Стадия дельта

Какою властью над человеческими душами обладал этот неведомый враг? Он мог отравить людей ядом наслаждения или страдания, сделать их слепым орудием своих желаний, сделать блаженными или измучить, искалечить, убить, убить без единого выстрела, тихо, бесшумно, неизвестно откуда… Александр Беляев, «Властелин мира»

      — Рехнулся? — притворно участливо поинтересовался Умуорвухтон. — Все газеты трубили о том, как тяжко твоё увечье, но я ни слова не читал о том, что ты ещё и с ума сошёл, Роймо.       Вирел хохотнул в кулак. Похоже, он хотел что-то добавить, но Роймо не объявлял о начале конкурса остроумия, так что торопливо перебил:       — Мне приятно, курсант Мэвар, что вы беспокоитесь о моём здоровье, но будьте добры впредь выражать это не так бурно. На этот раз отвечу. Моё ментальное состояние в пределах нормы, спасибо.       Не помогло. Умуорвухтон всё так же пожирал его глазами, остальные транслировали вежливую заинтересованность.       — А что для тебя норма, Роймо? Я сомневаюсь, что она соответствует общепринятой, — продолжал скалиться Хтон. Эфаро пихнула его локтем в бок.       — …И, повторяю, я согласен с решением директоров. Поэтому приглашаю всех вас присоединиться к моей рабочей группе в деле Ни’Ро.       Роирган хлопнул младшего Резервуара по плечу: видно, в мэваре он не сомневался. Курсант Рандари также задумчиво улыбалась, держась поближе к Хтону.       «Она знала, что Умуорвухтон пройдёт отбор? Поэтому решила остаться?» — задумался Ирнеин, разглядывая диспозицию.       Теана казалась уверенной и вроде бы ненавязчиво, но заметно держалась поближе. Для разведчицы это было странно и нетипично: как правило, эти кадры предпочитали сидеть на дистанции от происходящего. В идеале — занять какую-то высоту и там, в безопасности, собирать информацию. Действия Теаны не казались случайными, а выглядели как сформированный, пусть и необычный, стиль.       Шаи’Ти Роймо вообще не сразу увидел. Тот, напротив, отошёл подальше и прятался за спинами команды — но прокалывался в мелочах и привлекал внимание.       Никаренцы очевидно старались держаться вместе, причём все трое. Смотрелось комично, особенно учитывая, что между этой троицей заметно сквозило взаимное недоверие. Роирган отступал от остальных назад и влево на расстоянии шага: стандартная позиция мага-телохранителя. Мэвар и Рандари и вовсе как будто не знали, что такое личное пространство. Держались на расстоянии прикосновения, на самой границе интимной зоны, но умудрялись эту грань не переступать. Даже если один из них двигался или перемещался, второй словно будущее считывал, стремился следом, отступал от возможных касаний, и всё это — без переглядок и условных знаков. Вернее, может и со знаками, но Ирнеин их пока не разобрал.       О, это было проблемой. Роймо терпеть не мог «парных исполнителей», которые настолько хорошо друг друга знали, что почти мысли читали. Это оборачивалось нешуточным преимуществом, если неразлучников ставили работать вместе, и судьба милостиво их не разделяла. Но в миссиях одиночных или там, где ситуация таких горе-партнёров разводила, воцарялся хаос и психологическое насилие. Отличные маги без привычной поддержки начинали вести себя хуже первокурсников.       «Вы не синхронны, даже наоборот, — думал Роймо, недовольно наблюдая, как Хтон наклонился к подруге даже до того, как Эфаро что-то возбуждённо зашептала. — Но точно знаете, как поступит партнёр, и подстраиваетесь, как идеально пригнанный механизм. С этим придётся что-то делать».       — Давайте пойдём ко мне в отдел и обсудим, чем вам предстоит заниматься, — предложил дознаватель и первым направился в коридор. — Не отставайте. Если потеряетесь — поиски не на один час затянутся.       — В прямом коридоре? — с сомнением протянула Теана, но за Роймо пошла, всё так же не цокая высоченными каблуками, будто подошву её обуви изготовили из ваты.       Чем дальше они продвигались, тем меньше иронии сквозило во взглядах курсантов. Первой начала недоверчиво вертеть головой Теана. Эфаро будто невзначай положила ладонь на рукоять пистолета. «Просто прямой коридор» очевидно начал вызывать у всех опасения. И не просто так: гипертрофированно длинный, будто растянутый нарочно до самой границы реальности, он словно не имел конца. А когда группа ушла достаточно далеко — потерял и начало, словно магов занесло в бесконечно закольцованное пространство.       Роймо забавляла реакция людей, впервые попавших сюда: все замолкали, тревожно оглядывались, обдумывали увиденное, пока кто-нибудь не спрашивал…       — Перекрёстные порталы? — поинтересовался Роирган; в его голосе прозвучало уважение.       Ирнеин краем глаза покосился на него. Судя по тому, что он прочитал в досье Нермора, уважение — нетипичная эмоция для этого курсанта. Обычно его отношение к людям пси-маги описывали примерно так: «Грани, пристрелите это убожество, чтобы не мучилось», и не интересовали Нермора ни социальное положение «убожества», ни его потенциальная опасность.       — Они самые. Дом Скорби — сильная организация без подданства какой-либо страны. Наши отделы разбросаны по всей планете, и во многих городах у нас имеется отряд оперативников. А обслуживают это два десятка портальщиков. Мы с вами прошли всего пару сотен шагов, но на самом деле преодолели расстояние в тысячи а-кариев и миновали десятки городов. Например, наши аналитики, — Ирнеин указал на ближайшую к нему дверь, — квартируются у вырожденцев в Интернационале, в городе Занара. А сразу за ними идут реставраторы заклинаний. Чтобы попасть из одного отдела в другой, требуется сделать четыре шага и пройти через две двери — но на самом деле вы перепрыгнете с материка на материк. Сам этот коридор и все двери, ведущие в него — уникальное магическое пространство, единственный аналог которому, пусть и сильно уменьшенный — Перекрёсток в литэрарумах. Вы не попадете сюда без сопровождения или специального пропуска — и выбраться тоже не сможете. Это мера защиты дознавателей и свидетелей. Мы можем очень долго оборонять людей, которые нам доверились, просто переводя их из отдела в отдел: ни один портальщик мира за ними не угонится.       — Каким тогда образом ты чуть не помер, если дознаватели так защищены? — хмуро поинтересовался Умуорвухтон.       — А ты у нас любитель неудобных вопросов, а? — усмехнулся Вирел.       — Как и вы двое. Только вы с Роймо за такие вопросы ещё и деньги получаете. А я — так, на чистом энтузиазме.       — Хтон, — укоризненно шепнула Эфаро.       Курсант Рандари если чего и опасалась, так это того, что мэвару влетит за грубоватое любопытство. Проблемы остальных её волновали мало — но Роймо всё равно был благодарен этой девушке. Она давала передышку и ему тоже.       Пользуясь случаем, Ирнеин распахнул перед курсантами очередную дверь — и сразу же почувствовал себя дома. Молодой отдел расследований политических преступлений не мог похвастаться размерами. Приёмная, один короткий коридор, справа от которого располагались пустующие сейчас кабинеты, а слева — архив, комната отдыха да кабинет самого Ирнеина — и всё. Стажёры, которых до появления Ни’Ро много стекалось к Ирнеину, обычно очень удивлялись и тому, что кабинетов так мало, и тому, каким камерным всё выглядело. Потом они, как и Ирнеин в своё время, начинали ценить комфорт и грамотную планировку рабочих помещений, и уже не кривились от того, что «самый грозный дознаватель их века» ютился в комнатке, больше подходящей мелкому клерку.       Курсанты оглядывались. Роймо усмехнулся. Он знал: пара недель, и мальцы поймут, что удобная мебель и расположение в стиле «всё под рукой» помогают в деле лучше высоченных потолков и шикарных арочных проходов.       Хотя интерьер снова затянул не всех. Шаи’Ти по-прежнему держался в сторонке и рассматривал ковёр под ногами. А Хтон продолжал буравить Ирнеина недобрым взглядом, и поди пойми, из-за чего. То ли Роймо ему не нравился, то ли мэвар так ненавязчиво ждал ответа. На сей раз Ирнеин поставил на второе и с неудовольствием протянул:       — Я «чуть не помер» в первую очередь по собственному недосмотру, во вторую — благодаря посильной помощи нашего бесценного консультанта…       Вирел без лишней скромности помахал курсантам рукой. Взгляды пятёрки юных магов стали примерно одинаковыми. На Ирнеина уставились с отчётливым сомнением в его умственных способностях: идея работать с потенциальным предателем вдохновила курсантов примерно так же, как незадолго до этого она вдохновила Роймо.       Ирнеин развел руками, но комментировать ничего не стал.       — К тому же местом преступления стал не Дом Скорби.       — Твоя рабочая группа собиралась не здесь? — удивился Хтон.       — Нет.       — Почему?       Теперь косились ещё и на Хтона. Задавать вопросы и тем более доставать руководителей операции на вводной было не принято. На данном этапе работы курсанты ещё находили в себе моральные силы, чтобы притворяться паиньками.       — Не поверишь, нападения боялись.       — Хочешь сказать, это была такая перестраховка — уйти из защищённого места в другое, где вас просто накрыть?       — То был хитрый и наглый маневр от Ни’Ро, — не обращая внимания на общее изумление, продолжал дознаватель. — Наши сотрудники сманивались к нему пачками. Я перестал доверять своим же и настоял на том, чтобы для моей рабочей группы организовали убежище с ограниченным доступом вдали от Дома Скорби. Это было ошибкой, которую мы не повторим.       — Что именно было ошибкой? — жёстко переспросил Хтон. — Уйти? Повестись на провокацию?       — Не доверять союзникам.       — Хтон, уймись, — снова зашептала Эфаро.       — Всё нормально, — не согласился Ирнеин, а затем повел рукой, приглашая осмотреться. Курсанты понятливо завертели головами, оглядывая комнату с множеством столов, аккуратно сложенными документами на резных шкафах, картами на стенах… Помещение больше напоминало зону отдыха, куда кто-то по привычке перетащил документацию с работы, чем на место, где предполагалось ломать голову над делом Ни’Ро. — Осмотритесь. В основном мы будем собираться здесь. Один факт того, что вы тут оказались — это уже проявление доверия. Мне потребовалось проваляться в беспамятстве больше года, чтобы понять: оно важно. Ничто так не отворачивает от тебя союзников, чем недоверие к ним же.       — Странно это говорить, дознаватель Ирнеин… — осторожно начала Теана. Роймо нахмурился ещё сильнее. — Но это методы Ни’Ро. Учитесь у врага?       — Всегда, — отчеканил Роймо, ни капли не уязвлённый. — И вы правы. Ни’Ро полностью полагается на своих людей. Давит на них ответственностью, и люди пытаются ее оправдать. До дешёвых манипуляций мы опускаться не будем, не люблю крайностей. Однако я всё же считаю, что работать мы должны, основываясь на доверии. Поэтому в ближайшее время вам нужно ознакомиться со всем, что мы знаем по этому делу.       Теана отстранённо улыбнулась, разглядывая шкафы с документами. Роймо тяжело вздохнул.       — Что вызывает у вас сомнение, курсант Сиево?       — Просто Теана. — Девушка взяла первый попавшийся отчёт, взвесила на руке, а затем с интересом поглядела на дознавателя. — Доступ к информации — это никакое не доверие. Все знают, что у Ни’Ро доступ ко всем данным Дома Скорби тоже имеется, хотя и непонятно откуда. Так что вы просто предлагаете нам узнать то, что и так прошло через сотни рук. В этих знаниях нет ценности. Вы говорите, что не опускаетесь до манипуляций, но сами…       — Он сказал, что не опускается до дешёвых манипуляций, — глядя в сторону, поправил Хтон. — Здесь смысл не в том, чтобы продемонстрировать доверие, которого нет. И даже не в том, чтобы напугать нас количеством бумажек. Хотя лично я ожидал, что их будет поменьше.       То, как он моментально вычленил главное и, похоже, разобрался в манёвре Ирнеина, очень напрягло.       «Пора привыкнуть! — скомандовал себе Роймо, хотя внутренне поёжился. — Я хорошо его знаю, но это работает в обе стороны».       — Почему их должно быть меньше? — осторожно вопросил Шаи’Ти.       — Потому что они, по сути, ничего не знают о Ни’Ро. Не думал, что это «ничего» они распишут так обширно.       Если до сих пор Роймо терпел молча, то после этого не выдержал:       — С «ничего» ты перегибаешь. Данных у нас предостаточно.       Умуорвухтон перевёл на него ничего не выражающий взгляд, и Роймо снова поёжился: это навевало неприятные воспоминания.       — Чего тогда не поймали ещё?       — Он тебя вздрючивает похлеще и с куда большим удовольствием, чем твой начальник, Ирнеин, — подметил Вирел всё с той же обворожительной иронией, которая часто провоцировала окружающих наносить ему тяжкие телесные.       Роймо делал заметные успехи в сохранении невозмутимого выражения лица. Дознаватель развернул вокруг себя с десяток проекций, оглядел их придирчиво и вздохнул.       — Иногда проблема не в том, чтобы найти информацию — чаще всего её даже больше чем нужно. Сложно именно правильно работать с ней. Увидеть то важное, которое скрывается за лишними данными, установить взаимосвязи, докопаться до основы. Но мы работаем над этим. Чтобы вам не пришлось делать лишнюю работу, сейчас я расскажу основную информацию о деле. Так что чувствуйте себя как дома и…       Роирган тут же уселся на диван и закинул ногу на ногу. Ирнеин на мгновение сбился с мысли, однако взял себя в руки, кивнул дисциплинированно замершим Эфаро, Шаи’Ти и Теане, и те попадали кто куда. Хтон остался стоять. Эфаро нахмурилась, подёргала его за руку, и мэвар всё же нехотя опустился в кресло.       Вирел садиться не стал, только оперся бедром о стол и с интересом глянул на проекции, призраками застывшие вокруг дознавателя.       — Насколько много нам нужно знать? — уточнила Теана, задумчиво глядя туда же.       Со стороны разведчицы это было красивым жестом: неромка делала вид, будто и вправду собиралась послушаться и не совать нос в конфиденциальные сведения, если Ирнеин запретит.       — Можешь радоваться: как можно больше, — усмехнулся Ирнеин. — Именно поэтому я расскажу лишь самое главное, остальное нагоняйте сами. В этой комнате — все наработки по делу Ни’Ро, и вы вправе изучать всё, что хотите, в любом порядке. Интересно будет послушать ваши выводы.       Он не отдал прямой команды, но трое из пяти курсантов напряглись и подались вперёд. Казалось, ещё немного, и начнут записывать. Выделились Резервуары: Роирган прикрыл глаза и откинулся на спинку дивана, а Умуорвухтон не пошевелился вообще, будто не слышал реплики Ирнеина.       Ирнеин указал на первую проекцию. Ровные ряды зашифрованных данных развернулись в его полный рост.       — Первые слухи о Ни’Ро стали появляться пять лет назад, — негромко начал Роймо, вглядываясь в информацию, которую он уже знал наизусть. — Двое курсантов, Ратиэнь Кацти и Кайтон Саетэ, под покровом темноты пробрались в кабинет директора великого литэрарума Шатаар.       Роймо прикоснулся к проекции, делая вид, будто ему не больно шевелиться. Магия на мгновение обвилась вокруг его руки, будто змея, а затем распалась туманным экраном. Запечатлённая много лет назад сцена пробуждалась а этой самой комнате.       Перед курсантами показались их сверстники. Или примерно сверстники: под слоем грязи и пыли сложно было разглядеть, сколько же лет на самом деле было этим юношам. Вокруг них царила мастерски сплетённая нуль-зона, не пропускающая магию, однако полностью обезврежены курсанты не были. Руки им, например, не связали.       — Обоим по двадцать два года, десятый курс Шатаара. Обученные, сильные маги с большим набором спецкурсов, неплохим опытом и амбициями. Это — не типаж жертвы Ни’Ро. Мы так и не знаем, что он предложил этим двоим. Неизвестно, делал ли Ни’Ро какие-то шаги раньше: может, эти двое и не стали его «пробой пера». Но именно дело Кацти и Саетэ стало рупором, сообщившим миру о Ни’Ро. Это поведение оказалось резонансно наглым: обычно курсантов Шатаара муштруют так, что они и не думают посягать на директорский кабинет. Все знают, сколько там информации и как она ценна, но…       Вирел тонко среагировал на паузу и с усмешкой подхватил:       — Нам доходчиво объясняют: наглецов обязательно поймают. Как поймали этих двоих. И тогда — привет вам, репутационные потери, отчисление из литэрарума, судебные разбирательства… Размен невыгодный. А понимание выгоды и умение трезво оценить свои силы работают лучше банальных запретов.       Пока Эйрен говорил, Роймо внимательно наблюдал за реакцией курсантов. Взгляд Теаны казался оценивающим и транслировал лёгкое пренебрежение. Для разведчицы ситуация была понятной: законы Шатаара эта девушка знала не хуже Вирела или Ирнеина. Двое парней, первые, но далеко не последние жертвы Ни’Ро, не вызывали у неё сочувствия; пренебрежение Теаны с высокой вероятностью было адресовано именно им. «Они поступили вопреки логике, здравому смыслу. Они наделали глупостей — к чему же их жалеть?» — такие мысли наверняка крутились в её голове.       Снова играя на контрасте, Эфаро реагировала очень ярко. Ирнеин про себя поулыбался: эта девушка представляла породу «эмоциональных» никаренских бойцов, что близко к сердцу принимали любую несправедливость. И если уж спасти они никого не могли, то предпочитали хотя бы кому-то вломить. Окажись рядом с леди Рандари сам Ни’Ро, ему бы первым делом сломали челюсть, а уже затем передали в руки правосудия.       Шаи’Ти и Умуорвухтон не читались вообще. Первый — потому что забрался в тень да натянул капюшон почти до подбородка, а после сидел, прикидывался мебелью. Будь Роймо натаинном, он бы сделал выводы по ритму дыхания и сердцебиения мальчонки. Но натаинном Роймо не был, и его намеренно лишили информации, скрывшись от взгляда. А вот второй… Печальный и невыразительный взгляд мэвара Ирнеина беспокоил ещё девять лет назад. Чуточку заторможенный и скупой на реакции мальчишка вырос в парня с глазами дохлой рыбы. Его взгляд казался стеклянным и неподвижным, а сам мэвар — отстранённым. Роймо не был уверен, слушал ли Хтон его вообще, или отрыв от энергии крови действовал на мэваров губительно, и теперь Умуорвухтон периодически терял сознание… С открытыми глазами.       Удивительно, но Роирган тоже молчал. Ирнеин запоздало вспомнил, что этот курсант ничего не видел в проекции. Заклятья на его глазах было достаточно, чтобы знать, что проекция в комнате есть и она активна — но вот собрать с неё информацию для Нермора — задача непосильная.       В диалог вступила одна Эфаро:       — Что-то удалось вытянуть из этих двоих? Если они знали о цене за свою выходку, значит, награда казалась им важнее. У них были какие-то проблемы, которые Ни’Ро мог «решить» за них? С семьёй, может быть? Вряд ли курсантов в таком возрасте волновало что-то более сложное, да?       «Умна, — отметил Ирнеин с облегчением. Роймо был не из тех, кто считал, что «всех умных забирают в Шатаар, а потому курсант с мозгами в любом другом литэраруме — нонсенс». Однако никаренцы порой были склонны говорить и действовать на эмоциях. Ирнеин чуть не приписал тот же диагноз леди Рандари и был рад, что ошибся. — Эмоциональность и вспыльчивость не мешают тебе думать головой».       — Проблемы есть у всех, но у этих двоих — ничего такого, ради чего стоило бы вступать в секту. А сами они… Курсанты Кацти и Саетэ не сказали ничего. — Роймо покачал головой и с неудовольствием покосился на проекцию. — Допрос вели ещё до того, как мне передали дело, но я не сомневаюсь в компетентности дознавателей, которые этим занимались. Двое курсантов выдержали допрос, проверку пси-магией, и вообще всё, что они сообщили, описывалось тремя словами: «Во славу Ни’Ро».       — Изменение сознания? Воздействие извне? Подчинение магией? — моментально среагировала Теана. Роймо пожалел, что эта девушка предпочла путь разведчицы: она стала бы замечательным, бойким дознавателем. — Может, это обратка от дара сафанионов?       — Более-менее правдоподобно выглядит только последняя версия, — сдержанно отозвался Роймо. Он не любил допускать, что Ни’Ро мог быть сафанионом, но периодически… Скажем так, сомневался. — И то потому, что её нельзя проверить. Остальные мои предшественники отработали. Нет ничего, что указывало бы на магическое воздействие на этих двоих курсантов. А изменение сознания, часто необратимое — и безо всякой магии нормальное явление, когда речь заходит о сектах. В любом случае, Кацти и Саетэ…       — Что с ними стало? — негромко поинтересовался Умуорвухтон.       — Какое-то время их подержали в Доме Скорби. Что с этими двумя сейчас, никто не знает. Пропали без вести, если вам нужна официальная версия. Но я думаю, что Ни’Ро их забрал. Он охотно пользуется услугами магов, а таких лояльных, как Кацти и Саетэ, ещё поди поищи.       Краем глаза Ирнеин заметил, как напрягся Шаи’Ти. До сих пор мальчишка сидел тихо, но вот, едва лишь речь зашла о магах под руководством Ни’Ро, как он уже демонстрировал нетерпение.       — О том, что делал Ни’Ро в следующие полгода, известно мало, — продолжил Ирнеин, демонстративно покачивая тонкую папку. В начале расследования Роймо натурально психовал, изучая крупицы информации из неё. — И это большое упущение. Если бы в своё время общественность правильно оценила его опасность… Этого типа бы уже поймали. Сейчас Ни’Ро накопил опыт, научился уходить от облав, собрал команду и выработал множество эффективных схем работы. Сомневаюсь, что хоть что-то из этого было у него тогда, пять лет назад. Ну, кроме команды.       — Команды? — переспросил Роирган, приподняв брови в лёгком недоумении. — Вы считаете, она была у Ни’Ро с самого начала?       Право слово, Ирнеин готов был прямо сейчас всё бросить и начать писать курсантам новые досье. Они предоставляли море информации. Роймо приучался к новой группе, прощупывал уровень полезности — и уровень опасности.       — Вряд ли в таком виде, как сейчас, но да, была. Именно в тот период они пробовали свои возможности. Почти уверен, что портальщика Ни’Ро завербовал в это же время. Потому что стандартные схемы исчезновений Ни’Ро продемонстрировал примерно спустя восемь месяцев после происшествия в Шатааре. Он появился в одном из штабов магов-наблюдателей Альянса и устроил там бойню, после чего бесследно испарился. Следов портала, как и несанкционированного вторжения, обнаружить не удалось. Классический трюк запертой комнаты: в изолированном опечатанном помещении, куда никому нет доступа, обнаружились две дюжины трупов.       Двое из троих никаренцев нахмурились. Шаи’Ти остался недвижим, а Теана усмехнулась и обратилась прямо к Вирелу:       — Никому нет доступа?.. Мастер, вы забирались когда-нибудь в штабы Альянса?       Ирнеин покосился на невинно улыбающегося разведчика.       — На ум приходит только тот случай, когда я едва не поймал тебя там.       — Именно что «едва не». И потом извинялся, а Дом Скорби выплачивал компенсацию, — невозмутимо напомнил Вирел. — К тому же ошибки я учёл. В следующий раз всё прошло куда лучше.       — В смысле «в следующий»? Их сколько было вообще?       — Шесть, — разулыбался Эйрен, а затем с показным сожалением развёл руками. — А кто виноват, что провисы в защите их штабов уже десятилетие не правятся? Маги Альянса слишком в себе уверены, даже хуже, чем нюхачи… Ой, извини, Ирнеин. Репутация для магов Альянса — страшная штука. Если они сказали, что «их штабы неприступны», значит, хоть ты каждый день заползай туда и воруй сигары из столов их должностных лиц — но не дай Круг тебе придёт в голову вслух об этом вякнуть. На следующий день увидишь на пороге компанию хорошо воспитанных людей, которые мягко объяснят, почему нельзя гнать на «идеальную защиту».       — И посоветуют, где купить такие же сигары, — рассмеялась Теана, покачивая ногой.       Бархатный смех и приветливая улыбка девушки подозрений не развеивали. У Ирнеина появилось неприятное ощущение, будто эта разведчица тоже уже забиралась к Альянсу.       — А зачем Ни’Ро туда понадобилось? — поинтересовалась Эфаро, разбивая ехидные переглядки разведчиков.       Эйрен всё-таки захохотал:       — Так там пастбище!       — Ага, любимое место всякого скота, — проворчал Ирнеин, неодобрительно косясь на Вирела. А затем он повернулся к Эфаро и пояснил. — Альянс — это не только руководящий орган и координатор для магических структур. В штабы Альянса направляется информация из всех ведомств. И выдаётся по запросу другим ведомствам после десятка проверок. Там много бюрократических вопросов, но смысл именно в том, что в Альянсе собрано больше всего данных практически по любому вопросу, который касается магов. И если ты обделён мозгами, инстинктом самосохранения и совестью, то ты предпочтёшь разом свистнуть всю нужную информацию из одного штаба Альянса, а не ползать по десятку других инстанций. Единственные данные, доступа к которым у представителей Альянса нет — это информация из литэрарума Ванакор и Дома Скорби, но лишь потому, что эти организации автономны.       Вирел улыбался как засранец. Взгляд курсанта Сиево тоже из томного стал насмешливым. Ирнеин допускал, что разведчики думали примерно об одном и том же: «Да что ты, мелкий зашоренный законник, вообще можешь понимать в действительно ценной информации?» Роймо тяжело вздохнул и скучающим тоном продолжил:       — Но самое важное — это, конечно, собственная информация Альянса. У этих ребят замечательные аналитики и пси-маги в штате, они формируют бесценные для разведчиков сведения. Высокоточные прогнозы, планы развития событий, антикризисные папки. Если говорить конкретно о наблюдателях Альянса, то они специализируются на присмотре за каждым из живущих магов. Для разведчиков, которые планируют дожить до седин, пробраться к наблюдателям и испортить эти данные о себе — дело чести. Думаю, Ни’Ро преследовал подобную цель. В конце концов, скрыл же он как-то своего портальщика от всего мира.       Курсанты посмеивались. Роймо их понимал: ухмылки стекали с лиц разведчиков так красочно, что удержаться оказалось невозможно.       — Ты откуда всё это знаешь? — с опаской поинтересовался Вирел и скрестил руки на груди.       Роймо сделал непонимающие глаза.       — О том, что Ни’Ро хотел затереть все данные о портальщике? Так логично же.       Вирел глядел на дознавателя странно, будто впервые задумался о его опасности всерьёз, а не в насмешливом ключе, вроде: «Он, конечно, старается, но куда ему ловить таких виртуозов как я!» Роймо тоже считал, что некуда. Сейчас ему за глаза хватало поимки Ни’Ро. А вот позже Ирнеин собирался навести порядок во всём этом сброде.       — У кого-нибудь есть вопросы?       — Пока только один.       Ирнеин ободряюще кивнул, и Теана продолжила:       — Вы говорите «команда Ни’Ро». Но и в вашем интервью, и сейчас упоминаете одного портальщика. Есть мысли, кто ещё там может быть, сколько их?       Вопрос команды Ни’Ро был, с одной стороны, любимым для Роймо, ведь именно здесь дознаватель находил больше всего зацепок. С другой стороны, за «дикие и нежизнеспособные теории» на эту тему Роймо тоже получал больше всего.       Делиться догадками, которые не одобрял даже лояльный командующий Саигрей, Роймо не стал, а потому начал с данных, в которых сходились большинство аналитиков.       — В каком-то смысле все люди, лояльные к Ни’Ро и вступавшие с ним во взаимодействие — его команда. У них Ни’Ро может переждать опасный период, спрятать нужных людей, запросить ресурсы или дезинформацию для Дома Скорби — знали бы вы, сколько ложных вызовов нам приходится проверять! — Ирнеин устало присел на край стола. После долгого пребывания в вертикальном положении ноги подкашивались. — Я бы выделил ещё более или менее приближённый круг. Это человек двести, плюс-минус, в которых Ни’Ро уверен сильнее, чем в остальных. Он регулярно просит их помощи и использует этих людей, уже не особо размениваясь на ответные услуги. Через них Ни’Ро оповещает общество о новых собраниях, они же проверяют кандидатов, уводят слежку. Думаю, в числе этих людей много портальщиков, которые помогают уводить основную массу людей от облав. Дом Скорби очень старается захватить таких людей, потому что они, в отличие от рядовых приспешников, действительно многое знают. В том числе — пути отхода, хотя бы часть лежек и, главное — имена других таких же помощников. Но Ни’Ро прекрасно их защищает.       — А перейти из одной группы в другую возможно? — вскинулась Эфаро.       Роймо устало потёр переносицу, Вирел закатил глаза, а Теана сдержанно протянула:       — Вот мы это и проверим.       — Курсант Сиево права. Перебраться из «рядовых» в число помощников Ни’Ро всегда было целью наших внедренцев, — согласно кивнул Роймо. — Но…       — Но забраться в команду Ни’Ро заметно труднее, чем в штаб Альянса, — ухмыльнулся Вирел.       Если до сих пор Эфаро вела себя так, будто готова была броситься действовать «здесь и сейчас», то на сей раз энтузиазмом запылала Теана. И снова обратилась прямо к Вирелу:       — Вы пытались?       — А смысл? Ни’Ро меня знает. И он при первой же встрече дал мне понять, что не то что близко не подпустит, но и вообще мне «лучше просто выполнить контракт и уехать куда-нибудь на острова, погреться», — процитировал Эйрен со сдержанным раздражением.       Роймо удивлённо покосился на разведчика. До сих пор Вирела он видел в двух модусах: саркастично-спокойном и чуть удивлённом. Ирнеин впервые задумался, что Эйрен-не-падайте-от-моей-прекрасности-Вирел, возможно, ощущал Ни’Ро не только «неприятным заказчиком, подкинувшим опасную миссию» или «проигрывающей стороной, против которой можно сыграть», а угрозой для себя лично.       — Ни’Ро очень осторожен, поэтому просто так людей не приближает, — подтвердил Ирнеин, решив разобраться с новыми данными позже. — Все кандидаты проходят множество проверок, о большинстве из которых они даже не знают. Их испытывают, ставят под сомнение лояльность, заставляют себя проявить, и всё это — только для того, чтобы из рядовых посетителей собраний стать «мелкими помощниками другого помощника Ни’Ро». А вот пробиться на верхушку, в число действительно приближённых к Ни’Ро людей, я бы сказал, почти невозможно. По самым смелым прикидкам, туда может входить до десяти человек. Но я бы сказал, что, вероятно, их вдвое меньше.       Шаи’Ти снова подобрался. Он был совсем ребёнком и, вопреки всем надеждам Роймо, реагировал именно как ребёнок: чуть ли не подпрыгивал на месте, когда начинали говорить на интересную ему тему, сжимал кулаки, если с этой темы вновь съезжали… Он так старался не вступать в диалог, спрятаться, закрыться, что Роймо как-то ненароком уже понял, зачем мальчишку прислали сюда.       Теана нахмурилась.       — Допустим, сам Ни’Ро. Его портальщик. Кто ещё?       — А представьте, какая жесть будет, если окажется, что таких портальщиков у Ни’Ро два? — хмыкнула леди Рандари, вроде как весело, но улыбки на её лице Ирнеин не увидел. Только холодную, расчётливую настороженность.       — Я не думаю, что… — начал Роймо.       Шаи’Ти, который до сих пор будто пытался убедить всех в своей немоте, почти весело фыркнул.       — Второй маг, умеющий пробиться сквозь Третью Грань? Да это нелепо.       — Один же как-то появился, — резонно возразила Эфаро. — Значит, ему ничего не стоит обучить других, передать знания… Даже если заклятье для создания портала через Третью очень сложное, у этого портальщика было как минимум несколько лет, чтобы подготовить себе замену. Или разработать упрощённую версию этого заклинания, как-то его изменить, чтобы…       — Чтобы средний ум смог постичь такую магию? — изумился Шаи’Ти. На взгляд Ирнеина — вполне искренне. — Рядовые маги без специальной подготовки не справятся даже с упрощённой версией таких чар.       Удивительно, но в исполнении дамирца вообще-то оскорбительные фразы про «средний ум» и «рядовых магов» не звучали высокомерно. Казалось, что мальчишка и сам в какой-то мере восхищался неизвестным портальщиком Ни’Ро. И искренне не верил, что его уникальные навыки можно передать.       — Ты что-то знаешь о «такой магии»?       Роймо показалось, что Умуорвухтон впервые любопытно покосился в сторону Дамирца. Но, скорее всего, показалось: и секунды не прошло, а мэвар уже сидел на месте недвижимо, и в его глазах было столько же жизни, сколько в стоячей луже остывшей крови.       Шаи’Ти уверенно помотал головой.       — Что вы! Я бы хотел, но… — натаинн тяжело вздохнул, и вот сейчас Ирнеин услышал, что Шаи’Ти скрывал раздражение. — Жизни не хватит, чтобы освоить такое. Здесь мало просто навыка — нужен уникальный талант.       Теана, видно, решив, что ценных сведений от дамирца можно не ждать, снова поглядела на Ирнеина.       — Про Ни’Ро и его портальщика всё понятно. А что с остальными из его команды?       — Допускаю, что в числе ближнего круга Ни’Ро есть сильный целитель, — задумчиво протянул Роймо, и, не дожидаясь вопросов, пояснил. — В начале деятельности Ни’Ро именно с его помощью нарабатывал репутацию. Он искал отчаявшихся, тех, кто душу продаст за возможность снова вести полноценную жизнь. Покалеченных рабочих, магов, которых убивает собственный резерв, женщин с бесплодием, просто бедняков, у которых нет денег на лечение… Известно, что Ни’Ро вёл их к целителю — и тот творил чудеса, вплоть до исцеления параличей и исправления уродств. Если кто-то не разбирается, это — те случаи, за которые берутся настоящие мастера. Рядовые или даже просто «хорошие» целители обычно от подобных больных отказываются: если не хватит сноровки, последствия от лечения могут стать хуже болезни.       Роирган с любопытством склонил голову к плечу. Этот Резервуар наверняка как раз разбирался в теме болезней лучше большинства присутствующих, но и это было лишь догадкой Ирнеина, а не считывалось с лица латэрекка. Нермор мог с равной вероятностью думать сейчас о том, в силах ли такой целитель вылечить его — и о том, какая будет погода завтра.       — Да никто не сомневается, что у Ни’Ро есть сильный целитель, — наконец протянул Роирган лениво. — Может… Нет, скорее всего — даже не один. Целители — вообще полезные в хозяйстве зверушки.       — Слышала бы Итса…       — Благодарение Граням, что она не слышит, Хтон. Впрочем, даже если бы она услышала и психанула — потом сама бы и вылечила. Говорю же, полезны в хозяйстве. — Нермор усмехнулся и посмотрел на Ирнеина. — Но с чего вы взяли, что какой-то конкретный целитель в числе ближайшего круга Ни’Ро? Не шибко жирно просто для помогатора-исцеляльщика?       — Жирно или не жирно — какая разница? — хмыкнул Вирел, легко подстраиваясь под неформальную речь Резервуара. Вот из-за такого умения «влиться» в любую аудиторию вкупе с виртуозным владением личинами мало кто мог достоверно определить возраст Вирела для объявлений о поимке. — Сомневаюсь, что Ни’Ро решит срочно перенабирать команду, если мы отправим ему письмо с критикой.       Ирнеин с интересом пронаблюдал за латэрекками. Можно тысячу раз сказать, что между расами нет никакой разницы, но в этой толерантной игре в самовнушение правды оказывалось мало. Роймо, естественно, считал, что все вокруг люди, и не от цвета глаз зависит, кто «людее». Но и разница между расами всё же была. В том, как они мыслили. В культуре, которую они передавали сквозь века. Даже в манере общения. Два натаинна, например, легко найдут общий язык и, вероятно, легко подружатся. Особенно на фоне взаимных жалоб «как же мешает жить их проклятый дар» и рассуждений, как лучше носить защитную повязку. Мэвары вряд ли бы вообще стали заниматься тем, что люди зовут «общением» — у них обмен информацией происходил на каком-то ином уровне. Неромы к «своим» относились со сдержанным любопытством и здравой опаской, а сафанионы по умолчанию относились к сородичам как к «братьям» и стояли за них горой — даже если видели сородича впервые.       Латэрекки… Роймо усмехнулся, наблюдая за тем, как Вирел и Нермор переглядывались с подозрением. Ирнеина это забавляло: латэрекки при встрече чаще всего начинали меряться, у кого же больше. Остроумия. Или мощи в даре. Или влияния. Наблюдать за ними было забавно, но на сей раз дознаватель всё-таки вклинился:       — Я бы на месте Ни’Ро хотел полностью контролировать человека, от которого зависит лояльность аудитории. К тому же во время выступлений Ни’Ро время от времени мелькают, так сказать, спецэффекты. И они, хотя и маскируются, относятся к целительной магии. Это значит, что магу-целителю Ни’Ро доверяет прикрытие. А это немало. Ну и совсем просто — безопасность Ни’Ро у многих в приоритете. У этого человека есть собственный портальщик, который даёт Ни’Ро возможность вовремя убежать. Но ведь не всех угроз можно избежать, просто переместившись на другой край мира. Не сомневаюсь, у Ни’Ро есть ещё и личный целитель. И, опять же, этот человек должен быть до крайности лоялен — значит, лучше держать поближе.       — Если следовать по такой логике, то я бы завёл ещё телохранителя, — фыркнул Умуорвухтон, не поднимая головы.       Ирнеин не знал, что его больше удивило: то, что мэвар всё-таки слушал, то, что у него обнаружилось умение анализировать ситуацию, или то, что он вообще заговорил. Роймо был уверен, что упрямый мальчишка станет его по возможности игнорировать, открывая рот лишь для того, чтобы огрызнуться. И вот, надо же…       — М… Да, согласен, — после паузы отозвался Роймо. — Сложно сказать, есть ли у Ни’Ро отдельный страж, или его обязанности выполняет портальщик либо целитель. Но сохранность лидера для этой команды критически важна. В любом случае, при Ни’Ро точно есть люди, напрямую связанные с военным делом. Все стычки, на которые Ни’Ро подбивает население, отличаются от стихийной агрессии тем, что участники оказываются отлично вооружены. А места сходок Ни’Ро, хотя на первый взгляд так не кажется, защищаются лучше, чем некоторые административные здания. И речь не только о количестве охранников: расположение постов часовых, минимум слепых зон, эталонное использование защитных чар — всё это говорит о том, что Ни’Ро помогают люди с большим опытом в военном деле. Но сколько их и есть ли в их числе один, входящий в ближайший круг, или всех используют втёмную — я сказать не готов.       — Я бы втёмную использовал, — фыркнул Нермор. Мэвар покосился на него.       — Ну да, зачем отказываться от любимого занятия…       — Не в этом дело, пупс. Просто я всё ещё считаю, что для обычной группы поддержки, цель которой — не дать тебе помереть, слишком жирно входить в ближний круг. Если хочется переделать мир, проще забрать в число приближённых, ну, я не знаю… Политологов? Финансистов? Аристократов? Тех, кто может по-настоящему поддержать, обеспечить ресурсами и влиянием. А всякие там целители, телохранители… Это важно, но не настолько, чтобы совсем головой не думать.       «Что ты имеешь против целителей? — недоумевал Роймо, наблюдая за активной мимикой старшего Резервуара. — Откуда столько пренебрежения к тем, кто помогает тебе выживать?»       Вслух Ирнеин сказал другое:       — Сейчас будет самый полезный совет по работе с информацией о Ни’Ро — в начале расследования я бы многое отдал, чтобы получить такой же. — Курсанты тут же с интересом уставились на него. — Относитесь к Ни’Ро не как к политику, революционеру или мстителю, а как к фокуснику. А к его поступкам — как к мистификации и элементам сценического выступления. Станет проще.       — Интересные фокусы у него, — хмыкнула Эфаро. — Хотите сказать, нас годами дурачат с помощью ловкости рук?       — Насчёт рук не уверен, но, думаю, в детстве у Ни’Ро имелся учебник по искусству иллюзионистов, и многие принципы оттуда он позаимствовал.       Роймо посмотрел в сторону шкафа и стиснул зубы. Стоять у него ещё хоть как-то удавалось, но от одной мысли о ходьбе становилось дурно. Дознаватель тяжело вздохнул, собираясь с мыслями, и активировал новую проекцию, чтобы курсанты смотрели туда и поменьше обращали внимание на его неровный шаг.       В комнате, ставшей похожей на зал огромного ресторана, высокая черноволосая неромка прижимала кинжал к шее молодого латэрекка. Роймо был в восторге, когда получил эту проекцию с одного из собраний Ни’Ро, последовавших сразу после его интервью. Столько серьёзных проколов от Ни’Ро за раз он не ожидал, но, разумеется, воспользовался. Большинство людей, которые присутствовали на этом собрании, на допросе всё-таки раскололись — в результате Ирнеин заполучил много интересных новостей, кого часто видят рядом с Ни’Ро и что это за люди.       — Самое простое: Ни’Ро очень любит использовать подсадных зрителей в зале, — прокомментировал Роймо, указав на проекцию, а затем с трудом, но добрался до шкафа. Медленно выдохнул, сдерживая кашель, и взял с полки несколько папок. — Про фокус с исчезновением всё понятно, это вообще его визитная карточка, как и выход из запертых изолированных колец окружения. Самые преданные зрители уверены, что он даже сквозь стену пройдёт.       На этих словах Роймо выложил на стол перед курсантами папку с описанием нескольких захватов, на которых Ни’Ро исчез чуть ли не из рук оперативников. Эфаро и Теана дёрнулись к папке с двух сторон, а затем недобро переглянулись.       — Не менее эффектные у него и метаморфозы, причём не только с личинами: Ни’Ро подменяет себя на, казалось бы, любого из своих зрителей. Используются и более сложные приёмы, основанные на обмане ваших органов чувств и манипуляции вниманием, иллюзорной корреляции. Ни’Ро заигрывает с психикой своих слушателей, и неподготовленные люди, не знающие, куда смотреть, принимают это за магию. — Курсантки всё так же гипнотизировали взглядами папку на столике, явно желая схватить её вперёд всех. Роймо улыбнулся и положил рядом второй отчёт. — Например, как здесь.       Теана и Эфаро переглянулись, а затем разом ухватили по отчёту. Как и многие девушки, эти нежно любили загадки и ореол непознанного. Ирнеин не сомневался: к концу дня они станут экспертами в области приёмов Ни’Ро для манипуляций толпой.       — Давайте теперь вы, — предложил Роймо, когда убедился, что и Эфаро, и Теана довольны и не устроят здесь драку за право первой схватиться за интересную тему. — Если Ни’Ро — фокусник, а его действия — мистификация, то кто такие члены его команды?       Вирел моментально выпалил:       — Труппа?       Роймо недовольно покосился на него.       — Знаешь, Эйрен, ты недалеко от курсантов ушёл, — Разведчик не среагировал, продолжая лучиться интересом. — Но ты прав. Именно что труппа. Причём их роль — не обязательно «ассистенты фокусника». Да, они нужны для хорошего зрелища, но вряд ли команда Ни’Ро занимается лишь такой мелочёвкой. Они такие же артисты, только размахом поменьше и, возможно, с другой аудиторией. Не нужно думать, что условный целитель может только лечить. По пси-магам это особенно ярко видно: у целителя в идеале хорошо подвешен язык, чтобы уметь договариваться. А договариваться Ни’Ро нужно, ему требуется много партнёров. А телохранитель, если я прав и это действительно военный — это не только грубая сила. Это ещё и понимание потребностей армии и умение говорить с коллегами на одном языке. И это только про коммуникацию — не сомневаюсь, каждый из команды Ни’Ро ещё много чем может удивить и многое умеет. И все они нужны Ни’Ро для создания образа мудреца, который найдёт общий язык с каждым, поддержит любую тему, знает всё и всех.       — Портальщик, целитель, да что там, один военный, пусть будет, которые все к тому же те ещё фокусники — это звучит не особенно страшно, — заметила Эфаро задумчиво. — Как они умудряются навести такой хаос?..       — Звучит не страшно, но всё зависит от того, кто такой сам Ни’Ро, так? — Теана вопросительно посмотрела на Ирнеина, а затем улыбнулась. — Впрочем, если бы мы могли так же просто вычислить личность Ни’Ро, его бы давно поймали. Ладно, считайте, мы не спрашивали. Ни’Ро устроил бойню в Альянсе. После этого было что-то примечательное?       «Если бы мы могли судить, что из действий Ни’Ро примечательно, а что — рутина для отвлечения внимания, мы бы тоже давно его поймали», — печально подумал Роймо, но озвучивать это не стал.       Вот так всегда: группка молодых магов, восхищённых, заинтригованных расследованием и уверенных, что уж у них-то всё получится. Каждая мелочь у них «примечательна», каждый внезапный вывод — озарение, которое «точно поможет в расследовании». Роймо посмеивался, но про себя.       — Да, проникновение в штаб Альянса. В том же месяце мы засекли взлом архивов Интернационала вырожденцев. Те запаниковали, требовали поймать виновного, но дознавателей в архивы не пустили. Так что мы даже не уверены в том, что это дело рук именно Ни’Ро. Ему приписывают слишком много преступлений этого периода, и все они в основном связаны с воровством, чаще всего — документов или артефактов. Чуть позже начинается период Ни’Ро-оратора.       — Собрания? — уточнила Теана.       — Они самые. На тот момент — малочисленные, немного по-другому организованные, с менее сложной системой допуска. Большую часть пособников Ни’Ро мы поймали именно в этот период.       — И эти ублюдки ничего не сказали, — без вопросительной интонации предположил Роирган.       — Ни один. Допускаю, что часть слушателей пришла из любопытства, ещё не зная о реальной опасности такой авантюры. Остальные, скорее всего, из числа самых первых и самых верных сообщников Ни’Ро — и они тем более молчали. Я получил дело, когда на счету Ни’Ро были восемнадцать задокументированных собраний, одно ограбление банка Искр, три десятка убийств и около пятидесяти проникновений в места с ограниченным доступом. У этой сволочи уже имелась обширная аудитория, финансовая база, план действий и мировая известность. Натаинны Айнавии за оскорбление имени своего раинни первыми объявили награду за его голову, запретили въезд и…       — Помогло?       Ирнеин скривился.       — Ну, сразу после того, как это обнародовали, Ни’Ро демонстративно провёл четыре подряд собрания в натаиннской столице.       Нермор подавился смешком.       — Чтобы сильнее унизить Слышащих, ему оставалось только изнасиловать кого-нибудь из их правящей семьи.       Вирел захохотал, да и Роирган ухмылялся. Роймо неодобрительно покосился на них.       — Не смешно. В любом случае, эта ситуация легла в основу портрета Ни’Ро: он — на редкость злопамятная, мстительная и саркастичная скотина. — Дознаватель устало потёр переносицу. — Через какое-то время в «творчестве» Ни’Ро начался период пламени. Громкие дела с поджогом домов аристократии и пафосными речами о каре — визитная карточка этого психа в то время. Главная версия по поводу того периода — он искал плеть настоящего Ни’Ро.       — Нашёл?       — Да.       Роирган приподнял брови. Умуорвухтон повернулся к нему и поинтересовался:       — Ты чего так изумляешься?       Ирнеин внимательно посмотрел сначала на одного Резервуара, а затем на другого. Нермор, на его взгляд, демонстрировал лишь лёгкую скуку. Но на вопрос мэвара Роирган отнекиваться не стал. Он вообще отреагировал неожиданно ярко:       — Да ты хоть знаешь, какое зачарование на этой плети?       — Ясно, не продолжай, — вздохнул Хтон и отвернулся.       — Нет, — удивился Вирел. — Какое?       — Темнота вы дремучая! Да это же не оружие, а вершина зачаровательного искусства! — возмутился Нермор — и наконец-то стал походить на собственное описание в досье. В собравшемся, охваченном энтузиазмом Резервуаре Роймо увидел того любопытного, пылкого мальчишку, которого пятнадцать лет назад описывал директор Найвин. — Это уникальное заклинание, которое даже ни к одной школе нельзя уверенно отнести! Если не вдаваться в лишние детали, то достаточно хотя бы поцарапать врага кончиком плети, чтобы того уже корчило и выламывало от неестественной боли. Даже если рана нанесена в безопасную область, неглубока, а цель пребывает в отрубе, ощущения всё равно будут такими, что сердце может не выдержать.       — Увлекаешься зачарованием?       — Немного.       Ирнеин успел заметить, Умуорвухтон прижал кулак ко рту, будто пытаясь не рассмеяться, но затем снова принял невозмутимый вид.       — Может, тогда знаешь что-то ещё и о зачаровании на кинжале Ни’Ро? У него было парное оружие.       — Оно действительно парное, так что механика та же. Цель — вывести из строя врага, не убивая, — моментально отозвался Нермор. — В исторических хрониках сказано, что кинжал «блокирует индивидуальные способности», но я не в курсе, как это работает. Достаточно одной царапины, или кинжал должен быть в теле? Можно ли перебить эффект? Блокируется магия, дар или всё вместе? — Роирган с сожалением покачал головой. — Я бы многое отдал, чтобы изучить этот вопрос, но увы.       — В любом случае, попадаться под плеть и кинжал не рекомендуется, — попыталась сменить тему Теана.       Эфаро хмыкнула.       — А то ты без информации о зачаровании собиралась под удары кидаться.       — Нет. Я буду считать успехом, если мы справимся с миссией без драк, преследований и прочих неосторожных поступков.       Роймо бы тоже предпочёл, чтобы всё случилось именно так, но с детской верой в чудо он распрощался ещё на последнем курсе Ванакора.       — После того, как Ни’Ро нашёл плеть, а произошло это несколько лет назад, поджоги он продолжил — вероятно, чтобы сбить нас со следа и скрыть истинные мотивы, — продолжил Ирнеин, когда воцарилась тишина. — И, как бы странно это ни звучало, сейчас сложно сказать, какова цель этого человека. В своих речах Ни’Ро говорит о свободе, равенстве, восстановлении справедливости и правах простых людей на право голоса…       — А как же… — начала Эфаро, и Роймо кивнул ей.       — Да, там есть ещё два десятка позиций, за что же этот человек ратует. В этом вся сложность. Обычно революционные лидеры, которым больше всех надо, выбирают один, максимум — несколько простых лозунгов. Тезисов, которые понятны аудитории и поведут за ним людей. Но Ни’Ро выдвигает столько требований и предложений, что выпадет из всех систем. Видите вон те шкафы?       Курсанты как по команде повернули головы влево. Только Роирган, который, естественно, не уловил, какие шкафы являются «вон теми», сидел неподвижно. Ирнеин сделал зарубку в памяти, что к его восприятию нужно приноровиться.       — Там — тексты всех речей Ни’Ро, что мы смогли собрать. Если начнёте читать, то быстро увидите: каждый раз Ни’Ро требует разного. То его не устраивает расизм, и он заявляет, что у вырожденцев, сафанионов и мэваров не меньше прав участвовать в «большой политике», чем у представителей остальных народов. На следующем же собрании он внезапно задвигает, что нужно сформировать единые системы труда, чтобы люди перестали калечиться и гибнуть от двенадцатичасовой работы на производстве. Проходит неделя, и Ни’Ро внезапно кажется, что нужно срочно реформировать литэрарумы, потому что «магам внедряют опасные мысли и делают их живым оружием». А затем он вообще ударяется в философию и задвигает, что люди стали слишком злыми, надо друг другу помогать… В результате ни одну задачу он так и не решает. Для меня загадка, как с таким подходом Ни’Ро смог собрать и, главное, удержать большую публику — и как люди сами не запутались, к чему он их ведёт.       — Точно изменение сознания, — недовольно прицокнула языком Теана. — Если у этих людей снижена критичность, ничего удивительно, что они такое проглатывают.       — Снижена критичность — или повышено отчаяние, — заметил Нермор меланхолично. — Когда у человека действительно всё плохо, и защитить его некому, можно пойти даже за таким шансом.       — Да, основные типажи жертв Ни’Ро — это люди в беде или неопытная молодёжь, которая недостаточно разбирается в ситуации, — кивнул Ирнеин, и, разумеется, тут же удостоился недовольных взглядов.       Молодёжь, пусть и неопытная, всегда считала себя если не непогрешимой, то хотя бы «не менее разбирающейся, чем взрослые». Мысленно Роймо поулыбался, заметив, с каким неодобрением на него покосились никаренцы — и с каким трудом Теана удержала лицо.       — Но, в любом случае, такое разнообразие тем, которые затрагивает Ни’Ро, сбивает с толку. Сложно сказать, к чему он на самом деле стремится и куда нанесёт удар. Сейчас у него период хаоса: он то подбивает работников заводов на забастовки, то внезапно устраивает поставки контрабанды в сафанионские резервации, то наводит беспорядки в армиях или вторгается в литэрарумы. А вот некоторых заявленных целей он добиться почему-то не пытается. Например, осуждая единовластие, он даже не пробовал вредить правителям неромов или натаиннов. К тому же пакостит у латэрекков он ничуть не меньше, чем во всём остальном мире. Хотя вообще-то у континентальных латэрекков республика с выборными представителями, а у океанических — совет островов, и ни о каком «единоличном захвате власти» речи не идёт.       Роймо указал на проекцию. Фамилии древнейших династий Хрустального мира на ней соседствовали со сборными советами и представителями дикарского архаичного матриархата.       — А ещё, хотя его лозунги вроде как воинственные, ни один человек из правящей верхушки не получал угроз от Ни’Ро. То ли этот псих побаивается силы ответного удара, если он решит выйти против властителей, то ли ситуация ещё хуже, и он надеется заручиться поддержкой кого-то из них, чтобы из разряда «мирового преступника» перейти в категорию «опасных фанатиков под протекцией сильных мира сего»… Прогнозы аналитиков расходятся, Ни’Ро продолжает противоречить сам себе и заниматься взаимоисключающими авантюрами, люди гибнут, народ волнуется. На фоне того, что неромо-натаиннское объединение, вполне возможно, начнёт войну с вырожденцами, а латэрекки дорвались до Юнтавии, что опять спровоцирует скачок рынка, ситуация складывается некрасивая. Лично мне бы не хотелось увидеть, что Ни’Ро может предпринять в такой обстановке. Именно поэтому нам остро нужна информация. Нам нужно внедрение.       — О, так я всё-таки угадал, — усмехнулся Нермор, в то время как остальные курсанты, похоже, задумались.       — Надеюсь, ты не ждёшь, что за это баллы начислят? — поинтересовался Вирел, и его губы надломила саркастичная усмешка. — Мы не в литэраруме, курсант.       Роймо тяжело вздохнул. Он бы предпочёл, чтобы эти ребята как раз оставались в литэрарумах. Чтобы ему не приходилось переступать через собственные принципы и выводить в гущу событий едва-едва совершеннолетних ребят. Останавливало лишь понимание: ни круга им не безопасно и в литэрарумах тоже. Ни’Ро приходил туда, куда хотел, брал то, что хотел, ломал, вправлял и снова ломал жизни всех, на кого падал его взгляд. А ещё — Роймо не говорил ничего кроме правды. Ни’Ро очень любил дурить головы талантливой молодёжи. И вот такие курсанты: восторженные, заинтересованные всем на свете, верящие в собственную непогрешимость и не имеющие достаточно опыта для сопротивления — имели куда больше шансов пробиться сквозь строгий отбор Ни’Ро, чем любой из сотрудников Дома Скорби.       «Как будто ты не знаешь, на что способны дерзкие ребятишки, жаждущие проявиться, — посмеивался командующий Саигрей, подписывая разрешение на сбор рабочей группы. — Себя в их возрасте вспомни! Ты умудрился фактически в одиночку спереть ребёнка с территории недружественной страны. Главное не дёргайся и подготовь их: глядишь и выживут».       «Как раз потому, что я помню Канердан, я и против привлечения недоученной молодёжи к таким миссиям, — возражал тогда Ирнеин. — Я помню, какой долгой была реабилитация Авирэ, помню, как погиб Ис. А теперь ещё и понимаю, что этого можно было бы избежать, окажись на их месте более опытные маги».       Помнить и осознавать все это было жутко, но Роймо, как и многие, оказался в ловушке Ни’Ро и вынужден был играть по его правилам. А значит — собирать рабочую группу, наступать на горло принципам, идти навстречу пропасти и вести туда же подчинённых.       — Баллы за такие мелочи мне не нужны, я их и так легко зарабатываю, — не смутился Роирган. Роймо успел заметить, как закатил глаза Хтон и недовольно скривилась Эфаро. — А вот вопрос с внедрением интересный. Что именно мы должны разведать? Куда смотреть? Насколько далеко забираться в исследованиях?       — Насколько далеко? Да не факт, что тебя хоть на одно собрание пропустят, — проворчал Вирел.       — Пропустят.       — Это почему?       — Я — неблагонадёжный! — с необоснованной гордостью напомнил Нермор. Теана хихикнула. — И достаточно сомнительный как человек, чтобы периодически получать приглашения на собрания.       Роймо не удивился. В благонадёжности этого курсанта нельзя было не сомневаться, даже несмотря на заверения директора Витскар, что Нермор «сломлен и морально уничтожен». На месте Ни’Ро он бы тоже постарался завербовать такой специфический кадр.       — Резко начинать принимать каждое приглашение не нужно, подозрительно будет, — предупредил Ирнеин, и Резервуар серьёзно кивнул. — Но в нашей ситуации это хорошие новости. Вообще о тактике поговорим позже. Каждому из вас нужно будет придумать убедительную и правдоподобную легенду, что же в вашей жизни случилось такого, что вам нужна помощь Ни’Ро. В идеале провернуть всё так, чтобы вас пригласили сами… С легендами вам поможет наш мастер сказки рассказывать.       Вирел скептически покосился на Роймо. Уязвлённым он снова не выглядел. Видно, и свои «сказки» Эйрен тоже считал произведениями искусства, и верил, что неправильно обижаться на недалёких людей, неспособных их постичь.       — Что касается вашей роли. Вам нужно установить контакты с людьми, максимально близкими к Ни’Ро, — продолжил Роймо, надеясь, что не придётся уточнять «но не с самим Ни’Ро». Курсанты глядели на него честными глазами и делали вид, будто посыл поняли. — У этих людей есть информация о том, где будут проходить новые собрания, какие шаги Ни’Ро предпримет, кто ему помогает и как защищены залы собраний. Если мы получим доступ к этим данным, то сможем в худшем случае просто превентивно защищаться и не давать Ни’Ро убивать дальше. В лучшем случае мы захватим самого Ни’Ро или его команду. Всё-таки его портальщик — слабый маг с уймой ограничений, и всю команду, даже если она невелика, он не перенесёт.       — Захват? — удивилась Теана. — Нет, понятно, что его нужно захватить, но это всё, на что вы надеетесь? Вы не хотите узнавать, кто такие Ни’Ро и его помощники на самом деле? Может, мы смогли бы выйти на него таким путём. Вы такие варианты не отрабатываете? У вас вообще список подозреваемых есть?       На Роймо снова пялились с жадностью. Загадка, кто все эти годы скрывался под маской, будоражила уже не только девушек: все до единого курсанты казались поглощёнными рассказом дознавателя и с нетерпением ждали его ответа. Ирнеин лишь тяжело вздохнул. Если вопрос команды этого психа Роймо любил, то вопрос его инкогнито — наоборот.       Ирнеин демонстративно взял со стола круглый глиняный штамп и подкинул на ладони. От пясти до плеча руку прострелило болью, и Роймо поёжился.       — Так, — на выдохе пробормотал он, пытаясь прийти в себя. — Давайте… Сыграем. Не только же грузить вас теорией? Допустим, на юге Айнавии появился лидер, который требует, чтобы сафанионам вернули статус великого народа, чтобы натаинны вернули Зовущим захваченные земли и выплатили компенсацию, а также чтобы резервации разрушили и поставили на их месте святилища для покаяния о преступлениях против сафанионов. Либо — литэрарумы. — Роймо перекинул штамп Теане. Девушка поспешно его поймала и смешно округлила глаза. — Личность этого лидера неизвестна. Но давай подумаем — кто он?       — Э… — шатааровка задумчиво прикусила губу, а затем предположила. — Да тоже сафанион, скорее всего. Думаю, молодой.       — Почему молодой?       — Литэрарумы… — Теана дождалась одобрительного кивка, а затем пободрее закончила. — Немагические литэрарумы — это такая пикантная новинка. Многие взрослые её ещё не распробовали, а потому они считают, что в литэрарумах немагов учить нечему и незачем. Проще, как завещали деды, работать руками. Думаю, если бы этот… лидер был в годах, он бы потребовал возводить скорее больницы, базовые школы и развивать инфраструктуру. А вот молодёжь в литэрарумы тянется. К тому же вы сказали «юг Айнавии». На юге континента нет резерваций сафанионов, они все севернее, ближе к сердцу пустыни. Если сафанион оказался на юге, значит, его выпустили. А по правилам, покинуть резервации могут лишь сафанионы в возрасте до тридцати лет и лишь по строгому отбору.       — Ого, — пробормотал Шаи’Ти; его лиловые глаза заискрились восхищением.       Роймо кивнул, и Теана перекинула ему штамп обратно.       — Другая ситуация. Запад Езовии. Общественное спокойствие нарушает неизвестный. Он выступает против строительства новой мануфактуры. Утверждает, что их придумали нечистые души с Третьей Грани, а потому они не несут ничего, кроме гибели. По его словам, даже товары, произведённые на мануфактурах, излучают флюиды негатива, вступают в резонанс с биополями человека и…       — И провоцируют токсикоз, аллергию, воспаление лёгких с переломом бедренных костей, — едва слышно проворчал мэвар, но Роймо среагировал, моментально перекидывая ему штамп.       Хтон ловко сцапал его в полёте и положил на подлокотник кресла.       — Зубы скалишь? Тогда твоя очередь. Я описал портрет. Кто преступник?       Багряные глаза глядели недобро. Роймо был готов к тому, что Умуорвухтон заупрямится снова, попытается ужалить в ответ на нейтральные фразы, закроется от диалога. Судя по лицу юноши, тому очень хотелось. Но отчего-то мэвар заговорил.       — На западе Езовии живут натаинны, неромы и латэрекки. Но для латэрекков «флюиды негатива» и «резонанс с биополем» — это перебор, — ухмыляясь, рассудил мэвар. — Они бы такого «неизвестного» и без дознавателей бы вычислили и сожгли за ересь.       — Преступник наказан, дело закрыто! — весело объявила Эфаро. — А можно теперь я попробую?       Роймо покачал головой и повернулся к Хтону.       — Продолжай.       — И вряд ли это неромы: у них мануфактур очень много и даже появляются крупные заводы. А вот у натаиннов с промышленностью не так гладко: они до сих пор предпочитают штучное индивидуальное производство и тяжело перестраиваются. — Умуорвухтон подобрал глиняный кругляш обратно и теперь нервно катал его в пальцах. Он ещё не закончил отвечать, но ему явно не терпелось побыстрее с этим разделаться и снова погрузиться в молчание. — Думаю, это кто-то из старшего поколения натаиннов. Слишком взрослый, чтобы переучиваться. Образованный, потому что понятия «флюидов» и так далее он знает. Думаю, он боится потерять заказы и не справиться с конкуренцией после открытия мануфактуры, и потому пытается саботировать её запуск.       Штамп прыгнул в руки Роймо вместе с последними словами Умуорвухтона. Мэвар сразу же отвернулся, а дознаватель тяжело вздохнул.       — Допустим. Ещё разок? — Роймо показал курсантам штамп, а затем сразу перекинул его Шаи’Ти.       Мальчишка… Перепугался. Вместо того, чтобы подставить руки, дамирец отпрянул. Штамп ударился о застёжку на его камзоле, отлетел и застучал по половицам.       — Ты такой ловкий, просто прелесть, — мурлыкнула Теана.       Шаи’Ти покраснел и торопливо поднял штамп, до побелевших костяшек сжимая его в кулаке. Дамирец уставился на Роймо одновременно со страхом и приглашением. Будто говорил: «Я очень боюсь, но тоже хочу проверить смекалку».       — Юнтавия, условно возьмём период… Хм, ну пусть будет полгода назад. Неизвестный требует, чтобы во всём мире ввели разрешение на разводы. Ходит по домам, пока мужчин нет дома, и провоцирует их выходить пикетировать за это.       — Что такое развод? — шёпотом спросил Шаи’Ти.       Нермор прищурился.       — Это когда простоватым дурачкам говорят что-то заведомо ложное, а потом пользуются их недогадливостью. Жаргонное слово.       — То есть как обман? — удивился Шаи’Ти. — Но зачем тогда их разре…       Эфаро и Хтон тихо посмеивались, Вирел откровенно ухмылялся. Теана держалась, но и у неё подрагивали уголки губ.       — Объяснил, ещё и продемонстрировал! — фыркнул Эйрен, и Нермор демонстративно поклонился, не вставая с кресла.       — Ну как тут удержаться?..       — Да уж как-нибудь удержитесь, курсант Роирган, — вздохнул Роймо, а затем пояснил окончательно смутившемуся Шаи’Ти. — Развод — это официальный разрыв брака. После него можно найти нового супруга или супругу. Итак? Кто баламутит воду?       Несмотря на то, что Ирнеин старался говорить помягче, мальчишка напрягся. Шаи’Ти очевидно некомфортно было, что на него смотрели, что с ним вступали в диалог. Было это последствием застенчивости, или шуточки Нермора так неприятно подействовали, но натаинн стушевался и из рабочего настроя выпал.       — Я… Не… Натаинн, наверное? Или нером, — неуверенно проронил Шаи’Ти, а затем нахмурился. — Хотя на Юнтавии ещё вырожденцы живут. Да? Ой, и латэрекки перебрались…       Роирган и Вирел снова рассмеялись. Эфаро тяжело вздохнула, поднялась на ноги и подошла к Шаи’Ти.       — Как думаешь, что будет за неправильный ответ? Тебя бросят в загон к голодным фороссам?       Этот вопрос дался Шаи’Ти легче.       — Нет. Мы же нужны здесь, мы будем группой внедрения. Зачем дознавателю каждый раз после сложного вопроса новых помощников искать? Это же лишний труд!       — Ну раз за ошибку тебя никто убивать не будет, зачем так напрягаться? Просто расслабься и подумай.       Насчёт «расслабься» она погорячилась. Роймо, когда смотрел на Шаи’Ти, видел перед собой человека, который, как это ни странно, социализирован даже хуже мэвара. Он держался уверенно только на собеседовании — сейчас Ирнеин предполагал, что эта уверенность стала результатом долгих репетиций и предугадывания всех возможных вопросов. Но теперь, в команде, Шаи’Ти потерялся. Может, он не вступал в диалог, потому что не знал, как. А ещё этот подросток оказался не в курсе о нашумевших словечках вроде «развода», хотя эту щекотливую тему облизывали в газетах уже года два.       Эфаро старалась, и её старания Роймо оценил. Но это не помогло: даже самое доброе отношение не способно превратить неуверенного странного мальчишку в оратора с высокой самооценкой. Ничего удивительного, что после пары минут раздумий Шаи’Ти лишь виновато покачал головой.       — Видимо, сложный пример, — согласился Роймо, но Эфаро гневно сощурилась и оттарабанила:       — Преступник — натаинн. Полгода назад латэрекков и вырожденцев на Юнтавии ещё не было, они приехали недавно. А у неромов на Юнтавии разводы и так разрешены, зачем им ещё? Скорее всего, это женщина в несчастливом браке, возможно, вынужденная переехать на Юнтавию вместе с мужем и оказавшаяся неготовой к местным условиям. Женщина — потому что избегает конфликта с мужчинами. Да и пускают её как-то в дом замужние дамы — вряд ли это бы сработало у незнакомого мужчины, которого восприняли бы скорее как опасность.       Эфаро пересекла комнату, настойчиво сунула Роймо глиняный кружок и вернулась на своё место.       Роймо снова подкинул штамп на ладони, а затем перекинул его Роиргану. Тот скептически выгнул бровь.       — О, кульминацию планируете, дознаватель?       — Вроде того, — согласился Роймо, а затем начал. — Есть неизвестный. Выступает в каждой стране каждого материка. В его аудитории — и несовершеннолетние, мечтающие о подвиге, и даже глубокие старцы, разочарованные в жизни. Этот неизвестный говорит о вере, надежде, спасении, мести, предательстве, единовластии, трудовом распорядке, образовании, медицине… Кто он, к Граням, такой?       Курсанты притихли. Роймо устало вытер испарину со лба, отмечая, что со всем этим пропустил время приёма лекарств. И закончил:       — То, за что человек ратует, обычно срабатывает как лакмусовая бумага. Его мотивы говорят, кто этого человека обидел, да так, что он аж на восстание поднялся. Уже по этим мотивам легко провести ниточку к конкретному человеку. Чтобы найти обиженную женщину, сверяем сообщения о бытовых ссорах и драках, мезальянсные и проблемные браки. Чтобы выйти на сафаниона, запращиваем список Зовущих, которые в данный момент находятся вне резерваций. Пытаясь понять, кому мешает мануфактура, мониторим рынок и понимаем, для каких мастеров она наиболее невыгодна, а затем подбираем по параметрам. Да, не всегда в жизни ситуации такие очевидные, как в наших примерах. Случается, что мотивы людей запутанны, лозунги неясны, да и сами «революционеры» неожиданно хорошо подбирают хвосты. Но даже в таком случае их мотивация их же и подводит.       Курсанты молчали. По лицу Эфаро Роймо видел, что ей не нравилось мыслить категориями «использовать ценности людей как оружие против них же». Шаи’Ти перестал кутаться в камзол, но выглядел потерянным и вряд ли слушал. Нермор и Теана улыбались, Хтон… Ну, Хтон в комнате был. Прикидывался статуэткой.       Если бы Ирнеин сказал, что их реакции ещё красноречивее мотивов преступников, ребятишки бы очевидно запаниковали. Но так развлекаться за чужой счёт дознаватель не любил, а потому продолжил серьёзно:       — В случае с Ни’Ро неясность и хаос в намерениях работают как очередной уровень защиты. Невозможно сказать, что на самом деле толкнуло этого человека нести в наш мир боль и смерть. А, значит, невозможно вывести связь между таким переломным событием и конкретным человеком. Вы спрашивали про список подозреваемых. Он настолько велик, что даже неприлично. В этом списке собраны все потенциально опасные люди, от нестабильных магов до агрессивных и обиженных жизнью горожан. За каждым человеком оттуда мы периодически ведём наблюдение, но не думаю, что этот путь к чему-то выведет. Мы только тратим на это лишние ресурсы. К тому же, как мне кажется, инкогнито Ни’Ро защищено ещё одним фокусом… Но об этом позже. Мне интересно, сможете ли вы сами прийти к тому же выводу, что и я. Если обобщить, то, скорее всего, понять истинные мотивы Ни’Ро можно, только пообщавшись с ним лично. А это опасно. Надёжнее захватить его помощников. Без труппы он всё равно ни на что не способен.       Роймо слабил заклятье, удерживающее проекции, и те мягко рассеялись в воздухе. Дознаватель перевёл тему.       — Мне нравятся ваши вопросы. Насчёт их меткости можно поспорить, но они показывают, что вам не всё равно, и что вы действительно думаете над проблемой. Мне будет приятно поработать с вами… И кстати об этом. Для каждого из вас мы сделаем индивидуальные пропуска в Дом Скорби, а также системы опознавания свой-чужой, чтобы никто не подобрался к вам под личиной. Если кто-то хочет возразить или предложить что-то ещё, то лучше сделать это сейчас.       — А есть возможность получить лишний пропуск?       Что же, это был не тот вопрос, которого ждал Ирнеин. Но пока он непонимающе таращился на Роиргана, Вирел отмер и вкрадчиво переспросил:       — И кто же тебе так нужен здесь, кроме нас и команды?       — Моя сиделка, Итса Санерг.       Взгляд Вирела стал жалостливо-насмешливым.       — Кто-кто?       — А не тяжело живётся глухому разведчику? — огрызнулся Нермор, а затем медленно проартикулировал. — Си-дел-ка. Она помогает мне не охренеть от жизни. Или, точнее, не охренеть в самый неудачный момент. В длительной миссии это очень актуально.       Ирнеин снова окинул его изучающим взглядом. Роирган выглядел здоровым, с поправкой на руки и глаза, конечно. Но сложная магическая блокада на его конечностях показывала, что ситуация не так проста.       — Как долго ты можешь без поддержки целителя? — спросил Роймо, и Нермор повернулся к нему.       Этот маг не видел, но пытался установить зрительный контакт. Ирнеин сразу предположил: так Нермор пользовался своим положением. Люди, взглянув в его глаза, наверняка либо пугались, либо испытывали отвращение, либо жалость. В любом случае это заставляло отвести взгляд, переключить внимание от Нермора. Очень удобно, чтобы обеспечить себе свободу манёвра. Роймо на такое решил не вестись, и потому пустой взгляд выдержал.       Нермор усмехнулся, кивнул дознавателю едва заметно, и лишь потом ответил:       — Без потери функциональности — около полутора суток. Потом проявляются несколько неприятных мелочей, которые снижают мне эффективность. Совсем без помощи я могу продержаться дня три, на четвёртый наступает болевой шок. Дальше я не проверял. В любом случае без поддержки высококвалифицированного целителя я не гожусь для длительных миссий. Поэтому…       — Не беспокойся, — перебил его Роймо. — Миссия, конечно, длительная, но вы будете возвращаться в литэрарумы. Я постараюсь не задерживать вас больше, чем на пять часов в день.       — Так мало? — удивилась Теана.       — Это для вашей же безопасности. Мы попытались сделать ваше назначение конфиденциальным. В прошлые разы Ни’Ро потребовалось какое-то время, чтобы разведать, кто именно вошёл в мою рабочую группу. — Роймо снова вспомнил рушащийся потолок, обломки камня и клочья земли, армированные опоры, падающие на плечи — и поёжился. — Вполне возможно, ему помогло узнать имена моих помощников именно то, что мы забрали их из литэрарумов. Такое отсутствие могло показаться ему подозрительным, Ни’Ро навёл справки об этих ребятах, принял меры — а дальше вы знаете. Ту же ошибку мы не допустим. Поэтому обеспечим вам прикрытие. Объясним ваше отсутствие другими миссиями и спецкурсами, но самое главное — большую часть дня вы должны оставаться на виду, в литэрарумах. Слиться с остальными курсантами. И, Граней ради, не трепаться о том, над каким заданием вы работаете! Главная опасность Ни’Ро — в том, что кто угодно может оказаться «его» человеком. Ваш лучший друг, которого вы знаете с детства; наставник, который впервые показал вам, что такое магия; главная тихоня курса и главный забияка оттуда же — все они могут быть глазами и ушами Ни’Ро. Пока вы здесь, приучайтесь думать как шатааровцы: у вас нет союзников, верить нельзя никому. Так безопаснее.       Для самого Роймо безопаснее было прямо сейчас отлепиться от шкафа и пойти принимать лекарства, потому что то, как ноги подкашивались, было за гранью добра и зла. Завершать напутственную речь обмороком дознаватель посчитал неэтичным, а потому торопливо закончил:       — Для начала у вас есть пара часов, чтобы выбрать, с чего начать знакомство с этим делом, и узнать хотя бы самое основное. Потом обсудим. Приступайте.       Именно этого Эфаро и Теана ждали. Они почти синхронно распахнули отвоёванные папки. Пока девушки утоляли первое острое любопытство, остальные поднялись и направились к шкафам. Нермор — без энтузиазма, Хтон — лениво, а Шаи’Ти искал что-то конкретное.       Роймо было интересно, что они выберут и почему, какие выводы сделают… Но дрожь в коленях слабее не стала, так что Ирнеин развернулся и пошёл к себе, обеспечивать организму шанс доработать этот день без сбоев. Сбои ему противопоказаны.       Особенно с такой колоритненькой командой.

***

      Это стало каким-то издевательством.       Хтону казалось, что он сделал долгий вдох, когда впервые услышал голос Роймо от треклятой проекции — и выдохнул только четыре часа спустя, когда портал вынес их на Перекрёсток меж литэрарумов. Все эти четыре часа Хтон боролся с желанием выскочить в окно и сбежать.       Но отреагировал так лишь он один. Остальные курсанты казались захваченными интересной миссией и пытались между собой подружиться. Кажется. Хтон был не уверен: сложно наблюдать за происходящим вокруг, когда в ушах стоит гул от абсурда ситуации.       — Какое-то безумие, да? — задумчиво проронила Теана, когда убедилась, что портал закрылся, и в Доме Скорби их не слышали. На лице разведчицы появилось странно беспомощное выражение. — Группка студентов, в числе которых младшекурсники — и дело Ни’Ро…       «Безумие», — отчуждённо согласился Хтон, но думал не о Ни’Ро. Подумать только, его поставили помогать человеку, которого он в детстве обещал убить. Более того: его поставили этого человека защищать. Конечно, с годами обида и ненависть утихли, но не настолько же!       Хтон хотел уйти. А остальные, напарники, чтоб их, стояли и болтали!       — Боишься? — скептически приподнял бровь, спросил Нермор.       Теана закивала:       — Побаиваюсь. А вы — нет? — Роирган пожал плечами, а Эфаро задорно улыбнулась. Теана покосилась на нервно переминающегося у двери Дамира Шаи’Ти. — Хотя от никаренцев немудрено. Но ты-то? Тоже не нервничаешь?       Шаи’Ти действительно периодически выглядел напуганным. Правда, не когда речь шла о Ни’Ро, а когда к нему обращались. Вот и сейчас натаинн вздрогнул, схватился за капюшон своей дымно-фиолетовой накидки и пробормотал:       — Никогда не задумывался, что из-за Ни’Ро нужно переживать… Он же ничего сам не может.       — Без команды? — предположила Эфаро, и Шаи’Ти после краткого колебания кивнул. — Ничего, и с ними разберёмся! Верно, Хтон?       Хтону в этот момент больше всего хотелось, чтобы его не трогали. Но сказать об этом означало нарваться на вопросы: а почему, а зачем, а из-за чего. Хтон пошёл по пути наименьшего сопротивления и кивнул. Этого хватило: Эфи отвернулась.       — Многообещающе. Ладно, увидимся завтра, — сверкнула улыбкой Теана, и, изящно развернувшись на носках, исчезла за золотистой дверью.       Как успел уйти Шаи’Ти и попрощался ли он, не заметил никто. Хтон так вообще не всматривался: на него медленно наваливалось осознание произошедшего. Его распределили в рабочую группу Роймо. И Роймо вместо того, чтобы тут же выпроводить Хтона, сначала полчаса мучил допросом, а затем ещё и решил оставить при себе. Весело, наверное: завести ручное чудище. Чтобы пощекотать нервы. И на врагов натравливать.       — Хтон, ты чего? — удивилась Эфи, оборачиваясь.       Мэвар и сам не мог бы сказать, «чего» это он. Не существовало никакого объяснения тому, что Хтон чувствовал себя так, будто его откатило далеко в детство. Туда, где тяжело дышать из-за кома в горле, невозможно соображать, ведь страх застилает глаза. Туда, где вокруг бескрайний незнакомый лес, патрулируемый магами с единственной целью — поймать его и сделать ситуацию ещё хуже. Хотя хуже, казалось бы, некуда: он напуган, вымотан, с каждым днём всё меньше и меньше отрывался, едва уходил от облав, а помощи ждать неоткуда, ведь он один.       Ещё и рука ныла, хотя, когда её ломали повторно, «чтобы правильно срослась, ведь он слишком долго бегал без помощи», Хтона убеждали, что такого не будет. Хтон этому обещанию поверил… Может, не с первого раза, в первый он покусал целителя, но со второго. И вот, надо же — от предплечья поднималась волна жара и дрожи, и что-то мерзко тянуло изнутри.       Хтона отвлекли щелчки. Мэвар помотал головой, пытаясь понять, откуда доносился звук. И, кое-как сконцентрировавшись, понял, что Роирган щёлкал пальцами перед его лицом. На то, что Эфаро тоже опустилась на пол и явно собиралась его обнять, Хтон среагировал быстрее.       — Не трогай меня, пожалуйста, — попросил он, когда удалось вдохнуть. Эфаро вздрогнула, но руки опустила, и от этого Хтон чувствовал вину — пожалуй, даже сильнее, чем во время их размолвки. — Извини. Я в порядке. Голова закружилась.       — Самое неумелое враньё за всю твою жизнь, — оценил Нермор и любопытно склонил голову к плечу. — Нервный срыв, что ли?       — Нет.       — А по-моему как раз он, родимый.       — Тебя кто-то звал ставить диагнозы? — воинственно поинтересовалась Эфаро. Вот так всегда: она злилась из-за чувства беспомощности, от осознания: кому-то из близких плохо, а она не могла сделать ничего.       Хтон всегда считал, что в Эфи есть что-то от мэварки, а её бессильное бешенство подозрительно напоминало релиз. Умуорвухтон старался не доводить подругу до такого состояния ещё и потому, что помнил: в релизе нет ничего приятного.       Но сейчас мэвар сидел, отчуждённо наблюдая за тем, как Эфи едва удерживалась от попыток оторвать Нермору голову… И не находил в себе сил вмешаться. Пусть ругаются, если им так нужно. Пусть хоть подерутся, главное — не здесь. Хтону даже не было интересно, кто победит. Ему хотелось лишь чтобы эти двое забыли о нём и ушли, оставили Хтона одного, дали ему возможность выцарапать наконец тянущую боль из костей.       Эфаро смотрела на него огромными печальными глазами и заметно хотела прикоснуться, но сдерживалась.       — Хтон, ну вставай, ну пожалуйста, — протянула она.       Эфи расстроилась. Радостное предвкушение от нового интересного задания испарилось, и девушка, которая пять минут назад обещала разобраться со всей командой Ни’Ро, превратилась в печальную тень самой себя. Хтон не в первый раз наблюдал такие метаморфозы и обычно и его самого нервировали. Сейчас… Сейчас Умуорвухтон ощущал только слабость и надлом, будто он устал переживать за кого-то. Не мог найти сил даже на сочувствие.       Он всё-таки встал, протянул руку Эфаро и попытался улыбнуться:       — Не переживай из-за меня. Всё-таки работа с Роймо — это не конец света. Мне просто надо уложить это в голове.       — Замечательно! Ну так хватит сопли по Перекрёстку размазывать, пупс, — ухмыльнулся Роирган. — Не ровен час кто-то поскользнётся. Если у тебя стресс, перебей его чем-нибудь полезным. Можешь ко мне в зал пойти, в манекен мечом потыкать, заодно удары отработаешь, а то на твою технику всё ещё смотреть больно.       Лечиться физическим трудом, а, точнее, тренировками, Нермор предлагал далеко не в первый раз. Видимо, в его системе координат практика «Основ боя с оружием» исцеляла печаль, рассеянность, снимала стресс, сглаз, порчу и заодно зубы отбеливала. Хтон в ответ на такие приглашения только посмеивался. Но сейчас перспектива мысленно нарисовать голову Роймо на манекене, а затем эту самую голову оторвать, показалась привлекательной. И мэвар медленно кивнул.       Нермор даже слегка растерялся.       — Ого! — он покосился на Эфаро, уже веселее хмыкнул и предложил: — Малая, хочешь пойти с нами? Если мешать не будешь, можешь…       Хтон знал, что будет дальше ещё до того, как Эфи подскочила. Остановить возможную ссору или, чем Круг не шутит, даже драку, было достаточно просто. Вклиниться в диалог, отвлечь Нермора, хотя лучше Эфаро, быстро развести этих двоих в разные концы литэрарума… Хтон знал, как это сделать, но ему до боли захотелось избежать участия в этой сценке.       «Взрослые люди, сами разберутся, — подумал Хтон, а затем тяжело вздохнул. Следующая же мысль оказалась вовсе не такой оптимистичной. — Не должны же они до скандала разругаться?»       В это же время Эфаро мелким алым метеором метнулась к Роиргану и сцапала его за ворот, заставляя наклониться.       — Это не я иду с вами, а ты идёшь с нами! — зашипела она в лицо Резервуару. — И то лишь в качестве большого одолжения, если не будешь меня бесить! Но знаешь что? Тебе придётся очень постараться, потому что уже почти бесишь.       Даже для Хтона, который за последние месяцы Нермора узнал лучше чем надо, реакции этого Резервуара оставались непредсказуемыми. В абсолютно одинаковых ситуациях, например, когда Роиргана пытались поставить на место, он мог с равной вероятностью ответить как насмешкой, так и убивающим заклятьем. На то, как Нермор поведёт себя, скорее уж влияли положение Фира в небе, приливы и отливы да магнитные поля, чем нормальные, объективные факторы. На сей раз Хтон тоже не представлял, что случится, пока Нермор не растянул губы в ухмылке.       — Надо же, какая ты боевая! Камзол отпусти.       Эфи прищурилась.       — Бесишь ещё капельку больше.       — Давай сразу определимся, какую проблему мы решаем: нервный срыв у твоего зубастого подопечного или твою же неуравновешенность. — Нермор дурашливо округлил глаза. — Ты только хорошо подумай, кому мне всыпать в педагогических целях, переигрывать не будем.       Эфаро хмыкнула, и как-то так, что Хтону стало не по себе. Да, опасность драки между вспыльчивой Эфи и мстительным Нермором его беспокоила. Но мэвар впервые задумался: для всего Никарена будет гораздо хуже, если эти двое найдут общий язык.       — Вы закончили? — всё-таки вклинился Хтон.       Эфаро недобро сощурилась, но руки разжала, а потом принципиально держалась поближе к Хтону. Даже потянулась, чтобы обнять его за руку, как обычно, но заметила выражение лица мэвара и прикасаться не стала. Порой Хтону казалось, что он не заслуживал таких друзей.       — Миленько у тебя тут, — кисло заметила Эфаро, когда двери зала распахнулись перед их «делегацией». Неромка переступила порог и стала демонстративно озираться. — То есть тут ты составляешь свои злобные планы?       — Именно, причём самые лучшие.       — То есть ты даже не скрываешь?       — Зачем скрывать то, чем нужно хвастаться?       Эфаро хмыкнула, а затем с интересом сунулась к стойке с оружием.       — Людей мучаешь тоже тут? А где же в таком случае пыточные столы, дыба, стулья с иглами?       Нермор недобро прищурился, когда Эфи провела пальцем по хищному изгибу его хопеша. Но руку девушка быстро убрала: холодное оружие леди Рандари завораживало, но не так, чтобы охотно брать его в руки. А Нермор человек простой: у него сразу падал уровень агрессии, если никто не пытался стащить острые палки, над которыми он корпел в кузне по пять часов в день. Так что Роирган даже ответил:       — Таким пользуются только дилетанты. Замучить человека на дыбе все могут, а ты поди попробуй голыми руками превратить чужую жизнь в кошмар.       Их полушутливая перепалка, сдержанное взаимное подозрение, минувшие четыре часа кошмара — всё это Хтона нервировало до умопомрачения. Желание посидеть в тишине и одиночестве эти двое грубо растоптали — и на осколках проросла потребность что-нибудь взорвать. Не давая себе времени задуматься, Хтон сформировал заклятье, и манекен в форме человеческой фигуры распался на три неравные части.       Хтон выдохнул: в тот миг, когда режущий ветер рассёк древесину, мэвару даже стало полегче.       — Жил как бревно и умер как бревно, — патетично возвестил Нермор. Видимо, он подумал, что только эпитафии манекену и не хватало для полного счастья. — Торжественно объявляю минуту молчания.       — Роирган.       — Торжественно объявляю, что ты испортил минуту молчания.       Что же, гибель манекена дала немногое. Хтон снова почувствовал сдержанную глухую ярость за рёбрами. Повернулся к стойке с оружием, снова сформировал заклятье…       — Пупс, если ты на моих мечах хоть пятнышко оставишь, клянусь, я сделаю из тебя барельеф, — среагировал Нермор.       К его клятвам стоило относиться серьёзно, так что Хтон с неудовольствием повернулся к другому манекену, круглому и несуразному. Представить на его месте человека не выходило, и это бесило тоже.       Эфаро же перевела взгляд с одного Резервуара на другого и чуть беспомощно улыбнулась.       — Знаешь, я думала, вы по-другому общаетесь.       — Это вообще не общение, — проворчал Хтон, наблюдая, как плетения путались между собой и снова вставали на места. — Он трещит без умолку, а я вынужден это слушать.       — Мог бы и не выпендриваться хотя бы пока я жертвую свои манекены, — проворчал Нермор, но настоящего возмущения в его эмоциях Хтон не чуял. — И чего стоишь? Решил бить — бей.       Хтон медленно выдохнул, закрывая глаза.       У Нермора с этим «решил бить — бей» проблем не имелось. Справедливости ради, Нермор мог бить, даже не решая перед этим ничего, просто потому что сволочную натуру надо периодически выгуливать. А Хтон вечно задавал себе слишком много вопросов. Точно ли надо бить? Не возникнет ли ещё больше мороки? Как это скажется на его репутации? Неужели нет другого способа решить проблему? Как правило, последний вопрос определял всё. На него Хтон всю жизнь находил один ответ: способ есть. И этот способ чаще всего гораздо эффективнее, проще и безопаснее, чем пресловутое «бей и не думай головой».       Девять лет назад Хтон обещал вскрыть глотки и командующему Саигрею, и Роймо. Мэвар хотел этого чуть ли не больше, чем сбежать: всё казалось, что только так можно утихомирить ярость и обиду. Жизнь во время бесконечных пряток по лесам подкинула ему несколько возможностей исполнить это обещание — а Хтон ни одной так и не воспользовался. Снова стал думать: да не поможет это. А вдруг злость не исчезнет после их гибели? А если исчезнет — не придёт ли на её место вина? Да и последствия замучают. Не будет этих двоих, и за ценным Резервуаром отправят кого-нибудь другого. Хтона в любом случае увезли бы в литэрарум, и вопрос лишь в том, потянул бы мэвар за собой обвинение в убийстве, или нет. А ведь он и так «маленькое чудовище», по словам Роймо — куда ему ещё эпитет «неадекватное»?       Ударить манекен можно было без последствий. И без репутационных потерь. Да что там: единственными зрителями буйства Хтона оставались лишь Эфаро и Нермор, которые уже и так видели его всяким. Вряд ли одна вспышка могла сильно повлиять на их отношение. Да, возможно, Хтон ничего не выигрывал, кроша обстановку зала — но он ничего и не терял. Значит, можно разгуляться. А там, глядишь, и легче станет. То есть не станет, конечно, Хтон знал это, но в безопасной обстановке он мог позволить себе пообманываться.       Давно следовало ударить. А Хтон всё медлил, всё зачерпывал силу из пространства, всё пытался вложить как можно больше в один удар. Чтобы вдарить на грани возможностей, разнести тут всё в пыль, в труху…       В миг, когда резерв странно дрогнул, отчего в груди запекло, Нермор дёрнулся.       — Ты хочешь разнести не только манекен, но и всё крыло литэрарума?       Хтон представил, как крошатся стены древнего замка, как всё на пути его силы превращается в раскалённую колею, будто после падения метеорита — и улыбнулся. Да, ему этого хотелось. И, будто подчиняясь мыслям мэвара, всё новые и новые потоки магии сворачивали в его сторону, сами встраивались в заклинание.       Раздался треск, будто рвалась льняная ткань: это меняли свой ток космические потоки. Хтон не собирался подстраиваться под них, ходить по комнате, ловя кроху силы то из одного луча энергии, то из другого. Резервуар заставлял магию подстраиваться под себя.       — Жжётся, — странно хрипло выдохнула Эфаро где-то на периферии слуха. — Что происходит?       — Он пытается нас всех угробить! — огрызнулся Нермор, и это звучало просто смешно.       В них Хтон не целился: не настолько он был в ярости. Направление его удара лежало строго по курсу манекена, и Хтон контролировал любые изменения «прицела»…       Хтон распахнул глаза, осознавая: нет, не контролировал.       Токи энергии болезненно сминались, но теперь — без его участия. Прошивали резерв, изменялись, вплетались в то, что когда-то было заклинанием, а теперь превратилось в рваную бахрому. Этой мощи заклинание оказалось и не нужно: она и сама могла ударить так, чтобы снести всё, что угодно, неизвестно в каком радиусе.       Мэвару показалось, что зрение плыло. Но нет: это сама реальность перед ним показалась тонкой-тонкой, что порвётся от любого усилия.       Здравый смысл внутри Хтона тут же пересмотрел приоритеты и сообщил: «Нет, ситуация перестала быть безопасной. Бить нельзя даже сейчас, ты рано обрадовался!» Хтон уже собирался свернуть заклинание, как загривком ощутил холодное касание. Будто ледяным дыханием опалило.       Мэвар замер.       Он знал: за спиной никого нет.       И не могло быть: «касание» казалось нематериальным, оно пришло не извне, а словно расцвело под кожей.       Прямо как в тот раз, когда Умуорвухтон провалился в Трещину.       Прямо как в тот раз он чувствовал: чей-то жуткий взгляд упёрся прямо в него. Заметил. И теперь присматривался, словно примеряясь, куда ударить.       — Придурок! — а вот это «касание» было вполне материальным.       И уже тем более «материальным» оказался удар по мишени. Хтон мог собой гордиться: он всё-таки поразил этот дурацкий круглый манекен. Своим телом, но тем не менее.       — Как сильно нужно любить магию, чтобы попытаться себя же ей разорвать?! — рычал Нермор. Он дёрнул рукой, и моментально активировавшееся заклятье упало в его ладонь. — Тебе нахрена столько силы в обычных боевых чарах, ты, кретин малолетний?!       Новым заклятьем Хтона швырнуло в мишень повторно. И вот это уже взбесило. Или, может, бесился не он. Ярость Нермора впервые была настолько сильной — и впервые оказалась направлена на Хтона.       — Моя сила, как хочу, так и трачу, — огрызнулся мэвар и рывком сел. — В чём проблема?       — Энергозатратность, — выплюнул Нермор, и вот теперь Хтон был уверен: нет, он бесился тоже. Потому что эта самая «энергозатратность» у него уже в печёнках сидела. — Хоть немного надо соизмерять…       — А зачем? Да у меня силы столько, что можно вообще ничего и никогда не соизмерять! — Вспомнилось минувшее ощущение беспомощности от магии, вырвавшейся из-под контроля. А краем глаза Хтон увидел, что зал как бы… Похудел. Будто стены стали тоньше. Будто их и правда развеивало в пыль только от одного магического усилия, а даже не от заклятья. Это нервировало, но Хтон упрямо закончил. — Зачем мне столько силы, если нельзя выкладываться? Все так делают, и ничего!       — Выкладываться могут себе позволить люди, у которых в руках пистоль, а не пульт от взрывного устройства, способного уничтожить материк!       Хтон закатил глаза: бесконечные сравнения его мощи с оружием бесили тоже. Но предъявить это Нермору, который жил в точно таких же условиях, было бы глупо.       Ссора потихоньку выдыхалась. И, когда Роирган подошёл ближе и опустился на корточки напротив Хтона, он уже не выглядел, как человек, желающий «сделать из ученика барельеф».       — Хтон, послушай меня внимательно, — со странным спокойствием попросил Нермор. В этот момент казалось, что белая бездна его глаз двигалась и засасывала в топи. — Тебе не с кем в этом мире мощью меряться и не нужно ничего доказывать. Ты прав: столько силы тебе тоже не нужно. До сих пор ты не прикладывал усилий, когда магичил, использовал едва ли один процент от своего предела — и всё равно был сильнее всех в группе. Разве этого недостаточно?       Хтон вспомнил желание оставить за собой выжженую землю. Вспомнил полгода в окружении военного корпуса и проклятого Роймо. Устало покачал головой.       — Иногда нужно больше.       — Разумеется, — легко согласился Нермор. — И на такой случай особенно важно сохранять голову трезвой. Установить для себя пределы и никогда их не переходить. Скажем, процентов тридцать от твоего запаса мощи — это красная черта. За неё не то что заглядывать, о ней даже думать нельзя. Да и не нужно: того, что перед чертой, хватит, чтобы стирать с лица земли всех неугодных. Включая твоего Ирнеина.       Роирган выпрямился и протянул Хтону руку. Мэвар покосился на его худую ладонь, обтянутую сероватой кожей, но принимать помощь не спешил.       — Почему нельзя? — спросил он, и Нермор нахмурился. Хтон зашипел. — Ты говоришь про энергоэффективность, всегда берёшь ровно столько силы, сколько нужно, чтобы заклятье вообще активировалось, ни капли больше не оставляешь на форс-мажоры! С чего вдруг? Что у тебя за сдвиг-то такой?       На мгновение показалось, что Нермор снова ударит его особо паскудными чарами. Или раскроет, наконец, что-то важное, объяснит, к чему были все эти долгие игры в курирующего, вся безвозмездная помощь… Но Роирган лишь недовольно поджал губы, схватил Хтона за запястье и рывком поднял на ноги.       — Просто заткнись и делай как тебе говорят! Думаешь, я с тобой шучу? Да я лучше сам тебя убью, чем дам перейти грань! И, поверь, для тебя это будет большим одолжением.       Хтон выдернул руку из его хватки. Бешенство Нермора — вот что и правда было гранью, которую пересекать нельзя. Мэвар ни на секунду не усомнился в серьёзности угрозы. И хотя он не хотел пускать всё на самотёк, перестать задавать вопросы и разбираться в ситуации, сейчас Хтон отступил.       Или, точнее, не нашёл в себе силы на ещё один раунд борьбы. Проклятый Роймо — от одной беседы с ним Хтон ощущал себя вымотанным, хотя ничего особо и не делал.       — Себя убей, — проворчала Эфаро, а затем поднырнула под руку Хтона и всё-таки обняла его. Мэвар едва не шарахнулся в сторону.       — Как будто ты сама не считаешь, что психовать нужно не так радикально, — проворчал Нермор. — И желательно при этом шею ещё не сломать.       Могло показаться комичным, что Нермор обратился к Эфаро за поддержкой: он обычно так раздражал леди Рандари, что она в любом вопросе принципиально занимала противоположную позицию. Но сейчас Эфи промолчала, только крепче обняла Хтона. Неромка вообще казалась бледной, будто её зацепило так и не активированным заклятьем. Или не зацепило, а напугало. Ведь по какой-то причине Эфи не вмешалась в «воспитательный процесс». Хотя обычно она терпеть не могла даже когда на Хтона нападали словесно — а тут стерпела в его сторону два заклятья и выговор, не пикнув.       Это красноречиво сказало Хтону: он и правда перегнул палку. Пора успокаиваться. И обстановка «успокаивалась» вместе с ним. Даже Нермор перестал гневно на него коситься, а сказал с неожиданным сочувствием:       — Мне знакомо чувство, когда хочется уничтожить весь мир.       «Я знаю», — чуть не выпалил мэвар, но вовремя прикусил язык.       — Расскажи, что вас связывает с дознавателем Ирнеином. Вы давно знакомы?       — Явно больше нужного, — вздохнула Эфаро, а затем ободряюще улыбнулась Хтону и отступила. — Но мы же уже решили, что справимся! Не раскисай, Хтон.       Раскисать Умуорвухтон и правда не собирался. Между крайностями «убиться самому» и «развалить тут всё» он балансировал ближе ко второй, и потому снова озирался в поисках вещи, на которой можно душу отвести. В очередной раз Хтон покосился в сторону шикарной коллекции оружия — мечи словно притягивали взгляд. Хищные. Опасные. Достаточно тяжёлые, чтобы умаяться с ними до смертельной усталости и больше ни о чём не думать.       — Даже не смотри туда, — предупредил Нермор и ненавязчиво встал так, чтобы закрыть от взгляда Хтона представленный арсенал. — Я не буду тебя гонять, так и знай. Больно надо, чтобы ты от избытка чувств на меч бросился.       — Я не собирался…       — Очень убедительно, особенно от человека, который чуть не подорвал себя собственной силой. Сказал — нет, значит, нет. А ты всё-таки отвечай на вопрос. Что у вас с Ирнеином? Нам надо понимать масштаб проблемы.       Хтон и не заметил, как Нермор и Эфаро уже опустились на покрытие пола и теперь косились на него. Ситуация стала напоминать посиделки у костра, которые часто устраивали Шииз и Тваино в Ванакоре. Директор Найвин поощрял такое: ему нравилось, что молодые маги тянулись к общению, рассказывали друг другу о проблемах, делились воспоминаниями о доме… Сам Хтон в таких вечерах не участвовал, только порой наблюдал со стороны. Всё-таки подобные сборища он и в двенадцать считал несусветной глупостью, и к восемнадцати мнение не поменялось.       — Издеваетесь? Думаете, тут скрывается интересная история? Роймо забирал меня учиться магии. Уже тогда он был довольно неприятным, только и всего.       — То-то ты весь посерел, как его увидел.       Хтон тяжело вздохнул, но отрицать не стал. В тот момент мэвар чувствовал себя так, будто все его защитные чары, вся сложная система барьеров и сигналок рухнула в один миг, оставляя его беспомощным. Неудивительно тут «посереть» — хорошо хоть в окошко не сиганул от избытка эмоций.       С тяжёлым вздохом Хтон сел рядом с напарниками и начал:       — Когда Роймо прибыл к нам, у меня и без него проблем хватало. Сначала — проклятая Трещина и её проклятая энергия, от которой всё казалось слишком…       — Ярким.       — Да, — кивнул Хтон, не удивляясь, что Нермор без труда угадал его ощущения. — Это было так много лет назад, а я до сих пор помню… Каждую минуту с того дня, как стал Резервуаром. Первые несколько недель словно выдавили в памяти, в таких деталях, будто это произошло только что. Я не справлялся с такой перегрузкой, и меня решили досрочно принять в род. Мать считала, что, если разделить ощущения между всеми, то мне станет проще.       — Это сработало? — с неподдельным интересом поинтересовалась Эфаро. Хтон её любопытство понимал: эту часть истории она тоже не знала. — Судя по тому, что я знаю о дарах — должно было.       — Отчасти.       Хтон подумал — да, потому он и не делился этим раньше. Даже сейчас, девять лет спустя, абстрагироваться от детской обиды не выходило. Воспоминания засасывали, и вот уже мыслями мэвар был далеко. Там, где алый закат, хищные пики Канерданских гор, холод проточных ручьёв и…       Семья.       — У меня был слабенький дар. А эти ощущения, когда я стал Резервуаром — наоборот, слишком сильными. Я даже не особенно ощутил разницу после ритуала. Стал спокойнее спать, чуть легче дышать, но меня всё равно выворачивало наизнанку энергией, которая пыталась прижиться в теле. Самым ярким эффектом от ритуала принятия стало то, что родичам оказалось больно рядом со мной находиться. Мои ощущения, которые раньше их просто беспокоили, после принятия стали равно мучительны для всех. Я стал сторониться семьи. А незадолго до этого мы с Меатаром поссорились. И как-то так получилось, что я остался один.       Эфаро потянулась к нему. Хтон очень хотел снова уйти от прикосновения, но решил не провоцировать новую ссору. Всё-таки его страстной нелюбви к касаниям уже много лет, мэвар приучился с ней жить и даже нашёл кое-какие плюсы. А вот в ссоре с Эфаро они были несколько месяцев, и привыкнуть к этому не выходило.       Хтон позволил неромке поднырнуть под его руку, поёжился и продолжил:       — Нет, мэвару дома никогда не бывает одиноко. Я чувствовал, что не один, что меня любили и поддерживали. Но я привык именно к живому общению. Мне не хватало возможности с кем-то поговорить, набедокурить… На тот момент я ощущал себя безумно виноватым за ту ссору и не представлял, как помириться. Но мне этого хотелось.       — На тот момент? — моментально уловил главное Роирган. — А сейчас?       — Мы вроде не о Дальо говорить начали, — заметила Эфаро.       Нермор и Меатар могли бы посоревноваться, кто из них Эфи больше не нравился. Может, она считала, что Хтону больно говорить о старом друге — но сам мэвар так не считал. Всё это у него давно отболело и отмерло. Впрочем, недавно он так думал и о Роймо.       Хтон поморщился и отрезал:       — Сейчас я считаю, что Меатар сам напросился. Если ты бросаешь кому-то вызов или намеренно игнорируешь правила, то ты должен быть готов к тому, что тебя ждут последствия и ответственность за этот выбор. И во всём, что случится, виноват будешь тоже ты, а не люди, которые не последовали твоему примеру. Меатар надеялся, что я помогу ему, ведь мы были друзьями.       — И ты не помог.       — О чём не жалею, — отрезал Умуорвухтон. — И мы действительно не о Дальо сейчас. Я сказал это затем, чтобы вы поняли расстановку сил. Ирнеин приехал в такое время, что хуже не придумаешь… И если спрашивать Роймо, то он наверняка расскажет эту историю как-то так: вот он с товарищами приехал в деревню дикарей, чтобы забрать потенциально опасного ребёнка из антисанитарии и полного отсутствия цивилизации. Потом обвёл горное племя идиотов вокруг пальца, хитростью увёз меня и дал шанс на лучшую жизнь. Против моей воли — и воли моего деспотичного племени. Спаситель. Герой. Нашёл лучший вариант.       — О-о-о, я знаю этот тон, — протянула Эфаро понимающе. По её голосу читалось: «я напала на след удивительного открытия и не слезу с тебя, пока не узнаю всё в подробностях». — У тебя другая версия?       — У нас не читают книг, не ходят в театры, не учат в огромных литэрарумах, — отрывисто говорил Умуорвухтон. По его тону могло показаться, что все эти «книги, театры, литэрарумы» он успел возненавидеть. Это было не совсем так: за годы жизни под горами Хтон привык к странной обстановке этого мира и научился получать от неё удовольствие. И всё же порой он с замиранием сердца вспоминал вкусный, свежий горный воздух, нехоженые тропы, прыжки по скалам и ощущение сопричастности к чему-то большому и светлому. — У нас нет того, что здесь зовётся этикетом, нет интриг и желания в них влезать. Вы зовёте мэваров дикарями, хотя наша дикость в том, что мы живём в уединении, следуем традициям, держимся за своих горой и не желаем чужого. И очень, очень сурово караем за подлость в нашу сторону. Ничего из этого не делает мой род идиотами, которых можно одурачить.       Будто почувствовав тонкий, переломный момент в рассказе, Эфаро крепче обняла Хтона. Нермор прищурился.       — Делегация от литэрарумов приехала к нам. Сначала пытались договориться, но не вышло. И тогда Роймо и компания устроили спектакль с ранением на дороге, чтобы задержаться у нас. И белый рыцарь тут же попытался втереться ко мне в доверие, — начал Хтон тише. — Задавал наводящие вопросы: что мне интересно, бывал ли в чужих краях, хочу ли когда-нибудь увидеть мир. Естественно, я сразу пошёл к Матери и рассказал: так и так, гость из-под-гор ведет себя странно, пытается подружиться. И она мне задала только один вопрос: хочу ли я уехать с этим человеком.       Нермор недоверчиво протянул:       — И что, тебя бы отпустили?       — Ну да.       Резервуары уставились друг на друга.       — Уж кто-кто, но чтобы мэвары так легко прогибались под требования магов… — недоверчиво протянула Эфаро. Как и многие, она судила мэваров по Хтону — и, похоже, уверилась, что все до единого горцы жутко упрямы.       Раздражение и обиду Хтон ощутил. Но их укол вышел таким слабым, что даже не сбил его с мысли. Мэвар перерос это. Слишком давно, чтобы нервничать из-за этих глупых перипетий его странной судьбы.       Но, похоже, недостаточно, чтобы отпустить всю злость на Роймо.       — На требования магов нам плевать. Мы просто не чиним насилие над своими же. Я попросил Мать отпустить меня, и она была не против.       — Пока что версия Ирнеина звучит правдоподобнее, — насмешливо заметил Роирган. — А то твоё похищение и два побега плохо вяжутся с тем, что я только что услышал.       — Меня бы не держали силой! — возмущённо заявил Хтон. Но — он говорил правду с первого до последнего слова. Мэвар помнил те дни даже слишком хорошо. И потому вынужден был признать. — Вернее, Мать была бы не против — но ей не понравился Роймо. То, как он говорил, держал себя, как старался закрыться партнёрами по команде… В тот день Мать сказала: «Мы не можем помочь справиться с ношей, которой тебя наградил Зев Боли. Дома тебе плохо — это лучший знак, что пора дать тебе свободу. Но ты уверен, что хочешь поехать навстречу этой свободе с людьми, которые пожертвовали здоровьем своего товарища, чтобы добиться цели? Никто из этих людей не пытался говорить с нами открыто: у всех них чёрные сердца, чёрные мысли; лесть, нескончаемые условия, угрозы и ложь — всё, что мы слышали от них. Если связать свой путь с такими людьми, он может оказаться коротким». Сейчас-то я понимаю, что Мать была права от первого до последнего слова, но девять лет назад в её мудрости я усомнился… Что?       Нермор остановился и смотрел на него с весёлым недоумением. Эфаро посмеивалась.       — Ты заговорил о матери, и у тебя снова акцент прорезался, — с мягкой насмешкой заметила Эфи. Хтон не успел даже как следует напрячься, а неромка уже хохотала. — А я и забыла, как забавно ты раньше говорил!       — Задумался, — перестроился Хтон, следя за тем, чтобы не допустить в речь мягких шипящих. Хотя сердце неприятно кольнуло — он скучал по мягкому напевному говору мэваров.       Эфаро перестала смеяться и тихо спросила:       — А дальше? Твоя мама обиделась, что ты её не послушал?       — Она выше обиды и выше наказаний за непослушание, — фыркнул Хтон возмущённо. — Мать пыталась направить и предупредить меня, но мне-то казалось, что она просто излишне опасается незнакомцев. К тому же Роймо…       Хтон поморщился и подумал: да, Нермор был прав, что не стал проводить тренировку. Это не стало бы лекарством, лишь забытьем в боевой горячке, спасением на несколько минут. Оно не помогало пригасить давнюю злость, а лишь отвлекало на краткий миг. А Хтону не подходили временные решения.       Раз в жизни он не хотел слушаться семью, отвлёкся от проблемы, на которую ему указывали — и вот к чему это привело.       — Ты таким тоном его имя произносишь… — с сомнением протянула Эфаро. — Мне дознаватель Ирнеин показался очень…       — Светлым, да? — язвительно уточнил Хтон. И, когда Эфи быстро кивнула, презрительно хмыкнул. — Да, мне тоже так казалось. Светлый, приятный человек. Да, по рукам и ногам скованный выполнением задания, но всё же. Роймо старался со мной «подружиться», рассказывал о дальних краях, делился воспоминаниями о семье. Иногда как будто старался помочь — он не был похож на беспринципную сволочь, которую в нём засекла Мать. Я верил: Роймо удостоверится, что я не опасен и не против с ним уехать, и попытается уговорить Мать ещё раз. И тогда она и сама увидит, что он хороший, с радостью меня отпустит — счастье, идиллия, все поют и танцуют.       — Ядом не захлебнись.       Хтон недобро поглядел на Нермора, и тот поднял руки в знак капитуляции. Новый приступ злости Хтон погасил с большим усилием, отодвинулся от Эфаро, которая снова хотела исцелить его обнимашками, и заговорил быстрее:       — Словом, я был восторженным и наивным дурачком, а Мать всё пыталась открыть мне глаза. Она предложила: если Роймо и правда такой хороший, как мне казалось, и хоть одним словом покажет, что ему не плевать на моё мнение и мнение рода, то меня отпустят с ним и помогут безопасно добраться до литэрарума. Я был уверен, что так и произойдёт, и потому с радостью согласился. Ведь чего проще-то: Роймо надо было всего лишь не ходить вокруг да около, а сказать то, что и так все знали. Подтвердить, что они задержались в деревне, чтобы забрать меня. Попробовать договориться — не с позиции силы, мол, «этот маг вам не по зубам, да он вас по горам размажет, если мы милостиво его не заберём», а по-человечески. Проблема оказалась только в том, что с чудовищами по-человечески не договариваются. Вы улавливаете абсурд ситуации?       Эфаро и Нермор переглянулись.       Хтон допускал: он не объективен. Возможно, Роймо в те годы сильно отличался от себя нынешнего, работал в условиях стресса, может, у него любимая форосса недавно померла или ещё что. Но Хтон не мог и не хотел смотреть на ситуацию чужими глазами или вспоминать, что некрасиво настраивать команду против руководителя.       Некрасиво детей по голове бить, чтобы вырубить, вот.       — Роймо действительно весь такой хороший, ищет лучшее в людях, считает, что любому нужно давать шанс на искупление, и вообще люди могут ошибаться, — саркастично цедил Хтон сквозь зубы. — Думаю, он и с Ни’Ро попытается докопаться до глубинных мотивов, понять-простить его, добиться справедливого суда… Но не дай вам Круг хоть в чём-то не соответствовать моральным ориентирам Роймо. Вы сразу перестанете быть людьми в его глазах. У мэваров, по мнению этого человека, права называться людьми никогда и не было. Он не считал нужным вступать в диалог с теми, кто ниже его, и не думал, что «чудовища» хоть что-то из этого диалога поймут. Позже Роймо часто это повторял: «Ты не понимаешь, вдали от Канердана будет лучше, я о тебе же забочусь». Хотя проблема была не в том, что я не хотел уехать из Канердана. Проблема была в том, чтобы вместо того, чтобы сказать: «Поехали с нами», Роймо меня вырубил и в речку столкнул, а после пытался увезти в клетке, как животное. И искренне недоумевал, почему мою семью это взбесило. Жестокие чудища, видите ли. Напали на них, видите ли. Все вокруг были виноваты в гибели его напарника, кроме самого Роймо. Роймо у нас ни при чём, Роймо скорбел и выговаривал мне за жестокость, кровожадность и неспособность понять, что хорошо, а что плохо. А потом я сбежал, ведь мне тоже непонятно что в этой ситуации не понравилось — и точно стал во всём на свете виноватым. Прекрасное время: я хотел домой и забыть это всё, а по мне палили боевыми. И Роймо на фоне всей этой жести вёл любимую песню: «Умуорвухтон, хватит дичиться, пойдём с нами, у нас хорошо».       Хтон машинально потёр плечо. Следовало что-то сделать с этими фантомными болями: они страшно отвлекали. Мэвар тяжело вздохнул и уже спокойнее заметил:       — Перед Роймо невозможно оправдаться, он складывает мнение о человеке раз и навсегда. Я могу спасать ему жизнь, помогать по мере сил, годами вести себя примерно — но Роймо всегда будет ждать, пока я войду в релиз и устрою бойню среди невинных людей. А я в его присутствии не о релизе думаю, а о том, где ближайший выход. Роймо — это опасность, и я не удивлюсь, если наша рабочая группа последует за остальными.       Повисла неловкая тишина. Эфаро выглядела расстроенной, будто это ей предстояло работать с ожившим детским кошмаром.       — Знаешь, Хтон, — чуть мягче, чем обычно, начал Нермор. — Если не хватает чувства безопасности, важна каждая мелочь. Всё, что поможет чувствовать себя лучше или станет дополнительным шансом для самозащиты. Я не могу тебе помочь с Ирнеином: это ваша история, и туда я лезть не стану. Но дознаватель — не единственная угроза. И ты прав. Как бы он ни твердил, что все переосмыслил в плане безопасности рабочей группы, я уверен: Ни’Ро рано или поздно прознает о нас, и тогда придётся отбиваться.       — К чему ты клонишь?       Нермор помолчал снова. Казалось, он сам слабо верил в то, что собирался сказать.       — Я… Мог бы сделать оружие для вас. Индивидуально подогнанное и зачарованное. То, которому вы сможете доверять.       — «Для вас»? — переспросила Эфаро, скептически вздёрнув бровь. — Не делай вид, что тебе хочется помогать кому-то, кроме Хтона. Зачем дополнительные усилия? И давай без игры в курирующего.       Вопросы Эфаро дали Хтону короткую передышку. Только когда Роирган повернулся к его боевой подруге, а его сочувствие рассеялось в воздухе, сменяясь иронией, Хтон смог нормально вдохнуть. Он машинально сжал широкий браслет на руке, что уже много лет скрывал в себе его кинжал.       — Хочешь ты того или нет, но мы команда. Ты знаешь, что это значит?       — Безусловно, — кивнула леди Рандари, а затем смерила Нермора уничижительным взглядом. — Это значит, что мы все в опасности от одного твоего присутствия. И что я глаз с тебя не спущу. Что вообще мы будем должны тебе за такую услугу? Ходят слухи, твоё оружие может себе позволить далеко не каждый. А уж с индивидуальными мерками…       То, что Эфаро разбиралась в оружии, тем более в зачарованном, стало большим открытием для Хтона и, похоже, совсем не удивило Роиргана.       — Именно поэтому от таких предложений и не отказываются, — ухмыльнулся Нермор, явно развлекаясь перепалкой. Но затем он нахмурился и серьёзнее сказал. — Любое оружие, над которым я работал, хорошо само по себе. И действительно будет стоить дорого. Но вот индивидуальное оружие, под конкретного человека, я не собирался изготавливать на заказ и продавать. Не смотри на меня так, это дело принципа. Я не стану отдавать произведения искусства тем, кто ничего в нём не смыслит, положит под стекло — или, наоборот, будет использовать для дел, которые я не приемлю. И не важно, сколько мне заплатят: хочу сам выбирать людей, кому сделаю идеальное оружие. И для вас двоих я согласен его изготовить.       Эфаро прищурилась, но начинать новый виток спора не стала. Хтон не сомневался: если она и согласится, то после, получив оружие, потащит его на десяток экспертиз, чтобы определить скрытые угрозы для владельца. Сам Хтон не беспокоился: он наблюдал за работой Нермора и знал, как тот относился к каждому клинку, что сходил с его наковальни. Как сам Хтон рисовал лучшие миры и светлые фантазии, так Роирган сплетал новую грань реальности в своей кузне. Должно быть, в его оружии сильный латэрекк мог увидеть целую Вселенную.       Именно поэтому такое щедрое предложение Хтону и не подходило. Идеальное оружие у него уже было. И сделал его другой человек.       — Ты ведь никогда не зачаровываешь чужое оружие? — поинтересовался мэвар негромко.       Нермор повернулся к нему.       — «Никогда» — слишком сильное слово. Скорее, я редко считаю, что это нужно. Вносить чары в клинок, который сделал не сам — всё равно что спать с девушкой, которая долго была в отношениях с другим. Вроде и принципиальных отличий в конструкции нет, но разница в отношении очевидна. Понимаешь, чары гораздо проще накладывать в процессе ковки и закреплять — при закалке. Наложить зачарование на готовое оружие можно, но это сложнее, требует больше затрат — да и не всякий клинок их примет. Иногда попадается настолько темпераментное оружие, что принимать на себя чужую магию оно просто не хочет, хоть убейся над ним.       — Не хочет? — медленно повторил Хтон, озарённый внезапным подозрением.       Эфаро только усмехнулась, а Нермор пожал плечами.       — Готовое оружие — это всё равно что сформированная личность. А с такими иногда сложновато договориться. Чтобы и оружие, и магия были послушны и привыкли друг к другу, лучше всё делать с нуля: самому подобрать отзывчивый материал, выбрать способ его обработки, вложить нужные эмоции, заранее познакомить их инструмент с владельцем… Это сложный процесс, который и позволяет добиться потрясающих результатов.       — Смотри внимательно: он заговорил на любимую тему, и теперь живыми мы не уйдём, — с усмешкой поделился Хтон, наклоняясь к Эфи. — Сомневаюсь, что он помнит, о чём я вообще его спрашивал.       Посмеяться неромка не спешила. Напротив, с удивлением покосилась сначала на Хтона, а затем на Нермора, который поспешил недовольно скривиться.       — Я помню, вообще-то, просто объяснял, почему не люблю работать с чужим оружием, — уязвлённо отозвался Роирган, а затем обтекаемо завершил. — Если коротко, то это сложнее, дольше, затратнее, и не факт, что будет так же эффективно. Конечно, встречается действительно хорошее оружие, созданное мастерами — с таким я работаю, если понимаю, что проблем будет не слишком много. Ещё берусь за то, что интересно лично мне: сложные клинки, оружие с необычными решениями или составом, может, с историей… Но я стараюсь ограничивать себя в этом. Большинство моих незавершённых проектов — это как раз зачарование чужого оружия, даже если оно интересно. Я вечно не могу удержаться от того, чтобы править чужие косяки. Или заслушиваюсь, что рассказывает клинок — и какая тут работа?       — Ты латэрекк, что ли?       Нермор замолк на полуслове, удивлённо приподнял брови.       — Ты не знал? Пупс, ты вообще мою фамилию слышал?       — Роирган.       — Ве Роирган, строго говоря.       Хтон нахмурился. На лекциях по этикету он чаще изучал начертательную магию, чем сам этикет, поэтому в своих знаниях обоснованно сомневался. Но нечто о том, что частица «Ве» перед фамилией действительно была указателем социального статуса у континентальных латэрекков, в памяти всплывало. На что она «указывала», Хтон тоже не особо помнил. Но в число слов, подчёркивающих высокий статус или знатное происхождение, «Ве» точно не входила: такие обращения заставили выучить даже мэвара. Да и Эфаро косилась на Роиргана с чуть ироничной полуулыбкой, будто Резервуар признался в чём-то постыдном, и это её забавляло.       — А твой дар? — перевёл тему Хтон. Как и любого мэвара, чужое происхождение его волновало мало.       — Латэрекков об их даре не спрашивают, Хтон, — нейтрально заметила Эфаро.       Мэвар подумал, что эту тему он тоже прослушал, потому как в упор не мог вызвать в памяти такого этического запрета. Зато запросто вспоминал, как с интересом расспрашивал всех встреченных латэрекков об их даре. Алиту Найвин и Ноуса Шаквар его мягко послали, невзирая на расположение.       — Почему? — прямо спросил Хтон.       Роирган ухмыльнулся.       — Это довольно интимный вопрос, — быстро ответила Эфаро таким тоном, словно ставила точку в разговоре. Ей явно не хотелось, чтобы Роирган оскорбился и начал им устраивать мелкие пакости. — По уровню неприличности близко к вопросу о цвете белья.       Хтон подумал о том, как расспрашивал Ноусу, и поморщился.       — По цвету белья не сориентирую, я цветов не вижу, — протянул Нермор тем своим подленьким тоном, который Хтону уже надоел до воя. Мэвар молча перетянул напрягшуюся Эфаро подальше от зоны поражения. А Нермор почти весело закончил. — А наш дар — действительно штука очень индивидуальная и даже в какой-то степени ослабляющая. Но лично меня такие вопросы не беспокоят. Я люблю свой дар. Хотя он — ещё одна причина, почему приходится быть переборчивым. Если ты с первого прикосновения понимаешь, какие вещи интересны, а какие — пустышки, сложно заставить себя размениваться на последние.       Хтон отвёл взгляд. Во-первых потому, что его всегда обезоруживали ситуации, когда Роирган становился таким искренним. А, во-вторых, потому что он никак не мог решиться. Мэвар осторожно накрыл свой браслет рукой. За переплетениями маскирующих уровней он чувствовал свой кинжал. Подарок рода, к которому он больше не принадлежал. Осколок души его гор.       — Я не знаю, насколько это покажется тебе интересным, но… — сипло начал Хтон, сжимая пальцы на браслете. Кожу закололо от темного контакта с магией. — У меня уже есть оружие. И нового мне не нужно.       Пальцы Эфаро сжали его предплечье.       — Хтон, это плохая идея, — быстро зашептала Эфаро, пока вокруг Роиргана короткими импульсами разлеталось нарастающее изумление.       — А по какой тогда, скажи-ка, причине ты выносишь мне мозг вот уже несколько месяцев? — недовольно поинтересовался Роирган. — Да я чуть с рассудком не попрощался, пытаясь понять, почему тебе ни один вид оружия не подходит! Если у тебя с самого начала что-то по душе, мог бы и не тратить моё время! Я не из цолнеров, за нелегальщину в литэраруме не ругаю. И мне глубоко плевать, что ты вооружён, хотя и не должен! Ты хоть представляешь, сколько времени мы могли сэкономить? — Нермор после этой тирады перевёл дыхание и раздражённо протянул к Хтону руку ладонью вверх. — Ладно, показывай, что там у тебя.       Пальцы Эфаро впились сильнее.       Хтон молчал.       Он не хотел показывать Нермору своё сокровище. Ещё меньше хотел, чтобы такой опасный человек работал над его кинжалом, который мэвар вечно таскал с собой, будто последнюю линию обороны. И в то же время — Нермор был прав до последнего слова.       Хтон не чувствовал себя в безопасности. Не только от работы с Роймо, на самом деле: покой и ощущение защищённости Хтону вообще были незнакомы. Он привык к лёгкой тревоге, привык оглядываться, спать с ножом под подушкой. Но тот иррациональный, душный ужас, который Хтон испытал сегодня, когда Роймо «собеседовал» его, для Хтона оказался в новинку. Это не было состоянием готовности к бою, к драке насмерть — наоборот. Мэвар смотрел в голубые глаза своего детского кошмара и чувствовал себя парализованным. И если лишняя капля уверенности, надёжный клинок под рукой, ощущение причастности к роду через его подарок могли помочь Хтону выбраться из этого состояния… Грани, это смешная цена его покоя.       А ещё проблемой было то, что спустя столько лет Умуорвухтон всё меньше чувствовал себя достойным кинжала. Он слабо помнил, как выходить в мэва-релиз, никак не осваивал и без того слабый дар, не проходил необходимых ритуалов… Не помогал семье, запертый в другом конце мира. Порой Хтону даже казалось, что будет честнее выбросить этот кинжал вовсе. Слишком сильно было чувство, что это оружие ему не принадлежало.       Пауза затягивалась. Роирган скептически выгнул бровь.       — Так ты решаешься, нет? Хватит ломаться так, будто я тебя заставляю. Если не доверяешь мне — зачаровывай сам. И постарайся не угробить при этом оружие, как я — первые штук пятьдесят своих клинков.       Хтон медленно выдохнул и потянул кинжал из ножен. Чёрный клинок заскользил, увеличиваясь, выпадая из кокона маскирующих и уменьшающих чар. Хтону нравилось, как играл свет на лезвии — но не нравилось, как дрожали его собственные руки.       — А ты уверен, что его вообще нужно зачаровывать? — тихо поинтересовалась Эфаро, напряжённо взглянула на кинжал. — Он и так выглядит… Э… Надёжным?       То, что кинжал надёжен, Хтон знал. Для него это оружие было идеальным безо всяких зачарований.       Если подумать, Хтон не знал, чего он хотел от Роиргана. Впервые он так надеялся на старшего товарища, но даже не понимал, в чем именно: Нермор был не тем человеком, что мог разрушить клетку внутри его головы. Пожалуй, Роирган лучше всего мог помочь, просто оставаясь скотиной. Да, он рассеял бы часть сомнений Хтона, если бы обсмеял его. Сказал бы в своей манере что-то вроде: «Хватит трястись! Права он не имеет, понимаешь ли. Украл ножичек у самого себя — какие мы нежные, только поглядите! Открой глаза, Хтон: это всего лишь обычный кинжал, ничего больше. Не делай вид, что в нём заложено большее, чем умение хорошо протыкать тела тех, кто не спрятался».       Хтон снова глубоко вздохнул и выдохнул.       «Просто обычный кинжал», — напомнил он себе и вложил клинок в руку Роиргана.       Нермор нахмурился, наклонил голову, будто прислушиваясь. А мгновение спустя его белёсые глаза расшились от изумления.       — А ну-ка, — хищно протянул Роирган, резко выпрямляясь и перехватывая кинжал удобнее.       Он пробежался пальцами по основной рукояти, тычковой. Ловко сменил хват, пропуская лезвие между безымянным и средним пальцами. Снова перекатил оружие по руке, укладывая его на указательный палец. Нахмурился, когда кинжал стало клонить вниз, и стал плавно сдвигать его в другую сторону, пока не нашёл-таки точку баланса. Задумчиво кивнул и принялся короткими скупыми движениями ощупывать лезвие.       Если бы не изумление пополам с восторгом, что заполняли комнату и отпечатывались на лице Нермора, его осмотр определённо выглядел бы как работа увлечённого мастера. Но они были, и из-за этого Роирган напоминал скорее мальчишку, заинтригованного занятной штуковиной, которая чудом попала в его руки. Даже недовольная Эфаро в какой-то момент стала глядеть с любопытством.       — Ты меня пугаешь, — недовольно протянул Хтон, когда молчание стало затягиваться.       — С кинжалом что-то не так? — предположила Эфаро.       Оба Резервуара глянули на неё укоризненно.       — Исключая то, что это — фактически близнец своего хозяина, всё так, — протянул Роирган и прекратил, наконец, ощупывать клинок. Он посмотрел на Хтона и с улыбкой заметил. — Да, если бы ты отказался от этого и выбрал другое оружие — стал бы дураком.       — Почему? — вырвалось у Хтона. Не то чтобы он всерьёз рассматривал такие перспективы: любое другое оружие казалось ему то слишком тяжёлым, то слишком лёгким, то длинным без меры, то просто несуразным. Хотя по всем правилам оружейного дела несуразным был как раз его кинжал. — Ты что-то такое в нём… видишь? Думаешь, я бы мог от него отказаться?       — Как, по-твоему, работает дар латэрекков? Мы не предсказываем будущее на основе чужого оружия, — насмешливо бросил Нермор, но затем прикрыл кинжал и снова прикоснулся пальцами к клинку. — Но я понимаю, почему ты спрашиваешь. Так что…       Его усмешка из ироничной снова стала мягко-задумчивой. А Хтон почувствовал, как в эмоции Роиргана стало подмешиваться что-то другое. Чужеродное. Это «нечто» мэварский дар прочитать не мог, будто вещание там велось на незнакомом Хтону языке. Всё, что он улавливал со «своей» стороны, так это то, что Нермору нравились ощущения от этого «нечта». И, пожалуй, если он действительно считывал какую-то информацию, она тоже оказалась ему по душе.       — Не знаю примерно половины металлов, из которых сделана эта вещь. Думаю, их не найти за пределами Канердана. Но состав не особо интересен, так? Хм, посмотрим. Кинжал ковал кто-то, кто тебя очень любит, — наконец начал Нермор, а мэвар медленно выдохнул. — Близкий кровный родственник. Сестра?.. Хм. Нет. Скорее, мать.       — Она не совсем моя мама, — чуть улыбнулся Хтон. Ему внезапно стало спокойно-спокойно, словно кто-то отдёрнул завесу, и теперь за его плечами снова стоял оставленный род. — Но да, кинжалы могут делать только Матери рода.       — Остальные не умеют? — полюбопытствовала Эфаро, а затем потянулась обнять Хтона за руку.       Она всегда так делала, когда хотела поддержать. А Хтон всегда машинально вздрагивал. Пожалуй, это был единственный раз за все годы их знакомства, когда мэвар не чувствовал ни малейшей тревоги от прикосновения.       — Умеют. Изготовление кинжалов в роду — не тайна, — отозвался Хтон с улыбкой, глядя на чернеющее лезвие. — Даже я в теории могу это сделать, много раз видел процесс. Но чтобы сделать такое оружие особенным, нужно обладать мудростью и силой Матери рода.       — То, что оружие особенное, я чувствую. Оно действительно индивидуальное: выковано и закалено специально для тебя, и инструмента вернее ты не получишь. Редко встретишь такое преданное владельцу оружие.       — Преданное? — усмехнулся Хтон.       Он заметно расслабился. Тревога уже испарилась, и теперь мэвар мог сказать: да, он мыслил трезво. И потому не допустил бы, чтобы ему запудрили голову.       — Это приятно, конечно, что ты так считаешь, — медленно протянул Хтон. Он краем глаза заметил, что Эфаро одобрительно улыбнулась: видно, она боялась, что мэвар без борьбы проглотит всё, что Роирган попытается ему скормить. — Но это всё-таки просто кинжал. Оружие. Оно не бывает верным. Кто направит, того и слушается. Да, оно сделано с моими мерками и под мою руку, так что мне будет удобнее, чем другим. Но…       — Да ты меня почти оскорбляешь, — проворчал Нермор, поднимаясь на ноги, а затем решительно возвращая Хтону кинжал. — Не пытайся понять дар латэрекков логикой! Все остальные дары народов проверить проще. Натаиннский слух или неромскую память доказать легче лёгкого. Сафанионский контроль — заметен. Что такое чуйка мэваров, ты знаешь лучше меня. Но и то, как мы ощущаем души предметов — не шутка. Даже латэрекки со слабым даром умеют прикосновением определить состав предмета или хотя бы его приблизительный возраст. Но чем мы сильнее, тем больше информации узнаём. Откуда добыли металл для клинка, например. Каким способом его закалили. Кто его изготовил и какие эмоции при этом закладывал. — Нермор чуть улыбнулся и указал на кинжал. — Ну и высшее мастерство — определить характер самого предмета, а не только его владельца. Это сложно понять, но такова философия латэрекков. Нужно с уважением относиться ко всему живому и не только. Мы знаем, что душа, или внутренняя суть, если угодно, есть у любого камня и тем более — у дворца, который из этого камня сложен. Мы знаем, из какого металла можно ковать оружие, а какой этого не примет — и речь не только о его твёрдости. Вот например, Хтон. У тебя бывало такое, что какой-то предмет буквально ломается в руках, хотя не должен? Бывало, что какая-то конкретная чашка постоянно выскакивает из рук? А если не выскакивает, ты из неё вечно обливаешься? Несчастливая такая? Или не чашка. Нелюбимая одежда, которую невозможно даже разносить: всё равно останется неудобной? Инструмент, который вроде хорош, но работать им почему-то не выходит? Это вещи, к которым не прислушались, недовольные своей судьбой. Из двух абсолютно одинаковых кусков нефрита один хочет стать святыней и будет надёжной основой храма. А другой согласен только на то, чтобы его вставили в женскую заколку, которой подчеркнут чью-то красоту. И если поменять их местами и перепутать судьбы — оба быстро сломаются.       — И наоборот, — тихо сказала Эфаро. — У нас в имении на кухне есть особая сковородка, про которую часто шутят повара. Ей уже, наверное, лет пятьдесят, но только в ней получаются самые вкусные блины. Если идёшь по коридору и чуешь запах сгоревшего теста, точно знаешь: кто-то из новеньких решил готовить их в новой блестящей сковороде.       — Святыни, которые исцеляют больных. Одежда, в которой всегда случается всё самое лучшее. Кисти, которыми рисовать приятнее и проще. Талисманы, которые и правда приманивают удачу. Оружие, которое не подводит владельцев… Или одного конкретного человека, — с улыбкой подхватил Нермор. — Всё это — примеры вещей, которые исполняют свой долг. Они сделаны из подходящего материала подходящим человеком. И служить они будут верно и долго. Их можно выкинуть, искать аналоги, но если другая точно такая же вещь сделана без консультации с сильным латэрекком, высок шанс, что она окажется неудачной. Твой кинжал — пример идеального оружия, которое будет верно именно тебе, Хтон. Нет и никогда не будет никого другого, достойного его. — Роирган состроил невинное лицо, которое так ему не подходило. — Ну, это я так, к слову.       Эфаро с любопытством покосилась на Хтона, будто пытаясь прочесть его мысли.       Мэвар лишь усмехнулся. В любой другой ситуации он бы разозлился, что ему лезли в голову — либо испугался, что Роирган узнал больше, чем нужно. Но сейчас Хтону в кои-то веки стало проще дышать. И даже тот факт, что Нермор из-за своего дара внезапно «прочёл» его, странно веселил. Они будто поменялись местами. Будто не выдумкой была эта самая кармическая справедливость.       — Кинжал делал человек, который тебя любит и хочет защитить, — повторил Роирган уверенно, так, что не хотелось ни минуты сомневаться в его вердикте. — И этот кинжал — не оружие воина, я бы не сказал, что ему понравится пить кровь и участвовать в рубке. Но он с радостью покажет все свои возможности, если речь будет идти о твоей защите. Я бы сказал, что по характеру это скорее оберег. И, честно, я в восторге от того, как характер этого оружия мягко вплели в его цель! Этот кинжал — идеальный защитник.       — И ты возьмёшься с ним работать?       Нермор осёкся. Улыбка вдруг исчезла с его лица, а Хтон ощутил, что и восторг, и интерес из головы Роиргана выдуло тоже. Будто старший Резервуар вдруг вспомнил о чём-то неприятном и теперь не знал, что делать. Хтон счёл бы такую метаморфозу странной — но Роирган и его смены настроения были мэвару слишком хорошо знакомы.       — Да, — наконец тихо подтвердил Нермор и отвёл взгляд. — Да, для меня будет честью поработать с таким оружием. Давай потом обсудим с тобой, какое зачарование ты бы хотел. Можешь даже поучаствовать в подборе плетений: думаю, если ты приложишь руку, кинжал легче примет чары.       Это был деловой разговор, начало серьёзного обсуждения «проекта», как Нермор называл свои упражнения в зачаровании. И всё же что-то казалось странным. Что именно, Хтон не понимал, и потому на обманчивые ощущения решил не полагаться.       — Да, Хтон, понаблюдать обязательно нужно, — недовольно протянула Эфаро. — Чтобы этот лишнего не накрутил.       — Решим, — пообещал мэвар, а затем посмотрел на Нермора. — Спасибо тебе.       — Пока не за что, пупс, — вздохнул Роирган, а затем отложил кинжал. Видимо, чтобы видения дара не отвлекали от реальности. — Хотя ты должен понимать, что это не панацея. Что ты планируешь делать с Ирнеином?       На этот вопрос у Хтона ответ появился с первой же секунды, как мэвар увидел Роймо.       — Я не хочу и не буду с ним работать.       — Отказаться от миссии нельзя, — осторожно напомнила Эфаро. — Тем более — если лидер группы тебя уже утвердил.       — Зато можно сделать так, чтобы меня выгнали, — усмехнулся Хтон. — Терпение у Роймо крепкое, но не абсолютное, расшатать его вполне реально. Не люблю это дело, но… Похоже, придётся немного побыть сволочью.