: ярость и обида. Ярость натаиннка сдерживала. — Меня когда-то учили, что в семье всегда важно учитывать мнение каждого. Даже если это маленький ребёнок — он всё равно имеет право чего-то хотеть, как-то относится к принятым взрослым решениям. Если кто-то из старших не считается с ним — или с собственным партнёром — это довольно быстро приведёт к проблемам. Мир вокруг тебя не вертится. Стоит только понять это, Еово, и ты увидишь, что все проблемы можно легко решить. Компромисс найти.       — У меня только одна проблема, — протянул Еово. Его сердцебиение чуть ускорилось, интонации изменились: Арвас был зол. — Моя жена помешалась. Какой компромисс это решит? Можно договориться, чтобы ты двинулась не окончательно, а «чуточку»?       Полный провал.       Если они не говорили, то оказывались в тупике. Если говорили — не могли услышать и понять друг друга. Мели’Ка видела перед собой лишь стенку, да такую, что не обойти, не разбить.       В тот момент натаиннке показалось, что это конец. Что они с Еово сами загнали себя в яму, из которой не выбраться, даже переломав себя сотни тысяч раз.       У любого достаточно нервного и склонного к драматизму человека печальные: «Теперь всё кончено, ничего не спасти, мир катится в пропасть» происходили довольно часто. Отец Мели’Ки тоже был таким. Тонко чувствующий творец, для которого каждый успех приравнивался к огромному прыжку навстречу величию, а каждый провал — весомым поводом свести счёты с жизнью, он был гением в самом дурном смысле этого слова. Виртуозом в своей области — и совершенно беспомощный во всём остальном, начиная от человеческих взаимоотношений и заканчивая поддержанием уюта в доме. Мать была не только и не столько его опорой, сколько ограничителем, не дающим наворотить дел на эмоциях.       Издревле так повелось: в семьях главенство отдавали тем, кто способен содержать и защищать родных — либо тем, у кого сильнее характер, чтобы направлять остальных и принимать важные решения. Иногда это сочеталось в одном человеке. В случае родителей Мели’Ки её отцу отсыпало таланта и умения его выгодно продавать, а матери — железной натуры, той самой решимости, которой могли похвастаться очень и очень немногие. Их семья была именно что партнёрством, крепким и устоявшимся, где каждый знал, когда нужно брать дело в свои руки, а когда — уступить тому, кто справится лучше. Вопросы в духе: «А кто у вас глава семьи?» обоих скорее обижали и провоцировали язвительный ответ: «Глава? У нас вроде как не военная организация».       Мели’Ка тоже никогда не стремилась к главенствующей роли. Твёрдый характер нивелировался наивностью и стремлением видеть в людях только хорошее, да и излишняя эмоциональность скорее мешала. Верховодить Мели’Ка приучилась с годами, когда поняла, что Еово жизнь потрепала достаточно, чтобы отбить всякое желание как-то влиять на неё.       Другое дело, что и реагировать на решения взявшей эту роль на себя Мели’Ки Еово тоже не хотел. Будто верил, что все проблемы исчезнут сами собой. Будто так вообще бывало в жизни — чтобы сломанное правильно зарастало без вмешательства. Будто, если закрыть глаза, большой и страшный мир тебя не увидит так же, как и ты — его.       Деятельной Мели’Ке это вставало поперёк горла.       Желание деятельно так двинуть Еово возникло внезапно и сразу сделалось ну очень сильным. И способ ему не поддаться натаиннка видела только один. Она подорвалась с места и стала быстро натягивать колючий свитер. За ним последовал плотный толстый шарф, шапка, куртка, такая же тяжелая и бесформенная, как у Еово…       Если Арвас на этапе свитера выглядел настроенным скептически, то дальше все эмоции вытеснило изумление.       — Куда ты? — удивился Еово.       — Гулять пойду.       — Но…       — Что, теперь выяснится, что тебе можно, а мне нельзя?       — Нет, но там же холодно. — Еово встревоженно глянул за окно. Назревала пурга. Усиливающийся с каждой минутой ветер взметал снежные заносы, обращал их роем режущих ледяных пчёл. Они были прекрасны внешне, но всегда стремились закусать до смерти. — Околеешь. Головой подумай.       — Мне не обязательно, я же помешанная! — рявкнула в ответ Мели’Ка и захлопнула за собой дверь.

***

Во всём этом не было никакой логики.       Ни единого адекватного объяснения.       В этом даже смысла не было.       Но почему-то, когда стало плохо, так плохо, что хоть в петлю, хоть с моста, Мели’Ка из всех людей мира пошла к Ни’Ро.       В крохотном шахтёрском городке царила зима. Жители с приходом первых холодов переместились в предгорья, подальше от лавин и обвалов, опасность которых росла с каждым новым снегопадом. Сейчас, когда с момента появления прошлой Трещины прошло уже почти семь лет, эти меры предосторожности точно не были лишними. Люди укрепляли дома, раскошеливались на магическую защиту, оставляли вклады в банках на случай, если их имущество пострадает с очередным катаклизмом…       Только Ни’Ро и его шайка вели себя так, будто никакие природные бедствия не страшили их.       В центре площади кто-то услужливо расчистил свободное пространство, и теперь его прогревали высокие костры, сложенные из смолистых сухих веток. Искры взмывали к ночному небу, кружились со звёздами в вальсе и гасли на фоне черноты. Вековые деревья тянули лапы к космосу, будто пытаясь оторвать кусок от ближайшей галактики.       Толпа вокруг была куда больше, чем Мели’Ка помнила в прошлый раз. Люди кутались в тёплые куртки и шубы на меху, прятались под шарфами и шапками, выдыхали облачка тёплого пара. Кто-то подступал ближе к костру и протягивал к нему озябшие руки. На морозе люди почему-то тихо переговаривались, будто всё вокруг, и стрекотание насекомых, и тихие шорохи леса, так и подстёгивало вступить в разговор, посмотреть в чужие блестящие глаза, растереть незнакомцу красные от мороза щёки рассыпчатым снегом…       Неуютно жмущаяся к домам, поближе к тени, Мели’Ка чувствовала себя чужой на этом собрании. Плакать было холодно, слёзы застывали на щеках колючими дорожками. Натаиннка вытирала их и ёжилась от того, как кусались прилипшие к варежкам снежинки.       Мели’Ке казалось, что ещё немного, и под ногами у этой толпы побегут смеющиеся дети; вон тот огромный сугроб кто-нибудь зальёт водой, и с получившейся горки днём будет кататься малышня, а вечером, под покровом темноты — их родители. Что вот-вот в толпе замелькают лавочники, предлагающие яркие конфеты, горячий шоколад и яблоки в карамели. А прямо над головами зажжётся гирлянда магических огней, чтобы посоперничать в сиянии с колючими острыми звёздами.       Но правда была в том, что все эти люди пришли сюда не праздновать. Им хотелось разрушить всё вокруг, воюя за…       Мели’Ка тяжело вздохнула, зябко пряча руки в рукавах.       Она так устала убеждать себя в чём-то, смеяться над чужими идеями и мечтами, в то время как реальность топтала в мелкое крошево её собственные.       Эти люди хотели, чтобы их не обманывали. Они воевали за право задавать вопросы, за то, чтобы мир, где они обитали, был безопасен для каждого, а не только для того, кто мог позволить себе уборную из золота. Они готовы были убить за право стать счастливыми.       И Мели’Ка понимала их. Разделяла эти стремления с болью и отчаянием. Она не верила, что такого идеала можно добиться, и тем более не верила, что Ни’Ро и его команда выбрали правильные методы. Но сам этот идеал, их цель — о да, их Мели’Ка понимала. Она и сама многое бы отдала, чтобы всё это воплотилось в реальность. Прекрасный, честный, равный мир, где получают по заслугам, а не по чину, где люди могут друг другу доверять…       По правде говоря, Мели’Ка отдала бы всё. Но что, по сути, у неё осталось? По кускам рассыпающийся брак, мизерная зарплата да крошечный домик, который Еово метко назвал «халупой»?       Краем глаза Мели’Ка заметила, как комок снега пролетел по некрутой дуге и зарядил кому-то в толпе по наглухо закрытому капюшоном затылку. Судя по короткому перепуганному взвизгиванию, затылок принадлежал женщине.       Мели’Ка перевела взгляд в направлении, откуда прилетел этот снаряд, и сразу же увидела метателя. На бортике выключенного фонтана стоял мужчина. Мели’Ка слабо улыбнулась, ощутив, как изменилась атмосфера в его присутствии, как подобрались люди, будто и вправду начался какой-то праздник. И не нужны были ни магические огни, ни фейерверки, ни яблоки в карамели — хотя от горячего шоколада натаиннка всё же не отказалась бы. Ни’Ро, а это, конечно же, был он, заменил собой всё, одновременно людей и настраивая, и грея, и поддразнивая.       Он был высок и крепко сбит. Тёмная недлинная борода с вкраплениями седины колыхалась от ветра. В ней путались снежинки и взгляды наблюдателей. Из-под шапки выглядывали покрасневший от мороза нос, высокий умный лоб, испещрённый морщинами, и насыщенно-фиолетовые глаза.       Мели’Ка снова ощутила, как закружилась голова, как её потянуло к этому человеку. Сегодня он выглядел, как показалось натаиннке, даже лучше, чем обычно. В смазанных туманных воспоминаниях перед женщиной вставало то, каким она видела Ни’Ро в прошлом. Даже подсвеченный тёплыми лучами Фира, что словно бы обнимали его коренастую фигуру, и уж тем более на плесневелом сыром складе он не казался таким дерзким и весёлым. В прошлые разы Ни’Ро показался Мели’Ке стариком; сегодня же, на фоне снегопада, покрытый капельками воды и оранжевыми ответами от костра, он выглядел совсем иначе. В нём будто проснулось нечто мальчишечье, задорное.       Хотя, возможно, то было из-за второго снежка, что Ни’Ро подкидывал в ладони.       — Какая ночь, а? — весело поинтересовался Ни’Ро и с видимым наслаждением вдохнул морозный воздух, будто пробуя его на вкус.       Воцарилась тишина, только снег поскрипывал.       И на этот раз Мели’Ке не больно было дышать при взгляде на этого человека. Ему не хотелось кланяться, растекаться кровавой лужицей по каменным плитам под его ногами. В прошлый раз, на складе, Мели казалось, что без Ни’Ро она больше не могла дышать, что её обязанность, её святой долг подарить ему свою жизнь. Что Ни’Ро и правда поведёт её за руку. И пусть этот путь будет наполнен болью и страданием, он, несомненно, приведёт к успеху.       Сегодня же Мели’Ке казалось, что человек, так очевидно радующийся крепкому морозцу и красивой ночи, не нуждался ни в каких жертвах. Он был светел, как самая яркая звезда, и без сомнения закрыл бы любого из собравшихся спиной.       «Кто ты? — думала Мели’Ка, вглядываясь в фиолет чужих глаз. — Почему ты каждый раз такой разный, неужели так сложно выбрать один образ? Что тебе нужно от нас?»       Впрочем, сегодня Мели’Ка даже не знала, что ей самой нужно от Ни’Ро. Она пришла без просьб, без желания пообщаться, без особой надежды, откровенно говоря. Это случилось будто само собой: заявиться к проверенному человеку, узнать адрес нового собрания, метнуться к портальщику… и вот Мели’Ка стояла здесь.       Зачем?       Она не знала.       — Обожаю такие ночи, — поделился Ни’Ро, не спеша спрыгивать с парапета. И да — он очевидно наслаждался этими звёздами, этой зимой, кусачим морозцем, высокими заносами сугробов… Наслаждался — тут Мели’Ка задумалась, — как человек, что очень долго был ко всему этому непривычен, и теперь никак не мог адаптироваться. Слишком уж заметно его восхищали обыденные, в общем-то, вещи. — Прекрасная погода, прекрасные виды, прекрасная компания… Только в такие моменты можно расслабиться, не ждать удара. Потому что я знаю вас. И верю вам. Кажется, будто весь мир на тебя смотрит. И хочется доверять этому миру, знать, что он не причинит вреда.       Ни’Ро прекратил подкидывать снежок на ладони. Улыбнулся — светло и очень печально. И медленно раздавил снежный шар, наблюдая, как пушистые комья просыпались между пальцев.       — Это, казалось бы, не так уж и сложно. Знать, что люди вокруг не злы. Что вокруг — друзья, а не те, кто ждёт, пока ты упадёшь, чтобы добить. Что можно быть собой — и не выхватить за это от жизни. Что на любой вопрос можно услышать правду — или не услышать ничего. Ведь даже молчание лучше вранья. Но в нашей теперешней жизни все вокруг почему-то настолько боятся правды… Думаю, если бы всему миру внезапно запретили лгать, мы погрузились бы в вечную тишину.       То была неприятная ассоциация, но в этот момент Мели’Ка вспомнила, как Еово в последние недели даже не пытался отвечать на её вопросы. Просто замолкал, отворачиваясь к стене. Будто сдерживался, чтобы не поссориться. Будто он устал подбирать слова. После этого натаиннка и сама не настаивала на продолжении разговора. Чувствовала: ей не понравится, что Еово так упорно держал в себе.       Им нужно было поговорить, но оба боялись. Взаимное игнорирование казалось безопаснее. Так можно было дольше удерживать то, что рассыпалось.       Ни’Ро убивал её тем, что именно сегодня, именно сейчас он говорил о доверии — о чувстве, которого в натаиннке больше не осталось. Мели’Ка отдала бы что угодно, лишь бы снова вернуться во времена, когда она смотрела в глаза Еово и видела там лишь искренность и любовь. Когда она готова была открыть судьбе объятия и верить, что та не обидит.       Это закончилось очень давно.       Но Мели’Ка помнила: такое было. И разбился этот чудесный мир не потому, что «ну это реальность, по-другому нельзя». А потому что Мели подставили — и никто не просто «не смог помочь», а даже не попытался. Никто…       Кроме того человека, что выступал сейчас перед ними.       — Можно сколько угодно говорить: «да, это неприятно», — продолжал Ни’Ро, шагая по парапету. На фоне поскрипывания снега и треска поленьев в костре его шаги звучали громоподобно. Но слов, произнесённым низким, хорошо поставленным голосом всё же не заглушали. — Напоминать: «конечно, хотелось бы жить в мире без вранья. Но врать — это в человеческой природе, а нам не под силу её переделать». Но я в это не верю. Столетия назад было нормальным решать все споры с помощью кулаков. Прав был тот, кто сильнее физически — и куда это всё делось? Люди изменили правила игры. И игра стала чище. Мне нравится то, что теперь, дабы доказать, что, допустим, какой-то дом принадлежит мне, не придётся избивать конкурента в фарш. Драки перестали быть необходимостью и средством выживания — и теперь люди не таскают с собой оружие. И стало меньше войн. И стало меньше военных. И стало, Круга ради, в разы лучше и безопаснее жить! А всего-то потребовалось приписать три строчки в двух десятках законов. Думаете, со всем остальным, что мешает спокойно жить, не так? О нет. Нужна только правильная политика и несколько поколений, дабы всё устоялось. И обычно здесь мне пытаются доказать, что не всё так просто. Что законы разрабатывались десятилетиями и менять их без острой необходимости нельзя… Наглое и подлое враньё. — Ни’Ро остановился. И снова его странным, противоестественным влиянием повеяло на всех вокруг. И снова толпа задержала дыхание. — Законы. Устанавливаем. Мы.       О нет, это не было призывом. Мели’Ка считывала это так же, как раньше она считывала отклики нестабильных тектонических плит. Она чувствовала это и по тому, что толпа не шумела, не скандировала, не шумела воинственно, и по тому, как билось сердце Ни’Ро.       Этот человек был оскорблён в лучших чувствах, чуть печален, у него действительно душа болела за всех — он и правда хотел бы всё изменить. Устанавливать свои правила. Но — так, чтобы не принести в мире ещё больше страха и крови.       И все это чувствовали.       — Так исторически сложилось, — продолжал Ни’Ро чуть задумчиво, будто удивляясь, как же никто не видел тех прописных истин, что были открыты ему. — Законы были созданы как ограничивающий инструмент. Их цель — защитить людей. Друг от друга, от себя, от мира. Ободрение пострадавшим, наказание виновным… Когда опасностей становилось больше, а мир вокруг менялся — придумывали новые законы. Люди переписывали их под себя тысячелетиями — и никто, ни одна живая душа сейчас не имеет права говорить нам, будто требовать изменений нельзя! Мы не чувствуем себя в безопасности дома. Мы не знаем, чего ждать от близких. Мы боимся просить помощи у тех, кто вроде как, «по закону», должны нас защищать. Мы не знаем, что будет с нами уже завтра — это означает, что эти самые законы и эта самая власть не справляются со своими задачами. Требовать изменений — наше право. И я буду продолжать делать это. Мирно. До самого последнего предела. И когда-нибудь — я верю в это, — все увидят, что нас больше. Намного больше, чем их. И поймут: будет гораздо безопаснее и проще принять и нас, и наши запросы, чем воевать с ними. А когда это произойдёт… — Ни’Ро улыбнулся и посмотрел на небо, тёмное, будто провал зрачка, и усыпанное звёздами, будто щёки — веснушками. Люди поднимали головы вслед за ним. И многие улыбались. Мели’Ка — нет. Мели’Ка пыталась незаметно вытереть слёзы. — Каждая ночь будет такой же волшебной. Ведь у нас появится основание доверять миру, в котором мы живём.       Раздался тихий одобрительный гул.       Сердца сотен людей бились в унисон. Ни’Ро будил в них что-то единое. Нечто чистое, чему нет названия, ведь встречалось это явление слишком редко, чтобы запомнить и описать его.       В такие моменты Мели’Ке не верилось, будто на Ни’Ро могли вести охоту, будто его хотели поймать и судить. Этот человек был самым светлым, что случилось с ней — и наверняка со многими из тех, кто слушал его сегодня. Бороться с ним, вот таким, добрым и исцеляющим, казалось преступлением.       И пусть очарование рассеивалось, толпа редела, а на краю площади уже приветственно светились порталы, что перекидывали слушателей Ни’Ро по разным городам, Мели не чувствовала себя обманутой или попавшей под чужое влияние. Нет. Она всё так же не хотела поддаваться Ни’Ро, всё так же не верила, что его планы могли исполниться. Однако этот человек и правда умел дозваться до того, что зудело глубоко в душе.       Люди расходились по порталам, шумно переговариваясь. Мели’Ка сперва тоже шагнула к ним, но затем замерла на месте и обняла себя руками.       Задерживаться нельзя: оставаться в одиночестве в этом городке, занесённом снегами, означало замерзнуть тут насмерть. Мели’Ке нужно было домой.       Но ей не хотелось.       Это всё было временным, конечно же. Очередная ссора, которых так много в семейной жизни; очередная обида, которую можно перетерпеть. Будто зарубка на старом клинке. Вот только люди — не вещи и не оружие, их не меняли, когда те теряли свой первозданный блеск. Рано или поздно обидные слова бы забылись, и у Арвасов всё пришло бы в норму.       Но сейчас, пока оно ещё не наступило, Мели’Ке смерть в недружелюбных чужих горах казалась куда более приятным вариантом, чем возвращение в семейное гнёздышко.       В этом не было ничего хорошего или плохого, самый обычный, естественный процесс. Жизнь полна трудностей. Пока они не рушились на голову, любая пара была счастливой. Влюблённость позволяла не замечать мелких недоразумений и неурядиц. И только много позже, когда чёрные и белые полосы в жизни начинали сменять друг друга, принося то горе, то радость — лишь после этого люди начинали смотреть друг на друга здраво. Задаваться вопросом: я могу доверять этому человеку? Думать: мне так сложно — он способен облегчить мою ношу? Могу ли сделать то же самое для него? И — хочу ли?       Мели’Ка знала за собой такой грешок: она очень остро реагировала на неприятности. Сразу начинала нервничать, напрягаться, злиться — и чем дольше ситуация не решалась, тем сильнее усугублялось это состояние. Когда тот же Ни’Ро казался проблемой, натаиннка почти не спала и надолго потеряла аппетит, а ещё — попеременно ударялась то в воинственность, то в слёзы. «Как можно быть спокойным, когда жизнь рушится на куски?» — думала в такие моменты Мели’Ка — и не могла удержать себя в руках. Любую, даже самую маленькую, неприятность Мели’Ка пыталась решить как можно быстрее и с наименьшими потерями, только тогда она могла оставаться весёлой и счастливой.       Еово в этом плане был её полной противоположностью. Он мог игнорировать проблемы очень, очень долго, совершенно не нервничая по этому поводу. А когда дискомфорт от неприятностей становился таким сильным, что не замечать его уже не получалось — Еово вставал и исправлял ситуацию. Так же неторопливо и обстоятельно, как он делал всё. И глядел ещё укоризненно. «И чего было нервничать», повторял. Мели’Ка подозревала: если бы она сломалась, не справилась, не сумела вытаскивать их семью из очередной беды — Еово снова взял бы дело в свои руки и быстро порешал все проблемы. Но — для этого, вероятно, Мели’Ке нужно было в один момент упасть от перенапряжения и не найти в себе сил подняться. До тех же пор Еово даже не считал, что ей нужна была помощь.       Они не совпадали темпами жизни, отношением и даже предпочтениями. А ворох бед, просыпавшихся на Арвасов после провала Мели’Ки как сейсмолога, только усугубил это противоречие.       Порой Мели’Ке казалось, что Еово едва терпел её постоянные претензии и нервные причитания.       А сама Мели’Ка уже смертельно устала сражаться с миром в одиночку.       Всего этого накопилось слишком много. Им нужно было поговорить — но натаиннка боялась, что такой разговор вполне мог положить конец их семейной жизни. И — пусть и выстраданному, но счастью. Которое тоже было, несмотря ни на что.       Вопрос был только в том, стоило ли держаться за ту волшебную пору и трудиться ради её повторения, либо рубануть с плеча.       Мели’Ка снова быстро вытирала слёзы промокающей холодной тканью варежки. А потом ей на плечо легла тёплая ладонь.       — Я могу вам чем-нибудь помочь? Мы не можем долго держать порталы открытыми, так что вам лучше…       Арвас оглянулась, и Ни’Ро осёкся.       — Мели’Ка? — мгновенно признал он. Хотя, по правде сказать, в ворохе тёплых одежд, с шапкой, надвинутой чуть ли не на нос, и в поднятом воротнике Мели’Ка и сама себя бы не узнала. — Что вы здесь делаете? Что-то случилось?       Ни’Ро глядел так, будто у него не нашлось вообще никаких важных дел. Ну да, мир уже захвачен, Ирнеин при смерти, людские массы на его стороне — что ещё для счастья нужно? Можно немножечко к людям на улице поприставать, порешать их жуть какие интересные проблемы.       Когда стало очевидно, что отстать и пойти по своим делам Ни’Ро не собирался, Мели’Ка с неудовольствием отозвалась:       — Всё хорошо. Я просто смотрю на звёзды.       — У вас будет для этого очень много времени, если портал закроется, — заметил Ни’Ро, а затем потянул Мели’Ку за собой, закрывая от снега.       Мели’Ка хотела промолчать, но заметила, что Ни’Ро повёл её к порталам, и тут же запротестовала. Во-первых, она не знала, как объяснять мужу и соседям (которые именно в таких ситуациях становились жутко наблюдательными), почему её до дома провожали сумасшедшие из международного розыска. А, во-вторых, домой ей не хотелось ровно так же, как и пять минут назад, даже с поправкой на Ни’Ро. Этого человека никак нельзя было назвать безопасной, хорошей компанией — но прямо сейчас Мели’Ка предпочла бы ещё полчаса запудривания мозгов от него, а не очередной скандал с Еово.       — Оставь меня в покое! — потребовала натаиннка, мало заботясь о том, что просьба прозвучала скорее как приказ: резко и хлёстко. — Я сама решу, когда мне лететь домой.       Ни’Ро покосился на неё краем глаза. Попытка Мели’Ки не озвучивать целую груду проблем, от которой она сбежала сюда, очевидно провалилась. Натаиннка поняла: наверняка такой тонкий манипулятор, как Ни’Ро, уже сделал все нужные выводы и разобрался во всём, что никак его не касалось.       Он никак не ответил, лишь сменил направление движения. Если раньше он вёл Мели’Ку к самому левому порталу, то теперь их целью стал пространственный переход за два от него.       Арвас зажмурилась ещё до того, как реальность расступилась перед ними: не любила она мельтешение и зуд, что приносили с собой такие скачки сквозь Первую Грань.       Когда Мели’Ка открыла глаза, первым, что она увидела, была уютная маленькая кухонька: расписанная красными цветами печь, мойка напротив широкого окна, лёгкие воздушные занавески, пахнущие луговыми травами, чистая мебель… Комната выглядела так, будто ей очень старались придать обжитой вид, например, с помощью открытой баночки с вареньем на столе, или пары ложек, небрежно брошенных в мойку. Однако натаиннка была уверена, что посетители приходили сюда редко и ненадолго.       А ещё Мели’Ка не увидела ни следа от десятков людей, что незадолго до них с Ни’Ро прошли через этот самый портал. Они должны были оказаться здесь же, прямо на этой кухне. И даже если они не стали задерживаться, на этой законсервированной кухоньке должны были остаться хотя бы бурые следы от растопленного снега. Однако это крохотное помещение выглядело так, будто они с Ни’Ро были первыми его посетителями за много дней.       Ни’Ро зажёг несколько свечей, порылся по шкафчикам, отыскал старенький круглый чайник, набрал воды… Действовал фанатик довольно шустро и привычно, каждую секунду выполняя множество вещей, для которых та же Мели’Ка предпочитала пользоваться магией. Натаиннка сдержала порыв вызвать пару магических огоньков, куда более ярких, чем тусклое рыжее пламя восковых свечей.       — В чём хитрость? — поинтересовалась натаиннка. — Где остальные? Через этот переход прошли десятки людей!       Ни’Ро водрузил чайник на печь и развернулся к Мели’Ке, опираясь двумя руками о стол позади себя.       — Особенности портала. — Ни’Ро безразлично пожал плечами. — Не забивайте этим голову. Сюда никого не переносило. Мы вообще предпочитаем не открывать переходы в такие вот места. Это одна из квартир, которую мне любезно предоставили старые друзья… Полезно, если нужно тихонько переждать волнения несколько дней. Можете остаться здесь, если хотите. До утра, на пару дней или недель — разницы, в общем-то, нет. Вряд ли вас кто-то побеспокоит.       Предложение показалось необычайно заманчивым. Впрочем, все предложения Ни’Ро были такими. Его извечная манера радостно крикнуть что-то вроде: «Эй, хотите, я щелчком пальцев сделаю вашу жизнь лучше? Безвозмездно, конечно!» натаиннку уже даже не напрягала.       Мели’Ка уже поняла свою ошибку. Ни’Ро, скорее всего, и правда никогда и ни у кого не просил вернуть долги или отплатить какой-нибудь услугой. Люди помогали ему сами, по доброй воле и с улыбкой на лице. И правда: отчего бы не помочь тому, кто волшебным образом заклеил трещинки на разбивающейся жизни?..       Именно поэтому натаиннка не стала задавать нелепых вопросов вроде: «Зачем ты мне помогаешь?» или «Что я за это буду должна?»       — С чего бы мне оставаться здесь? — вместо этого поинтересовалась Мели’Ка.       Ни’Ро указал себе за спину.       — В окно великолепно видно звёзды. А ещё тут теплее, чем на улице.       — Звёзды?..       Ни’Ро спокойно улыбнулся.       — Вы ведь «смотрели на звёзды» в горах. Или, по крайней мере, придумали такую причину специально для того, чтобы я отвязался.       — Очевидно, она не сработала.       — Было бы странно, если бы я после всех проповедей о самостоятельном мышлении и свободном выборе шёл и делал то, чего от меня ждут, не находите? — Ни’Ро оглянулся на чайник, что рассерженно выпускал носом клубы пара, и снял его с печи.       Мели’Ка слегка растерянно наблюдала, как самый разыскиваемый преступник Хрустального мира разливал чай по двум пузатым чашкам. Пушистый снежный плащик, что серебрился в шубе Ни’Ро, растаял, отчего мех стал походить на слипшиеся иголки болеющего ежа.       Ни’Ро придвинул чашку к Мели’Ке и улыбнулся.       — И всё же мне интересно, что произошло. Вам нужна помощь? Еово так и не стало лучше? Или опять проблемы с работой?       «Сколько, интересно, людей обращается к тебе в день? — подумала Мели’Ка. — А в неделю? В месяц? Ты что, каждого помнишь по имени и перечню проблем, которые ты для них развеял?»       — А у тебя феноменальная память, — вместо ответа протянула Мели’Ка, а затем предположила. — Неромская?       — Хорошая попытка. — Ни’Ро отпил чаю. Над чашкой курился горячий пар, и Мели’Ка не удержалась, тоже потянулась к напитку. — Правда хорошая. Но не имеет значения, какие у меня глаза. Сейчас важнее, что привело вас зимой в горы.       — Тебе какое дело?       Ни’Ро вздохнул.       — Вы знаете, что такое ответственность, Мели’Ка?       — Знаю лучше, чем ты думаешь! — запальчиво отозвалась натаиннка.       — Не сомневаюсь. За вашу семью отвечаете вы и только вы. И если ваш муж подойдёт к вам и скажет, что у него усилились боли, вы станете искать решение. И будете чувствовать себя плохо, если не найдёте, так? — Ни’Ро снова отпил чаю. Он очевидно никуда не торопился и наслаждался травяным сбором так же, как до этого наслаждался свежей зимней ночью. Будто не сталкивался с такими мелкими радостями уже очень давно и теперь никак не мог «наиграться». — А ко мне идут со всего мира. И если люди вверяют мне свою жизнь, я за неё отвечаю. И, правду сказать, мне не нравится, когда оказывается, что мои, вроде как, удачные попытки что-то исправить превратились в провалы.       Доподлинно неизвестно, на какую реакцию рассчитывал Ни’Ро. Вышло так, что Мели’Ка страшно разозлилась. Натаиннка считала себя самостоятельным человеком. Не всесильным, и даже не двужильным, но самостоятельным. Она вытерпела муштру в литэраруме, выбрала жизненную дорогу и какое-то время даже умудрялась не сбиться с неё. Нашла любимого человека, пережила тяжёлый разрыв всех связей с семьёй — а уж всё то, что она перенесла в последние пару лет, и вовсе перечислению не поддавалось.       Да, Мели’Ка попросила помощи — но не считала, что это сразу же ставило её на зависимую ступень. Каждому человеку, случается, нужна поддержка. И нет ничего постыдного в том, чтобы её принять. И это осознание, как считала Арвас — тоже признак самостоятельности.       И всю эту жизненную концепцию, основанную на самодостаточности и «взрослости», Ни’Ро разбивал буквально одним предложением.       «Ответственен он за меня, видите ли!» — мысленно зарычала Мели’Ка. Впрочем, зарычала она и вслух, но другое:       — Я доверила тебе одну проблему, с которой не могла справиться — но не мою жизнь. За неё я отвечаю сама. Поэтому — не лезь.       — Забавно. Есть люди, которым только намекни, что они могут больше ничего не решать и ни за что не отвечать — они сразу сбросят все тяготы на тебя и будут радостно наслаждаться жизнью, лёжа где-нибудь на диване. — Мели’Ка вздрогнула, мгновенно растеряв воинственность. Ни’Ро прищурился. — А есть те, кто, как вы, будут до последнего бороться за свою самостоятельность, даже если они уже физически не в состоянии справляться с миром в одиночку.       — У тебя странный тон. Никак не могу понять, какой именно из типов ты осуждаешь.       — Я никого не осуждаю. Хотя, пожалуй, полный отказ от ответственности и неумение ею делиться — это два примерно равных недостатка. Очень занятных. Но второй тип людей в последнее время встречается куда реже первого.       Мели’Ка понимала, что это глупо. Ни’Ро ясно дал понять, что он не отвечал на личные вопросы. Он не давал ни малейшего намёка на то, кто скрывался за личиной. Значит, не было смысла пытаться подловить его, вызнать, выведать…       Однако Ни’Ро был загадкой. И Мели’Ка не могла удержаться от поисков ответа на неё.       — А к какому типу относишься ты?       — Я приспосабливаюсь.       Мели’Ка рассмеялась — неожиданно для самой себя и для Ни’Ро. Тот удивлённо вскинул брови, замер, будто прислушиваясь, и с улыбкой переспросил:       — Что?       — Ничего. Мне просто показалось, что ты сейчас ответишь какую-нибудь чушь вроде «а я — надо всем этим»… Этакий бог разрушающегося мира.       На удивление, Ни’Ро рассмеялся тоже. Мели’Ка расслабилась. Она боялась куда менее здравой реакции: ярости, например. Или ещё хуже — очередной речи, подогретой пламенем искреннего возмущения.       Однако в плане самоиронии Ни’Ро оказался на удивление адекватным человеком. Мели’Ке подумалось, что он наверняка из тех людей, кто знают свои недостатки наперечёт — и смешнее всех над ними шутят.       Когда Ни’Ро отсмеялся, это эфемерное ощущение лёгкости не исчезло.       — Не думаю, что наш мир рушится — по крайней мере, кусается он как живой. Хотя я знаю человека, с которым вы бы точно сошлись в этом вопросе. — Ни’Ро задумался, а затем мягко сказал. — Знаете, Мели’Ка, когда проблема была у меня…       — Проблема? — тут же невинно поинтересовалась натаиннка.       — Да. Звёзды. — Тут Ни’Ро улыбнулся. — Оказались не тем, что я думал. Но это не важно. В то время мне постоянно твердили: «Потерпи, всё наладится, всё наладится, всё наладится»… До меня слишком долго доходило: да, если подождать, даже сломанная кость срастётся. Но — не обязательно правильно. И что тогда? Ломать её ещё раз? Да, есть вещи, которые можно починить. Но есть и те, которые разбиваются навсегда. Но бездействие — то, что не поможет ни одной из них.       Мели’Ка нахмурилась. Ей показалось, будто чай горчил — но то была её собственная горечь, которая копилась годами и уже не помещалась в тоненьком женском теле.       — Почему ты говоришь о бездействии? — тихо уточнила натаиннка и отставила полупустую чашку.       Ни’Ро больше не улыбался.       — Потому что у вас есть проблема. Но вы пришли сегодня на наше собрание не для того, чтобы её решать, а чтобы сбежать от неё.       — Это не так.       — Правда? — Ни’Ро невозмутимо пожал плечами. Он, без сомнений, не поверил, но демонстративно заявлять об этом не стал. Только с прежним дружелюбием пообещал. — В любом случае, я всегда готов помочь вам, Мели’Ка. Хотя не думаю, что это так уж необходимо. Я знаю: со всеми вещами, которые починить возможно, вы справитесь и сами. Ну а если они сломаны намертво… — Ни’Ро пристально глянул на натаиннку, и в его глазах, тёмно-фиолетовых, будто ночное небо, тоже можно было рассмотреть те самые звёзды. — Может, к Кругу такие вещи?       Натаиннка нахмурилась.       — На что ты намекаешь? Я не собираюсь бросать…       — Так вы считаете, что у вашей проблемы нет решения? — улыбнулся Ни’Ро.       — Оно есть! — отрезала Мели’Ка. Арвас не хотела бросать всё, что она любила и всё, чего добилась, лишь из-за того, что у них с Еово был сложный период. Мели’Ка вспомнила, как она сама переживала чёрную полосу, наступившую для их семьи несколько лет назад. Вспомнила, какой нервной и дёрганой стала. Мели’Ка считала, что нервы у неё всё ещё были не в порядке после этого безумия. И у Еово тоже. Но, как Еово терпел все сломы и навязчивые идеи жены, так и натаиннка собиралась перетерпеть его резко возросшую конфликтность. — Должно быть.       — Тогда вы его найдёте. — Ни’Ро вновь тепло улыбнулся, а затем проницательно заметил. — Как я понимаю, оставаться здесь вам уже не хочется?       — Нет, мне надо домой, — решительно заявила Арвас. Удивлённым фанатик не выглядел, и Мели’Ка поняла: именно к такому ответу Ни’Ро её и вёл. Практически за руку, как и обещал. В груди будто потеплело. — Спасибо.       — Не за что. — Заметив, что натаиннка начала оглядываться в поисках выхода, Ни’Ро хмыкнул. — Порталом будет быстрее.       — А ты умеешь открывать порталы?       — У меня есть друг, который умеет.       Мели’Ка тяжело вздохнула, принимая поражение. Ни’Ро берёг свои тайны удивительно надёжно. И он явно понимал, что «я не умею открывать порталы», «я умею открывать порталы», «я умею, но сейчас вас перенесёт мой друг» и «я не умею, но у меня на подстраховке есть тот, кто такое может» — это четыре разных ответа. И слова Ни’Ро могли обозначать любой из них.       Как именно фанатик успел связаться со своим знакомым, Мели’Ка разглядеть не успела. Важнее было то, что в центре комнаты возник портал. Белёсый и мерзкий, как и все такие переходы, но на вид довольно надёжный. Натаиннка не сомневалась: эта сквозная дыра через Грани перенесла бы её точно к дому: Ни’Ро никогда ничего не делал наполовину.       И никогда ничего не просил взамен.       — Спасибо, — снова повторила Арвас.       Ни’Ро улыбнулся и сделал вид, будто поднял чашку с остывшим чаем в её честь.       — Удачи, Мели’Ка.       И Мели’Ка нырнула в портал, но уже без страха перед ним. Она знала: их с Еово проблему можно было решить. Склеить всё, что успело разбиться. И теперь у Арвас был план, как это сделать.

***

      На сей раз Мели’Ка действовала методично и без паники.       Оказалось, что иметь знакомых в числе приспешников Ни’Ро очень удобно. Проникшись идеями своего лидера, те, как правило, становились очень услужливыми и готовы были помочь. В мелочах, конечно, альтруизмом на грани помешательства болел один лишь Ни’Ро, но и это уже разительно отличалось от того отношения, к которому Мели’Ка привыкла.       Владелец таверны, где работала Мели’Ка, рассказал ей о том, где и когда будет ближайшее собрание с Ни’Ро, после первого же намёка. И первым предложил натаиннке выходной «ради такого дела».       — Жаль, что ты пропустила сегодняшнее собрание! — ещё и сокрушался он, горестно покачивая всеми тремя подбородками. — Говорят, очень интересно должно быть. Хотя я и сам его пропустил… Не очень люблю, когда просыпается Воинственность.       — Воинственность? — скептически уточнила Мели’Ка. — О чём речь?       — А-а-а, ты же зелёная совсем… Жаргон такой у тех, кто давно Ни’Ро слушает. Он вообще-то мирный парень, но иногда прямо загорается. И призывы у него становятся: «сильнее, яростнее, увереннее» — после них вечно что-то происходит. Корреспондентам-то в радость, а вот у таких простых людей, как я, доходы падают: все, кто знают, что просыпалась Воинственность, по домам сидят, опасно на улицах сразу становится. Так что я больше люблю, когда Ни’Ро предлагает мирные пути.       Мели’Ка ни разу не слышала от Ни’Ро никакой «воинственности», хотя встречалась с ним трижды. Натаиннке казалось, что этот фанатик, пусть и чрезмерно преданный своей идее, всё же чересчур добродушен. Наивен даже. Именно из-за такой детской восторженности Мели’Ка не относилась к идеям этого человека серьёзно.       Хочешь что-то менять — ломай. Себя, других или весь мир — по ситуации. Вот в это Мели’Ка верила. И пусть учение Ни’Ро о «я принесу в мир слова о взаимовыручке и доброте» во многих находило отклик и в чём-то даже работало, всё же изменить так общество этот фанатик бы не смог.       Мели’Ка поймала себя на мысли, что ей было бы интересно послушать, что же проповедовал Ни’Ро, когда в нём просыпалась эта самая «Воинственность».       Однако это всё было вторично. Главное Мели’Ка выяснила. Она знала, как скоро завершится сегодняшнее собрание, где и когда будет новое… Трактирщик даже выдал ей адрес одного «особенного» портальщика, который, какое удивительное совпадение, именно в тот день предоставлял большие скидки для телепортации на площадку, удивительно близкую к точке сбора слушателей Ни’Ро.       «Этот фанатик выкупил весь мир, не иначе. Вот и портальщиков уже попереманивал», — удивлённо думала Мели’Ка, пока ждала Еово дома.       Сегодняшнюю сходку Еово, как и ожидалось, не пропустил. Он вообще довольно редко игнорировал собрания с Ни’Ро, а после того, как Мели’Ка его поймала, даже перестал скрывать это. Но натаиннку это больше не волновало.       После встречи с Ни’Ро Мели’Ка была на подъёме, и этот заряд ещё не улетучился. Натаиннка быстро и ловко расправилась с уборкой и готовкой, даже напевала что-то себе под нос, хотя обычно после работы она с ног валилась. Такое поведение выглядело настолько необычным, что вернувшийся Еово даже слегка попятился.       Однако сегодня Арвасу не грозило оказаться целью для метательных (или потенциально не метательных, но тяжёлых) снарядов с кухни.       «Не надоедать, улыбаться, вести себя хорошо», — мысленно повторила список целей Мели’Ка, а затем приветливо помахала ручкой.       — Привет. Голодный? — Натаиннка хотела ещё поинтересоваться, как всё прошло, но вовремя вспомнила о не-надоедливости и смолчала.       — Нет. — Еово подозрительно прищурился, затем оценил, насколько угрожающе звучала и выглядела Мели’Ка, и затем с неудовольствием поинтересовался. — Что с тобой на этот раз?       — Ничего. Я просто не хочу больше ссориться.       — А до этого — хотела? — хмыкнул Еово, ещё раз покосился на Мели’Ку с подозрением, а затем медленно и аккуратно прошёл вглубь комнаты.       Мели мысленно поздравила себя с первой маленькой победой. Они не стали ссориться с порога, что в последнее время случалось всё чаще. А это уже считалось добрым знаком.       Осторожно, словно ступая по тонкому льду, натаиннка начала действовать дальше. Добавила в голос побольше дружелюбия. Улыбнулась приветливо.       — Что было на собрании?       — Ясно, — вздохнул Еово. — Ты опять. Я буду туда ходить. И мне не интересно…       — Нет-нет! — Мели’Ка торопливо пересекла комнату и села рядом с мужем на диван.       Подозрительность в глазах Еово угнетала, но Мели’Ка понимала, что в этом была целиком и полностью её вина. Натаиннка осторожно придвинулась ближе, обняла, едва касаясь… Последнее, чего Мели’Ка бы хотела — это сделать Еово больно.       Мели’Ка давно привыкла к тому, что любой физический контакт между ними был мимолётен и редок. Скорее исключение из правил, чем закон семейной жизни. Все касания — на грани, и ощущались они будто украденные у судьбы. Крепкие объятия или даже сон в одной постели — это было не про семью Арвасов с их полу-прикосновениями. Мели’Ка помнила, как она любила, когда Еово тянулся к ней, будто забывая о своей болезни — этого не случилось уже очень давно. Всех этих касаний, замерших в тонкой гармонии между полноценной лаской и игрой воображения.       Боязнь и в то же время желание прикоснуться когда-то наполняли их отношения топкой и томной нежностью — в своё время она покорила Мели’Ку, точно так же, как и сам Еово. Тогда, много лет назад, он был изломан и телом, и душой. Красив до бесстыдства, но — сломлен, напуган и обречён на что-то страшное, от чего его так хотелось спасти.       И хотя всё с тех пор много раз изменилось, ломалось и склеивалось по десятку раз — Мели’Ка не хотела терять Еово.       — Прости, — тихо сказала натаиннка, аккуратно протягивая ладонь к мужу, но не касаясь его кожи. — Это был такой сложный период… Мне стыдно оттого, как я себя вела. Просто это вот всё… Давило очень. Но с моей стороны было неправильно давить в ответ на тебя.       Еово промолчал, но напряжение медленно испарялось из его взгляда.       Обрадованная Мели’Ка придвинулась ещё чуть ближе; потянулась, прильнула, лишь едва-едва намечая прикосновение, прижалась губами к губам.       Вокруг и внутри не взрывались сверхновые; не разбивались о землю корабли. Даже мир не раскалывался на части — да Мели’Ке всё это было и не нужно. Напротив: натаиннка тонула в ощущении спокойствия, расплескавшемся в груди.       Всё ещё не стало как прежде. «Прежде» была сказка, наполненная романтикой и взаимным притяжением друг к другу. Сейчас же Еово всего лишь позволил к себе прикоснуться, хотя и не прекратил ещё демонстрировать обиду. Но — это уже был огромный шаг вперёд. К тому самому будущему, в котором, возможно «долго и счастливо».       — И я не собираюсь больше ничего говорить про Ни’Ро, — горячо зашептала Мели’Ка, уткнувшись в тёплое худое плечо. — Ты был прав с самого начала: я слишком предвзято к нему относилась. Может, он и правда говорит здравые вещи. Во всяком случае, я не против их послушать. Пойдём на следующее собрание вместе?       Еово отодвинулся. Глянул изумлённо:       — Ты серьёзно?       — Да! — поспешно заявила Мели’Ка. — Я не буду навязываться, если ты… Ну… Не хочешь провести со мной время. Но, мне кажется, это хорошая возможность снова… — Не то чтобы натаиннке хотелось в такой момент говорить словами всё того же Ни’Ро, но ничего лучше на ум не приходило. Клятый фанатик как-то умудрялся подбирать именно те слова, которые пекли и болели больше всего. Обнажить те самые желания, за которые и душу не грех продать. — Снова доверять друг другу.       — А… — Еово выглядел сильно озадаченным. — Да, это важно… Тогда — пойдём? Правда, я не знаю, когда следующее собрание…       — Я знаю! — радостно перебила мужа Мели’Ка и с гордостью пронаблюдала, как удивление на лице Еово приняло довольно комичный размах. — Тогда я договорюсь с портальщиком, чтобы тебе лишний раз не вставать. У нас так давно не было совместных прогулок!       Совместных прогулок у Арвасов не было никогда, если, конечно же, не считать выходы к лекарям в самом начале их знакомства. Однако и Мели’Ка, и Еово тактично предпочли об этом забыть.

***

      Несколько дней прошли в возбуждённом ожидании. Мели’Ка, которая и до этого была на подъёме, буквально парила. Впечатлённые её летящей походкой и сияющей улыбкой посетители таверны оставляли щедрые чаевые. Трактирщик усмехался в усы и иногда посмеивался над Арвас. Говорил:       — Да-да, птичка, многие так себя ведут перед встречей с ним.       Мели’Ка задорно смеялась, но не спорила. Ей не хотелось пояснять, что это не от будущей встречи с Ни’Ро так пело сердце. От Ни’Ро оно замирало, сбивалось с ритма, будто от встречи с опасным хищником. Это ощущение не было и близко похоже на счастье.       А то, что сейчас жило в груди Мели’Ки — было.       Ни’Ро был поводом. Предлогом. Прямо как приглашение на кофе, когда весь город знал, что кофе ты терпеть не могла. Общий интересом, возможно, который можно было долго-долго обсуждать и который, без сомнений, мог вернуть утраченную близость между двумя душами. Или сделать к этому первый шаг.       Последние годы стали тяжёлым испытанием. Слишком тяжёлым: иногда Мели’Ке казалось, будто по её позвоночнику бежали трещины. Будто ещё один грамм проблем, упавший сверху, станет последним контрольным выстрелом. Тем, что сломает и разотрёт в порошок.       Благодарение Кругу, этот процесс был обратим. И не нужно для такого чуда ни магии, ни жертвоприношений. Достаточно чего-то светлого и тёплого.       Любви.       И Мели’Ка эту любовь старательно дарила — и по крупицам собирала осторожные ответы. Еово смотрел украдкой, будто не веря. Хмурился, напряжённо что-то обдумывая. Не делал ответного шага — но и Мели’Ке приближаться не запрещал. И этого уже хватало.       Чем ближе был заветный час, тем быстрее росла радость внутри Мели’Ки. Натаиннку распирало от потаённого счастья пополам с надеждой. Мели чувствовала себя так, как, наверное, должен был чувствовать маленький ребёнок, который точно знал, что для него приготовили подарок, и каждую секунду озирался, пытаясь угадать: а не положили ли его уже куда-нибудь на видное место?       Мели’Ка была в таком превосходном настроении, что всё вокруг казалось ей очаровательным: и хмурящий брови Еово, и толпы слушателей Ни’Ро, и даже новая локация для собрания, которой послужил огромный цех плавильного завода. Несколько охранников сначала приветливо распахивали двери перед посетителями, а затем и сами присоединились к толпам, что ожидали явления Ни’Ро.       — Не бывала тут раньше, — поделилась Мели’Ка и переплела с Еово пальцы. — Хотя, конечно же, я не так часто приходила на эти собрания… Но один раз застала выступление Ни’Ро на старом складе. А ты? Ты тут раньше бывал?       — Нет.       «Ты сегодня необщительный», могла бы сказать Мели’Ка. «Почему ты не хочешь со мной разговаривать?», спросила бы. Но натаиннка старательно напоминала себе о том, как важно оставаться тихой, не надоедающей и очаровательной. Поэтому натаиннка стала искать другую тему для разговора.       — Как думаешь, о чём он сегодня будет говорить?       Еово недовольно поджал губы и собирался уже ответить, но тут в их разговор вмешались. Мели’Ку от души хлопнули по спине.       — Сегодня — наверняка об искренности, — заявил высокий широкоплечий мужик, которого натаиннка видела впервые в жизни. Он не был Ни’Ро: не ощущалось от него той мягкой, но подавляюще-властной энергетики, что следовала за богом рушащегося мира по пятам. — Или, может, о справедливости. Тоже давно не было.       Мели’Ка попятилась, отступая к мужу. В их ситуации сложно было понять, кто кого мог защитить: хрупкая Мели’Ка или переломанный Еово. Впрочем, натаиннка и не искала именно защиты: она верила, что здесь их никто бы не тронул. Но рядом с мужем Мели стало спокойнее.       Происходило что-то странное? Что же, против этой странности они выступали вдвоём!       Еово внезапно улыбнулся.       У Мели’Ки перехватило дыхание. Еово, и без того красивый, будто грех, от улыбки словно весь засиял, залучился, как драгоценный камень на свету. И эта его улыбка, слегка вальяжная, безумно искренняя, обворожительная до неприличия — адресовалась небольшой компании людей, что пробирались к ним через толпу.       — Еово! — шумно возрадовался какой-то чернявый юноша. Мели’Ка и его никогда не видела, но Еово отнёсся к чужаку в личном пространстве вполне благосклонно. Видно, тот был не таким уж и чужаком. — Гляди какая толпа, а! Если сейчас Воинственность проснётся, то нас тут достаточно, чтобы город захватить!       Они с Еово рассмеялись, будто от невесть какой остроумной шуткой. Видно, юмор тут был понятен лишь «своим». Мели’Ка решила потом попросить объяснить ей местные обычаи и жаргон.       Еово аккуратно высвободил руку от Мели’Ки и шагнул вперёд, чтобы тут же от души обнять двух девчонок.       — Два собрания подряд? — с весёлым изумлением протянул Арвас. — Я думал вас и после предыдущего на цепь посадят!       — Мы её перегрызли, — задорно подмигнула одна из девчонок.       Они были юны, как с изумлением отметила Мели’Ка. Им едва-едва можно было дать восемнадцать: натаиннка в этом возрасте с чистой совестью подписала отказ от участия в опасных миссиях в литэраруме и дальше училась ворожить. В восемнадцать Мели’Ка училась чудесам, создавала их — и в них верила.       Эти же двое выглядели так, будто они выбрались из какого-нибудь узкого окна и потом долго бежали. Этакие птички, которые лишь номинально покидали свою золотую клетку.       Хотя больше всего Мели’Ку удивило, что Еово сам пошёл обниматься. Даже сознание от боли не потерял. Хотя в последнее время он так сторонился самой Мели’Ки, будто любое движение, любое касание заставляло его мучиться.       Мели’Ка так и не смогла отыскать этому объяснение — и первая трещинка побежала по позвоночнику.       Толпа росла. Не в самом цеху, а вокруг Арвасов. Будто они стали центром какой-то маленькой Вселенной и теперь притягивали к себе мелкие космические тела.       — Еово! — снова обрадовался кто-то. Здоровенный, будто оживший шкаф, мужик стал протискиваться к Арвасу, походя чуть не сбив Мели’Ку с ног.       «Тебя что, все тут знают?» — изумилась натаиннка, потирая плечо. Те собрания с Ни’Ро, что она помнила, были совсем не такими. Люди не знакомились здесь, не заводили друзей, не собирались в компании. В конце концов, это ведь не сходка по интересам и не очередь за гуманитарной помощью! На собраниях Ни’Ро людей объединяло другое. На всех была одна обещая боль и одно общее стремление всё излечить — для себя и других.       Здесь же… Совсем другая атмосфера. Враждебная.       Мели’Ка уловила это, когда, наконец, заметила, какие взгляды бросали в её сторону. Еово не пытался представить жену товарищам, и от этого позвоночник распадался мелкой-мелкой пылью от самой шеи.       Натаиннка подумала, что даже в обществе Ни’Ро было безопаснее. Тот, по крайней мере, обязательно бы попытался её защитить. И не только её, а любого, кого прибивало к его ногам течением жизни. Еово же…       Новая трещина во вроде как прочной кости.       Еово не пытался выказывать пренебрежения или намеренно обидеть. Скорее он просто забыл про Мели’Ку. Натаиннка видела, как Еово искренне радовался встрече с десятками посторонних людей; как улыбался им, смеялся, с готовностью включался в любой разговор…       Если бы с ней что-то случилось здесь, Еово, скорее всего, даже не сразу бы это заметил: такая вокруг была толпа.       А напряжение между тем повисло в воздухе грозовой тучей. Мели’Ка понимала: она тут была лишней. Ей давали понять это взглядами, короткими и острыми, как ножи, смешками и подозрительно громкими перешёптываниями.       Мели’Ка чувствовала себя так же, как в Лирвине, когда случайно, потерявшись в ажурных коридорах, забредала в компанию местной «элиты». Такие группировки всегда образовывались стихийно, но с ними никогда никто не спорил. Часто к «элите» прибивались те, кто на самом деле ничего из себя не представлял ни как маг, ни как человек — многие могли бы уложить их на лопатки. Но все побаивались. Ведь звание «элиты» не привязывалось просто так, думал каждый. Хотя на самом деле — привязывалось, и очень просто.       Сейчас у Мели’Ки возникло то самое ощущение, которое появлялось всегда, стоило только сунуться на территорию сильнейшего: тревога, желание убежать и в то же время — смутное, инстинктивное стремление быть принятой в тайный клуб.       «Как есть элита, — думала натаиннка, старательно отступая назад. Но люди становились плотнее, улыбались, смотрели хищно, не пускали. — Хотя откуда ей здесь-то взяться?»       Это было побочным эффектом доброты. Ни’Ро не пытался контролировать, жёстко ограничивать своих последователей. Помогал каждому, сеял разумное, доброе, вечное, ненужное. Проповедовал взаимовыручку — естественно, появились те, кто этим пользовались.       В этом наверняка не было ничего криминального. Просто кто-то смекнул, что с Ни’Ро выгоднее, чем без него. Что «для своих» другие его последователи с радостью предоставляли то скидки, то дополнительные услуги, а то и просто прикрывали в случае необходимости. Это — мелочи, но с ними уже было гораздо проще жить. А так как истинные последователи Ни’Ро, да и он сам, ничего не требовали взамен, на этой системе очень удобно паразитировать.       Мели’Ка могла бы удариться в отрицание, сотни тысяч раз повторить себе, что Еово не такой, что он не стал бы наживаться на таких светлых и красивых, пусть и несбыточных, идеях. Воровать кирпичики чужих воздушных замков, чтобы выстроить себе флигель дома. Но Мели’Ка понимала: нет, он стал бы.       Еово был именно таким.       Большинство людей были такими.       А большинство воздушных замков разве что на такое обращение и годились.       И всё же… Всё внутри бунтовало против такой несправедливости. Нельзя рубить крылья людям, что хотят сделать мир лучше. Нельзя мешать мечтателям — они, по крайней мере, хотя бы пытались что-то изменить. Ни хрена у них, конечно же, не получалось, но Мели’Ка впервые задумалась: а что станет с миром, если и они бросят попытки?..       Еово как никто мог тягать эти самые кирпичики из стремлений, облаков и хрусталя, стал бы пользоваться всем, что дарила приближённость к Ни’Ро. Он и самого Ни’Ро нездорово обожал, будто бога — щедрого и прекрасного, но вне рамок даров — бесполезного.       И его друзья были не лучше: они всячески пытались дать Мели’Ке понять, что она — чужая. «Ты не понимаешь, зачем мы здесь собрались, ты — никто, вот и оставайся вместе с другими такими же, а здесь у нас привилегированное общество. Мы — избранные Ни’Ро, и мы понимаем, зачем всё это вообще затевалось».       Натаиннке хотелось забрать Еово и уйти, но что-то ей подсказывало, что благоверный слушаться не собирался. Однако Мели’Ка всё равно решила попытать удачи.       Арвас стала осторожно протискиваться вперёд. Она не могла бы точно сказать, были случайными или намеренными короткие болезненные тычки локтями, но злилась всё больше. Настолько, что в один момент на очередной (случайный?) удар локтем от души ответила точно таким же.       — Да куда ты прёшься? — мгновенно среагировала какая-то девица. Раздражение внутри Мели’Ки превращалось в ярость. Но натаиннка просто молча обошла болтливое препятствие и хотела уже продвигаться дальше.       Мели дёрнули за волосы. Сильно — и это уже нельзя было списать на случайность.       — Куда прёшь, говорю? Туда ход только своим.       Мели’Ка покосилась на девчонку с хорошо поставленным презрением и снова шагнула вперёд.       «Препятствие» растерялось.       — Стой! — уже не так уверенно, но всё ещё звонко потребовала девчонка. На них уже начали оборачиваться. Толпа друзей Еово стала ещё плотнее — пути назад точно не осталось. — Тебе туда нельзя. Ты даже не представляешь, кто мы.       — Представляю, — буркнула Мели’Ка. — Падальщики.       Напряжение моментально сменилось общей угрозой. Мели’Ка приготовилась призвать сейсмический толчок, достаточно сильный, чтобы сбросить всех этих придурков с ног… Но тут толпа расступилась.       По изменившейся атмосфере, по дружному выдоху, сорвавшемуся с десятков губ, по странному ощущению тепла, прогревшему стылый воздух цеха, Мели’Ка поняла, кто приближался к ней. Поняла задолго до того, как услышала стандартное радостное:       — Мели’Ка!       Кто бы подумал, что Арвас могла так ему обрадоваться?       Ни’Ро, как и всегда, юный и светлый, прорезал собой всю эту вроде-как-неприступную толпу. И люди расступались перед ним. Даже не от одного взгляда — Ни’Ро на них не смотрел. Просто от ощущения Его присутствия. Казалось, будто ни один из этих людей, которых Мели’Ка обозвала падальщиками, не считал себя вправе подходить к Ни’Ро близко — и в то же время мечтал об этом больше всего на свете.       — Я так рад вас видеть, — тепло заявил Ни’Ро, будто не замечая, что творилось вокруг. Но Мели’Ка знала: замечал. Он всегда всё замечал. И именно поэтому подошёл. Поэтому же он сейчас так ненавязчиво повёл рукой, будто приглашая натаиннку пройтись. — Как вы? Разобрались со звёздами?       «Звёзды, звёзды, звёзды» — пролетело по рядам. Видно, все решили, что это секретный код. А Ни’Ро всего-то имел в виду их разговор на кухне за чашкой чая.       Хотя… Пожалуй, если бы эта братия узнала, что Мели’Ка пила чай с самим Ни’Ро, эффект был бы ещё поразительнее.       Все вокруг уставились на Мели’Ку со священным трепетом. Будто натаиннка, что так старательно «прикидывалась никем», сбросила маскировку и оказалась принцессой крови.       Еово подошёл ближе. Выглядел он так, будто увидел жену впервые. А ещё — вспомнил, что она и правда его жена. А, значит, можно было вклиниться в разговор.       Мели’Ка поняла: ей сейчас видеть мужа настолько не хотелось, что она готова была разверзнуть под ним землю — даже чётко осознавая, что это его убьёт.       Устраивать на территории Ни’Ро драму или тем более смертоубийство было бы некрасиво. Так что Мели’Ка решила просто не дать Еово подойти и спровоцировать её.       — У меня всё прекрасно, — решительно объявила Мели’Ка и обняла Ни’Ро за руку. Тот вздрогнул, но сумел не выдать удивления. Только улыбнулся и пошёл дальше сквозь толпу, раскрывая её, будто ледокол. — Хотя звёзды оказались просто блестящими далёкими точками.       — Меня пугают твои знания астрономии, — хмыкнул Ни’Ро. Он резко переключился и перестал «выкать», и Мели’Ка нашла это удачным решением. По крайней мере, Еово заметно изумился и отстал. — Но, если смотреть не так глобально… Думаю, ты права. Если хочется сияния — проще найти что-нибудь поближе. Не обязательно тянуться к звёздам, до которых физически невозможно достать.       Люди расступались перед ними. Мели’Ка пыталась подстраиваться под Ни’Ро, который, справившись с первым изумлением, теперь вёл себя совершенно естественно.       Еово пожирал их глазами — и его друзья тоже. Натаиннка ощущала их настойчивый интерес: он аж зудел между лопатками.       — Только не оборачивайся, — почти не размыкая губ, шепнул Ни’Ро.       Мели’Ка гордо вскинула подбородок.       — И не собиралась! — заявила натаиннка, и они разом ускорили шаг.       Когда толпа местных паразитов оказалась позади, Мели’Ка снова почувствовала покой. Она начала узнавать ту особенную атмосферу, что царила на собраниях Ни’Ро. Не то болезненно-циничное обожание, что зависло вокруг Еово и его компании, а странное чувство единства. И — безликости.       Слушатели Ни’Ро не оборачивались на них. Да, они послушно расступались, стоило их кумиру подойти. Но никто не впивался в Мели’Ку взглядом. Ни от кого натаиннка больше не чувствовала липкой, отвратительной зависти. Здесь не было странным то, что Ни’Ро уводил для разговора очередного просителя. Или друга. Или союзника. Или кого угодно. Любая заблудшая душа могла подойти к этому золотому идолу — и любой Ни’Ро уделял время.       Вернее, раньше Мели’Ка так думала.       — Эти люди, — начала она, когда они отошли на порядочное расстояние. — Они так изумились твоему появлению среди них. Ты их избегаешь? Почему? Кто они?       — Фанатики, — с неудовольствием признал Ни’Ро. Из его уст пренебрежительные фразочки в сторону «фанатиков» звучали до ужаса комично, но Мели’Ка смеяться не стала. — Конечно, с самого начала было очевидно, что появление таких вот групп неизбежно. Но мне всё равно тяжело смириться. Эти ребята буйствуют от моего имени, и, главное, верят, что я призывал именно к этому. Хотя на самом деле мои призывы ровно противоположные! Говоришь им: давайте не будем плодить насилие, его и так много. А они услышат что-то вроде: «Давайте поубиваем тех, кто множит насилие и заберём всё, что им принадлежит». Думаю, это проблема любой религии: идиоты-последователи.       — Почему тогда ты их не прогонишь? — поинтересовалась Мели’Ка.       Ей даже не стало смешно при упоминании религии — и правда, то, что создал Ни’Ро, было похоже не этот полузабытый пережиток доХрустального мира.       — Прогнать? — изумился Ни’Ро, а затем задумался. — Я бы и хотел, пожалуй… Но это противоречит моим же словам. Я пытаюсь помогать всем, кто попросит — не избавляться же от части последователей лишь потому, что просят они слишком много.       — А я бы избавилась, — отрезала Мели’Ка, а затем отпустила руку Ни’Ро. Всё равно с места, где осталась группа «падальщиков», их уже было не рассмотреть, спасибо большое толпе.       Ни’Ро улыбнулся.       — Правда?       — Да. Помощь помощью, но когда на тебе начинают паразитировать, это надо быстро прекращать. Ты ведь, помимо прочего, учишь ещё и тому, что люди не должны наживаться друг на друге — но эти типы наживаются на тебе, а ты ничего не делаешь. Ты допрыгаешься до зарождения новой аристократии, только здесь, в низах своей армии — и что тогда? Аристократы, если помнишь, слишком любят свержения власти. И подрыв дисциплины.       — Ты злишься, потому что там Еово, — не к месту проницательно заметил Ни’Ро.       — Я не злюсь.       — Да ну?       — Ну да. Я в бешенстве.       — Я, конечно, догадываюсь, что это не моё дело… — протянул Ни’Ро. Он явно сделал выводы из разговора об ответственности и теперь старательно подстраивался. — Но обычно «в бешенстве» можно много глупостей наделать. Будь осторожна.       — Я не собираюсь идти и прыгать с моста, если ты об этом.       — Умное решение. Но — нет, я не об этом.       Ни’Ро остановился, и Мели’Ка поняла, что они дошли до лестницы, ведущей на второй уровень цеха. По всей видимости, тут их пути расходились. «Бог рушащегося мира» готовился вознестись над толпой, чтобы сказать своё слово. И Мели’Ка была уверена: никакой Воинственности тут не могло быть и в помине.       Однако Ни’Ро не спешил. Он был очевидно встревожен.       — Очень опасно показывать людям, помешанным на власти и превосходстве, что ты лучше них. Они такого не прощают.       — Я не буду говорить, что Еово не такой. — Мели’Ка слабо улыбнулась и отошла на шаг, показывая, что она больше не претендовала на внимание Ни’Ро. — Но он всё-таки вреда мне причинить не сможет. За последние восемь лет он не поднимал ничего, тяжелее чашки с чаем. Так что я как-нибудь разберусь. Но за предупреждение спасибо.       Натаиннка вяло махнула рукой и отступила назад. Толпа, на сей раз не враждебная, но и не дружелюбная, покорно расступилась. Будто морская вода, принимающая в свои объятия очередной камень.       Мели’Ка не удивилась, несколько минут спустя ощутив настойчивое прикосновение к плечу.       — Что, тебе здесь разонравилось? — тихо поинтересовалась натаиннка. — Уходим?       — Уходим! — с нетипичной для него решительностью заявил Еово.       — Жаль. Но пошли.       Мели’Ка глянула в сторону Ни’Ро. Тот казался вдохновлённым, захваченным своей речью; он говорил с таким пылом и таким трепетом, что больно становилось. Сегодняшняя речь, посвящённая праву мечтать и иметь равные возможности для исполнения мечты, Мели понравилась, и натаиннка была бы не прочь её дослушать. Однако Мели’Ка знала: не судьба.       Позвоночник был стёрт в порошок.       Но, как сказал бы Ни’Ро, это ведь не повод прекращать бороться?       Став искать защиты у Ни’Ро, Мели сделала свой ход. Очередь была за Еово. Натаиннка чувствовала: каким бы этот ход ни был, итог возможен лишь один. Еово не просто был «центром Вселенной» Мели’Ки. Он был её всем. Даром небес, за который натаиннка не постеснялась отдать всё, что у неё было. И если их семейная жизнь представлялась шахматной партией, то Еово определённо был королём. Это за него сражались и умирали. Это из-за него, по сути, развязалась маленькая, но кровавая война. И в то же время — без свиты именно король был ни на что не способен. А самой сильной фигурой во все времена была королева.       Но королева покидала поле боя.       К Граням баталии и чествование толпы! Мели’Ка устала воевать за этого короля.       Естественно, первым же, что спросил Еово, когда они переступили порог дома, было:       — Ты что, спишь с ним?       Честное слово, Мели’Ка даже не удивилась. Только усмехнулась и отступила к кухне.       — Нет. А вот ты, похоже, не отказался бы. — Натаиннка сочувственно прицокнула языком. — Я начинаю понимать, почему у нас детей нет. Пока Еово пытался найти слова, Мели’Ка уже добралась до своего склада с «оружием». Женским, безусловно, и нотариально непригодным для участия в боях. Однако натаиннка верила: в споре преимущество всегда у того, в чьих руках чугунная сковородка. И Мели’Ке даже стыдно не было: пусть она и сказала Ни’Ро, что способна была справиться с Еово сама, она всё же здраво оценивала собственные силы. И рисковать не хотела.       — Как давно ты здоров? — перевела тему Мели, поняв, что Еово так и собирался хватать ртом воздух и возмущённо глядеть на жену.       Мать когда-то говорила Мели’Ке: «Тебе нечего с ним делать; он едва может читать и с трудом слова связывает — ну зачем ломать себе жизнь?» Тогда ответом было: «Я научу его всему, что нужно!»       Мели’Ка научила. Еово и вправду расширил словарный запас и вполне способен был написать пару простых предложений без ошибок. Восемь лет назад Мели посчитала бы это огромным достижением.       Сейчас ей было противно спорить с этим человеком.       И, главное, случилось это резко, будто шоры с глаз упали. Нет, множество недостатков в Еово Мели’Ка замечала и раньше. Но Арвас говорила себе: ну какие люди без минусов? Повторяла: как будто сама без греха. Улыбалась — кому-то ещё хуже. Вон, половину её знакомых дома бьют, и что? Живут, не жалуются.       Сейчас Мели’Ке казалось, что вся её любовь была именно им. Самовнушением. Враньём. Танцем на тонкой леске над пропастью. Еово потребовалось годы, чтобы ослабить эту опору — и всего один вечер, дабы перерубить её совсем. Ничего нового, ничего необычного: можно терпеть все муки мира годами, а затем сломаться оттого, что тебе не подали руки в нужный момент.       Вернее, подали. Но — не Еово.       — Ты вообще хоть когда-нибудь был болен, или твои боли — тоже враньё?       — Не враньё! — возмутился Еово и шагнул ближе. Мели’Ка предупреждающе подняла сковороду.       — Тогда — как давно ты вылечился?       — Когда встретил Ни’Ро, — с неудовольствием признался Арвас.       А Мели’Ка с таким же неудовольствием подумала: удивительно, как всё закрутилось вокруг этого человека. Это не из-за него Еово оказался лжецом, не из-за него Мели’Ка лишилась любимой работы — но он в разы ускорил распад их семьи. Будто отсёк поражённую гангреной конечность.       Ведь в руках Ни’Ро не только золотой венец, но и меч.       — Мне рассказали о человеке, который мог выполнить любое желание — что, думаешь, мне надо было попросить? Мы встретились. Он исцелил меня.       — Сам? — изумилась Мели’Ка, и Еово презрительно фыркнул.       — Нет. Он сам ничего не делает. Только говорит и направляет к нужным людям.       Мели’Ка в очередной раз подумала о том, каким организаторским талантом нужно обладать, чтобы руководить тысячами людей, знать каждого из них и с каждым же успешно взаимодействовать.       — То есть уже около трёх лет ты совершенно здоров, весел, заводишь друзей и организуешь банды, — устало подытожила Мели’Ка. — Понятно. У меня больше нет вопросов.       Накопившегося: «И ты прикидывался больным, пока я бегала по городу и пыталась не дать нам помереть с голоду?» так и не прозвучало. Сказать так означало запустить новый виток споров, раздуть угли под очередной ссорой, услышать в ответ: «Не так уж и много ты бегала по городу, ведь ты на половину дня скандалы закатывала»… И задержаться в этом месте ещё. А Мели’Ке больше не хотелось здесь находиться.       Впрочем, это «здесь» было её домом. Больше натаиннке идти было некуда и не к кому. И это осознание было таким же мгновенным и страшным.       Нет ничего трагичнее, чем в один момент понять: всё, что ты делал, было зря. Всё, что у тебя имелось, давно утратило всякую ценность. Каждое твоё решение ошибочно. Ты не там и не с теми, а экипаж давно ушёл.       Это всё равно что сделать последнюю ставку, пойти ва-банк, выиграть — а какое-то время спустя понять, что твой куш был плодом воображения. Больной фантазией запутавшегося в себе человека.       Еово попытался подойти. Мели’Ка предупреждающе подняла сковороду.       — Даже не думай.       — Что тебе не нравится?! — возмутился Еово, но ближе и правда подбираться не стал. Лишь нервно заходил туда-сюда по комнате, не рискуя сунуться в угодья Мели’Ки. — Ты не можешь говорить, что я не помогал тебе. Это я нашёл выход на Ни’Ро, договорился с ним, устроил вам встречу, сделал так, чтобы ты получила обратно свою дурацкую работу!       — Конечно, — не стала спорить Мели’Ка. Чтобы спорить, нужны были силы. Хоть немного. А натаиннка ощущала лишь всепоглощающую пустоту. — Твоя помощь была неоценима.       — Издеваешься, — с мрачным удовлетворением заметил Еово. — Издевайся! Но я хотя бы, в отличие от тебя, не усугублял нашу ситуацию. А ты…       — А я?       — Позволила развести себя, как школьницу, работы лишилась… Два раза! И не говори мне, что в этом не было твоей вины: как минимум с той таверной ты напортачила сама. Без злых магов-гениев, меня, всего такого плохого, Ни’Ро и всех остальных вредителей, которые только спят и видят, как бы тебя подставить! Что ты на это скажешь?       — Ничего, — тихо отозвалась Мели’Ка. — Я правда виновата. Не понимаю, как ты ещё меня терпишь.       Она сказала — и поняла, что это было правдой. Именно так уже много лет протекала их жизнь: кто-то кого-то терпел. Не было комфорта — осталась привычка. Быть может, вредная. По крайней мере, разрушала она не хуже пьянства.       Еово смерил жену мрачным взглядом. То была реакция, долгожданная и убийственная. Мели’Ка так долго добивалась её, пыталась заставить Еово сделать хоть что-то, подать голос, отреагировать, вспомнить, что он тоже был частью этой семьи… Естественно, даже самому терпеливому это надоело. Менять Еово ничего не хотел — и потому что просто сбежал к тем, кому его флегматичная ведомость была по душе.       Он нашёл друзей, которые «не пилили», не порицали, не требовали от Арваса ничего, чего ему не хотелось бы делать. Идеальный противовес грозной, придирчивой, вечно взвинченной жене.       Ни один из этих друзей, как водится, не протянул Еово руку помощи, когда та была нужна — то прерогатива таких, как Ни’Ро или Мели’Ка. Но те и требования к людям выдвигали соответствующие.       Эти требования не нравились Еово — но он, очевидно, готов был их терпеть. Вот так — постоянно сбегая, расслабляясь в компании тех, кому ничего от Арваса было не нужно. Чередовать полезных людей с приятными и жить за их счёт — этого Мели’Ка не понимала тоже. Но, видимо, это уже давно стало тем единственным форматом семейной жизни, который Еово готов был признать.       Считала ли Мели’Ка и себя виноватой в этой ситуации? Безусловно.       Хотела ли давать этому безумию ещё один шанс? Никогда в жизни.       «Некоторых людей нужно сразу отсекать от себя, Ни’Ро», — думала Мели’Ка, откладывая сковородку и рыбкой выскальзывая из кухни.       Первой мыслью натаиннки было начать собирать вещи. Но, замерев посреди спальни, Мели неожиданно поняла: у неё не было вещей, которые ей бы хотелось забрать с собой в так называемую новую жизнь, какой бы она ни оказалась. Эта одежда, этот дом, всё вокруг пропахло отчаянием и тоской по несбывшемуся. Мели’Ка поняла, что ей и прикасаться к этому всему не хотелось.       Еово наблюдал за ней молча.       Обида была бесконечной, будто небо, и тяжёлой, словно оно на спину рухнуло. Мели’Ка задыхалась. Она не знала, как давно пролились слёзы. Не понимала, отчего так пекло в груди. Будто она не от ноющего нарыва избавлялась, а сквозь кожу рёбра вытягивала наружу.       Первый шаг к двери оказался таким сложным, что почти убил Мели’Ку.       Но дальше — дальше её будто в спину толкнули, и стало легче.       Если близкие люди врастали под кожу — значит, прощаясь, кожу с себя нужно содрать. Отсюда боль.       Если любовь обращалась бабочками в животе — что же, его нужно пробить и дать этим тварям свободный полёт. Отсюда — пересохшие губы да угасание, медленное, выматывающее.       Если счастье — абсолют, то, отказываясь от него, человек отключался от мира.       Ну а если все они — симптомы одной болезни, то, отпустив, можно исцелиться. Путь Мели’Ки к исцелению начался с десятка шагов до двери, каждый из которых бил по ней наотмашь. Будто пощёчин отвешивал.       Будь эта дорога человеком, она бы ещё и приговаривала: «И куда идёшь, глупая? Думаешь, там лучше будет? Какая прекрасная идея — переделать себя и свою жизнь в твои-то годы. Ты ведь уже, гляди-ка, не девочка — кому вообще нужны такие? Как часто люди подбирают чужие сломанные игрушки? Не дури, развернись, извинись, глаза — в пол, а рот, в конце-то концов, на замок. Все проблемы решатся, если не возникать. Вот он — тот, кто готов терпеть тебя и твои выбрыки. Так не поворачивайся к нему спиной, терпи, терпи, терпи…»       Мели’Ка распахнула дверь, задохнулась морозным воздухом. Поёжилась, обернулась.       Натаиннке показалось, что правильным было попрощаться, сказать что-то напоследок — но в голове не возникло ни единого подходящего слова. «Прощай» — избито, «козёл» — метко, но не информативно, «мы больше не увидимся» отдавало драмой. Поэтому расставались в молчании. Мели’Ка так и не придумала ничего остроумного, а Еово не верил, что очередное «перебесится и успокоится» от натаиннки не предполагало возвращения домой.       Зима разошлась не на шутку. Каждый дом и каждая лавка оказались укутаны в снежные шубы. Ночь наваливалась толстыми боками, пробовала заносы на прочность, изучающе скользила по ним пальцами-звёздами, но ничего не могла поделать с энергией холода, что целый год копилась, мечтая именно об этом. О тихом городе, сугробах по бёдра, о ночи, такой отчаянно-звёздной и звонкой, будто песня лопнувшей струны.       Морозец навалился на Мели’Ку сразу. Игриво укусил за щёки, прошёлся по мокрым дорожкам на коже, заставляя кутаться в шарф. Натаиннка уверенно направилась прямо. Не то чтобы конечная точка её маршрута располагалась прямо по курсу.       Не то чтобы у её бегства вообще была какая-то конечная точка.       Даже сквозь рваное дыхание и хруст снега Мели’Ка разобрала ритм чужого сердцебиения. Недалеко, шагах в тридцати. Натаиннка обернулась, разрываемая противоположными мыслями и желаниями. Если бы Еово вышел из дома хоть на миг, позвал, пригласил обратно — Грани, она бы побежала. Рвать на себе кожу, выпускать проклятых бабочек, строить новое на месте развалин — невыносимо больно. Достаточно малости, чтобы отвратить Мели’Ку от этой дороги навсегда.       Всего шага навстречу.       Одного простого и уверенного шага, а не такого, какой сделала Мели’Ка.       Естественно, дёрнувшаяся обратно к дому натаиннка зацепилась за выступающий приподнятый край каменной плиты, коварно спрятавшийся под снегом. Упасть не успела — её больно перехватили за предплечье и держали так, пока Мели’Ка не вспомнила, как именно людям полагалось пользоваться ногами.       — Ну вот, а потом вы уверяете, что на каблуках по гололёдице ходить удобно.       — Я просто…       — Полагаю, засмотрелась на звёзды?       Мели’Ка действительно посмотрела туда, где когда-то была её звезда, вокруг которой она вращалась. Окна их с Еово дома ярко горели, манили, сулили что-то лучшее. Тепло и уют, к которым натаиннка так и привыкла.       Лгали.       Потому что дверь дома была наглухо закрыта, и, судя по отсутствию движения в окнах, Еово не «не находил себе места». Напротив: наверняка уже нашёл где-нибудь на диване, и теперь, даже если и беспокоился о жене, утопавшей куда-то в мороз, всё же не собирался ничего предпринимать.       А вот Ни’Ро отчего-то был тут. И глядел встревоженно.       — У тебя же речь? — устало поинтересовалась Мели’Ка.       — Как будто сложно закончить её чем-нибудь пустым и многозначительным, чтобы быстро слинять, — улыбнулся в ответ Ни’Ро. А затем, окинув Мели встревоженным взглядом, тихо поинтересовался. — Что случилось?       На сей раз остроумных ответов сразу появилось множество, и каждый так и просился на язык. Мели’Ка даже усмехнулась, показывая, насколько она в порядке. Мокрые дорожки на щеках — то от снега, боль в глазах — лодыжку при падении вывернула, опухшие веки — аллергия на звёздный свет. Всё просто, всё — без лишней драмы. Жизнь прекрасна и можно идти с песней по миру.       Но вместо тщательно выверенной и вроде как убедительной шуточки Мели’Ка тихо всхлипнула — и мир закрыло пеленой. Всё поплыло. Фигура Ни’Ро смазалась и слилась с белым заснеженным фоном, будто утонув в налетевшей пурге.       Судя по всхрустнувшему снегу, они шагнули друг к другу одновременно. Холод на мгновение отступил, когда Мели’Ка ткнулась лицом в плотный мех на плече Ни’Ро — но тут же навалился снова, злой и кусачий. Мели’Ка вцепилась в того, кто снова почему-то оказался рядом, и плакала. Отчего — в тот момент она и сама не могла бы сказать. Всего стало будто бы слишком много. Словно, отказавшись от Еово, натаиннка оказалась одна против всего мира, против всех проблем, что копились с годами и теперь должны были разрешаться только ей одной. Было так обидно и горько, что Мели не отказалась бы навсегда затеряться в этом снегу, смешаться с ним и не оттаять по весне. Весна означала перерождение — а в ней воскрешаться оказалось нечему.       Ни’Ро, вопреки обыкновению, не говорил ничего. Стоял, молчал, крепкими уверенными объятиями закрывал от усиливающегося снегопада. Мех его шубы лез в лицо и неприятно кололся, заставлял шевелиться. Не давал замереть и пропасть в себе — или в этой зиме.       И всё это не позволяло отрастить новый позвоночник взамен того, что в пыль растёрло событиями минувшего дня. Но Ни’Ро хватало силы, чтобы не дать Мели’Ке — и сотням таким же, как она, — упасть. Он не вёл их за руку, а помогал выстоять. Фактически держал сам, терпеливо ожидая, пока те, кого прибило к его ногам штормом перемен, не вспоминали, что значит — делать шаг в будущее.       Слёзы заканчивались, снегопад усиливался, Ни’Ро молчал. Слушал, как внезапно поняла Мели’Ка.       — Я н-не знаю, — заикаясь, выдавила натаиннка, когда осознала это. Голос у натаиннки дрожал и саму её тоже колотило. — Он-но больше не склеивается. Не получ-чается. — И, зажмурившись, снова и снова повторяла, скоро — одними только губами, почти не пользуясь подведшим голосом. — Не скл-леить. Больше не склеить. Нельзя.       Если бы Ни’Ро в тот момент стал злорадствовать; ляпнул бы нечто вроде: «А я же говорил», «Головой нужно было думать» или «Ну что, а теперь-то тебе нужна моя помощь?», Мели’Ка бы вырвалась тут же. О, она бы нашла сила для борьбы снова. И ушла дальше, вперёд, до самой границы снегопада, до той черты, что стёрла бы её, унесла с собой. Но Ни’Ро не сглупил и на этот раз.       — Пойдём.       Когда Ни’Ро разомкнул объятия и протянул натаиннке руку, та не колебалась ни секунды. Шагнула за ним. Без сомнения уцепилась за протянутую ладонь. Спросила, конечно:       — Куда?       …но это было такой же формальностью, как и ответ Ни’Ро:       — У меня ещё остался чай. А из окна всё так же прекрасно видно звёзды.       Дорога была не так уж и важна. Главное — Ни’Ро вёл её — их всех — за руку. И шишки они набили бы вместе.