Стадия дельта

оказалось, нет противоядия от отчаяния, каждый месяц изволь пережить рецидив; можешь дать вековечный обет молчания и уехать, никого не предупредив, но ведь однажды вернёшься нечаянно, всё с той же дырой в груди. Ксения Желудова

      — Мы будем работать вместе?! — вырвалось у Хтона сразу же, как он прошёл на Перекрёсток.       Глаза Эфаро расширились, выдавая: неромка ошарашена. Нермор лишь приветливо кивнул. Умуорвухтон не знал, чьему присутствию он удивился больше.       Кроме них троих в кабинете оказалась девушка лет двадцати трёх в золотом камзоле Шатаара, и, на удивление, подросток, на вид ещё младше Умуорвухтона, облачённый в густо-фиолетовые одежды.       «Из Дамира, — понял мэвар, даже не пытаясь скрыть изумление. До сих пор о Дамире он знал лишь то, что такой литэрарум есть. Ну и ещё какое-то время назад ему попадалась заметка в газете о том, что туда кто-то поступил впервые за шесть лет. — Этот уникум?»       — Теана, — глубоким, хорошо поставленным голосом представилась шатааровка, протянув мэвару руку. Её золотистые глаза проскользили по лицу Умуорвухтона, а затем её улыбка стала ещё шире. — Приятно познакомиться.       — Взаимно, — вздохнул мэвар, но её ладонь проигнорировал. — Вводная уже была?       Роирган невозмутимо отозвался:       — Нет. Но мы все отвратительно пунктуальны, так что приходится ждать, когда наниматель наконец-то о нас вспомнит… И развлекаться, наблюдая за чудиками.       Нермор чуть неодобрительно посмотрел на прячущегося в углу дамирца. Эфаро тоже крутилась именно возле него, пытаясь заглянуть мальчишке в глаза. Тот старательно отворачивался, избегая её. Хтону было интересно, сколько это продлится.       — Ты кто? — предсказуемо не выдержала леди Рандари уже через несколько минут.       Дамирец снова отвернулся и едва слышно отозвался:       — Вам не нужно этого знать.       Роирган поперхнулся от сдерживаемого смеха.       — Но я же не спрашиваю, чем вы занимаетесь в Дамире и почему ты тут! — изумилась Эфаро. — Просто имя.       Мальчишка перед ней был натаинном, таким же мелким и светлым, как и Вьен когда-то. Должно быть, это и расположило к нему Эфаро. Да и Умуорвухтон невольно улыбнулся. Но вот что напрягало — он выглядел ребёнком. Его округлое лицо и большие лиловые глаза создавали ощущение простоватости и мягкости. Тёмно-русые волосы выбивались из-под защитной повязки и падали на лицо, словно натаинну хотелось спрятаться ото всех. Маленькие руки мяли ворот камзола.       — Мне такую информацию разглашать нельзя, — упёрся дамирец.       Эфаро умилённо уставилась на него, и мальчишка забился ещё дальше в угол.       — Тогда предлагаю подобрать тебе творческий псевдоним, — лениво высказался Роирган, даже не пытаясь скрыть сарказм в голосе. — Нам же надо как-то к тебе обращаться. «Сверх-секретный-тип» будет длинно, а что-то вроде «неназываемый» — чересчур пафосно.       — А какой? — заинтересовался натаинн.       — Да выбери первое попавшееся натаиннское имя, которое мы сможем выговорить, и будет тебе счастье.       Дамирец всерьёз задумался. Теана, понаблюдав за этим пару минут, аккуратно опустилась в кресло через два от Роиргана. Видимо, тот уже успел провернуть любимый трюк и настроил против себя окружающих.       — Шаи’Ти, — наконец определился натаинн и улыбнулся Эфаро.       Та восторженно протянула:       — Грани, какой ты миленький!       — Страшнее всего, когда в девушке по отношению к тебе просыпается материнский инстинкт. Это значит, ты явно делаешь что-то не так, — поделился Нермор, поворачиваясь к Хтону. — Спорим — и дня не пройдёт, как она потащит мальца лопать мороженое?       — Ты против мороженого?       — Я против детей на задании, куда согнали троих никаренцев. Троих, Хтон! Как человек, который на эти задания ходил чаще, чем хотел, говорю: трое — это очень много. Так ещё двое из нас со стратегией в качестве основной специализации. Не сомневаюсь даже, что это не просто задание «с возможным риском для жизни», это риск гарантированный и страшный.       Мэвар облокотился о спинку кресла, в котором восседал Роирган, наклонился к нему и шёпотом спросил:       — Ты ведь действительно опытный. Как думаешь, что нам поручат?       Нермор чуть прищурился, будто силясь разглядеть что-то в кромешной тьме.       — Это не спасение заложников, потому что мало защитников и всего один воин. Не нейтрализация, потому что шатааровцы и тем более дамирцы там не нужны. Не подавление: нас для такого очень мало. Хм… Детка, ты портальным искусством владеешь?       — Нет. — Теана мягко улыбнулась. — Я дипломат.       — О! — Роирган понизил голос до шёпота и поделился. — Разведчица!       — Но она же сказала…       — Хтон, я тебя умоляю. Все разведчики Шатаара так говорят. Потом они действительно получают документ, в котором написана умилительная лабуда про дипломатию, но сути это не меняет. Не сомневаюсь, что у этой крошки и правда есть дипломатические спецкурсы, но, руку даю на отсечение, она разведчица. — Нермор разочарованно прицокнул языком. — Значит, это даже не перехват. Я не понимаю…       Хтон вместо ответа поглядел на Эфаро. Девушка выглядела напряжённой. Состояние это казалось для пробивной Эфи таким несвойственным, что Хтон плюнул на опасность выхватить по печени и подошёл к ней.       — Что будем делать?       Эфаро тяжело вздохнула. Раздражения она не выказывала, и нависшая над печенью угроза чуть отступила. А затем неромка повернулась к Хтону и решила:       — Ты всё ещё скотина. Но об этом я тебе скажу позже, как в целости и сохранности вернёмся в Никарен.       — А разве ты это только что не сказала? — брякнул Хтон и скривился, когда ему прилетело мелким кулаком чуть выше форменного пояса.       — Ещё вопросы? — любезно предложила Эфаро, но Хтон в её открытость для обсуждения уже как-то не верил. Неромка удовлетворённо кивнула, но её довольство быстро сошло на нет. И полминуты не прошло, как Эфи снова выглядела встревоженной. — В общем, хотя я на тебя всё ещё обижена, давай проведём это задание адекватно. Не хотелось бы, чтобы кто-то пострадал от того, что…       — Что я скотина. Помню.       Эфаро фыркнула. В её глазах Хтон не увидел привычных смешливых искорок; Эфи не пыталась сразу подойти и обнять, как она делала, когда хотела выразить расположение. Но у Хтона отлегло на душе: перелом на их дружбе медленно вправлялся. Пусть по воле случая, из-за необходимости, потенциальной опасности — Хтон был согласен. Конечно, это мало походило на искреннее прощение, на которое мэвар надеялся, но кто он такой, чтобы отказываться от удобного плацдарма для налаживания отношений?       — Оттого, что мы поссорились и не хотим друг друга прикрывать, — посмеиваясь, поправила Эфаро. — Тем более твой «пример для подражания», — девушка гневно поглядела на Роиргана, — верно говорит. Такие крупные группы курсантов собирают только для простейших, безопасных заданий, цель которых — обеспечить деткам немного практики и острых ощущений. Для опасных миссий опытным магам обычно приписывают одного-двух курсантов, не больше. Но в нашей команде Роирган. А Роиргана зовут только на всё самое сложное, опасное и неприятное. Если в команде и Роирган, и так много участников, ещё и трое из них со старших курсов — значит, это задание дурно пахнет. И нам нужно держаться вместе… Если ты не против, конечно, и это не ущемляет твою самостоятельность.       В очередной раз извиниться Хтон не успел: перед столом, вокруг которого расположились курсанты, стала формироваться проекция, все вскочили и встали в ряд, вытягиваясь в струнку. Когда смазанный образ обрёл чёткость и узнаваемость, Умуорвухтон схлынул с лица.       — Как можно отказаться от задания? — торопливо поинтересовался он, чувствуя, как плавно и неотвратимо теряет опору под ногами — и как противно ноют плечо и сломанная в детстве рука.

***

      — А я бы не отказался на мальков посмотреть.       — Тебя не спрашивают, Вирел.       — Стоило бы. Раз уж мы напарники.       — Ты — внештатный консультант. И не отвлекай меня.       Морго Саигрей в очередной раз подавил коварную ухмылочку и озабоченно протянул:       — Вообще-то он прав, Роймо. Раз уж ты принял решение, что надо набирать рабочую группу, то хоть выйди к ним лично. Проекция — это прекрасно, но не на первой встрече ведь. Вы сможете установить куда более тёплые и доверительные отношения, если встретитесь, поговорите, обсудите дело, познакомитесь, опять же… Когда ты их даже не видишь, это как-то… Не по-людски.       — У меня есть досье, — фыркнул дознаватель Ирнеин, а затем жестом отправил созданную им проекцию себя же на место встречи. У него было дел невпроворот, он и так с трудом выкроил немного для «собеседования». Тратить бесценные минуты ещё и на приветственное слово он не собирался. — На портреты посмотрю. Так… — Роймо на мгновение прикрыл глаза, концентрируясь, а затем стал наговаривать для проекции реплики одну за одной. — Добрый день. Приятно видеть всех вас…       — Ты их не видишь, — напомнил Вирел с ухмылкой.       Это было правдой: хотя прошло уже два месяца с тех пор, как Роймо выпустили от лекарей, Ирнеину разрешали колдовать по чуть-чуть, не перенапрягаясь и ни в коем случае не применяя магию к себе. Такие короткие сеансы магии считали разминкой, что заново приучали дознавателя к нагрузкам. Теперешней «мощи» Роймо хватило на очень кривую проекцию, едва обеспечивающую хоть какую-то связь. Для сложностей по типу «видеть собеседников через проекцию» или «сделать заклятье ярким, реалистичным и представительным» Ирнеину пришлось бы преступить свой предел примерно вшестеро.       — Я их слышу, с них хватит, — огрызнулся Роймо, оборвав ненадолго заклятье, а затем продолжил, одновременно принимаясь за сортировку бумаг. — Я думаю, все уже догадались, зачем вас собрали. Дом Скорби принял решение о наборе рабочей группы для разрешения так называемого «дела Ни’Ро», и выбор пал на вас. Надеюсь, что мы с вами сработаемся. Я не сомневаюсь: руководство литэрарумов подобрало для такого сложного дела лучшие кадры, и очень хочу познакомиться с вами лично. Но пока что — пару слов в целом о работе. Наше сотрудничество будет выгодно как для Дома Скорби, так и для карьеры каждого из вас…       Роймо поморщился, понимая, что болтовня, даже наполненная общими фразами, над которыми и задумываться особо не требовалось, отвлекала его. Так что, выудив из папки протокол очередного допроса последователя Ни’Ро, Роймо погрузился в чтение, решив хоть на пару минут занять курсантов угадайкой.       — Наверняка многие из вас задаются вопросом, почему в рабочую группу по такому ответственному делу мы не набираем взрослых, опытных магов, а отдаём предпочтение курсантам… У кого-нибудь есть мысли?       Морго и Эйрен оба стали прислушиваться с неподдельным интересом. А отправленная к курсантам проекция начала исправно транслировать звук:       — Ну, наверное, потому что все считают, что Ни’Ро молод, и с помощью таких же молодых магов будет проще выйти на его след?.. — Голос, который сообщил это, был не просто «молодым», он казался детским.       Роймо раздражённо зарычал:       — Директора издеваются? Сколько ему лет, пятнадцать? — Со вкусом выругавшись, дознаватель шумно выдохнул, успокаиваясь, и снова активировал передачу голоса. — Великолепно! Вы правы. Кто-то ещё знает возможные причины?       На сей раз ответ пришёл мгновенно, и в нём чудилась насмешка.       — Три на выбор, дознаватель Ирнеин, хотя мне кажется, что свою роль сыграли они все. Первая: наем курсантов, в отличие от найма опытных магов, обходится куда дешевле. К тому же в случае смерти курсанта вы не обязаны выплачивать его семье компенсацию, что существенно снижает траты. Вторая: тут собраны курсанты самых разных возрастов, от шестнадцати до двадцати четырёх лет, что полностью укладывается в возраст целевой аудитории Ни’Ро. Значит, скорее всего, нам доведётся поработать под прикрытием, быть может, даже с внедрением в банду Ни’Ро, потому что внешне мы не отличаемся от тысяч других подростков и молодых людей, на которых делает ставку этот псих. Легко вольёмся в разные компании и сможем сделать вид, что никак не связаны. В таком случае, даже если одного из нас поймают, то не смогут связать с остальными. Третья: молодые люди, которые ещё не успели найти семью и заработать что-то, с чем жаль расстаться, охотнее идут на риск, значит, более послушны.       — Умыл, — заметил Вирел.       Морго ухмыльнулся.       — И кого мне подсунули? — наконец-то обрёл дар речи дознаватель Ирнеин. — Очень… Интересная точка зрения. Представьтесь, курсант.       — Нермор Ве Роирган, к вашим услугам.       — У вас интересное мышление, курсант Роирган. Позитивным его не назовёшь, но оно тоже имеет право на существование. — Роймо нахмурился, понимая, что после такого выступления замотивировать всех будет тяжело, даже если он в кои-то веки приложит к этому усилия. Поэтому дознаватель перевёл тему. — И раз уж мы начали, давайте все представимся. Личное знакомство пройдёт чуть позже, уже на территории Дома Скорби, куда мы перебросим вас приватным порталом в целях безопасности. Итак?..       — Курсант Шаи’Ти, — представился всё тот же ребёнок, чей голосок так возмутил дознавателя пятью минутами ранее.       — Курсант Теана Сиево.       — О, девушка, — обрадовался Вирел. — Хоть не так скучно будет.       Командующий Морго Саигрей улыбнулся снова. И улыбка его стала шире, когда пауза стала затягиваться. Казалось, он видел в ситуации некий странный юмор, которого остальные принципиально не понимали.       Дознаватель Ирнеин закусил между зубов несколько кнопок, пришпиливая к доске два новых протокола допроса. Потом такие «доски» они отдавали аналитикам для пси-стилистического и контекстуального анализа.       Воцарившаяся тишина Роймо поначалу устраивала. Затем заставила насторожиться.       — Вас ведь пятеро, а не трое, — довольно чётко, пусть и сквозь зубы, удивился Ирнеин. — Остальные забыли собственные имена или просто не любят новых знакомств?       — Не думаю, что такие знакомства можно назвать «новыми», Роймо, — после затянувшейся паузы сообщили из пустоты.       И вот от этого голоса Ирнеин едва не подавился кнопками.       — Что? Нет! — Ирнеин круто развернулся, отшвыривая на стол и оставшиеся протоколы, и кнопки. — Нет, нет, нет, командующий, вы же не могли так поступить!       — Тебе давно пора что-то делать с этой затянувшейся депрессией, — усмехнулся Саигрей. Он, в отличие от подчинённых, пришедшие всего час назад досье новой рабочей группы видел. И ожидал именно такой реакции. — У тебя эффективность снижается.       — У меня лучшие показатели в отделе!       — А представь, какие они будут, когда тебя перестанет заедать советь?       — Расследование и так в тупике, а вы решили запороть мне его совсем! — зашипел Роймо и активировал стационарный портал, исчезая в переходе между Гранями.       Вирел с весёлым изумлением протянул:       — У него что, тёрки с этим мальчишкой?       — «Тёрки» — не совсем то слово, — вздохнул Морго.       — Интересно… — Разведчик проворно вскочил. — Я отправлюсь пособирать информацию, вы не против?       Саигрей приглашающе указал на портал, и Вирел исчез в переплетении мерцающих сетей так же, как и Роймо незадолго до него.

***

      Субординация полетела к Кругу. Тёмненькая высокая неромка ушла со своего места в строю и теперь обнимала руку мэвара, в чём-то тихо его убеждая. На мгновение Роймо даже показалось, что у него есть союзница, которая будет пытаться сгладить ситуацию. Но затем девушка метнула в Ирнеина такой свирепый взгляд, что дознаватель на мгновение опешил, не понимая, с кем это у него тут, собственно, конфликт.       Роирган выглядел заинтригованным и переводил пытливый взгляд с мэвара на дознавателя и обратно. Курсанты Сиево и Шаи’Ти пытались создавать видимость официального собрания, но на фоне остальной троицы их старания проваливались с треском.       — Роймо, — вздохнул мэвар, будто убедившись в том, что ему не привиделось, а затем огляделся в поиске путей отступления. — Так как от всего этого отказаться?       — Я не думаю, что такая возможность предусмотрена, курсант, — насмешливо заметил Вирел, выныривая из портала и подбирая его «якорь» с пола.       Переход между Гранями закрылся, разведчик небрежно подкинул на ладони знак отличия от Дома Скорби и попытался было положить его в карман. Роймо, не оборачиваясь, протянул за ним ладонь, и Вирел с тяжёлым вздохом отдал неактивный сейчас «якорь».       Умуорвухтон прищурился.       — А если я на тебя кинусь — меня выгонят? — всё так же напряжённо поинтересовался он. — Хватит меня держать, Эфаро. В случае чего всё равно не удержишь.       Роймо машинально потёр старый шрам на щеке.       — Что ты сделаешь? — изумился Нермор.       — Роирган, не доводи! — взмолилась неромка, названная Эфаро, а затем снова повернулась к мэвару. Выглядел тот жутковато: у него даже глаза загорелись и теперь натурально мерцали, словно он уже собирался войти в релиз, а там будь что будет. — Хтон, давай не надо?       Роймо тоже мог бы сказать, что помирать от рук мстительного подростка он пока не планировал. У него же ещё расследование, да и самому мэвару после этого придётся отвечать перед администрацией… Но язык не поворачивался. То выражение глухой сдержанной ярости, что мерцало в глазах мэвара, было Ирнеину знакомо. Будь совесть Роймо живой, у неё были бы такие же глаза. Впрочем, не только их неприятное выражение показалось дознавателю знакомым. Он определённо узнал бы юношу, что теперь стоял перед ним, столкнись они случайно на улице.       Умуорвухтон изменился, конечно же: прошло целых девять лет. Теперь он был гораздо выше Ирнеина и в два раза шире в плечах — впрочем, всё к тому шло. Когда-то по-детски мягкие черты лица заострились, будто кто-то широким ножом срезал всё лишнее. Теперь Хтон отчётливо походил на сородичей из горной деревни: в нём была всё та же хищная человечность, это нечто, замершее на тонкой грани между дикарством и нормальностью. При входе в мэва-релиз такие черты в комбинации с алыми глазами были бы, без преувеличения, ужасны. Но без «боевого режима» Умуорвухтон оказался наделён тем же своеобразным жутким шармом, что и прочие горцы: прихотливо изогнутые тёмные губы, как будто их назначением было контрастнее оттенять клыки; тёмные густые ресницы и брови, выразительный взгляд, транслирующий «не подходи»…Такой типаж обычно нравился девушкам, испытывающим страсть к опасности и «тёмному началу». Дознаватель Ирнеин часто находил тела таких восторженных дурочек в подворотнях.       Пауза снова затягивалась.       — Не думаю, что тебе имеет смысл на меня кидаться и зарабатывать выговор в личное дело, — протянул дознаватель Ирнеин, когда ощутил в себе достаточно моральных сил для продолжения беседы. Или как этот фарс назвать. — Первичный отбор в эту группу провела администрация ваших литэрарумов. Но я могу провести второй. И мне не кажется, что агрессивные курсанты смогут тут задержаться. — Роймо глянул на неромку, замершую рядом с мэваром, и вздохнул. — И курсанты, которые не имеют ни малейшего понятия о субординации и дисциплине — тоже.       — О как загнул, — изумился Вирел.       Но впечатлила угроза только Вирела. Никаренцы же внешне ничуть не испугались недопуска до задания — хотя вообще-то это могло катастрофически уронить их рейтинг. Мэвар так вообще выглядел искренне заинтересованным открывшимися перспективами.       Эфаро же воинственно зыркнула на дознавателя, а затем громко поинтересовалась:       — Хтон, а он всегда был таким высокомерным?       — Это он ещё сдерживается, — почти не размыкая губ, рыкнул мэвар. Он старательно отводил взгляд, будто само наличие Роймо в обозримом пространстве не давало ему сконцентрироваться на чём-то одном.       А затем Роирган, ни на миг не прекращая насмешливо ухмыляться, положил руку мэвару на плечо. И подчёркнуто растерянно протянул:       — Ах, какая жалость, что придётся покинуть эту прекрасную группу даже до начала работы… Так и знал, что подведёт меня именно дисциплина.       Дознаватель Ирнеин не сразу нашёлся с ответом:       — При чём тут вы, курсант?       — Ну… — Роирган демонстративно пожал плечами. — Не берусь судить об учащихся других литэрарумов, но среди присутствующих никаренцев проблемы с, как вы там сказали, «субординацией и дисциплиной», только у меня. Хм, и с агрессией вроде тоже.       Роймо перевёл изумлённый взгляд с него на мэвара. Хтон усмехнулся, показывая зубы.       — Чего ты на меня смотришь? У меня идеальное личное дело. Или, думаешь, там написано, что я в свободное время сокурсников потрошу?       Присутствующие постепенно доходили до температуры кипения. Эфаро явно решила, что безопаснее будет продолжить знакомство с того места, на котором начался переполох, и громко спросила:       — Так что там с приватными беседами?       Хтон поморщился, да и Роймо, оценив перспективы, внутренне содрогнулся. Но это всё же было лучшим вариантом, чем молча стоять и переглядываться, и потому дознаватель вновь активировал портал и приглашающе повёл рукой.       — Прошу.       «Какой кошмар, — подумали и сам Ирнеин, и Мэвар примерно в один и тот же момент. — Это задание просто не может стать ещё ужаснее».

***

      — Курсант литэрарума Никарен Нермор Ве Роирган. Шестой курс, профильные специализации — пира, защита, военная инженерия, боевое зачарование, ритуалистика, некромагия, начерталка, симбиотика, стратегия…       — Ты все существующие специализации перечисляешь, что ли? — изумился Вирел со своего места. — Сколько ты спишь?       — Недостаточно, — честно отозвался Нермор.       Роймо проигнорировал этот обмен репликами. Он задумчиво разглядывал парня перед собой, расцвечивая живой картинкой сухой текст досье.       Первым делом любой, кто смотрел на Нермора, замечал его руки. Затем — глаза. Для Роймо тот факт, что курсант Роирган в таких условиях уверенно перемещался в неизвестном пространстве и считался эффективным бойцом, уже было показателем уровня.       «Поджарый, сухощавый, а конечности длинные — эктоморф, и, судя по всему, очень выносливый. С таким телосложением сложно наращивать мускулатуру, но ноги и торс хорошо развиты. Скорее всего, подвергает себя частым и тяжёлым, но коротким тренировкам, — намётанным взглядом определял Ирнеин, мысленно подгоняя этого парня под нагрузки, которые он был в состоянии вынести. Но, поглядев на лицо курсанта, Роймо поморщился, догадываясь: тестирования на выносливость Нермор и сам себе проводил с завидной регулярностью. — Везёт парню, что кожа смуглая: на бледной такие синяки под глазами прожекторами бы горели. По глазам уже нельзя определить, какой он расы, и, будь этот Резервуар натаинном, это стало бы отличным оружием. Но, судя по типу лица, строению черепа и частице «Ве» перед фамилией, это скорее континентальный латэрекк».       Мельком взглянув в досье, Ирнеин усмехнулся уголками губ, отмечая, что попал в десяточку. В графе «раса» под именем Роиргана значилось, что тот был Смотрящим с сильным даром. Хотя откуда сильный дар у кого-то из Ве, Роймо не знал. Впрочем, и сам Ирнеин, как вырожденец, не мог похвастаться родовитостью, а потому спокойно относился к людям любого происхождения. Даже если оно настолько сомнительное, как у любого из Ве.       — Это можно было опустить… Я знаю тебя, — наконец заговорил Ирнеин.       Нермор приподнял брови, демонстрируя вежливое удивление, а затем сел на указанный ему стул.       — В Шатааре, — напомнил Роймо. — Ты ненамного младше меня, курсант. В твоём возрасте я уже два года как окончил литэрарум. Но девять лет назад мы оба носили золотую форму. О тебе ведь уже тогда говорили очень много. Надежда литэрарума, будущий гений разведки и манипулятивных методик… Что, звёздочка, надоело светить?       — Не сказал бы. У меня лучшие показатели в Никарене, я курирующий группы и несколько раз получал повышения. Так что корректнее будет «решил покорять новые горизонты».       — Ага, прям сам взял и решил, — хохотнул Вирел.       Нермор невозмутимо повернул голову к нему, прищурился, будто целясь, но ничего не сказал.       Дознаватель Ирнеин устало потёр виски. Он никак не мог сосредоточиться.       — Так, — наконец всё же выдавил он. — Ты умный парень, так что не думаю, что имеет смысл играть перед тобой словами. Я просто задам тебе несколько вопросов, и уже по твоим ответам мы будем судить, подходишь ты для этого дела или нет. И да, Вирел сразу будет проверять тебя на искренность с помощью пси-магии, так что лучше не врать, договорились?       — Договорились. Спрашивайте.       — Ты следишь за делом Ни’Ро?       — Естественно. — Нермор покосился на Ирнеина так, будто тот был идиотом. — Все следят. Он во всех газетах. А теперь ещё и в литэрарумах наставники начинают лекции с пятиминутной памятки о том, что нужно делать и куда сообщать, если нас попытаются затянуть в секту. Задали бы вы этот вопрос ещё хоть пару лет назад, тут мог бы быть другой ответ, но сейчас его просто не существует.       — Так ты знаешь о Ни’Ро всего пару лет?       — Нет.       — А как долго?       — Пожалуй, с самого начала. — Роирган задумчиво склонил голову к плечу, и Роймо прищурился. Даже для него, опытного дознавателя, этот человек читался тяжело. Впрочем, Нермор ведь пять лет учился в Шатааре. — Друг читал мне газеты, пытаясь хоть чем-то заинтересовать. Первую заметку, в которой фигурировало это имя, я слышал тоже.       — Заинтересовался?       Нермор презрительно хмыкнул и вместо ответа лишь покачал головой. Роймо решил зайти с другой стороны.       — То есть, говоришь, с самого начала… Впервые о Ни’Ро заговорили пять лет назад, а действовать он начал ещё раньше. Что ты делал в этот период времени? — Дознаватель открыл толстое — самое толстое из всей пятёрки, — досье Роиргана и на мгновение застопорился, зацепившись взглядом за ряд слепков-портретов мальчишки.       На первом изображался совсем ещё мелкий маг в первый день поступления в Ванакор. Он был очень, очень мал — редко такие крохи получают силы. На вид Нермору было лет пять. У него были широко распахнутые и невероятно яркие глаза, обворожительная открытая улыбка и вся радость мира во взгляде.       На втором мальчишке было десять, и там Резервуар уже был облачён в камзол Шатаара. Во взгляде — шкодная смешинка и гордость. Нермор был ощутимо полон энергии и, видимо, готовился перевернуть весь мир даже без точки опоры. У Роймо тоже когда-то были такие глаза.       Вот только разочаровался он во всей этой активности и в этом энтузиазме куда раньше, чуть ли не в первый же год в Шатааре. Нермор, судя по всему, подлости мира сопротивлялся куда более самоотверженно. По крайней мере, следующий слепок с его повзрослевшего лица отражал всё ту же коварную физиономию подростка, что видел и в своей молодости, и в своей силе, и в мире вокруг невероятную прелесть, за которую и умереть не жалко. Судя по подписи, на том портрете Роиргану было пятнадцать, он успешно справился с программой пятого курса, выбрал для себя направление и готовился стать лучшим учеником в литэраруме.       На четвёртом портрете глаза мальчишки уже были затянуты белёсой плёнкой. Нермор смотрел в одну точку, не обращая внимания на то, что его неподвижную левую руку препарировал какой-то айревинец, по всей видимости, не озаботившись обезболивающими чарами.       Портретов становилось ещё больше, и по хронологии разрывы между ними становились всё короче. Пси-маг, оставляющий на бумаге слепки-портреты, отобразил и течение болезни Нермора, и затяжной, судя по датам, период реабилитации, и медленное выздоровление. Роймо, поджав губы, пронаблюдал за тем, как в слепые глаза Нермора возвращалась жизнь, но не возвращался цвет, и выжидающе уставился на Роиргана. Ответ он уже знал, но нужно было проверить реакцию.       Нермор молчал очень долго. По очевидным для Роймо (ну, и для Вирела, что тоже сунул нос в досье и теперь сочувствующе поцокивал языком) причинам Резервуар не горел желанием вспоминать тот период. Но всё же Роирган озвучил:       — Я проходил реабилитацию. И совмещал это с учёбой на дому по программе Никарена. Но куда больше меня волновали попытки снова заставить руки работать.       — Заставил? — заинтересованно бросил Вирел.       К теме это не относилось, но Роймо не стал перебивать разведчика и тоже с затаённым интересом покосился на Нермора. Роирган демонстративно поднял руки перед лицом и пошевелил пальцами, а затем снова опустил их на подлокотники.       — С кем ты общался в этот период времени?       — Со мной был друг, — начал перечислять Нермор. Этот вопрос явно дался ему проще. — Курсант Вейас. Моя сиделка, Итса Санерг. Пси-маг, который руководил моей реабилитацией. Плюс наставники отправляли свои проекции, чтобы я не слишком отставал от программы Никарена. А, ещё я ходил в группу. Это было частью реабилитации. Со мной в неё входило… Хм, человек двадцать. Я уверен, вы можете где-то узнать данные их всех.       Дознаватель Ирнеин сомневался, что маги, посещающие групповые занятия с пси, были озабочены вопросами всеобщего равенства и государственных переворотов больше, чем собственными переломанными жизнями. Так что Роймо снова сменил тему.       — Ты когда-нибудь посещал собрания Ни’Ро?       — А можно мне задать встречный вопрос, дознаватель Ирнеин? — негромко бросил Нермор, поднимая голову. Роймо удивлённо вскинул брови и кивнул. — Откуда у вас такое обширное досье на меня?       — Ты — красная угроза, Роирган. Уверен, ты и сам это прекрасно знаешь. — Ирнеин задумчиво пролистал досье, где освидетельствований, портретов и отчётов по перемещениям было даже больше, чем на некоторых государственных преступников. — В списке особо опасных и потенциально подверженных срывам магов твоя позиция — первая.       — Ещё один косяк — и в тебя будут стрелять на поражение, — хмыкнул Вирел. — Ты не под протекцией Альянса магов, Роирган.       — И, я уверен, прекрасно об этом знаешь, — заметил Роймо, постукивая пальцами по досье.       — Знаю, — не стал спорить Нермор, а затем начал перечислять. Не требуйся для этого магическое усилие, он бы и пальцы начал загибать. — Ещё я знаю, что все мои наставники, цолнеры, лучший друг и моя сиделка пишут отчёты о моих настроениях, перемещениях, покупках и применении магии. Моя корреспонденция читается, для приобретения портала я должен составлять запрос в три инстанции, да и на мне самом несколько следящих чар. Вот как лично вы думаете, дознаватель Ирнеин: у меня есть хоть один шанс попасть на собрание Ни’Ро?..       Роймо тяжело вздохнул, понимая, что в таких условиях на собрание не попал бы даже он, и закрыл досье.       — А о его идеях что думаешь? Всё же тексты многих его выступлений какая-то мразь опубликовала. Читал?       — Я не могу читать, но мне их озвучивали, — повторил Нермор. Он пожал плечами. — Я согласен со многими его мыслями. Но сомневаюсь, что он может добиться успеха так, как он действует сейчас. Ему многого не хватает. Да и, если честно, я всегда довольно мало интересовался политикой.       Ирнеин оглянулся на Вирела, и тот развёл руками. Дознаватель этого жеста не понял, и потому махнул рукой.       — Ладно, иди. Позови кого-нибудь, кто там следующий.       Когда за Роирганом закрылась дверь, Роймо поглядел на разведчика. И Вирел сразу же развеял его сомнения:       — Парень кристально честен, даже подозрительно. Ни разу не соврал.       — Только играл словами. — Роймо снова постучал незаточенной стороной карандаша по досье. — Он не дал прямого ответа. Значит, был на собраниях.       — Ага, я тоже заметил. Но. — Вирел демонстративно пожал плечами. — Многие ходили на собрания Ни’Ро хотя бы просто из интересу. Я тоже там бывал. Другое дело, что кто-то после этого остаётся с ним, а кто-то посмеётся и уйдёт. А учитывая то, что парнишка был честен во всём остальном… Кстати, о том, насколько он под присмотром, малец тоже не соврал. И если он всё равно умудрился при этом пробраться на собрание, да ещё и так, что никто не узнал…       — Ловок. Даже чересчур.       — Нам нужны такие.       Ирнеин и Вирел обменялись кивками, и Роймо отложил в сторону толстенное досье.

***

      В девушке, что уверенной чеканной походкой шагнула за порог кабинета, никаренка ощущалась за а-карий. Алый и пригнанный точно по телу камзол выгодно подчёркивал, как хорошо на этого курсанта действовали строгая диета и многочисленные силовые тренировки военного литэрарума.       «Безусловный мезоморф, — отметил Ирнеин, даже не особенно присматриваясь. Рост, тип фигуры, мышечная масса так и кричали о том, что перед Роймо стоял эталонный образчик девушки-атлета. — Отличная физическая подготовка и, судя по всему, сила выше средней. Она девушка и, конечно же, проигрывает по массе мужчине, да и выносливость ни к Кругу. Но в короткой стычке без магии запросто уделает практически любого врага своего пола — а, может, и кого-то из мужчин, если тот будет уступать по технике и реакции. Хорошо смотрелась бы как личный телохранитель, но… — Ирнеин встретился взглядом с глазами никаренки и поёжился. — Но наверняка она — маг атакующего типа».       О том, что девушка перед ним была из тех, кто предпочтёт навалять первой, а не стоять, поддерживая десяток щитов, Роймо нашёптывало многое. Прямой, уверенный взгляд, в котором читался вызов. По-военному тяжёлый шаг, слишком громкий для девушки: те, кто предпочитали стоять позади и служить последней линией обороны, старались так не шуметь. Даже причёска никаренки, две смоляных гульки на макушке, похожие на любопытно поднятые кверху круглые уши, выглядели бойко и задорно. И, что для Роймо было более показательным — сами гульки сплетались не слишком аккуратно и ровно. Но ни один волос из причёски девушки не выбивался так, чтобы упасть на лицо и перекрыть обзор. Для никаренцев это был знакомый «симптом». Роймо сразу заподозрил эту девицу в большой любви к дальнобойным заклятьям и огнестрелу.       — Курсант Рандари.       Эфаро резко придвинула к себе стул и села. Золотистые глаза тут же сощурились, словно неромка не просто пыталась запомнить всех присутствующих, но ещё и выразить им всё презрение мира.       Пару секунд Роймо глядел на закрытое досье. Он колебался. Дознавателю не было дела до этой девицы, ровно как и не было у него необходимости с новой рабочей группой дружить. Ирнеин мог просто начать допрос, и пусть бы эта леди метала в него яростные взгляды и поджимала губки со всей демонстративностью, на которую способна. Однако Роймо до последнего старался поступать разумно.       — Мне кажется, между нами с первого взгляда возникло недопонимание, курсант Рандари. — Ирнеин подался ближе и изобразил дружелюбную улыбку. — Я собираю рабочую группу, а не клуб магов, которые меня ненавидят. Поэтому я буду стараться сглаживать уже существующие конфликты и не допускать новые.       — А ты можешь ещё больше канцелярита в речь напихать, или это физически невозможно? — полюбопытствовал Вирел.       Курсант Рандари тоже не впечатлилась. Агрессию она не демонстрировала и разбивать об головы присутствующих тяжёлую мебель не пыталась. Однако взгляд леди Рандари источал презрение ко всему, что попадало в поле её зрения.       А в поле зрения Эфаро был лишь Ирнеин.       — Третий курс литэрарума Никарен, — ледяным тоном начала стандартный отчёт Эфаро. — Специализации: пира, атака, обезвреживание.       Леди Рандари умудрилась произнести это так, что дознаватель ни секунды не сомневался в подтексте. Леди Рандари словно обещала: «Я обрушу на вас всю мощь атакующего стиля пиры и обезврежу вас, если вздумаете задевать моего…» Роймо, который немую угрозу попытался для себя расшифровать, сбился, наткнувшись на недостаток информации.       — В каких вы отношениях с курсантом Мэваром? — поинтересовался Роймо и открыл тонкое досье.       И Эфаро, и Вирел уставились на него примерно с одинаковым изумлением.       — Вам какое дело? — воинственно бросила леди Рандари, затем притихла на пару секунд и всё же отозвалась. — Мы друзья.       — Я просто пытаюсь понять, насколько будет сложно установить мир, — с горестным вздохом пояснил Ирнеин разведчику, а затем снова повернулся к Эфаро. — Очевидно же, что ваше отношение ко мне, курсант — скорее обида за… Друга. Это ведь не личное. Вас в Канерданских горах я не помню, леди.       — Вы так спокойно об этом говорите, — зашипела никаренка так, что Роймо мысленно поставил вопросительный знак насчёт их «дружбы» с мэваром, а Вирел подался ближе, ожидая чего-нибудь экстраординарного, вроде нападения на дознавателя на кулачках. Однако Эфаро лишь гневно поджала губы и отвернулась. — Хотя то, что вы сделали…       — Давайте без постановочных трагедий! Я не сделал ничего, чего стоило бы стыдиться, — огрызнулся Ирнеин. Он повторил то, о чём регулярно говорил Саигрею, и то, во что верил сам. Девять лет назад он поступил правильно. И никакая совесть его за это не заедала. — Грани, даже представить боюсь, чего этот мальчишка о том времени наговорил!       — Ничего, — отрезала Эфаро, всё так же не глядя в сторону дознавателя. — Он не говорил об этом ничего.       В голосе никаренки Ирнеину почудилась лёгкая обида. Не на самого дознавателя: там обида была не «лёгкой» и густо замешанной на презрении, а именно на Умуорвухтона, который отчего-то не «наговорил» ей ничего о Роймо и ситуации в Канердане.       В досье Мэвара — не в том, что лежало на столе, а в некоем воображаемом, внутреннем досье, основанном на впечатлениях, наблюдениях и оценках самого Роймо, Ирнеин напротив пункта «проблемы с доверием?» заменил вопросительный знак восклицательным.       — Предлагаю альтернативу.       Эфаро и Вирел снова уставились на дознавателя изумлённо. Роймо же демонстративно закрыл досье леди Рандари и заявил:       — Цель нашей рабочей группы — поимка Ни’Ро, а это сложная задачка. Пожалуй, самая технически сложная из всего, что могло вам выпасть. Именно поэтому я запрашивал у директоров литэрарумов самых талантливых и быстро соображающих помощников. У меня нет времени учить вас с ноля многим вещам, вроде тонкостей работы под прикрытием или действий при потере связи с командным штабом. Но ещё у меня нет времени, чтобы воевать с вами. Команды, в которых царит взаимное доверие, работают гораздо быстрее и эффективнее тех, члены которых половину времени между собой цапаются. А в нашей ситуации умение доверять напарникам и полагаться на них ещё и может сильно повлиять на ваши шансы выжить. Я не собираюсь эти шансы упускать из-за старых обид. — Роймо пристально глянул на подобравшуюся Эфаро и протянул ей её досье. — Так что, курсант Рандари, если вы считаете себя неспособной отвлечься от неприязни ради исполнения цели — нам с вами не по пути. Предлагаю вам сказать об этом сразу — и нам не придётся тратить время на формальности. Будет жаль, конечно, у вас отличные показатели и приличный уровень силы, но… Это всё ничего не стоит, если вы сами умрёте и других за собой потянете. Я постараюсь сделать так, чтобы в Никарене у вас не возникло проблем из-за дисквалификации.       — Умеешь ты людьми разбрасываться! — присвистнул Эйрен. Роймо смерил его предупреждающим взглядом, и разведчик замолк. Провести на узкой койке в камере сдерживания ещё пару дней Вирелу не хотелось.       Неромка подалась ближе и уже протянулась за тонкой чёрно-красной папкой, но затем нахмурилась и опустила руку.       — Если вы беспокоитесь о курсанте Мэваре, — тут же среагировал Ирнеин, — то он не пройдёт мой отбор по той же причине. У нас такая долгая, — «и тёмная», мысленно добавил дознаватель, — история знакомства, что сработаемся мы вряд ли. Так что вам не обязательно оставаться в моём неприятном обществе дольше необходимого. Скорее всего, Дом Скорби вы покинете вместе с Мэваром минут через двадцать — и сможете присматривать за другом сколько угодно.       И Роймо снова настойчиво попытался передать досье владелице. Эфаро уже увереннее покачала головой.       — Резко пересмотрели своё отношение?       — Нет. Но, думаю, мы друг другу пригодимся. — Леди Рандари гордо вскинула острый подбородок и припомнила. — Вы говорили что-то о вопросах? Я готова.       «Я не готов, — подумал в этот момент Ирнеин. Он был уверен, что эта неромка из тех идейных никаренцев, кому физически необходимо защищать ближних… Ну или хотя бы близких, а с мэваром они без сомнений были близки. Отчего леди Рандари решила оставить приятеля без присмотра — этого дознаватель не понял. — Мэвар ведь первым попросит, чтобы его отсюда отпустили и дверь подержали. И ты наверняка это понимаешь. Так почему остаёшься?»       В середине жизни переквалифицироваться из дознавателя в пси-мага Роймо бы не смог — да и Вирел был прав. Разбрасываться хорошими магами, когда те сами просились в группу — глупо. Так что Ирнеин снова открыл лаконичное досье, бегло прочёл пару абзацев и приступил к опросу.       — Просто формальность, леди, но: мой помощник Вирел будет проверять вас на искренность с помощью пси-магии. Это ничего?       — Мне нечего скрывать, — открестилась Эфаро, а затем со вздохом предложила. — Давайте на «ты». Я бью морды бандитам и кидаюсь огненными шариками — во мне уже слишком мало осталось воспитания для таких обращений.       «А вот это уже предложение мира», — понял Ирнеин и невольно улыбнулся. Одной проблемой стало меньше.       — Хорошо. Ты следишь за делом Ни’Ро?       — Скорее нет, чем да.       — Интересно! — присвистнул Вирел. — Это как так?       — Мне самой на Ни’Ро, в общем-то, плевать, — пояснила Эфаро. — То есть не плевать, конечно… Но интереса к этой теме у меня нет. Если все вокруг кричат о его поиске, значит, всё кончилось и дело закрыто. Не кричат — ну, тогда он все ещё на свободе. Детали ни там, ни там меня не волнуют, и я бы не стала специально читать газеты, чтобы их вызнать. Но у меня есть друзья, которым тема Ни’Ро очень интересна. И вот для них я все новости по этому делу нахожу и читаю. Не назвала бы это интересом, да и отношение к его идеям у меня… Не очень.       — Конкретнее.       — Скажем так, между вами и Ни’Ро я бы предпочла вас.       — Это ты просто тесно с Роймо не знакома, — поделился Эйрен, а затем уже и сам задал вопрос. — И отчего такое предпочтение? Нравятся «белые рыцари», или просто идеи Ни’Ро не привлекают? — Разведчик замолк, а затем вкрадчиво заметил. — Вы собираетесь соврать, юная леди.       — Да! — Эфаро гордо вскинула голову. Да ещё и смерила Вирела взглядом, в котором ясно читалось: «Да как ты смел уличить меня во лжи?» — Я — леди! Не такая, какой бы меня хотела видеть семья. Я и сама уже не уверена, что могу так называться. Но для него сути это не меняет. Вы ведь знаете, что Ни’Ро говорит о таких, как я.       Роймо знал. Аристократы в последние годы тратили огромные суммы для защиты домов, и особенно — от огня. Ведь поджоги, пожирающие дома богачей, в какой-то момент приобрели поистине катастрофический масштаб. Ни’Ро с удовольствием брал всю ответственность на себя. А временами даже рассказывал заинтересованной публике, за что, по его мнению, должны были гореть в пламени эти люди и их богатство.       Да, Роймо считал, что за преступления, о которых говорил Ни’Ро — если, конечно, он их не выдумал, — эти люди должны были понести наказание. Но — нет, Роймо не верил, что есть хоть какое-то преступление, за которое человек должен гореть заживо.       — Мои предки сражались в самых кровавых войнах последних столетий, — раздражённо продолжила Эфаро. То ли она не заметила понимания на лице Ирнеина, то ли не искала его. — Костями семьи Рандари удобрено множество полей брани, на которых сейчас развернулись процветающие города. Мы теряли наследников, тратили огромные суммы на нужды армии, были верны клятве — мы очень, очень многого лишились. За это нам жаловали деньги, земли и титулы. Это приемлемая цена? Я так не считаю. Никакое богатство не стоит сотен жизней, которые мой род пожертвовал за века. Всё, что у нас есть, честно заработано верностью и кровью. А Ни’Ро заявляет, что мы и такие, как мы, не имеем права на состояния, скопленные нашими предками. Мы можем совершать пожертвования в любые фонды, выстраивать детские дома и больницы, но в его глазах мы всё равно будет захватчиками, эксплуататорами и паразитами на теле общества. Да, мы богаты. Мы очень богаты. Это несправедливо? Нет. Ни’Ро заявляет, что хочет мира, в котором у всех будут равные возможности. Но так не бывает. Даже если сейчас разом взять и сравнять всех людей мира по благосостоянию и положению в обществе, это будет равенство на одно, максимум на два поколения. Потому что есть ещё, простите, тупые и ленивые, которые не станут делать вообще ничего. А есть те, кто даже за равную зарплату просто будут работать в два, в три раза больше — и, собственно, получать больше. А кто-то изобретёт новое, более современное огнестрельное оружие, и ему предложат огромные деньги за патент. И что? Отказываться? Просто чтобы не выбиваться из «равенства»? Это не так работает. Идеи Ни’Ро нежизнеспособны. Он не сумеет переделать людей. Там, где один станет лежать и жалеть себя, другой вывернется наизнанку, но добьётся лучшей жизни. Будет ли в таком случае он эксплуататором и Круг знает кем ещё? Нет. «Нет» — это мой ответ на любые заявления этого психопата. — Неромка нервно стиснула пальцы на подоле камзола. А затем добавила чуть тише. — Я каждый день боюсь прочитать в газете, что на сей раз моя семья встала у этого сумасшедшего на пути. Мне нет дела до тех феерических изменений, которые грозится принести этот человек. Нет дела до его лучшего мира. Мне и в этом есть что терять.       Ирнеин решительно закрыл досье. Все вопросы в духе: «Были ли вы когда-нибудь на собраниях Ни’Ро» или «Стали бы вы помогать этому человеку, если бы под угрозой была ваша жизнь или жизнь ваших близких» потеряли всякий смысл. И пси-магия Вирела — тоже.       Вряд ли Эфаро совсем уж не умела врать. Этот полезный навык человек отращивал в процессе эволюции ещё задолго до пришествия Хрусталя. Однако для профессионала, а Ирнеин и Вирел были именно такими, эта девушка читалась столь же просто, как и её досье.       Леди Рандари выдавали взгляд, очень «говорящая» мимика, нервные жесты, изменения в интонациях. Тут не нужно было годами учиться пси-магии, чтобы ставить диагнозы. Ирнеин, во всякой случае, поставил свой:       — Вы нам подходите.       — Вот так просто? — опешила Эфаро.       — Он собирался тебя выгнать взашей, — напомнил Вирел, улыбаясь. Простая, но искренняя девчонка ему импонировала. Ведь, как и все лжецы, Эйрен опасался людей, что могли оказаться хитрее его самого. — Это не было просто.       — Если ты сама не откажешься, место в рабочей группе для тебя зарезервировано, — повторил вердикт Ирнеин, а затем попросил. — Зови следующего.

***

      Следующая девушка вошла практически беззвучно. Роймо такой магии не понимал: в его системе координат не шуметь, когда у тебя на ногах высоченные каблуки — это задача, опасно близкая к невыполнимости.       Контраст между Эфаро и этой шатааровкой получался превосходный. Если с первого же взгляда на леди Рандари Ирнеин принялся оценивать её как воина — да она бы и не приняла ничего другого, — то в этой неромке всё так и кричало, что она в первую очередь женщина, а уже потом — всё остальное. У неё была гипнотически-плавная, неторопливая походка от бедра, изящные жесты и сдержанная мимика. Золотистые волосы были собраны в сложную причёску со множеством художественно выпадающих прядей: вот уж кто в первую очередь стремился к красоте, а не к удобству. Округлое лицо явно пытались визуально удлинить и контрастнее обозначить слабо выраженные скулы с помощью косметики. И — ещё один феномен, которого Роймо не понимал — у неромки это отлично вышло.       «Смешанный тип телосложения, но если в Шатааре не изменилась концепция, то весь упор в тренировках наверняка был в выносливость и выживаемость, — рассуждал Ирнеин, наблюдая за тем, как девушка, вышколено улыбаясь, плыла по кабинету. Именно эти вышколенность, выученность и не нравились Роймо: они затрудняли оценку. — Ты, конечно, выпендриваешься, а Шатаар это поощряет, но никакого отношения к знатной фамилии не имеешь, милая. А ещё ты явно со старших курсов, а значит — давно выбрала профиль обучения. И что-то мне подсказывает, что мы с тобой года через два-три будем по разные стороны баррикад».       — Добрый день. — Девушка, что на мгновение замерла, чтобы изобразить изящный полупоклон, обворожительно улыбнулась. Она не отличалась редкостной красотой, но её мимика и жесты так и источали изящество манер. — Великий литэрарум Шатаар. Курсант Теана Сиево. Восьмой год обучения, профиль — дипломат.       В последнее поверил аж никто. Как и Нермор, все присутствующие в кабинете знали, что дипломатией в Шатааре прикрывались все, кому не лень. А ленивых, опять же, в Шатааре не держали.       — Курсант Сиево… — задумчиво повторил Ирнеин, открывая довольно лаконичное досье. — Ладно. Давайте сразу с вами условимся: не надо устраивать тут… Ну вы поняли.       Теана сверкнула улыбкой и села, сложив руки на коленках.       — Прощу прощения, дознаватель Ирнеин, но я не понимаю.       — Правда? — Роймо жестом, слегка смахивающим на нецензурный, указал на Вирела. — Мы тут оба окончили Шатаар. Мы знаем, как это работает.       — Вот именно. — Эйрен сплёл заклятье, что «подсветило» его чары, позволяя рассмотреть: разведчик держал надёжные, сложно организованные чары из разряда пси-магии. Теана кивнула, показывая, что намёк она поняла. — Сначала врёшь, потому что иначе долго не протянешь, затем — потому что оказывается, что так проще, а к старшим курсам — и на всю жизнь, — уже по привычке. Но у меня тут всё с ума сходит и противно пищит, когда кто-то рассказывает баечки. Так что, пожалуйста, воздержись.       — И да, сегодня мы проверяем не то, насколько хорошо вы умеете обманывать, а вашу пригодность для рабочей группы. — Ирнеин снова опустил глаза в досье и тяжело вздохнул. На этот раз директора литэрарумов подобрали ему, без сомнения, лучших из лучших. Все показатели курсанта Сиево неприлично зашкаливали — впрочем, как и у двух предыдущих кандидатов. От таких кадров грешно было отказываться, но Роймо понимал: куда хуже будет, если эти «кадры» переметнутся. Или если окажется, что они сделали это уже много лет назад. — Пока я не поймал вас на горячем, иначе говоря, на вашей «дипломатической» миссии, вы не подозреваемая, так что выкручиваться не обязательно.       — Я вас поняла, — улыбнулась курсант Сиево ещё приятнее, а затем бойко отчиталась. — Разведчица, специализации — сокрытие, отслеживание, маскировка, дезориентация.       — Без манипулятивных методик? — удивился Вирел. — Упущение. Очень большое.       — Я же женщина, — напомнила Теана. — У меня свои манипулятивные методики, не такие примитивные. И для их применения мне не нужно издеваться над потоком магии. Это заметно, топорно и безграмотно.       Эйрен засмеялся, но Ирнеин не верил, что разведчик и правда развеселился. Вирел ревностно относился к тому, что называл своей профессией. И правда, минуты не прошло, как Эйрен повернулся к Роймо и нейтрально заметил:       — Нам в группу нужен ещё разведчик? Я, конечно, ни на что не намекаю, но я-то поопытнее буду. А профессионалы парой не работают.       — Как тогда, интересно, ты собираешься работать в группе? — поинтересовался Ирнеин. Вирел на мгновение замешкался, и дознаватель решительно отозвался. — Группа нам, в основном, для внедрения, если помнишь. Разведчик с этим справится хорошо. Гораздо лучше, чем любой из никаренцев — хотя насчёт Роиргана я не уверен. Но тебя Ни’Ро знает. А её — нет. Надеюсь. — Ирнеин задумчиво посмотрел на цифры, расцвечивающие страницы множества отчётов. — А ещё у неё неплохие показатели…       С одной стороны дознаватель был доволен, что директора поняли его правильно. Его требование насчёт десятки по выживаемости было близко к невыполнимому. Во всем мире ему могли соответствовать разве что стригои, десяток-другой магов с рангом пониже, но схожим опытом, да парочка Резервуаров.       Что же, именно парочку Резервуаров Ирнеину и прислали. Остальных подбирали, по всей видимости, так, чтобы этот коэффициент преткновения был максимально велик. Например, у курсанта Рандари он равнялся 8,9, а у курсанта Сиево — 9,1. И то, и то было очень, очень солидно. В этом заключалась та самая «другая сторона», которая нервировала Роймо. Цифры были слишком впечатляющими. Подбор команды — слишком продуманным. Всё слишком шло по плану. Даже при условии непредсказуемого Роиргана и неприязни Рандари.       В последний раз, когда у Ирнеина всё шло по плану, его чуть не похоронили заживо. И оптимизма с тех пор у дознавателя поубавилось.       — Ты когда-нибудь пересекалась с Ни’Ро? — спросил Ирнеин. На сей раз даже не столько из-за того, что это стандартная процедура, сколько из-за собственных подозрений. Ведь должен же быть в этом какой-то подвох.       — Нет. — Курсант Сиево задумчиво прикусила пухлую нижнюю губу, будто пытаясь показать, какие именно манипулятивные методики имелись в её арсенале. Но Вирел был занят, баюкая своё профессиональное достоинство, да и Ирнеин, который жил сейчас на лекарствах и жидкой пище, почувствовал не интерес, а раздражение. — Я знаю, что многие из наших видели его, но мне, правду сказать, неинтересно.       — Почему?       — Его же поймают. — Теана пожала плечами. — И даже необязательно вы. Этот человек пытается бросить вызов всему миру. Силовые категории не равны. То, что он до сих пор жив — удача и статистическая погрешность, но когда-нибудь этому придёт конец. А меня не интересуют обречённые на провал.       — Цинично, — оценил Вирел, однако неодобрения в его голосе не было.       Ирнеин даже задумался, а не такой ли расчёт толкнул Эйрена принять предложение Дома Скорби и включиться в расследование.       — Правда? — Курсант Сиево улыбнулась снова. Она не пыталась расположить к себе именно этих двоих. То была старая привычка, отработанная до блеска и доведённая до автоматизма. Одна из тех, что прививал Шатаар. — Может быть. Но играть на стороне победителя безопаснее.       — А его идеи?       — Ни’Ро? — уточнила Теана. — Они все основаны на устаревшей героике и идеалистических порывах, которые невозможно воплотить в реальности. А даже если бы и можно было, Ни’Ро не доживет до этого момента. Как, по-вашему, я должна к этому относиться?       «Какая прелесть, — подумал в этот момент Ирнеин. — Циники спасают мир. Кто-то должен написать по всей этой ситуации сценарий для комедии».       — У меня больше нет вопросов, — объявил дознаватель, закрывая личное дело.       — Правда? Остальных вы продержали в два раза дольше.       — У остальных было в чём сомневаться. — Ирнеин демонстративно отложил досье на край стола и придвинул к себе оставшиеся два. Одно из них было подозрительно тоненьким, будто состоящим всего из одного листа, а второе, напротив, подозрительно объемным. Не как у Роиргана, но тоже напоминающим полноразмерное литературное произведение, а не личное дело.       Когда Теана, изящно поклонившись, вышла за дверь, Вирел, покосившись на оставшиеся досье, насмешливо заметил:       — Буфер между вами истончается, Ирнеин. Столкновение неминуемо.       — Не понимаю, о чём ты, — огрызнулся Роймо, а затем подумал: да, Вирел прав. Те, кто носил золотой камзол Шатаара, всю свою жизнь автоматически врали. Потому что так проще. Потому что так был шанс прожить дольше.       Конечно же, дознаватель понял, что имел в виду Вирел. Роймо изо всех сил оттягивал встречу со своей выросшей совестью: даже досье мэвара было предусмотрительно убрано в самый низ стопки. И, судя по тому, что Умуорвухтон до сих пор тихарился в коридоре, он тоже не горел желанием лишний раз видеться.       Впрочем…

***

      После того, как дверь хлопнула в очередной раз, пропуская «номер четыре» из пятерых новеньких поводов для мигрени дознавателя Ирнеина, Роймо лениво поднял голову — и вздрогнул, напоровшись на взгляд алых глаз.       — Мне казалось, ты будешь прятаться в коридоре до предела и обязательно войдёшь сюда последним, — слабо улыбнулся дознаватель Ирнеин и потянулся к очередному объёмному досье.       — Напомнить, кто именно из нас был склонен к дешёвому драматизму? — огрызнулся Хтон.       Рука Роймо дрогнула, а затем дознаватель раздражённо начал:       — Вот только давай не будем…       — Давай. — Хтон сел на стул и отчитался. — Курсант Умуорвухтон Мэвар. Специализации: аэра, защита, контроль поля боя, стратегия, ритуалистика.       — Защита? — переспросил Роймо, оглядывая массивную крепкую фигуру сидящего перед ним юноши. — Серьёзно?       — Какие-то проблемы?       — Проблем тут предостаточно, — хмыкнул Эйрен и тут же удостоился мрачного взгляда от Ирнеина. — Только тебя для полной коллекции не хватало.       Мэвар помолчал, а затем глянул на Ирнеина с той мрачноватой пристальностью, которая безумно напрягала, ещё когда Хтон был ребёнком, а сейчас и вовсе считывалась как прямая угроза. Умуорвухтону потребовалось всего несколько секунд, чтобы оценить осунувшееся лицо Роймо и сложную вязь заклинаний вокруг него.       — Верю, — хмыкнул мэвар и скрестил руки на груди. — Предлагаю тихо-мирно разойтись и забыть об этой неприятной встрече. Вы и без меня подобрали великолепную команду. Вернее, о тех двоих ничего не скажу, но вот Роирган и Рандари… Первый — просто маньяк, заинтересуйте его, и он сам Ни’Ро за шкирку приволочёт. Вторая не лучше: талантливая, въедливая и… Вам понравится, в общем. Втроём нас тут будет просто-напросто много.       — Ого. — Вирел ухмыльнулся, а затем, когда Роймо без колебаний кивнул, выудил у него досье на Умуорвухтона и погрузился в чтение. — На что ещё вы готовы пойти, лишь бы вместе не работать?       — Что за глупости, — поморщился дознаватель. — Ничего такого…       — На убийство, — быстро отчитался Хтон, поднимаясь. — Поэтому безопаснее будет решить, что я вам не подхожу. Дверь найду сам, спасибо.       Он оперся одной рукой о спинку стула, выражая готовность вылететь и из этой комнаты, и из этого расследования сразу же, как ему подадут знак.       Эйрен снова захохотал.       — Мальчишка делает тебя по всем статьям, Роймо! С ним было бы весело.       — Для веселья у вас тоже Роирган.       — Ага, Роирган такой, что обхохочешься… — Эйрен задумчиво пролистывал страницы личного дела. Мэвар поморщился, понимая, что назревала задержка. — Но тут и правда интересно. Ни одного выговора, ни одного наказания, ни одного несанкционированного прогула, даже ни одного несданного задания… Ты чем в литэраруме занимаешься вообще, курсант?       — Трачу своё время, видимо.       — Видимо, — согласно кивнул Вирел, не отрываясь от личного дела. — А каким это, скажи-ка мне, образом средненькая успеваемость сочетается со сложнейшими спецкурсами? Ирнеин, не пускай его, тут что-то не так. Кругом тебя заклинаю, не пускай! Тут перед нами сидит самый интересный кадр из этой пятёрки. И… Это действительно твой уровень силы?       — Нет, я сам взял и дописал туда случайное число. Исключительно чтобы остаться в этой «команде мечты». Естественно, мой, что за вопросы?       — Вопросы ещё даже не начинались. — Эйрен громко закрыл досье и подался вперёд. — Ты следишь за делом Ни’Ро?       — Вирел, это плохая идея, — напряжённо заметил Ирнеин, стиснув пальцы на подлокотниках.       — Это — лучшая идея из всех, что посещали эту комнату, — отрезал разведчик, а затем испытывающе уставился на мэвара. — Отвечай, парень.       — Слежу, — с вызовом отозвался Умуорвухтон.       — Как давно?       — Года четыре. С небольшим.       — С тех пор, как Ирнеину дело поручили, что ли? — удивился Вирел.       Хтон презрительно фыркнул.       — Ещё чего. С тех пор, как мы с ним столкнулись.       — Ты встречался с Ни’Ро?       — Вроде того. В банке. Впечатление он производит неизгладимое, так что с тех пор я внимательно следил за историей твоих провалов, Роймо. Как давно ты встал с больничной койки?       Дознаватель тут же поморщился.       — А говорил, будто знаешь о субординации.       — А как нужно? «Дознаватель Ирнеин»? — Мэвар презрительно хмыкнул. — Звучит по-дурацки, учитывая нашу тесную дружбу.       — Да уж. — Роймо устало потёр переносицу. Дознаватель чувствовал себя так, словно окончательно потерял волю к борьбе и теперь плыл по течению. — Нет, недавно. Пару месяцев назад.       — По-моему — рано, — жёстко обозначил позицию мэвар. — И рано вернулся к этому делу. Ты выглядишь больным. И допрос за тебя тянет напарник. Смотреть противно.       — Я не напарник, как мне не устают напоминать, — хмыкнул Вирел, не отрываясь от досье.       — И это не допрос. — Ирнеин тяжело вздохнул, будто давая себе несколько секунд на раздумья. И уже совсем другим тоном попросил. — Расскажи о вашей встрече с Ни’Ро. Я читал протоколы допросов. Все уверяли, что не говорили с ним. И ты тоже.       — Соврал. И?       Мэвар с грохотом отодвинул стул и сел обратно, опираясь локтями о стол дознавателя. В одно и то же время и Роймо, и Хтону вспомнилось, как девять лет назад в похожей ситуации мэвар начал кусаться и оставил Ирнеину тот самый приметный шрам, о происхождении которого так любили строить теории. Сейчас мэвар подрос и мог откусить голову целиком.       — Мы с курсантом Ре и курсантом Рандари сопровождали леди и лорда Ньегэран в банк Искр для процедуры изъятия накоплений, — тоном, в котором чудилось раскатистое порыкивание, начал Умуорвухтон. В его алых глазах Ирнеин и Вирел видели предзнаменование кровавой расплаты. — Я узнал о существовании Ни’Ро именно в тот день. А через полчаса встретился лично. Он с группой своих последователей напал на банк. Сам Ни’Ро выполнял роль отвлекающего манёвра, в то время как один из его помощников как-то пробрался за заграждающий барьер «Искр» и применил усыпляющее заклятье.       — Ты не видел, чтобы сам Ни’Ро колдовал? — тут же поинтересовался Ирнеин. Потому что угрозы угрозами и расплаты расплатами, но он тут вообще-то ценные сведения получал!       Умуорвухтон коротко покачал головой.       — Нет. Только стрелял из ручной пушки, но стрелял хорошо. Если это важно. Потом он же убил лорда Ньегэран, но тоже без магии. Ни’Ро приходил за тем, что Ньегэраны забрали вместе с деньгами из своей ячейки.       — Как, ты думаешь, помощник Ни’Ро пробился через барьер? «Искры» всегда славились великолепной защитой.       — Вполне возможно, что он был внутри здания с самого начала. По крайней мере, с одним из телохранителей Ньегэров получилось именно так: Ни’Ро, видимо, перекупил его, чтобы тот помог, если что-то пойдёт не так. Или это тот самый мастер-портальщик, о котором ты трещал в той статейке.       Ирнеин задумчиво откинулся на спинку кресла, в то время как Вирел уставился на Умуорвухтона с гордостью. Будто мэвар был его личным изобретением и теперь оправдывал надежды создателя.       — Я же говорил, не прогоняй парня, — радовался разведчик.       — Ты многое видел, — не обращая внимания на не-напарника, заметил Ирнеин. И если в алых глазах мэвара всё так же царили смерть и угроза, то в голубых радужках дознавателя заплескался стылый вековой холод, а в голосе далёкими отзвуками вечной войны зазвучало подозрение. — Сонные чары не подействовали на тебя?       — На меня вообще мало что действует, — проворчал в ответ мэвар. — С моим уровнем силы стандартные заклятья даже с ног не сбивают. Я не проверял, но по заявлениям коэффициента выживаемости у меня есть шансы даже лёгкое убивающее перетерпеть.       Роймо Ирнеин вспомнил, как он в приказном порядке требовал от директоров литэрарумов найти ему курсантов, у кого кругов коэффициент не меньше десятки. Дознаватель отобрал у Вирела досье и, раскрыв его на первой же странице, с подозрением вгляделся в цифры. И вправду, идеальная десятка. Впрочем, не будь такое значение максимальным, наверняка Умуорвухтон набрал бы больше: просто благодаря природному жульничеству в виде мэварской крепости и мощи Резервуара.       — Он не врёт, если что, — поняв, что пауза затянулась, уведомил Вирел.       Умуорвухтон, прищурившись, глянул на Эйрена.       — Пси-магия? — презрительно уточнил он, дождался кивка, а затем ровным тоном сообщил. — Каждый второй четверг месяца я сбиваю птиц из рогатки, потрошу их и тушки складываю на стол директору Витскар. Древняя мэварская традиция выказывания уважения. Мой настоящий возраст — две тысячи лет, но я скрываюсь, потому что не хочу отвечать любопытным на извечные мировые вопросы, например, «как засыпать сразу, а не думать до середины ночи о глупостях». Пятьдесят четыре года назад я заложил под литэрарум Никарен взрывное устройство и теперь безопасность замка зависит только от моего настроения. Род Дальо и мой сокурсник Меатар — на самом деле мастерские копии, соломенные куклы, которые плетут мэвары, чтобы никто не понял, что настоящих Дальо мы давным-давно вырезали и заняли их земли. На самом деле все города, ближайшие к Канерданским горам, уже на сто процентов заселены куклами. И не только. Мы потихоньку захватываем мир, и сейчас уже никто не может поручиться, что он — или его сосед — не кукла, так что присмотритесь друг к другу внимательнее. Самый главный критерий, по которому можно узнать куклу — у неё зеленоватая кровь, которая пахнет ванильными булочками.       Он с вызовом глянул на Вирела, который поначалу выглядел растерянным, затем — шокированным, а под конец — глубоко несчастным.       — Я говорил правду, не так ли? — вкрадчиво уточнил мэвар. — Повторюсь ещё раз, если вы так и не осознали. Если я сказал, что стандартные чары на меня не действуют, то касается это всех чар. Пси-магии — тоже. Вам силёнок не хватит меня прочитать. Но, — тут Умуорвухтон поднял руки, будто успокаивая бушующую толпу, — даже если бы я позволил вам меня читать с магической точки зрения, это всё равно ни к чему бы ни привело. Я знаю несколько путей, с помощью которых можно обмануть такие считывающие заклятья. Так что у вас нет ни единого основания мне доверять. Этого достаточно, чтобы меня отсеять?       Ирнеин подумал, что директор Алиту Найвин совершил преступление против человечества, когда взял Умуорвухтона под крыло и решил под шумок сделать его невосприимчивым ко всякого вида влияниям и анализам.       «Впрочем…»       Дознаватель улыбнулся и подпёр щёку рукой.       — Я думаю, ты в кои-то веки прав, Вирел, — задумчиво протянул Ирнеин. — Действительно, самый интересный кадр из этой группы.       «Я сильнее вас, — транслировал мэвар позой, взглядом, словами. Значения не имело, верил ли он сам в то, что говорил, и хотел ли и дальше произносить всё это. Важным было именно создать образ, образ того, кого выгонят из кабинета, как только переварят подобную наглость. — Вы ничего не сможете с этим сделать. И проконтролировать меня тоже не сможете. Кому нужно оружие, которое при выстреле вам же руки оторвёт? Откажитесь от меня, пока есть возможность, не совершайте ошибку».       Роймо прищурился в ответ. Это была его старая привычка: словно бы немного сужать обзор, фокусировать луч зрения лишь на одной, важной цели, в моменты, после которых обычно следовал удар. Мэвар скопировал это ещё в детстве — и теперь, очевидно, не понимал, откуда в нём взялась эта манера.       В эту секунду дознаватель Ирнеин осознал, как хорошо он знал юношу, что сейчас сидел перед ним и строил из себя непрошибаемого. Роймо помнил мэвара пришибленным и напуганным свалившимся на него могуществом, отчего-то — очень сильно расстроенным, ощутимо одиноким и тянущимся за любой рукой, что предложит помощь. Видел он Умуорвухтона и в моменты опасности, вымотанным, загнанным в угол, панически ищущим пути спасения. И пусть лицо Хтона никогда не отличалось особенной выразительностью, Роймо знал, как выглядели его привязанность, доброжелательность, обида, страх…       И как выглядела его ложь, Роймо тоже знал.       — Действительно, пси-магия — напрасная трата ресурсов, — сдержанно согласился дознаватель, краем глаза кося на то, как концентрировались вектора энергии по углам комнаты. — Прекращай, Вирел. Мы его прочитаем и так. Это не сложно. Особенно если учесть нашу… Как ты сказал, Хтон? «Тесную дружбу»?       Он активировал заклятье в то же мгновение, как Умуорвухтон подскочил с места. Мэвар, который на сей-то раз точно дорвался бы до глотки, ударился о сдерживающий барьер, будто о стекло.       Мэвар явственно зарычал, огляделся, будто отыскивая обходные пути, но всюду его взгляд натыкался на обманчиво тонкие стены барьера, накрывшего его, будто клетка. На мгновение в алых глазах мелькнул ужас, застарелый и безотчётный. Но затем Хтон зажмурился и помотал головой, сбрасывая наваждение, снова глянул на Роймо с угрозой и вкрадчиво напомнил:       — Я больше не ребёнок. И сломаю это, если потребуется. Так что или ты сам уберёшь барьер, или мы все взлетаем на воздух на счёт три. Раз.       Дальше тянуть время Ирнеин не стал. Умуорвухтон ещё даже рот не закрыл, а барьер уже исчез. Роймо как мог спокойно сказал:       — Я предлагаю перемирие.       — Шутки шутишь?       — Нет. Прошлое есть прошлое: отменить его нельзя, но зачем тянуть его в реальность? — Дознаватель Ирнеин на мгновение утих, подбирая тон. Всё внутри него кричало, что следовало отойти, говорить осторожно и мягко. Но Роймо понимал: это дурное решение. Умуорвухтон всегда чутко улавливал, когда с ним пытались говорить, как с животным, и почему-то дурно на это реагировал. Так что Ирнеин взял нейтрально-доброжелательный тон и продолжил. — Нам не обязательно друг к другу хорошо относиться. Но я предлагаю на время забыть всё, что было, и работать вместе. Чтобы поймать действительно опасного человека. Который, я вижу, и тебе и самому очень не понравился.       Алый блеск в глазах мэвара гас. Дикая сумасшедшинка тонула на дне зрачка. Умуорвухтон сел обратно на стул.       — Ни’Ро не показался мне спасителем, за которого он себя выдаёт, — медленно, очевидно пытаясь успокоиться, сообщил Умуорвухтон. И в голосе юноши слышались затихающие рычащие нотки, похожие на рокот каменных массивов в горах. Пока что эти камни держались крепко — но рано или поздно обречены были рухнуть, и вот в таком случае оставалось только спасаться бегством. — В тот день он говорил о «плохих людях» и вёл себя так, будто избавил мир от абсолютного зла. Но мне показалось, что ему самому нравилось то, что он делал. Убивать ему понравилось или мстить — я так и не понял.       Ирнеин решительно закрыл досье мэвара и отодвинул его в сторону. Это больше не походило на стандартный допрос: скорее уж на работу со свидетелем. Или с аналитиком-стажёром, что, конечно, не мог сообщить ничего нового, но которого интересно слушать. Люди любили, когда кто-то приходил к тем же выводам, что и они — Роймо не был исключением. В таких ситуациях он понимал, что не брал свои теории «из воздуха».       Сидящий в стороне и очевидно забытый всеми Вирел шумно выдохнул и огляделся. Разведчик и сам не понял, когда успел забиться в кресло чуть ли не с ногами. Но что-то ему подсказывало: это произошло в тот самый момент, когда мэвар собирался броситься.       Застарелый инстинкт человека бояться тех, кто крупнее и сильнее, держаться подальше от кровожадных ночных хищников срабатывал у всех, даже у самых могущественных магов. И Эйрен Вирел в глубине души не понимал, как мог Ирнеин так спокойно сидеть, когда напротив него устроился один из таких хищников. Приручённый, конечно, но недостаточно. По крайней мере, на сей раз его остановил только магический барьер. Однако было очевидно, что дознаватель Ирнеин не боялся Умуорвухтона, его народа и океанов крови, что плескались за красными радужками.       Разговор между ними, мэваром и дознавателем, вообще был странным. Они оба хорошо знали друг друга — и оба же взаимно стали точками экстремума, после которых две жизни полетели под откос. Умуорвухтон оказался заперт под надзором магического Альянса. Ирнеин замкнулся в себе самом. Теперь, оказавшись в одной комнате после стольких лет, они словно переглядывались из своих клеток, вспоминали, как именно попали туда, а ещё — вглядывались друг в друга и без труда улавливали мотивы, реакции, почти что мысли читали.       Вирел едва успевал за развитием их диалога.       — После случая в банке?.. — начал было Роймо.       — Это был мой первый и последний контакт с этим человеком. Прямой, по крайней мере.       — Были ещё и опосредованные? У вас переписка что ли?       — Нет, я пишу для него картины маслом, — съязвил Умуорвухтон. — Он их продаёт и на это содержит армию.       — Благодарение Кругу, до армии его клуб по интересам пока не дорос. Давай серьёзно.       И Хтон «дал серьёзно», снова отматывая время назад, вспоминая эпизоды прошлого, которые так или иначе сталкивали его с Ни’Ро.       — Около месяца спустя он пришёл в Ванакор. Ты знаешь это, ты тоже был там в тот день.       — Помню, — не стал спорить Роймо. Троица его помощников, пока ещё — из числа лояльных дознавателей, навсегда остались в том дне. Его первая потеря на пути войны с Ни’Ро, но, видит Круг, не последняя. — Он устранил моих подчинённых.       — Возможно, но приходил-то он не за этим.       — А ты знаешь, за чем он приходил? — недоверчиво переспросил Ирнеин.       Впрочем, «недоверчиво» было не совсем тем словом. Роймо знал: Хтон не склонен эпатировать окружающих. Он не любил быть в центре внимания и, если выражаться простым языком, «выпендриваться», чтобы это самое внимание заполучить. Так что Ирнеин допускал, что Хтон и правда что-то знал. И это уже подозрительно.       — Скажем так, эта вещь какое-то время находилась у меня.       Хтон встречался с Ни’Ро, заполучил вещь, которая была ему нужна, а затем та загадочным образом исчезла… Ирнеин надеялся, что выводил эту логическую цепочку только из рассказа мэвара, а не из личной неприязни к нему.       — Ну вот, а ты хотел парня обратно в литэрарум отправить! — восхитился Вирел, но на разведчика снова не обратили внимания. Зрители вообще не слишком беспокоили Ирнеина и Умуорвухтона, которые примерно по восемьдесят процентов своих ресурсов тратили на то, чтобы следить друг за другом.       Мэвар огляделся по сторонам, и, не найдя искомого, потребовал:       — Листок. Карандаш.       Всё вышеназванное тут же появилось перед ним. Хтон мазанул карандашом и по бумаге, будто оценивая мягкость и текстуру. А затем, спохватившись, стал уверенными отрывистыми движениями набрасывать на листе контур.       — Ты полон неожиданных талантов, — кисло заметил Ирнеин. Ему было плохо видно, да и дознаватель имел в виду не мастерскую штриховку, а, скорее, то, как много лет Хтон скрывал правду от дознавателей.       — Пошёл ты… Ни’Ро не нужен был Ванакор, — не отрываясь от наброска, заявил Умуорвухтон. — Он сам так сказал: что его не интересуют маги-малолетки. И не нужны ему были твои люди, потому что, я думаю, добраться до тебя и твоей команды куда проще в менее защищённых и людных местах. И, к тому же, после визита Ни’Ро кое-что пропало. Поэтому, думаю, этот тип приходил только для того, чтобы забрать вещь, которую не смог выкрасть из банка.       Хтон резко развернул лист и придвинул его по столу к дознавателю. Ирнеин же, лишь только взглянув на рисунок, выругался. Кинжал, что занимал всё пространство белого листа и, судя по всему, изображался в натуральную величину, был намечен схематично. Для полноценной иллюстрации не хватало штриховки, намеченной формы, светотени и прочих глупостей, которые так любили художники и которые терпеть не могли дознаватели.       Словно зная об этом, мэвар никак не усложнял рисунок. Узоры, что покрывали рукоять клинка, не были художественным изыском — Хтон нарисовал их в несколько уверенных росчерков, просто потому, что по ним можно было узнать клинок.       И, да, тот получился очень, очень узнаваемым.       — Это кинжал Ни’Ро, — тихо сказал Ирнеин, ощущая, как навалилась привычная слабость, выпитывающая силы и уверенность в себе. — Натаиннского героя. После истребления роцари такие кинжалы стали носить все военные пустынников, как дань уважения. Однако…       Однако подлинный, неповторимый кинжал, зачарованный и много раз испивший крови роцари, имелся только у Ни’Ро. Это оружие было не так известно, как легендарная плеть. Но Ирнеин, который после выхода из обморочного состояния в отчаянии штудировал старые легенды и исторические справки, знал и о нём.       Кинжал Ни’Ро считался утерянным — как и плеть.       «Ты был прав, Гиад, — с тоской подумал Ирнеин, вспоминая свою последнюю рабочую группу — и как блестели глаза у юного шатааровца буквально за пять минут до того, как его раздавило рухнувшим потолком их укрытия. — Ни’Ро искал оружие своего предшественника».       — Ты удивительно плотно вращаешься в сфере интересов Ни’Ро, — после продолжительного молчания заметил Ирнеин и испытывающе взглянул на мэвара.       Тот в ответ тяжело вздохнул.       — Я хотел вылететь из расследования, а не попасть в число подозреваемых. — Умуорвухтон презрительно фыркнул и откинулся на спинку стула, а затем уложил обе руки на подлокотники и предложил. — Мне, в общем-то, не привыкать, что ты придумываешь мне целый ворох прегрешений, Роймо. Если настолько не веришь — я отвечу на любые вопросы. Только давай на этот раз без клеток, ладно? Предупреждение о том, что я подорву тут всё, никто не отменял.       Ирнеину пришлось делать вид, что он угрозу не воспринял.       — Что ты думаешь об идеях этого человека?       По взгляду Роймо Хтон явно понял: всё повторялось. Дознаватель видел перед собой только цель. Он совершенно плюнул на собственную жизнь. Умуорвухтон и вправду мог разнести Дом Скорби, Ирнеину было плевать, если бы это помогло ему обезвредить Ни’Ро. Или хотя бы лишить его сторонника.       — Ни’Ро искренен только в своей ненависти, — тихо отозвался Хтон, принимая правила игры. — Человек, которого я встретил в банке Искр, не может вести людей за собой, чтобы их освободить. Скорее уж в его характере собрать армию, чтобы кому-нибудь отомстить. Это слишком явно проглядывало во всём, что он говорил и делал в тот день. А я — не орудие для чужой мести, даже если обозвать её красивыми словами. Потому за этим человеком я бы никогда не пошёл.       Ирнеин прищурился.       — А за кем бы ты пошёл?       — Ни за кем. Я вообще не люблю таскаться за кем-то следом: не факт, что эти люди пойдут по нужной для меня дороге.       Умуорвухтон устало потёр переносицу. Роймо внезапно представил, как ситуация выглядела со стороны этого юноши.       Он уже догадывался, что их встреча с Роймо в любом случае добром не кончится, и теперь старался найти слова, доказать, объяснить. Но слова дробились, будто стекло о камень, не казались достаточно искренними. Мэвар с детства не любил красивые слова. Он предпочитал общаться с теми, кто понимал его и так. Но Ирнеину вечно нужно было что-то доказывать, постоянно объяснять, что он не… Не чудовище, не приспешник Ни’Ро, не сам Ни’Ро — роли постоянно менялись, и ни разу ещё Хтону не удавалось полностью избавиться от подозрений. Поэтому мэвар даже не стал приводить аргументов, называть имена свидетелей, припоминать алиби. Просто устало сказал:       — Я не собираюсь перед тобой оправдываться. Это бесполезно. Ты даже меня можешь спокойно назвать Ни’Ро, хотя мне едва исполнилось тринадцать, когда он объявил о себе. — Хтон оперся руками о стол и, подавшись вперёд, раздельно заявил. — Но я не работал и не работаю на него. Что хочешь с этим делай, мне плевать.       Ирнеин глядел в злющие алые глаза и в который раз думал о том, как странно всё повернулось. У них оказался общий сильный враг и общее же отношение к жизни. Ни Роймо, ни Хтону не нравилось оказываться в роли марионеток: они были из тех, кого душили нитки.       Латэрекки в таких случаях говорили: «Эта вещь сделана из неподходящего материала». Про кусок мёртвой стали они могли сказать, что ей отчего-то не хотелось быть оружием. «Наделайте из неё оберегов, горя знать не будете», советовали. Или, напротив, заявляли: «Этот мрамор порождён для величия. Сложите из него алтарь — и сотни лет спустя он станет святыней». Должно быть, про Хтона и Роймо латэрекки бы сказали, что они слеплены из материала, который бы скорее сломался, чем подчинился чужой воле. Оба негибкие, несговорчивые, упёртые, проще говоря — они бы вряд ли сработались. Но, пожалуй, один только Хтон бы и правда не мог переметнуться к Ни’Ро.       — Иди, — так же тихо сказал Ирнеин.       Мэвар удивлённо покосился на него.       — Потом решу, что с тобой делать. А сейчас — иди, Круга ради. — Дознаватель закрыл досье мэвара и почти сразу услышал, как хлопнула закрываемая входная дверь. Только после этого Роймо с облегчением выдохнул. — Сумасшествие.       — Да-а… — Вирел нервно потёр шею: не одного Роймо иногда посещали видения о перегрызенных глотках. — Ты был прав, Ирнеин: парень неуправляемый.       — Абсолютно, — кивнул Роймо. — Что с ним делать, Вирел?       Разведчик с любопытством покосился на Ирнеина. На его лице дознаватель различил странную смесь насмешки и сочувствия: так могли бы смотреть на инвалида, что упорно не признавал болезнь и пытался ставить мировые рекорды.       — Ты что, спрашиваешь у меня совета?       — Всегда есть опасность, что я… пристрастен, — сдержанно признался Ирнеин.       Он протянул руку и забрал у разведчика толстое досье, быстро пролистывая исписанные страницы, пытаясь дополнить портрет мэвара. И, быть может, найти ответ на свой вопрос. Директор Витскар отмечала крайнюю неуступчивость Хтона, замкнутость, и в то же время — то, что люди к нему тянулись, как ни странно.       — Знаешь, будь он обычным магом, я бы не сомневался, — протянул Роймо. — Он идеально подходит этой команде. Лучший в своей группе по физической подготовке, едва успевающий во всём остальном. Не обделён стремлением к справедливости. Скептически настроен ко всему новому, абсолютно неконформен… Но мы с ним не сработаемся. Просто не сможем. Либо я не выдержу, либо он меня прикончит. И… — тут Ирнеин опустил взгляд на собственный рабочий стол и скривился. — И, Грани, там ещё один.       — А что, у тебя остался ещё какой-то старый враг с неожиданными талантами? — уточнил Вирел с улыбкой.       — Благодарение Кругу, нет. — Ирнеин пристально глянул на тоненькое досье последнего курсанта, будто ожидая от него подвоха. — Будем надеяться, что последний — такой же адекватный, как курсант Сиево.

***

      — Тебе сколько лет-то, а? — не выдержал Роймо, когда в дверях его кабинета истуканом застыл невысокий круглолицый натаинн, то и дело нервно хватающийся за ворот камзола.       Ворот уже казался мятой-перемятой гармошкой и производил непрезентабельное впечатление.       — Мне семнадцать… скоро будет.       «Значит, в лучшем случае только-только исполнилось шестнадцать, — поморщился Ирнеин. — Что странно. У натаиннов совершеннолетие в восемнадцать, и обычно в литэрарумах не выпускают на миссии несовершеннолетних. Дамиру даже в этом закон не писан?»       — Курсант Шаи’Ти, литэрарум Дамир, к вашим услугам.       Ирнеин не знал, чему учили в Дамире. Понятия не имел, чем этот мальчишка мог быть им полезен. Он мог только сделать вывод: этот слегка напуганный, храбрящийся мальчишка ещё не готов к такой работе, ни физически, ни психологически. Однако взгляд у него был настойчивый: этот мелкий натаинн то ли считал поимку Ни’Ро важной и желанной задачей для любого гражданина, то ли эта миссия была чем-то ценна лично для него.       Роймо открыл тоненькое и, к слову, совершенно пустое досье.       Натаинн тоже с интересом уставился на чистые страницы. Лишь в самом верху виднелся его портрет, и то — без подписи, даты, комментариев… Даже без имени. Вирел и Ирнеин переглянулись.       Когда пауза уже не просто «затянулась», а стала откровенно дурацкой, дознаватель Ирнеин со сдержанным раздражением поторопил:       — И? Это всё? То, что ты из Дамира, очевидно и по камзолу. Может, ты расскажешь хоть что-то? Достижения, предполагаемое звание, основная специализация?       Шаи’Ти поёжился: ему явно стало неуютно. А затем он быстрым движением положил на стол дознавателя запечатанный тонкий конверт и снова вытянулся в струнку в кресле.       — Взятка, любовная записочка, письмо с угрозами, яд? — воодушевившись, начал предполагать Вирел. Сложно было понять, какая версия больше пришлась ему по душе.       В ответ натаинн лишь прикусил губу и вцепился в подлокотники, будто его собирались пытать. Парнишка был откровенно странный — даже для дамирца. Впрочем, кто такие дамирцы и какими они должны быть, никто из присутствующих не имел ни малейшего понятия. Роймо слышал, что у их бывших сокурсников по Ванакору стирали память о дамирцах. Эти маги исчезали после распределения, и никто не знал, куда. Известно было лишь на каком материке располагался этот великий литэрарум, но до сих пор отыскать его не получалось.       И вот теперь живой, здоровый, пусть и странноватый дамирец сидел напротив дознавателя Ирнеина, прикусывая губы, и тянул к нему конверт без подписей. Фантасмагория.       Роймо подобрал конверт и распечатал его. На мгновение дознаватель нахмурился, затем замер, и с каждой новой секундой лицо его становилось всё более изумлённым.       Было чему изумляться, даже если не вглядываться в текст. Удивляло прежде всего количество печатей и подписей. Там были и подписи каждого из совета магов, и объединённого совета безопасности — опять же, магов, и директора Дамира, и — это заставило дознавателя Ирнеина усомниться в реальности происходящего, — личные печати каждого правителя каждой круговой страны. Такое единодушие власть имущих встречалось не просто редко — скорее уж никогда. Даже приказ о розыске Ни’Ро не подписала и половина из отметившихся на этом белоснежном листе — а ведь Ни’Ро был преступником, террористом и прямой угрозой покою Хрустальному миру. И вот, значит, приходит шестнадцатилетний дамирец, и — нате.       Дознаватель Ирнеин вчитался в текст приказа.       На фоне абсурдного количества подписей и печатей тот выглядел крохотным и даже не слишком бредовым. На деле же приказ распоряжался выделить предъявителю чрезвычайные полномочия, в том числе включаться в число любых рабочих групп по поимке Ни’Ро, выделять ему любые суммы и предоставлять ту помощь, о которой он попросит. Отдельным пунктом оказалось прописано требование о сохранении полного инкогнито.       — Понятно, — с мрачным смешком резюмировал Ирнеин, возвращая приказ обратно в конверт. — Ты у нас никто, звать тебя никак, прошлого нет, никто тебя не видел, почему ты здесь — тоже загадка… Другой вопрос, а зачем ты нам тут нужен.       — У меня отдельное задание. — Дамирец упрямо уставился на Роймо, и теперь в его голосе звенела сталь. — Но вы можете не сомневаться: в моих интересах сделать так, чтобы Ни’Ро был пойман и предан магическому суду.       — С каких пор Ни’Ро интересует представителей Дамира? — Роймо Ирнеин раздражённо оттолкнул от себя конверт. Шаи’Ти тут же поймал его и снова сунул в карман камзола. — Прошло пять лет, сменилось четверо дознавателей — почему сейчас? Вы кого-то подозреваете? Начали получать угрозы?       — Это к делу не относится, — вздохнул натаинн.       — Ну да, ну да, тебе же лучше знать… — дознаватель Ирнеин раздражённо глянул на Вирела, но тот выглядел не менее изумлённым, чем он сам. Так что дознаватель снова уставился на мальчишку, замершего перед ним, и язвительно поинтересовался. — Может, тогда ты воспользуешься своими чрезвычайными полномочиями и сам во главе дела встанешь? А то я заколебался — сил нет.       — Что вы, — испугался Шаи’Ти. — У меня же нет опыта.       Вирел хохотнул, Ирнеин устало прикрыл глаза рукой. Пытаясь сгладить ситуацию, Шаи’Ти тихо сказал:       — Я уже много лет не покидал территории Дамира и не был на собраниях Ни’Ро. О нём самом я узнал только две недели назад, когда мне поручили это… задание. И вручили подборку информации. До этого я никогда не слышал об этом человеке: газеты к нам тоже не доходят. Поэтому вы можете ни в чём меня не подозревать. Моя единственная задача — обеспечить вашу безопасность и проследить, чтобы Ни’Ро…       — Да-да-да, предстал перед судом, мы уже слышали, — вздохнул дознаватель Ирнеин, прикрывая глаза ладонью. — На каком ты курсе хотя бы?       — Мне бы не хотелось…       — Граней ради, не страдай ерундой! Что мне даст эта информация? Я просто хочу понять, как долго ты учишься и насколько далеко мог уйти в освоении магии. Или, думаешь, я через этот вопрос разведаю все ваши супер-важные тайны?       Вирел подобрался. Вот уж кто бы не отказался собрать пару-другую тайн Дамира и выгодно их продать.       — Мы не такие, как остальные литэрарумы, — перебил Шаи’Ти. От тихого и нервного паренька это казалось странным. Едва слышный голос натаинна окреп, в нём даже стала чудиться некая горделивость. Шаи’Ти вскинул подбородок и величественно пояснил. — У нас нет разделения на курсы.       — А если чуточку опуститься до примитивного уровня обычных литэрарумов? На каком бы курсе ты был?       Шаи’Ти снова чуть опустил голову, будто подсчитывая.       — На шестом. Я думаю.       Ирнеин улыбнулся про себя. Хтон был неправ: Вирел не тянул допрос за дознавателя. Роймо безумно устал, а перед глазами у него всё плыло, но уж на то, чтобы манипулировать мальчишкой, решившим, что он тут главный, много сил не надо.       Если Шаи’Ти в свои шестнадцать уже перешёл на шестой курс, значит, как маг он инициировался разве что немногим позже Роиргана. Ирнеин хорошо знал такой типаж ворожеев: получив силы в едва-едва сознательном возрасте, они не знали ничего иного. Порой — и вовсе не смыслили жизни без магии. И в абсолютном большинстве колдовали куда лучше сверстников. Но самым интересным было не это.       «То, как ты говоришь о Дамире, — подумал Ирнеин с усмешкой, пока провожал паренька взглядом. — Так не думают ни о доме, который искренне любят, ни о просто хорошем учебном заведении. Руку даю на отсечение, Дамир и свою роль в нём ты боготворишь. Любопытно…»       Но ещё любопытнее был вопрос, а что теперь делать со свалившейся на голову командой.       Итак, в рабочей группе Роймо были: известный шпион, доверять которому мог лишь круглый идиот; склонный к срывам, ловко играющий словами проштрафившийся Резервуар, находящийся в шаге от звания преступника; ненавидящий дознавателя мэвар и его подруга, что ненавидела Ирнеина тоже, но исключительно за компанию, да двойной агент из Дамира, который неизвестно зачем им нужен, неизвестно что умеет и который прямым текстом сказал, что будет мутки мутить за спиной у товарищей. К одной только девчонке из Шатаара не было никаких претензий.       Мир упорно доказывал дознавателю Роймо Ирнеину, что это расследование всё ещё было способно пробить дно.