Ей нравился ручной волк, ловко, без принуждения исполнявший приказания своего хозяина. Это большое удовольствие — видеть укрощенного строптивца, и нет ничего приятней, чем наблюдать все разновидности дрессировки. Виктор Мари Гюго, «Человек, который смеётся»
Благодарение Граням, в этой комнате имелись стены, пол, потолок, реальность — и воздух, что немаловажно. Следовало ли говорить, что директорам литэрарумов было в ней гораздо комфортнее? Они, все шестеро, были разными, как и их великие литэрарумы. Ванакор, Шатаар, Лирвин, Никарен, Айревин, Дамир. Турмалин, золото, мрамор, сталь, янтарь, чароит. Совершенно различные по форме, сути, внешнему виду и свойствам, они всё же оставались частью единой системы, работали на одно дело, вместе держали на плаву и мир магический, и даже обычный, тонко-хрустальный и, как всегда, отчаянно нуждающийся в защите и кровавых жертвах. Канафид Жеуради флегматично, но настойчиво повёл рукой, и игристое в бокалах его коллег затянулось ровной плёнкой плесени. — Отстань, старик! — возмущённо протянул высокий, хорошо сложённый нером, облачённый в изящный камзол, прошитый золотыми нитями, но бокал отставил. Не требовалось иметь айревинское образование, чтобы понять: то, что сейчас плавало в нём, человеку пить нельзя. Или можно, но лишь раз в жизни. Впрочем, даже изничтоженная мечта выпить не огорчила нерома. — Сегодня последний день, когда можно расслабиться. А уже завтра ко мне ровным строем пойдёт детвора, и мне придётся ломать голову, перефразируя пси-экспертизы Найвина насчёт каждого из них. И ещё несколько месяцев ко мне в дверь будут стучаться первогодки, которые скучают по дому или старым друзьям, или у которых чешется совесть, или… — Но ты всё равно любишь этих детишек, — усмехнулся вышеупомянутый Найвин. Улыбка на его губах выглядела неестественно. Особенно для пси-мага, а каждый из шестёрки собравшихся тут являлся именно им. Директора молча переглядывались, разделяя и в то же время гася общее желание прямо здесь и прямо сейчас провести с Алиту беседу, объяснить, как важно не привязываться к подопечным, отпускать, и вообще… Жеуради мрачно посмотрел на бокал в руках Найвина. Но в соке, что плескался там, его тренированное десятилетиями обоняние не улавливало ни капли алкоголя, и старик с сожалением отказался от своей любимой проделки: испортить всем неначавшееся похмелье. — Сложно не любить детей, каждый из которых после обучения считает своим долгом в благодарность подарить Лоракою по маленькому поместью, — язвительно заметила Хида Витскар. — И, главное, может себе это позволить. — Прошу заметить, что поместья эти чаще всего строят именно мои выпускники, — с искренней гордостью улыбнулся директор литэрарума Лирвин, гордо одёрнув на себе мундир, дышащий свежестью только что выпавшего снега и переливающийся редкими тяжёлыми вставками искусно обработанного мрамора. — И вот они-то как раз не могут себе позволить воспользоваться своими же творениями, — снова буркнула Хида. Лоракой, наблюдая за их привычным обменом шпильками, лишь тонко усмехался, и свет Фира вспыхивал золотом на его камзоле. Директор Витскар смерила его тем самым говорящим взглядом, который посылают лишь извечным соперникам. — Улыбаешься, да? Опять забрал себе весь золотой цвет магической молодёжи, Лоракой. Вот только золото — мягкий металл. Ломаются быстро. Ормгон Лоракой скептически выгнул бровь, одним этим жестом выражая одновременно и насмешку, и лёгкое презрение, и даже сочувствие. Поговаривали, что в литэраруме Шатаар искусство играть бровями преподавалось в качестве обязательного предмета: каждый без исключения его выпускник невообразимым образом умел с помощью вышеупомянутой части тела выразить абсолютно любую эмоцию и даже складные предложения, например «поди прочь от меня, полоумный выродок». И вот эти слухи, в отличие ото многих других, действительно бесили директора Лоракоя до безобразия. Впрочем, не отдать должное его великому искусству невербалики не могла даже воинственная Хида. — О, зато твои курсанты — чистая сталь, Хида. Крепкие, надёжные… — Ормгон выразительно покачал бокалом с насыщенно-зелёным, мутировавшим практически до разумной формы игристым с таким видом, будто там был дорогой виски со льдом. — Одна в них проблема: даже самый никудышный мой «золотой» курсант будет стоить двух десятков твоих несгибаемых убийц. — Каждый год одно и то же, — устало протянул Найвин, отворачиваясь от окна. В циане его глаз мерещилась зыбкая печаль. — Прекратите это. — «Золотые курсанты, убийцы»… — лениво, но всё же едва слышно пробурчал под нос Лоракой. — Золотые курсанты, убийцы… Вы сами себя слышите? — «Прежде всего вы говорите о детях, — так же тихо, но не менее насмешливо прошептала себе под нос Хида. — О детях, которых сами же обучаете, а потом смеётесь над ними». — Прежде всего вы говорите о детях! — предсказуемо завел Алиту уже давно известную всем присутствующим песню. Коллеги Найвина с усмешкой переглянулись. — О детях, которых сами же обучаете, а потом смеётесь над ними. Ужасно непрофессионально с вашей стороны, друзья. — Сказал пси-маг, который настолько привязался к подопечному, что теперь даже в дверь с первого раза вписаться не может, так «трогательно» печалится, — хохотнула директор Витскар, с наслаждением забрасывая ноги на низкий столик. Факух Йецег и Канафид Жеуради переглянулись, словно спрашивая друг друга, кого из них больше раздражало такое манкирование правилами хорошего тона. Но ни лирвинец, ни айревинец делать ничего не стали. Право, за много лет знакомства они привыкли и к столь фривольным жестам тоже. — Действительно, Алиту. — Директор Лоракой смешливо дёрнул уголком губ и прижал руку к сердцу. — Вот уж не ожидал такого непрофессионализма от тебя. Стоит сомневаться в твоей квалификации? — Если сомневаешься, то нечего перефразировать мои же экспертизы, — огрызнулся Найвин, и директора вздрогнули, как один, от непривычно резких интонаций в голосе обычно образцово вежливого директора Ванакора. Вернее, вздрогнули все, кроме одного из пси-магов. Женщина, тоненькая и хрупкая, будто мечта о лучшей жизни, наконец оторвала взгляд от чашки с горячим шоколадом, в которую, как могло показаться, засыпали все специи мира. Циан её глаз был даже ярче и загадочнее, чем у самого Алиту, а такой же изменчивый, сине-фиолетовый цвет камзола придавал ей, как и всем дамирцам, уникальную таинственность. Воцарилась тишина. Ниюро Паторик иногда казалась каждому из присутствующих призраком: обычно её совершенно не интересовали разговоры, политика, глобальные катастрофы — да вообще ничего не интересовало. Ниюро не отреагировала даже когда Хида случайно уронила ей на ногу чашку горячего чая, будто не заметив. Как никто не знал, где, собственно, располагался литэрарум Дамир и чему там учили, так никто ничего не знал и о директоре Паторик: даже её детские пси-экспертизы были уничтожены, хотя, вообще-то, должны были храниться, ровно как и все остальные, бессрочно и неустанно. И почему-то сама Ниюро, тем не менее, замечала всё, что происходило вокруг неё. — Не печалься, Найвин, — мягко посоветовала Ниюро, и её бледные, будто обескровленные губы сложились в улыбку. В воспалённых глазах блуждали призраки. — Всё происходит так, как угодно Кругу. И пусть будет так. Резервуар был предназначен для Никарена, и мы все рады, что у него не получилось обмануть судьбу. И сам Найвин, и Витскар, и Йецег — да все присутствующие директора считали, что Ниюро общалась с Кругом и удушающей материей, окружавшей их, куда чаще, чем все они. И это определённо не шло ей на пользу: директор Паторик походила на пустую скорлупку, когда-то прекрасную до нервной дрожи и слёз, а сейчас — вызывающую едва ли не ужас. Круг был практически единым организмом, чудовищем, которому подчинялись все они, но лишь директор Ниюро Паторик и вправду была ему верна. Никто не мог бы даже сказать, насколько хорошим пси-магом она была бы, не прикажи Круг ей стать именно такой. Но Круг приказал — и Ниюро исполняла их приказ, натаскивая своих детей для них. И, в отличие от остальных директоров, Ниюро ни разу не проваливала свою великую миссию, ни разу не теряла учеников. Ну... Если, конечно, не считать того полумифического курсанта, сбежавшего из Дамира несколько лет назад и до сих пор скрывающегося ото всего мира. Дамир, как и всегда, не афишировал его личность и даже это происшествие, не называл имени, не развешивал портреты... Только по дорогам, бывало, ходили тени, разыскивающие человека без лица и прошлого — но и они в Хрустальном мире были сродни мифу. Но даже этот беглец был именно беглецом, а не трупом. Ниюро выпустила его из виду, а не потеряла — и Круг сохранил ей жизнь и те остатки здоровья, что ещё удерживались в её иссушённом теле. Все торопливо отвели глаза от хрупкой фигуры Ниюро, закутанной в несколько мягких пледов. — Всё будет хорошо с этим мальчишкой, — делано бодро пообещала Хида, будто диалог и не прерывался. — Научим его всему, что нужно. — Так ведь как раз этого я и боюсь, — уверил Найвин. И, игнорируя издевательский смешок директора Лоракоя, не столько спросил, сколько потребовал. — Ты уже говорила с ним? Проводила экспертизу? Как он себя ведёт? Кто будет его курирующим? — Тебе не кажется, что это… — Директор Витскар нервно поправила ворот камзола, будто острая оковка жёсткой ткани начала резать её кожу. Всем неожиданно стало неудобно. — Не твоё дело, Алиту? Пси-маги, по всеобщему признанию, были наиболее могущественными из всех, по уровню влияния разве что немногим уступая сафанионам. Неудивительно, что такую мощь, такой всемогущий контроль разрешали применять очень и очень немногим, и то лишь в исключительных случаях. И всё же высшим уровнем мастерства в пси-магии было умение добиваться своего, к пси-магии не прибегая. — А знаете, чем ещё хороши мои освидетельствования? — тихо поинтересовался Найвин. — Ну, кроме того, что я, в отличие от вас, не ошибаюсь? Взгляд у него был недобрым. Директора Лоракой и Витскар синхронно поморщились. Каким бы давнишним и плодотворным ни было их взаимное соперничество, ровно как и незримое соперничество их Шатаара и Никарена за влияние, всё же оно ни в какое сравнение не шло с мощным, общим желанием превзойти Найвина. Директора Ванакора ставили в пример каждому поколению молодых пси. Его ранние освидетельствования использовали в качестве примеров для младших курсов. С его же заключениями чаще всего было невозможно даже пытаться спорить, а его прогнозы оказывались столь точными, что каждый из оставшейся пятёрки директоров литэрарумов всегда держали их под рукой, будто настольные книги. Зачастую им даже не приходилось проводить собственные освидетельствования, а если и приходилось, то авторитетная ссылка на труды Найвина спасала их от необходимости составлять долгие отчёты и многоступенчатые заключения. Сейчас в голосе тихого, добродушного директора Ванакора звучало то, что остальные безошибочно диагностировали как обращённую им угрозу. И, о да, они воспринимали её очень серьёзно. Ведь вышеупомянутая высшая ступень пси-мастерства была Найвину покорна, ровно как и все остальные. — И чем же они хороши? — наконец осторожно поинтересовался директор Йецег, тревога которого была заметна невооружённым взглядом. Найвин очень нехорошо усмехнулся. — Функцией самоуничтожения. — Фу… Что? — Тебя засудят, Найвин! — гневно, и в то же время — с ноткой чуть испуганного уважения воскликнула Хида, сжимая кулаки. — Тебя… — За что это? Всем, кому нужно, освидетельствования я отправил в срок. Они полны, точны и надёжны. Вам я их отправляю, так сказать, по дружбе, чтобы вы не мучили детей всеми пятьюдесятью необходимыми тестированиями и прочей ерундой. Но теперь я почему-то смотрю и думаю — а зачем я, собственно, облегчаю вам работу? Одно заклятье — и каждому из вас обеспечены несколько месяцев напряжённой, так сказать, умственной деятельности… Хида, ты смотришь на меня так, будто хочешь сказать, что мне слабо. Но, поверь, ты не хочешь проверять. Директор Витскар, которая и вправду напряжённо глядела на Найвина, закусив губу, лишь невесело усмехнулась. — Нет. Я хочу сказать, что ты очень похож на Резервуара Роиргана. Такой же… Невыносимый наглец, когда хочешь. — Она резко выпрямилась, закинула ногу на ногу и, устроив сложенные в замок руки на колене, начала отрывисто и быстро говорить. — Твой мальчишка был жив и здоров, когда я видела его в последний раз. Восторга не выказывал, смотрел, как мне показалось, презрительно. Держался поближе к друзьям. Устроен в общей комнате вместе со старыми товарищами по Ванакору. Курирующий — Роирган. Алиту Найвин, который до сих пор слушал жадно и выглядел почти довольным, аж вздрогнул, будто его ударили. — Хида, ты с ума сошла? — как можно мягче поинтересовался Найвин. — Роирган… — Сломлен. И оттого предсказуем. — Бедный, бедный мальчик, — вздохнул директор Жеуради, щуря подслеповатые глаза. Возраст, уверенно приближающийся к двум сотням, не щадил его, постепенно изнашивая даже подпитанное магией тело. Однако и этот старый лекарь, буквально вырастивший в своё время и Найвина, и Витскар, и Йецега — да всех собравшихся здесь, — всё равно выглядел пободрее, чем закутанная в покрывала Ниюро. По крайней мере, его глубокий мягкий голос ещё далеко не потерял прежнюю полугипнотическую силу. — Такой глупый, такой талантливый… Настоящий счастливый билет для любого из лекарей, вечный источник заработка: без медика, находящегося рядом каждый час каждого дня, Роирган уже не выживет. Я не думаю, что он опасен, мой мальчик. Найвин криво усмехнулся, как и всегда, когда его называли так. Да, он был младше Жеуради на добрую сотню лет, но и его собственный возраст уже начинался с гордой и многозначительной семёрки — словом, на мальчишеский совсем не тянул. Но, не акцентируя на этом внимания, Алиту лишь взглянул на молчаливого Лоракоя. — Ормгон, ведь ты тоже знаком с мальчишкой. Он пять лет у тебя наблюдался в Шатааре, ты должен хорошо его знать. Разве Роирган хоть когда-нибудь может быть не опасен? Нермор создал небывалый прецедент. Два! Он забрался в Шатаар, игнорируя все существующие правила, гласные и негласные, он фактически догадался, что есть Круг — да если допустить его до такого мощного Резервуара, как Мэвар… — А в твоём заключении написано, что Мэвар не внушаем и испытывает проблемы с доверием, — язвительно подчеркнула Хида. — Даже будь Роирган тем самым злым гением, он до него не доберётся. Найвин развернулся к ней так, будто готов был вцепиться в жёсткие кудри никаренки и хорошенько её встряхнуть. — А ещё в моих заключениях написано, что Роирган — исключительно талантливый манипулятор, который может как настроить против себя всех без исключения, так и разжалобить ближайший камень! — Он сломлен, — жёстко повторила Хида, тоже начиная распаляться. — Морально уничтожен. От него во всех смыслах только кусок человека остался — но при этом он, Граней ради, остался самым талантливым курсантом моего литэрарума! — Иронично, что пришёл он как раз из моего, — наконец подал голос Ормгон Лоракой. Витскар и Найвин смерили его одинаково испепеляющими взглядами и тут же вновь вперились друг в друга, словно борцы в ринге. — Роирган невероятно обучаем и харизматичен, — продолжила Хида так, будто её никто и не прерывал. — Но будет делать то, что прикажут. Он был бы идеальным кандидатом в курирующие твоего драгоценного Мэвара, даже если бы у меня имелся выбор. А у меня его нет, чтоб ты знал. В любом случае, Роирган… — Да, Роирган. — Алиту горько улыбнулся. — Сломлен? Морально уничтожен? Ты говоришь не о том мальчике, которого я наблюдал. Тот Роирган, которого знаю я, помимо всего прочего ещё и упрям до невозможности. Даже чётко зная, что свернёт шею, он будет идти до конца по выбранному пути. — Выбора у него больше нет. Да и дороги он как бы не видит. Можно направить куда угодно. — О да, шутки про зрение, молодец, Хида. — Найвин показательно поаплодировал. — Очень, просто очень профессионально! Вот только знаешь что? Я помню, когда Роирган ещё в Ванакоре поссорился с несколькими сокурсниками, никто не встал на его защиту. Он был языкастый, задиристый и в то время — очень мелкий, да и по возрасту младше всех. Так вот, когда я примчался туда, где его избивали, я увидел, что Роирган уже был на земле и только закрывался от ударов. Вот и мне тогда он показался сломанным и сдавшимся. А потом я увидел, как этот мелкий, забитый мальчишка расшвырял всех совершенно безопасным, небоевым заклятьем, которое успел подготовить, пока лежал на земле — но ни за что не сумел бы доплести, если бы был вынужден держаться на ногах и защищаться. — Алиту устало потёр переносицу и совсем другим, приглушённым тоном закончил. — Он позволил себя уронить. Дал избить. Просто потому что по-другому выпутаться он не мог. Он отделался лёгким испугом и несколькими ушибами. А его сокурсникам потом ещё долго залечивали переломы. Вот это — Роирган, которого я знаю. Вот это — Роирган, которого ты поставила курирующим над сильнейшим Резервуаром, которого видел Хрустальный мир. Ты говоришь, Нермор снова сломлен, упал и не может подняться? Я скажу тебе — беги от него. Беги, Хида, и спасай доверенных тебе детей. Потому что теперь Роирган знает и боевые заклинания. И умеет убивать. Короткая, напряжённая тишина воспринималась Найвином как затишье перед бурей. А всеми остальными — как краткий миг прояснения в уме Алиту, который, похоже, наделял в своём сознании одного, пусть и экстраординарного, человека такими силами, которыми не обладал и сам Круг в извечной незыблемости его. — Я понимаю твоё беспокойство, Найвин, — наконец всё же проговорил директор Лоракой. Тон его был подчёркнуто деловит, а взгляд — уверен. Если шатааровцы и сомневались, то никто не должен был этого понять. Даже они сами. — Вот только есть предел гибкости человеческой психики, и мы с вами, коллеги, знаем об этом как никто другой. Роиргана действительно раздавило его увечье. А если он и умудрился наскрести где-то утраченные моральные силы — оно же, это увечье, создало у него множество уязвимых точек. И если изящная ножка многоуважаемой директора Витскар на них надавит, то… Хида усмехнулась и совсем не изящно хрустнула костяшками пальцев. А Найвин, глядя на них, готов был молиться на то, чтобы его мрачные предостережения оказались ложными. Впервые в жизни заслуженный пси-маг и директор литэрарума Ванакор мечтал ошибиться в прогнозе. Вот только Алиту Найвин, как всем известно, не ошибался никогда. Впрочем, не только он был зол и потерял всякое желание праздновать начало учебного года. Директор Витскар теперь тоже не пыталась участвовать во всеобщей игре «умудрись выпить хоть глоток, пока Жеуради не обратит вино плесенью». Хида вспоминала то самое кругово освидетельствование проклятущего Мэвара, который, как оказалось, не хуже Роиргана умел выводить людей из себя. Директор Найвин делал вид, будто он успокоился. Директор Витскар притворялась, что у неё в литэраруме всё хорошо.***
Стук был вялым и негромким. Но двери всё равно распахнулись бодро. — Тебе следует обратить внимание на то, как ты себя преподносишь, — вместо приветствия заявила директор Витскар, вскакивая с места. Каблучки звонко цокнули об пол. Курсант Мэвар почти беззвучно прикрыл за собой дверь и, дождавшись кивка, проследовал к большому круглому столу. Тот выглядел как высшая форма неудобства для рабочей мебели. Тяжёлый, без дополнительных ящиков и регулируемых плоскостей, он больше походил на чересчур крупный кофейный столик. Или обеденный, из тех, за которыми можно расположиться большой компанией, чтобы обсудить последние сплетни, сыграть в карты, а затем разделаться с ужином. Потому такой стол, вопреки всем неудобствам, и нравился Хиде. — Каково это — получить наказание в первые же полчаса? — поинтересовалась директор Витскар и лукаво прищурилась. — Гордишься собой? Приятно бросить вызов кому-то, да ещё и на глазах у всей группы? Умуорвухтон всё так же молча сел напротив Хиды и сложил руки на столе. На его лице не читалось ни одной эмоции, словно оно было отлито из воска. Даже у спящих мимика порой бывала выразительней. — А-а-а, так мы продолжаем воевать? — рассмеялась директор Витскар. Вот по её внешнему облику легко читалось: «я раскусила твою игру, мальчик; но мне спешить некуда, и, коль тебе угодно, поиграем». — Зрителей больше нет. Она около минуты смотрела на изваяние, что сидело напротив неё. Мэвар даже дышал, не поднимая плеч, и почему-то не моргал. Директор Витскар боролась с желанием пощёлкать у него перед лицом пальцами. — Поговорим… — Хида нервно огляделась. Рядом с УмуоВоИмяКругаКакТамЕгоном даже она, опытный воин и пси-маг, терялась. Этому не было никакого логического объяснения — на первый взгляд. Но директору Витскар казалось, будто воздух вокруг неё сгустился. Умуорвухтон хранил невозмутимость. — Поговорим о том, что ты устроил во дворе, — наконец через силу выдавила директор Витскар. — Вы устроили. На тот момент Хида уже настроилась, что ответа не получит, и начала мысленно готовить речь, призванную убедить Мэвара хоть немного открыться, пойти на контакт, да хотя бы в диалог вступить! Поздороваться, чтоб его, раз уж остальное оказалось столь сложно! Но Умуорвухтон заговорил — и его низкий вкрадчивый голос противоестественно напугал директора Витскар. — Я устроила? — переспросила женщина. Тонкие пальцы в кожаных перчатках сжались на подоконнике. — Я выполняла необходимую процедуру знакомства, когда ты начал мне угрожать! Ты понимаешь, что вообще-то мне нужно было подобрать для тебя высшую меру наказания? Например, начаровать тебе подложную внешность и запихнуть на неделю на несмертельные бои без правил? — А что, не силовых методов в Никарене совсем нет? — с улыбкой уточнил Умуорвухтон. — Боль и страх, страх и боль... Как это дёшево. Не самые лучшие рычаги влияния, Алиту работал чище. — Я тебе не Найвин, малец! — рявкнула директор Витскар. — Вспоминай, что такое субординация! «Грани, только второго Роиргана мне не хватало! — в отчаянии подумала директор Витскар, а затем в очередной раз мысленно посетовала, что она не готова была к Резервуарам. Было в них что-то общее и жуткое. Именно оно вынудило Хиду в первый день поддаться Умуорвухтону и не устраивать показательную казнь с помощью его девчонки. — Хотя Нермор по крайней мере людей не ест…» Впрочем, идти на дополнительные уступки директор Витскар не собиралась. Никаренцы вообще сдаваться не приучены. Ещё бы, ведь за каждую капитуляцию полагался карцер. Умуорвухтон тяжело вздохнул. — Прошу прощения. Я просто против физических наказаний. — Мэвар. — Теперь и директор Витскар включилась в его игру. Заговорила вкрадчиво, ласково — будто змея по бархату поползла. — Не я их придумала. И даже не тот, кто был до меня. Думаешь, мне очень нравится ими разбрасываться? Или, может, тебе кажется, что мне нравится отправлять неподготовленных слабых детишек на опасные задания, а затем получать обратно своих курсантов в разобранном виде? И, между прочим, эти две вещи довольно тесно связаны. Умуорвухтон снова не ответил, но Хида почему-то подумала, что за этим молчанием скрывался глубочайший скепсис. «Вы смешны, — вот что, как казалось директору Витскар, кружилось в голове Мэвара. — Ваши методы смешны. Ваш литэрарум смешон. Но смеяться я не буду: не верю, что вы поймёте». — Как, ты думаешь, вы будете себя вести, если потакать вам, как это делает Найвин? — ещё тише спросила Хида. — Думаешь, кто-то из вас будет знать, что такое дисциплина? Послушание? Каждый будет думать, что может плюнуть на командование прямо на задании. А знаешь какие чаще всего последствия такого решения? Смерть или военный трибунал. Или, может, ты думаешь, что маги-индивидуалы сильнее? Нет, маги-индивидуалы наглее. Они думают, что они непобедимые и, главное, неприкосновенные. Такие начинают делать глупости — и получаются вторые Ни’Ро. Здесь, в Никарене, вам дают оружие, и наша задача — сделать так, чтобы вы не стреляли по кому попало и не застрелились сами! И да, для этого мы пугаем детишек, обижаем детишек, провоцируем детишек — и потом тихонько радуемся, что эти детишки выживают в сложных ситуациях, делают карьеру и осознают, чего ради всё это делалось. «А ещё вы делаете так, чтобы мы стреляли в тех, кто нужен вам», — устало подумал Умуорвухтон, а затем отвёл глаза. — Я вас понял. — Неужели? А я-то думала, мне придётся тебя и Рандари в задницу поцеловать, чтобы вы перестали огрызаться, — фыркнула директор Витскар, а затем рывком придвинула к себе блокнот. — Раз всё прояснилось, давай ты будешь хорошим курсантом и просто дашь провести кругово освидетельствование? Ещё пару секунд мэвар, как казалось, размышлял. А затем он мягко накрыл блокнот рукой и, когда директор Витскар отшатнулась от неожиданности, отодвинул его подальше. — Я буду хорошим курсантом, — тихо уверил Умуорвухтон, и в его красных глазах не было ни правды, ни лжи, только кровавый закат над Канерданскими горами. Страшный и нечитаемый. — Ваша аналогия предельно понятна. Если так нужно, я буду вашим оружием. И оружием совершенным. Только не надо, пожалуйста, тратить время на то, что всё равно ни к чему не приведёт. Просто перепишите другими словами освидетельствование директора Найвина, вы же вроде всегда так делаете, разве нет? Хида Витскар ошарашенно подумала, что со стороны Найвина было довольно некрасиво сообщать детям такие подробности их пси-экспертиз. Но затем женщина всё же взяла себя в руки и недоверчиво прищурилась. — Это ещё что за новости, Мэвар? Ты же принципиальный герой, девушек защищаешь и вообще против насилия… С чего это вдруг такое стремление услужить? — Герой у нас в группе есть и это не я, — улыбнулся Умуорвухтон, и улыбка вышла столь же отстранённой, как и его взгляд. Тепла в ней не было. — Пусть он и защищает слабых-обездоленных. А я вполне могу быть послушным, если меня не будут трогать лишний раз. Директор Витскар задумчиво простучала пальцами по столешнице. Она и вправду могла бы переписать своими словами освидетельствование Найвина, благо, тот всегда был довольно точен в своих оценках. Куда точнее, чем все остальные директора, так что это даже за халатность не считалось бы. Да и Резервуары, как показывала практика, поддавались влиянию лишь до определённого предела. Огромная сила открывала перед ними огромные возможности, такие, каким не мог перебить хребет даже Никарен. Дружить с детьми катаклизма или на крайний случай заключать с ними перемирия было куда проще и эффективнее, чем воевать. Хида Витскар решительно отложила карандаш. — Годится. И всё же скажи… Не для протокола, Мэвар. — Когда Умуорвухтон невозмутимо кивнул, она продолжила. — Чего ради ты это делаешь? Чего ты хочешь? Я знаю, что Никарен — далеко не то, к чему ты стремился. И знаю, что ты, вообще-то, не бунтарь. Уж прости, но твой максимум — это грозный взгляд в пол. И тут такое, прямой вызов мне перед лицом всей группы… Я просто хочу понять, стоит ли мне эвакуировать литэрарум. — И почему все всегда спрашивают про эвакуацию? — протянул мэвар таким тоном, что должен был обозначать удивление, а затем развёл руками. — А так проще. Вы же всё равно будете добиваться этого самого послушания. И я не хочу знать, какие методы вы будете использовать, если упереться рогом. Так зачем растягивать удовольствие, если результат всё равно один? Директор Хида Витскар смотрела в лицо изваянию напротив и не понимала, правду ей сказали или нет. В любом случае, пока этот Резервуар готов был сотрудничать, добиться от него можно было очень и очень многого. А вздумал бы артачиться… Что же, Умуорвухтон был прав. Тут и не таких обламывали. Ведь про Никарен можно было говорить что угодно, но одного у него не отнять: его оружие всегда стреляло в цель.