Стадия дельта

Сперва Онегина язык Меня смущал; но я привык К его язвительному спору, И к шутке, с желчью пополам, И злости мрачных эпиграмм. А. С. Пушкин, «Евгений Онегин»

      Меатар Дальо решительно пересёк библиотеку и опустил стопку книг на лавку рядом с мэваром.       — Что это всё значит?!       — Если ты разучился читать и больше не понимаешь значения книг, то тебе не ко мне, а к целителям, — огрызнулся Умуорвухтон, а затем отодвинул чужие учебники подальше.       Меатар нахмурился и молча придвинул стопку обратно.       — Руку сломать? — «оценил» это вторжение в личное пространство мэвар. Он отпихнул книги снова, явно демонстрируя, что это было последним предупреждением. Конечно же, целился он в Меатара.       Дальо поднял руку, перехватывая этот «пас» и не давая сдвинуть учебники ещё дальше.       — Знаешь, когда твоя Эфаро оккупировала мой столик, я думал, она готовит какой-то розыгрыш. — Меатар снова уверенно потянул книги к Хтону. Это чётко классифицировалось как атака — странная, но всё же. — Чтобы поднять тебе настроение. Или чтобы «отомстить» за какую-то старую обиду. Ну, или чтобы препарировать мне мозг…       — Осторожнее со словами.       — Не смей меня затыкать! Рандари — твоя проблема, а не моя. Я был уверен, что есть тысяча причин, почему она внезапно решила диверсионно втереться мне в доверие. Пока не заметил, что вы с ней не общаетесь. Так вот: что это всё значит, Зубастик? Решили расстаться — так расставайтесь тихо! С чего вдруг Эфаро начала преследовать меня?       — Да мы и не… — начал вызверяться Хтон, чувствуя потребность разбить кому-то лицо.       Все вокруг испытывали его терпение. Эфаро подчёркнуто с ним не разговаривала. Шииз и Тваино упорно лезли его поддержать, цолнер Лааго стерёг в коридорах и провожал взглядом… Хтон чувствовал, что ему нужно вырваться из этого сумасшедшего дома хоть на несколько минут. Но его даже на миссии не вызывали, хотя дни шли, запросы на курсантов приходили. Буквально все вокруг мэвара то и дело уходили на задания, получали бесценную практику и не менее бесценную возможность выпустить пар.       Хтон уже понял, что его игнорировали. Раз приколы с несовершеннолетием перестали соответствовать действительности, администрация Никарена стала делать вид, что для мэвара не находилось подходящей работы. Умуорвухтон всё чаще возвращался мыслями к той самой комбинации заклятий, которой он с лёгкостью подорвал башню. И косился на директорский этаж.       — Реши вопрос, Зубастик, — потребовал Меатар, умело воспользовавшись тем, что Хтон передумал крыть его руганью. Затем нером прищурился и наклонился над стопкой книг, будто желая сообщить им нечто важное. — Как будто ты сам не хочешь вернуть всё, как было.       Хтон недовольно фыркнул.       Он не то чтобы испытывал потребность куда-то бежать и извиняться. Мэвар чувствовал себя правым — следовательно, прощения просить особо не за что. К тому же, как отлично знал Хтон, Эфи была боевой девочкой во всех смыслах этого выражения. Лидер и истинный боевой маг по натуре, она запросто могла откусить ему голову со злости. Или, чего доброго, принять извинения за капитуляцию — и попытаться закрепить успех, окончательно установив свои правила. Перспектива и дальше терпеть при себе няньку, отказывающую ему в зачатках разума, было выше терпения Хтона.       — Я занят, Меатар.       — Это чем? — Дальо с любопытством приподнял край книги, которую Хтон сосредоточенно листал до этого. На лице нерома появилось недоумение. — Ритуалистика? У нас разве есть такой спецкурс?       Пересказывать услышанные от Роиргана откровения не было никакого желания. Мэвар молча поднялся с лавки и запихнул учебники в сумку.       — Ты идёшь с Эфаро мириться? — возрадовался Меатар. Причём возрадовался Дальо так сильно, что даже забыл обидеться на то, как подчёркнуто Хтон его игнорировал. Золотые глаза полыхнули безумной надеждой.       Хтон с гордостью подумал, что и обиженная Эфи компостировала мозги его недругу не хуже, чем обычно. Даже если бы мэвар и правда решил идти мириться, такое выражение на лице Дальо могло бы его запросто переубедить.       — Я иду на занятие, — отрезал Хтон.       — То есть ты сбегаешь от проблемы.       На мгновение Хтон был покорён такой наглостью. Меатар рос в его глазах, даже, вон, пытался неумело манипулировать. Давил он, правда, на «слабо», то есть на то, до чего мэвару дела не было. Так что Хтон не передумал.       — От твоей проблемы. У меня проблемы совсем другие. И то, что Эфи действует тебе на нервы, к их числу не относится.       Закинув сумку за спину, Хтон направился прочь из библиотеки. Он на ходу закатил рукав, сверяясь со временем и местом проведения занятия. Загадочная «Ритуалистика» появилась в его расписании вчера вечером, и мэвар ещё не решил, как к этому относиться. Буквально всё с этим спецкурсом проходило не по протоколу, не так, как он привык. Не было письменного уведомления о новом предмете с перечнем учебников и описанием, где их добыть. К Хтону не отправляли старшекурсников с миссией «рассказать о спецкурсе, заинтересовать, предостеречь о прогулах или личных загонах наставника». Да чего там, от Хтона даже не потребовалось личное подтверждение того, что он и правда хочет посещать эту самую «Ритуалистику»! Как будто слова Роиргана хватило на то, чтобы заткнуть всем рты.       Не то чтобы мэвар противился. Ему совсем не хотелось, чтобы вокруг него снова кружили бюрократы с бумажками да старшекурсники с лестными словами и запугиваниями. Даже наоборот, Нермор избавил его от лишней головной боли.       Но вот с другой стороны это слегка пугало. Когда-то Хтон шутил, что Никарен был литэрарумом Роиргана. Это казалось забавным: то, с какой уверенностью всеми ненавидимый и фактически бесправный Нермор обещал: «Я всё устрою, я всё решу, я всё узнаю». Теперь резко стало не смешно. Гипотетическая и абсурдная власть Роиргана над этим местом обретала зримую форму.       Умуорвухтон стал подниматься по лестнице к переходу между корпусами.       — Хтон! Погоди! — донеслось с пролёта ниже.       Мэвар на миг и правда затормозил, но, лишь заметив Ноусу, закатил глаза и снова уверенно пошёл вперёд.       — Хтон! — с оттенком лёгкой обиды вновь позвала латэречкка.       Явное пренебрежение её по какой-то причине не отпугнуло. Умуорвухтон услышал звук торопливых шагов за спиной. Можно было идти дальше, сделав вид, что Ноусу он не видел и не слышал. Но Хтон представил, каким странным зрелищем они будут: он, весь такой высоченный и грозный даже по меркам Никарена, в агрессивно-алом камзоле и… Бегущий от хрупкой девчонки.       Тяжело вздохнув, мэвар остановился и скучающим тоном сообщил:       — Если хочешь наехать с претензией, что Эфи отбирает твоего Меатара — ты не по адресу. Мне не интересно, и вообще, разбирайтесь сами, договорились?       — Догово… — Ноуса удивлённо моргнула, а затем недоверчиво переспросила: — Моего Меатара?       — Ещё раз говорю, сами разбирайтесь в ваших запутанных отношениях. Это всё? Странно. Мне казалось, ты не из тех, кто бегает за людьми без повода.       — У меня есть повод, — тихо и торопливо заметила девушка, скидывая с плеча сумку. Ноуса тут же закопалась туда, нервно бормоча. — Очень важный!       — Для кого?       — Для тебя.       Мэвар только усмехнулся. Вероятность того, что Шаквар носила в сумке голову Ни’Ро или повод безопасно помириться с Эфи, была слишком мала. А всё остальное мэвара сейчас не волновало.       — Грани, Шаквар, если тебе срочно нужно переписать у кого-то конспект, топай к тому же Меатару! А я спешу.       Ноуса резким движением, будто выхватывая меч из ножен, выдернула оттуда какой-то предмет. Умуорвухтон разглядел причину своей задержки и чуть не поседел.       В руке Ноуса сжимала его блокнот.       — Это же твоё, верно? — тихо спросила Шаквар, поигрывая толстой книжечкой в ободранном кожаном переплёте. — Я долго думала, но потом поняла, что это может принадлежать только тебе.       Мэвар машинально отступил назад.       В суматохе разрушающейся Восточной башни ни сам Хтон, ни Нермор не попытались спасти несчастный блокнот: и сами едва целы остались. Мэвар здраво рассудил, что его сокровище погребено в обломках башни. Блокнот пал как воин и всё такое.       Безусловно, это расстраивало: Хтон долго работал над содержанием этого блокнота. За каждым шаблоном заклятья, перенесённым туда, стояла долгая история работы, труд и а-карии вымотанных нервов. И именно из-за вложенных в него усилий блокнот стал так опасен. Он наглядно доказывал, что образ Хтона как «курсанта, что едва колдовал» и «слабо чувствовал колдопоток» был всего лишь прикрытием. А ещё этот блокнот, оставленный на месте преступления, доказывал, что Хтон был в башне в момент её обрушения.       Право, хоть мэвар и грустил, он всё же признавал: лучше бы этой книжице оставаться похороненной вместе с останками башни. И вот, надо же. Порядком измятый, утративший товарный вид, но всё же сравнительно целый блокнот лежал в ладони Ноусы.       «Она держит его открытой рукой, — отстранённо думал Хтон, ощущая, как в нём поднималась паника. — Даже представить боюсь, что она уже успела разведать с помощью своего дара! Конечно, Шаквар говорила, что она — слабая латэречкка… Но вдруг соврала? Было бы просто шикарно узнать, что она теперь в курсе всех моих мыслей и планов»…       Ноуса так и стояла напротив, держа блокнот в вытянутой руке. И даже не пыталась подойти и отдать его, словно поддразнивая.       — Так, — нервно обронил Хтон. — И что ты успела прочесть?       Естественно, он имел ввиду дар литэрекков собирать информацию с предметов. То ли он непонятно выразился, то ли Ноуса и правда издевалась, но она заговорила совсем не об этом:       — Я и правда всё это пролистала… Надо же было найти автора. — Девушка с лёгким укором поглядела на мэвара. — Не самое лёгкое занятие оказалось: ты нигде не подписался. И рисунки сбили с толку. Я, пока поняла, что это за штуковины и для чего они, голову сломала.       — Ты разобралась в моих чертежах? — вырвалось у Хтона.       Ноуса чуть опустила голову, а затем открыла блокнот на первой попавшейся странице. С каждой секундой мрачнеющий Хтон пронаблюдал, как Шаквар пропустила через себя силу, а затем ладонью прикоснулась к шаблону заклятья на белом листе. Чары тут же сгустились вокруг её тонкой ладони, готовые к применению.       «Что мы имеем, — мрачно подытожил Хтон. — Ты знаешь, что я причастен к разрушению башни, хотя сознался другой курсант. Логично предположить, что сознаться его вынудили — значит, имеет место либо запугивание, либо пси-магия. И то, и то запрещено. А ещё теперь ты в курсе, что с магией у меня обстоят дела куда лучше, чем я показываю на занятиях…»       Он так сверлил взглядом сокурсницу, что та прекратила улыбаться и глядела на Хтона напугано. Будто это мэвар тут раскопал потрясающий компромат и всем своим поведением намекал Ноусе на недобрые намерения.       «Ну почему ты молчишь?!» — едва не взвыл Умуорвухтон.       Успокоиться он себя буквально вынудил. Голосок рассудка шептал, что не стоит злить и ставить условия человеку, который буквально сжимал в руке его шанс на спокойную жизнь.       — Ясно, ты всё знаешь, — с подчёркнутым спокойствием протянул Хтон, а затем приглашающе повёл руками. — И чего ты хочешь?       Брови Ноусы так и взлетели вверх.       — Чего я хочу?       — Грани, Шаквар, не строй из себя дурочку! — не выдержал Хтон. Он не мог отвести взгляда от своего блокнота, которым Ноуса будто в насмешку поигрывала. — Что тебе от меня нужно? И, умоляю, не заставляй угадывать! Сразу тебе скажу — я понятия не имею, чего ты там желаешь. Мы не первый год учимся вместе, и ты прекрасно знаешь, что волнующие слухи о «Резервуарах, способных добиться чего угодно и заводящих выгодные знакомства направо и налево» сильно преувеличены.       Ноуса молчала, склонив голову к плечу, будто сравнивала варианты. Хтону задумчивый прищур её циановых глаз казался ледяным, как лезвие смертоносного клинка. Такого взгляда мэвар не выдержал — и сам не заметил, как всё-таки начал угадывать.       — Хочешь, чтобы я за тебя закрывал тесты, как за Ихои на первом курсе? Надеешься получить статус в Канерданских горах и защиту мэварского рода? Хочешь кого-то незаметно грохнуть? Или просто вкладываешься в будущее, ведь полезно заиметь Резервуара в должниках?       Шаквар вскинула голову, против обыкновения глядя собеседнику прямо в глаза.       — Ты думаешь, — тихо, делая паузы после каждого слова, пробормотала девушка, — что я тебя шантажирую?       Хтон только нахмурился. Он не знал, как поступил бы сам, но вот большинство его знакомых — шантажировали бы. Мэвар подспудно ждал подлости ото всех, кроме Эфаро с Вьеном. И, как показала практика, люди редко не оправдывали его ожиданий. В изумлении Ноусы, которое показалось Хтону слишком хорошо сыгранным, мэвар подозревал насмешку. Попытку уколоть ещё больнее. Установить над ним власть…       Хтон мог бы представить ещё множество страшных вещей, но тут Шаквар, будто отмерев, медленно положила блокнот на пол и подтолкнула ногой по направлению к Хтону. Шурша и без того истрёпанной обложкой по каменным плитам, блокнот скользнул к мэвару, ткнулся уголком в его сапог и замер. Хтон подобрал его.       Весь манёвр был проделан в абсолютной тишине. Третьекурсники стояли, глядя друг другу в глаза, будто противники на смертельной дуэли, что ждут атаки. Затем они одновременно сделали шаг назад. И ещё один.       «И кто от кого бежит? — вдруг подумал Хтон. И остановился. — Стоим, как два придурка, таращимся друг на друга… Тоже мне, конкурс "Кто первым улепётывать начнёт"!»       — Спасибо, — осторожно проронил мэвар, прижимая к себе блокнот.       Ноуса только быстро кивнула. Выглядела девушка так, будто готовилась убежать в любой момент, и… Как предполагал Хтон — предаться самобичеванию из-за того, что её заподозрили в вымогательстве. Хтон глядел на неё и всё меньше верил в реальность происходящего.       «Эфи была права каждым словом. Я — параноик, — решил мэвар, глядя на Ноусу, полную раскаяния непонятно за что. — Это чем надо было думать, чтобы решить, что вот это… Вот это… Создание вообще способно на шантаж?»       — Э, слушай… — начал Хтон. Шаквар тут же вскинула голову, всей собой выражая внимание и готовность впитывать его слова. — Не бери в голову, ладно? Я что-то нервный в последнее время, не подумав ляпнул. Вообще-то я хочу тебя поблагодарить. Э, за блокнот. Он мне дорог.       — Да, я знаю, — быстро-быстро закивала Ноуса, осторожно подходя ближе. Судя по всему, устроить тут потоп слёз она не планировала, но перепугалась знатно. — Я почувствовала. Сразу почувствовала, как только в руки взяла: эту вещь очень любят! Вот и решила постараться, но найти хозяина и вернуть.       От сбивчивых быстрых объяснений Хтон почувствовал себя ещё гаже. Почему-то любой диалог у него теперь складывался так, что Хтон кого-то обижал. Сначала, вон, Эфаро. Теперь эту вот несчастную.       Любимую вещь она вернуть хотела, поглядите на неё.       Ноуса всё это время заглядывала Хтону в глаза, будто провинившийся ребёнок. И явно заметила там отголоски гнетущих мыслей мэвара. По крайней мере, Хтон ничем другим не мог объяснить её следующие действия.       — А что, пока ты думал, что это шантаж, я правда могла попросить что угодно? — вдруг картинно задумалась Ноуса.       Это сработало. Хтон вытаращился на девушку, дурея от её неприкрытой игры. Или скорее — явного и намеренного переигрывания. Ноуса старательно делала вид, что подсчитывала упущенную прибыль. И это внезапно развеселило Хтона до невозможности.       — Я был полностью в твоей власти, — трагическим тоном поделился Мэвар, с радостью включаясь в эту попытку разрядить атмосферу. Это было отличным знаком: смертельно обиженные редко хотят посмеяться над ситуацией. — Но ты упустила свой шанс.       — Жаль. А так хотелось заказать у тебя свой портрет…       Хтон чуть не захохотал.       — Хорошо, что не догадалась сразу попросить. Сто лет людей не рисовал.       — Тебе девятнадцать, — напомнила Ноуса, и, пока Хтон с интересом косился на неё, отвела взгляд и как бы невзначай поинтересовалась. — То есть людей рисовать ты совсем не умеешь?       «Ясно, портрет всё же хочется», — вздохнул про себя Хтон. Судя по тому, что он видел, такую возможность Ноуса представила только сейчас — и слегка расстроилась из-за её невыполнимости. Посчитав, что небольшой плюс в карму ему как раз кстати, мэвар флегматично поправил:       — Между «совсем не умею» и «давно не практиковался» — большая разница.       В циане глаз Ноусы что-то засверкало. И — снова не слёзы, против обыкновения.       — Будем что-то придумывать с выкупом за блокнот. Не гляди так удивлённо, Шаквар. Меня первый раз в жизни шантажируют! Нужно сделать всё по правилам.       — Договорились! — быстро кивнула Ноуса. Так быстро, словно она готова была согласиться вообще на любой вариант и слабо верила, что Хтон не передумает в последний момент. Эта реакция была любопытной, но Хтон решил не пугать Ноусу ещё больше.       — Тогда увидимся утром, — вяло махнул рукой мэвар.       Латэречкку будто сдуло, так быстро она скрылась за поворотом. Хтон снова подумал о том, что надо бы поменьше пугать людей. Чтобы переключиться на другое, он снова покосился на расписание. «Ритуалистика», прочно укрепившаяся в его распорядке дня, выглядела многообещающе и опасно одновременно.       Хтон верил, что любимым наставником Нермора по определению не мог оказаться адекватный человек. Мэвар готовился столкнуться с высокомерной сволочью или агрессивным психопатом. Поворачивать назад Хтон, конечно, не собирался. Терпел же он наставника Кодана, что считал своим долгом приколебаться к любой мелочи, или наставника Гуле, который старательно делал вид, будто для его курсантов главное удовольствие — это побудка в пять утра. А ещё… Если верить тому же Нермору, кто-то из хорошо знакомых Хтону наставников склонял людей на сторону Ни’Ро.       «Одним неадекватным наставником больше, одним меньше, — думал мэвар, поднимаясь на нужный этаж и с интересом приглядываясь к номерам лекториев, силясь отыскать нужный. — Зато сам предмет… Потрясающе интересный! Ради такого не сложно потерпеть очередного боевого фрика».       Очередного боевого фрика, по всей видимости, даже администрация Никарена побаивалась. Иного объяснения тому, что его поселили в самой безлюдной части литэрарума, Хтон не видел.       Нужный лекторий оказался крайним в старой части Никарена, отделённой от основного корпуса длинным переходом, библиотекой и двумя складскими помещениями. До реорганизации Никарена и разделения великих литэрарумов на пять самостоятельных заведений, именно в этой части крепости проводили занятия нынешние лирвинцы. Но вот никаренцам такие условия не подошли. Лектории не соответствовали современным требованиям безопасности — и, насколько Хтон знал, их давно перевели в число «запасных» учебных помещений. Запасных настолько, что занятия в них не проводились уже пару сотен лет.       Хлипкая дверь нужного лектория доверия не внушала и в принципе плохо вписывалась в монолитный Никарен. Решив, что хуже не будет, если он хотя бы осмотрится, Хтон толкнул дверь и перешагнул порог лектория. И ровно спустя три секунды решил: он точно пришёл не туда.       В небольшом помещении обнаружились всего три парты, и то — сдвинутые в самый край лектория и, похоже, служащие лишь в качестве полок. Центр помещения занимали несколько низких диванчиков да круглый кофейный столик: Хтон знал, что они назывались именно так, видел их в доме Дальо. Диванчики были аккуратно застелены мягкими клетчатыми пледами, их ножки утопали в пушистом жёлтом ковре. На окнах рядком стояли пузатые горшки с пустынными цветами. Кофейный столик бесстыдно покрывала вязаная белая салфетка. Тоже с цветочками. Это в Никарене-то!       Мэвар тревожно озирался, пытаясь уложить в голове увиденное. Затем осторожно подошёл к окну и подсунул пальцы к ближайшему цветку, пышному и ярко-розовому. Хтон затаённо надеялся, что растение попытается эти самые пальцы отхватить. Или пырнуть внезапно отросшими иглами. Или сделает хоть что-то, вписывающееся в саму концепцию Никарена. Однако цветочек тоже плевать хотел на законы места, где произрастал… Да чего там, ничем плевать растение не желало: ни кислотой, ни ядом, ни вяжущей жидкостью! Всё, что делала эта жуткая штуковина — стояла на окне, многослойно подвязанная переплетающимися шёлковыми лентами. Росла, понимаете ли! И пахла сладенько.       — Ой, — тихо-тихо донеслось сбоку.       Хтон быстро обернулся, на ходу сплетая боевые чары.       У двери, ведущей, судя по расположению, то ли в подсобку, то ли в смежный кабинет, стоял старичок. Именно что старичок: даже Алиту Найвин, который давно разменял седьмой десяток, выглядел на его фоне бойким юношей. Или, скорее, магом, едва-едва вступившим на путь выгорания дара.       Сей же персонаж, что испуганно таращился на Хтона мутно-лиловыми глазами, выглядел непередаваемо древним. Сухонький и чуть пошатывающийся, он казался по ошибке поднятым мертвецом. Его тончайшие белёсые волосы напоминали паутину: воздушную, но расчёсанную аккуратно, волосок к волоску. Кожа старца, когда-то явно носившая смуглый оттенок, теперь походила на пергамент, закопчённый десятками свечей и побитый влагой от пребывания в выстуженном архиве.       Хтон сделал осторожный шаг к старику. Тот так покачивался на высоком порожке, словно собирался сверзиться вниз и разбиться, как древняя ваза: на сотни глиняных черепков. Но, заметив его движение, старик заметно перепугался и зачастил:       — Курсант заблудился? — Даже голос старика звучал ломко и тихо — как шуршание мелкого-мелкого песка. — Здесь не место для таких детей, совсем не место, здесь…       — Я не заблудился, — осторожно вклинился в его речь Хтон. — Наоборот, пришёл куда нужно.       Натаинн замолчал и вдруг поглядел на мэвара с какой-то усталой покорностью. Будто ожидал, что ему перекусят глотку.       Хтон старичков не ел. Собственно, не ел он и не-старичков, и обычно говорил об этом громко и уверенно. Так, чтобы сразу поставить на место идиотов, наслушавшихся страшилок о Канерданских горах. Но сейчас Умуорвухтон и сам испугался. Он пытался подобрать слова, чтобы объяснить ситуацию, пока этот странноватый маг не помер прямо здесь от сердечного приступа…       — Наставник!       И старичок, и Хтон вздрогнули и разом повернулись ко входной двери.       Роирган влетел в лекторий так, словно его пнули на пороге. Он торопливо огляделся, мимоходом кивнул Хтону, а затем подскочил к старику. Тот доверчиво ухватился обеими руками за ладонь Нермора и тревожно сообщил:       — Тут ребёнок. Что нужно ребёнку? Здесь так давно не было курсантов. Он ждёт своих друзей? Таких, как прошлые? — Старичок нахмурился, глядя словно внутрь себя. — Прошлые были грубыми. Я пытался предложить им чай, но они не хотели чай, они хотели…       — Они не вернутся, наставник, — с непривычной для него мягкостью сказал Нермор.       А по полыхнувшим эмоциям старшего Резервуара Хтон внезапно всё понял. Компания каких-то придурков издевалась над старичком. И… Судя по реакции Роиргана, вернуться они и правда не могли. Вероятнее всего — в связи с мучительной смертью.       Старичок вопросительно склонил голову к плечу.       — Тогда что нужно ребёнку? Он потерялся? — Показаниям самого Хтона о том, что он не терялся, старый маг, видимо, не верил.       Роирган медленно покачал головой и ещё мягче сказал:       — Он пришёл к вам. Учиться. Я говорил вам о том, что у вас будет новый ученик. Вы… помните?       У Нермора едва уловимо дрогнул голос. А старый наставник замер, будто вглядываясь в пустые глаза Роиргана и пытаясь отыскать там что-то очень важное. Может, даже ответ на вопрос, помнил он об этом разговоре или нет. Тревога вокруг Нермора нарастала вместе с тем, как затягивалась пауза. В конце концов Роирган тихо позвал:       — Наставник?..       — Я помню, — решил старик, а затем открыто, но словно бы немного по-детски улыбнулся. Поглядел на Хтона. Снова на Роиргана. И аж вспыхнул пугающе бурной радостью. — Ученик! Ко мне! Это же замечательно. Это… — старик опять замолк, а затем без перехода объявил. — Нужен чай!       То, что такие странности в поведении здесь были обыденностью, Хтон понял, когда Нермор ни на каплю не удивился. Старший Резервуар лишь покорно кивнул и предложил:       — Вам помочь, наставник?       — Не думай, что я не справлюсь с чайником. Лучше пойди, спроси у него, хочет ли он печенья. — Старец погрозил Нермору узловатым пальцем и, с заметным трудом повернувшись, потопал обратно в комнатку, из которой выглянул несколько минут назад. Старик шёл медленно и нетвёрдо, зато очень уверенно ворчал. — И кто бы тебе вообще доверил делать чай, юноша… Ты же из любых трав и специй можешь намешать совершенно несъедобное варево. Как такое предлагать гостям? Если предложить, гостей не будет. Вот как ты в прошлый раз…       — Не я, — тихо отозвался Нермор. — «В прошлый раз» — это был не я.       Но старик его уже не услышал. Хлипкая дверь закрылась, и Нермор тяжело вздохнул. Покосился на Хтона.       — Я надеюсь, ты вместо печенья предложишь мне объяснения, — тихо, опасаясь быть услышанным, прошептал мэвар. — Что с ним такое?       Нермор лишь печально улыбнулся.       — Старость, Хтон. — Вот Роирган вовсе не боялся, что старичок услышит их и обидится: говорил в полный голос. И лишь глядел на дверь с тоской и нежностью. — Ему уже очень, очень много лет. Даже для мага.       — У него эта… Как её? — Хтон задумался, припоминая уроки Найвина. И осторожно предположил. — Деменция?       — Деменции в чистом виде у магов не бывает. Просто… — Нермор коротким злым жестом ткнул Хтона в центр груди. — Вот здесь у тебя — шарик с кислотой. Как и у каждого мага. Магический резерв в плотной оболочке. Но, как и любой орган, он тоже с годами дряхлеет. Оболочка становится не такой эластичной и постепенно истончается.       Хтон недовольно потёр место, куда безошибочно ткнул пальцами Нермор. Под кожей между рёбрами привычно ощущалось едва заметное горячее уплотнение. Прикосновение к резерву ощущалось болезненным. Роирган тяжело вздохнул, хлопнул Хтона по плечу, будто извиняясь, а затем поволок его к диванчикам, торопливо объясняя:       — С годами организм мага пропитывается энергией. Происходят…       — Мутации и болезни. Роирган, я тоже слушал лекции по теории магии. Что нового ты хочешь мне рассказать?       — То, о чём говорить не любят, — усмехнулся Роирган, а затем осторожно протянул. — Да, в теории благодаря магии мы можем жить очень долго, но она же нас и убивает. С годами резерв начинает истощаться и пустеть. А телу, пропитанному магией, нужна привычная нагрузка. Если её нет, приходят боли. Чем сильнее они становятся, тем труднее разуму с ней справляться. В какой-то момент сознание может необратимо повредиться. И всё вместе это может как убить, так и привести к потере памяти и деградации личности. Но — кто бы мог подумать! — всё та же магия в такой ситуации может и спасти.       Нермор зло усмехнулся, и от него внезапно потянуло ненавистью. На кого она была направлена, Хтон разобрать не смог — и, пожалуй, разбираться не хотел. Мэвар понял одно: если Роирган найдёт, на кого выплеснуть эту ярость, лучше держаться в этот момент подальше.       — Если старый маг будет активно колдовать, его истраченный резерв будет… Как бы оглушён. Для организма не будет особенной разницы со здоровым состоянием. Магия снова начнет питать и восстанавливать тело и разум мага. Настанет период просветления. Правда, очень короткий. Чем активнее старый маг будет колдовать, тем сильнее он напряжёт и без того ослабленный резерв. И он начнет изнашиваться ещё быстрее, ещё болезненнее. То есть, чтобы сохранить рассудок, старым магам нужно периодически колдовать: в глобальном смысле это укорачивает жизнь, но не даёт впасть в безумие. Именно поэтому наставнику так нужны ученики. Ради себя он не стал бы бороться с возрастом. Но учить детей он любит. Думаю, сейчас он так долго возится не потому что не может справиться с чайником. Сайти’Фа пытается колдовать, чтобы прийти в себя и провести тебе лучшее занятие в жизни.       — Чтобы потом старость снова всё стёрла, и ему стало только хуже? — уточнил Хтон. — А ты уверен, что ему это на благо? Может, лучше не трогать старика, не вынуждать его тратить магию? Может, ему будет только спокойнее? И он сможет тихо…       — Ты не понимаешь, какой это маг и человек, — очень-очень тихо отозвался Роирган, наклоняясь ближе к Хтону. И в его сбивчивом шёпоте будто собралось всё, что этот Резервуар носил в себе. Ярость, отчаяние, боль и ненависть, припорошенные серой тоской. — Он — герой! Легенда! История целого народа живёт в его голове! Он не может умереть… вот так. И не хочет. Терять себя — и всё, что с ним было. Если он «уйдёт», его дело не будет окончено — вот что у него болит! А мир потеряет потрясающего… Лучшего ритуалиста на этом мерзком свете! Дай ему шанс, Хтон. Пожалуйста.       Хтон, в общем-то, и не собирался выдавать аристократическое «фи» и сбегать, если наставник с лёгкой сумасшедшинкой. В его народе уважительно относились к старикам — хотя многие из них и предпочитали уйти самостоятельно, а не дожидаться вот этих самых «потери памяти и деградации личности».       Мэвар успел только кивнуть, как дверца снова распахнулась, и наставник Сайти’Фа стал неуверенно спускаться со ступенек, с трудом удерживая в руках огромный поднос. Тот бойко и весело зазвенел.       Роирган зажмурился и убитым тоном поинтересовался у Хтона:       — Он опять тащит сюда целую полевую кухню?       — Да.       — Наставник! — взвыл Нермор, подрываясь с дивана.       Хтон имел удовольствие пронаблюдать, как Нермор пытался одной рукой отобрать поднос, а второй удержать старичка так, чтобы не свалился по дороге. Выглядело это уморительно.       — Меня лишают остатков самостоятельности, — возмущался старый натаинн, опираясь о руку Нермора. Но отбирать поднос у ученика не стал, позволяя довести себя до дивана.       Старый натаинн стал с явным удовольствием расставлять по столу крохотные тарелочки с джемами, фарфоровые вазочки с печеньем и обворожительные пузатые чашки. Когда Хтон и Нермор потянулись помочь, Сайти’Фа мягко стукнул по руке сначала одного, затем и второго.       — Наставник, — простонал Нермор. — Нас кормят в столовой! И…       — И я прекрасно знаю, какой дрянью, — подключился к его возмущению Сайти’Фа. — Конечно, ведь солдат должен быть недокормленным, злым и агрессивным, чтобы бросаться на врага по первому требованию. И отдать свою жизнь только ради шанса больше не видеть эту вашу столовую. — Старичок повелительно махнул рукой, прерывая Нермора, а затем уже и сам жалобно заметил. — А радость жизни где? Сейчас мы все-все поправим: и вкусненького покушаем, и новенького не будем пугать, и разберемся, что ты, свет моей пустыни, умудрился опять накрутить со своими руками!       Хтон с любопытством покосился на Нермора. Руки у него были как руки: страшные и мертвые. В общем, ничего необычного. Вот только сам Нермор притих. Словно выдумывая предлог для молчания, взял одну из трёх чашек. Пригубил чай, слабо улыбнулся и соскользнул с дивана на пол, усаживаясь на мягкий ковер песочного цвета.       Сайти’Фа ничуть не удивился. Только опустил сухонькую ладонь на голову Нермора, нежным жестом пригладил ему волосы…       — Кто это такой? — внезапно спросил Сайти’Фа, поглядев в сторону мэвара. И не успели Хтон и Нермор разом испугаться, что старик снова всё забыл, как тот пояснил. — Я пока не вижу этого мага. Он расскажет о себе?       — Расскажу, — кивнул Хтон — и осёкся. Казалось, старик Сайти’Фа сконцентрировался на нём и… Будто сам себя из омута вытянул. Под неожиданно внимательным прищуром лиловых глаз Хтон слегка занервничал. — А что вы хотите знать?       — Вопрос не в том, что мне хочется знать, а в том, каким тебя должен увидеть мир, — с улыбкой сообщил Сайти’Фа и настойчиво сунул Хтону в руки чашку с чаем. — У каждого из нас — свой путь, своя цель и своё понимание магии. И чтобы их сформулировать, не нужно рассказывать свою жизнь с первого дня. Чаще всего достаточно пары слов. Именно они показывают, что на самом деле важно для тебя.       Из уже знакомых Хтону наставников никто и никогда не начинал занятия со знакомства. В этом просто не было смысла: значение имел лишь результат. Курсанты, что выполняли задания, становились успешными. Те, кто работал долго и бесцельно — отстающими. Ровно как и классическая векторная магия была простой, понятной и, к счастью, безликой. Такой же, как идеальный боевой маг: вне категорий добра и зла, вне привязанностей и личных предпочтений. Магии всё равно, кому служить и какие цели исполнять — она и сама была наёмницей без капли живой воли. А здесь…       — Суть и смысл есть у всего живого, — словно заметив его сомнения, мягко сказал Сайти’Фа. — Даже крохотные насекомые, такие маленькие, что глаз их не разглядит, для чего-то да нужны. Что ты даёшь миру? А чему он научил тебя?       — Очень необычный у вас подход, — тихо сказал Хтон.       — В моей семье не принимали ничего другого. — Старик с трудом выпрямился, а затем протянул Хтону ладонь для рукопожатия. На смуглой коже контрастными пятнами выделялись грубые мазки старых шрамов, похожие на пастозные наслоения краски. — Я — раинни Сайти… Фа, заклинатель пустыни.       «Уверены? — Хтон задумался, прежде чем пожать тёплую сухую ладонь. Перед фамилией натаинн запнулся. Да и слова «раинни» Умуорвухтон прежде не слышал. — Надо будет спросить Вьена, что означает это «раинни»… И слышал ли он что-то о семье Фа».       Рука Сайти’Фа переместилась обратно к Нермору, обняла Резервуара за плечо.       — Нермор Ве Роирган, маг с даром жизни и смерти, — «представил» Сайти’Фа и его.       И вот тут Хтон вынужден был согласиться: описание получилось на удивление чётким. В Роиргане и правда ощущалось это единство противоположностей. Нермор был мастером абсолютного созидания — и боевым магом, нацеленным на разрушение. Спаситель и убийца, прирождённый зачарователь и некромаг. Если бы мэвар услышал подобные слова о незнакомом человеке, он бы так его и представил: маг, погружённый в бесконечные метания, пытающийся успеть всё на свете — и во всём равно одарённый.       Хтон понял: если бы он имел хоть какое-то представление о том, что такое «раинни», то и о Сайти’Фа узнал бы много важного. Сайти’Фа взглянул на него снова, и на сей раз в его глазах читались твёрдость и сила.       — А кто ты?       «Если бы меня описывал кто-то другой, наверняка начал бы с того, что я Резервуар, — подумал Хтон нервно. Но представляться «Резервуаром», неодушевлённым предметом, годным лишь для достижения цели, Хтон не желал. — А мои сородичи — с того, что я мэвар».       Но и представляться мэваром тоже… Как-то не вызывало энтузиазма. Хтон уважал свои корни, любил семью, не стыдился цвета глаз и каждый месяц хоть раз, да сталкивался с последствиями своей «инаковости». Но — не просто так Хтон согласился на сокращение имени, что было вопиющим отступлением от традиций. Не просто так посмеивался над стереотипами о мэварах, но развенчивать их не желал.       Хтон давно уже стал частью мира-под-горами. Он говорил на чужом языке, не пользовался даром и, к своему стыду, не слишком хорошо помнил, как правильно входить в мэва-релиз. Из-за раннего отъезда он не проходил исконно мэварского обучения, не успел занять значимого места в роду… Да и от рода был отлучён. Умуорвухтон даже не пользовался кинжалом мэваров, хотя всегда носил его с собой и до дрожи хотел открыто брать священное оружие в руки. Что-то останавливало его. Сомнение, пожалуй. Хтон не знал, имел ли он до сих пор право прикасаться к этой реликвии… Или этот кинжал был подарен красноглазому ребёнку, силой увезённому из родных гор и мечтающему туда вернуться.       Тому, что сгинул в клетке много-много лет назад.       Сайти’Фа терпеливо ждал ответа, а Хтон всё больше паниковал. Он не «Резервуар», не «мэвар», не «воин», бессмысленную жестокость он терпеть не мог, даже не «маг» — ведь Хтон не считал умение колдовать своей сутью. Магия не делала Хтона самим собой, заберите её — и он бы нашёл с десяток занятий, которые полюбил бы не меньше. Колдовать мэвар полюбил не из-за ощущения мощи и власти, не из-за надежды сбежать из клетки — видит Круг, шире она не стала. Магия в его глазах была красива — и свободна в своём природном изяществе. И этим похожа на…       «Ну конечно!»       — Хтон. Вольный художник, — наконец определился мэвар.       Глаза Сайти’Фа приглушённо засветились.       — Магия — это искусство, — протянул он, будто пробуя эти слова на вкус. Хтон даже слегка опешил, так чётко старик уловил подтекст. — И жизнь — это искусство?       — Безусловно, — невольно улыбнулся Хтон. — Отмотать несколько десятков лет может всякий. Но вот сделать из своей жизни что-то стоящее… Чего-то добиться, заработать уважение, что-то оставить после себя — это уже гораздо сложнее. И это — правда искусство.       — И для этого нужен талант? — хитро сощурился Сайти’Фа.       — Нет. Только много практики и понимание того, что ты делаешь.       Нермор приоткрыл один глаз и с любопытством поглядел на Хтона. Сайти’Фа улыбнулся.       — Это хороший ответ. К слову, ты рисуешь? Или твоё искусство — что-то другое?       Вот этот вопрос уже не казался странным. Рисование находилось в одной плоскости с начертательной магией — и магией в целом лично для Хтона. Так что мэвар кивнул.       — Рисую.       — Можно взглянуть?       Хтон прикусил губу. Он любил рисовать на больших холстах, растрачивая половину баночки с краской за раз и угваздав палитру. Естественно, огромные рамы, обтянутые хлопковой тканью, он с собой на занятия не носил. Да и сами краски в сумке не таскал, справедливо полагая, что с огромным трудом заполученные учебники не оценят этого соседства. Набросать что-то мэвар мог и карандашами, но это требовало времени и терпения.       — Мы не спешим, — улыбнулся Сайти’Фа, в очередной раз тонко отреагировав на сомнения Хтона. — Пока ты работаешь, мы посмотрим, что успел натворить твой друг.       Натаинн протянул к Нермору ладонь, и тот с недовольным видом стал закатывать рукав.       В этот момент Хтон мог — и, пожалуй, хотел, — сказать, что никакие они с Роирганом не друзья. Искренности и бескорыстности в их полусоюзничестве-полуборьбе не было ни капли. Но Хтон понял: честный ответ старика бы очень расстроил. Так что пришлось промолчать и полезть за карандашами в сумку.       — …боли усилились, а если порвать кожу, то опять эти странные выделения, — ворчал в это время Нермор, пока Сайти’Фа осматривал его руку.       Старик недовольно покачал головой. Его сухие пальцы так и порхали по предплечью Нермора, ощупывая атрофированные мышцы и даже простукивая кости.       — И хрупкость опять подскочила, — заметил наставник, не дожидаясь, когда ему об этом скажут. А затем проницательно спросил. — Ты добавлял новые заклятья в конструкт?       — Да. Но я уверен, что всё сделал правильно! — взвился Нермор, чуть приподнялся и обвинительно ткнул пальцем в свою же руку. — На левой же всё легло отлично! Хотя я делал то же самое.       — Абсолютно то же самое?       — Не держите меня за дурака, наставник, — обиженно протянул Нермор, а затем указал куда-то в переплетение магических арканов. — Я учёл вот эту трещину в кости. И эти две спицы. Было бы глупо привязывать чары к объекту, забыв, что там не только кость, но ещё и металл! Я сделал поправку на состав и форму этих сволочей. И…       — Ты учёл состав спиц, ничего удивительного, — кивнул Сайти’Фа, перебивая его. — А их наличие?       Хтон вообще-то слушал вполуха. Но теперь поглядел на Сайти’Фа столь же удивлённо, как и Нермор.       — Спица — не часть кости. Это отдельный элемент конструкции. А ты взаимодействуешь с ней так, будто они — один предмет. — Сайти’Фа нахмурился, а затем, к крайнему изумлению Хтона, будто подцепил чары Нермора, отделяя их от руки старшего Резервуара. — Ты растянул заклятье на три отдельных элемента, и ещё удивляешься, почему оно нестабильно. Если тебе не хватало рабочего пространства на этом участке кости, и непременно нужно было «впихнуть» спицы, добавил бы ещё две фиксирующие связки. Чтобы не получалось прорывов в заклятье в местах, где оно «перепрыгивает» с кости на спицу. И общий энергоканал пустить между этими тремя элементами. — Натаинн ласково улыбнулся Нермору и спросил. — Помочь переделать, или ты сам?       Нермор так очевидно замялся, что Хтон аж карандаш отложил, запоминая неожиданное зрелище: самой гордой сволочи их литэрарума нужна помощь.       «Ты уже испортил одно заклятье и сильно повредил руку, — понял Хтон, наблюдая за тем, как менялись эмоции на лице Нермора. Впрочем, даже без личного присмотра тревогу Роиргана он ощущал всем собой. И это было… Непривычно. — Если напортачить снова, то в лучшем случае все заклятья там придётся переплетать. Включая то, что приводит руку в движение. А в худшем — вообще доломаешь конечность так, что не спасти».       В такой ситуации сам Хтон попросил бы помощи, не раздумывая. Но у мэвара в принципе не было проблем с тем, чтобы признать свою неидеальность и обратиться к людям, у которых голова варила лучше. А вот Роирган… Хтон знал его достаточно, чтобы сделать выводы. Дискомфорт в руках был детским лепетом по сравнению с тем, как у этого человека болела гордость.       Директор Найвин называл это «гиперкомпенсацией». Травма Роиргана отбрасывала его далеко назад в некой иерархии, быть может, самим Нермором и придуманной. Делала его ущербным и слабым на фоне других. И, чтобы избавиться от этого, Роиргану мало оказалось просто догнать сверстников. Ему жизненно необходимо было стать лучше всех. Никаких поблажек и никаких полумер! Это за Нермором должны тянуться, а не наоборот. Его увечье должно вызывать реакцию: «Какой он потрясающий, добился столького даже с травмой! Наверное, без нее он бы вообще мир захватил!» — но ни в коем случае не: «Жалко парня, ему нужна поддержка».       «Попроси помощи, идиот!» — недовольно подумал Хтон. Но Нермор лишь отвёл взгляд и с хорошо сыгранной уверенностью заявил:       — Спасибо, наставник. Я понял, о чём вы. Сам исправлю.       Хтон хотел ему врезать. Он на мгновение заколебался, выбирая между гневным: «Сам ты сможешь только себя угробить!» и дипломатичным: «А если что-то пойдёт не так? А как же твоя цель? Ты так долго к ней шёл, чтобы оступиться на собственной гордости?» Но наставник Сайти’Фа решил за него. Подмигнув мэвару, он внезапно ухватил Нермора за руку и потянул вперёд, заставив уложить её на край стола. Тот от неожиданности чуть не упал носом вперёд.       — Я в тебе не сомневался, — невозмутимо заявил натаинн. — Но у нас лекция. И это только ты тут всё знаешь. Вот и сиди, не мешай учить других. Будешь манекеном сегодня. Где я ещё настолько наглядный пример найду?       — Не сможет, — ухмыльнулся мэвар. — Манекены менее болтливые.       Нермор горделиво приподнял подбородок и сел ровнее.       — Ну если это так нужно…       Хтон едва не расхохотался. Нермор очевидно пошёл на сделку с совестью: да, он хитрость натаинна раскусил, но ведь тут «он бы наверняка справился и сам, это признал даже наставник; просто возникла экстренная ситуация, острая необходимость, и Роирган героически пошёл навстречу». Это был именно тот уровень поблажки самому себе, который Роирган мог позволить.       А старичок неторопливо, чтобы не провоцировать Нермора, начал объяснения. И не было в его голосе ни насмешки, ни довольства от удачно проведённой махинации.       — Ты знаешь, какой главный недостаток векторной магии?       — Скорость, — лениво отозвался ожидавший этого Хтон. — Сложные заклятья более эффективны, но сплетаются очень долго. В идеале сильный маг тратит около тридцати секунд на один уровень. А эффективные боевые чары начинаются от двенадцати уровней.       — Как ты думаешь, — ласково начал Сайти’Фа, и Хтон опешил. Даже так? До сих пор наставники Никарена… Не то чтобы совсем отказывали курсантам в наличии интеллекта, но ставили его под огромное сомнение. И уж точно мало интересовались их мнением. — Ритуалистика решает эту проблему?       — Зависит от точки зрения. Если считать всё время, которое уходит на подготовку — то нет.       Роирган усмехнулся. А вот Сайти’Фа выглядел довольным. Даже придвинул к Хтону вазочку с какими-то сладостями. Мэвар в жизни таких не видел.       — Любишь пофилософствовать, — подметил Сайти’Фа, а затем тепло улыбнулся. — Ты прав. Сама подготовка ритуала занимает много времени. Другой вопрос, что тебе ближе: тратить в среднем шесть минут на каждое эффективное боевое заклятье, или отдать несколько дней на подготовку, зато в бою ворожить мгновенно.       — Прямо-таки мгновенно? — не поверил мэвар. В книгах, что он успел просмотреть, достижения ритуалистики описывались скромнее.       Заметно подобравшись, Нермор с азартом в голосе предложил:       — Я продемонстрирую, наставник?       — Нет.       Роирган поглядел на старика растерянно, словно не ожидал такого страшного предательства. А вот до Хтона дошло моментально: Сайти’Фа знал, что каждые чары, которые сплетал Нермор, подрывали его здоровье. Натаинну было проще пару раз осадить энтузиазм ученика, возможно, обидеть его, чем потом наблюдать Нермора разбитым и ослабленным.       «Интересно, кого ты напоминаешь этому старику, что он так любит тебя?» — мысленно поинтересовался Умуорвухтон, но вслух задавать этот вопрос не решился.       — Наставник! Это контрпродуктивно! — возмутился Роирган.       — Да я родился до того, как придумали это слово. Ты меня этим не проймёшь, — шуршаще рассмеялся старичок, а затем подмигнул Хтону. — Продемонстрирую сам. Но ты не пугайся.       Хтон нахмурился, припоминая, каким испуганным выглядел сам Сайти’Фа, едва понял, что в его лекторий пришёл кто-то незнакомый. Мэвар мог бы поспорить, кто из них тут более пугливый, как вдруг старик начал колдовать.       Изменился воздух. Едва заметно, но красноречиво для того, кто долго осваивал аэру. Он показался более разреженным, а все запахи обострились: главные симптомы, показывающие, что кто-то неподалёку использовал аэро-заклятье. Казалось, стены придвинулись, желая похоронить курсантов в ворохе мягкой мебели, вышитых скатертей и одуряюще пахнувших цветов.       Движение почудилось Хтону слева. Он успел повернуться и заметить, как ползла сеть трещин по оконным стёклам. Как те, беззвучно рассыпавшись пылью, перемешались с грудой налетевшего будто из ниоткуда песка — и закружились в танце, замыкая в кольцо центр комнаты.       «Боевое аэро-заклятье? — подумал Хтон. Пригляделся и тут же поправил сам себя. — Нет… Старик использует этот воздушный поток как базу, чтобы направлять песок и стекло. Это сколько заклятий он только что использовал? Аэра, связка, что-то, чтобы раскрошить окна, чтобы дозваться этот песок… Пять заклятий? Шесть? А ведь и десяти секунд не прошло! А это что ещё?»       Песок пел.       В хаотической пляске мельчайших частиц Хтон внезапно услышал далёкий зов океана и боевой клич незнакомых голосов, подгоняемый щелчками плети. Он слышал, как иссушающе-жаркий ветер выводил арии в выбеленных временем костях. Как стрекотали в ночи жвала боевых форосс.       Пыльное марево кружилось, играло в салочки с тенями, искристо посверкивало частицами стекла на свету. В наслоении бойких шаловливых вихрей можно было разглядеть, как распускаются диковинные цветы — и как алая кровь капает с опущенного клинка. Вот песчинки перетекли влево — и цепочка неровных следов протянулась в воздухе. Влево — закружился стремительный танец, взметнулись тёмные волосы какой-то девчонки, изгибающейся в пляске под бой барабанов. И всё раскалённее, злее становился песок, быстрее менялись образы десятков людей, их радости, горя, побед и поражений — всего, чему стала свидетельницей пустыня.       «Миражи! — догадался Хтон, подаваясь вперёд. Образы в сердце смерча казались такими реальными, что к ним хотелось прикоснуться. Слишком правдоподобно для обычного оптического явления — но это явно было оно. — Обыкновенные пустынные миражи, усиленные магией! Но каким образом он перенёс их сюда? Тут же никаких условий...»       О, это был не единственный вопрос, что волновал Хтона. Не меньше его беспокоил и сам Сайти’Фа.       Казалось бы, обычный старик. Малость тронувшийся от боли и времени, безбрежно любящий Роиргана — что только доказывало, что его рассудок помутился, — и свою науку. Быть может, и правда гениальный ритуалист в далёком прошлом. Едва выживающий на тех крохах энергии, что сохранились в его резерве. Но, когда Сайти’Фа колдовал, всё резко менялось.       Хтон чувствовал мощь этого человека. Силу, чудовищную и живую, непонятно каким чудом сохранившуюся в почти развалившемся теле. Эта сила не ощущалась, когда Сайти’Фа просто сидел и с детской, жалобной улыбкой предлагал им с Нермором конфеты. Тогда ритуалист казался почти амагичным. Но, стоило старому натаинну только вслушаться в ритм природной энергии, пропустить её сквозь себя, как Хтона ударило осознанием: это один из самых сильных магов, которые ему встречались.       А песок был для него не просто частью стихии, тупой и послушной, какой была для Хтона аэра. Старик контролировал и слышал каждую песчинку. Каждая являлась для него функциональным инструментом и… Союзником. Такую тесную связь человека и предмета Хтон встречал лишь раз: у мэваров и их кинжалов.       — Кто вы? — почти шёпотом спросил Умуорвухтон.       Сайти’Фа улыбался. Песок струился по его коже, парил над расслабленной ладонью, крошечным котёнком ластился к рукам.       — Раинни Сайти’Фа. Заклинатель пустыни, — снова представился натаинн. Хтон поклялся себе выяснить, кто такие раинни, до конца дня.       Течение магии изменилось снова. Хтон повернулся обратно к окну и увидел, как дрогнул и поплыл воздух, а в оконной раме стало формироваться новое стекло.       Мыслей у Хтона не осталось в принципе. О том, как сложна созидательная магия, он слышал. Третьекурсники только-только начали соприкасаться с ней, и пока их умения были на уровне «эта хрень не работает». Даже простейший трюк из этой области магии требовал высочайшей точности, знаний химии, физики и биологии, и ещё, если в идеале, двух поцелуев госпожи Удачи. Это было уже не «влияние на мир при помощи магии», а полноценное «создание материи из энергии», и, видит Круг, чтобы создать даже простое соединение, вроде кварцевого стекла, подготовка требовалась нешуточная.       Сайти’Фа провернул это едва ли не по щелчку пальцев.       Хтон понял: если Нермор с самого начала своего магического пути ориентировался на уровень этого натаинна, то нет ничего удивительного в его феноменальных навыках. Сайти’Фа оказался потрясающим. А то, что одряхлел и потихоньку терял рассудок… Столь гениальные люди и не на такое имели право.       — Сколько вы использовали заклятий?       — Около пятидесяти, — с гордостью сдал наставника Нермор.       Сайти’Фа мягко улыбнулся, хотя и было заметно, что короткая магическая вспышка далась ему тяжело.       — Не перехваливай меня. Сорок три. Мне уже тяжело поддерживать такую армаду чар и переключаться между ними. — Натаинн поглядел на Хтона и серьёзно сказал. — И их так много лишь потому, что я на своей территории. Каждая вещь здесь пропитана моей магией. В незнакомом месте так подготовиться трудно. Но именно в этом — предназначение ритуалистики. Предвидеть всё, что может случиться. Рассчитать уровень опасности. Подобрать заклятья, которые могут тебе помочь. Придумать, как вплести их в окружение так, чтобы никто ничего не заметил. Сделать каждую деталь обстановки своим верным союзником. Вот что такое ритуалистика. Хотя и у неё, безусловно, есть свои недостатки.       Сайти’Фа снова улыбнулся, и Хтон отметил: старик казался довольным, что с ним шли на контакт, вступали в диалог. Этот человек любил учить. Когда старик пустился в объяснения, не только его взгляд, но и голос полнились неудержимой, живой силой. Натаинн даже говорил чуть громче, чем нужно, будто хотел дозваться до всего мира.       — Если говорить предметно, то все виды магии отличаются лишь способом подчинить себе потоки энергии. Использование собственного тела вместо линзы для колдовства по методу «здесь и сейчас» — векторная магия. — Сайти’Фа сосредоточенно стал перекладывать в пустую пиалу шоколадные печеньки, приговаривая. — Её плюсы — это самый быстрый способ сотворить заклинание. Большое разнообразие доступных чар: их количество ограничивается только знаниями и запасом энергии мага. Другие маги могут присоединиться к сплетению заклинания и поддержать колдующего. Так как колдовство происходит в настоящем, можно в любой момент видоизменить заклятье, которое сплетаешь, использовать обманки, подстраиваться под союзников и противников — больше нигде не найдёшь такой гибкости.       Нермор молча подал натаинну пригоршню карамелек. Сайти’Фа горестно вздохнул, неохотно принимая их в сложенную ковшом ладонь, и продолжил:       — Но всё упирается в скорость. Если не сплетать заклинание достаточно быстро, то о быстром подстраивании под ситуацию речь не идёт. Колдовать «медленно» или на среднем уровне просто неприемлемо. — Сайти’Фа положил первую карамельку в пиалу, явно отмечая этими конфетами минусы. — Также невозможно переключаться с заклинания на заклинание. Чтобы начать ворожить что-то совершенно новое, предыдущие чары нужно бросить. А это означает потерю времени, фон из нестабильных распущённых плетений и лишнюю нагрузку на тело. К слову о ней, то, как перенапрягается резерв во время работы в виде «линзы» — минус настолько огромный, что тянет сразу на три карамельки. Векторная магия выматывает. Если ошибиться, можно навредить самому себе. А повреждения резерва — это не только смертный приговор в бою, но и большие проблемы со здоровьем, если это случится в менее опасных условиях.       Ситуация была не самой удачной, чтобы выведывать информацию и расставлять ловушки. Внутреннее чутьё на неприятности подсказывало Хтону: Сайти’Фа опасно наблюдателен и мог раскусить его задумки. И вот этого мэвар не мог допустить ни в коем случае. Старик достаточно любил Роиргана, чтобы пресечь любую угрозу в его сторону.       Но и совсем не спросить Хтон не мог. Так что он сделал лицо «я здесь главный дурачок» и поинтересовался:       — Ты ведь терял часть сил, Нермор? — От обращения по имени Роирган невольно кивнул и только затем подозрительно прищурился. — От повреждения резерва? Ты обычно много колдуешь…       — Не совсем, — недовольно протянул Роирган. — И мы говорим не обо мне, я вообще сегодня манекен.       — То, что называют ритуалистикой, на самом деле собирательное название для разных школ магии, общий смысл которых — использование магии, автономной от ворожея. Чаще всего — с использованием неких предметов.       Мягкий голос Сайти’Фа вклинился в их диалог с Роирганом, и Хтон вынужден был отступить. И вслушиваться снова, понимая: сейчас это важнее. Всё в точности как в магии: иногда нужно готовиться заранее, «стелить соломку» перед каждым возможным падением задолго до того, как оступишься. Но сейчас следовало применить главный принцип векторной магии: подстроиться под ситуацию и извлечь из неё максимум выгоды.       — В теории, использовать для ритуала можно любые предметы. Например, в комнате, где мы находимся, пропитано магией всё.       Хтон с подозрением покосился на замеченный ранее розовый цветочек.       — Да-да, абсолютно всё, Хтон, — ухмыльнулся Нермор. Он не знал, на что именно смотрел мэвар, лишь уловил движение. Но говорил очень уверенно.       — Я не самый молодой человек на свете, — пояснил Сайти’Фа, заметив эмоции Хтона, его восторг пополам и изумлением. — Мне нужно практиковаться, чтобы навыки не ушли. Сначала заколдовывал всё подходящее, что оказалось вокруг. Затем — всё остальное. Потому что реагируют разные предметы на магию тоже абсолютно по-разному.       — Влияют состав и форма? — припомнил Хтон начало лекции.       Нермор и Сайти’Фа одобрительно переглянулись.       — Не знаю, как в жизни, но в магии от него будет толк, — рассудил натаинн.       — В жизни он — абсолютно неприспособленный обормот, — ухмыльнулся в ответ Роирган. — Я же потому его сюда и потащил. Пусть хоть магией себя вытягивает. Хтон поморщился.       — Уж кто бы говорил!       — Мои руки и глаза жить не мешают, — моментально вскинулся Нермор. То, что на любую попытку уличить его в несостоятельности он реагировал именно так, казалось Хтону самой «говорящей» вещью на свете.       — А кто сказал про руки или глаза? Я имел в виду твой чудовищный характер. Долго с таким не прожить.       Сайти’Фа чуть слышно рассмеялся, а затем подсунул к курсантам по вазочке с суфле. Методика обращения с учениками у него явно была отработанная. Натаинн вообще следил за их разговором с большим интересом, тут же переводя взгляд на говорящего, будто просто слушать ему было недостаточно.       Но в беседу он всё-таки вклинился, так же мягко, как и всегда.       — Да, состав и форма предмета — главные факторы, которые влияют на эффективность работы с ними. После того, как магия пришла в наш мир, появилось много новых элементов и веществ, а уже существовавшие — изменились. Какие-то из них и сами по себе — источники магии, и на колдовство реагируют очень легко. Другие — не подчиняются попыткам себя зачаровать вообще. Третьи требуют неких дополнительных условий, например, А-Ка’Садирра должна быть полной. Четвёртые отлично подчиняются магии в целом, но избирательны к заклятьям, которые на них накладывают. Тот же мрамор, допустим, терпеть не может, когда на него накладывают электрические заклятья. Так что, если пожелаешь сделать в выложенной мрамором комнате электро-ловушки, то эта затея обречена на провал. Пятая категория веществ вообще очень интересная: они настолько хара́ктерные, что взаимодействуют с колдопотоком уникальным образом и выдают непредсказуемые реакции. Тот же адуляр, допустим. У этого минерала очень сильный магический состав, потрясающая реакция на любые колебания чар рядом — но он не зачаровывается. Адуляр сам «распутывает» наложенные на него заклятья и поглощает их энергию. Эти камни — своего рода Резервуары в природном мире. И именно в сфере накопления энергии они незаменимы и конкуренции не имеют. Именно из-за такого многообразия реакций ритуалисты десятилетиями экспериментируют над различными веществами, разведывая и описывая их реакцию на магию. Если пытаться ворожить над предметом или с его помощью, не будучи полностью уверенным в составе — можно нарваться на неприятные последствия. В лучшем случае предмет просто откажется работать и подведёт в момент ритуала над ним. В худшем — выкинет что-то неожиданное во время использования. Органика и неорганика тоже реагируют на магию по-разному, и это тоже нужно учитывать.       Хтону казалось, что ещё сильнее загореться ритуалистикой он бы не смог при всём желании. Но каждая новая подробность будто била его кулаком в живот, отчего дыхание перехватывало. Мэвар представил огромное количество интереснейших сложностей, с которыми придётся столкнуться.       Теперь мэварский кинжал прямо жёг руки, так хотелось зачаровать его. Хтон знал, что для такого оружия использовался какой-то уникальный сплав и много минералов, которые встречались лишь в Канердане — но без подробностей. Пожалуй, чтобы разобраться в составе точно, ему была нужна помощь сильного латэрекка.       — С формой проще, — продолжал Сайти’Фа увлечённо. Резервуары не менее увлечённо внимали. — Предмет можно встроить в заклинание — или заклинание вживить в предмет. В первом случае форма критически важна: только если предмет полностью подходит под очертания потока заклятья, магия будет естественно течь по нему. Предмет становится как бы каналом силы в материальной оболочке. Но, если форма не подходит, магия повторит и её — и вот это уже будет равносильно прорыву в том самом канале силы. На практике это проще. Если хочешь направлять энергию по прямой, не выбирай для неё закрученный в спираль предмет-проводник. Если хочешь, чтобы заклятье вышло цикличным, обрати внимание на сферические или кольцеобразные предметы, не нужно пытаться омагичить какую-нибудь вилку.       — Магическая вилка? — улыбнулся Хтон.       — Очень грозное оружие, — серьёзно заметил Нермор. — Не выглядит опасным, компактное, не привлекает внимания, но в то же время — достаточно острое и используется постоянно. Зачаровать одну для себя, чтобы определяла яды, и другую — для недруга, чтобы ими заражала, и всё. Просто, красиво, эффективно.       — В жизни больше у тебя из рук столовые приборы не возьму.       — Вилка? Это интересно… — протянул Сайти’Фа, что снова жадно наблюдал за их диалогом и чуть ли не в рот курсантам заглядывал.       В его глазах был такой энтузиазм, что Хтон чуть печально подумал: пора рисовать шаблон заклятья для поиска чар вокруг себя и использовать его на постоянной основе. А то мало ли, сколько вокруг фанатиков, которые исключительно от любви к искусству могли из набора зубочисток составить оружие массового поражения.       Ну и да. Брать столовые приборы из рук Сайти’Фа он бы теперь тоже поостерёгся.       Мэвар даже обрадовался, когда Сайти’Фа ненадолго умолк, опустил голову, словно пытаясь собраться с мыслями, а затем переключился обратно на лекцию.       — В крайнем случае само заклятье можно перестроить так, чтобы форма предмета ему подходила. А вот при вживлении чар в предмет форма важна не так сильно. Но тут нужно понимать: предметы, которые состоят из множества частей, могут нарушить ток чар. Это — ошибка Нермора.       Старый натаинн наклонился к своему «манекену», и Нермор, хмыкнув, подал ему руку. Сайти’Фа почти мгновенно применил те же поисковые чары — и Хтон увидел, как десятки заклятий вились в костях, сухожилиях и мышцах Роиргана.       — Кость — точно такой же предмет, доступный для колдовства. Отлично проводит магию, хотя и слишком хрупкий для неё, потому требует дополнительных ограничителей потока, — пояснял Сайти’Фа, ведя узловатым пальцам по руке Нермора. Магические потоки, кое-где опасно переплетающиеся, будто разглаживались от касания ритуалиста, становились более чёткими и «читаемыми». — Но в руке — не одна кость, а ровно тридцать, которые находятся во взаимосвязи. А ведь есть ещё соединительная ткань, что не одно и то же, да и сама она неоднородна. И она требует другого подхода. При неграмотном влиянии на одну часть тела последствия сразу отразятся на организм в целом. Поэтому маги обычно не экспериментируют над собой же. Так что руки Нермора — уникальный магический конструкт.       «Ненормальных, которые пойдут на такой риск, больше нет», — мысленно фыркнул Хтон. А вслух уточнил:       — А у этого конструкта есть назначение? Ну, кроме перманентных попыток его угробить?       — Ровно то же, что и у всей ритуалистики, — улыбнулся Сайти’Фа. — Ускорить процесс колдовства и исправить недостатки. Каждый маг колдует по-разному, и у каждого есть то, что я называю «любимой ошибкой». Один ворожит долго даже для векторной магии, хотя и заклятья у него получаются превосходные. Другой достраивает лишние уровни сложности, потому что боится ошибки. Третий слаб в комбинаторике заклинаний. Четвёртому обязательно нужно во время колдовства стоять неподвижно… А у кого-то, так тоже бывает, просто не идёт условная аэра, хоть что делай. Если знать свои ошибки, их можно исправить. И заодно — скорректировать скорость. Нермор сначала наложил на свои руки некромагическую базу. Заклятье, которое впаяно в его кости, как в самый надёжный элемент руки, не только заставляет конечности двигаться. Оно и закладывает плацдарм для вплетения новых заклятий и обеспечения их устойчивости. Это фундамент, поверх которого можно строить что в голову взбредёт. Нермору «взбрели» несколько десятков заклинаний. Мы с ним долго выбирали самые полезные чары, которые он планирует использовать чаще всего. А затем «закрыли» их в костях, по одному заклятью на каждый элемент скелета руки. Заклинания, которые спрятаны в его теле, полностью функциональны, активны и в любой момент готовы к применению. Нермору не нужно сплетать их с нуля или выполнять ещё какие-то дополнительные условия. Достаточно пропустить магию через конкретную точку на теле — и нужные чары «падают» ему прямо в ладонь.       Хтон покосился на то, как старый натаинн воодушевлённо водил пальцами вдоль плечевой кости Нермора, объясняя что-то о том, как по-разному следует накладывать заклятья на трубчатые и губчатые кости и какая форма заклятья для них предпочтительна. Вопрос был интересным, но мэвара беспокоило другое. Если Нермор задействовал в своём «конструкте» все доступные для зачарования кости, это означало, что он мог моментально применить любое из шестидесяти заклятий, пока окружающие только-только начинали работать с потоком энергии. Зная Роиргана, Хтон не сомневался: для своего «арсенала» чары тот подбирал вдумчиво, отдавая предпочтение сложным и нетипичным, которые и в обычных-то условиях заблокировать сложно.       Хтон до конца надеялся, что им с Нермором никогда не придётся выходить друг против друга. Но он обещал Эфи и Вьену, что будет осторожен, и потому не мог позволить себе только надеяться. Умуорвухтон получил информацию. И на неё требовалось реагировать. Сократить между собой и курирующим разрыв по мощи. Защититься от арсенала заклятий, активирующихся мгновенно и многоразово.       Мэвар устало потёр переносицу.       — Если речь не идёт о костях, тем более — приделанных к живому телу, то иногда выгоднее нанести на предмет чары с помощью начертательной магии, — продолжал Сайти’Фа, параллельно показательно переплетая заклятье на руке Нермора. — Это обеспечивает более стабильную привязку магии к объекту. Хотя и состав того, чем наносится рисунок, тоже нужно учитывать…       — О, не рассказывайте ему про начерталку, наставник, — ухмыльнулся Роирган. Удивительный человек: он умудрялся морщиться от каждого микро-потока магии, который Сайти’Фа пускал в его руку, и при этом не терять привычной язвительности. Для курсанта, в чьей руке магически копошились, он вообще выглядел непривычно бодрым. — Малой разбирается.       Хтон усмехнулся и молча протянул натаинну набросок. Времени было мало, а из инструментов в распоряжении оказались лишь неинтересные мэвару восковые карандаши. Чтобы довести картинку до ума, ему потребовалось бы несколько часов. Мэвар только и успел, что расчертить экспозицию и быстро нанести первые пару слоёв, намечая тон и самые крупные тени.       Рисунок был прост до невозможности. Основную часть листа занимали песчаные барханы, волнами золота стекающие к пересыхающему ручью, обрамлённому несколькими отчаянно выживающими кустами. Пейзаж напоминал те, что царили вокруг литэрарума Ванакор, вотчины будь-он-проклят-Найвина. Сплошная пустыня, что силилась, но не могла дотянуться до угнездившегося на побережье литэрарума. Хтон хотел бы добраться до своей коробки с красками и даже взяться за акварель, которую вообще-то не любил. Но тут она так и просилась в руки. Мэвар мог бы погрузиться в рисунок полностью, раскрывая природу мелких песчинок гранулирующими красками, превращая подмалёвок из полу-абстрактных пятен в пейзаж, похожий на осколок детских снов.       Но спецкурс всё-таки был не о рисовании. И главное Хтон сделать успел: под первым слоем карандаша прятался незамысловатый шаблон заклятья.       Сайти’Фа слабо улыбнулся, разглядывая набросок. В его помутневших от старости глазах чудилась тень светлой печали. Старик потянулся прикоснуться к рисунку, будто желая почувствовать сквозь бумагу жар палящего Фира, сухой обжигающий ветер и запах давно покинутого дома.       Хтон улыбнулся, когда сухонькие пальцы старца коснулись рисунка.       Мэвар рассчитывал именно на это. А Сайти’Фа, напротив, страшно удивился, когда под его прикосновением стала ощущаться не мелкая текстура бумаги, покрытая слоем воска и карандашного пигмента, а мелкие-мелкие песчинки. Они казались тёплыми и как будто перекатывались по руке, хотя рисунок оставался плоским и неподвижным.       Игра, безусловно, не стоила свеч. Над первой вариацией этого бесполезного заклятья Хтон бился всю зиму — и лишь для того, чтобы научиться передавать тактильную структуру древесной коры. Полтора месяца ушли на песок: в последнее время мэвар много внимания уделял морским пейзажам. Эти чары не делали ничего, только передавали ощущение от прикосновения к картине — но Умуорвухтону они нравились. И нравились лица людей, которые случайно или намеренно трогали его рисунки.       Сайти’Фа будто выпал из мира на пару секунд, ласково скользя пальцами по листу. Роирган даже забеспокоился, подозрительно глядя на старика. Но раньше, чем Нермор всерьёз решил, что того следует спасать, Сайти’Фа будто встряхнулся и поглядел на Хтона вопросительно.       — Чертёж спрятан под слоем цвета?       — И усилен в точках основных опорных узлов тенями, — кивнул мэвар.       — Красиво, — оценил натаинн, и Хтон понимал: речь шла совсем не о технике рисунка. — Но ты должен понимать: много рисунков с собой не пронесёшь.       — Я пользуюсь блокнотом для таких целей, — пояснил Умуорвухтон и передал ритуалисту чудом заполученную книжечку.       Нермор этот «альбом раздора» тоже узнал по магическому следу. И напрягся. Старательно не глядя на Сайти’Фа, он протянул:       — А я думал, эта штука… Потерялась.       — Нашлась, — отозвался Хтон с нажимом. — Фактически сама пришла.       Взгляд Нермора стал цепким.       — У тебя будут из-за этого проблемы?       — Нет. Не думаю.       — Так «нет» или «не думаю»?       — А что случилось с этой прекрасной вещью? — спросил Сайти’Фа, поднимая голову. Он выглядел искренне заинтересованным. И, что странно, как будто не слышал, что Хтон и Нермор обсуждали это буквально только что. — Ею словно фундамент под дворец выкапывали.       — Почти, — фыркнул Хтон, внимательно глядя на старика.       Сайти’Фа был умён. Он мог бы вычленить из их разговора с Нермором ответы на все вопросы, выяснить, что они умудрились вляпаться во что-то, из-за чего у Хтона «могли быть проблемы». Мэвар бы ещё понял, если бы Сайти’Фа тактично промолчал, сделав вид, что не услышал. Но старик начал переспрашивать, да ещё и глядел с таким интересом, словно не подозревал ничего дурного. В желании поиздеваться над курсантами Хтон его не заподозрил бы при всём желании.       Вокруг этого старика парили сплошные знаки вопроса, а у Хтона заканчивались версии.       — Ты ему помогал? — спросил Сайти’Фа у Нермора, указывая на блокнот.       Судя по логике натаинна, Хтон с Роирганом обязательно должны быть лучшими друзьями: ходить под ручку, обсуждать после занятий магические парадоксы и каждый вечер собираться для обсуждения как прошёл день. Представившаяся Хтону картинка была такой абсурдной, что он чуть не захохотал.       Роирган же лишь взглянул на него с предупреждением, а затем повернулся к Сайти’Фа и покачал головой.       — Я помог только в самом начале, буквально с первым заклятьем. Остальное — сугубо его творчество. — И раньше, чем Хтон успел удивиться, что Нермор весьма честно не стал примазываться к результатам чужого труда, Роирган мстительно закончил. — Именно поэтому там так много всего нужно править.       — А ну иди сюда, скотина! — зашипел Хтон.       Роирган никуда не пошёл, лишь пнул кофейный столик так, что тот врезал Хтону по колену. Такого подлого приёма Хтон не ожидал. А Сайти’Фа так вообще стал хохотать, поглядывая на курсантов с такой теплотой, что убийственные настроения сами собой сходили на нет. Хтон даже подумал: наверняка в молодости этот натаинн был очень подвижным, смешливым и компанейским. Сейчас ему не хватало непринуждённого общения.       — Нермор действительно правил мне самый первый шаблон заклятья, — потирая колено, протянул Хтон. Сайти’Фа заинтересованно смотрел на мэвара, будто пытался по движениям губ прочитать фразу быстрее, чем она будет сказана. — Заодно объяснил принцип устойчивости чар и их фиксации на листе. Потом уже было просто разобраться самому.       — Судя по тому, что я вижу, — начал Сайти’Фа; его сухонькие пальцы нежно скользнули по листу, поверх аккуратно расчерченного заклятьем листа, — ты занимаешься этим года четыре, плюс-минус.       — Он на третьем курсе, наставник.       — Всего полтора, — поддержал Роиргана Хтон.       Сайти’Фа снова с изумлением посмотрел в блокнот, затем на Хтона и искренне улыбнулся.       — Начертательная магия действительно проще даётся тем, кто уже набил руку работой с графическими материалами. Но, учитывая скорость, с которой ты осваиваешь этот раздел магии, я бы посоветовал тебе не тратить своё время на занятия ей и со мной тоже. К тому же Нермор отлично разбирается в начерталке и сможет помочь, если ты столкнёшься с особенно сложной задачкой. — Сайти’Фа, не глядя, погрозил Роиргану пальцем, и тот прекратил ухмыляться. — К тому же тебе нужно понимать, что у начерталки есть ряд проблем. Конечно, важно то, чем и на чём рисовать, как ты выразился, «шаблон заклятья». Но главная проблема в том, что такие рисунки чаще всего очень заметные и легко уничтожаются. Идея с блокнотом хороша: этот предмет амагичен и не выглядит подозрительным, хотя по своей сути он уже близок к гримуару. Но, как и всякий гримуар, в глобальном смысле он — всего лишь книга, которая уничтожается простейшим заклинанием.       — Ну вот, а мне так хотелось посмеяться с того, как этот чудила в бою будет судорожно листать страницы в поисках нужного заклятья, — сокрушённо вздохнул Роирган.       — Вот именно, — не разделил его веселья Сайти’Фа. — Я уже не говорю о том, что это временные потери, которые к тому же заставят отвлечься от наблюдения за обстановкой, чтобы найти заклятье. Но это ещё и выглядеть будет подозрительно. На месте твоего противника я бы после такого прицельно пытался уничтожить твой блокнот. А это, как я говорил, несложно. Поэтому гримуары, собственно, так редко используют ритуалисты, отдав предпочтение менее заметным и более прочным предметам.       — Что вы предлагаете?       — Следовать канонам ритуалистики: делать то, чего никто не ждёт, — улыбнулся Сайти’Фа. — А если увидит, как ты колдуешь — не поймёт. На этом можно вырастить целый стиль… Но, учитывая то, как ты представился, тебе это может не понравиться.       Старичок глянул с тревогой. В его лиловых глазах маячила тень сомнения, будто Сайти’Фа вынырнул из своих теорий, в которых Умуорвухтон уже был наученным магом с собственным уникальным стилем. Но его тревогу сам мэвар не разделял. Хтон краем глаза поглядел на Роиргана и улыбнулся.       — Ну, не всё в мире так, как нам хочется. Если вы считаете, что это будет эффективно — не думаю, что буду против.       — Посмотрим, — вздохнул Сайти’Фа, а затем поглядел на Хтона испытывающе. — Я не предложил бы такого никому другому. Но ты рождён в народе, который не понаслышке знает о ритуальной магии.       «Да ну нет, быть не может, — ошарашенно подумал Хтон, невольно отодвигаясь дальше от старика. — Да скажет же он…»       — Помнишь ли ты мэварские ритуалы?       — Только самые простые. И у меня они не сработают! — торопливо отозвался Хтон, чувствуя себя удивительно мерзко. Да, примерно по этой причине он и не представился «мэваром». У него слишком мало осталось от сородичей.       Магия уравновешивала это. Магия уравновешивала многое. Но Хтон считал так: выйди он один на один с любым выходцем своего рода, шансы на победу без этой самой магии были мизерными.       Сайти’Фа и Нермор переглянулись.       — Почему? Ты же не полукровка.       — Я хуже, — поморщился Хтон. И, заметив, с каким интересом на него уставились эти двое, с неудовольствием сообщил. — Я отлучён от рода.       — На что это влияет? — удивился Сайти’Фа.       — Не чувствуешь своих? — предположил Роирган. Язвить о том, что как раз Нермора он чувствовал, хотя не должен был, Хтон не стал. И тот, восприняв его молчание как согласие, стал строить версии. — И, видимо, не сможешь вернуться домой и стать там кем-то значимым?       — Не совсем, — уклончиво отозвался Умуорвухтон, а потом подумал: а почему так? Да, при Роиргане он бы не хотел откровенничать, показывать границы своих возможностей, обнажать слабые места. Но Сайти’Фа — другое дело. Тот оказался гением в своей области. И, может, был в состоянии помочь Хтону эти рамки раздвинуть. Так что Хтон тяжело вздохнул и попытался объяснить то, что каждый мэвар знал с ранних лет — и о чём люди под горами не имели ни малейшего понятия. — Мэварский дар очень мощный. Великие Матери, например, ощущают своих детей в любой точке планеты, и могут им помочь, невзирая на расстояние. Мы с детства знаем, что не одни на этом свете, что люди вокруг нас тоже живые, и с их эмоциями нужно считаться, чтобы не сделать больно.       — Сложно этого не знать, вы же эмоции сородичей чувствуете, — хмыкнул Роирган, но слушал он с явным интересом.       — Вот именно! — огрызнулся Хтон. — Представляешь, как легко поехать крышей, если с младенчества помимо собственных эмоций тебя с одной стороны пришибает чужой влюблённостью, с другой — ненавистью, а с третьей — страхом? А знаешь, как легко потерять контроль над собой, если эти эмоции слишком сильные? Чувства нескольких десятков человек — это не шутка. Если с детства прочувствовать эту мешанину во всей полноте — последствия могут быть непредсказуемыми. Поэтому роль Матери рода ещё и в том, чтобы запечатывать дары только рождённых детей.       — И понемногу их распечатывать, когда придёт время? — переспросил Сайти’Фа, задумчиво потирая подбородок.       Хтон отрывисто кивнул.       — Именно. Первый раз соприкоснуться с даром нам дают года в четыре, и то — лишь со слабейшим его отголоском. В то же время начинается обучение. В семь мы получаем возможность входить в мэва-релиз, в девять нас обычно официально включают в род. — Тут Хтон помрачнел, потому что дальше начинались проблемы. — В это же время нам чуть-чуть «подкручивают» чувствительность, и мы улавливаем своим даром больше. На то, чтобы привыкнуть к новым условиям, отводится несколько лет, и в это же время уже понятно, настолько ты силён. Слабейших из нас приписывают к дипломатам, чуть посильнее — к воинам, а тех, в ком дар горит ярче всех — к врачевателям, которых отправляют учиться глубже в горы. Следующий ритуал распечатывания проводят в зависимости от наших успехов, но обычно это лет в пятнадцать. А затем такие ритуалы повторяют раз в пять лет. С каждым разом мы чувствуем всё больше, лучше интерпретируем свои ощущения и привыкаем к новым возможностям.       — И во сколько лет проводится окончательное распечатывание? — полюбопытствовал Сайти’Фа.       — В тридцать пять, на совершеннолетие, — поморщился Хтон, припоминая, как директор Витскар всерьёз втирала ему бредовую идею «не ходить на миссии до совершеннолетия». — В этом и проблема. Наши ритуалы — очень тонкая и сложная материя. Именно поэтому такое разделение. Дипломаты живут на границах, общаются с послами других стран, сопровождают торговые обозы и переправляют больных к нам, чтобы «совершить чудо, заставить весь мир изумиться исцелению очередного неизлечимого — и заодно убедить всех, что война с нами невыгодна». Дипломаты умеют защищать себя, безусловно, и сами могут показать пару трюков, но главное их оружие — хорошо подвешенный язык. Им не нужна особая боевая подготовка или освоение сложнейших ритуалов. Воины уже нацелены на бой, защиту от захватчиков и мародёров, патрулирование границ и защиту тех же дипломатов. Естественно, что боевые ритуалы они должны знать превосходно. Но, как вы сами говорили, наставник, в бою нет времени на сложности.       — Дай угадаю, — улыбнулся Сайти’Фа. — Мэвары, хоть и развивались отдельно, пришли к тем же выводам, что и маги. Они пожертвовали сложностью в угоду скорости. Вашим воинам не нужно учить сложнейшие ритуалы, потому что они не успеют их применить.       — Вот именно. Простота и эффективность. — Хтон поёжился и обтекаемо завершил. — А врачевателей никто и ни в чём не ограничивает. Да и вся наша медицина строится именно на филигранных ритуалах, которые требуют огромной чувствительности. Именно поэтому туда отбирают мэваров с самым сильным даром.       — Я так понимаю, в качестве врачевателя тебя не рассматривали.       Хтона всё так же не устраивало, что Роирган слышал его историю, но ничего не мог поделать. Отпираться, когда все присутствующие уже сделали правильные выводы, было глупо, так что мэвар кивнул.       — Дар у меня был слабоват с самого начала. Мне прочили дорогу в дипломаты и даже давали практиковаться, устанавливая добрососедские отношения с Меатаром. Но хуже не это.       — Ритуал разрыва с родом твой дар не распечатал.       — И не подумал, — поморщился Хтон. — Будь я дома, мой дар был бы слабым, но хотя бы соответствующим возрасту. А так — я ровно как слабенький девятилетка, и это не исправляется. Я не принадлежу ни к одному роду, и нет Матери, которая может распечатать мой дар до конца. С таким уровнем мне хватит сил разве что на несколько простейших ритуалов, которые в Канердане показывают малышам для тренировки.       Сайти’Фа нахмурился. В уже готовую и, чего уж там говорить, смелую идею объединения магии и мэварского дара внесли новое условие, которое всё меняло. Старик задумался так крепко, что в какой-то момент курсанты стали напряжённо переглядываясь, пытаясь понять, что произошло: Сайти’Фа пытался решить нерешаемое — или просто поддался возрасту и уснул с открытыми глазами.       — Наставник? — обеспокоенно позвал Роирган. Реакции не последовало, и Нермор подскочил, заглядывая в мутные лиловые глаза.       Могло показаться, что внимание Сайти’Фа привлекло резкое движение, но Хтон уже достаточно параноил сегодня, чтобы решить: нет, не всё так просто. Не поэтому старик не реагировал на речь, пока Роирган не всполошился.       — Всё в порядке, — улыбнулся Сайти’Фа, одновременно ставя точку и в панике Нермора, и в рассуждениях Хтона. Затем он перевёл взгляд на мэвара. — Моё предложение остаётся прежним. Я могу дать тебе несколько подсказок по поводу начертательной магии или помочь, если возникнут трудности. Но этот раздел магии ты уже понял, прочувствовал, у тебя есть все задатки для самостоятельного изучения. Я предлагаю не оттачивать то, что и так выходит неплохо, а расширить твой арсенал. Будем опираться на каноничную ритуалистику с привязкой к определённым действиям и предметам. Ты мэвар, и лучшего оружия, чем кровь, не придумать.       — Мэварские ритуалы у меня не работают.       Хтон легко принял мысль, что этот наставник мог потеряться в разговоре, и что-то ему придётся медленно и вдумчиво повторять. Но в лиловых глазах заплясали игривые искры, и Хтон понял: Сайти’Фа пока себя контролировал, хотя ему и стало заметно тяжелее. Напротив: этот ребёнок в теле старца придумал какую-то хитрость и готовился знатно повеселиться.       — Знаю, это обидно, — начал Сайти’Фа.       — В смысле «знаете»?       — …но это не имеет значения.       Старик не выглядел так, будто что-то скрывал. Даже наоборот, волновался тут Нермор, чьи эмоции сейчас походили на маятник: так и скакали туда-сюда. А вот Сайти’Фа словно забавлялся от того, как внимательно его изучали. И не акцентировал внимания на своих оговорках, не устраивал театральное представление с попытками переменить тему. Он вёл себя так, словно говорил: «Да, я не так прост, и да, я в восторге, что ты достаточно внимателен, чтобы это заметить. Я не против, если ты каким-то чудом найдёшь ответ своим умом, но намеренно помогать не стану».       — Судя по тому, как все боятся, что ты начнёшь применять мэварские ритуалы, о том, что они не сработают, под горами знают лишь три человека. — Сайти’Фа с улыбкой обвёл рукой лекторий. Его иссушённые временем пальцы крупно дрожали, а вот в глазах так и сиял восторг. — И все они находятся в этой комнате.       Это было глупо. Так долго скрываться, прикидываться беззащитным, послушным. Пережить ритуал разрыва с родом и потерять все шансы занять даже не самое высокое, но полезное место в семье. Ради того, чтобы теперь осознать новую степень наглости и демонстративно строить свой стиль в магии вокруг симулирования мэварских ритуалов. Это было… нелепо.       И так замечательно, что Хтон захохотал, предвкушая это, как лучший рисунок в жизни, как избавление от надзора, как шаг навстречу свету в конце тоннеля.       — А не слишком ли много сложностей? — удивился Нермор, который явно не понял причины буйной радости Хтона и энтузиазма Сайти’Фа. — Можно выбрать что угодно. Какой смысл опираться на его неработающий дар?       — Он работает, — с достоинством отозвался Хтон. — Просто плохо.       — Потому что его боятся, — пояснил Сайти’Фа. Роирган открыл было рот, чтобы сказать, что запугивание в магии — побочный эффект, но не самоцель, но старый натаинн повёл рукой. Одно из сотен запечатанных в комнате заклятий активировалось, и целый ворох книг и свитков спланировал на диван. Сайти’Фа, сверкая всё той же шальной, мальчишеской улыбкой, наклонился к курантам и сообщил. — Ну что, цветы пустыни, сегодня нашей темой будет «Психологическое подавление противника и превентивная доминация над полем боя с помощью ритуалистики». И я бы на вашем месте записывал… А потом прятал записи. Мало ли.

***

      Нермор говорил о том, что «подпитка» резерва и сознания помогала старым магам «недолго» продержаться. Но то, насколько «недолго» — Хтон имел сомнительное удовольствие наблюдать сам. Ближе к середине занятия Сайти’Фа впервые назвал Нермора чужим именем. Затем испугался за него же, прямо посреди фразы принявшись охать, что «бедный юноша, а что с вашими руками, я могу помочь?»       Роирган стоически терпел, затем с удивительной ловкостью убедил натаинна обратиться к магии. Это помогло: сознание Сайти’Фа прояснилось чуть ли не по щелчку, но он уже очень ослаб. Та дрожь в руках, что замечал Хтон, те редкие моменты, когда старик замирал неподвижно, глядя будто внутрь себя, не были случайностью. Скорее уж их можно было назвать первыми звоночками, что намекали: этот «раинни» истратил весь запас прочности на сегодня. Сайти’Фа самоотверженно пытался закончить лекцию, горячо убеждая, что ему ещё много чего интересного хочется рассказать.       Хтон, который его лекцию слушал с открытым ртом, был согласен: интересного этот человек мог рассказать столько, что хватило бы на обширную библиографию. Однако и мэвар в какой-то момент поймал себя на том, что готов был отказаться даже от такой лекции, лишь бы старик себя не мучил.       Хотя, судя по тому, как Сайти’Фа любил преподавать, мучился он и от прерванной лекции, разве что не физически.       — Я разведу вам лекарство, позволите? И вам бы полежать, раинни, — тихо говорил Нермор, помогая натаинну подняться. Действовал он привычно и очень мягко: надёжно поддерживал старца, подстраивался под его неуверенную походку, говорил ласково, заглядывая в глаза.       Роирган замедлился всего на секунду, когда они добрели до короткой лесенки, ведущей к смежному кабинету.       — Нужна помощь? — тут же спросил Хтон.       — Нет!       Мэвар удивлённо вскинул брови. Он ничего не спросил, но молчание быстро стало неловким. Нермор тяжело вздохнул и, с трудом сумев открыть дверь так, чтобы не уронить старичка, рвано отозвался:       — Извини, но туда тебе нельзя. Личное пространство, всё такое…       «Ага, и это вообще не подозрительно, что ты знаешь такие слова», — подумал мэвар, но спорить не стал. Только скептически пронаблюдал, как Роирган путём какой-то чёрной магии, непрошибаемой удачи и закоса под экстремальную акробатику удержал тяжёлую окованную дверь и помог фактически повисшему на нём Сайти’Фа подняться.       За открытой дверью Хтон различил очертания крупного книжного шкафа с запылёнными томами, множество деревянных подставок под оружие на стенах и край кровати. Вопрос о том, почему Роирган предпочитал поплясать с бубном, но не принять помощь, становился всё острее.       Напрямую Хтон бы спрашивать не стал. Но из Роиргана всё ещё можно было вытянуть немного информации, так что мэвар даже решил его подождать. Вернувшийся минут через десять Нермор лишь коротко кивнул и сразу потянул его на выход.       — Увидимся, наставник, — мягко сказал Нермор и прикрыл за ними дверь. Ещё пару секунд постоял, положив руку на дверь, будто прислушиваясь. А затем встряхнулся и бодро спросил у Хтона. — Ну, как он тебе?       — Странный, — честно отозвался Хтон. Мысленно он посмеялся, заметив, как померкла улыбка Нермора. И лишь тогда пояснил. — И речь не о его памяти или провалах в детство. Его магия…       — А что с его магией?       — Прикидываться идиотом тебе не к лицу, — поморщился Хтон. Критике Нермор не внял: так и шёл рядом с выражением невинного интереса. Практика показала, что переупрямить этого человека нельзя, так что Хтон стал объяснять. — Её очень много. Когда ты сказал, что этот маг растратил почти всю свою искру, я думал, он вообще едва колдует. Но ведь нет же! Да в нём энергии больше, чем в Дальо! А Дальо, между прочим, далеко не слабак. Это же сколько у твоего Сайти’Фа раньше было мощи?       — Не понимаю твоего удивления. Я сразу сказал: это потрясающий маг.       — Ты не выкрутился, — проинформировал его Хтон. Нермор кивнул, принимая это к сведению, и оба Резервуара разом приняли решение тему не развивать.       — Куда ты дальше? — после паузы поинтересовался Нермор. — Будешь решать вопрос с человеком, который нашёл твой блокнот?       — Я уже сказал: не думаю, что будут проблемы, — поморщился Хтон. Он припомнил, какой была Ноуса, когда протягивала ему «гримуар»: искренне желающей помочь и напуганной до невозможности. Она даже побледнела так, что это стало заметно на смуглой коже. Теперь, когда Хтон как следует обдумал ситуацию, он не верил, что эта перепуганная девчонка смогла бы его подставить. — Точнее, уверен, что их не будет. Нет. Я пойду бесить директора.       — Что Хида тебе уже сделала? — ухмыльнулся Нермор. — Или повод всё тот же? «Гады, не пускают меня на миссии»? Тогда я завидую твоему терпению.       Правда была в том, что «гады» Хтона на миссии действительно не пускали, и с каждым днём это угнетало всё больше. Мэвару казалось, что он ходил по кругу. Что каждый раз, как он разобьёт очередную стенку, перед ним выстроят новую. Что у директора Витскар ещё есть целый отдельный шкаф с отговорками, как вежливо его послать. И Умуорвухтон бы скорее стал совершеннолетним по меркам мэваров, чем дождался, пока они закончатся.       Это угнетало.       — От моего терпения уже мало что осталось. Я хожу туда каждый кругов день и каждый кругов день выслушиваю это: «Ах, курсант Мэвар, нам нечего вам предложить; ах, курсант Мэвар, во всём проклятом мире нет никакой работы, подходящей под ваши компетенции; ах, курсант Мэвар, вам, наверное, лучше вернуться на занятия и сидеть там тихонечко». Я уже чувствую себя — тобой, потому что хочется всем головы поотрывать. Знаешь, почему я этого не делаю? Потому что не поможет!       — Я не то чтобы сейчас пытаюсь тебя отговорить… — протянул Роирган, и Хтон кивнул. Он чувствовал: не пытается. — Не сомневаюсь, тебе действительно хочется вырваться отсюда, пусть даже для какого-нибудь пустякового задания. Но…       — Какие здесь могут быть «но»? Меня достало то, что я на десять ульми не могу подойти к последней стене! Что меня даже на ежегодный праздник в Киирун не пускают. Будто я растворюсь в воздухе без присмотра. Это абсурд, просто проклятый абсурд, Роирган! Это не было так обидно, когда все наши не могли покидать литэрарум. Мы все были тут заперты. Но теперь-то каждый из моей группы уже давно ходит на проклятые задания, никто не привязан к этому проклятому месту! Даже Ихои — и у того на счету уже четыре успешных выхода. А ведь это Ихои! Уже не отстающий, да-да-да, но ужасные результаты тестов первого курса портят ему всю статистику. Но даже для него находится какая-нибудь работа!       — Понимаю, — мягко заметил Роирган. Хтон покосился на него. — Сидеть в четырёх стенах неприятно. И, я уверен, можно что-нибудь придумать, чтобы эти бюрократы спохватились и подыскали тебе хоть какое-нибудь плёвое дельце. Просто… Не переоценивай это. Миссии — это, конечно, разнообразие. Но — не свобода. Тебе даже поводок не отстегнут. Просто сделают его подлиннее, вот и всё.       — А ты думаешь, я надеюсь, что передо мной откроют ворота и отпустят на все четыре стороны? — проворчал мэвар. Затем глубоко вздохнул, успокаиваясь, и после краткого раздумья поделился. — Знаешь, один человек много лет назад спросил у меня, хочу ли я увидеть море. Это был довольно сложный вопрос. Мне нравилось дома, там спокойно, красиво, безопасно. Мэвары привязаны к своим родам и к своим деревням. Я знал в округе каждый камень и каждое дерево, все изгибы реки… Мог бы нарисовать наши горы с закрытыми глазами: так привык к виду этих скал. И хотя мне правда там нравилось, всегда страшно было от мысли, что можно прожить больше века — но так и не увидеть ничего, кроме… Вот этого всего. Ничего нового. Есть шанс пронаблюдать, как стареют деревья, но нету — хоть раз взглянуть на большие города. — Хтон устало прикрыл глаза. Он видел большой город — всего один, и то — раз в жизни. И не был особенно вдохновлён, но сейчас хотел бы оказаться там снова, пусть и ненадолго. — Тогда я был привязан к горам и не хотел, чтобы так осталось навеки. Я сказал, что хотел бы увидеть море. И вот. — Мэвар саркастично ухмыльнулся. — Теперь я привязан к морю. Знаю каждое укрытие в нашем порту, какие пушки ржавеют, где хранятся канаты и паруса… Могу написать местный пейзаж с закрытыми глазами. Это замкнутый круг, и это бесит.       Мэвар замолк. Он не ждал ответа: объективно на этот поток сознания нечего отвечать. Хтону хотелось увидеть что-нибудь новое — Нермор же наверняка хотел бы просто увидеть хоть что-то. И всё равно выслушал он терпеливо.       — Ладно, — наконец вздохнул Умуорвухтон. Ярость улеглась. Отчаяние тоже спряталось глубоко-глубоко и клыков больше не показывало. — Это всё глупости.       — Безусловно. Жалкое нытьё и глупости, — хмыкнул Роирган. — Но, если действительно так хочется, я могу ускорить процесс подбора задания для тебя.       Хтон вытаращился на него. Нермор спокойно улыбался.       — В смысле?       — Не думаю, что тут могут быть ещё какие-то смыслы, кроме буквального.       — Как понимать это твоё «я могу ускорить процесс»? — не слушая его, продолжил изумляться Хтон. — Такие вопросы вообще-то в высшем ведении директора и Магического Альянса… Кто тебя туда пустит? Кто ты вообще такой в этом литэраруме, что можешь влиять даже на…       — Никто, — быстро перебил его Роирган, а затем состроил мечтательное выражение лица. — Но есть же старое-доброе «забраться в кабинет директора, подменить документы»… Романтика. Так что — принимаю заказы. Какую миссию хочешь? Только хорошо подумай, переиграть не получится, да и наблюдаться у пси-мага, если что-то пойдёт не так, то ещё удовольствие. Итак. Перехват? Обезвреживание? Сопровождение? Спасение заложников чисто по-человечески не советую в качестве первого задания. Во-первых, заложников ждать можно очень долго, а, во-вторых, это вообще не для слабонервных.       — Я, по-твоему, слабонервный? — усмехнулся Умуорвухтон.       — Нет. Но тут этого может не хватить, — заявил Нермор и сухо, неприятно рассмеялся. Хтон слышал издёвку в его голосе. Ту самую, которую разделял и он, но предпочитал так наглядно людям её не демонстрировать. — У меня именно заложники стали первой миссией в Никарене. Так что я знаю, о чём говорю. Ты сейчас не в форме и на нервах. После таких миссий может стать только хуже.       — Тебе — стало? — прямо поинтересовался мэвар.       Нермор поморщился.       — У меня была другая ситуация. Тебе не нравится сидеть в клетке — а мне было скорее плевать, где я, зачем и что происходит. Так что, пожалуй, встряска была мне необходима. Моя первая миссия стала такой встряской. Мне сделалось не всё равно. Правда, вряд ли такая трансформация понравилась директору Витскар. Я был апатичным и безвольным — после миссии стал злющим и вечно лезущим туда, куда не надо. Заметный прогресс, конечно, но многие сейчас считают, что раньше было лучше. — Нермор подмигнул Хтону. — А вот всё, что нужно тебе — это ненадолго смыться и прочистить голову. Неужели разлука с твоей девушкой действует так удручающе?       — Грани, как вы все меня достали, — поморщился Хтон. — Мы с Эфи не встречаемся.       — Собственно, ты потому такой бешеный. Расставание…       — И не встречались, — перебил его, безусловно, глубокую мысль Хтон, пока его не затопило абсурдом.       — А с чего ты тогда расстроенный-то такой, раз вы даже не встречаетесь?       Хтон даже поглядел на него с сомнением, пытаясь понять, не издевался ли над ним курирующий. Но нет, мэварский дар передавал искреннее удивление — ту самую эмоцию, что крупными буквами была отпечатана на челе Нермора.       — Если прямо сильно надо будет — помиритесь, — продолжал рассуждать тот. — А нет — так плюнь!       «Умалишённый», — подумал Хтон и всё же попытался объяснить:       — Ещё раз, Роирган. Мы с Эфи — друзья. Дру-зья. Это означает не только то, что мы не собираемся с ней обжиматься у каждого дерева. Ещё это означает, что мы стоим друг за друга, вместе справляемся с трудностями, ценим и…       — И достаточно всего одной мелкой ссоры, чтобы ваше святое чувство потухло, как искра над костром, — насмешливо ухмыльнулся Нермор, не потрудившись дослушать. — Одна размолвка — и твоя подруга демонстративно проводит время с твоим же врагом Дальо. Но это, видимо, не для того, чтобы тебе больнее было, а так, совпадение. Не рассказывай мне про дружбу, Хтон. Я знаю, как это бывает. Сначала вы клянётесь, что вместе до конца и детей растить станете в соседних дворах. Затем пути постепенно расходятся, и всё, двое уже никто друг другу. И очень повезёт, если при расставании не попытаетесь обоюдно товарища подставить. Другу это легко, друг знает все твои слабости, которые ты прячешь от остальных. Хтон, радоваться нужно, что вы разбежались так рано и считай бескровно! Можешь мне поверить: со временем ты поймёшь, насколько станет лучше.       Хтон устало потёр виски. Он уже давно привык к Нермору, к его чрезмерно сильным эмоциям, и почти не обращал на них внимания. Так, прислушивался иногда, если не был уверен в искренности старшего Резервуара. Но сейчас Хтон «читал» чужие эмоции как любимую книгу: от корки до корки. И искренность Нермора, его неподдельное желание помочь, которые улавливал мэвар, слабо перекликались со словами, что он слышал.       — Станет лучше? — тихо переспросил Хтон. — От одиночества?       — Одиночество честнее. И, Хтон, будем откровенны: ты и так всегда один.       Мэвар скептически изогнул бровь. Нермор, пусть и не видел этого, тут же принялся отвечать на молчаливый протест:       — То, что ты называешь историей своей дружбы, на самом деле — история предательства. Вот взять Дальо. Уж какие приятели вы с ним были, не разлей вода — и что теперь? Ваша дружба не выдержала первого же конфликта интересов. Вот скажи мне, Хтон. — Нермор насмешливо улыбнулся и развёл руками. — Почему ты не прятался от магов Альянса, которые увозили тебя из Канердана, в доме Дальо? Он был рядом. Там было теплее, безопаснее, не одиноко, опять же. Но ты предпочел полгода бегать по лесам, пытаясь продержаться в сужающемся кольце оцепления. Ну? В чём причина? Чего не пошёл за помощью к другу?       Хтон поморщился. На этот вопрос он отвечать не хотел. Так же, как девять лет назад он не хотел рассматривать вариант «попросить Меатара о помощи». Ведь Дальо бы его не приняли. Преступать закон и идти против Магического Альянса семья Дальо бы не стала.       — А директор Найвин? Вы, говорят, были близки?       — Не хочу ничего о нём слышать! — дёрнулся Хтон. Нермор улыбался; его глаза смеялись. Поняв, что игра проходила по правилам Нермора, мэвар глубоко вздохнул и почти спокойно сказал. — С Найвином мы никогда не «дружили». Он меня опекал, как проблемного ученика, и…       — И заботился о тебе больше, чем об остальных, вёл себя так, будто ты его давно потерянный сын, старательно защищал ото всех…       Роирган перечислял, загибая пальцы, а Умуорвухтон с каждым словом изумлялся всё больше. Он редко откровенничал перед Нермором, но тот с какого-то перепуга и без этого прекрасно знал историю Хтона.       «Дальо мог ему растрепать о том, что было в Канердане, — с неудовольствием подумал Хтон, но тут же вынужден был возразить сам себе. — Дальо, конечно, разболтаться мог. А вот директор Алиту Найвин — никогда. Он слишком умён, чтобы выдавать другим козыри, которыми можно воспользоваться самому».       — Но вот рисковать своим положением ради «всего лишь тебя» Найвин и не подумал, — жёстко припечатал Роирган, как будто с силой опуская ногу на больную мозоль. — Он тебя подставил с тестом. А смог он это лишь потому, что хорошо знал все твои слабые места. Ты доверился — этим воспользовались. Думаешь, когда-нибудь будет по-другому? Ты — Резервуар, в конце концов! И у тебя два пути. Быть одному против всех — или закрыть глаза и стать удобным. В тебя будут вкладываться, с тобой будут пытаться завязать отношения, надеясь на дивиденды в будущем… Хочешь друзей? Держи рабочий способ: просто не думай, что всем от тебя нужно, и наслаждайся компанией! Но не ной, когда тебя подставят — снова. В конце концов, если бы всё в мире было так радужно, как тебе хочется, Резервуары бы не погибали так рано.       — Ни разу не видел такой статистики, — упрямо отозвался Хтон.       «Ну давай, — недовольно прошипел мэвар про себя. — Сколько можно тебя обрабатывать? Сегодня ты получил достаточно откровений от меня. Самое время вернуть любезность и рассказать, что тебе на самом деле нужно, Роирган!»       В том, что у его курирующего была какая-то жизненно важная информация, Хтон не сомневался. Не изолируют человека просто так. Не пытаются сломать, если он не опасен и лишь витает в собственных фантазиях. И уж тем более информацию о безопасных, тихих сумасшедших не пытаются засекретить всеми законными и незаконными способами.       — Ты и не найдёшь, — отозвался Нермор тихо, и Хтон позволил себе улыбку. Благо, Роирган не видел чужой мимики, ориентировался на слух. Достаточно было выгодно «сыграть» интонациями, чтобы обмануть его. И Хтон в этом уже наловчился. — Ты знаешь, что магия в теле с возрастом расходуется. И на примере Сайти’Фа видел, к чему это приводит. Но как быстро она расходуется? Информацию об этом убрали из общего доступа, но я сегодня добрый, сам тебе скажу. Самые слабые маги теоретически могут прожить две-три сотни лет. Маг-середнячок — от пяти сотен. Сильному не сложно отпраздновать семисотлетие. Короче, чем больше магии, тем она плотнее, тем лучше закрепляется в организме и медленнее растворяется. Если средний Резервуар в двести раз сильнее среднего мага, то… — Нермор развёл руками.       Умуорвухтон представил жизнь сроком в сотню тысячелетий, наполненные болью и забытьём, и ему стало дурно. Нет, возможностей тут крылась уйма, но в такой перспективе… Настолько долгая жизнь была скорее наказанием. Ну, или реальным шансом увидеть конец света, что тоже оптимизма не внушало.       — Совсем уж чуда вроде вечной жизни не произойдёт. Чем больше силы с веками растворится в нашей крови, тем сильнее будет боль. В конце концов Резервуаров должно подводить их собственное тело, когда их же магия причинит больше вреда, чем будет способна исправить. Но по самым скромным подсчётам средний Резервуар должен жить от тысячелетия до трёх. На практике ни один не перешагнул пятидесятилетний рубеж. Ну… Официально.       — А неофициально?       — Знаю одного, кто чуть старше, — уклончиво отозвался Роирган. А затем жёлчно усмехнулся. — Тот Резервуар вышел из игры, оказался хитрее, обвёл вокруг пальца буквально всех! Это восхищает, и всё же — это не норма. Ты знаешь, что вместе со мной энергию предыдущей Трещины поглотила ещё одна девчонка? Абесцинн Уигро уже обучилась в Никарене. Она делает вид, что со всем смирилась и всем довольна: заводит знакомства, всем пытается услужить. Но она из тех, кто быстро сломается. Думаю, её уберут с поля ещё до того, как ты выпустишься. Но не это интересно.       Описывать словом «интересно» потенциальный слом живого человека Хтон бы не рискнул, но Роиргана он не перебивал. Этот человек отлично разбирался в отчаянии, и спорить с его оценкой Хтон бы не стал. Если сказал, что девушка обречена — что же, мэвар теперь бы не удивился, увидев в газетах эпитафию.       — Ведь было много Трещин до той, что инициировала меня, — продолжал насмешливо озвучивать прописные истины Нермор. — Например, между той, что изменила меня и Абесцинн, и предыдущей, прошло всего десять лет, и только она породила троих Резервуаров. Знаешь, сколько живы из них сейчас? Ноль. В мире сейчас четверо детей катаклизма: ты, я и Абесцинн. Ну, и тот скрывшийся Резервуар, но он — не считается.       Хтон остановился.       — В смысле четверо?       — Тоскад Ве Цетер, латэрекк, погиб в двадцать восемь лет, прямо вскоре после выпуска из литэрарума, во время очередного природного катаклизма, накрывшего Островное Содружество, — ровно… Нет, как будто даже весело вещал Нермор, загибая пальцы. — К слову, вопреки прогнозам сейсмологов, этот катаклизм, чуть ли не самый мощный за столетие, прошёл практически без последствий. Резервуара не считаем: пара десятков жертв от ярости стихии, тогда как обещали вымершие острова, разрушенные города и тысячи погибших — малая цена. Второй Резервуар — натаиннка Аза’Ха, покинула нашу тесную семью пять лет спустя, во время стычки на Юнтавии. Практически неосвоенный юг материка быстро заполонили мародёры. Они заняли высоту, с которой было удобно отстреливать регулярные войска. Под их контролем оказалось слишком много территорий, группировка росла… На устранение отправили Резервуара Аза’Ху, двоих магов в чине стригоев и по отряду от неромов и натаиннов. Когда мародёры поняли, что отбиться они могли от кого угодно, но не от стригойско-резервуарских сил, они стали отступать вглубь континента. Заманили преследователей в разветвлённые подземные коридоры, а затем подорвали их. — На губах Нермора расцвела циничная улыбочка. — Видно, не рассчитали. Из двадцати тысяч людей, которых должно было зацепить, погибла одна Аза’Ха.       В какой-то момент Хтону показалось, что Роирган кормил его сказочками, даже не особо скрываясь. Третьекурсники уже работали с массовыми заклинаниями. Хтон умел работать со взрывами — в основном создавать. И понимал, как сложно при этом рассчитать радиус поражения осколками и шальными векторами. Работать над ликвидацией таких происшествий давали только опытным курсантам, но кое-какие детали мэвар знал.       Любой взрыв — это не такая штука, которую достаточно накрыть магическим колпаком. Это лишь в сказках изолированные взрывы делали тихий «бубух» в землю и на этом всё заканчивалось. И уж точно речи не шло о том, чтобы такое прошло без последствий под землёй или в сейсмоопасной зоне.       — Это невозможно, — уверенно отозвался Хтон.       — Разумеется, — горячо поддержал его Роирган. — Но это было. Сразу видно, что ты историей не интересуешься: Аза’Ха вообще-то после такого подвига вошла в число раинни.       — Да кто такие эти раинни, в конце концов?! — не выдержал Хтон.       Нермор тихо рассмеялся.       — А ведь при Сайти’Фа ты так увлечённо косил под умного… Раинни, дорогой мой неуч, интересующийся только магией да порисуйками — это самое почётное звание у натаиннов-пустынников. Сравнимо с национальным героем, но на самом деле там много нюансов. Герои — они, знаешь ли, имеют наглость иногда требовать что-то за свои труды. Или мечтать об обеспеченной тихой старости. Такие раинни не становятся, потому что натаиннов — да всех, в общем-то, не только их, — бесит эта мода требовать признания. Чтобы стать раинни, мало совершить подвиг. Нужно сделать это бескорыстно; отказываться от награды, даже если дают, ну в крайнем случае — скинуть её на благотворительность. В целом раинни — это очень благостные люди, заботящиеся о своём народе и сражающиеся за его благоденствие. В идеале — если ещё и пострадали в борьбе за правое дело. Самый первый Ни’Ро — это образцовый раинни. Спас толпу людей, на собственные средства и без приказа собрал отряд, чтобы обезопасить пустыню, и годами не возвращался в города, ведь боялся, что история повторится. А затем и вовсе во время своих подвигов пострадал так, что мог стать разве что обузой для семьи. Тогда он ушёл и сгинул в пустыне навеки. Пример для подражания для всех раинни.       Хтон подумал о том, что он зря подозревал цветочек в кабинете Сайти’Фа в умении плеваться кислотой. Сейчас на такое вполне был способен Роирган. Его ядовитый тон так и обжигал.       — А последний Резервуар? — тихо спросил Хтон, когда молчание стало затягиваться. — Что стало с ним?       — С ней, — поправил Роирган, а затем пожал плечами. — Да ничего особенного: померла. Гья’На, так вроде её звали, была подающей надежды магичкой. Аж до звания сейда добралась, что недурственно! Очень хотела сделать карьеру и стать первым Резервуаром, что получит звание стригоя. Для этого она прошла ускоренный курс Шатаара… У неё много достижений. А погибла она, дай-ка подумать… Да, точно! Примерно с год назад. Группа сообщников Ни’Ро его наслушались и ровным строем олигофренов пошли подбивать вырожденцев на восстание. Гья’На как раз прошла обучение на дипломата, так что её вместе с ещё двумя парламентёрами отправили на переговоры. Всё шло ужасно, в какой-то момент восставшие потребовали присутствия самого правителя для подписания мира. Чтобы убедиться, что парламентёры вернутся, они потребовали оставить у себя одного из них. Осталась Гья’На, и там погибла в результате несчастного случая. Но Гья’На была из очень влиятельной семьи, и заговорщики, опасаясь того, что за такой косяк вырежут их, их семьи и даже домашних любимцев, тут же стали куда менее наглыми и резко сбавили степень наглости своих требований. Конфликт, который мог перерасти в войну неромо-натаиннских сил с вырожденцами и латэрекками, был замят в рекордные сроки.       Это требовало осмысления. Но кое-что Хтон понял, даже несмотря на бравирующий, весёлый тон Роиргана, которого рассказанные истории как будто даже веселили.       — Малая кровь, — тихо сказал Хтон. — Один человек вместо тысяч?       — Да, на это можно смотреть так, — кивнул Нермор безмятежно. — Если в катастрофе вместо многих смертей происходит всего парочка, то это чудо, подвиг и огромная победа. В этом смысле Тоскад Ве Цетер действительно герой, и я не думаю, что его смерть была напрасной. А остальные? Посмотри на это с другой стороны. Вот ты знаешь о такой негласной системе. Знаешь, что можно начать конфликт, добиться чего-то, а потом вместо того, чтобы продолжать тратить ресурсы, прикрыть всю заварушку лишь одним человеком. И это сработает. Тебе не кажется, что в таком случае соотношение прибыли и потерь просто смехотворно? Можно поставить схему на поток. Можно не заботиться о цене, если в любой момент есть способ всё отменить без последствий. Чем меньше кажется цена, тем проще наделать глупостей. Особенно если тебя лично эта самая цена никак не касается.       — Ты хочешь сказать, что предыдущие Резервуары стали жертвами ради…       — Я ничего не хочу сказать, — безмятежно улыбнулся Нермор. — Я просто привёл тебе статистику. Стопка сухих фактов и всё такое. Знаешь, один мой наставник из Шатаара любил говорить, что есть три вида вранья: ложь, наглая ложь и статистика. Наставник был потрясающий, но с этой фразой я не согласен. Статистика — беспощадная сука, особенно если ни у кого руки не дотянулись её подправить. И очень наглядная. Что с ней делать — каждый решает сам. Я свои выводы составил давным-давно: я же сумасшедший, помнишь? А что будешь делать ты?       Роирган остановился. До сих пор они шли по узким коридорам старого корпуса, там, где шанс встретить гуляющего курсанта или цолнера уверенно стремился к нулю. Сейчас Резервуары замерли у перехода между корпусами, и Хтон осознал: такие разговоры и правда нельзя выносить к людям. Такое не обсуждают даже шёпотом. За такое стать жертвой можно куда раньше, чем для тебя найдётся «великая цель». О таком безопасно говорить только в одиночестве.       И они с Роирганом были одни. Теперь-то Хтон разглядел, как лихорадочно блестели глаза у Нермора, обратил внимание на его голос: тот казался надломленным. За то, что этот человек узнал так много, его изуродовали. И, как внезапно понял Хтон, именно Роирган, а не близкая к слому Абесцинн имел все шансы стать следующим.       И Нермор это знал.       — Давай, поделись мыслями, пупс, — подначивал Роирган, ухмыляясь. — Каков твой следующий шаг? Обсудишь всё это с твоими обожаемыми друзьями? С Эфаро? Или с этим, как его, курсантом Ре?       — О Вьене-то ты откуда знаешь? — вздрогнул Хтон. Их пути с Вьеном разошлись слишком давно, чтобы у Нермора были хоть какие-то шансы увидеть его. И если Роирган не прятался под потолочной балкой в литэраруме Ванакор четыре года назад, следя за Хтоном, то, значит… — Ты читал моё досье?       — Это скорее сборник анекдотов, но да, читал. Этот натаинн вместе с обожаемой «Эфи» указаны там как твои слабые места.       «Мрази!» — мысленно взвыл Хтон, хотя даже не знал, кто именно составлял этот «сборник анекдотов», что заменял ему досье. Быть может, к этому приложил руку даже сам Найвин, Хтон не хотел разбираться. Как и не хотел он, чтобы однажды на эти его «слабые места» кто-то решил надавить, чтобы превратить его в подобие Роиргана: злого, копящего яд и планы мести, но… Подчиняющегося.       Умуорвухтон устало потёр переносицу, а затем с вызовом поглядел на Роиргана.       — Разберёмся. Но с чего ты думаешь, что я не стану обсуждать это с друзьями?       Нермор рассмеялся, подходя ближе. Хтон едва подавил желание отступить назад: ему казалось, что его загоняли в ловушку.       — Ну почему же, я вообще не против, чтобы ты рассказал им всё, о чём узнал, — опустил голос до шёпота Нермор. — Можешь даже упомянуть, что о такой статистике рассказал я, сильнее под удар меня задвинуть уже нельзя. Зато тебе это только поможет открыть глаза. Потому что ты от «друзей» услышишь… Знаешь, что?       — Совет, — фыркнул Хтон. — И обещание проверить эту твою статистику.       — Ага, я тоже когда-то так думал, — довольно улыбнулся Роирган, а затем с явной издёвкой поправил Хтону воротник. От этой его уничижительной заботы мэвар начинал беситься. — А в результате уже мой друг стал первым, кто решил, что я спятил.       — Погоди… Ты сейчас о Вейасе? Но он же всё ещё твой друг! — Хтон заметил, как насмешливо осклабился Роирган, и отпихнул его руку. — Он тебя защищает!       — Ну просто мой рыцарь, — закатил глаза Нермор. — Было бы вообще замечательно, если бы он хоть раз спросил, а нужна ли мне его защита!       Хтон почувствовал себя так, будто его ударили.       Он говорил Эфи то же самое.       Роирган не внушал ему этого. Не рассказывал свою историю, не будил в Хтоне желание резко стать самостоятельным до одури. Но Хтон всё равно сказал это.       Сейчас, глядя на Роиргана, он наконец понял, как отвратительно это звучало. Удивительно: вдумчивый, мягкий Меатар не смог убедить его извиниться перед Эфаро. Ихои и Шииз, которые вечно крутились поблизости, вообще проигрывали в этом начинании без шансов. И вот, надо же: Роирган, который настаивал на прямо противоположном, внезапно всё изменил. Перевёл цель «Помириться с Эфи» из позиции «Ну когда-нибудь» в позицию «Жизненно необходимо выполнить как можно скорее».       — Он «отстаивает мою честь» перед придурками с нашего курса, которые только болтать и могут. Выгораживает перед наставниками, хотя я плевать хотел на любого из них. Безусловно, Тори та-а-ак мне помогает… — Каждое слово Нермора так и сочилось злобой. Хтон смотрел на него — и не хотел верить, что они похожи с этим человеком. — Но, когда было нужно, он отвернулся от меня. Первым.       — У тебя проблемы с умением расположить к себе людей, вот и вся разгадка, — огрызнулся Хтон. — Меньше обесценивай то, что для тебя делают.       Он повернулся к Нермору спиной, шагнул навстречу переходу между корпусами — но тут неприятно холодная рука Нермора ухватила его за запястье.       — Знаешь, что чувствуешь, когда самые близкие люди называют тебя ненормальным? — зашептал Нермор, удерживая его на месте. — Когда отводят глаза, потому что не могут скрыть своего настоящего отношения к «околесице», которую ты несёшь? А ты сам? Хочешь поделиться похожей историей? Ведь я слышал, как твоя Эфи называет тебя параноиком, выговаривает, что ты не доверяешь людям и придумываешь несуществующие опасности… Каково это — выслушивать такое от человека, которого ни разу не предавали?       — Отпусти меня! — огрызнулся мэвар.       Он уже готов был драться — и тем страннее показалось то, что Роирган тут же разжал пальцы.       — Полагаться на других — самообман. Да и весь ты с твоей верой в эту свою парочку приятелей — просто жалкое зрелище. Тебе не к кому обратиться. Никто тебе не поможет. Когда-нибудь «сумасшедшим» станешь ты, лишь за попытку выжить. И знаешь, кто останется твоим последним вариантом?       «Ты», — моментально понял Хтон. Но злость уже улеглась.       Мэвар медленно выдохнул и снова развернулся к Нермору.       — Мне… Жаль, что это случилось с тобой, — тихо сказал он, и Роирган дёрнулся назад, как от пощёчины.       — Ничья жалость мне не нужна.       — И ничья помощь тоже, — кивнул Хтон. — Именно поэтому у тебя всё так плохо. Но мы с тобой всё-таки разные, Нермор. И знаешь, в чём эта разница? Ты весь такой из себя сильнейший, опытнейший, превозмогший то, сё, пятое, десятое — но ты один. А я один не был никогда.       У Хтона были люди, которым он мог доверять. Все они уже не раз помогали ему — и, как те же раинни для натаиннского народа, не просили ничего взамен. Такие люди были сокровищем, и Хтону было жаль Нермора, если тот никогда не сталкивался с этой драгоценностью.       У мэвара был Вьен: далёкий и полустёртый образ из детства. Хтон не знал, как этот натаинн выглядел сейчас, не мог даже представить, насколько тот изменился. Но даже спустя столько лет Вьен был их голосом разума, незримым советчиком, островком последней надежды.       У него была Эфаро, что упорно забиралась под руку Хтону, насильно втягивая его в объятия, когда видела, что мэвар снова начинал паниковать. Она знала: Хтон терпеть не мог тактильного контакта, и знала: её могли обрычать или даже оттолкнуть. Хтон крайне редко обнимал подругу в ответ: просто не мог себя перебороть. Ему было неприятно, он напрягался — Эфи знала и это тоже, но никогда не бросала попыток его отогреть.       А если прекратить закрывать глаза на очевидное, то у Хтона были даже Ихои с его идиотским яблоками, которыми мэвара пытались прикормить, будто дикого зверя. Яблоки появлялись, когда Хтон был расстроен, растерян, опечален, зол. Когда он уходил в творчество и забывал поесть Ихои тягал яблоки с кухни десятками и вечно влипал из-за этого в наказания. Он так отчаянно пытался подружиться — Хтон в ответ подчёркнуто не причислял его к друзьям, отсаживался в столовой, если Эфи не успевала остановить…       А ещё в паре с Ихои шёл его известный «близнец» Шииз, и сам весёлый да пробивной, что никогда не пытался втянуть Хтона в одну из своих проделок. Напротив: уважал личное пространство мэвара, не лез, смотрел издали. Только редко-редко, если всё было совсем плохо, тихо подсажился и напоминал: «Ты не один, мы рядом, если что, давай поговорим».       Дальо.       Хтон так не хотел думать о Дальо, так не хотел, чтобы в его затаённую злость на этого человека примешалось что-то ещё, но… Мэвар помнил и их совместное детство. И хотя они рассорились на дурной ноте, хотя так и не решили конфликт, время, что они провели вместе, было радостным. И сам Дальо ценил эти воспоминания тоже: хотя он цеплял Хтона, не упускал шанса метнуть в него шпильку, Меатар не опускался до подлости. Он не рассказал Роиргану о мэварских кинжалах, мог поддержать, выгородить, прикрыть — и это дорогого стоило.       Даже Найвин, хотя и оказался впоследствии редкой сволочью, всё же дал Хтону очень многое. Старый директор не только преподал мэвару множество уроков по противодействию пси-магии: он был тем, кто помог адаптироваться, помог раскрыться — и поискать друзей снова. Показал, что Хтон, как бы ни напугали его по малолетству предательства Меатара и Роймо, всё же не должен был оставаться один.       И где-то там, за плечами, маячил род Умуорвухтона. И вот там было действительно неважно, каким помнила его Великая Мать, братья и сёстры. Неважно, вырос ли он тем, кем они могли бы гордиться. Это просто была его семья, и они бы не дали его в обиду. Странная мысль о том, что даже Ноуса Шаквар, смешная и вечно напуганная, отчего-то то и дело совалась, чтобы поддержать и подбодрить, странно грела душу.       — Хотя у тебя тоже есть те, кто может поддержать, — тихо сказал Хтон. — Ты вообще с Вейасом говорил? Может, он сейчас тебя так «защищает», потому что извиняется за недоверие?       По лицу Нермора Хтон понял: тот не желал говорить о Вейасе так же, как Хтон не хотел говорить о Найвине.       — А твоя Итса? — снова попытался Хтон, и, судя по тому, что выражение лица Нермора изменилось с прямой агрессии, на сей раз мишень он выбрал удачнее. — В отличие от нас с Эфи, вы с этой сафанионкой действительно вместе. Вы с ней любите друг друга. Неужели ты даже её не считаешь человеком, которому можешь доверять?       На лице Роиргана появилась улыбка, какой прежде Хтон у него ни разу не видел. В ней скрывались печаль и досада, будто Нермор помнил, что ему надо обсмеять предположения младшего Резервуара, но не мог себя вынудить.       — Мы с Итсой друг другу полезны, — поправил Нермор. — Это лучше. Да, я в ней уверен, но не потому что у меня цветут и пахнут детские идеалы в голове. Просто у нас взаимовыгодное партнёрство. И пока я знаю, что нужен ей, Итсе придётся терпеть мои закидоны. В спину она не ударит.       Резервуары умолкли. Хтон думал о том, как, наверное, страшно жить, если запретить себе перешагнуть рубеж взаимной выгоды и сближаться с кем-то. О чём думал Нермор, Хтон и знать не хотел. Но именно Роирган первым нарушил молчание, миролюбиво напомнив:       — Сегодня ты много раз хотел поправить наставника. И я согласен. Мы с тобой не друзья. И ты правильно делаешь, что мне не доверяешь. Мы просто в одной лодке, которая вот-вот перевернётся. Никаких личных мотивов, только выгода, только выживание. Именно поэтому в такой ситуации речи о предательстве быть не может. Когда ты осознаешь, что нет смысла биться в закрытые двери и искать помощи у людей, которые просто физически не могут тебя понять — мы вернёмся к этому разговору. А сейчас забыли. Я попрошу кого-нибудь подобрать тебе несложную миссию, чтобы проветрился.       — Странно говорить, что попросишь «кого-то» после трогательного рассказа, какой ты весь из себя одиночка.       Нермор усмехнулся.       — Ну, есть люди, которых могу использовать уже я. Уж прости, но мне бы не хотелось подставляться лично ради того, чтобы пошариться по директорскому кабинету, подыскивая тебе работу. Вписать твоё имя в любой бланк с пометкой «низкая угроза жизни» любой дурак сможет.       Это Хтон понимал. Роирган вообще не обязан был исполнять его «хотелки», так что мэвар даже поблагодарил:       — Я понимаю. Спасибо.       — Пока не за что, — отмахнулся Нермор и стремительно направился в новую часть Никарена.       Больше они не разговаривали.