Словом, Слекджов выпустил кишки главным соперникам и занялся делами, да ещё как хитро и умело! Уговаривал, льстил, не скупился на монеты и выпивку. Показывал, значит, каким хорошим главарем он может быть. На улицах стало тихо-гладко. От такой тишины, сами знаете, у городской стражи тут же изжога начинается — знают, что добром это не кончится. Dishonored Knife of Dunwall, «Юные годы и криминальное прошлое Слекджова»
В литэраруме Никарен без присмотра Роиргана даже фороссята не рождались. Как и почему всё так завертелось, Итса не особо поняла. Его путь от безвольности и бесправности до абсолютной власти оказался короче, чем латэрецккие матюки — и сафанионка к этому до сих пор не приспособилась. Нермор умудрялся решать проблемы, перед которыми многие бы спасовали, находил лазейки, чтобы добиться своего и умудрялся превратить сокрушительный провал в безоговорочную победу. Ещё бы не был он повёрнутым на Круге фанатиком, мог бы мир перекроить. Но — «какой мир, Итса, всё это ерунда, Итса, вопросами инфляции и расового взаимодействия занимаются сто тысяч придурков, хоть у одного что-нибудь да получится; а Круг не беспокоит никого, и вот уже сотни лет он всем мешает, Итса!» Нермор стал живым воплощением фразы «закапывать талант в землю». Итсу это не столько угнетало, сколько пугало. Несмотря на то, что прогресс Нермора за прошедшие годы был огромен, от выздоровления этот Резервуар оставался далёк и временами впадал в регресс, и подобные нежелания ни во что вмешиваться обычно становились его первым звоночком. Весной такие кризисные периоды случались часто. Много лет назад именно в начале весны Нермор выступил против мифического Круга и был наказан, к середине — изгнан из Шатаара и начал постепенно терять зрение, к концу — ослеп окончательно. Неудивительно, что его сезонная хандра в этот период становилась буквально невыносимой. Не поссориться с Нермором весной, когда у того зашкаливало количество злобных шуточек и желание уколоть всех на свете, мог редкий человек. А сегодня ещё и день был препоганым. Море штормило, будто у природы началась лихорадка. Всё вокруг чхать хотело на мягкий климат вокруг Никарена: и хмурое небо, и колкий злой ветер, и температура воздуха, слишком низкая для конца весны в этих широтах. Итса могла бы поверить, что это Роирган и его подавленный гнев стали причиной манифестации шизофрении у погоды. Однако Нермор был спокоен настолько, насколько это вообще возможно. Уж за столько лет Итса научилась это определять. Так что она даже не пыталась вложить в голос немного дара, сдержать чужую ярость, подавить волю. Только расслабленно болтала, рассказывая Роиргану новости. — …удивительно то, что вырожденцы даже не пытаются нанимать магов для защиты своих границ. Разумеется, что с магами, что без они обречены. Неромо-натаиннское объединение, как всегда, не имеет понятия о чести и жжёт все земли, что не намерено забрать себе. Но всё-таки! Зачем-то же вырожденцы бунтовать начали? На что-то же надеялись? Им бы усилиться магами, но нет, ни одного запроса от них ни в одном из литэрарумов! Нермор молчал, но — слушал. Заинтересованным в теме беседы он не выглядел. — Что ты думаешь по этому поводу? — наконец поинтересовалась Итса и обняла Нермора за руку. — Что я думаю?.. — Нермор нахмурился, а затем спросил невпопад. — А сколько магов пропало? Итса тяжело вздохнула. Маги «пропадали» регулярно. Кто-то встревал в миссию не по уровню и действительно исчезал бесследно. Кто-то уходил под глубокое прикрытие: в самом деле, поди скажи, «пропал» какой-нибудь разведчик Шатаара, или просто хорошо практикуется в сокрытии! Кто-то уходил с должности и строил семейное счастье в такой глуши, что о нём на долгие годы забывали. А кто-то после удачной прибыльной работы покупал нелегальный портал к океану и развлекался на островах среди диких скал. Но нет, Нермору из всего нужно сделать проблему. — За последнюю неделю? — недовольно переспросила Итса, а затем отчиталась. — Официально — трое. — Сначала восемь за весь год, а тут всего за неделю — трое… — задумчиво проронил Нермор и явно собирался сказать что-то ещё, но нечто новое привлекло его внимание. Теперь Резервуар словно прислушивался: чуть наклонил голову, закрыл слепые глаза и хмурился. Итса выждала пару минут, чтобы не мешать, а затем спросила: — Кто там? — Какие-то кретины. Пытаются придумать, как пробить защиту Никарена и смыться на собрание к своему Ни’Ро. — И что смешного? — Ровным счётом ничего. Жалкое зрелище. Жалкие придурки. Но по странному стечению обстоятельств — полезные, — задумчиво протянул Роирган, озираясь. Итса могла бы ему помочь и подсказать направление, но потом неделю выслушивать претензии сафанионке не хотелось. Тем более что Нермор справился и сам. «Прощупав» магией всё вокруг, он уверенно развернулся к беседке. — Побудем тут? Нужно дождаться, когда эти умственно отсталые убедятся в собственной беспомощности. Тогда я смогу зарядить от них Эмотик. Итса скептически посмотрела на край цепочки, что выглядывала из-под ворота Резервуара. Сам Эмотик Нермор прятал, здраво опасаясь, что такую игрушку у него заберут. Зачарованные предметы не были редкостью. Магия позволяла своим хозяевам не тратить месяцы и годы на работу руками и нудную рутину: неудивительно, что многие, даже немаги, хотели себе магические «игрушки». Но для получения качественной зачарованной вещи мало пары заклятий и нахмуренных бровок. Стремление к идеалу вынуждало выхоленных магов возвращаться к ручному труду, медленно соединять энергию и материю, в какой-то степени даже творить… Это было долго и абсурдно сложно. Ничего удивительного, что путь зачарователя выбирали немногие, а рынок наводняли нелепые подделки, чтобы хоть как-то покрыть спрос на зачарованные предметы. Нермор, хоть и с природным даром латэрекков, порой тратил на один проект по нескольку месяцев: сначала мучился с формой и материалом, ведь ему непременно хотелось даже заготовку отлить самостоятельно, и только после этого начинались пляски с зачарованием. Заклятья для них Нермор тоже подбирал сам, невнятно аргументируя это: «достигаю идеальной взаимосвязи формы и содержания», «персонализированные чары труднее распознать и заблокировать» или вообще «не знаю ни одного подходящего заклятья, что ещё делать?» Зато зачарованные предметы у него и правда выходили на диво: сложные, уникальные и даже в какой-то степени изящные. Для слепца. Так-то, конечно, выглядели они грубо, с фактурными следами от молота, но Нермор так убедительно делал вид, что это «авторский стиль», что все ему поверили и даже научились находить в поделках Резервуара некий шарм. Администрация Никарена этим «шармом» была до смешного очарована и едва удерживалась от того, чтобы каждый новый клинок, созданный Роирганом, изымать и присваивать. Но оснований для такой агрессии Резервуар им не давал. Нермор с потрясающей для него флегматичностью открещивался ото всякой зависимости от Никарена: материалы покупал сам (или гонял Итсу: жить очень удобно, если у тебя совести нет), за аренду кузницы и прилегающих помещений платил, спуская туда практически все деньги со своего содержания. Силой отобрать у Нермора вещи, на которые он тратил столько финансов, времени и нервов, было не столько невозможно, сколько незаконно. Чтобы не нагнетать обстановку, Нермор иногда по доброй воле бросал кость Никарену, сдавая негодные, с его точки зрения, клинки, задумку в которых реализовать не удалось. Сам Нермор не желал вспоминать об этом провальном оружии, презрительно кривился и старался перевести тему на новый клинок, над которым он трудился и который «точно будет лучше». Но Итса подозревала: никаренцы и не догадывались, что их кормили «объедками». Даже неудачные, не могущие впитать в себя весь творческий потенциал Нермора клинки были в разы эффектнее типового зачарованного оружия, созданного безыдейно и шаблонно задолбавшимися современными мастерами. Услуги Нермора оказались бесценны и окупали не только его содержание, но и давали солидную взятку администрации, буквально вынуждая терпеть его выходки. С Нермором перестали ссориться. Но вот что-что, а Эмотик, узнай кто-то о нём, отобрали бы моментально, плюнув на полезность и вспыльчивость Резервуара. Бесценность этой штуковины выходила на совершенно новый уровень. Эмотик, универсальный триггер для двух десятков заклинаний, активирующийся от мыслеэмоциональной команды и подзаряжающийся от чувств окружающих, стал главным проектом Нермора за последние годы — и, насколько Итса помнила, работать отказывался. Нермор был на стадии «эта чушь не пашет, и я не понимаю, почему». Поэтому к идее Роиргана Итса отнеслась скептически. — А ты не думаешь, что сначала надо заставить артефакт работать, а потом уже его заряжать? А если рванёт? — Если эта паскуда решит рвануть, значит, совести у неё нет, — поморщился Нермор. Невзирая на, прямо скажем, отсутствие энтузиазма у целительницы, он уже забрался в беседку и занял выжидательную позицию. — Взорваться, игнорируя два уровня защиты, может только что-то полностью отбитое. Итса промолчала, смакуя мысль про два уровня защиты. В Никарен она была приписана курсанткой и с полной самоотдачей изучала боевую магию, так что в пояснениях не нуждалась. Один полноценный уровень защиты состоял из пяти, реже семи, заклинаний, связанных между собой для лучшей непроницаемости, но автономных в случае выхода из строя одного из них. Теоретически, любой полный уровень выдерживал удар природной молнии. — Надо же, потребовалось всего лишь пару раз покалечиться, чтобы приделать этой штуковине качественную защиту, — нашлась Итса и насмешливо постучала ногтем по груди Нермора, там, где под плотной длинной накидкой скрывался Эмотик. Нермор посмотрел на Итсу с неудовольствием. К насмешкам в адрес своего увлечения зачарованием он относился болезненно, провалы вспоминать не любил. И вообще, именно кузнечное и зачаровательное дело стали теми занятиями, что могли удержать Роиргана от глупостей и вернуть ему благодушное настроение. Вернее, Итса тоже с этим справлялась. Но она далеко не всегда считала, что оно, это «благодушное настроение», Нермору нужно. Деятельным, активным и чуточку навзводе Нермор нравился ей больше. И был полезнее. Ярость придавала ему ту самую, завораживающе-разрушительную энергию, которой Итса не встречала больше ни у одного человека. Неудержимая, нечеловеческая злоба делала его особенным и помогала совершать невозможное. …Или чудовищные глупости. Раз на раз не приходился. Нермор с намёком подвинулся на скамейке, хотя, видит Круг, места там и так было предостаточно. Итса закатила глаза, но всё же улыбнулась и села рядом с ним. Как и следовало ожидать, Нермор притянул сафанионку к себе, обнимая за плечи. — Там такая работа по обходу защиты Никарена идёт, — насмешливо поделился Нермор, «прислушиваясь». Он казался заинтересованным, но пустые глаза оставались холодны. — В чём-то даже впечатляет, оборонная система тут сложная, а они уже пробились на треть. Жаль, эти идиоты долго колдовать не смогут после распекаловки от цолнеров. — А что, цолнеры уже идут? — Да они давно тут, тоже наблюдают, получится ли у этих несчастных хоть что-то, — хмыкнул Нермор, укладывая голову на макушку Итсы. Сафанионка уже настолько привыкла к манере Нермора забывать про личное пространство, что возмутиться и не подумала. — Любопытно, — с усмешкой протянула целительница вместо этого. — Что именно? — Из троих Резервуаров, что я знаю, один не терпит прикосновений вообще, а остальные два — тактильные чудовища. При статистике два к одному, наверное, не стоит уже удивляться, что мне достался именно тактильный. Нермор ожидаемо рассмеялся, и Итса с любопытством пронаблюдала, как на Эмотике загорелся оранжевый огонёк. — А не маловата выборка? — Так вас всего трое сейчас. Это даже не выборка, это статистика по всем ста процентам, — фыркнула Итса, и Нермор напрягся, а затем и убрал голову. Сафанионка мысленно выругалась. — В смысле… Роирган молчал. Он никогда не устраивал сцен, если кто-то случайно задевал Резервуаров, ненароком упоминал их «малую популяцию» или ещё как-то касался неудобной темы. Просто замолкал и смотрел в никуда — вот так, с пронзительной, отчаянной тоской. Конечно, дело обстояло совсем иначе, если Резервуаров задевали не случайно, а намеренно. Но Итса таким никогда не промышляла. Машинально отведя взгляд, Итса всё-таки придумала, как сменить тему. — О, гляди, теперь оно горит красным! — с преувеличенным изумлением подметила целительница и аккуратно вытащила Эмотик из-под рубашки Нермора. Эта штуковина была выполнена в форме круглого медальона с утолщением в центре. По ободу в тёмный металл были инкрустированы крохотные камни — драгоценные, полудрагоценные и магические субстраты. Итса помнила, как Нермор сначала полгода подбирал сами камни, затем переругался и переторговался с двумя рынками, а в конце препарировал терпение бедным ювелирам, пытаясь выкупить у них материалы без дефектов. Сейчас ярко полыхал крошечный багровый гранат. Тусклое сияние распространял чернющий оникс. И мелко-мелко, будто птица в силке, трепыхались зеленоватые отблески риванита. — Что это означает? — спросила Итса, накрывая рукой сияющую поверхность медальона. Биение магии под ладонью ощущалось странно. Большинство творений Нермора получались странными. Нетипичными. И оттого — неповторимыми. — Почему не светятся остальные? — После того, как предыдущие восемь Эмотиков взорвались, я пересмотрел саму концепцию, — медленно начал Нермор, и Итса тяжело вздохнула. Несмотря на манеру Эмотиков взрываться, а, может, именно из-за неё, Роирган не переставал носить их на шее. — Магия, конечно — это целая неделимая материя, у неё нет характера или разных видов. Хотя, говорят, в доХрустальном мире эмоции и характер мага сильно влияли на его заклятья. Я попытался повторить то, о чём говорится в хрониках, и действительно увидел… Различия. У энергии, полученной из гнева и, допустим, энергии радости всё ещё нет принципиальных отличий, но работать с первой почему-то сложнее, хотя боевые заклятья из неё эффективнее. А если энергию от разных эмоций смешать без защиты, то всё рванёт. В этом Эмотике каждый камень — что-то вроде фильтра, который максимально разбавляет получаемую силу, прежде чем отправить её в общее хранилище. Чтобы работать точнее, каждый камень отвечает за свою эмоцию. — И что он поглощает сейчас? Нермор прищурился, уложил ладонь поверх руки Итсы, закрывая Эмотик совсем. Резервуар выглядел глубоко задумавшимся, и Итса мысленно себя похвалила: сменить тему получилось. — Хм… Ярость, страх и досада. Не самое приятное сочетание, надо бы разбавить. — И чем ты собрался это «разбавлять»? — иронично поинтересовалась Итса. Нермор сделал вид, что задумался, но по его ухмылке Итса догадалась: это просто неубедительная игра на публику. Именно на его ухмылку Итса и отвлеклась. Секунда — и рукой, которая до сих пор просто лежала поверх ладони Итсы, Нермор уже притянул сафанионку к себе. Так близко, что стало возможно разглядеть его всего, заглянуть за то самое «на публику» и увидеть тепло за невыразительными бельмами глаз, пожелание счастья за ироничной полуулыбкой, завораживающую тьму и абсурдный свет, перемешанные в самом нутре его личности. Мир замер, а затем как по щелчку стал лучше, словно кто-то обсыпал его золотой пылью. Итса даже подумала: если прямо сейчас их не станет, если рухнет метеорит, распахнётся Трещина, древнее божество доХрустального мира из моря вынырнет, чтобы уничтожить их всех — сожалений не будет. Всего на мгновение, но стало слишком хорошо, чтобы о чём-то сожалеть. Впрочем, когда Нермор всё-таки сократил расстояние до нуля и поцеловал её, Итса не провалилась в эйфорию окончательно, а рассмеялась. А кто бы на её месте не удержался, если партнёр мимо губ промазал? — У меня вопросы к наставнику Гуле. У тебя опять прицел сбился. Как ты стрельбы-то вообще сдал? — Мишени крупные и промагиченные насквозь, — заворчал Нермор. — С людьми сложнее. Я вообще имею очень приблизительное представление, где находится твоя голова. Итса снова усмехнулась и задала направление сама. Снова, как и сотни раз до этого, стала глазами Нермора. На сей раз поцелуй, нормальный, а не в скулу, вышел точно таким, как всегда: похожим на безграничное единение и гибель на пике. Будто они вдвоём только что взорвали Вселенную и во всех безграничных пластах реальности остались одни. Роирган называл это романтикой бойца. «Да кому нужны эти ваши дурацкие «вкус губ, запах волос, искры глаз» и прочая дребедень? Вот смерть, разрушение и хаос — это да, это по-нашему!» — смеялся Нермор, когда впервые услышал от Итсы такое сравнение. Но сама сафанионка знала, что он согласен. Их отношения на том и строились. Смерть стала несущими стенами, хаос пришёлся впору вместо цемента, а вот разрушение… «Саморазрушение» или «разрушение друг друга» давно остались в прошлом. Итса бы сказала, что их отношения с них и начались. Теперь же разрушение стало лейтмотивом. Они с Нермором оказались против целого мира, и что-то обязано рухнуть в этом противостоянии. Обычно Итса была пессимисткой. Однако в моменты, как этот — когда Нермор обнимал её, так чётко соизмеряя силу в нечувствительных руках; когда в белой пустоте глаз отражалась только она одна, а в груди рушилась и гибла Вселенная — вот тогда Итса невольно верила, что выстоят всё-таки они. Когда мир сфокусировался и оказался таким же мерзким, как обычно, Итса отодвинулась. — Что за внезапная страсть к публичным нежностям? — Разбавляю эмоции, я же говорил. — Чего?.. Роирган с улыбкой приподнял Эмотик. Один из камней в его ободе светился тёплым золотистым цветом. Огонёк выглядел симпатично, но когда Итса вспомнила, что это означало и о чём они говорили, то взъярилась. — А ты мог бы не использовать меня для подзарядки этой штуки? — возмутилась она, и золотой огонёк погас. Но прежде, чем начал разгораться алый, Нермор притянул сафанионку ещё ближе и снова обнял, на сей раз — так, что освободиться стало возможно только с боем. — Даже не думай, что это меня разжалобит! — Ты и жалость? Что ты, в такие сказки я не верю, — хмыкнул Нермор. Чувство самосохранения периодически ему отказывало, но иногда Резервуар всё-таки находил правильные слова, прямо как сейчас. — А что до эмоций — не обижайся. Все пользуются всеми, и каждый старается обернуть эмоции ближнего себе на пользу. Тебе бы радоваться, что у тебя я стараюсь провоцировать только положительные и пользоваться исключительно ими. Вон от тех бедолаг, которые защиту Никарена всё-таки не пробили, мне нужны только их отчаяние и разочарование. Думаешь, это лучше? Нермор мягко тронул губами шею Итсы, прямо над тёмной строчкой цифр клейма, и спорить расхотелось. Вместо этого сафанионка заметила: — Снова «все всех используют»? — Постоянно. Люди вообще злые. И эмоций от них положительных не дождёшься. Перекос в сторону негативных — семьдесят процентов, куда это годится? — Ты не в настроении. Неужели всё так плохо с твоим новым заданием? — подметила Итса, и Нермор замолчал. — Ну расскажи! Ирнеин… — Да не в Ирнеине проблема. Он, кстати, мне понравился. Нермор покосился на полыхающий Эмотик. Красно-чёрно-зелёное сияние стало таким ярким, что пробивалось, даже когда Резервуар накрыл подвеску ладонью. Итса с любопытством покосилась сначала на Нермора, а затем — на то, как цолнеры Хатани и Гьетар уводили в Никарен троих курсантов. Судя по тому, какое количество сдерживающих и блокирующих чар было на молодых магах, отговоркам про «попытку сбежать к девушкам» или «подышать воздухом» цолнеры не поверили. Такими нелепыми отговорками скрыть желание попасть на собрание к Ни’Ро скрывал каждый третий. С фантазией у большинства никаренцев вообще туго: не за неё в этот литэрарум отбирали. Впрочем, туго с фантазией у большинства последователей Ни’Ро. Иначе бы эти люди сами придумали, как решить собственные проблемы. Нермор покосился в сторону этой процессии и презрительно улыбнулся. — Ну да. Проблема именно в этом. — Сейчас будет очередная поэма о том, как тебе не нравятся последователи Ни’Ро? — А что в них может нравиться? — предсказуемо окрысился Нермор и отсел подальше. Чёрный и зелёный на Эмотике медленно гасли, а красный, напротив, сиял всё ярче. Итса подумала, что потом Роирган будет две недели психовать из-за перекоса в сторону негативной энергии, который ещё надо распутывать. — Просто кучка переломанных и отчаявшихся людей, — ворчал Нермор, провожая процессию наказанных пустым взглядом. — Их вроде бы жалеть надо. Вот только большинство людей, если уж доходят до кондиции, вообще всё человеческое теряют. Пойдут на что угодно, на любую подлость и гадость, постараются урвать как можно больше, лишь бы снова в это состояние не вернуться. Они — хищные звери, которых надо пристрелить, но они уже разок перегрызли поводок, и поэтому знают, что не обязательно стоять смирно да ждать пули. Не все такие, да, люди вообще не по одному макету отлиты. Но у большинства всё происходит именно так. Помню, ещё в Шатааре я как-то заглянул к своему наставнику по сокрытию, пока он кормил своих форосс. Он заходил к ним в стойла и подбрасывал вверх куски мяса, чтобы они ловили его налету: это полезно для молодняка, закаляет ноги. И провоцирует быстро реагировать, потому что мясо ловили и сразу заглатывали только самые проворные твари. Итса тяжело вздохнула, понимая: раз уж пошли сравнения с фороссами, то дело дрянь. Нермор не любил животных, а те отвечали ему взаимностью. «Верховой бой» и «Верховое маневрирование» стали единственными дисциплинами, которые Роирган завалил бесповоротно, а на все предложения пересдать отвечал, что скорее сбросится с крыши Никарена, чем ещё раз зайдёт в стойла. — А потом наставник отвлёкся, — продолжал Нермор, зло прищурившись. — Бросил мясо слишком низко и слишком близко — и, клянусь, я в жизни не видел такой сшибки! Добрый десяток форосс сталкивался хитином до хруста, каждая тварь тянула мясо по земле и пыли на себя. Десять секунд — и в рваной грязной тряпке было не узнать первосортной вырезки. Фороссы такое не едят, камни и мелкий сор — яд для их желудков. Но эта дрянь пахла кровью, и твари не успокаивались, пока не разорвали её в клочья. И не сожрали — наверное, из чувства противоречия. Так одна из них, самая хилая, сразу вылетела из свары, ощутила след крови на руке наставника — и отхватила ему кусок ладони. Думаю, если бы он быстро не выбрался из стойла, его бы разорвали так же легко, как и еду, которую он приносил каждый день. Животные — примитивные создания, они действуют по одинаковым паттернам. И, что удивительно, последователи Ни’Ро процентов на семьдесят им идентичны. То, как они реагируют, как мыслят, как ведут себя в опасной ситуации или перед условным куском мяса — полностью совпадает с тем, что я увидел в том загоне. И это омерзительно. Но, — тут Нермор тяжело вздохнул, и алый огонёк погас моментально. Будто Роирган просто выключил свой гнев. Теперь в голосе Резервуара звучала растерянность, а Эмотик светился сероватым. — Проблема в том, что идеи стороны, которую защищает Ирнеин, мне тоже не нравятся. Так странно, Итса: хочется держаться от всего этого подальше, а в результате я оказываюсь посреди, между двух ям человеческого гнилья. «Ну конечно, ты предпочёл бы построить кузницу на необитаемом острове и всю жизнь грозить кулаком несуществующему Кругу, ковать мечи да отстреливаться от гостей», — подумала Итса, но вслух произносить это не стала. Насмешки над кузнечным делом Нермора задевали; над помешательством на Круге — бесили. Смешать эти две больные темы в одном предложении было верным решением, чтобы Нермор взорвался. Впрочем, мягко переводить тему или начинать жалостливые причитания Итса тоже не собиралась. Нермор был прав: жалость сафанионке не свойственна. Один раз позволила себе такую слабость — и вот куда это привело. Она в отношениях с неуравновешенным Резервуаром. И, пожалуй, не будь у всех в голове Ни’Ро, она оказалась бы ещё и в розыске. Итса скрестила руки на груди и строго поинтересовалась: — Ты закончил? Может, будем уже что-то делать, или хочешь ещё пожаловаться на тёмный страшный мир? Нермор недобро прищурился. — Пожаловаться. — Что-то в его тоне было такое, от чего Итса расслабилась. — Моё любимое занятие. При всей своей подверженности срывам, при сезонной хандре, при отголосках ушедшей депрессии и давнего слома — Нермор оставался человеком дела. Этот Резервуар представлял ту редкую категорию людей, которые, увидев проблему, первым делом начинали её решать, и не останавливались до тех пор, пока от неё не оставалось лишь воспоминание… Либо пока проблема не ломала их окончательно. Хотя, увы, уже после того, как беда оставалась в стороне, Нермор не отказывал себе в удовольствии похандрить и вынести мозг всем, кто не спрятался. — Хорошо, — успокоенная, произнесла Итса, и уже сама осторожно прикоснулась к основанию шеи Нермора, там, где омертвевшая плоть соприкасалась с живой и где ещё сохранялась какая-то чувствительность. — Жалуйся. Только сначала скажи: ты ведь в безопасности? Я даже не спрашиваю про Ни’Ро, хотя, конечно, любопытно. Ты сам. Не боишься, что Ирнеин обратит на тебя внимание? Если уж этот дознаватель тебе «понравился», значит, человек исключительный. — Думаю, он уже обратил на меня внимание. Итса вздрогнула, а Нермор снова ухмыльнулся. — Да ладно тебе. Что он может мне вменить? Охоту за Кругом? Так за покушение на жизнь старой сказки статьи нет. — А вот за всё то, что ты ради этой охоты делаешь, статей существует под три десятка. — Не на улице, Итса! — одёрнул Роирган и резко поднялся. — И вообще, уже давно ничего такого не было. Я в литэраруме три месяца безвылазно торчу, тут не накосячишь. Я настолько чист, насколько это для меня возможно. Эмотик вновь вспыхнул красным, и Резервуар спрятал его под одежду. Итса так же молча поднялась и последовала за ним. На людях они почти не разговаривали: их обоих подозревали во всём на свете. Итсе вообще открывать рот без серьёзной причины было запрещено. «Запрещено — так запрещено, мы же не хотим нарываться на проблемы», — приговаривал Нермор, и они начинали нарываться на проблемы в два раза усерднее. Делая большие гадости у всех за спиной, очень важно не совершать мелких. Именно всякая мелочь, крошечное и безопасное отступление от правил больше всего бросается в глаза, заставляет подозревать тебя, присматриваться к тебе — это было принципиальной позицией Нермора. И, что удивительно, она работала. Роирган ловко манипулировал общественным вниманием: пропадал из поля зрения, когда держался тихо и не позволял себе даже на секунду опоздать на лекцию — и, напротив, отвлекал окружающих на себя, когда хамил всем, кто не спрятался, ходил не по форме и позволял себе зажимать Итсу в принципиально не-укромных уголках. В результате у Нермора всегда, когда нужно, было идеальное алиби — в другие же моменты Резервуар уходил в тень настолько глубокую, что о нём просто забывали. И всё равно Итса боялась, что в случае с Ирнеином этого недостаточно. — Сам Ирнеин до неприятного проницательный. Вроде говорит о деле, но так расставляет паузы и интонации, что кажется: он уже всё про тебя знает, — поделился Нермор, едва только за ними закрылась дверь спальни. — А ещё я не совсем понимаю, как дознаватель мыслит, но он делает интересные выводы. Хотя… Это смешно, но, думаю, не только я — даже Ни’Ро в безопасности. Видела бы ты, какую рабочую группу он набрал! Я даже не видел, но нюхом чую: детишки устроят Ирнеину проблемы. И бедолага-дознаватель будет тратить время, чтобы разобраться с ними, а не на то, чтобы ловить Ни’Ро или позволять себе роскошь лезть ко мне. — А что с его группой? Дурные? Нермор закатил глаза и опустился на любимое место за рабочим столом. — Да на них больно смотреть. Группа неподготовленная. Неорганизованная. У половины камень за душой, у остальных — вместо мозгов. С этими людьми я бы даже костер разводить не стал, не то что врагов ловить: они всё что угодно запороть умудрятся. Автономные, бесконтрольные… Удивительная подборка неудачных кадров. Итса прищурилась, опускаясь на кровать рядом. Нермор был не менее сложным, недисциплированным и далее по списку, но к его суждениям о людях следовало прислушиваться. Если Нермор говорил, что у мага есть потенциал, значит, несмотря на плохие тесты, заверения наставников и самооценку самого мага, в нём что-то скрывалось. Если у кого-то за душой прятался грязный секрет или дурные мысли — Роирган вычислял это моментально. Как говорил сам Нермор, «своих надо чуять издалека». И всё же Итса не удержалась: — Такое нелестное описание! В группе же твой протеже. Он что, тоже недисциплинированный, неорганизованный… Нермор даже рассмеялся, щуря белёсые глаза. — Он — хуже всех! Настолько не в форме, насколько может быть. Мальчишку флешбечит во все дыры. Любопытно, сломается или нет. Все ломаются, конечно. И со мной такое было. Но здесь такой нелепый повод, я даже немного растерян. Видимо, в нём это долго копилось. Итса не любила любых напоминаний о сломе Нермора. То, с чем она начинала работать шесть лет назад, человеком не было. И только теперь, когда их стихийно сформированному подряду удалось собрать Роиргана обратно в личность, Итса осознала, насколько жутким было то время. Впрочем, ещё больше она не любила говорить о мальчишке-мэваре. — Давай-давай, скажи что-нибудь пафосное в своём стиле, — язвительно предложила сафанионка. — Что-нибудь о том, что каждый слом делает клинок сильнее, что именно под давлением высоких температур закаляется сталь, так что надо почаще и подольше… Вперёд, заводи эту песенку! Ведь кузнечные премудрости, естественно, заменяют любую философию и ничуть не заезжены! — Оно и видно, что ты в жизни ручника не держала, — ухмыльнулся Нермор. — Сталь закаляется не от прогрева, а от резкого остужения с перепадом температур градусов в восемьсот. И то — только сталь с приличным содержанием углерода. То есть неподходящую заготовку можно нагревать и остужать годами — она никогда не закалится. А что до подходящей… От чрезмерного нагрева углерод выгорает. Если перестараться с «давлением», как ты сказала, ты просто испортишь заготовку. Вместо того, чтобы закалиться, она треснет прямо в воде, а затем и лопнет от первого же нажима. А про сломы в клинке вообще слушать больно. Любая микротрещина — это потенциальная гибель оружия. Часто их даже не видно, но, если они есть, даже закалённый клинок прослужит недолго. Разлетится на куски прямо у тебя в руках. Калить и подвергать нагрузкам и сталь, и тем более — человека, надо с чётким пониманием дела и по индивидуальным табличным значениям. Нермор, уже притянувший к себе инструменты, лукаво улыбнулся. — Как видишь, кузнечные премудрости действительно жизненные, если знать, о чём говоришь, а не применять их бездумно. Итса дала ему ровно три секунды, чтобы насладиться выигрышем в словесной баталии. Но отступать девушка не собиралась. Говоря на языке Роиргана, Итса вся состояла из углерода и бешенства. И от пламени насмешек Нермора весь углерод только что выгорел. — И что ты будешь делать с этой человеческой заготовкой под Резервуара? — сдерживая ярость, проронила Итса. — Снова спасать? — Пока не знаю. Итса нахмурилась, а Нермор, так и не сняв с шеи проклятый Эмотик, вооружился пинцетом и надфилем, погрузился в работу. Тонкая работа давалась Резервуару с трудом и шла медленно из-за отсутствующей чувствительности и проблемой с моторикой рук. Насколько Итса помнила, Эмотики номер два и пять взорвались как раз из-за этого. А ещё на лице Нермора снова поселилось это мерзкое выражение: умиротворение пополам с сосредоточенностью. Итсу оно бесило, а Вейас временами посмеивался, что она, мол, просто ревновала внимание Нермора. За фразу «конечно, обидно, когда ты менее интересна, чем кусок руды и молоток», сафанионка его чуть на куски не порвала. Так ещё и проблема заключалась не в ревности — причин имелось с полдесятка. Например, Итсу бесила манера Нермора вот так сбегать от разговора. То есть, работая, Роирган продолжал отвечать и строить какие-то выводы, но мыслями он всегда был далеко. — Между прочим, Хтон сегодня впервые попросил помощи, — задумчиво проронил Нермор, но, судя по пустому взгляду, его снова куда больше занимал Эмотик. — Причём не с целью проверить какие-то свои теории или испытать меня, как обычно. Знаешь, что это означает? — Что тебя используют, — хмуро заметила Итса. — Как страшно жить. — Причём используют нагло. — Бывает по-другому? Ты часто видишь людей, которые говорят что-то вроде: «Прошу прощения, можно ли вами цинично воспользоваться»? — А хуже всего то, что происходит с твоего полного попустительства, — припечатала Итса, но без особой надежды. С её первого «мне не нравится, что вы с этим мэваром общаетесь», прошло несколько месяцев, и влияло это примерно ни на что. Нермор важно кивал и продолжал потакать маленькому чудовищу, с трудом лавируя на островке безопасности и рискуя вляпаться самому. — Какой я безответственный, — привычно отмахнулся Нермор и чуть не выронил надфиль. — А, проклятье! Итса, вопрос не в том, кто тут больший подлец и кто кого чаще использует. У Хтона основная защита — дистанцирование ото всех. Даже если бы я захотел выставить счёт за все оказанные ему услуги, он имел полное право ответить, что никогда меня ни о чём не просил. Зная его, это звучало бы как-то так: «Не имею отношения к твоему нездоровому желанию всем помогать. Я справлялся сам, и то, что ты решил влезть — исключительно твоя прихоть», — почти нараспев протянул Нермор, понизив голос, и Итса поёжилась. Вышло пугающе похоже. Чтобы сходство стало полным, не хватало только грудных бархатистых обертонов и пристального взгляда алых глаз, которые не выражали ничего, и в то же время — за ними словно скрывалось слишком многое. Итса не любила людей, что, не меняясь в лице, вели беседу за чаем — и проворачивали нож в твоей груди, а мэвар относился именно к таким. Сафанионка как-то наблюдала за его тренировкой с Нермором. Мэвар мог злиться, смеяться, неловко падать после неудачного манёвра, или, напротив, грамотно парировать (впрочем, последнее стало получаться совсем недавно), но на его лице оставался лишь мимолётный отпечаток эмоций. Глаза эти эмоции никогда не затрагивали. И даже больше — во время сокрушительных провалов, претерпевая насмешки или выслушивая лекцию, «Хтон», как называли это чудовище, неотступно следил взглядом за уязвимыми точками Нермора. Будто просчитывал, сколько потребуется движений, чтобы вскрыть ему глотку. Итсе казалось, что до сих пор мэвар не бросался лишь потому, что не был уверен в успехе и в собственных навыках. А как раз навыки Нермор ему и ставил на приличный уровень, ничуть не заботясь об опасности. Разумеется, Роирган этих жутких взглядов и улыбок-оскалов не видел, но ведь обычно это ему не мешало! А тут — Нермор плевал на все тревожные звоночки и просто шёл навстречу пропасти. Точно как с Кругом. — Стресс вызвал у него изменение паттернов поведения, — продолжил болтать Нермор уже в нормальном тоне. — Посмотрим, в какую сторону это будет развиваться, но пока что всё выглядит так, будто можно это обернуть себе на пользу. — Или он просто делает вид… — Уж с перепуганным подростком я справлюсь, Итса. — Да ты так каждый раз говоришь! Нермор пригнулся, и пущенная сафанионкой подушка пролетела у него над головой. Когда подушка зацепила и опрокинула добрую половину флаконов с лекарствами с тумбы, Итса чуть не взорвалась сама вместо Эмотика. Но вызвериться Нермор девушке не дал: — Дай мне поработать спокойно. Нужно переделать несколько уровней заклятья на Эмотике. — Не поняла… Ты же сказал, что он работает! Накапливает энергию! — Накапливает, — не стал спорить Нермор, а затем с неудовольствием признал. — А обратно не отдаёт. Но мне-то нужно, чтобы с его помощью можно было сплетать и активировать заклинания, не задействуя собственный резерв. Вот этого он делать не хочет. — То есть он всё-таки не работает. — Работает! — обиделся Роирган. — Просто не так, как должен. Нермор склонился над рабочим столом. Итса тяжело вздохнула, а затем встала и подошла ближе, обнимая Резервуара за плечи. Тот поморщился, сместился, чтобы лучше улавливать колдопотоки, но ничего не сказал. Они часто сидели вот так в тишине. Нермор уходил в своё ваяние, создавая произведения магического искусства из металла и сырой необработанной энергии. Почти идиллия, которая подходила многим парам, но только не им. — Он того не стоит, — очень-очень тихо прошептала Итса, когда ощутила, как заклятье, впаянное в затылок Нермора, стало перестраиваться, пытаясь обеспечивать владельцу ещё более тонкие ощущения, лучше различать вектора энергии. Такая «острота зрения» Нермору обычно была не нужна — и дорого обходилась. И да, он определённо того не стоил. — Кто? Хтон? — Круг. Ты тратишь на него слишком много усилий. — Не беспокойся. Я в форме. И на людей, которые меня тоже используют, но в открытую — вроде тебя — сил я трачу ничуть не меньше, — проронил Нермор таким тоном, будто хотел успокоить, но на самом деле работало это противоположным образом. — Можешь не дёргаться, я не собираюсь выходить из игры, пока не выполню всё, что тебе обещал. Итса не любила, когда Нермор сравнивал её желание помочь своему народу с собственным помешательством на Круге. Сафанионка стремилась к будущему, причём не только для себя, а для многих тысяч. Нермор же, хотя и вправду помогал, многим рискуя, был устремлён только в свои больные фантазии. И это была вторая, ещё более важная причина, по которой Итса не любила «хобби» Нермора, его зачарование, кузнечное дело и прочую дребедень. Они затягивали его точно так же, как эти фантазии, не давали смотреть на реальный мир. Погружаясь в них, Роирган успокаивался, терял запал и мотивацию. Иногда даже говорил дикие вещи в духе: «Конечно, хочется, чтобы все сволочи получили по заслугам, но мне-то это здоровье не вернёт, так зачем это всё?» или: «Я не нанимался воскрешать мировую справедливость, пусть этим занимаются те, кому не плевать». Итса снова понизила голос, но на сей раз дар её народа звучал в нём ярко и сильно, передавал Нермору ту ярость, то ощущение беспомощной злобы, что снедали саму сафанионку: — Прекрасно, продолжай в том же духе. Посмотрим, что от тебя останется, если продолжишь распыляться. Ты помогаешь подонкам, которых стоило бы прихлопнуть, гоняешься за Кругом, будто обезглавленная курица — за свободой, и, главное, с тем же успехом. Прикрываешь этого мэвара. Плечи Нермора моментально напряглись. — То есть то, что «Хтон меня использует», тебя пугает, а то, что Круг использует всех нас… — Невозможно победить то, что существует только в твоей голове, — прошептала Итса, короткими нежными прикосновениями поглаживая лицо Нермора: острые скулы, лоб, виски. — А ведь есть такие реальные, осязаемые цели. Помнишь, ты говорил мне, как хочешь, чтобы мучились те, кто ломал тебя? Почему все эти люди всё ещё живут и здравствуют? Что тебя останавливает? Всё тот же Круг. Он для тебя как волшебный рычаг, нажатие на который исправит все ошибки. Но не существует волшебных рычагов, всё исправляющих таблеток и высших целей, которые могут оправдать любое безумие. В твоей одержимости вообще ничего нет, кроме желания всем доказать, что ты в детстве был прав. Я понимаю стремление всегда быть правым, но ведь детство кончилось. Итса снова мягко погладила Нермора по лбу и вискам, словно пытаясь стереть крошечные мимические морщинки, забрать с собой всё то, что породило их: стресс, излишнюю эмоциональность, долгие годы блуждания в бескрайней тьме. И заодно — бросала все силы дара, чтобы хоть слово из её убеждений задержалось у Нермора в голове. Заставило задуматься: а не пора бы уже, в самом деле, прекратить охоту за древними сказками? Нермор резко выдохнул, развернулся на стуле, а затем перехватил запястья Итсы и поинтересовался: — Поставим вопрос по-другому. Тебе нужна моя помощь? Итса поёжилась. — Ты знаешь. — Я много чего знаю. Скажи вслух. Сафанионка поморщилась, но покорно произнесла: — Да, мне нужна твоя помощь. — И я её оказываю? — моментально повёл атаку дальше Роирган. Весь его вид: нахмуренный брови, гневливо поджатые губы, мертвецкое пламя в белых глазах — говорили о том, что Нермор сдерживал себя из последних сил. Разгон от тотального спокойствия до бесконтрольного бешенства у него был короткий. Итса уловила, что сейчас её Резервуар был на полпути, и решила не бесить его дальше. И так, похоже, перестаралась. Пыталась передать свой гнев, но не приняла в расчёт, что Роирган и без таких присадок бесился от упоминаний Круга. — Оказываешь, — признала сафанионка, окончательно перестав сопротивляться. Роирган зло усмехнулся, отталкивая её, и рывком поднялся на ноги, начав мерить комнату стремительными шагами. — Оказываю. Хотя мне не нравятся твои цели точно так же, как тебе — мои. И, заметь, я не прошу тебя помогать мне в ответ. Неужели сложно оказать хоть одну маленькую любезность за всё это? И знаешь, какую? Прекращай трахать мои мозги! Шкаф взорвался, засыпая комнату обломками древесины и рваными клочьями одежды. Итса зажмурилась, ожидая, что следующим падёт жертвой психов Нермора. Но, на счастье или на беду, в дверь постучали. Они среагировали одновременно. Нермор швырнул морок в сторону шкафа, как метательный нож, а затем подхватил со стола Эмотик, судорожно пытаясь натянуть его на шею так, чтобы скрыть под одеждой. Итса в эту же секунду ловко расстегнула мельчайшие пуговки на камзоле, а затем без сожаления стянула жёсткую ткань, комкая её и откидывая подальше. Стук повторился снова, уже настойчивее. Сразу после него раздался гневный оклик: — Ты чем там занимаешься, Роирган? — Одеваюсь, — выкрикнул в ответ Нермор, а затем подобрал со стола нож и кинул его Итсе. Та кивнула: нотка небрежности и страсти им не повредит. Сафанионка неаккуратно перерезала завязки на корсете, создавая ощущение, что их разорвали, а затем сунула нож под подушку. Оглядела Нермора и удовлетворённо кивнула. После манипуляций с неподатливым воротником в попытках спрятать под него Эмотик, одежда Роиргана выглядела так, будто валялась где-то на полу и была надета в спешке. Да и сам Резервуар, встрёпанный, с лёгкой безуминкой в глазах, в стандартную, дешёвую, но рабочую легенду отлично вписывался. — Сойдёт, — шепнула Итса. Нермор кивнул, а затем рывком открыл дверь. — Цолнер, — коротко кивнул он. «Точно перестаралась», — с неудовольствием подумала Итса. Тон у Нермора был таким, словно он не предавался страсти только что, а пытал детей. — Долго возишься, — недовольно протянул цолнер Гьетар, окидывая Резервуара цепким взглядом. — Прятал нелегальщину? — Нет, я… Гьетар повелительным жестом отодвинул Нермора с дороги и прошёл в комнату. Правда, далеко он не забрался, напоровшись взглядом за Итсу, которая вцепилась в края корсета, не давая им разъезжаться в стороны. — Добрый вечер, цолнер, — пробормотала Итса, краснея до ушей. Гьетар моментально повернулся к ней спиной и вылетел из комнаты. Снова недалеко: остановился сразу за дверью и уже оттуда начал выговаривать Нермору: — Опять за своё! Правила на тебя не распространяются, Роирган? Это литэрарум, а не публичный дом! И сиделка тебе для лечения, а не для того, чтобы было, кому под юбку залезть. Ещё и среди бела дня. — Ну… Экспериментальные методы лечения… Борьба со стрессом… — Ты мне зубы не заговаривай, поганец, — зашипел цолнер. Он бросил быстрый взгляд в сторону комнаты Резервуара, выдохнул сквозь сжатые зубы и со мстительным удовольствием заметил. — А вот про стресс это ты вовремя заговорил. Шагом марш к директору на освидетельствование. «Проклятье», — подумала Итса. Она была готова поклясться, что Нермор подумал об этом же. — Зачем? — состроил дурачка Нермор. — Это же у меня не первый раз. Никакой психологической травмы, честное слово. — Роирган! Захлопни пасть и марш на директорский этаж! Нермор горестно вздохнул, затем покосился в сторону спальни. Он изобразил на лице такое разочарование, что Итсе даже почти стало его жалко. — Ладно, — вздохнул Резервуар, делая вид, что он покорился судьбе. — Только приведу себя в порядок. — У тебя две минуты. Это срочный вызов, вообще-то, — недовольно процедил цолнер и захлопнул дверь. Для человека, у которого перед носом только что громыхнули дверью, Нермор вёл себя на диво спокойно. Он молча обернулся к Итсе, дождался, пока та накинула на себя форменную куртку и стала поправлять его одежду. Это спокойствие вселяло надежду, что Нермор не натворит глупостей. В конце концов, в отношениях они были уже больше пяти лет, и Итса никогда не стеснялась использовать Дар на Резервуаре. Нермор привык к сафанионской песне, привык даже сопротивляться ей, насколько это возможно. Да и умение брать себя в руки было самой сильной его стороной… — Я надеюсь, ты довольна, — язвительно проронил Роирган, когда Итса разгладила его воротник. — Можешь посидеть тут и подумать, какая ты умница и как красиво меня взбесила. А мне теперь думать, как не сжечь эту дуру прямо в её директорском кресле. Но это, конечно же, не твоя проблема. Итса тяжело вздохнула. Нет, всё-таки сафанионское внушение сбросить не так просто, как обычное раздражение. Даже передавать позитивные эмоции сейчас не выход: времени не было, да и не умеет человеческая психика моментально переключаться между полярными чувствами. Ну, здоровая психика не умеет. — Держи себя в руках, пожалуйста, — со вздохом попросила Итса, пытаясь передать через Дар хотя бы каплю здравомыслия… Нермор раздражённо мотнул головой, словно отмахиваясь от насекомого, распахнул дверь и направился прочь по коридору. Провожая взглядом чересчур резкую и дёрганую походку Резервуара, Итса пыталась убедить себя, что всё не так уж плохо. Опять же, Нермор привычный и с яростью умел справляться.***
— Говорят, тебе подкинули сложное заданьице, — подметил цолнер Гьетар, когда они поднимались по пустынной винтовой лестнице. — Говорят, это не ваше дело, — огрызнулся Нермор и ускорил шаг. Он не спешил к директору Витскар, просто пытался преодолеть этот мерзкий участок пути. Винтовые лестницы по сути своей — порождение больной фантазии какого-то психа. И Гьетар явно выбрал маршрут через этот закрученный кошмар, чтобы продлить дорогу и вызнать у Нермора побольше информации о «сложном заданьице». — Ты бы полегче, Роирган. Нермор даже отвечать на это не хотел и ускорил шаг, но его рвануло обратно. Похоже, цолнер ухватил его за предплечье, а Нермор традиционно этого не заметил, пока не уловил ограничения в подвижности. — Не нужно ссориться с теми, кто может подсобить, — наставительно проронил Гьетар. — Я всего лишь хотел узнать, не нужно ли тебя прикрыть, если придётся пропускать занятия. Нермор молчал. Он представил, как легко перекинуть цолнера через перила вниз головой, так, чтобы тонкая черепная кость лопнула, будто яичная скорлупа от удара. «Спасибо большое, Итса», — недовольно подумал Нермор, пытаясь отогнать наваждение. Это были не его ярость, не его боль. Эмоции Итсы, которые откалывались от нее и разлетались по округе с сафанионской песней, казались Нермору горячими и пульсирующими. Пытаться сдержать их — будто зажимать артериальное кровотечение, чувствуя ладонью каждый толчок уходящей жизни. Ненависть, неостановимая, как смерть. Грусть, вечная, словно несправедливость. Поддаться им означало поддаться безумию. Нермор был выше этого. Он не хотел творить того, о чём после будет сожалеть больше, чем о мёртвых руках или глазах. Но он не мог сопротивляться. На всякий случай Нермор отступил от перил, злорадно подумал, что заставить цолнера сосчитать ступеньки не хуже, и проронил: — Так директор ждёт меня «срочно», или нам допустимо ещё постоять пообсуждать эту ерунду? Гьетар вместо ответа разжал пальцы, и Нермор снова начал подъём, ненавидя каждую ступеньку и каждый пролёт. Если бы мыслями можно было убивать, архитектор, придумавший это непотребство, уже бы издыхал. В коридоре, впрочем, лучше не стало. Нермор с ненавистью уставился туда, где, судя по течению силы, располагалась дверь в директорский кабинет. Логово ядовитой твари, если по-простому. На то, чтобы войти туда, потребовалась почти вся выдержка Нермора. А Хида ничего, сделала вид, что обрадовалась ему: — Нермор! Как ты быстро, друг мой. Присаживайся. Директор Витскар всегда казалась Роиргану глуповатой. Хотя бы потому, что искренне ему сочувствовала. Директор Лоракой, что вёл за собой золотой литэрарум Шатаар, отнёсся к тому, как затравили Нермора, куда проще. На то воля Круга — и дело с концом. Никаких сожалений, попыток помочь, прощальных слов. Нермора и Ториофа заодно вышвырнули, благо не на улицу, и закрыли за ними дверь. Шатаар умыл руки. И это здравый подход. Хида Витскар, будто не чуя опасности, поступила наоборот. Приблизилась к Нермору, прилагала усилия, чтобы он сохранил рассудок, помогла и направила — она собственноручно взрастила себе врага. Получила своё совершенное оружие — но проигнорировала, что дуло направлено ей же в лицо. Ей и всем, кто связан с Кругом. Каждой сволочи, что точно знала цену величия, если валюта — жизни Резервуаров. Роирган поверить не мог, что Хида не знала, сколько раз была на волосок от смерти на освидетельствованиях. — Как тебе дознаватель Ирнеин? — дружелюбно поинтересовалась директор Витскар. Она ненавязчиво придвинула к нему вазочку с конфетами. Но Роирган еду предпочитал брать либо из общей кастрюли, либо если готовили при нём. Поэтому он прикинулся слепым. В смысле, совсем слепым. Хида недовольно поджала губы, но настаивать не стала. — Как думаешь, вы сработаетесь? — Задача требует. Значит сработаемся. Обтекаемый ответ Хиду удовлетворил. Директор задумчиво покивала, а затем задала следующий ожидаемый вопрос. — А курсант Мэвар? «Как Хтон умудрился послать тебя и твои игры в шпионку куда подальше? — искренне недоумевал Роирган. — И с чего ты взяла, будто я нанимался поставлять тебе информацию? Чести много». — Мы не настолько хорошо знакомы, чтобы я мог отвечать за него. Хотя Роирган и сдержался, не выпалил всего, что жгло ему язык, Хиде хватило и этой лёгкой попытки сменить тему, чтобы растерять благодушие. Директор протарабанила пальцами по столу какой-то траурный мотивчик. «Что за детское поведение? — продолжал скалить зубы внутренний голос Нермора. — Откуда столько демонстративности? Ты ещё конфеты обратно отодвинь, ага». — Я признаю, что курсант Мэвар… Сложный, — медленно начала Хида. Роирган с этим согласился: директор была права, хотя и не знала, насколько. — Но твоим заданием было именно сблизиться с ним. Заработать влияние… — На человека, который не поддаётся влиянию, — меланхолично закончил Нермор. — Я уже говорил, что это отличный план? Снова повисла тишина, и Нермору резко захотелось что-нибудь сломать. В такие моменты он радовался, что вовремя ослеп: это избавляло его от необходимости созерцать чужие возмущённые лица. В основном возмущались им либо посредственности, которые ничего не могли Роиргану противопоставить — банально потому, что меньше работали над собой. Либо такие, как Хида: сильные, уверенные в собственном положении. Нермор не любил обе категории, но вторая просто доводила его до белого каления. Настолько, что он порой готов был вцепиться им в глотку. Всем, кто считал, что у Резервуара нет права на собственное мнение. Всем, кто считал себя вправе за него карать. — Это показывает, что ты даже не стараешься, — недовольно заметила Хида. Роирган покосился на неё исподлобья. «Кто бы говорил про отсутствие старания, идиотка… Ты же ни одного освидетельствования Хтону не провела, всё на меня скинула. И теперь ты смеешь…» — Когда ты хочешь, ты можешь повлиять на любого. Сейчас у тебя такого желания нет, я же вижу. Но почему? — Директор Витскар, судя по тому, как приблизилась искра её магии, перегнулась через стол. Пару секунд спустя Нермор почувствовал прикосновение к щеке. «Что нужно сделать, чтобы ты прекратила трогать моё лицо? — раздражённо подумал Нермор, замирая. — Оторвать тебе руки и наделать из них грёбаных костяных ожерелий?» — Ты не делаешь ничего плохого, — ласково убеждала Хида. Нермор едва удержался от того, чтобы не закатить глаза. — Твой присмотр очень поможет всем, включая курсанта Мэвара. Пойми: он ещё ребёнок. Порывистый и неосторожный. «Мы точно об одном человеке говорим?» — Влияние ему просто-напросто необходимо. Мы же не хотим, чтобы он повторил твою ошибку? — Это какую? Захотел выжить? — не выдержал Роирган. Его возмущение стало таким сильным, что будило спящую глубоко внутри бурю. Нермор понял, что опять сморозил глупость, когда ощутил, как Хида отдёрнула от него руку. — Что ты сейчас сказал? — ледяным тоном вопросила директор. Но Роирган спохватился и без этого грозного возгласа. Он торопливо пробормотал: — Ой, прощу прощения! Ляпнул лишнее. Давайте переиграем? — Переиграем? Да ты страх поте… — зарычала директор Витскар, но Нермор уже щёлкнул пальцами, и она подавилась словами. А пару секунд спустя ровным тоном продолжила. — … очень поможет нам всем, включая курсанта Мэвара. Пойми: он ещё ребёнок. Порывистый и неосторожный. Влияние ему просто-напросто необходимо. Мы же не хотим, чтобы он повторил твою ошибку? — Конечно, не хотим, — покорно вздохнул Нермор. Он внимательно вглядывался в переплетение заклинаний на Хиде. Пара из них была экспериментальными, и в обычных условиях Роирган не стал бы применять их к живым людям. Но тут ситуация чрезвычайная: Хида заколебала его до жути. — Мои ошибки чуть не стали катастрофой. Мало ли, чего Хтон натворит. Я всё это помню. А результатов нет именно потому, что это сложный человек. Не хочу его спугнуть. Директор Витскар с трудом опустилась обратно в широкое кресло. Роирган без интереса наблюдал за её перемещениями. Он знал, что после стирания кратковременной памяти ощущения не из приятных. Но — что поделать. Его вынудили. Директор Витскар играла в любящую и заботливую мамочку. Думала, если занять в жизни Нермора место человека, которого он не знал, то он проникнется доверием. Её приторная ложь смердела. Хида убивала его. Убивала Хтона. Убивала десятки магов, что взяла под крыло, а они об этом даже не знали. И собиралась жить так дальше, подчиняясь правилам написанной за неё игры. Итса была права: нельзя оставлять всё так. — Какой вам подобрали график? — спросила Хида, когда, очевидно, мир для неё перестал кружиться. Снова в её голосе Нермор слышал лживое подобие заботы. — Я надеюсь, новое задание будет не в ущерб твоему лечению? — А когда меня отправили порешать дезертиров, что-то ты таких вопросов не задавала. Какая-то выборочная забота опять получается, — вздохнул Нермор, вспоминая две недели унылого путешествия по саванне и попытки нелегально утащенной с собой Итсы растягивать лекарства. Воцарилась тишина, и Нермор выругался. — Да что ж такое! Он снова щёлкнул пальцами, и Хида на противоположном конце стола дёрнулась. На сей раз она молчала почти полторы минуты, пока обратка от заклятья не прошла. Зато когда заговорила, то вернулась к прежнему якобы-взволнованному тону: — Я надеюсь, новое задание будет не в ущерб твоему лечению? — Моя функциональность не пострадает, директор. — Но ведь вопрос не только в функциональности, — мягко укорила Хида. «Если сейчас попробуешь этот дешёвый заход через страх боли, я взорву тебе голову». — Сейчас ты справляешься со всем, — продолжала директор, и её мягкий голос бесконечно раздражал. А затем Хида применила ещё один дешёвый приём, сделала вид, будто давно не читала досье Роиргана. — Сколько тебе сейчас, двадцать четыре, двадцать пять? Это пора молодости. Но ещё лет десять, и ты будешь жалеть, что был так строг с собой. Это со всеми людьми происходит, а уж у тебя, с этими твоими болями… Нермор закрыл глаза и медленно выдохнул. — Я бы не хотела, чтобы новое задание было во вред тебе. Так что, если увидишь, что не справляешься, то всегда сможешь обратиться ко мне. Точно так же и Умурх… Курсант Мэвар может попросить помощи. Вернее, мог бы, но он предпочитает этого не делать. Присматривай за ним, и, если увидишь, что ему трудно, пожалуйста, обратись ко мне. — Чтобы ты оказала ему услугу и играла потом на чувстве признательности? — снова не выдержал Нермор. — Почему же… Я просто хочу ему помочь. Точно так же, как я помогала тебе. Лучше бы Хида этого не говорила. Лучше бы остановилась раньше. Именно это билось в голове Нермора, пока он медленно поднимался, ощущая, как нагревался Эмотик. «Помощь» Хиды Роирган тоже помнил слишком хорошо. Хида вдумчиво пыталась его доломать, то ли по чьему-то наущению, то ли своим умом. Сначала подставляла плечо, помогала преодолевать трудности, интересоваться успехами, а затем — подсовывала миссию, которую, и директор знала это заранее, выполнять Нермору просто противно. Шла на поводу, разрешала отказываться от части дисциплин и самому выбирать спецкурсы — и параллельно, если Нермор зарывался, откровенно подтасовывала результаты тестов и распределение миссий для Итсы и Тори. Лезла с обнимашками, всячески выражала свою привязанность, и выходило это так демонстративно, что Нермор начинал бесить сокурсников ещё больше. За каждым шагом навстречу скрывался расчёт. За каждой подачкой — подтекст: «Только не вздумай чудить, ведь и ты сам, и твои друзья у меня в кулаке!» Больше всего Нермора бесило, что Хида действительно хотела ему помочь. Настолько, насколько считала нужным и возможным, чтобы не «избаловать» опасного Резервуара. Исцелить, но не дать зарваться. Показать путь к свету, но при этом — накинуть поводок, чтобы не шёл куда вздумается. Это Хида направила к Нермору наставника Сайти’Фа, Хида выдала разрешение пользоваться кузней, хотя вообще-то для такого требовался чудовищный уровень допуска, Хида… Быть «хорошей» Хида не имела никакого морального права. Было бы куда проще, если бы все подлецы, все, кто связан с Кругом, оказались полными и абсолютными мразями без другой стороны. Но чем дальше, тем лучше Нермор понимал: абсолютно плохих людей не существует. Маньяк может быть примерным отцом. Вор — меценатом. Воспетые в сказках древние герои могли чего-то бояться. Якобы порядочные люди бросали детей в приютах. Добрые директора, оберегающие курсантов от нервных срывов и выгораний, совершали бесчеловечные подлости. Поди не засомневайся тут в себе и во всём, что ты делал. Нермор ненавидел сомневаться и ненавидел всех этих людей. Магические потоки приходили в движение. Белая пустота перед глазами Нермора окрашивалась багрянцем. — Твоя помощь — это просто дешёвая игра в дружелюбие! Если тебе скажут кого-то из нас спасти, ты будешь спасать, — рычал Нермор, и стекляшки в витражных дверцах шкафа лопались одна за другой. — Если скажут — сломать, будешь ломать, и плевать, что мы об этом думаем! Да и что мы можем думать, так? Мы же дети! Фактически игрушки, которые тебе вверили! С нами можно играться. Проводить тесты. Проверять теории. Опробовать разные методы, пока хоть какой-то из них не станет лучшим и не начнёт превращать в послушные куклы каждый новый выпуск. Что будет с этими куклами? А что будет с теми, на которых предыдущие методы не сработали? Да какая разница! Ведь всё это — для достижения цели! Да для тебя люди не отличаются от любого другого ресурса, от камня или металла, и ты ещё смеешь спрашивать, что меня не устраивает?! …В моменты ярости он отключался так, что мир переставал существовать. Всё исчезало, будто по щелчку, будто его макали лицом в кромешную тьму. Нермору это не нравилось. Он думал: с этим тоже нужно бороться. Иначе он пропустит, не увидит, не успеет насладиться сладостными мгновениями своей мести. Всё утонет в амоке. Это было несправедливо. Это было нечестно! Нермор постарался достаточно, чтобы раскачать весы. Он заслуживал увидеть, как они мучаются. — Я буду доволен, если тебя запрут в каком-нибудь каменном мешке без права подходить к курсантам! — срываясь на шипение, продолжал Нермор. — И какого хрена ты мне не отвечаешь?! — вызверился он, когда даже после этого директор Витскар не вышла на противодействие. Это было слишком профессионально для неё: не вступать в конфликт, дать чужой ярости схлынуть, не вмешиваться. Хида вмешивалась во всё, лезла к живому оружию руками. Даже отступившись от Хтона, она утроила количество освидетельствований всем, с кем он общался, пытаясь контролировать мальчишку вот так, дистанционно, чужими руками. Слишком странно для неё просто сидеть и слушать, как Нермор выплёскивал свою застоявшуюся ярость. Казалось, даже если бы Роирган начал громить кабинет, Хида бы не вмешалась. Но ничего громить Нермор не хотел: он не Хтон, да и восстанавливать всё потом не хочется. А стёкла в шкафу не считаются. Нермор огляделся уже спокойнее: видно, гипноз Итсы выветривался. В переплетении силовых потоков было ничего не разобрать: везде он чуял следы от неизвестного ему заклинания, почти принюхивался к магии, что ровным слоем оседала на мебели. Других источников силы кроме себя он в комнате не ощущал. «Она в окно, что ли, выскочила?» — изумился Роирган. Версию с порталом он отмёл: не замечал в помещении характерных искривлений потоков. А затем он проследил энергетический след от того самого странного закляться. След пересекал комнату и вёл прямо к директорскому креслу. — Так, — протянул Нермор, а затем осторожно стал приближаться. Движения он не слышал так же, как не улавливал живого биения магии. Когда Нермор остановился у стола и протянул руку вперёд, случайно задетая тарелка с конфетами рассыпалась на несколько частей. Роирган вздрогнул от внезапного звона стекла, а затем упёрся пальцами в ткань чужого камзола. Дар моментально считал информацию: камзол новый, ещё не разношенный, и ткань — настоящий бархат, а не промагиченная имитация, как у курсантов. Но рассуждать о несправедливости в одежде не хотелось. Потому что Нермор моментально сложил два простых факта: Хида ни в какое окно не сигала, а всё ещё сидела в кресле. А все до единого отслеживающие заклятья вокруг Нермора утверждали: в помещении из живых только он один. Нермор отдёрнул руку, а затем нервно оглянулся. Расклад был не очень: неподалёку мог оказаться кто-то из цолнеров, все прекрасно знали, что Роиргана вызвали на освидетельствование, и в кабинете теперь повсюду следы его заклятий. Слишком не хотелось разбираться с этим кошмаром самому. — Проклятье… Итса!***
— Вот в такие моменты у тебя почему-то никогда прицел не сбивается. — Очень смешно! Что с ней? — Скажем так, больше она тебя бесить не будет, — с весёлым смешком заметила Итса, а затем выпрямилась. — Хирургически точно перебит позвоночник в нескольких местах. Так хорошо, что «в литэраруме особо не накосячишь» и что «Ирнеину нечего тебе вменить»… — Не смешно, говорю же! — огрызнулся Нермор. — Ты так бесишься, будто не сам в неё заклятьями палил. — Да говорю же тебе: не трогал я её! — снова зарычал Нермор, но на сей раз он взял себя в руки быстро. На мгновение он даже остановился, а затем вновь начал нарезать круги по кабинету. Стекло с тихим «хруп-хруп» перекатывалось под его ногами. — Я даже не знаю заклятья, которое её убило! В моих руках такого тоже не вшито. Ты плетения в нём видишь? — Нет, — после краткого молчания поддержала Итса. — Согласна, странная магия. Есть версии, что это? Нермор припомнил нагревшийся Эмотик и машинально сжал его ладонью. Магия без плетений. Почти имитация древних пра-заклятий доХрустального мира. Нермор мог бы радоваться, что его задумка всё-таки оказалась жизнеспособной... Ну, если бы он вообще понял, как именно и отчего активировался Эмотик, почему сформировал именно такое заклятье и какого хрена выбрал целью Хиду. Находиться в разгромленном кабинете, посреди битого стекла и распотрошённых документов, куда уже сунула нос Итса, да ещё и вместе с трупом — это был какой-то новый уровень абсурда. А ведь в практике Нермора уже были бредовые ситуации в духе: «Назначили миссию перехвата, а после успешного выполнения резко потребовали устранить руководителя операции» или «Вляпаться в рабочую группу Ирнеина, от которой желательно держаться подальше». — Это какой-то кошмар, — пробормотал Нермор, вцепившись пальцами в волосы. — И резкая нехватка кадров в административном звене литэрарума, — поддакнула Итса. — Да почему тебя это так веселит? Итса хмыкнула и присела на край стола, снова принявшись перебирать бумаги. — А что мне, поплакать? Наоборот, я надеюсь, что тебе стало легче. — Стало, — вздохнул Нермор, но затем снова раздражённо покосился в сторону директорского стола. — Но три секунды счастья не стоит всей этой чудовищной головной боли, которая ждёт нас теперь. Воцарилось молчание, только тихо шуршали бумаги. Итса хранила подчёркнутое спокойствие, как всегда в стрессовых ситуациях. Насколько она была невыносима в быту, настолько невозможно возвышенной становилась в трудные минуты. Такая подчёркнутая невозмутимость сафанионки успокаивала. Или, может, то снова были последствия её Дара. — И как мы будем решать проблему? — спросила Итса, чётко уловив момент, когда Нермор немного пришёл в себя и перестал носиться туда-сюда по комнате. — А какие есть варианты? Я не могу пойти покаяться, что убил директора, не поймут, — проворчал Нермор, а затем тяжело вздохнул. — Придётся её поднимать некромагией. — А сделать это незаметно сможешь? Поднятые ведь магией фонят, как… — Я придумаю что-нибудь, — перебил Нермор, и Итса тихо хмыкнула. Оба знали, что «придумывать что-то» придётся вместе. — Вот же головняк на ровном месте! — Ну-ну, не начинай, — улыбнулась Итса, а затем, судя по звуку, спрыгнула со стола. Девушка пересекла кабинет, обняла Нермора и подсунула ему поближе лист бумаги. — У меня есть, чем тебя порадовать. Съязвить, что макулатура его не радовала, Нермор не успел. Итса сработала на опережение и игриво протянула: — У директоров собрание через двадцать минут. Ты же хочешь туда попасть, так? Вдруг тебе хоть сегодня повезёт, и это будет собрание с Кругом? Нермор прикусил губу. Он не в первый раз «подменял» Хиду — правда, до сих пор для этого ей достаточно было подправить сознание. На собраниях можно было разведать много полезной информации, а также — узнать планы всей этой шайки. Но до сих пор на собраниях директора даже не говорили о Круге. Итса считала, это из-за того, что Круга не существует. Благо хоть вслух этого сейчас не сказала. Нермор же верил, что ему просто не везёт. — Помочь с личиной? — поинтересовалась Итса и отступила на шаг. — Думаешь, справишься с ней лучше меня? — Уверена. Этого было достаточно, чтобы личину Нермор ваял принципиально сам. Умение менять облик было проверкой на профпригодность. Никаренцев на первом курсе заставляли выбрать стихию, на которой они станут строить защиту и нападение, и с каждым тестом проверяли уровень владения ею. Для шатааровцев таким же испытанием делали умение менять облик. К третьему курсу будущие разведчики, дипломаты, стратеги, связисты и ищейки посмеивались, что уже не помнят, как выглядят по-настоящему. К пятому — шутки ради «менялись» внешностью с сокурсниками и запарывали друг другу тесты, благо, златоносные наставники подобное раскусывали быстро. Какие новые игрушки можно выжать из личин на старших курсах, Нермор не знал. Его владение этим заклятьем так и осталось далёким от идеала, вероятно, потому что с каждым годом слепоты визуализировать образы становилось сложнее. Итса была права: у неё самой подложная внешность получалась лучше. Но Нермор страсть как не любил оказываться позади кого-то, и потому десять минут спустя заклятье укрыло его. — Как я выгляжу? — Как будто сильно льстишь директору Витскар. — А давай конкретнее? Судя по звуку, Итса обходила его кругом, пристально разглядывая личину. А затем целительница начала перечислять: — Во-первых, она ниже. На пару пальцев, но всё-таки. Во-вторых, морщин уже побольше. Вот я тебе говорила, давай лучше я сделаю! Ты Хиду в последний раз видел девять лет назад, откуда тебе знать, как она выглядит сейчас? А вдруг ей зуб выбили, а ты не в курсе? Про размер груди я вообще молчу. Сбрасывай это непотребство, я переделаю. И это не вопрос. Нермор закатил глаза, но заклятье рассеял. Он не сомневался: Итса воссоздаст внешность директора Витскар со скрупулёзной точностью, не упустив ни одного недостатка во внешности. — Вот теперь хотя бы смотреть не стыдно, — рассудила Итса, когда новая личина упала на Нермора и осталась висеть, как тяжёлое душное покрывало. — Хотя меня больше пугает, что ты Хиду должен ещё и сыграть. — Это не так сложно. — Серьёзно? Да я вообще не понимаю, как ты умудрился до сих пор не выдать себя! — Ты же знаешь, — тяжеловесно обронил Нермор, и сафанионка умолкла. — Я справлюсь с абсолютно любой ролью. Уходя в портал, открытый с помощью браслета самой Хиды, Нермор спиной ощущал полный скепсиса взгляд Итсы. Но такие мелочи его не сбивали. Выходя навстречу новой опасности, Роирган вообще не позволял себе отвлекаться. Портал вынес его в зал одного из литэрарумов, но какого — только по вкусу энергии и звуку Нермор определить не мог. — Наконец-то, — заворчал старик Жеуради, и Нермор закатил глаза. Чем дольше директор Айревина держался за свой статус мага-долгожителя, тем больше портился его характер. Сам Нермор считал, что Канафид продлевал собственные годы, отнимая их у окружающих. — Остался только Лоракой, и можно приступать. Вечно вы опаздываете, молодёжь. — Лоракоя можно и простить. Наверняка он марафетится с самого утра перед собранием. Ещё бы, ему же целых полчаса лицом светить, — презрительно хмыкнул Нермор. Спасибо большое Хиде, при жизни она не любила директора Шатаара так же, как и сам Роирган. Вести себя естественно в их вечном противостоянии было просто. — Ты и сама опоздала, — напомнил директор Йецег. — Уж точно не из-за того, что крутилась перед зеркалом! — Нермор экспрессивно изобразил руками завивку волос, и директора стали посмеиваться. — Работы до охренения. Так ещё и эта миссия от Ирнеина… — Сама виновата, выдала ему троих своих курсантов, — моментально сделал стойку Найвин. Роирган сделал в памяти зарубку, что, похоже, директор Ванакора это назначение не одобрял. Нермору было страсть как интересно разведать подольше, всё же на последних собраниях он не был. Но это было подозрительно, Хида повела бы себя не так. Поэтому Нермор упёр руки в бока и недобро протянул: — Это мои бойцы, кому хочу, тому их и выдаю. К тому же у меня всё под контролем, Алиту. — Ты хоть провела им освидетельствования после? — Как раз этим занималась. — И кого успела опросить? — поинтересовался материализовавшийся рядом директор Лоракой. Нермор сначала сделал вид, что его тошнит от художественных складок чужого плаща, и только затем отозвался: — Пока только Роиргана. — Это с самого начала было огромной ошибкой! — заворчал Алиту. — Сводить в одной команде Ирнеина, Роиргана и… — И бедного, всеми обиженного совершеннолетнего людоеда, воспитанного лучшими магами бойцами, — язвительно подхватил Нермор. — Твой бедный мальчик буквально в ловушке. Прекращайте, я ещё раз говорю: всё под контролем. Мэвар достаточно опытен, чтобы разобраться сам — ну, под моим присмотром, разумеется, а то наразбирается. Ирнеин тоже уже не тот курсант, который не умеет соизмерять риски. Что до Роиргана… — тут Нермор под личиной Хиды позволил себе улыбку. — То он сломлен. Морально уничтожен. Ну что он может?..