Стадия дельта

Найди в своём сердце для каждого место. Никто не подскажет цель твоего пути. Но только послушай, как оно стучит в груди… Everblack Melodies, «Лишь собравшись вместе» (кавер Nickelback)

      — Ну как, пупс, сегодня без истерики?       — Если за ночь Роймо одумался и решил меня выгнать — то, конечно, без, — отозвался Хтон, гипнотизируя взглядом дверь Перекрёстка. — Ладно, хватит. Я справлюсь. Не смотрите на меня так.       Шагая к порталу, Хтон краем уха услышал, как Эфаро проворчала:       — Главное, чтобы мы справились, когда ты начнёшь нарываться.       Отдел расследований политических преступлений встретил их ароматом крепкого кофе и скрипом пера по бумаге. Роймо оторвался от записей в блокноте, покосился на Хтона и поморщился.       «И что это за выражение лица? Ты что, рассчитывал, что я буду делать вид, будто рад тебя видеть?» — подумал Хтон, оскалившись.       — Доброе утро, — поздоровался дознаватель, а затем передвинул к никаренцам поближе поднос с пятью чашками кофе. — Я не слишком рано вас поднял? Подумал, что забирать вас из литэрарумов лучше до начала занятий. В такую рань ваше отсутствие вряд ли бросится в глаза.       Нермор кашлянул в кулак. Хтон его понимал: с утра они с Эфаро успели посетить тренировку выносливости с Гуле, забуриться по душевым и добежать до Перекрёстка, оставив сокурсников собираться на занятие по «Противостоянию враждебным чарам».       — Грани, какая рань, а, — протянула Теана, когда появилась рядом в золотистой вспышке. Девушка не зевала и выглядела свежо, а её волосы оказались собраны в очередную сложную причёску. А вот речь у неё оставалась медленной и заплетающейся, словно шатааровка боролась со сном. — Доброе утро.       — Во сколько же подъём в других литэрарумах? — завистливо поинтересовалась Эфаро.       Появившийся в комнате Шаи’Ти вообще выглядел так, будто проснулся только что, даже след от подушки на лице остался.       — В других литэрарумах подъём в адекватное время. Хуже нас только айревинцам, — кисло проронил Нермор, тоже косивший в сторону заспанных напарников. Затем он кивнул Ирнеину и почти весело подметил. — А ещё нам кофе нельзя. И вообще всё тонизирующее.       Роймо устало потёр переносицу. Он выглядел даже хуже, чем вчера, и уже казался уставшим. Не будь Хтону всё равно, он бы спросил, сколько ещё дознаватель проторчал на работе после ухода группы.       «Нет, серьёзно, сколько можно себя мучить? — недовольно подумал Хтон, а затем, спохватившись, мысленно добавил. — Придурок».       — Не хотите — ваше дело.       — Этого я не говорил, — ухмыльнулся Нермор, и кофе расхватали.       — Вот что бывает, если посадить детей на строгую диету, — ухмыльнулся Вирел, а затем отпил из собственной чашки. — Приходите в себя и начнём работать. Побеседуем и придумаем каждому из вас легенду, очерёдность выбираете сами.       Хтон машинально шагнул в сторону рабочей зоны. Он не горел желанием болтать с Вирелом, но ещё опаснее мэвару казалось попадаться на глаза дознавателю. Вот только манёвр сработал наоборот: Роймо повернул голову к Хтону, скептически приподнял бровь, а затем покосился в сторону его чашки — единственной, которая осталась сиротливо стоять в центре подноса.       — А ты всё-таки поборник диет? — спросил Роймо с натянутой улыбкой, и, видит Круг, не Хтон это начал.       Роймо мог просто с ним не разговаривать. Или вообще не валять дурака и выгнать из группы. Но нет, дознаватель предпочитал задавать ему вопросы и следить обеспокоенным взглядом. Играть в заботливого лидера. Именно в заботливом модусе Хтон его не любил и, чего уж там — боялся больше всего.       «Сам напросился», — рассудил Хтон, выдавая глумливую улыбку.       — Да плевать, что скажут в Никарене. Проблема не в кофе. Роймо, ты правда считаешь, что я у тебя что-то из рук возьму?       — Думаешь, я хочу вас отравить?       Воцарилась неловкая пауза. Эфаро прижала ко лбу руку прямо с зажатой в ней чашкой. Роирган пил кофе и язвительно ухмылялся. На любопытные рожи Теаны и Шаи’Ти даже смотреть не хотелось.       Хтон медленно выдохнул, пересёк комнату, наклоняясь над сидящим Роймо, и тот прищурился в ответ, будто просчитывая варианты. Хтон заметил, как дознаватель обеспокоенно покосился в сторону остальной группы.       «Ты думаешь, что я брошусь, — без удивления, только с усталым смирением подумал Хтон. — Нападу на тебя, дорвусь до крови, а затем перебью остальных. Прямо сейчас ты думаешь, как защитить их от меня. Вернее, зная тебя… Ты уже придумал и теперь ждёшь от меня повода это продемонстрировать».       Именно Роймо в своё время научил Хтона, что слепо агрессировать нельзя. Что лучше сто раз подумать перед тем, как ударить, и в результате не бить вообще. Мэвар знал: если он решится повод Роймо действительно дать, словом или жестом показать дознавателю недобрые намерения — прилетит так, что не выкарабкаешься.       — Может быть, там просто кофе, — тихо сказал Хтон, не отрывая взгляда от каменно спокойного лица Роймо. — Может быть, ещё в десятке чашек, которые ты предложишь в будущем, тоже окажется просто кофе. Но мы оба знаем цену твоему фальшивому дружелюбию. И знаем, что, если потребуется, ты действительно отравишь. Например, если решишь, что я могу навредить остальным.       — А ты можешь? — всё так же спокойно переспросил Роймо, но Хтон уже знал этот его взгляд.       От него вспоминался незнакомый лес, ощущение усталости, ломота в костях и бесконечные попытки решить всё «по-хорошему». Раз за разом убеждая в своих добрых намерениях, Роймо всегда смотрел именно так: холодно, цепко. Может, если бы Роймо не смотрел на него, как сквозь перекрестье прицела, Хтон верил бы ему чуть больше. Ни разу этот взгляд не сулил ничего хорошего. В детстве Хтон, едва заметив его, бросался прочь. Но сейчас…       — Ну конечно нет, Роймо, — вкрадчиво отозвался Хтон и отошёл назад, чтобы не нависать. Но не успел дознаватель расслабиться, как Хтон метнул контрольную шпильку. — В этой комнате только у тебя есть дурная привычка подставлять напарников.       — Удивительно, что ты так доверяешь остальным! — хохотнул Вирел, не дав будто промерзшему изнутри Роймо вставить ни слова. — И приятно, что ты так развоевался с самого утра. Значит, работать со мной пойдёшь первым. Можешь выбрать, с кем будешь работать.       Хтон поглядел на Эфаро и та уже сделала шаг навстречу… И тут мэвар заметил, что Роймо улыбался.       — Курсант Рандари, — позвал дознаватель, и Эфи замерла. — Будете сегодня сопровождать меня на опросе свидетелей. На пару с Роирганом.       «Вот сволочь!» — чуть не рявкнул Хтон, но сумел удержаться.       Жутко хотелось спорить, потребовать не валять дурака, но мэвар знал: это ни к чему не приведёт. Роймо просто сказал бы любимое: «я ищу лучший вариант». Хотя как мог быть лучшим вариант, разбивающий привычные команды, вынуждающий незнакомых курсантов притираться друг к другу, переживать этап взаимного недоверия… Ах да, этот вариант ещё и предполагал, что Эфаро окажется в паре с Нермором. Хтон не знал, кого надо жалеть в таком случае. Предполагал, что Роймо, который даже не подозревал, на что себя обрекает.       — Может, Ни’Ро вообще не нужно тебя трогать? — презрительно хмыкнул мэвар. — Ты с таким энтузиазмом роешь сам себе яму! И нет, я не про то, что ты себя загоняешь — это, видимо, уже такая норма. Извращённая, но всё-таки.       — Ты хочешь поспорить с разбивкой? — уточнил Роймо таким тоном, будто подразумевал: лучше не надо.       Хтон оскалился, отступил ещё на шаг и дисциплинированно сложил руки за спиной.       — О нет, что ты, «господин дознаватель». Я просто намекаю, что ты сам создаёшь себе проблемы. Но хрен бы с тобой — скоро это будут проблемы всей группы. Приучайся думать о других, полезная привычка. Может, тогда поймёшь, что твоя манера устраивать себе адреналинчик не должна становиться головной болью окружающих.       Хтон повернулся к Эфаро. Та выглядела так, словно готовила была прочитать лекцию на тему «сто и одна причина, по которым этого говорить не стоило». Но Эфи повела себя как умница и просто молча протянула кулак перед собой. Хтон помедлил пару секунд, перебарывая себя, но всё же едва ощутимо соприкоснулся с ним собственным кулаком, и никаренцы, не говоря ни слова, отвернулись в разные стороны. Всё, что нужно, Хтон понял уже по тому, как Эфаро будто невзначай сжала цепочку часов для связи, выглядывающую из нагрудного кармана. Везде враги, везде ловушки, но Хтон с Эфаро всегда оставались на связи. К тому же, один день порознь — ещё не катастрофа.       Правда, взгляд Вирела, явно заметившего часы, мэвару не понравился. Хтон ненавязчиво встал по направлению линии зрения разведчика, перекрывая обзор, и спокойно поинтересовался:       — Выдвигаемся?       — А ты не хочешь позвать с собой кого-то ещё? — усмехнулся Вирел, кося в сторону Шаи’Ти и Теаны.       Выбор между разведчицей-поди-пойми-чего-от-меня-ждать и напуганным ребёнком с неустановленной специализаций Хтону не нравился.       — Или хотя бы подраться за свою даму ещё? — продолжал подначивать Вирел.       — Если нужен напарник, могу я пойти с вами? — вклинилась Теана.       — Да как угодно.       Шаи’Ти встревоженно поглядел на Роймо, ожидая задание, но дознаватель махнул рукой.       — Ты вроде вчера заинтересовался отчётами, вот и изучай их.       Это прозвучало как «ты здесь не нужен, займи себя сам», и Хтон был уверен: мелкий обидится. Однако Шаи’Ти, напротив, аж просиял и пошёл в тот же угол, в котором вчера три часа сидел безвылазно.       Шаи’Ти был странным. Впрочем, сегодня странно сели себя многие. Например, Роирган, который с начала рабочего дня и десяти слов не сказал. Хтон вообще не помнил ни единого случая, чтобы Нермор молчал так долго. Но задуматься Хтону не дали.       — Найдём место потише, — решил Вирел, когда Роймо отвернулся от них и стал объяснять план работ Эфаро и Нермору. — Вон там пустует стажёрский кабинет. Двигаем.       «Подвигал» Эйрен первым. Хтон задержался специально, чтобы понаблюдать за разведчиком на безопасном состоянии, и ещё раз убедиться: Вирел его напрягал. Даже не тем, что ходил беззвучно и по долгу профессии лез всюду, где ему не рады. Куда больше мэвара настораживало в Виреле сдержанное сумасбродство, которое странно сочеталось со взглядом опытного наблюдателя.       — Я думаю, ты абсолютно прав, — хмыкнула Теана, но очень тихо, чтобы разведчик не услышал. Хтон аж вздрогнул: Теану рядом с собой он не заметил. — Дознаватель Ирнеин слишком много внимания уделяет тому, чтобы разделить тебя с твоей девушкой. А Роирган, думаю, просто под руку попался.       — Она не моя… Неважно.       — Правда? — улыбнулась Теана. — А выглядите вы как старая парочка.       На это Хтон отвечать не стал, просто прошмыгнул в кабинет и занял стратегически выгодную позицию: боком ко входу, лицом к окну, чтобы видеть все пути отступления. Для этого пришлось передвинуть кресло, зато Хтон был доволен. Ещё бы: сидя спиной к стене, с этой стороны нападения можно не ждать. Вирел хмыкнул:       — У тебя тревожка что ли?       — В стёртой форме, — устало отозвался Умуорвухтон, усаживаясь. — Только, пожалуйста, не надо начинать «и какой из тебя боец». Нормальный. На реальном поле боя, напротив, спокойнее. Это не помешает мне… — Мэвар спохватился. — Хотя, может, вы и правы. Что делать людям с тревожностью в серьёзном расследовании? Будет здорово, если вы донесёте до Роймо эту мысль.       Вирел захохотал. Раскачав стул, он ловко поставил его на две ножки, а затем оперся ногами о столешницу. Видок у разведчика при этом стал откровенно раздолбайский.       — Напротив, мы это используем. — Вирел без энтузиазма пролистал толстый блокнот, исписанный почерком Роймо. Хтон разглядел несколько раз мелькнувшее слово «рекомендации» и про себя посмеялся, когда разведчик брезгливо отбросил книжицу. — Как вы уже поняли, малышня, с Ирнеином вы будете работать над расследованием. А под моим руководством — заниматься внедрением. А знаете, в чём главная сложность внедрения к Ни’Ро?       Теана вежливо улыбнулась. Хтон остался неподвижен.       — В том, что до вас к нему пытались пробиться уже много групп. Профи и всё такое. Благодаря их усилиям Ни’Ро прекрасно осведомлён о том, что внедрение к нему — влажная мечта всего Дома Скорби. Поэтому отбор новых адептов зла очень строгий.       — Кто-то кроме нас сейчас пытается проникнуть в эту шайку? Или надежда только на нас? — нахмурилась разведчица.       — Есть ещё три команды, — кивнул Эйрен, но затем махнул рукой. — Но полагаться на других — последнее дело. У меня простая мудрость: ещё никто не делал мою работу лучше меня.       Разведчик покосился в сторону Теаны, а та улыбнулась почти что с вызовом.       — Полагаться мы не будем, — уверенно ответила она, и Хтон не понял, что это ещё за «мы». — Но перенять опыт полезно. Можно побеседовать с кем-то из этих групп?       — Когда они вернутся — на здоровье. Но сейчас не думайте о них. Куда интереснее решить, как будете действовать вы сами, верно? Как думаете, что обычно выдаёт наших внедренцев?       — Непрофессионализм, неподготовленность, халатное отношение к работе, — не удержался Хтон, начав тоном заправского сноба перечислять потенциальные причины.       — Ты из тех, кто в первую очередь ищет проблемы в человеческом факторе?       — А что винить, если не людей? Положение планет? Недоброе настроение Круга?       — Надеюсь, ты никогда не станешь руководителем, — ухмыльнулся Вирел. — Не представляю, как люди переживут распекаловку эти мерзким тоном. А что ещё хуже, ты в целом прав. Я бы сказал, чаще всего внедренцев выдают они сами. Главная причина — они ведут себя как профи. Прям знаете, мощного пошиба. Они следуют всем гласным и негласным правилам. Каких тем избегать, как правильно выведывать, как найти в толпе «жертву», из которой можно вытянуть информацию, как разработать легенду, чтобы максимально избегать «тонких мест»… Думаю, Ни’Ро и его труппа настолько часто это видели, что вычисляют внедренцев автоматически. Ирнеин надеется, что за вас сыграет неопытность. Вы не знаете таких «этикетных правил разведчика», у вас действительно могут быть проблемы, о которых, вполне возможно, Ни’Ро уже осведомлён, поэтому шансы слиться с толпой имеются.       Хтон пристально поглядел на Вирела. Сейчас тот вёл себя… Корректно, как выразился бы Роймо. Если не считать, как вальяжно разведчик развалился на стуле. Но его взгляд Хтону не понравился. Всё чудилось, что за ленцой, которую эффектно демонстрировал Вирел, пряталось пристальное внимание.       На собеседовании именно Вирел обратил внимание на странности в досье мэвара, хотя до сих пор они никому не бросались в глаза. Да что там! Умуорвухтон очень старался, чтобы этих самых странностей там оказалось минимальное количество. Подвела «Ритуалистика»: этот спецкурс был сложнее всего, с чем мэвар сталкивался раньше, и правда плохо смотрелся в личном деле отстающего. Хтон надеялся, что у него будет немного времени придумать новые отговорки, сделать вид, что он привязался к Сайти’Фа и лишь под его началом немного подтянул навыки… Но нет, Вирел вычленил несоответствие с первого взгляда, и теперь ощутимо изучал Хтона, будто ища подтверждение своим подозрениям.       Эйрен вновь тонко улыбнулся, будто считав сомнения Хтона прямо с его лба. И, как назло, обратился прямо к мэвару:       — Возвращаясь к твоей тревожности — сможешь убедительно отыграть, что у тебя не стёртая, а выраженная форма? Это должно отлично сработать. Ни’Ро обожает такой типаж. Его проще всего контролировать.       — Серьёзно?       Ответила Теана, задумчиво глядя в окно:       — Тревожному типу личности всюду мерещится опасность и часто присутствуют навязчивые мысли о каком-то особом типе угрозы. Кого-то нервирует возможность войны, кого-то — потенциальные болезни… Ни’Ро — тонкий манипулятор. Он как-то заставляет таких людей почувствовать себя в безопасности именно рядом с ним. При этом тревожность он не исцеляет, а, наоборот, подпитывает её, чтобы люди совсем боялись жить и всё чаще шли к нему. — Теана перевела безмятежный взгляд на Хтона, а затем подмигнула. — Так что, если ты вдруг задумался над этим, то к Ни’Ро лучше не обращаться. Плата за его помощь слишком дорога. Можно и другие выходы найти, других помощников и…       Мэвар поморщился. Эфаро бы его сейчас ещё и в паранойе объявила, но Хтону в упор чудились знакомые манипуляторские «крючки». Хотя, может, это рядом с Роймо Хтон автоматически переводил каждого человека в разряд опасных?..       — Ты мне кое-кого напоминаешь, — проворчал мэвар, и Теана улыбнулась.       — Это попытка сделать комплимент?       — Наоборот. Не надо устраивать мне сеансы спасения по вызову. — Хтон повернулся к Вирелу, который слушал их, даже не стесняясь. — Я смогу отыграть всё, что потребуется.       — Прямо-таки всё? — делано удивился Вирел. — У тебя, видать, большой опыт. И что за роли в твоём репертуаре?       В комнате с двумя разведчиками резко стало некомфортно. Хотелось переключить этих двоих на что-то другое.       — Нет, просто выраженная форма тревожности у меня была до терапии у директора Найвина, и я ещё помню, как это, — равнодушно отозвался мэвар. Вот что-что, а образ «кирпич обыкновенный» в его репертуаре точно имелся, и отыгрывался с удовольствием. — И я имел в виду «отыграю всё, что нужно, чтобы передать эту выраженную форму». А что, я выразился как-то неточно? Прошу прощения. Неромский язык всё ещё иногда ставит меня в тупик.       «Не поверил», — отметил Хтон, когда Вирел ухмыльнулся снова. Разведчик пялился так, будто ждал, когда же собеседник начнёт оправдываться и придумывать новые отговорки. Но так ошибаться мэвар не собирался, и в конце концов Вирел сдался.       — Дикарь с гор, непривычный к местной действительности и страдающий от тревожности, которую не удалось полностью купировать, — с едва уловимой иронией протянул Вирел. — Образ сам по себе хороший, но ещё лучше то, что он правдив. Ты недавно стал выходить на миссии и рано столкнулся с опасностями и неприятными задачами. Первыми, что что-то не так, замечают твои друзья, начинают задавать вопросы. И, как это бывает в литэрарумах, скоро начинает ползти слух, что ты сдаёшь. Дальше по накатанной: падающий рейтинг, всё больше освидетельствований у директора Витскар, успокаивающие бальзамы, пристальное внимание цолнеров, волнение близких. А причина всего этого понятна.       Хтон уже хотел было возмутиться, что не обязательно тут предсказывать его будущее. Да, Шииз и Тваино косили на него с непониманием, когда мэвар вчера припёрся после первой встречи с Роймо совершенно разбитым, но это же не повод…       А затем Хтон встретился взглядом с Вирелом и понял: не предсказывал разведчик ничего. Вирел озвучивал ему официальную легенду. Которая, вот так совпадение, оказалась практически неотличима от реальности. Разница заключалась в том, что Хтон, с какими бы «неприятными задачами» и людьми ни сталкивался, не собирался просить помощи у Ни’Ро.       — Несколько спорных миссий, пара жертв у тебя на руках, и вот, тревожность расправила плечи. Ты не вывозишь, часто срываешься, начинаешь ненавидеть литэрарум и своих наставников. Не хочешь и не можешь просить помощи у тех, кто считает такую жизнь нормой, и ищешь выход.       — И пойду за любым, кто этот выход предложит? Да, думаю, я справлюсь. Хотя… Есть ещё пара идей.       «Если удастся проявиться во внедрении, может, получится проводить в Доме Скорби как можно меньше времени, — почти с отчаянием думал Хтон, пока вместе с Вирелом выстраивал детали образа. Разведчик больше не пытался его поддеть, явно тоже почувствовав азарт. — А лучше — вообще сюда не приходить! Роймо без меня определённо справится, а то…»       А то Хтон сомневался, что в компании Роймо справится он сам.       — Чаще всего, когда разведчики придумывают себе легенду, они с нуля создают новую личность, — пояснял Вирел, помахивая рекомендациями от Роймо. — Да, мы можем поступить так же. Сказать, что ты, мол, не курсант Мэвар, а курсант Круг-знает-кто. Подправить внешность, выстроить личность. Вписать тебя в пару документов, найти подставных свидетелей, которые подтвердят, что ты существуешь. Но всё это лишние сложности. К тому же такое враньё — вещь слишком тонкая. Не потому что сложно, а потому что порвётся от любого усилия. Стоит только людям Ни’Ро копнуть поглубже или нам оставить хоть одну ниточку, и весь образ рухнет. Именно поэтому я и предлагаю работать с исходными данными. Ты, откровенно говоря, и сам по себе во вкусе Ни’Ро: молодой маг, в судьбе которого есть все предпосылки для смены стороны. К тому же, судя по досье, несколько срывов и попыток выйти против всех у тебя уже имелись.       Хтон скептически поглядел на Вирела, пытаясь понять, о чём он говорит. На ум приходили разве что два побега от Роймо и эпизод, когда он наорал на экзаменатора во время распределения по литэрарумам… Ну ладно, ещё и стычка с директором Витскар в Никарене. Хотя, может, в его досье добавили ещё и то, как он бросился на Роиргана при первой встрече, дезориентированный проснувшимся даром? Мэвар поморщился, понимая: да, при желании в нём можно углядеть эту «подверженность срывам».       Умуорвухтону даже начала нравиться эта игра, этот чудаковатый стиль Вирела. Строить легенду не на лжи, а на правде, защищаться ею же. Не перекрашивать весь рисунок, а будто подправлять пару деталей мелкими штрихами.       — Меня больше смущаешь ты, — прямолинейно заявил Вирел, отрываясь от листа, куда он накидывал образ Хтона каким-то чудаковатым шифром. Глядел Вирел в этот момент на Теану. — Как только окружение Ни’Ро поймёт, что ты разведчица, всё будет кончено. Хорошо если только для тебя, а не для вашей двойки в принципе.       — Ни’Ро не бегает от любого разведчика! — возмутилась Теана. — Он сам наверняка пользуется их услугами! Те же курсанты Кацти и Саетэ…       — С этими двумя ничего не ясно. Они попались слишком по-дурацки для разведчиков, затем при загадочных обстоятельствах пропали! Ирнеин и предположить не может, чем Ни’Ро зацепили эти двое и почему именно они. Саетэ считался отличным разведчиком, лучшим на курсе, был на хорошем счету у директора Лоракоя. Но вот курсант Кацти — середнячок со скучным набором спецкурсов. Из него мог получиться разве что крысёныш средней руки: стянуть документы из плохо охраняемого особняка, подкинуть компромат, подделать записи в счётных книгах и завещаниях — его потолок. Даже если Ни’Ро раньше и нужны были такие разнопрофильные шатааровцы в команду, сейчас эти места заняты. Внедренцев срезают прямо в полёте, если понимают, что они — разведчики.       — Да-да, — перебила Теана, а затем выдала извиняющуюся улыбку хорошо воспитанной девочки, от которой Вирела и Хтона разом перекосило. — Но я и не собираюсь скрывать, что я — разведчица.       — Хочешь брать наглостью? — скептически уточнил Вирел. План ему явно не понравился.       — Нет. Я в принципе внедряться не собираюсь. А ещё у меня нет проблем, для решения которых нужен Ни’Ро, и играть роль жертвы я не собираюсь. Мне такое будет не к лицу. — Теана поправила золотой локон, художественно выбившийся из причёски. — Кому вообще может понравиться ломаная-переломанная девушка, неспособная самостоятельно справиться с жизнью?..       — Ну не обобщай, — поморщился Хтон, и Теана кивнула. Текучая и адаптивная, будто вода, она моментально перестроилась:       — Тогда остановимся на том, что подобный образ не подойдёт лично мне. Давайте идти с другой стороны? Придумаем мне миссию. Такую, чтобы Ни’Ро, или кто там за него, поверил, что меня занимает именно она, а не внедрение к нему.       — Эта миссия должна завести тебя к нему в шайку, — напомнил Хтон, и аж вздрогнул, когда Теана снова улыбнулась ему.       Вирел внимательно поглядел на них и рассмеялся, покачивая головой.       — Абсурд… Это может сработать! Расскажи напарнику задумку целиком, а то он ещё не понял.       — С удовольствием. — Теана поднялась, одёрнула камзол и опустилась на кресло напротив Хтона. Её улыбка, вроде бы мирная, очень нервировала. А неромка как ни в чём не бывало начала объяснять. — Чтобы Ни’Ро поверил, мне нужна не связанная с ним, очень ответственная и, главное, реальная миссия, такая, которая не позволит отвлекаться. И, как ты сам сказал, она должна привести меня в шайку Ни’Ро. Так я не буду опасна для него. На месте Ни’Ро я бы, как только поняла, в чём заключается моя миссия, стала бы ей манипулировать, давить на перспективу провала задания. Для этого ему или его помощникам придётся приблизиться… Мне кажется, ситуация идеальная.       Хтон машинально кивнул. В плане Теаны всё выглядело крайне опасно, но хотя бы выполнимо. А затем разведчица прощебетала:       — Думаю, в качестве такой миссии подойдёт, скажем… Присмотр за нестабильным Резервуаром, которого на кой-то Круг понесло в объятия Ни’Ро. И возвращение его на верный путь, под крылышко к магическому Альянсу.       Ощущение оказалось… Неприятным. Хтон понимал, что за ним присматривают. Не знал, кто именно; много раз искал, но так и не собрал списка подозреваемых. Информация о Хтоне просачивалась в социум будто сама собой, словно он жил в аквариуме за стеклом. Иногда это веселило, когда мэвар представлял, как консилиум пси-магов собирался, чтобы проанализировать его рисунки, режим сна и предпочтения за обедом. Но гораздо чаще это напрягало. Хтон знал: о том, кто его друзья и к чему он привязан, неизвестные «эти люди» знали тоже. И не лезли, пока он не рыпался. Но если бы мэвар решил бунтовать, наверняка бы они не постеснялись потянуть за любую из этих ниточек.       Роирган посмеивался, предлагал выучить несколько скрывающих чар. Но всегда добавлял, что нормальной защиты это не даст, скорее позволит ненадолго перенаправить чужой взгляд от себя в другую сторону. «Можно смириться — или вычудить нечто совсем уж дикое, чтобы тебя потеряли», — таков был вердикт Нермора.       Хтон смирился. Всё-таки воевать с невидимым сильным врагом он пока не мог. Мэвар привык жить так, чтобы представлять для наблюдателей крайне неинтересное зрелище. Привык копить силы, до поры делать вид, что проблемы нет. Но сейчас «проблема» смотрела глазами Теаны.       — Мне это не нравится, — предупредил Хтон, и разведчики синхронно улыбнулись.       — Могу подчистить память, чтобы ты не знал «легенду» Теаны и вёл себя естественно, — предложил Вирел, и Хтон аж подскочил. — Не дёргайся, это не угроза. Решай. Если не уверен в себе, я напрягусь и найду способ заставить тебя забыть. Если уверен в своих актёрских способностях, репетируй взаимодействие с курсантом Сиево. Других вариантов нет. Её план принят к исполнению. Отрабатываем.       …Работать с Вирелом оказалось интересно. Тот вёл себя одновременно как ценитель высокого искусства и как строгий наставник. За три часа они перебрали несколько ситуаций, с которых могло «начаться знакомство» Хтона и Теаны на территории Ни’Ро, и даже не столько отыграли, сколько прожили их.       — Я знаю, кто вы. Так что, если вы заставите поверить в свою игру меня, значит, справитесь и с Ни’Ро, — требовал Вирел, и, невзирая на абсурдность этой задачи, выполнение её оказалось занимательным.       Хтон почти расстроился, когда три часа спустя Эйрен заявил, что их время на сегодня вышло.       — Знаешь, ты удивительно неплох, — заметил Вирел, поднимаясь со стула.       — Может, потому что это не так сложно? — делано удивился мэвар. — Я даже не притворяюсь, а отыгрываю себя же. Просто с лёгким налётом драмы.       — Новичку должно быть как раз сложно, — Вирел хищно улыбнулся, и Хтон ненавязчиво отупил назад, делая вид, что ему захотелось помочь Теане подняться из кресла. Эйрен пронаблюдал за этим отступлением, замаскированным под вежливость, и хмыкнул. — Именно об этом я и говорю. Ты легко вживаешься в ситуацию, играешь мимикой и интонациями, а если разговор касается темы, которую мы в легенде не учли — неплохо импровизируешь.       Хтон печально вздохнул. Он так и знал, что «белые пятна» в его легенде остались неспроста. И неспроста Вирел заставил их отыгрывать несколько ситуаций, в которых разговор просто не мог не свернуть на эти проблемные темы.       — У меня талант? Потрясающе! Уйду работать в театр, — объявил Хтон, а затем, не слушая разведчика, кивнул Теане на дверь. — Прошу.       — Спасибо. Не беспокойся, я никому не скажу, что у тебя бывает больше одного выражения лица! — торжественно пообещала Теана, первой выскальзывая в основную рабочую зону.       — Тебе всё равно никто бы не поверил, — хотел пошутить Хтон, но вышло хмуро и почти угрожающе. А как ещё это могло прозвучать, если на звук открывающейся двери Роймо тут же поднял голову и уставился этим своим обеспокоенным взглядом защитника слабых? — Грани, я так надеялся, что они ещё не закончили!       Захотелось обратно. И компания Теаны перестала вмиг напрягать, и подозрение Вирела: Хтон честно бы согласился на что угодно. Потому что работа с ними была предсказуемой. Хтон мог собраться, отыграть то, что нужно, даже демонстрировать дружелюбие и заинтересованность в Теане, как того требовали два из трёх их «сценариев». И беспокойство, и раздражение Хтон прятал: они только его проблема и не должны мешать работе. С Роймо проблема заключалась именно в том, что предсказуемости не оставалось. Хтон не знал, что выкинет этот человек, не мог предугадать свою реакцию. И эмоций сразу становилось слишком много, чтобы их удержать и не наделать глупостей.       «Нужно просто пройти мимо, найти Эфи и вместе с ней дождаться, пока нас отпустят в литэрарум», — внушал себе Хтон, но помогало слабо.       Всё-таки он устойчив к любому влиянию. А ещё — так и зудело вызвать Роймо на разговор и спросить, наконец: зачем всё это?       «К чему было привязывать меня к себе, добиваться доверия, если ты даже не пытался его использовать? Если с самого начала хотел увезти меня из дома насильно?»       Хтон всё ещё помнил вкус тех ягод, явно чем-то накачанных, и удар по затылку.       «Если ты чувствовал вину перед погибшим напарником, то чего ради перекладывать её на меня?»       Признавать ошибки сложно. Хтон сам этого не любил, но что поделать — жизнь требовала. Осознать, где оступился, по необходимости извиниться, компенсировать или исправить, и главное — жить дальше, учтя предыдущий опыт. Такую последовательность Хтон усвоил именно на примере Роймо. Того, что шипел ему в полутьме армированной повозки: «За то, чтобы ты не сдох в одиночестве в проклятом лесу, свою жизнь сегодня отдал очень хороший человек! Светлый. Вот он точно не стал бы кидаться на тех, кто желал ему добра. Он даже на тех, кто желал зла, не кинулся бы! И знаешь, что? Сейчас мне кажется, что он сделал это зря!»       Хтон не знал, зачем было заставлять его чувствовать вину за то, к чему сам Хтон не имел отношения, к чему тасовать факты так, словно в мэварской деревне Хтону было плохо или грозила гибель. Возможно, так Роймо боролся с собственной неуверенностью.       «Почему ты так старался убедить директора Найвина, что я опасен и мне нельзя к другим детям? Ведь я никогда не нападал первым!»       Возможно, Роймо не следовало кусать. Шрам остался некрасивый. Хтону было неприятно на него смотреть, и, пожалуй, сейчас бы он так не поступил. Но девять лет назад он очнулся в незнакомом месте после удара в спину, с несколькими переломами и рукой, что отказывалась подчиняться командам — со стороны Роймо лезть к нему что-то вправлять без пояснений тоже было глупо. И как-то не по-человечески потом говорить, что Хтон, мол, агрессивен и должен оставаться жить «в клетке побольше».       «Зачем оставлять меня в команде, если до сих пор видишь во мне исключительно чудовище?»       Ответы мэвару не требовались. Ему вообще долгое время было всё равно: они с Роймо жили в разных концах мира, и это устраивало. Обида почти угасла. Память стиралась. Всё, что Хтону было нужно — чтобы ему не пихали эти воспоминания под нос. А ведь с Роймо так и получалось. Он улыбался так же, как тогда, так же играл в дружелюбие. Так же щурился, обдумывая очередной сложный вопрос. Так же врал, не дрогнув лицом. И так же встревоженно косился на людей вокруг мэвара. Хтон ведь знал, почему Роймо глядел так обеспокоенно. Он хотел убедиться, что Теана в порядке. И это…       «Несправедливо».       Может, Хтон виноват перед Дальо. Хтон до сих пор не считал ошибкой, что исполнял приказ матери — но вот способ… Мэвар не нашёл слов, чтобы убедить Меатара предоставить всё взрослым. Позволил начаться драке. Покалечил.       Может, он виноват перед Эфаро. Хотя скорее уж Эфаро он просто не заслуживал: она так долго поддерживала его авантюры, за компанию ненавидела всех, кто не нравился Хтону — Хтон не имел права её отталкивать.       Может, он виноват и перед Роймо. Недостаточно понятно намекал, что в курсе его миссии и не против уехать из Канердана. Не рискнул пойти против запрета Матери говорить прямо. Определённо зря укусил. Но Хтон точно не сделал ничего, чтобы сейчас на него смотрели как на преступника, что кинется на товарищей в любую секунду.       «Я не чудовище. Не был им и не буду. И если ты не видишь этого — твоё право. Держись подальше и не смотри. Но и меня не заставляй находиться здесь. Я не должен тебе ничего доказывать!»       — Жуть какая. Когда вы так молча таращитесь друг на друга, аж озноб пробивает, — насмешливо заметил Вирел, и Хтон вздрогнул. — Нет, что вы, продолжайте! Это даже любопытно, сколько вы ещё так можете. Но, Ирнеин, мне казалось, ты хотел не задерживать детишек дольше, чем на несколько часов. Чемпионат по игре в невротические гляделки может этот план похерить.       — Да, конечно. — Роймо устало потёр переносицу. Хтон через всю комнату видел, что глаза у дознавателя воспалённые. Усталость так и сквозила в его движениях, но Роймо остался верен себе. — Открой детям портал, Эйрен. Курсант Сиево?       Теана заинтересованно проглядела на Ирнеина.       «Не смей её запугивать! — мысленно закричал Хтон. — У нас же всё получалось сегодня, даже не вздумай рассказывать девчонке страшные сказки о людоедах. Она в безопасности. Я не трогал её! Не трогал!»       — Пойдёмте, обсудим, как прошёл сегодняшний день, — спокойно приказал Роймо, будто издеваясь — хотя, конечно, слышать мыслей Хтона он не мог. И действовал не назло, но… Обида-то от этого меньше не становилась.       «Ну ты у меня пожалеешь, что вовремя не выгнал!» — решил Хтон, выстраивая привычно невозмутимое выражение лица. Когда Роймо опустил ладонь на плечо Теаны и мягко повел её к кабинету, Хтон промурчал им вслед:       — Хорошего вечера вам двоим, дознаватель Ирнеин. Только диван не запачкайте, там же ещё людей принимать.       Нермор и Шаи’Ти, которые что-то вполголоса обсуждали за дальним столом, повернулись к ним. Эфаро схватилась за голову:       — Хтон! А ну иди сюда!       — Что ты несёшь? — медленно и раздельно выговорил Роймо. — Я лишь хотел побеседовать…       — Один на один, в закрытом кабинете, после того, как выпроводил остальную группу? С молоденькой курсанткой, которая полностью от тебя зависит? — уточнил Хтон, а затем пожал плечами. — Да верю я, верю. Ну и… Роирган! А подскажи, с кем-нибудь ещё дознаватель Ирнеин сегодня беседовал… приватно?       Нермор скептически приподнял бровь, но ответил:       — Теана — первая.       — Мы не осуждаем, если что, — продолжал безмятежно болтать Хтон, вышагивая к порталу. Краем глаза он заметил, как Роймо отдёрнул руку от посмеивающейся Теаны, будто обжёгшись. — Взрослые люди, все всё понимают. Но, опять же, постарайтесь не испортить диван, у Дома Скорби и так проблемы с финансированием, новый не купят. Ну и да, о своём здоровье тоже не мешало бы подумать. У тебя вроде запрет нагрузок, нет? Хотя, если смотреть с другой стороны, воздержание для здоровья тоже опасно… Что из этого вреднее? Надо было идти на целителя: вопрос-то интересный.       Что же, Роймо был как минимум обескуражен. Хтон бил не наугад: пачка слухов, которые явно по указке Ни’Ро распустили газеты, делали из Роймо одновременно и мужеложца, что за должность спал с руководством, и главный фактор повышения рождаемости в округе. Зная Роймо, такие сплетни должны были его бесить. А зная Ни’Ро, если уж слова Хтона выдут за пределы кабинета, то сразу окажутся в десятке мелких газетёнок. И — привет, очередные слухи, добро пожаловать, мерзкие заголовки в духе: «Поиск Ни’Ро под корсетом у курсанток» и «Новые методы стажировки Дома Скорби».       — Я просто собирался обсудить…       — Не надо тебе сейчас оправдываться, Ирнеин, — нейтрально посоветовал Вирел, но Хтон уже сделал стойку. — Оно же тебя сожрёт.       — Да? А почему же только с Теаной? Почему не с Шаи’Ти, который сегодня вообще без присмотра работал? Не с Эфаро или Нермором, которым сложно в команде друг с другом? Отличное кадровое решение, кстати. Ну? Почему всё-таки Теана?       Хтон знал: Роймо не позволит себе брякнуть что-то в духе: «Потому что я считаю тебя агрессивной тварью и хочу убедиться, что девочка в порядке». Во-первых, это спровоцирует конфликт. Во-вторых, испортит весь эффект от речи Роймо о доверии. В-третьих, может настроить против Хтона тех же Шаи’Ти, Теану и Вирела — а Роймо не из тех, кто организует травлю. Хтон и сам не любил поступать по-скотски, но ему ведь нужно из группы вылететь!       — Или ты считаешь… — Хтон озадаченно нахмурился, — …что Теане могло что-то угрожать? Или кто-то? Озвучь, пожалуйста, какой-такой опасности нам следует бояться в твоём отделе!       — Меня, — шёпотом возвестила Эфаро, хватая мэвара за руку. — Я прикончу тебя в Никарене, вот увидишь! В ту же минуту прикончу!       Хтон молча стиснул её пальцы в своих, чувствуя подступающую нервную дрожь.       Роймо снова молчал и смотрел с неверием и разочарованием. Будто не ожидал. Будто увидел в Хтоне, который, на минуточку, и так чудовище, новую грань мерзости.       — Никаких опасностей, — наконец отрезал Ирнеин. — Но иногда не мешает убедиться…       — Так я и говорю, мы не осуждаем. Идёмте, коллеги! — Хтон развернулся к порталу и мягко поволок за собой Эфаро. Что, конечно, не помешало ему противно-понимающим тоном добавить. — Здесь сейчас будет проводиться проникновенная беседа, мы при ней лишние.       После того, как перед глазами перестало рябить от портала, Хтон ожидал, что ему прилетит от Эфаро. Но первым среагировал Нермор, который в голос захохотал.       — Очень смешно! — моментально перенаправила своё возмущение Эфаро. — Ты осознаёшь, что только что произошло?       — Пока не до конца, — признался Нермор и закрыл лицо руками. Плечи его подрагивали от сдерживаемого смеха. — Знаешь, пупс, когда ты сказал, что будешь «сволочью», я думал, много на себя берёшь. Из тебя сволочь как из меня праведник. Я думал, твой максимум — смотреть на дознавателя огромными грустными глазами и повторять: «Как ты мог, подлец». Но ты, похоже, решил вместо этого испортить ему репутацию! Обвинение в харрасменте? Серьёзно?!       Последние слова Нермор почти простонал, а затем рассмеялся снова. Эфаро зашипела:       — Да чего ты гогочешь?! Хтон с ума сошёл! Тут не смеяться надо, а спасать. Либо по укрытиям прятаться.       — Никто не пострадает, — пообещал Хтон, стискивая кулаки.       Показное веселье в Доме Скорби дорого ему обошлось. Сейчас мэвара колотило от запоздалой паники, а добивала мысль: «Ну молодец, пережил ты сегодняшний день. Но это лишь вторая встреча. А завтра снова туда! Ещё и придётся разбираться с последствиями своих слов».       — Ты пострадаешь, если продолжишь нарываться, — мрачно предрекла Эфаро. — Как ты не поймёшь? Он тебе не «Роймо», он должностное лицо и твой руководитель. Ты не можешь просто отвешивать ему пощёчины и надеяться, что пронесёт по старой дружбе! Рекомендую об этом задуматься, пока я не взбесилась и не приняла меры.       Все, кто считали это шуткой, не видели Эфаро взбешённой. Куда там мэваркам в релизе! Такой яростной изобретательности, как у его боевой подруги, Хтон ни у одной девушки ещё не видел. Если бы Нермор сталкивался с леди Рандари в таком состоянии, он бы тоже проникся. Но Нермор не сталкивался, и потому ухмыльнулся:       — И что ты ему сделаешь?       — Тоже побуду сволочью! — пообещала Эфаро и пошла вперёд по коридору прогулочным шагом. И только у лестницы обернулась, чтобы с улыбкой добить Хтона. — Привяжу вас с Ирнеином к стульям и буду держать так, пока не перестанете вести себя, как два придурка, и не поговорите.       — Для тебя матриархат с отъездом из Канердана не закончился, да? — съязвил Нермор, но шёпотом.       — Ой, да кто бы говорил! — огрызнулся мэвар и пошёл вперёд, догонять подругу. Злить Эфаро сегодня он бы не рискнул.

***

      На следующий день малолетней язве потребовалось полторы минуты, чтобы испортить Роймо настроение. И это — не обращаясь к дознавателю напрямую!       — Доброе утро, Теана! Как ты себя чувствуешь? — с преувеличенной заботой поинтересовался мэвар, поймав разведчицу за локоток.       Роймо кисло поглядел на них, надеясь, что Хтон не опустится хотя бы до рассуждений о нежелательных беременностях, пародируя цолнеров.       — Вот прямо к этим стульям, Хтон, — процедила Эфаро, недобро прищурившись.       Намёка Роймо не понял, но на мэвара подействовало, и он умолк.       — И вам тоже доброе утро, — вздохнул Роймо, а затем распорядился. — Вирел. Шаи’Ти, Хтон и Теана на тебе. Остальные — снова со мной. У нас сегодня снова опрос свидетелей.       — А нам самим можно будет когда-нибудь вести опросы? — воодушевилась Эфаро, подскакивая к Роймо.       Тот улыбнулся. После того, как они с леди Рандари заключили мировую, она оказалась настоящим сокровищем. Мило побеседовала со свидетелями, умудрившись их расслабить до прихода Ирнеина, затем избавила от необходимости записывать показания, будь благословенна неромская память, и в конце с не меньшим энтузиазмом погрузилась в изучения отчётов по расследованию. Правда, под конец почему-то погавкалась с Роирганом, но Роймо всё равно считал, что пользы от девушки больше, чем проблем.       — Я очень на это надеюсь. Главное тут — понять принцип и научиться чуять, что именно надо спрашивать. Но обычно тут и нет ничего сложного. Куда сложнее разговорить не свидетеля, а адепта Ни’Ро.       Эфаро, открывшая перед ним дверь в Коридор, хмыкнула так, что Роймо подумал: вряд ли это задачка окажется не по силам умненькой въедливой девочке. Другое дело — Резервуар Ве Роирган. Нет, он тоже хорошо отработал вчера. Сам вызвался отвечать за безопасность, обновил защитные заклятья на помещении, а затем ушёл за дверь, где методично проверял всех входящих на наличие оружия, яда или активных чар. К работе Резервуара было не подкопаться, но всё-таки…       Роймо посчитал. После собеседования и вводной лекции Роирган при нём произнёс менее двадцати слов. И восемь из них были: «Как давно обновляли защитную сеть на этом отделении?» И это — человек, в досье которого завуалированно значилось: «Язва, говорун, затыкаться умеет, но не хочет». И директор Найвин, и директор Витскар хором пели дифирамбы ядовитому юмору, привычке всё оспаривать и просто скверному характеру Нермора. Роймо этому внял и готовился периодически осаживать Резервуара. А в итоге — двадцать слов за вечер и безукоризненная послушность. Да Умуорвухтон вчера больше подходил под описание Роиргана, чем сам Роирган!       В другой ситуации Ирнеин бы предположил, что курсант присматривался, оценивал уровень опасности или не высовывался из уважения к авторитету нанимателя. Вот только и безбашенность, и полное непризнание всех авторитетов директора в досье Нермора тоже упоминали.       — А ты не хочешь сегодня помогать на опросе? — спросил Роймо, и Нермор покачал головой. Роймо хмыкнул и предположил. — Безопасность — наше всё?       — Именно.       — Так и поступим, — решил Роймо и толкнул очередную безликую дверь. Коридор остался за спинами, а дознавателя и его группу перенесло в шидавийское отделение Дома Скорби.       Нермор, не говоря ни слова, просканировал помещение парой заклятий, а затем вышел за дверь, встречать гостей. Роймо сделал вид, что не услышал, как Эфаро тихо выругалась себе под нос, провожая Нермора неприязненным взглядом. Девушку требовалось переключить, и Роймо помахал документами.       — Хочешь узнать, с кем общаемся сегодня, или пусть будет сюрпризом?       Эфаро тут же свалилась рядом с Роймо и сунула нос в досье, которые держал дознаватель, чуть ли не опираясь о его плечо. Вчера это напрягло, но на сей раз Ирнеин даже не вздрогнул. Если он что-то и понял об Эфаро, так это то, что она имела весьма приблизительное представление о личном пространстве.       — Тебя очень много, ты в курсе? — улыбнулся Ирнеин, и Эфаро смешливо прищурилась.       — А вы как будто стараетесь занимать поменьше места. По возможности вообще не участвовать в жизни, остаться наблюдателем. Каждому своё. Видимо, так работает баланс, а? — и девушка умыкнула у Роймо досье.       От неожиданности тот разжал пальцы, а когда спохватился, Эфаро уже с ногами забралась на диван и жадно читала. Минуту спустя её чёрные брови сошлись над переносицей.       — Ребёнок?       — Он видел кого-то из ближайших помощников Ни’Ро, — подтвердил Роймо, слегка покивав. — Или, по крайней мере, так говорит…       — Мы будем допрашивать ребёнка? — перебила Эфаро, и Роймо осёкся.       Леди Рандари глядела тяжело, намертво пригвождая к мебели молчаливым неодобрением. Роймо не успел удивиться, с каких пор никаренцы так щепетильно относились к детям, но затем понял аналогию.       «Ну конечно, — устало вздохнул он про себя. — Второй том про истязателя малышей, на сей раз в главной роли не мэвар, а несчастный свидетель».       — Этот мальчик сам вызвался, Эфаро, — мягко напомнил дознаватель, а затем потянулся и перевернул страницу досье. Леди Рандари поджала губы, мрачно покосилась туда и ничего не сказала. — Его старший брат погиб за Ни’Ро. Думаю, для этого ребёнка помощь нам — один из способов скорбеть и отпускать. И, Граней ради! Не думаешь же ты, что вчера мы всех опрашивали мирно за чашкой чая, а сегодня, в честь моего внутреннего садизма, начнём свидетелей пытать?       То ли от неприкрытой иронии в голосе, то ли того, что Роймо озвучил версию вслух, подчёркивая её бредовость, но Эфаро расслабилась.       — Прошу прощения, я…       — Случается, — торопливо улыбнулся Роймо: не любил он вымученных извинений. — Чем дольше работаешь, тем чаще сталкиваешься с ситуациями, в которых хорошего и плохого нет вообще. «Допрашивать ребёнка» звучит ужасно. Но фразы «довести мир до ситуации, когда приходится допрашивать детей» и «не работать с детьми и позволить, чтобы Ни’Ро плодил ещё больше пострадавших» мне нравятся ещё меньше. Так что… Давай делать что должны, но максимально мягко. С учётом возраста. Договорились?       Эфаро закивала, глядя на Роймо одновременно с жадностью, будто она слышала то, что хотела, и с едва заметным опасением. Ирнеин тяжело вздохнул. Он понимал: да, неромка сожалела о своих подозрениях, и в то же время — не утратила их до конца. Наверняка ей покоя не давала нафантазированная картинка с Умуорвухтоном в лапах негодяя-Роймо.       Самого Роймо это не должно было волновать. В Канердане он совершил почти невозможное для своего возраста и уровня подготовки. Спас одного из напарников, вывез Резервуара и тем самым не дал развиться конфликту между мэварами и магическим Альянсом. Его старания окупились: ситуация разрешилась миром, Резервуар жив, здоров и смотрит осуждающе. Нечего стыдиться. Нечего.       В этом Роймо пытался убедить себя девять лет.       — Я не хотел ему зла, Эфаро, — не удержался Ирнеин, и девушка вздрогнула, но взгляда от досье не отвела. — И не настроен воевать сейчас. Этот конфликт давно пора пережить.       — Воевать?       — А что тебя удивляет? Ещё скажи, что мэвар не угрожает вырвать мне глотку, стоит приблизиться.       Эфаро посмотрела на него с сомнением. Молча закрыла досье, отложила его подчёркнуто ровно заметила:       — Думаю, кто кому угрожает и угрожает ли вообще, вам стоит обсудить вдвоём. Конфликты вроде так и решаются, словами через рот. У Хтона с этим проблемы, так что надеюсь на вас.       У Роймо возникло ощущение, что он чего-то не понимал. Обычно «неразлучники», какими он видел Хтона и Эфаро, стояли друг за друга, даже если знали, что их «близнец» неправ. Меньше всего Ирнеин ожидал, что Эфаро поддержит его и решит уйти с дороги.       Эфаро покосилась на него, усмехнулась и развела руками.       — Хтон говорит, я слишком его опекаю и вмешиваюсь в то, с чем он в состоянии и даже должен справиться сам. Так что — ничего не буду вам советовать. Либо вы найдёте общий язык и сможете быть друг другу полезны… Ну, либо я переоценила вас обоих. Как вы там сказали? Такое случается.       Это звучало бы забавно, пытайся Эфаро взять его «на слабо». Но неромка поступила иначе: интриговала этой якобы взаимной пользой. Но дознаватель слишком давно перерос эти детские игры, чтобы купиться. К тому же… Хтона он в группу взял не из-за полезности: право, показатели этого курсанта оставляли желать лучшего. Но Ни’Ро несколько раз прямо и опосредованно выходит на контакт с мэваром и, возможно, был в нём заинтересован. Роймо просто решил оставить его поближе и на всякий случай — не доверять ничего, что можно испортить. Якобы «полезность» туда не вписывалась.       В дверь постучались. Нермор пропустил в комнату свидетелей, и Роймо прищурился, словно делая первый слепок личностей.       «Мать и сын, — думал дознаватель, разглядывая тоненькую и хрупкую неромку, придерживающую за плечо мальца лет двенадцати. — Раньше её опорой был старший сын. Теперь, когда его не стало, ты ещё не привыкла находить поддержку в младшем, считаешь его ребёнком. Даже этот жест — ты не опираешься на него рукой, а как будто готова задвинуть его себе же за спину, чтобы спасти хоть его. Прийти сюда явно не было твоей идеей. А вот малец… Он, похоже, раньше тебя осознал изменения и готов расти быстрее, чем положено».       — Так жаль их… — шёпотом выдохнула Эфаро, наблюдая, как женщина почти пятилась от Нермора, неотрывно глядя на его лицо и старательно удерживая сына с другой стороны.       Роймо с недоумением покосился на Эфаро. В глазах девушки лучилось сочувствие, уголки губ печально опущены. Дознаватель вздохнул и сказал чуть мягче:       — Таких, как они, много. К сожалению. Мы работаем именно для того, чтобы Ни’Ро больше не мог вредить.       — Ага, общее благо, — фыркнула Эфаро, и в её голосе Роймо почудилась ирония. Девушка поднялась с диванчика, отбросила досье и подошла к свидетелям. — Приветствую! — громко сказала она, щёлкнув каблуками.       Женщина, перестав испуганно таращиться на Нермора, перевела взгляд на Эфаро. В глазах свидетельницы смех мешался с отчаянием, и Роймо тяжело вздохнул, приготовившись к трудной беседе. Свидетели часто плакали во время сбора показаний, ещё чаще — начинали выговариваться, рассказывая о том, как они любили человека, который безвременно сгинул из-за Ни’Ро. Роймо был бесконечно благодарен Шатаару за науку абстрагирования. Чужое горе осознавалось им, но слишком глубоко не проникало. Просто обтекало тело, как вода, и в итоге даже из таких «тяжёлых» дознаватель умудрялся вытянуть те крохи информации, что были ему так нужны.       Роймо всегда давал свидетелям время, чтобы те огляделись и увидели, что вокруг не опасно. Поэтому молчал, позволяя собраться с мыслями. Но Эфаро снова начала действовать. Медленно опустилась на корточки напротив мальчика — тот гордо вскинул подбородок.       — А у тебя взгляд бойца, — оценила Эфаро, а затем ткнула мальчика указательным пальцем в середину груди. — Не теряй этого в себе. У вас случилась беда, и дальше какое-то время будет только хуже. Хорошо, что вы есть друг у друга. Есть, для кого продолжать эту битву.       Женщина всхлипнула, прижимая дрожащую ладонь ко рту, и Роймо про себя тяжело вздохнул. Неизбежная стадия истерики грозилась настать раньше прогнозируемого. Мальчик поднял голову, вглядываясь в лицо матери, а затем ласково сжал её пальцы своими. Уверил:       — Всё будет хорошо, мама. Обязательно будет.       — Вам с ним так повезло, — серьёзно заметила Эфаро, выпрямляясь.       Женщина всё-таки заплакала, прижимая к себе сына. Тот молчал, позволяя ерошить себе волосы. Руки женщины дрожали; движения мальчика оставались уверенными и чёткими. Он же помог женщине сесть в кресло и посмотрел на Роймо с прищуром, будто оценивая. Тихо спросил:       — Вы же его поймаете?       — Разумеется. Мы приложим все силы, чтобы Ни’Ро был пойман и предстал перед справедливым судом.       Мальчик поморщился. Эфаро пробормотала, глядя в сторону:       — Ну, если не случится что-то, что помешает ему дожить до суда.       Роймо хотел возмутиться. В Доме Скорби работали профессионалы. И какой бы гнусный преступник им ни попадался, дознаватели не пытались удавить его в камере. Но, похоже, его мнение оказалось лишним, ведь только после слов Эфаро мальчик посветлел лицом, а его мать медленно утёрла слёзы.       В такие моменты Ирнеин изумлялся людям. Месть не отменяла чужой смерти, не восстанавливала справедливость, не отменяла уже нанесённую душевную боль — но к ней всё равно стремились, как к какой-то панацее. Впрочем, даже сумей он понять, вряд ли бы это помогло в работе. И Роймо переключился на то, что помочь как раз могло.       — Спасибо, что пришли. Я понимаю, что для вас это тяжело, но, прошу, постарайтесь вспомнить всё о людях, которые приходили в ваш дом. Я верю, что именно благодаря вашей помощи поимка Ни’Ро случится быстрее. Для начала — меня зовут Роймо Ирнеин, а это — моя помощница, леди Эфаро Рандари.       — Далар, — быстро представился мальчик.       Он на контакт шёл охотно и даже поспешно. А вот его мать на мгновение задумалась, обняла сына, словно ища поддержки, а затем тоже назвалась:       — Тис Ангтар.       Роймо кивнул. Имена этих двоих он давно знал, но именно такие простые вопросы показывали отношение людей к делу и помогали установить хоть какой-то контакт.       — Расскажите, когда вы поняли, что ваш сын связался с Ни’Ро?       — Поздно. Ой, поздно, — запричитала женщина, но, вопреки ожиданиям, не заплакала. — Долго не знала. Вот Далар-то мой сразу понял. Пришёл как-то ко мне и говорит: «Мама, Яндар чужих домой водит». А я-то что? Я думала, девочку завёл. Оно-то и самое время было, найти хорошую да работящую, в дом привести, я и радовалась… А Далар всё лез, приставал, только я не слушала. А он всё говорил: не невест водит, чужих, много чужих…       Далар успокаивающе сжал её ладонь, посмотрел на Роймо и хмуро сказал:       — Ян работал на пристани. Разгружал корабли, мы на это жили. Он читать умел, потому его нанимали часто. Он же умел отличить, в каких ящиках хрупкое, за чем уход особый нужен, что да куда расставить… Мы нормально жили, Ян даже учиться меня отправил. Обычно он возвращался домой раньше меня, день спал, вечером снова шёл в порт. А тут я заметил, что задерживаться стал. Раз пришёл домой — его нет, два, три…       — Не заметила, — снова запричитала Тис. — Как есть не заметила!       Роймо тяжело вздохнул и повернулся к Эфаро.       — Прошу, подай гостям воды.       Курсантка смешливо дёрнула бровью, и Роймо вдруг вспомнил, что она аристократка. Не искази Никарен в ней само понятие слова «леди», наверняка бы приняла эту просьбу за оскорбление. А так нет, Эфаро молча вышла за дверь и вернулась минуты через две с графином и тремя стаканами.       Тис стакан обхватила обеими руками. Те так дрожали, что часть воды выплеснулась на застиранное платье. Зато так женщина отвлеклась на воду, а Роймо снова повернулся к её сыну.       — Когда ты понял, что Яндар что-то скрывает?       — Ну, я спросил у него, случилось ли что-то. А он не ответил.       — Может, не хотел тебя втягивать? — протянул Роймо, и Далар насупился.       — Он не считал меня ребёнком! — запальчиво выпалил он. — Мама считает, а Ян знал, что я уже большой! Он всегда мне всё рассказывал. А тут — наговорил чего-то о том, что гулял у моря, будто не видит Ян море это каждый день. Недели две минуло, и он вдруг привёл в дом чужого.       Роймо прищурился. Ситуация развивалась по нетипичному сценарию. И Ни’Ро, и его прихлебатели не любили действовать на чужой территории. Обычно в чужой дом они приходили лишь когда верили в лояльность всех жильцов — здесь же действовали скрытно и неаккуратно. Спешили? Могли позволить себе некоторую небрежность? Или намеренно давали ложный след?       — Ты запомнил этого чужого?       — Да обычный мужик, — вздохнул Далар, почесав нос, будто скрывая смущение. — Одет хорошо, а так… Мы столкнулись в дверях, а затем он ушёл. Ян сказал, это с корабля, который ему предстоит разгружать, но где это видано — чтобы такие люди по домам рабочих шлялись?       — Действительно, — кивнул Роймо, хотя внутренне напрягался всё больше.       Яндар Ангтар по описанию походил на обычного работягу, без особых достижений — и без способности к качественному вранью. Вирел бы проезжался по его неумелой лжи часа два. Зачем Ни’Ро такие люди? Уж чего-чего, а рабочей силы у него имелось предостаточно. К чему привлекать нового грузчика, ещё и семейного?       — Ещё два раза я их из окна видел…       — Твой брат был с тем же человеком?       — Не, с разными. Их потом ещё больше стало, едва в доме помещались. — Далар аж нахмурился от усердия, явно пытался вспомнить ещё. Мать косилась на мальчика с нежностью и гордостью, и это явно мотивировало его говорить дальше. — А один раз я решил узнать, кто же это. Сказался больным, говорил всякое — ну, как бы бредил. А-а-о-а-о-о, облака зелёные, они всё ближе… — картинно простонал мальчик, закатывая глаза.       Невзирая на спорную реплику про облака, остальное смотрелось вполне сносно: Далар демонстративно обмяк, его взгляд сделался мятущимся и неосознанным. Эфаро тут же зааплодировала.       — Ну чудо как хорош! — Мальчишка выпрямился, стрельнул в леди Рандари глазами и, как показалось, слегка покраснел. Эфаро же, не обращая на это внимания, спросила. — И как? Сработало?       — А то! Ян остался за мной смотреть. Денег на врача всё равно не было, так что поил меня травками. А потом, как эти пришли, утопал с ними в другую комнату. Ну, я беру стакан — и к двери, слушать! — Далар подбоченился, снова поглядел на Эфаро, будто ожидая похвалы. Но неромка только насмешливо прищурилась, и мальчик торопливо продолжил. — Вот тогда и услышал, как они про Ни’Ро говорят.       — Помнишь, что они обсуждали?       — А то! Сначала думали, где можно что-то спрятать. Ян-то все окрестные склады знал, он и показал.       — А дословно помнишь, что сказали?       Далар задумался.       — Сложное просите. Но как-то так было: «Времени на разгрузку — всего пятнадцать минут, не уложимся, другой возможности ждать неделями. А если заметят, вообще шанса больше не представится. И товар потеряем, и головы. Поэтому нам нужен ближайший склад из всех, что есть».       — Товар? — удивилась Эфаро, а затем вопросительно поглядела на Роймо. — Ни’Ро интересуют рыночные отношения?       — Смотря какие, — вздохнул дознаватель. — Не то чтобы он собирался открывать лавку и булочки печь. Но вообще-то он регулярно скупает или передаёт оружие, документы, артефакты доХрустального мира… Как вернёмся, проверь все записи о том, какие корабли прибывали в порт в последнее время. И что привозили. Уверен, разгрузка проводилась нелегально, иначе зачем товар прятать?       В этой истории не вязалась слишком многое. Роймо задумчиво постучал пальцами по подлокотнику дивана, а затем улыбнулся Далару.       — Ты такой молодец! В таком юном возрасте — и уже так помогаешь нам! Брату, наверное, помогал тоже?       Далар чуть замялся. Роймо называл это состояние «хочется получить комплимент, но врать ради него страшновато». Решившись, мальчик ответил уклончиво:       — Ян не давал мне помогать с разгрузкой. Говорил, что доверит, когда стану старше. Зато я, как читать-писать научился, делал в книгах пометки о выгрузке! И грузы считал!       — Согласен, это тоже ответственная работа. А вот я погрузку-разгрузку видел только мельком. Скажи, много времени они занимают?       — Смотря какой корабль, — снисходительно пояснил Далар, которому очевидно понравилась мысль, что он разбирался в чём-то лучше взрослого. — И смотря сколько людей разгружает. С большого торгового с несколькими трюмами товары можно весь день разносить. А с небольшим крепкие парни за пару часов управятся.       — А с каким можно управиться за пятнадцать минут? Да ещё и, похоже, в одиночку.       Далар притих. То, что мальчик об этом не задумывался, Роймо подозревал с самого начала. Акцентировать на этом внимание было бы глупой идеей, так что дознаватель стал давить на другое:       — Скажи, ты помнишь, чтобы люди Ни’Ро хоть раз говорили слово «корабль»?       На сей раз Далар уверенно покачал головой.       — Что могло перевезти товар, если не корабль? — нахмурилась Эфаро. — К тому же… Ведь не факт, что «товаром» Ни’Ро было гружено всё судно. Это вполне мог быть один ящик контрабандного… Чего-то?       Эта версия Роймо не нравилась, но отметать её без проверки глупо. Так что дознаватель кивнул и повернулся к Эфаро.       — Согласен. А теперь — урок первый, леди Рандари. Инициатива наказуема. Раз высказалась, запроси учётные книги всех судов, что прибывали за последнюю неделю, и поищи там белые пятна, а потом сверь все позиции с принятыми на складах.       — Думаете, в учётные книги стали бы вписывать откровенную нелегальщину? — хмыкнула Эфаро. — Да чего проще — какую-нибудь бочку или ящик сунуть под кровать в каюте капитана, и всё — никто ничего не видел, никто ничего не вёз!       — Вот именно что нелегальщину, — кивнул Роймо. — Латэрекки добрались до Юнтавии. Это значит, что в море опять безумие. Латэрекки боятся, что кто-то начнёт приторговывать их «поделками» из местных эндемиков в обход их самих. Натаинны и неромы боятся, что латэрекки готовят очередную махинацию на рынке и не хотят, чтобы они вообще хоть что-то перевозили с Юнтавии. В море досмотры чудовищные, и даже самый маленький незадокументированный и немаркированный ящик нашли бы. Так что хоть как-то, но вписать его капитаны должны были.       Далар, который до сих пор слушал их с приоткрытым ртом, вдруг спохватился и завопил:       — Ну да, с Юнтавии же!       Тис аж вздрогнула от этого внезапного крика, сжала руку сына. Сделать замечание не успела: Роймо вцепился в мальчугана быстрее.       — Что-то важное вспомнил?       — Про Юнтавию они как раз и говорили. Что возможность доставить что-то с Юнтавии — редкое удовольствие, и упустить его нельзя! — бойко отчитался Далар.       «Перевозили порталом, — подтвердился в своих опасениях Роймо. — Это что-то небольшое. Им нужен был местный работник, который, не вызывая подозрений, пронесёт что-то и спрячет в большом складе, практически на виду, среди гор других таких же грузов. Вот почему пятнадцать минут: удерживать не стационарный портал дольше невозможно».       — А прятали товар не потому что нелегально, — продолжал делиться Далар, захлёбываясь подробностями, — а потому что хотели, чтобы «он» не нашёл.       — Он?       — Может, как раз вы, дознаватель? — хмыкнула Эфаро, и Роймо пожал плечами.       Далар отзеркалил его движение.       — «Он» не должен был найти, потому что снова «слишком за многое придётся отчитываться», — сообщил мальчик, и было видно, что он плохо понимал значение этого слова. — И это «похерит весь план».       — Далар! — слабо возмутилась Тис, отмирая.       — Что? — удивился мальчик. — А вдруг это поможет?       Роймо сдержал улыбку.       — Безусловно. Ещё вопрос. Ты чужих в тот день только слышал, или видел тоже?       — И видел. Пятеро их было: один рыжий нером, он Яна ругал, что он позвал их, пока дома кто-то есть. Двое здоровенных вырожденцев в форме патрульных, один мелкий совсем, старенький нером, он вечно всё записывал, и женщина. Тоже старая, но… Красивая. Русая такая, и волосы пушистые, и на голове тряпка такая глушащая, но не как у всех, а птицами расшитая.       Эфаро подавила смешок.       — Старая натаиннка — и с защитной повязкой с узорчиками? Это же сколько ей лет?       — Лет тридцать, наверное, — легко пожал плечами мальчик, и Роймо тоже усмехнулся.       — Говорили-то больше Ян и рыжий, — продолжал безмятежно рассуждать Далар, болтая ногами. — Рыжий только и говорил о том, как прятать товар. А женщина только слово-два вставляла. Зато потом она ко мне в комнату зашла, едва спрятаться успел. Посмотрела на меня и оставила лекарства. А три дня после Яна в порту нашли, мёртвого совсем. У того самого склада.       На последних словах голос у мальчика всё-таки дрогнул. Тис осторожно разомкнула объятия, и Ангтары обнялись, будто глуша общую боль. Роймо неловко стало на них смотреть, будто на яркий свет, и он отвёл взгляд.       — Спасибо… Я думаю, это всё. И, я так понимаю, самого Ни’Ро ты не видел?       Далар помотал головой с явным сожалением, и Роймо вздохнул. Он уже собирался поблагодарить и отпустить свидетелей, но вдруг Тис Ангтар, зажмурившись, как от боли, шёпотом сказала:       — Я… Я видела.       — Правда, мама? — вытаращил глаза Далар, и Тис нежно погладила его по щеке, будто извиняясь.       Роймо в это время пытался унять звон в ушах. До сих пор эта женщина не шла на контакт, лишь слушала да обнимала сына. Она будто боролась с желанием сгрести мальчика в охапку и выбежать вместе с ним за дверь. Роймо даже свидетельницей называл Тис лишь по привычке, настроился на то, что она не могла помочь ничем… И вот, надо же.       Теперь женщина чуть покачивалась из стороны в сторону, обнимая себя руками, и частила, не давая даже вопроса вставить:       — Прямёхонько перед гибелью Яна было, чтобы ему Третья принесла покой и благоденствие… Вот прямёхонько, тем же утром. Этот ваш, Ни’Ро, к нему Ян так обращался — высоченный, плечи прямо как у работяги какого, и такие прямые, будто крестовину заглотил. Он ещё ходил так странно, ноги будто по прямой линии всегда, даже если он хромал — а хромал часто.       Роймо молча провёл пальцем по стопке блокнотов и пачек документом, отслеживая нужный корешок. Затем он поглядел в глаза Тис и медленно спросил:       — Если бы вас попросили описать Ни’Ро одним словом, что это было бы за слово?       Эфаро изумлённо вскинула брови, но у Роймо не было возможности устраивать ей ликбез. Всё его внимание приковалось к Тис, которая, слегка пожевав губами, наконец выдала:       — Озлобленный. Наверное.       — Наверное озлобленный? — уточнил Роймо, но всё-таки уверенно вытащил из стопки блокнот в алой обложке и нацелил карандаш на чистый лист.       — Не знаю, как это у вас, у учёных, правильно говорить, потому и «наверное», — заворчала Тис. — Но злоба его снедала страшная, чёрная. Он на Яна всё кричал, нависал, и видно, что больно ему, а всё равно, наседал, как форосса бешеная. И на мальчика, что с ним пришёл.       — Мальчика?! — загорелась новыми подробностями Эфаро, но Роймо лишь незаинтересованно покачал головой.       Наверняка речь шла о портальщике Ни’Ро, что следовал за ним неотлучной тенью. Роймо так много прорабатывал всё, что удалось найти про этого юнца, что почти воссоздал его личность с нуля. И мог с высокой долей вероятности предсказать его поведение в той ситуации. Наверняка он пытался сдержать гнев Ни’Ро.       Не зная его мыслей, Тис стала сбивающимся голосом отвечать на вопрос Эфаро:       — Такой славный мальчик, молоденький такой, моложе Яна моего. И всё на его стороне стоял. Говорил, мол, Ни’Ро, ты либо орать прекрати, либо сразу к Дому Скорби иди и там арию продолжай, всё равно такой вопль дознаватели наверное уже услышали. Хороший мальчик, не дал Яна обидеть. Только увидел он меня за дверью — аж в лице переменился. Он-то лицом ко мне стоял, это Ни’Ро и Ян боком. Смотрел со страхом. И, знаете, будто боялся он не меня, а за меня. Дык ещё и отвлекал Ни’Ро после, чтобы тот головы ко мне не повернул. А то худо было бы. А Ни’Ро за это кричал уже на него, мол, бесполезный прихлебатель и подобранец.       Эфаро сжала зубы, явно сдерживаясь от ругани. Роймо кивнул, записывая наблюдения Тис короткими тезисами. Затем поднял взгляд от блокнота и спросил:       — А почему он кричал-то, вы разобрали? Чего хотел?       — Полгорода разобрать могло, так орал, — неодобрительно проворчала Тис. — Хотел, чтобы Ян мой склад тот сжёг.       Роймо прищурился. Эфаро резко подалась вперёд.       — Погодите. То люди Ни’Ро неделями пытаются нелегально протащить и сохранить в тайне какую-то контрабанду, то появляется сам Ни’Ро и требует её уничтожить? Это что за войны кланов такие?       — Войны кланов? — хмыкнул Ирнеин, сделал несколько заметок в блокноте и закрыл его. — Хорошее выражение. Может, ты и права. Господа! — дознаватель повернулся к Ангтарам. — Вы не только пострадали от Ни’Ро, но и смогли найти в себе мужество прийти сюда и помочь расследованию. Настоятельно рекомендую обратиться в фонд Дома Скорби, чтобы наша благодарность была не только на словах. Я… Понимаю, что деньгами не помочь вашему горю. Но верю, что и лишними они не будут. Ведь вам ставить на ноги второго ребёнка.       Взгляд Эфаро показался Роймо слегка насмешливым, но девушка так ничего и не сказала. Лишь встала и повела свидетелей на выход, в цепкие лапки Нермора. И можно было не сомневаться: Резервуар собирался снова свидетелей досмотреть, да так, что даже любую случайно прихваченную из кабинета пылинку обнаружил бы.       Нермор всё-таки слишком старался. Может, как раз для того, чтобы у Ирнеина даже мысли не возникло придраться к его работе. Обратить на Резервуара внимание.       Задумался Роймо настолько, что вздрогнул, когда Эфаро наклонилась над ним.       — А эти слова в конце — вы правда захотели чем-то помочь Ангтарам, или это шаблон такой, «Как заставить свидетелей уйти лояльными»?       Роймо поморщился.       — Я хочу им помочь. И лучше всего сделаю это, если поймаю Ни’Ро.       — А финальная реплика?       — Она — да, шаблон.       — Да, это было заметно! — рассмеялась Эфаро. — И наверняка не только мне.       — Не думаю, что Ангтары рассчитывали, что я вместе с ними стану плакать об их горе, — улыбнулся дознаватель, но затем поглядел на курсантку уже серьёзнее. Эфаро совершала типичную ошибку новичка: всё принимала близко к сердцу и рано делала выводы. — А если без шуток, то в такой работе, как у меня — и в такой, как будет у тебя, нельзя так эмоционально реагировать. Это мило, что ты пытаешься найти подход к каждому свидетелю и чем-то помочь, но ты сможешь так десять, пятнадцать, двадцать раз, а затем заметишь, что сходишь с ума. Мы и так помогаем всем этим людям: мы устраняем опасность Ни’Ро. Сделать больше не в наших силах, не в нашей компетенции, да и ресурсов на такое нет.       Сказанное Эфаро не понравилось. Нет, девушка выслушала его внимательно и ничего не сказала, даже в лице не изменилась — но Роймо уже знал, куда смотреть. Он вздохнул, похлопал ладонью по дивану рядом с собой и мягче посоветовал:       — Ты привыкнешь. Надо просто поставить некие внутренние ограничители, что можно, а что нельзя позволять себе в общении с пострадавшими. Помочь, утешить, поддержать — можно, иногда даже нужно. Действительно переживать их горе вместе с ними — уже излишне. Им это ничем не поможет, делу — тоже, только перегрузит тебя. — Эфаро всё ещё глядела с каменным спокойствием, за которым отчётливо угадывалось неодобрение. Так что Роймо сменил с тон и почти весело закончил. — А перегружаться рано, у нас только сегодня ещё шестеро свидетелей впереди. Давай, раз уж сегодня ты учишься у меня, посмотри, как лучше всего общаться со свидетелями, чтобы они и ушли не озлобленными, и рассказали всё, что нужно.       «Снова отмолчится?» — предположил Ирнеин, когда леди Рандари недовольно поджала губы. Но лёд всё же треснул: тяжело вздохнув, Эфаро отозвалась:       — Я и так вижу, как вы общаетесь. Будто в шахматы играете.       — В шахматы? — удивился Роймо.       — А больше и сравнить не с чем. Для вас любой диалог — это интеллектуальное состязание, битва стратегий. Вы расставляете фигуры, строите комбинации, захватываете чужое поле и чужую голову, а потом просто переходите к следующей доске, чтобы когда-нибудь добраться до партии с другим гроссмейстером. — Эфаро помолчала, словно давая Роймо переварить собственные слова. А затем добавила тише. — И, разумеется, ваша цель — победа в партии. А больше ничего и нет. Эта игра не приносит вам удовольствия, да и очередная победа, если подумать, тоже. Вы делаете только то, что должны, или считаете, что должны. Скажите, а жизнь за пределами этих шахмат для вас вообще существует? Или вы так и мечетесь от стола к столу непонятно зачем?       Перед глазами промелькнули пустой и недружелюбный дом, не знавший гостей, сдержанная неприязнь коллег, которые терпели его как профессионала, но не выносили как человека, и кромешная, абсолютная неспособность найти общий язык с людьми, если они не сидели на другой стороне стола, на месте для свидетелей или обвиняемых. Роймо не то чтобы было тоскливо, скорее — пусто.       Проучившись в литэрарумах пятнадцать лет и еще неполный десяток отдав карьере, Роймо давно отдалился даже от семьи. Это произошло тихо и не сразу, просто Роймо в какой-то момент осознал, что годы порознь, расстояние и сама жизнь, такая разная у Ирнеина и его родных, сделала из семьи чужаков. Самая младшая сестра Роймо видела его дважды на семейных праздниках, называла на «вы» и откровенно побаивалась.       Когда дознаватель угодил в лазарет Айревина, его родных даже не оповещали. Это вскрылось крайне неловко. Роймо, выбравшись от целителей и отработав уже около недели, вспомнил о том, что неплохо бы связаться с семьёй. Связался. Сообщил, что поправился. И по возникшей паузе осознал: родители и не догадывались, что с ним что-то приключилось. Все восприняли отсутствие весточек от дознавателя как должное и не пытались связаться сами.       Если подумать, то волноваться за Роймо было особо и некому. Сам Ирнеин относился к ситуации с юмором, подшучивая, что больше всех за его здоровье наверняка переживал Ни’Ро. И всё же, всё же…       — Жизнь чуточку сложнее игры в шахматы, Эфаро, — быстрее, чем планировал, отрезал дознаватель, а затем кивнул в сторону двери. — Но, раз уж у тебя сегодня такое метафорическое настроение… Приглашай участников следующей партии.       Леди Рандари изобразила изящный полупоклон и направилась к двери. Роймо прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями, избавиться от наносного. Расставить фигуры на доске в начальную позицию.       Потому что дознаватель был согласен с Эфаро — да, в какой-то момент его жизнь превратилась в бесконечные шахматы. Порой в них приходилось напрягаться. Если его визави был любитель, то игра шла практически вслепую и без подготовки. Но именно сегодня Роймо хотел подготовиться. Ведь, после разминки на свидетелях, его ждала действительно сложная партия с, чего уж скрывать, интересным противником.

***

      — Вот, о чём я и говорил, — прокомментировал Роймо, пока наблюдал, как Эфаро растирала виски. — Абстрагироваться, держать дистанцию, думать, а не переживать — вот тебе рецепт, как устоять на ногах.       После пятичасового опроса устал и сам дознаватель. Эфаро же, судя по болезненной гримасе, вся кипела от бесконечных нудных вопросов, лишней информации, разнообразия лиц напротив — и попыток помочь всем до единого свидетелям.       — Завтра проверь информацию по кораблям и сделай мне стенографию сегодняшнего опроса, — распорядился Роймо, а затем, одной рукой сжав плечо девушки, другой активировал «якорь» и открыл портал. — И спасибо тебе за помощь.       — Снова шаблоны? — слабо улыбнулась Эфаро.       Дознаватель хмыкнул, не отвечая, если ответ тут вообще был нужен. Леди Рандари действительно не стала выспрашивать дальше, лишь кивнула на прощание и исчезла, словно её подхватил и унёс ветер перемен. С Роймо остались лишь её слова — излишне метафорические, излишне наивные, но до боли верные в чём-то главном.       «Жизнь за пределами шахмат существует?»       Роймо тяжело вздохнул. Его часто называли трудоголиком, реже — ненормальным, но подразумевали одно и то же. Прожив на свете три десятка лет, Роймо так и не научился заводить «своих» людей. Но в отсутствии привязанностей скрывалась и его сила: не о ком сожалеть, некем шантажировать, не из-за кого забывать о работе и саморазвитии. Его жизнь как обычного человека не складывалась… Зато жизнь как дознавателя всё ещё блистала. В Доме Скорби Ирнеин был на своём месте, был нужен. И — да, он действительно делал то, что должен.       Прямо сейчас он должен был разминировать одну машину смерти, которую случайно или по умыслу заложили в его рабочую группу.       Роймо беззвучно толкнул дверь в смежную комнату и огляделся. На несколько часов оставленный без дела Нермор полулежал в кресле. Он выглядел расслабленным, задремавшим. Всю комнату, если не всё здание, опутывала сложная вязь его защитных и сигнальных заклинаний. На Ирнеина они не среагировали, а нарочно задевать их дознаватель не стал. Наверняка Нермор бы моментально подскочил и скрутил его, а уже потом стал разбираться. Эта дотошность, тщательность подхода и отличное обращение с колдопотоком Роймо в Нерморе нравились.       «Ну и отстань от него, — сказал командующий Саигрей, когда Ирнеин вчера поделился с ним наблюдениями. — Испортишь отношения с парнем. И в какой-то момент он станет уже не таким дотошным, пропустит одно заклятье, что в тебя полетит, и всё. Тебе вообще есть, что этому Резервуару вменить, кроме того, что он, видите ли, ведёт себя прилично?»       Больше всего Роймо смущало именно приличное поведение того, кто, по заверениям многих, на него не способен. Но так вышло, что и вменить было что.       Из всех заклятий, что Роймо наблюдал вокруг, его больше всего интересовали чары на глазах Роиргана. Заклятье не того уровня, что должен знать курсант, даже самый талантливый. И которое должно было засечь Ирнеина ещё от порога… Но вскинулся Резервуар только когда Ирнеин опустил руку рядом с его головой. Нермор шуганулся из кресла, моментально активируя боевое заклятье — и вдруг стал тревожно озираться. Роирган уловил движение, но дознавателя не видел.       — Отдыхаешь? — улыбнулся Роймо, и Нермор наконец-то повернулся к нему.       «Так вот как работает твоя замена зрению, — усмехнулся Ирнеин, наблюдая, как Нермор гасил чары. — Я так и думал».       — Дознаватель Ирнеин, — после паузы признал Нермор. Он перетёк из боевой стойки в вольную, но Роймо видел: Резервуар напряжён. — Я вас не заметил.       Роймо невозмутимо опустился в освободившееся кресло. Разговор мог затянуться, а испытывать на прочность своё тело Ирнеин не хотел.       Нермор рвано выдохнул, подошёл на шаг. Наклонил голову, будто вслушиваясь.       — Я не обратил внимания, когда вокруг вас были люди, — наконец начал Нермор, и в его голосе Роймо слышал недоумение. — Там вы словно… Резонировали от остальных и ничем не отличались. Но сейчас, когда резонировать не от кого… Я не могу вас засечь. Как? Вы же не можете поддерживать затратные заклинания! Да и будь это магия, я бы почувствовал вас только ярче. Так каким образом вы скрываетесь?       — Я с удовольствием расскажу, — пообещал Роймо, лукаво улыбаясь. — Если ты расскажешь, что за заклятье на твоих глазах.       Такого поворота Резервуар не ожидал. Но Ирнеин с некоторой тревогой отметил, что отреагировал Нермор на этот выпад абсолютно спокойно: не изменился в лице, не напрягся, даже не вздрогнул.       — Сложное, да? — с ленцой Нермор, и Роймо признал: парень хорош. Так идеально сыграть в Мистера Горделивость-и-Самолюбование сможет не всякий. — Над ним пришлось долго посидеть. Это авторское заклятье, дознаватель, поэтому…       Роймо захохотал. Нет, он пытался сдержаться, но всему есть предел. И наглости предел должен быть тоже.       — Какой же ты нахал! — выдохнул Роймо, когда от смеха в груди запекло. Он всё ещё посмеивался, периодически морщась: просто не в силах был удержаться. — Может, тогда я скажу тебе, что это за заклятье?       — Оно авторское.       — Разумеется, — кивнул Роймо; он добавил в голос столько доброжелательности, что Роирган медленно отступил назад. Очень естественно, будто перенёс вес на другую ногу, устав стоять в одном положении. Но посыл был именно таков: Нермор старался оказаться подальше. Правильно делал, в общем-то. — И его автор — стригой Равайя. А само заклятье называется «Сквозь потоки» и входит в список засекреченных. Вот любопытно, откуда же ты его узнал? И я предупреждаю, если сейчас скажешь что-то вроде «взял в библиотеке книжку и прочитал» — плохо будет.       Взгляд Резервуара вдруг стал цепким, холодным. С такими глазами идиоты бросаются делать глупости, а умные люди — выбирают идеальный момент для удара. И Резервуар, и дознаватель знали, кто тут сильнее: у Роймо не было шансов против Нермора один на один даже на пике формы. Но Ирнеин улыбался и сидел, закинув ногу на ногу, словно действительно пришел в театр. Словно смотрел моноспектакль обычного актёра, а не наблюдал за смертельно опасным Резервуаром. Роймо не боялся.       И Нермор не ударил. Роймо умел обходить его «зрение», легко определил заклятье уровня стригоя и вёл себя так, словно властвовал над ситуацией. Умный мальчик Роирган решил не связываться.       — Понимаю, почему ты чувствовал себя в безопасности, — рассуждал дознаватель, медленно, один за одним, отсекая варианты отступления для Нермора. — «Сквозь потоки» — заклятье редкое, накладывать больно, поддерживать небезопасно, история его создательницы печальная. Этими чарами почти не пользуются. Так они ещё и очень адаптивные, плетения нужно менять под каждого носителя, из-за чего общий рисунок чар в учебнике и на живом человеке может выглядеть совсем по-разному. Даже если знать об этом заклинании, углядеть его в том, что используешь ты, сложно. Но, к несчастью для тебя, возможно. При желании и некотором опыте «Сквозь потоки» можно даже обойти, и много сил на это не требуется.       Роирган слушал его, любопытно склонив голову к плечу. Он очевидно не готовился такому повороту событий. Должно быть, именно чары, с помощью которых Нермору удавалось ориентироваться в мире, он считал своей сильной стороной, и не продумывал, как защищаться с этого фланга. Роймо мог бы рассказать ему, что именно на таких вещах оступались даже самые неуловимые, но не стал. Ни к чему из просто опасного Резервуара лепить натуральное чудовище.       — У меня ощущение, будто вы этим заклятьем свободно владеете, — протянул Нермор. Роймо не ответил, только улыбнулся, и Резервуар хмыкнул. — А вы, похоже, до травмы были отличным магом.       — И ещё буду, — уверенно подтвердил Роймо.       Сейчас он не мог позволить себе полноценное лечение и частые осмотры, но всё равно уверенно шёл к выздоровлению. Вернуться в норму физически и магически было целью Роймо, а целей он привык добиваться. Вот только Нермор прищурился, окинул его откровенно изучающим взглядом, а затем покачал головой.       — Нет, не будете. Так жаль…       Роймо пробрало холодом. Не столько от слов Нермора, сколько от того, что его сожаление было искренним: похоже, за столько лет жизни под присмотром сиделки Резервуар научился определять такие же безнадёжные случаи. И хотя Роймо на мгновение стало сложно дышать, а мысли скакнули в сторону, дознаватель смог взять себя в руки.       «О да, теперь я вижу тебя… Действительно, ты опасен. И, почувствовав угрозу, бьёшь в ответ без жалости», — подумал Ирнеин, наблюдая за Нермором.       — В том, что ты разбираешься в магических повреждениях, я не сомневаюсь, — выговорил Роймо с прежней мягкостью. Он будто снова поднял меч после пропущенного удара. Или, потеряв фигуру, решил ни за что не сдавать игру. — А вот откуда ты узнал заклятье уровня стригоя, всё ещё не имею понятия.       — Я действительно учился по книге, — с вызовом отозвался Нермор.       — Ну ты же напрашиваешься, Роирган, право слово! Ладно. Будь по-твоему. Тогда скажи-ка, из чьей библиотеки эта книга? О, нет, стой. Лучше сформулировать вопрос так: что я обнаружу, если вдруг обращусь в отдел по расследованию хищений и запрошу нераскрытые дела, давность которых, скажем… — Роймо любопытно поглядел на глаза Нермора, — лет пять?       Казалось, Роирган не дышал. Роймо знал, что у него всего два варианта: либо додавить, не размениваясь на жалость, не обращая внимания на чужой страх — или показаться слабым, жалеющим… Дать себя разорвать.       — А почему ты так напрягся-то? — иронично протянул Роймо. — Я же тебе не враг. Мы в одной команде. И пока у меня нет серьёзного повода, могу и не требовать ответа на эти вопросы.       — Мы не навсегда в одной команде, — напомнил Нермор. — Конечно, сейчас-то у вас расследование, вам недосуг. Но что, если после поимки Ни’Ро вы решите…       — Взяться за тебя? А зачем мне это делать? Ты же хороший напарник, который не дал повода в себе сомневаться. Да и «Сквозь потоки» — это просто стратегические чары… Если ни разу за всё расследование, которое, увы, обещает быть долгим, я так и не увидел ни единого признака, что ты используешь это заклятье во вред людям — зачем мне лезть? Смекаешь?       Роирган недобро прищурился.       — Смекаю.       — И сделал какие-то выводы?       — Ещё бы.       — Озвучь.       — Хтон был прав, — хмыкнул Роирган, и да, это было не то, что Роймо собирался услышать. — Доверие… Это слишком для вас. Вы правда мне угрожаете, чтобы я хорошо себя вёл, дознаватель Ирнеин? Вот так командное единение.       — Когда-нибудь мы с тобой подискутируем о том, что такое доверие, — улыбнулся Роймо, хотя на самом деле реплика Нермора неприятно царапнула. Даже получив ультиматум, Роирган продолжал бить в ответ, и целился именно по больному. — Как по мне, я и делаю пас на доверие. Мы же говорим приватно и на нейтральной территории, а не в камере под запись. Ты достаточно умён, чтобы оценить ситуацию и не играть с огнём. И я верю, что после этого разговора смогу на тебя положиться. Это — доверие. А вот слепо поверить в то, что импульсивный, своевольный, отличающийся девиантным поведением Резервуар из списка красных угроз не опасен, это не доверие. Это провокация для тебя. Я стараюсь не провоцировать.       На месте Нермора Роймо бы дальше не полез. Связываться с людьми, у которых больше влияния, которые минуту назад уже одержали над тобой одну победу — глупо и опасно. Но к этому убеждению Роймо привели опыт, закалка Шатаара и сдержанный темперамент. Нермор же был совсем другим — и Роймо не удивился, когда он снова полез на рожон, играя в оскорблённую невинность:       — Провоцировать на что, дознаватель Ирнеин? Что такого страшного, по-вашему, я собираюсь сделать? И почему именно я попал под такое пристальное внимание?       — Ты необычный кадр, Роирган, — хмыкнул Ирнеин, откидываясь на спинку кресла. — За тобой интересно наблюдать. И знаешь, что мне кажется по результатам этого наблюдения? Что ты не хочешь здесь находиться. Почему?       — Мне не хочется тут находиться? Да вы Резервуаров перепутали!       — Не надо меня разубеждать, я крайне редко отказываюсь от сделанных выводов, — поправил Роймо уже твёрже. — И в отношении тебя я уверен: тебе не хочется быть здесь. Всё, что меня интересует — причина. Тебе не нравлюсь я? Группа? Ты сочувствуешь идеям Ни’Ро? Отвечай.       Нермор скрестил руки на груди и улыбнулся.       — Мне нечего вам ответить. Если мои старания отработать качественно для вас недостаточно хороши, то вся проблема именно в неадекватных запросах, а не в моей мотивации.       «Сколько раз тебя надо поставить на место, чтобы ты прекратил испытывать меня на прочность, вредный мальчишка? И как ты ещё жив с таким подходом?» — недоумевал дознаватель. Однако к порывам людей нарваться он относился с пониманием, а потому протянул:       — Знаешь, о чём я думаю? Ты ведь до того, как выучил «Сквозь потоки», был совершенно беспомощным. Очевидно, что в одиночку обнести любое из мест, где хранятся сведения о магии стригоев, ты был не в состоянии. Вот любопытно, кто же тебе помог?..       Ответный смешок показался Роймо слегка нервным.       — И откуда вы это-то разведаете?       — Хочешь посмотреть? — спокойно осведомился дознаватель. — Правда хочешь?       В пустых глазах Роиргана Ирнеину почудился вызов. Правда, всего на мгновение. Затем Нермор медленно выдохнул и улыбнулся.       — Стоп. У меня ощущение, что я не готов к тому, что будет дальше. Ух и не хочется же быть вашим врагом, раз вы даже своих людей так жёстко допрашиваете!       — Стоп так стоп, — благосклонно улыбнулся Ирнеин, а затем указал рукой на соседнее кресло. Сейчас дознаватель не пытался скрыться от глаз Нермора, а потому движение тот засёк и криво улыбнулся. — Каждый человек сам решает, насколько сильно он хочет вляпаться в неприятности. Я просто олицетворяю последствия, скажем так, неверного выбора. Так что, если ты считаешь, что тебе хватит, и готов играть по моим правилам — присаживайся, и на время сделаем вид, что этого разговора не было.       — На время?       — Или навсегда — это тоже зависит исключительно от тебя.       Нермор смерил дознавателя очередным изучающим взглядом, а затем широко улыбнулся и опустился в кресло напротив. Наблюдая за заинтригованным Резервуаром, Роймо думал: «навсегда» определённо не выйдет. Нермор относился к той категории людей, которым нравится заигрывать с огнём — и которые достаточно самолюбивы, чтобы верить, что их не обожжёт. Но целенаправленно нарываться, пока ресурсов недостаточно, Роирган не стал бы тоже. А Ирнеину именно это и было нужно.       — Я не то чтобы не хочу здесь находиться. Скорее мне не интересно. Угроза Ни’Ро такая… Надуманная. Этот тип откровенно опаснее, если его провоцировать, хотя начинал он с почти невинных проделок. Да и его лозунги, те, что больше других популярны у народа, в основном мирные. Какой смысл тогда ловить Ни’Ро и провоцировать сотни тысяч его почитателей? У нас бунтов мало? — Нермор пожал плечами и отвернулся. — Договоритесь с ним, используйте его, сделайте вид, что прислушались, но при этом — контролируйте, и увидите настоящую магию. Градус напряжения уменьшается, социальное одобрение растёт, и, возможно, какие-то проблемы действительно решаются. Всё это можно провернуть так просто и красиво, но нет, нам хочется расследования, нам хочется представить дешёвого популиста чуть ли не главной угрозой мира… Не одобряю такое.       Даже после проведённого акта дрессировки Роймо поглядывал Нермора с подозрением. Просеивал его слова и интонации, препарировал их, взвешивал, определяя правду и ложь. Но прямо сейчас насмешливая речь Роиргана казалась дознавателю правдоподобной. Он верил чуть презрительным ноткам и недооценке Ни’Ро, и понемногу расслаблялся.       — В том, что ты говоришь, есть смысл, — наконец согласился Ирнеин. — Но как поступить с Ни’Ро, решаю не я. Я просто выполняю поставленную задачу. И стараюсь делать это хорошо.       — Как и все мы, — кивнул Нермор. — Именно поэтому я и не хожу за вами с нытьём и требованием оборвать расследование. Оно глупое? Да. Ни’Ро переоценивают? Да. Эффективнее было бы использовать этого фрика? Определённо, да! Мне не хочется тут быть?.. Да, но какое это имеет значение? Я тут. И я буду делать то, что прикажут.       Роймо не был уверен, что такое живое оружие ему по руке. Но эти слова Резервуара были настоящим договором о ненападении, может, даже о союзничестве. В пустых глазах Нермора Роймо видел желание навести шороху — и этому дознаватель тоже верил.       «Жаль, что со вторым не выйдет так просто», — напомнил сам себе Роймо. Идей, как сделать мэвара полезным — или как обломать его, выжив при этом, у Роймо не имелось.

***

      — Потрясающе, — пробормотал Хтон, потерянно оглядываясь.       Пустым отдел Роймо вызывал тревогу. За прошедшую неделю мэвар привык к тому, что это место наполняли движение и спешка. Привык к секретарше Роймо, холодной и деятельной, успевающей за час обработать с десяток запросов из других отделов и разослать ещё столько же. Привык к тому, как Шаи’Ти сосредоточенно штудировал отчёты о перемещениях Ни’Ро, периодически обводя присутствующих настороженным взглядом. К юмору и цепкому взгляду Вирела, который словно умел растворяться в любой тени, а затем появляться прямо за спиной. К тому, как Нермор и Эфаро носились вокруг, выполняя одновременно несколько поручений, даже привыкать не пришлось. Как и к их постоянной ругани. Пожалуй, даже к Роймо он привык, к его постоянному давящему присутствию…       Роймо принципиально к Хтону не совался, предпочитая обсуждать работу и подводить итоги дня со всеми остальными, и это тоже уже отложилось в подкорке. Мэвар не возражал, ему и самому так оказалось проще. Казалось бы, так Роймо давал добро на то, чтобы Хтон посвятил себя задаче внедрения… Но и разрешения на активное внедрение Ирнеин пока не давал, отговариваясь тем, что именно в группе Хтона и Теаны всё «неустойчиво, неподготовленно и вообще, столько документов ещё надо изменить в соответствии с легендой, хотя бы записи о миссиях, на которые якобы дёргают Хтона».       Понять, что мэвара принципиально держали подальше, труда не составило. И это бы тоже не бесило, если бы не вызывало столько вопросов. «Если я не нужен, то нечего заставлять меня сюда ходить, всем же проще будет, — злился мэвар, в очередной раз пытаясь самостоятельно придумать, чем бы себя занять. — А если моя помощь в этой группе всё-таки не лишняя, то к чему клоунада с отстранениями от задач?»       Сегодня ситуация стала ещё абсурднее. Когда Роймо сообщил, что хочет взять группу на осмотр места последнего собрания Ни’Ро, чудом, не иначе, оказалось, что у его секретарши Дигары выходной, и в отделе должен кто-то остаться, чтобы не пропустить ничего из текущих задач. Новое совершенно не предсказуемое и абсолютно не наигранное чудо — оставить решили Хтона. Мэвара искренне восхищал тот уровень придурковатости, на который готов был опуститься Роймо, лишь бы не пускать его к людям.       Справедливости ради, в отделе и правда было чем заняться. Хтон успел встретить стажера отдела аналитики, передать ему всё, что требовало изучения, принять и разобрать корреспонденцию, в том числе и от второй группы внедрения через защищённый портал, внести в расписание Роймо на завтра встречу с представителями Альянса и осмотр у целителей… Ну да, внеочередной. Ну да, он был откровенной отсебятиной. А что? Роймо ужасно выглядел и выматывался явно быстрее, чем нужно, так что мэвар посчитал это нелишним. Всё на благо группы, вот.       А, ну ещё мэвар умудрился выпроводить пару недовольных посетителей, но достижением это не считал. Те приехали с явным намерением поскандалить из-за того, что их собственность Дом Скорби изъял как улики и до сих пор не вернул, и рассчитывали, что немного угроз, денег и бюрократических проволочек вопрос решат. Хтону оказалось достаточно мило им поулыбаться, чтобы посетители решили, что не так уж им и хочется торопить дознавателей. Запись об их визите мэвар сделал, защитные заклятья после посторонних проверил, а затем заскучал невероятно. Делать оказалось больше нечего, поэтому мэвар снова взялся за документацию, которую Роймо щедро разрешил им изучать и на которую чуть менее щедро совсем не оставлял времени.       Если возможность что-то изучить появлялась у Эфи, та бралась за самые свежие отчёты аналитиков. Теана в этом случае выискивала донесения групп внедрения и показания свидетелей. Нермор под настроение присоединялся к кому-то из них, а Шаи’Ти не присоединялся ни к кому и никогда. Вот у кого времени оказывалось предостаточно, чтобы забиться в угол и часами напролёт изучать всё, что у Дома Скорби имелось по вопросу перемещений через Третью Грань. Хтон не наблюдал за напарниками целенаправленно, просто отмечал эти мелочи для себя. Сам он, если выдавалась свободная минутка, обязательно открывал тексты речей Ни’Ро.       Нермор говорил, что это не комплексный подход. «Обрати ты внимание на что-то другое, иначе твоё мнение о Ни’Ро будет основано только на личных впечатлениях и совсем не объективно», нёс он вместе с прочими советами, к которым Хтон не собирался прислушиваться. Отчёты аналитиков его не впечатляли, да и мэвар никогда не любил все эти цифры, сводки и факты, такие сухие, что аж на зубах трещали. Речи Ни’Ро казались честнее, позволяли увидеть его самого, взглянуть на Ни’Ро не с точки зрения кабинетного эксперта, а как обычному человеку. А ещё Ни’Ро относился к тому типу людей, наблюдение за которыми завораживало, заставляло думать, делать выводы, присматриваться к мелочам.       Раз уж никто сегодня не мог влезть со своим ценным мнением, что Хтону лучше изучать, а на что не обращать внимания, мэвар решил воспользоваться возможностью и вытащил первую папку из пачки непросмотренных. От прикосновения к корешку сложное защитное заклятье ярко засияло, но, «узнав» Хтона, обжигать не стало. Вторым заклятьем сложная проекция, запечатанная в тексте, развернулась вокруг, превращая рабочую зону Дома Скорби в богато обставленную квартиру. Хтон поморщился, увидев, как по полу из розового мрамора растекалась общая лужа крови, предположительно, хозяев дома.       Тот, кто сохранил это собрание в виде проекции, явно боялся быть обнаруженными, прятался за спинами в толпе, перемещался с места на место, отчего картинка выглядела смазанной и хаотичной. Хтон поймал себя на попытке присмотреться к Ни’Ро, запомнить его внешность, и тихо выругался. Все эти фальшивые лица нешуточно сбивали. Сейчас Ни’Ро предстал перед публикой в облике молодого франтоватого офицера, который, невзирая на щеголеватый вид и вальяжную улыбку, демонстрировал прекрасную выправку.       — Это что, у нас наконец-то много времени? — едко улыбнулся Ни’Ро, и шум в помещении стих. — Наконец-то площадка со сговорчивыми владельцами. Можем вдо-о-оволь наговориться!       — Подонок, — проворчал Хтон. Он определённо узнавал эту мерзкую манеру тянуть слова, этот цинизм, пропитавший каждую фразу и интонацию. Именно так Ни’Ро говорил и три года назад, в Банке Искр: зло, саркастично, протягивая слова, на которые хотел обратить внимание.       Ни’Ро же с брезгливым выражением поглядел на лежащее тело и бросил:       — Я надеюсь, никто не собирается его жалеть? Он при жизни таким заниматься и не думал. Три жертвы на его заводе, потому что старое оборудование приходит в негодность, а покупать новое не хочется — нормально, нет? Думаю, простые люди, которые сдохли из-за его жадности, хотели бы, чтобы мы за них отомстили.       Хтон отвлёкся на то, чтобы проверить дату собрания, выгравированную на корешке папки с документами. Когда он вновь поднял глаза, то содрогнулся. Без команды, просто общим порывом, слушатели Ни’Ро волокли куда-то тело владельца дома, оставляя широкую кровавую дорожку. Выдержки мэвара хватило лишь до того момента, как погибшего раздели до пояса и стали обсуждать, что вырезать на его коже: имена умерших рабочих или предостережение другим недобросовестным дельцам.       Ни’Ро наблюдал за происходящим со снисходительной улыбкой. Он почти не двигался, дышал, не поднимая плеч, и только изредка щурился, отчего улыбка превращалась в оскал.       — Я не из тех, кто считает людей такой уж большой ценностью. Люди — мра-а-ази, если подумать, — говорил он, даже не пытаясь остановить творящийся беспредел. — Очень немногие находят в себе что-то, что заставляет их жить по совести. Думаю, для большинства это «что-то» — всего лишь страх перед другими, более сильными мразями. Но даже я считаю, что как-то нечестно, когда кто-то считает себя вправе распоряжаться другими. Почему эти трое рабочих умерли из-за чужой жадности? Почему простые граждане, которые приходят на рынок, вынуждены отдавать последнее, пока страны заигрывают с рынком из-за Юнтавийского кризиса? Почему дознавателей заставляют ловить меня, хотя уже половина Дома Скорби перемёрла, а вторая половина уже просто не хочет связываться? Ну-у-у, дорогие, вы же сами ввели подлые правила игры! Так с чего вдруг обижаетесь, что мы отвечаем тем же?       Отчёт об этом собрании мэвар читал. Оно состоялось две недели назад, и на нём Ни’Ро предложил своим адептам устроить «весёлую ночь»: выволочь власть имущих из постелей и заставить их делать то, что они сами требовали от людей. Владельцев заводов поставить за станки, военачальников — через порталы выкинуть на линию соприкосновения между вырожденцами и неромо-натаиннским объединением. И, хотя это спровоцировало реакцию и войск, и дознавателей, несколько десятков человек в разных точках мира действительно пострадали.       Мэвар брезгливо закрыл папку, давя желание вымыть руки. Вытащил следующую, и новая проекция осветила помещение.       — …как будто мне хотелось всем этим заниматься! — вещал Ни’Ро в облике невысокой хрупкой девушки. Белоснежные локоны укрывали личину до самых пят и растекались по полу. Хтон отметил картинно-огромные циановые глаза, миниатюрные черты лица — и ненависть, исказившую хорошенькое личико. — Или, думаете, сидела дома, играла в куклы и мечтала, что когда-нибудь стану играть так же и с людьми? Ха! Нет, хотелось как всем. Красивый дом, свободную честную жизнь. Может, что-то из этого у меня бы было, дай мне право выбора. Может, что-то из этого было бы и у вас, братья?       Поначалу Хтон не понял, почему проекция разворачивалась так странно, будто в середине предложения. А затем осознал: так и было. Роймо предупреждал об этом: за всеми, кто прибывал на собрания, присматривали. И если замечали, что кто-то вёл магическую запись, то карали очень жёстко, часто — на месте. Свободно активировать заклятья для создания проекций разрешалось лишь для тех речей, которые Ни’Ро хотел распространить сам.       Хтон снова поглядел на корешок. Речь оказалась ещё более свежей, её принесли только сегодня, и мэвар сам принимал её у внедренцев. Оттого быстрая, экспрессивная жестикуляция Ни’Ро казалась ещё более живой.       — О, но кто нас спрашивал? — риторически вопрошал Ни’Ро, сжимая тонкими пальцами белую ткань разорванного платья. Общий образ «обиженной обесчещенной девочки» казался таким наигранным, что Хтон постоянно морщился. — Вы все пошли ко мне от отчаяния, я для вас — первый и последний шанс что-то наладить! Но нет, думают многие, давайте устраним и Ни’Ро. Знаете, для чего им это делать? Чтобы выбора ни у кого не осталось совсем. Проблемы с деньгами? В банк! Пусть с годами они ещё усугубятся. Подвело здоровье? Ну что же, самое время вам лечь и сдохнуть!       Эти речи отвратительны. Но, несмотря ни на что, стиль Ни’Ро ему нравился.       «А ты менее хаотичен, чем я думал, — рассуждал Хтон, просматривая и откладывая папку одну за одной. — С одной стороны, ты явно случайно подбираешь лица. Но твои речи… Уже их ты подстраиваешь под выбранный образ. Если ты прикидываешься милой девушкой или ребёнком, то говоришь в основном о мире или стараешься воздействовать через сочувствие. В образе простоватого мужика проще всего говорить о неравенстве, это сближает тебя с аудиторией. У вас одинаковая небогатая одежда, одинаковые трудовые мозоли, немудрёная речь — ты пытаешься сойти за своего. В образе бывалого бойца начинаешь имитировать военную выправку и речь ведёшь о том, как людей бросают на смерть и стравливают. Если хочешь призвать к агрессии, то и вид, и слова выбираешь агрессивные до последней детали: контрастные цвета, острые линии, вызывающие позы, провокации и вызовы… Удивительное актёрство! Если так посмотреть, то каждое его выступление кажется скорее тщательно срежиссированной постановкой».       — …я призываю вас не совершать поспешных действий. Даже если они приведут к успеху, подумайте, не окажется ли этот успех ядом? Друзья, подумайте: может ли общее счастье, которое мы все стремимся построить, с привкусом крови? Я не верю в это. И не верю, что нет других вариантов. Действовать нужно, но так, чтобы не превратиться в тех, от кого мы сами сбежали сюда, — выговаривал Ни’Ро, так ярко ратуя за мир, словно забыв, что он нёс на предыдущем же собрании.       Хтон недоумевал, но старательно записывал собственные наблюдения.       — …давайте вообще все уйдём? Давайте сделаем вид, что нас никогда не было? Концы спрятаны надёжно, а без собраний и нашей борьбы Ирнеину нечего станет расследовать. Поначалу будет непривычно, но недолго. Потом вы снова научитесь закрывать глаза на то, что происходит с вашей жизнью и с миром, — подначивал этот фанатик, иронично скалясь и каждым жестом провоцируя.       …Ругаясь, мэвар комкал исписанные листы, когда понимал, что и его наблюдения, и выводы, что относились к одной речи, разбивались следующей же.       Сложно сказать, сколько прошло времени. Хтон с сомнением поглядел на высокие стопки просмотренных документов. Те высились, будто сторожевые башни, и уже закрывали обзор. Счёт отсмотренных проекций давно перевалил за сорок, а Ни’Ро ни разу не повторился в выборе внешности. Неромы, натаинны, латэрекки, сафанионы, вырожденцы; молодые и старые, мужчины и женщины, редкостные красавцы и разбитые болезными инвалиды — образы чередовались, словно в бесконечной картотеке.       «Не существует двух похожих… Из-за того, какие они все разные, кажется, что и выступают разные люди. Но что-то общее чувствуется в каждом из них. Что-то такое, что и говорит всем: вот это — Ни’Ро, настоящий и неизменный. Это «что-то» прячется не во внешности и даже не в манере говорить, а словно парит вокруг самого Ни’Ро. Удивительно. Какая чудовищная работа здесь проделана! И ради чего?..»       Медленно выдохнув, Хтон закрыл глаза, отсекая всё то, что ему показывали, и концентрируясь лишь на голосе Ни’Ро, на то, что и главное — как он говорил.       — …Это, казалось бы, не так уж и сложно. Знать, что люди вокруг не злы. Что вокруг — друзья, а не те, кто ждёт, пока ты упадёшь, чтобы добить. Что можно быть собой и не выхватить за это от жизни. Что на любой вопрос можно услышать правду — или не услышать ничего. Ведь даже молчание лучше вранья. Но в нашей теперешней жизни все вокруг почему-то настолько боятся правды… Думаю, если бы всему миру внезапно запретили лгать, мы погрузились бы в вечную тишину.       Очередная речь в «мирном» модусе. Хтон устало потёр переносицу, вслушиваясь в мягкий голос, полный то ли задумчивости, то ли мечтательности. Хотелось открыть глаза, посмотреть на проекцию, понять, что происходило вокруг, но мэвар делать этого не стал. Потому что здесь Ни’Ро был прав: транслируемая картинка была враньём. Внешность Ни’Ро, его повадки, окружение — всё это словно слои грима. Их цель — сбить с толку.       «Интересно, хочешь ли ты на самом деле быть собой, — думал Хтон, прижимая к себе папку. — Ведь ты врёшь в каждой своей речи, выдаёшь себя не за того, кем являешься. Почему? Потому что боишься быть пойманным? Не можешь позволить себе запятнать репутацию? Потому что сбежал от себя настоящего?.. Или на самом деле тебе просто нравится эта игра в многоликость? Что прячется за этими масками: страх, отрицание, защита? Или что-то мешает тебе открыться? И ведь ты не в первый раз говоришь, что люди должны оставаться собой в любой ситуации. Я уже видел проекцию, где ты высказывал ту же мысль…»       Мэвар с сомнением покосился на шкаф, проекции из которого он успел просмотреть за минувшие недели. Неромской памяти у Хтона не имелось, поэтому он не мог бы сказать, в какой именно папке заключалось воспоминание о похожей речи Ни’Ро. Пересматривать все проекции было глупо, но теорию проверить хотелось. Так что мэвар поднялся, с трудом перелез через бумажные завалы и стал по одной открывать папки, проглядывать записанные строки даже без активации проекции, а затем сбрасывать ненужные папки на пол.       — «…казалось бы, что ещё можно отнять у человека? Семью, друзей, любовь, средства к существованию, надежду, жизнь. Это больно, и я скорблю вместе с теми, кто пережил это. Но ещё страшнее, если у вас отнимают даже право быть собой, самую вашу суть, толкают на поступки, которых вы бы в жизни не совершили, но совершаете — от отчаяния, от страха, просто чтобы продержаться хоть как-то», — шёпотом зачитал Хтон, а затем довольно улыбнулся. — А вот и ты. Поглядим…       Новую проекцию мэвар направил в другую часть комнаты, напротив только что просмотренной. Два призрачных Ни’Ро замерли лицом к лицу. Один, высокий мужик лет сорока, с густой тёмной бородой, маленькими острыми глазами, был облачён в шубу до колен и стоял, с мягкой задумчивостью глядя в небо, будто наблюдая за танцем снежинок. Второй, на контрасте — юный до изумления, казался стеклянным. Светлые тонкие волосы, огромные печальные глаза, длинные конечности, полупрозрачная болезненная кожа, выступающие кости… Если бы Хтон решил отступить от пути пейзажиста и переключиться на фантасмагоричные зарисовки, именно так он изобразил бы призрак голодной смерти. Эти две личины Ни’Ро выглядели такими разными, что жуть брала, и всё же… По первому впечатлению Хтона именно они казались наиболее похожими из всех выступлений Ни’Ро.       Умуорвухтон осторожно прикоснулся к первой проекции — первый Ни’Ро ожил и зашагал по узкому парапету, балансируя на нём с задорной мальчишеской улыбкой.       — Можно сколько угодно говорить: «да, это неприятно». Напоминать: «конечно, хотелось бы жить в мире без вранья. Но врать — это в человеческой природе, а нам не под силу её переделать». Но я в это не верю. Столетия назад было нормальным решать все споры с помощью кулаков. Прав был тот, кто сильнее физически — и куда это всё делось? Люди изменили правила игры. И игра стала чище. Мне нравится то, что теперь, дабы доказать, что, допустим, какой-то дом принадлежит мне, не придётся избивать конкурента в фарш.       Мэвар остановил проекцию, запустил вторую. Тонкий-ломкий мальчик лет пятнадцати заговорил не менее хорошо поставленным голосом:       — …Но я верю, что даже в центре самой тёмной и страшной бури можно найти силы, чтобы удержаться на ногах. А если сил нет у вас, друзья — попросить помощи. Это только кажется, что выстоять перед ударами судьбы могут лишь наделённые мощью, подлостью и властью. Думать так — означает бегать от решения проблемы. Не говорите себе, что вы родились «не там, не в то время, не в той семье», что у вас нет ресурсов и влияния. Вы, вы сами — есть у себя. И именно себя вы должны сохранить. Идите к тому, что верите, и по дороге вы обязательно встретите других людей, которые также ищут правильный путь во мраке.       «Такие разные, а улыбка у них одинаково светлая, — подумал Хтон, разглядывая два облика Ни’Ро. — И одинаково сильная вера в людей. Но разве это не противоречит тому, что ты говоришь гораздо чаще? А как же «подлость мира, которой надо соответствовать», «мрази, что вынуждают играть по своим правилам»? Я понимаю, хаотичность, попытка угодить всем, и мирным жителям, и агрессорам, но это же прямое противоречие себе же! Причём в других вопросах твоя позиция примерно одинакова, ты осуждаешь всегда одно и то же, просто с разным накалом. Но в отношении людей и отношении к ним — почему тебя швыряет из крайности в крайность? Что для тебя на самом деле человек — высшая ценность и источник света, или уродливое творение мерзкого мира, который почему-то не сгнил ещё до прихода Хрусталя?..»       От такой вереницы лиц и мыслей голова кружилась. Хтон сполна ощутил то, о чём говорил Роймо. Ни’Ро не относился к преступникам, которые начисто сметали следы и не оставляли никакой информации. Напротив, следил он данными даже слишком много, но отличить, что из оставленных следов ценно, а что лишь замусоривало память, невозможно.       «И ведь как-то же он не сошёл с ума! — Отвлечься работой не получилось: мысли свернули обратно к Роймо, и вот Хтон уже остановился, окидывая растерянным взглядом груду просмотренных папок с проекциями — едва ли одну десятую часть из всех. — Как-то тянул это расследование столько времени в одиночку. Большую часть этих данных собрал Роймо, умудрился не утонуть в них, а делать выводы, которые Ни’Ро действительно пугают… Удивительно».       — Ладно, а что ты нам покажешь? — протянул мэвар, вытягивая следующую папку и пережидая обязательный ритуал со снятием защитных заклинаний.       Судя по дате на корешке, эта проекция была с давнего собрания. Многие идеи Ни’Ро теряли актуальность за пару месяцев: высказав их единожды, этот псих больше никогда к ним не возвращался. Бывали ещё случаи, когда Ни’Ро активно продвигал какую-то мысль, подталкивал людей к действиям, ставил цель и даже предпринимал какие-то шаги для её достижения. А когда дознаватели устремляли силы туда, надеясь помешать и перехватить, Ни’Ро внезапно наносил удар совсем с другой стороны.       Хтон даже задумался, следовало ли изучать речь Ни’Ро почти четырёхлетней давности. Что-то мэвару подсказывало, что актуальность её сильно завонялась.       — А, впрочем, какого Круга? — проворчал Умуорвухтон, опускаясь вместе с документами в кресло.       Когда он прикоснулся к первому листу, активируя проекцию, то даже глаза закрыть не успел: сразу вляпался во взгляд Ни’Ро. И поразился, какая в этом самом взгляде таилась усталость. В этот самый момент мэвар не обращал внимания ни на окружение, ни на внешность Ни’Ро. И хотя Хтон смотрел ему прямо в глаза, наверняка после он не смог бы сказать, какого они цвета.       «Это потому, что здесь видно то, что личиной не изменить, — понял Хтон, невольно ёжась. Ему вдруг стало не по себе. — Грани, какой он измученный…»       — Вау, как вас много, — без выражения подметил Ни’Ро. — А как заинтересованно смотрите… Как будто хотите, чтобы я сказал что-то невероятно умное и одной фразой объяснил вам, как жить и решить все проблемы. Ха, мне бы кто такой совет дал.       «Ты не ранен, не болен, к расследованию ещё не подключили Роймо. По сути, ты на пике возможностей и нет никаких серьёзных преград, — думал Хтон, вглядываясь в малоподвижное, отрешённое лицо Ни’Ро. — Но ты как будто опустошён и… не хочешь здесь находиться?»       — Понимаете ли, в чём шутка: каждый подходит ко мне и задаёт вопросы. Как быть, что делать? Жизнь сломана, чем лучше скреплять? И вроде бы я отвечаю, вроде бы правильные вещи советую. Даже помогает, представляете? — Ни’Ро улыбался криво, неестественно. — Да только не меняется от этого ничего. И людей сколько было, столько и приходит, и проблемы одни и те же, и общее благо, для которого мы тут торчим, всё никак не наступит. Запаздывает, понимаете ли. Если чего больше и становится, так только боли и страха. И знаете, что удивительно? Мы сами их и множим.       Хтон напоминал себе, что делать выводы рано, что надо как-то придерживаться той самой «системности», о которой ему уныло твердили, но не мог ничего с собой поделать. С каждым словом, что произносил Ни’Ро, с каждым новым его тяжёлым, задумчивым взглядом, мэвар всё больше убеждался: Ни’Ро презирал людей, которых видел перед собой. Не испытывал никакого желания им помогать. Относился к своей речи как к раздражающей и скучной обязанности. Он… совсем не походил на того злого, деятельного человека, который проводил последние собрания.       А ещё он явно видел засланца из Дома Скорби. Буквально смотрел ему в глаза. И ничего не делал, позволял записывать его речь. Казалось, Ни’Ро даже хотел этого. Чтобы его услышали — или поймали?       «Хочешь всё закончить? — недоумевал Хтон. — Насколько ты разочаровался в том, что сам же и начал?..»       — Как уловить грань между тем, что действительно правильно, и тем, что сделает только хуже? Почему, если хочешь как лучше, обязательно происходит беда? Как не потерять себя, не раствориться в своей цели? И, главное… Где гарантия, что цели вообще можно достичь? Ха, я спрашиваю у вас так, словно вы можете помочь. Вот только вам и самим помощь нужна. Удивительно: люди так нуждаются друг в друге, а только придёт нужный момент — никакой взаимовыручки, все отворачиваются и глаза прячут. И не только чужие, а даже друзья. Вот так мир, а? И это мы спасаем? Ради этого творим такое, от чего у приличных людей рвотные позывы?       Ни’Ро засмеялся. И его смех, такой же сухой и надломленный, звучал ещё хуже, чем его речь, наполненная бесконечными вопросами без ответов. Хтон смотрел, смотрел не отрываясь, и видел, как смятенно переглядывались люди, как нервно вздрагивали плечи Ни’Ро. Но всё равно мэвар не уловил момента, когда всё резко изменилось.       На очередном судорожном вдохе между смешками Ни’Ро вдруг расслабил плечи. Медленно поднял голову. Улыбнулся — и его улыбка изумлённому Хтону показалась совсем другой. Исчезли ломаные линии, прорывающееся отчаяние, сменилась той обволакивающей мягкостью, которую Хтон видел только что, в предыдущей речи.       — Может, вся проблема именно в этом? — тихо продолжил Ни’Ро, и теперь в его глазах так и лучились свет и надежда. Будто отголоски Фира играли на поверхности моря. — В том, что мы не можем быть вместе, быть заодно? Как думаете, сколько всего изменится, если люди действительно смогут подать друг другу руку и выступить единым фронтом? Я знаю, что именно в этом наша сила. Мы умеем объединиться и идти к цели. Верная ли она? Я спрашивал у вас и видел в ваших глазах уверенность. Вы верите, что да. И я верю. Так давайте же сделаем так, чтобы она стала реальностью!       Хтон помотал головой, а затем запустил проекцию заново. На сей раз он даже не моргал, а потому во всех красках увидел, как нервный смех Ни’Ро, сопровождающийся рваными, дёрганными движениями, внезапно, будто по щелчку, сменился тотальным спокойствием. А затем снова, и снова, и чем больше Хтон смотрел, тем больше убеждался: так не бывает. Не может быть столь идеального актёрства. Нельзя в секунду отменить всё: и эту безотчётную дрожь, и презрение, и надлом во взгляде.       Выругавшись, мэвар подорвался с места и бросился к шкафам. Сиганул прямо через кресло, отчего то накренилось, а затем и рухнуло. Но на шум Хтон не обратил внимания, а лишь заскользил пальцами по корешкам папок, отсчитывая даты, возвращаясь на четыре года назад. Он впервые искал те самые «сухие и скучные» отчёты, пытаясь понять, что же такого произошло три с половиной года назад. Из-за обилия информации хронологический ряд в памяти выстраивался с трудом.       «Это была проекция с осени 3832 года. Роймо получил это дело в конце зимы того же года. Что могло произойти в то время?.. — Хтон невольно припомнил, что он сам делал в этот период. То был его последний год в литэраруме Ванакор, знакомство с Эфаро… Визит в Банк Искр. — Точно же, весной Ни’Ро нашёл плеть и кинжал своего предшественника. Только что это меняет? Ни’Ро так отчаялся от того, что не удавалось их отыскать, что аж готов был сдаться? Это оружие так важно для него? Хотя нет, какая глупость! Ни’Ро выглядел так, словно ненавидел себя, всё, что он делал, и людей вокруг. Как-то странно так пасть духом только из-за того, что какие-то реликвии старины не в его руках. Даже если неудачные поиски сильно расстраивали Ни’Ро, то это же не повод презирать обычных людей вокруг. Да и эта внезапная смена настроений! С чего вдруг такое отчаяние превратилось в надежду? Это не похоже на актёрство. Даже если это и возможно сыграть, хотя я сомневаюсь, то в чём смысл? Это выглядит странно. Неестественно. Люди плохо это восприняли. Ни’Ро к моменту произнесения этой речи — уже достаточно опытный оратор, к чему ему использовать такие сомнительные финты, которые лишь пугают и отталкивают аудиторию?»       Медленно опустившись на пол, Хтон запустил проекцию ещё раз — и снова не увидел в ней заминки. Он не улавливал, чтобы в заклятье наблюдателя вмешивались. По всем признакам между приступом истерического смеха Ни’Ро и вспышкой тотального спокойствия прошла едва ли пара секунд. Даже пылинки, танцующие в луче света из окна, струились ровно и непрерывно. Но Хтон был убеждён: начинали и заканчивали эту речь разные люди. С разной мимикой, разными речевыми особенностями, но главное — такой же непохожей, глубоко индивидуальной была и их внутренняя суть.       В сбор этой головоломки Умуорвухтон погрузился настолько, что не заметил возвращения остальных.       — Вот это раскардаш… Это же насколько он психанул, что его одного оставили? — выдернул мэвара из задумчивости голос Нермора.       — А я говорила!       — И не один раз. Но была надежда, что он всё-таки взрослый адекватный человек, а потому не станет…       — Кто психанул? — не понял Хтон, выглядывая из-за груды папок.       Повисла непродолжительная пауза. Напарники таращились на Хтона, Эйрен и Роймо оглядывались по сторонам, будто оценивая ущерб. Наконец дознаватель скрестил руки на груди и поинтересовался:       — Что здесь случилось?       — А что не так? — мэвар поднялся на ноги, но едва не запнулся об очередную стопку документов. Огляделся, оценивая башни из материалов расследования, и хаотично разбросанные папки, перевёрнутое кресло и груду бумажек, скомканных или исписанных наблюдениями. Хтон торопливо пригладил спутанные волосы. — А, да. Я немного увлёкся.       Хтон так загорелся новыми открытиями и выводами, что уже собирался вывалить всё на Роймо. Своё ещё не улёгшееся восхищение, тщательно выписанные вопросы, наблюдения… Но дознаватель лишь требовательно протянул руку к папке, которую Хтон как раз листал.       — Ты можешь не вести себя, как капризный ребёнок? — зашептал Роймо, и голос у него подрагивал от сдерживаемого гнева. — Как ты вообще можешь так поступать? Чтобы всё это собрать, структурировать и анализировать, свои жизни отдали десятки дознавателей! Если не можешь удержать себя в руках и хочешь цепляться ко мне — пожалуйста. Но не смей гробить чужой труд!       От этой претензии Хтон так опешил, что не среагировал, когда Роймо выдернул документы из его рук и отвернулся.       — Спасибо за работу, — глухо обратился Роймо к остальным. — А теперь вам пора обратно в литэрарумы.       — Да ладно, дознаватель на него даже теперь не наорёт? — шёпотом протянул Нермор. — Вот это выдержка! Я бы наорал.       — Ничего, я исправлю ситуацию, — проворчала Эфаро, шагая к Хтону, но тот лишь отмахнулся, сверля взбешённым взглядом спину Роймо.       — Тебе совсем плевать, из-за чего до меня докапываться? — выпалил мэвар, шагая вперёд. Роймо остановился, предостерегающе глянул на него через плечо.       — Докапываться? Мне казалось, требования к тебе минимальные. Ты можешь хотя бы им соответствовать? Например, не устраивать здесь…       — Если я не соответствую минимальным требованиям, какой смысл меня тут держать? — перебил Хтон.       Вирел закатил глаза, проворчал что-то вроде: «Ну это надолго» и открыл портал. Шаи’Ти моментально исчез в пространственном переходе, будто боялся провести в Доме Скорби хоть на секунду дольше положенного.       Все уже воспринимали их с Роймо бесконечные склоки как некий необходимый ритуал и даже не вмешивались. Хтон день за днём пытался дознавателя вывести, Роймо смотрел непроницаемо. Он одновременно и пытался держать Хтона подальше, и в то же время — не позволял ему уйти из поля зрения. Мэвара бесило именно это: Роймо и жить ему спокойно не давал, и работать не позволял. Первая же попытка мэвара погрузиться в вопрос вызвала вот такую неадекватную реакцию.       — Уверен, что можешь высказывать претензии? — тихо уточнил Роймо, очевидно пытаясь удержать себя в руках. — Или ты здесь перенапрягаешься? Это же не тебя я вечно задерживаю и дёргаю на выездную работу. Ребята тянут всё это за тебя, но от них я жалоб не слышу.       — Какие они молодцы! — огрызнулся Хтон. Уже опробованная защитная реакция активировалась почти неосознанно. Мэвар снова выдал презрительную ухмылку. — Только не старайся воспевать, какие они замечательные. Тебе всё равно не верят, Роймо. Все знают, как ты на самом деле относишься к напарникам. И все знают, почему умерла твоя предыдущая группа.       Эфаро молча закрыла лицо руками.       Впервые за всю эту спонтанную стычку дознаватель изменился в лице. Ещё до того, как на лице Роймо мелькнуло нечто уязвимое, Хтон знал: это больная тема. Мэвар знал, что давить на неё эффективно, что так проще всего спровоцировать нужную реакцию, однако старательно этого избегал. У каждого есть слабое место, и нечего бить именно туда, если не хочешь стать последней мразью. «Не позволяйте вашей светлой сути озлобиться», как говорил Ни’Ро.       Смешно вспоминать сумасшедших фанатиков в такие моменты, но мысль-то была правильной. Хтона потихоньку отпускало, и он отступал назад, думая: «Всё, достаточно наговорил. Всё-таки Роймо не виноват, что правила работы с группой ублюдочные, и в том, что Ни’Ро играет грязно, не виноват тоже. Не стоит говорить такого, что мне не простят».       Переждать ярость и чужую ненависть Хтон мог. Не в первый раз. Его взбесили нравоучения Роймо, но, Граней ради, не основание же это, чтобы любую подлость оправдать?.. А потом Роймо сделал то, с чем бороться уже стало невозможно. Медленно выдохнув, дознаватель отложил отчёт и шагнул к Хтону, протягивая руку ладонью вверх. Мягко сказал:       — Предыдущая группа была убита из-за моей неосторожности и непродуманности системы защиты. Я сделаю всё, чтобы с вами подобного не случилось. Наверное, даже хорошо, что ты об этом напомнил. Мы одна команда и должны быть заодно, так что… Извини, если задел.       Хтон заметил, как Эфаро одобрительно кивала и выжидательно глядела на мэвара, пока тот боролся с подступающей паникой.       Он не старался обратить на себя внимание, вынудить Роймо извиняться за дела прошлых лет или наладить с дознавателем отношения. Всё, что Хтону было нужно — сбежать и не вляпаться в ту же ловушку, что и девять лет назад.       Не восхищаться этим человеком. Не привязываться. Не дать ему подставить себя снова.       — Даже не подходи ко мне! — огрызнулся Хтон, скрестив руки на груди.       Дознаватель остановился, но, вопреки обыкновению, не стал уводить разговор в другую сторону. Напротив, в его глазах росла уверенность, что пугало мэвара всё сильнее. И, защищаясь от этой уверенности, от любой попытки помириться, Хтон скалился только сильнее и ядовито тянул:       — Удивительно, инструмент засбоил, и как тебя сразу переключило! Что это за мерзко-ласковый тон? Ещё раз говорю, я на это не куплюсь. Не хочу закончить как остальные.       — Повторяю. Ситуация с моей предыдущей группой была…       — Да-да, ты не смог их защитить, это мы уже слышали. Думаю, твои ребята знали, на что шли, как знаем и мы, верно? — Хтон развёл руками, указывая в сторону Нермора, Эфаро и Теаны. — Случилась неприятность, ты трогательно скорбишь. Вроде бы. Роймо, я-то знаю, что главная проблема для тебя в потере напарников — в том, что у тебя вышли из строя удобные инструменты. Надо искать и ломать под себя новые. Ну и периодически делать грустное лицо, когда говоришь о старом наборе, чтобы не выглядеть совсем уж скотиной.       «Да, вот так, — думал Хтон, в оцепенении наблюдая, как Роймо опускал протянутую к нему руку. — Давай, вышвырни меня! Выдай худшую рекомендацию, на которую способен. Передай прошение о наказании. Не позволяй и дальше делать себе больно».       Роймо молчал. Только смотрел печально, но не перебивал. Хтон даже задумался, слушал ли дознаватель, а потому спросил:       — Из прошлой группы ведь выжил не ты один?       Роймо слушал, ведь на вопрос он отреагировал. Поджал губы, явно понимая, что сейчас получит ещё порцию издевательств — но мешать почему-то не стал.       — Да. Ещё выжил Лимин Риваок, мой…       — Телохранитель, да-да, — усмехнулся Хтон, без труда вспоминая рассказы Вьена. Конечно, в те времена мэвара гораздо больше беспокоило состояние самого Роймо, чем неизвестного ему старшекурсника, но и про того периодически всплывали новости. Кто бы мог подумать, сейчас эти знания стали оружием. — Который и спровоцировал взрыв, но избежал смертельных повреждений из-за того, что находился под несущим перекрытием. Когда всё рухнуло, его придавило, а не перерезало отдельными армирующими элементами, как остальных. Он тоже был в Айревине, но жизнь спасти пытались именно тебе, ты был ценнее. Удивительно, что парень вообще выкарабкался: отрядить-то на присмотр за ним могли только младшие курсы. Хотя, думаю, если бы в Айревине не боялись, что малышня тебя угробит, и их бы на присмотр за «великим дознавателем» засадили.       Было очень тихо. Никто не вмешивался и вообще не шевелился. Даже портал давно погас, словно поняв, что он лишний в этой некрасивой сцене. Хтон отмечал это мимоходом, так же, как он замечал, как бледнел Роймо чуть ли не с каждым его словом.       — Откуда, — тихо начал дознаватель, — Круга ради, ты всё это узнал?       — А в чём трудность-то — просто взять и начать задавать вопросы? — Роймо нахмурился, явно собираясь спросить, откуда у Хтона доступ к людям, которые располагали такой информацией. Выдавать свою связь с Вьеном мэвар не собирался, а потому повёл дальше, смещая внимание. — Мне больше интересно — ты сам-то в курсе, что с этим несчастным теперь? Насколько мне известно, его звания лишили и из Никарена выперли. Прекрасная цена за помощь тебе.       — Если уж ты так осведомлён в этом вопросе, то должен знать, что я был против этого решения, — ещё тише напомнил Роймо.       Хтон видел, как дознавателя уже разбирала короткая нервная дрожь — неизменный спутник его травм при перенапряжении. Долго стоять Роймо было нельзя, особенно после напряжённого дня: склеенные и выращенные заново мышцы не выдерживали. Ещё немного, и пошли бы первые разрывы, а после — добро пожаловать снова в Айревин.       «Хватит, ну что ты с собой делаешь? — недоумевал Хтон. — Ты же можешь это всё прекратить, так почему стоишь и слушаешь?..»       — Ты был против — и не смог продавить тех, кто лишал парня будущего? — продолжал давить Хтон, надеясь, что этого-то удара точно хватит. — Ты — и не смог? Удивительно, мне казалось, уж ты-то своё мнение где угодно можешь навязать. Особенно в отношении вверенного тебе курсанта. Он же по сути в твоей власти, его личное дело, рекомендации… Или тебя в таких случаях хватает только на «приватные беседы» с курсантками? — Роймо поморщился. Собирался возразить. Хтон снова оказался быстрее. — Или погоди. Не могло же быть такого, что ты просто слишком увлёкся расследованием, что тебе банально не хватило времени этим заниматься? Ну да, инициирование пересмотра наказания для курсанта — это же морока на несколько месяцев, а у тебя тут целый Ни’Ро непойманный бегает… И уже подвезли новые инструменты для работы. «Команду», как ты красиво выражаешься. Ну как тут на посторонних отвлекаться?       Роймо не отвлекался от расследования даже ради собственного здоровья, именно поэтому Хтон и говорил так уверенно. Мэвар прекрасно понимал, что не знал всех обстоятельств, не знал, что именно Роймо сделал для этого Лимина и где сейчас этот парень. Но это всё ещё оставалось больным местом Роймо, и Хтон уже даже не бил туда, а словно кинжал в ране проворачивал.       — Вот об этом я и говорю, Роймо, — хмыкнул мэвар. — Я соболезную не тем твоим напарникам, которые пали, а тем, кто зачем-то выжил. Им ещё сложнее, их же до капли выжали для выполнения твоих задач, а затем бросили. Этот твой телохранитель, твой напарник, который выжил в Канердане… Как его звали? Авирэ? А с ним сейчас что? Ещё не свёл счёты с жизнью? Ты же так хотел меня вывезти, что сдёрнул его с места недолеченным. А ведь мэвары бы ему помогли. Мы его выхаживали…       — И именно из-за этого обрели контроль над его кровью, — отозвался Роймо, всё ещё как-то беспомощно, а не зло. — Это из-за вас его так и не смогли полностью излечить. И из-за вас он потерял доступ к своей магии.       — А чего ты хотел? Думал, можно воспользоваться нашим гостеприимством, ударить в спину, и мой род ничем не ответит? — рассмеялся Хтон, пожимая плечами. — Оставил бы напарника в деревне, его бы не тронули. Он же ни в чём не виноват — какой спрос с беспамятного? Но ты снова даже не рассматривал варианта, что мэвары вообще способны кого-то пощадить, поволок его с собой… Ты уверен, что из-за нашего дара этот Авирэ сейчас покалечен необратимо? Может, всё-таки из-за того, что его волокли через весь Канердан в критическом состоянии, когда его перемещать было нельзя? И почему ты говоришь о нём общими диагнозами? Я же спрашивал, что с ним сейчас. Ты об этом в курсе, нет? Ты хоть раз навещал его после побега из Канердана, или снова был занят?       Когда в глазах Роймо окончательно погасло что-то светлое, дознаватель отвернулся. Хтон надеялся, что уж на этот-то раз услышит заветное: «Я устал это терпеть, проваливай и проведи в отработках все оставшиеся годы до выпуска». Но Роймо только устало повторил:       — Уже поздно. Вам пора обратно в литэрарумы.       — Чего? А тебе не кажется, что мы не договорили? — оскалился мэвар, но ближе не подошёл.       — Мы договорим, Хтон. Обязательно договорим, — пообещал Роймо, а затем указал в сторону вновь открывшегося портала.       Вот только что-то подсказывало Хтону, что «договорить» Роймо собирался отнюдь не о качестве и количестве наказаний, которые он хотел впаять мэвару. А от разговоров обо всём остальном убегать готов был уже сам Хтон.

***

      Явные следы недосыпания проявились ещё пять дней спустя — вернее, именно тогда скрывать их стало бесполезно. Эфи, энергичная даже в такую рань, перестала улыбаться, едва увидев Хтона.       — Потрясающе! — объявила неромка и захлопнула дверь.       Тваино и Шииз приободрились. Все эти дни эта парочка косилась на Хтона с подозрением, но не лезла, правильно поняв предупреждающие взгляды Хтона. Те выходили столь хорошо, что за минувшие дни Ихои и Конту даже заговорить с ним не рискнули. И вот, пожалуйста. Пришла Эфи и поднимала проблемную тему сама, так сказать, проложила тропу остальным. А заткнуть Эфи Хтон не мог: ему жить ещё хотелось.       — Кошмары? — строго поинтересовалась Эфи, наклоняясь над Хтоном.       От прикосновения мэвар увернулся и устало покачал головой.       — Как ни странно, нет. Никаких кошмаров. Хотя я их ждал.       — А это тогда что такое? — проворчала Эфаро, потянулась к нему снова, но мэвар отодвинулся вместе со стулом. Эфи ничего не оставалось, кроме как показывать на себе. — Что это за синяки под глазами? Ты выглядишь как больное животное.       Ихои икнул от сдерживаемого смеха. Хтон недобро покосился на него, а затем вздохнул.       — Я же не говорю, что сплю хорошо. Но кошмары действительно ни при чём. Я просто не могу уснуть. — Хтон очень старался, чтобы это прозвучало с должной долей самоиронии. Но вышло как-то беспомощно. Растерянно. Мэвар сам себя за такой тон презирал. — Когда ложусь, сон просто не идёт. Будто я ресурс не выработал, не устал. Лежу потом всю ночь, стену разглядываю.       — Ты пробовал техники успокоения? — серьёзно спросил Шииз. — Замедлить сердцебиение до нормы в спящем состоянии? Очищение сознания?       — Вот как в первую ночь не сработало, так и не работает до сих пор. Уснуть дольше, чем на пару часов, не получается, просто валяюсь спокойный и расслабленный. — Хтон демонстративно заложил руки за голову, откидываясь на подушку. — Но кроме этого результатов никаких. Честное слово, Эфи, с кошмарами было бы лучше. Потому что, если есть кошмар, значит, ты спишь, хоть и беспокойно. А я не сплю вообще, и не знаю, почему. Потому что вообще-то усталость есть и голова раскалывается, но… Никак.       «Не обращайте внимания, — мысленно попросил Хтон, зажмуриваясь сквозь резь и жжение в глазах. — Не нужно вам беспокоиться из-за меня. Я справлюсь».       Но, открыв глаза, мэвар увидел именно то, что ожидал. Встревоженную Эфаро, которая глядела так, будто только осознала размах проблемы. Задумчивого Шииза, который уже прислушивался к чему-то, что нашёптывал Тваино…       — Ихои, никаких операций по спасению на этот раз, — предупредил Хтон, и Тваино сделал честные глаза.       — Какое ещё спасение? Кого? Вообще не понимаю, о чём ты, — уверил Ихои, и Хтон понял: тот уже строил планы, как вытягивать мэвара из очередного сложного периода.       — Я серьёзно. Даже не думай. А если опять найду на своей постели обелиск из яблок, ты переедешь к целителям.       Ихои разочарованно прицокнул языком, подумал, а затем предложил:       — Перейдём на персики?       — Чего? Да проблема вообще не… — Хтон подавился возмущением. Ихои глядел с весёлым пониманием. Явно выжидал. И он дождался: мэвар покачал головой и сам не заметил, как рассмеялся. — Ладно, спасибо. Твоя взяла. Но я серьёзно, Тваино, давай без хищений из столовой? Тебя в прошлый раз с тем проклятым ящиком не поймали чудом, не иначе.       — Ящиком? — изумилась Эфаро. — Погоди, ты правда спёр целый ящик яблок?       — Примерно во столько он оценил психологическую травму брошенного тобой Хтона, — иронично осклабился Шииз.       — Я оценил в несколько ящиков, но за раз их вынести незаметно не смог. — Тваино почесал в затылке, а затем возмущённо добавил. — А потом на склад замок повесили!       — Мерзавцы.       — Погодите, — нахмурилась Эфаро, переводя взгляд с Тваино, оскорблённого в лучших чувствах, на ухмыляющегося Шииза и смирившегося Хтона. — А это похищение ценных продуктов как-то связано с внеплановой проверкой комнат?       — Случайно связано.       — И у вас нашли целый ящик ворованных яблок?!       — Не нашли, — кислым тоном вставил Хтон. — Потому что мы как три придурка носились вокруг него и всю неделю придумывали новые тайники. Не знаю, что мне в прошлый раз помешало тебя тем же ящичком и пристукнуть, но больше я так не сглуплю, Тваино.       Ему никто не поверил. Эфаро закатила глаза, Тваино и Шииз одинаково иронично оскалились, и от этого привычного зрелища даже стало как-то легче. Такая уж у Хтона сложилась роль в их компании — хмурого типа, который бесконечно угрожал и которого никто не воспринимал всерьёз. А как иначе, если этот самый «хмурый тип» сначала пообещает тебя из окна вытолкнуть, а затем сам же руководит процессом запрятывания контрабанды, чтобы друзьям не влетело? Или спасает этих же друзей на итоговых тестах, хотя до этого убеждал всех, и себя в том числе, что ему плевать, даже если всех сокурсников из литэрарума вышвырнут.       Алиту Найвин называл это «дефектно мирным поведением для мэвара». Всеблагая Мать, напротив, наставляла, что не во всех бьётся сердце воина, кому-то нужно оставаться миротворцами. Хтон не знал, действительно ли это дефект, но не хотел ничего менять. Он чувствовал себя — собой настоящим, когда придумывал очередной план, как отмазать вездесущего Тваино от отработок, находил нужные слова, чтобы поддержать не выдерживающего нагрузок Вьена или забитую Ноусу… То, чем Хтон занимался сейчас, день за днём провоцируя Роймо, таким же настоящим не ощущалось. Это приносило головную боль и чувство разбитости. Хтон знал, что поступает неправильно, но что будет правильным — не представлял.       — Не знаю, что у вас там за миссия, но, надеюсь, она закончится побыстрее, — пожелал Шииз, и Тваино активно закивал. — А то ты даже более дёрганный, чем обычно.       — Во-во, совсем расклеился, — поддержал Ихои, а затем смешливо прищурился. — И форму потерял. Не знаю, чем ты можешь быть полезен на миссии. Ты же в таком состоянии даже яблоко бы не поймал.       Хтон невольно улыбнулся.       — Не настолько всё плохо. Я же не умираю, просто устал. Так что — всё бы я поймал. Ну, если бы миссия, конечно, заключалась в ловле яблок.       — Ну тогда лови, — хмыкнул Тваино, перекидывая Хтону непонятно откуда взявшееся яблоко. И пока мэвар недоумённо таращился на него, Ихои поднялся, застегнул камзол и добавил. — И не хандри. Придём — проверим.       — Ты откуда это взял? У тебя секунду назад в руках ничего не было! — спохватился Хтон, но дверь за сокурсниками уже закрылась. Тяжело вздохнув, мэвар отложил яблоко на тумбу и потёр виски.       Эфаро опустилась на койку рядом с Хтоном, не пытаясь прикоснуться. В последнее время мэвар реагировал на тактильный контакт даже более нервно, чем обычно. Леди Рандари ещё какое-то время пыталась нападать с исцеляющими обнимашками, но быстро поняла, что это не помогало, а скорее наоборот. Пары нервных прыжков Хтона в сторону хватило, чтобы Эфи адаптировалась. Вот и сейчас она с трудом, но держала руки подальше и на виду.       — Знаешь, ты потрясающая, — выдохнул Хтон то, о чём думал всё это время.       — Это что ещё за грубая лесть? Тебе что-то нужно?       Хтон медленно покачал головой.       — Точно? Тебе лучше хорошо подумать. Может, всё-таки чего-то хочется? Я могу Дальо вломить. Или…       — Просто подумал, что должен это сказать, — перебил Хтон, невольно улыбнувшись. Необузданная энергия Эфи ощущалась как огонёк в ладони, что трепещет сам — и заставляет двигаться других. — Мы вообще мало разговаривали в последнее время.       Эфаро перестала улыбаться, только вопросительно вскинула брови. Она словно говорила: «Не усложняй, вопрос же решённый! Обиды отболели, я от тебя не отвернусь — что ещё нужно?» Но мэвар всё-таки упрямо продолжил:       — Я всё ещё хотел бы, чтобы ты не пыталась водить меня за руку даже там, где и пятилетка справится сам. Ты порой бываешь чересчур опекающей. Но мне не стоило вменять тебе это в вину.       — Ты извиняешься, — без вопросительной интонации заметила леди Рандари, и вышло это как-то так, будто девушка сомневалась в том, что слышит. Даже её поза выглядела закрытой и неприступной.       — Вообще-то не в первый раз. Просто предыдущие пару сотен попыток ты проигнорировала. Твоё право, но не делай вид, будто слышишь всё это впервые.       — Ну, с бумажными цветами вышло довольно мило, — дипломатично заметила Эфаро.       — Цветами? Все в один голос говорили, что это было похоже на беруши.       — И были правы, просто я не первый год тебя знаю. И могу понять, что ты хочешь сказать, даже если получается кривовато.       Кривовато в последнее время получалось вообще всё, не только оригами. Сокурсники на Хтона косились, заклятья складывались со скрипом, последние две тренировки с Нермором и вовсе сорвались, потому что Роирган в свойственной ему не щадящей манере высказался: «Ты сейчас ничем не отличаешься от манекена. Манекен ничему не научить, а сам я уже давно перерос тот период, когда полезно тыкать мечом в деревяшку». Порой Хтону казалось, что каждое его действие было неправильным, каждое слово — лишним. Каждое, кроме тех, что он говорил сейчас.       — Я думаю, многие бы на тебя молились, — продолжил Хтон, иронично улыбаясь. Эфаро дурашливо фыркнула в ответ и чуть расслабилась. — Ты решаешь все проблемы раньше, чем до окружающих дойдёт, что проблема вообще есть. Не просишь помощи, не сомневаешься, не медлишь, ты лидер по натуре. На моей родине ты бы смогла посоревноваться за звание Великой Матери — и я бы сочувствовал твоим конкуренткам. Проблема в том, что я уже не из тех, кому нужен поводырь. Иногда мне нужно совершить свои ошибки — и самому с ними разобраться. И желательно бы ещё знать, что ты не сходишь с ума от беспокойства.       — Ноуса так же сказала, — после паузы призналась Эфаро и печально опустила плечи.       Теперь, без напряжённо поджатых губ и скрещенных на груди рук, неромка выглядела даже слегка смущённой.       — Ноуса?       — Она сказала, что наставник Кодан растит хороших бойцов только потому, что не встревает в их обучение, — быстро затараторила Эфаро. — Он разъяснит проблему и поможет, только если самому попросить поддержки. Но всё остальное время — наблюдает издалека. И не лезет. Все мы под его началом становимся хорошими магами, потому что, по сути, учимся колдовать своим умом. Если бы Кодан сотворил заклятья за нас, большая часть группы не умела бы колдовать вообще. Я сначала не поняла, к чему это Ноуса вообще, но потом мы отрабатывали на полигоне заклятья с имитацией обратной тяги, у меня ничего не получалось, а Дальо всё лез под руку и пытался поправлять мои плетения, и я так разозлилась, что…       — А, так вот почему у Меатара морда была подряпанная.       Эфаро, которая уже частила так, что вообще почти пауз не делала, резко замолчала. Скосила глаза на серьёзное лицо Хтона, а затем звонко захохотала.       — Сам был виноват! — Эфи пихнула мэвара мелким кулачком в плечо. — Прекращай виниться, заключаем соглашение. Я больше не буду «колдовать» за тебя. Но страховать тебя продолжу обязательно!       — Страхуй, — тихо одобрил Хтон, и Эфаро снова умолкла. — Иногда это… Почти жизненно необходимо. Я не знаю, что делал бы, если б попал в группу к Роймо без тебя, Эфи.       На острой мордашке леди Рандари калейдоскопом промелькнули сочувствие, сожаление, воодушевление и решимость.       — Вот как мы поступим, — начала Эфаро, не обращая внимания на Хтона, который тяжело вздохнул, приготовившись к очередному «потрясающему» плану. — Мы будем переключать твою агрессию! Нет, не делай такое скептическое лицо. С тобой всё понятно. Ты дознавателя ненавидишь, но навредить ему не хочешь. Всё, что нужно — перенаправить тебя на что-то другое, пока мозги на место на встанут. Я же знаю, ты долго злиться не умеешь.       — Ты права, — после паузы ответил Хтон, а про себя добавил: должна быть права.       Ситуация обязана быть именно такой. Роймо воспользовался его доверием, обращался как с пленником и стал источником страха перед прикосновениями — после всего этого его логично ненавидеть. А растерянным и сомневающимся в собственных эмоциях Хтон оставался лишь оттого, что ненависть в принципе ему несвойственна и нова. Точка.       Эфаро огляделась, а затем сцапала с тумбочки стакан и сунула его Хтону. Так и замерли: Эфи таращилась на мэвара, а тот — на стакан. Не выдержав, Эфаро поторопила:       — Ну, давай!       — Что давать? Что мне с этим делать?       — Бей!       Мэвар с сомнением покосился на стакан. Тот был целым, крепким, в какой-то степени даже симпатичным. В него можно налить воду. Или не воду. Словом, удобная вещь. Не уяснив, какое же преступление совершил стакан, Хтон посмотрел на Эфаро и спросил:       — Зачем?       — Совсем туго соображаешь с утра. Ладно, смотри. — Эфи обвинительно ткнула пальцем в стакан. — Представь, что он — это дознаватель Ирнеин, сконцентрируй всю свою злость и разбей его! Так ты выпустишь пар и сможешь спокойно отработать сегодняшний день. Вот помнишь, как ты уничтожал манекены Роиргана? Тебе же стало легче тогда!       «Не стало, — подумал Хтон, сжимая стакан в пальцах. — Просто я был не в себе».       — Да стало, стало, я же видела! Так что давай, размахнись и разбей его.       Мэвар тяжело вздохнул. Затея казалась дурацкой, но раз уж Эфаро так загорелась, спорить бесполезно. Скорее уж Эфи стала бы показывать ему пример и сама бы перебила всю доступную посуду, чем передумала. Так что Хтон прицелился и швырнул стакан в стенку. Пронаблюдал за ворохом осколков, ссыпавшихся на пол. Подумал, кому всё это безобразие убирать…       — Полегчало?       На лице Эфаро было такое жадное ожидание, что Хтон не решился её расстраивать.       — Наверное…       — Ну я же говорила! — засияла приободрившаяся Эфаро и уже уверенно сцапала Хтона за руку. — А теперь пошли.       То, что удалось не вздрогнуть и даже не вырываться, пока его волокли на пятый этаж, Хтон назвал главным достижением дня. После… Ну, после всё опять покатилось по известному адресу.       Роймо уволок с собой Теану на допрос кого-то из адептов Ни’Ро, потому как «желал поглядеть, что разведчица умеет применять из поисковых методик». Хтону в целом было плевать, пока Роймо находился подальше от него, так что он тихо-мирно сцапал ещё одну стопку речей Ни’Ро и теперь сидел за столом, вчитываясь к них и лишь изредка отвлекаясь на рутинные задачи. Он не мешал напарникам, потому что не активировал проекции, а те вежливо не трогали его. Ну, почти все.       — О, а что ты делаешь? — изумилась Эфи, пока пробегала мимо Хтона с ответом аналитиков в руках. — А зачем ты их перекладываешь? А почему четыре стопки?       Хтон хмыкнул, отложил очередную папку к другим таким же и подписал её.       — Да вот, нравится мне число четыре. А что?       — Похоже, не тебе одному. Дознаватель тоже на каждый опрос с четырьмя блокнотами ходит, хотя пользует дай-то круг один, — задумчиво отозвалась Эфаро.       — Всегда один и тот же? — уточнил Хтон, хотя ответ он знал.       — Разные. Так почему четыре? Вы что, над чем-то вместе работаете? Или ты понял, над чем работает дознаватель? Расскажи!       У Эфи так горели глаза, но Хтон чувствовал, что как раз рассказать он ничего не мог. Роймо ведь по какой-то причине не делился этим.       «Понять-то, что Роймо делает, не сложно, — думал Хтон, оглядывая четыре стопки с речами Ни’Ро. Две высокие, третью — чуть ниже, и совсем небольшую четвёртую, состоящую, в основном, из старых выступлений. — Ни'Ро — цепь. А Роймо ищет слабое звено. Но рассказывать об этом должен явно не я».       — Не знаю, над чем он работает. Что до четырёх блокнотов — может, он просто странный?       Эфаро скептически поглядела на стопки речей Ни’Ро. Хтон вздохнул.       — И я странный. Да ладно тебе, Эфи, это просто такая техника запоминания. Не у всех же есть твоя память. И вообще я уже заканчиваю, вот.       Мэвар придвинул к себе стопку писем, которые пришли в отдел сегодня. Понаблюдав за ним ещё пару минут, Эфаро заскучала и ушла, а Хтон с сожалением, но всё-таки погрузился в ответы на бесконечную корреспонденцию.       Обычно писали однообразно. Кто-то сообщал, что видел Ни’Ро или его сообщников, кто-то — что его близкий попал под влияние фанатика. Иные слёзно умоляли дознавателя взяться за расследование их дела. Немало было и записок, в которых очередные неизвестные сообщали, что они и есть Ни’Ро. Впрочем, было сегодня и одно интересное письмо.       — А знаешь, ведь это, скорее, кнут, — задумчиво проронил Хтон.       Над его плечом наклонились, закрывая свет, и мэвар передвинул рисунок ближе к центру стола. Рисунок выпал из одного конверта и, вопреки ожиданиям, не оказался чем-то невероятно важным.       — В письме, которое прилагалось к этому, написано, что портрет выполнен по описаниям выходцев дома Ро и попадает в их семейное сходство. Не думаю, что нам как-то поможет то, как выглядел настоящий Ни’Ро, — с сомнением поделился Хтон, разглядывая портрет. Изображённый на нём юноша и сам выглядел гибким и хлёстким, будто плеть. Острые черты лица, раскосые длинные глаза, по цвету напоминающие ночное небо, густые волосы, заплетённые в сложную косу, хорошо проработанные руки с хваткими и тонкими пальцами… Ни’Ро напоминал Хтону кого-то, то ли задумчивым взглядом, то ли чертами лица, но сходство было таким неуловимым, что мэвар никак не мог ухватить его. — А вот его оружие любопытно. И я серьёзно, это ближе к кнуту.       — Надо же, он всё-таки читает учебники, которые я ему подсовываю! — ахнул Нермор из дальнего угла комнаты.       Хтон, который был уверен, что это Нермор подошёл к нему, вздрогнул и обернулся. Ирнеин предусмотрительно отошёл на шаг.       — Ты можешь не подкрадываться? — моментально оскалился Хтон.       — Надо было по пути уронить пару стульев? — предположил Роймо. Затем он покосился на портрет и подошёл ближе. — Так, говоришь, это не плеть?       — Плеть, — буркнул мэвар, рывком передвинул стул так, чтобы не оказываться к Ирнеину спиной, и мрачно заворчал. — Это всё разновидности одного оружия. Есть много подтипов, иногда — довольно странных. Но вот кнут и плеть — примерно как брат и сестра. Двойняшки.       — В чём разница?       — Кнут длиннее.       — И эпично щёлкает, — ухмыльнулся Нермор.       Роймо подтянул к себе портрет Ни’Ро, прищурился, будто запоминая. Хтон подавил желание отодвинуться, а затем покосился на Нермора. Он очень надеялся, что Роирган подхватит любимую тему и устроит затяжную лекцию о разнице между кнутом, плетью, хлыстом, бичом, табуреткой, чайной ложкой и всем, что ему угодно.       Наверное, поведение Хтона выглядело уж слишком умоляющим, потому как Нермор действительно дёрнул бровью и явно собирался вмешаться. Но Роймо глянул в его сторону, поджал губы, что-то подсчитывая, и скупо улыбнулся Хтону.       — Знаешь, уже прошло много времени, как ты здесь и работаешь наравне со всеми. Но то я занят, то ты прикидываешься мебелью: мы никак не пересечёмся. А мне страсть как любопытно, над чем ты работаешь. Давай побеседуем. Давно же собирались.       Роймо повёл рукой в сторону своего кабинета, и Хтона аж перекосило. Общение было неприятно им обоим, и Хтон надеялся, что, вспомнив об этом, дознаватель откажется от идиотской идеи поболтать…       — Прошу, — традиционно подвёл его Роймо и распахнул дверь кабинета.       «Да чтоб ты провалился», — уныло подумал Хтон, не двигаясь с места.       Додуматься, что мэвар не желал пускать его за спину, Роймо смог довольно быстро. Дознаватель поджал губы и шагнул в кабинет первым, а затем, спасибо ему большое, устроился за столом, обеспечивая необходимую дистанцию.       Вот так всегда. Стоило им оказаться даже не наедине, а просто в одном помещении, как воцарялась неловкая пауза. «Тебе же неприятно даже смотреть на меня, так зачем мучить нас обоих? — недоумевал в такие моменты Хтон. — Да, я Резервуар, но у тебя есть ещё один! Я не лучше других курсантов, не учился в Шатааре, ты не можешь мне доверять — зачем, ну зачем держишь при себе?»       Роймо отмер первым и неестественно улыбнулся.       — Если я предложу тебе присесть, ты в ярость не впадёшь?       Хтон молча опустился на стул. После очередной паузы Ирнеин вздохнул и попытался снова:       — Насчёт плети и кнута…       — По стандарту плеть может достигать от половины до одного и четверти ульми, — недовольно выдохнул Хтон. — А длина кнута по тому же стандарту — от одного и шести ульми до того, насколько воин в себе уверен. Поэтому, строго говоря, если такое оружие уже достигло значения в один и четверть ульми, то поди отличи, короткий кнут это или длинная плеть. Вообще оружие Ни’Ро на этом портрете выглядит как ручная работа, так что вряд ли кто-то очень строго отмерял длину отрезков кожи для заготовки. Значит, в разное время Ни’Ро мог орудовать как плетью, так и кнутом, зависит от того, кто и как готовил ему новое оружие.       — Новое?       — Оно же кожаное. Кожа от крови быстро разбухает и приходит в негодность. Кнуты и плети без соответствующих зачарований — оружие почти одноразовое.       «Нермор бы мной гордился», — кисло подумал Хтон, не чувствуя ничего, кроме лёгкой досады от того, что наука его повёрнутого на оружии старшего товарища начала закрепляться в голове. Куда больше мэвар гордился собственной выдержкой. И пусть от общества Роймо в замкнутом пространстве Хтона слегка колотило, мэвар пока умудрялся держаться.       Успех следовало закрепить, занять Ирнеина чем-то и смыться. Так что, когда дознаватель медленно кивнул, показывая, что информацию он принял, мэвар протянул Роймо стопку документов.       — На.       — Что это?       — Ты спрашивал, над чем я работаю. Над этим работаю. Держи. Могу идти?       Судя по тому, что Роймо за документами так и не потянулся, идти Хтон никуда не мог.       — Я читал все эти речи, Хтон.       — Прям все? — осклабился мэвар. — Ты точно из-за нападения Ни’Ро пострадал, а не от перегрузки лишней информацией?       Роймо мягко рассмеялся, покачивая головой, и Хтон замер от ужаса. Он снова подумал: неприятно и обидно вечно считаться чудовищем, с которым можно только воевать. Но куда хуже будет, если Роймо вновь решится втираться ему в доверие.       — Допустим, я прочёл не все сто процентов, — подтвердил Роймо. — Но с большей частью знаком, и у меня есть свои теории по этим отчётам. Сейчас мне интересно, что о них думаешь ты. Я заметил, что из всех доступных в Доме Скорби материалов ты знакомишься только с речами Ни’Ро. Как они тебе?       — Как давно ты интересуешься мнением полуживотных?       Дознаватель поморщился, будто ему наступили на ногу. Ничего удивительного: никто не любил, когда ему вменяли в вину его собственные слова. Но Роймо ничего не сказал, только глядел оценивающе, и Хтон неохотно выдал:       — Ни’Ро… Любопытный. Из тех людей, кого бы я покусал.       — Не любишь, когда в тебя тычут обвинениями в кровожадности, а сам провоцируешь меня. Неужели самому не надоело? Объясни, что ты имел в виду. Если, конечно, это у тебя не сезонное желание покусать случайных мужиков.       Если это задумывалось не как попытка наладить отношения, то Хтон вообще ничего в жизни не понимал. Роймо не мог найти лучшего способа его напугать.       — В юмористы решил податься? Не справишься! — фыркнул мэвар. Роймо глядел на него так же молча и терпеливо, и Хтон сдался. — Если ты забыл, мэварский дар — отличный способ прочувствовать человека изнутри. Я не думаю, что есть более надёжный способ понять, что за человек этот Ни’Ро. — Хтон указал на стопку речей, которую он засунул в папку с цифрой «1». Затем мэвар прищурился и указал ещё и на папку, увенчанную цифрой «3». — Ну, может, и этот ещё. С остальными всё в целом понятно.       Повисшая пауза неуловимо отличалась от тех, что повисали между ними обычно. Как правило, молчаливые переглядки Хтона и Роймо означали, что первый мечтал провалиться сквозь землю, а второй — Круг его знает, может, рассуждал о природе дикарства. Или логические парадоксы в уме решал. Сейчас же Хтон просто задумался и даже не сразу заметил, что Роймо нервно оглядывал его, будто искал на лице мэвара что-то.       — «Этот» и «тот» Ни’Ро, — медленно повторил Ирнеин пару минут спустя. — Ещё и «остальные»… О чём это ты?       — Да будь я проклят, если вот это и это, — Хтон подтолкнул к дознавателю папки с номерами «2» и «3», — один и тот же человек! Первый с третьим и второй с четвёртым ещё вызывают у меня сомнения, хотя всё-таки кажется, что это разные люди. Они по-разному говорят, по-разному себя держат, по-разному действуют! И даже то, что у Ни’Ро хаос из лозунгов — никакая не загадка, просто у каждого из этой четвёрки есть две-три проблемные темы, о которых они постоянно говорят. Но квартет постоянно тасуется, вот и возникает мешанина.       Снова повисла тишина. Роймо притянул к себе папки, на которые обратил внимание Хтон, и быстро пробежал взглядом тщательно расфасованные листы с речами. Большая часть этих страниц приглушённо светилась, показывая запечатанные в них проекции.       Когда Ирнеин поднял взгляд от папок, он выглядел так, словно отчаянно старался удержать себя в руках.       — Почему ты думаешь, что такая многоликость — это не просто лицедейство? Профессиональные актёры отыгрывают сотни ролей. А тут, ты сам сказал — всего четыре.       — «Ни’Ро» — это именно роль, — фыркнул Хтон чуть раздражённо. — И есть четыре разные её интерпретации. От четырёх разных людей. Не смотри на меня так, я уверен, что никаких новостей тебе не сообщаю.       — О чём ты?       — Четыре разных блокнота, с которыми ты ходишь на беседы со свидетелями и внедренцами. Рекомендация никогда и ни за что не упоминать боевых магов, если Ни’Ро при нас начнёт говорить о продажности и равнодушии людей… Я сначала её не понял, а потом догадался — это фишка вот этого Ни’Ро, — Хтон перегнулся через стол и постучал пальцем по папке с номером «4», которую Роймо как раз держал в руке. — Нечёткий пси-портрет с противоречащими друг другу характеристиками, который ты всё же почему-то не выкидываешь и даже зачитал нам на вводной лекции… Это даже не смешно, я при желании могу насчитать с десяток признаков того, что ты в курсе этого всего, и ведёшь расследование по нескольким направлениям. Я правда должен пояснять очевидные вещи?       — Очевидные? — одними губами повторил Роймо, а затем слабо улыбнулся. — Хорошо, ты прав. Я тоже верю, что «Ни’Ро» — скорее название коалиции, чем псевдоним одного человека. Хотел посмотреть, придёт ли кто-то из вас к тем же выводам. Но я никогда даже не думал, что это будешь… ты.       Хтон скривился, оперся локтями о чужой стол и почти дружелюбно предложил:       — Почему бы тебе, не знаю, нахрен не пойти? — Не обращая внимания на то, как дознаватель изменился в лице, Хтон раздражённо продолжил. — Кто бы знал, как меня достали эти твои бесконечные проверки, как-бы-скрытые тесты и опасения! Ну считаешь ты меня агрессивным, невменяемым и тупым, так зачем держишь при себе? Можешь хоть на это ответить честно?       — Изначально — потому что Ни’Ро несколько раз прямо или опосредованно контактировал с тобой. Он может быть в тебе заинтересован, — после паузы ответил Роймо, а затем торопливо заметил. — Я не хотел обидеть! Вообще-то это задумывалось как комплимент. Я просто не ожидал, что ты…       — Способен додуматься до очевидных вещей, на которые ты намекал ещё на вводной лекции.       Когда он поднялся, Роймо тревожно вскинулся.       — Куда ты? Мы ещё не закон…       — Мы закончили. И я собираюсь обратно в Никарен, — обрубил Хтон, чувствуя — вот оно.       Он так устал. Он не справлялся. С каждым днём злость на Роймо становилась слабее, а обида на него же и ненависть, уже к себе — сильнее. Мэвар терял силы, чутьё к магии, интерес к людям, вдохновение — он и себя словно терял. И уже не мог с этим бороться.       Он снова бежал.       — Хтон, — окликнул Роймо. Со стороны стола завозились, мэвар рванул к двери быстрее, но всё равно не успел. — Да стой же ты!       Холодные пальцы ухватили его за запястье. Хтону показалось, что руку ему вообще отстрелили.       Секундная паника.       Тёмная и страшная.       Такая всеобъемлющая, что заслонила собой весь мир.       Хтон очнулся, когда уже вжимался лопатками в дверь и прижимал руку к груди. Спина болела, словно мэвар её отбил.       — Не смей меня трогать! — задыхаясь от ужаса, рявкнул Умуорвухтон. Он всё ещё чувствовал прикосновение, будто рука Роймо оставила липкий след. Это ощущалось одновременно жутко и омерзительно. — Не смей! Ты что, правда не понимаешь?       Он, наверное, кричал. Роймо тоже выглядел почти напуганным, недоумевающим, он изредка поглядывал на собственную руку так, словно сомневался, не причинил ли боль ненароком. А ещё — дознаватель явно хотел что-то сказать, успокоить…       Хтон был по горло сыт его словами. Его до сих пор трясло, и всё это: весь из себя понимающий Роймо, собственная реакция на прикосновение, самая яркая за последние лет восемь, стресс и недосыпание — наконец-то добили самоконтроль.       — Я не хочу работать с тобой, не могу! Я спать уже не могу! Каждый раз думаю о том, что сейчас засну, и вот уже утро, и снова надо идти сюда! Сюда, где ты снова начнёшь делать вид, будто я тут нужен. Хотя я не нужен, ты же сам это признал, будто это не очередная очевидная для всех вещь. Всё это — какой-то затянувшийся тест на терпение! — Хтон резко выставил руки перед собой, и попытавшийся приблизиться дознаватель понятливо замер. Хтон перевёл дыхание. Чуть спокойнее продолжил. — Ты боишься за остальных, и поэтому чаще даёшь мне одиночную работу. Лишнюю и ненужную. Не пускаешь к свидетелям, внедренцам, партнёрам и, Грани, с кем вы там ещё беседуете? Пытаешься защитить и их тоже, будто это не лишние усилия для тебя! Ты даже не веришь, что я способен сделать пару простых выводов, и поэтому держишь подальше и от основного расследования. Столько лишней мороки для тебя, лишних нервов! А куда тебе ещё нервничать? Да ты же на куски разваливаешься здесь и сейчас! Сядь уже куда-нибудь, я не хочу, чтобы из-за меня ты перенапрягся и пострадал.       — Хтон…       — Сядь!       Роймо медленно отступил спиной вперёд, а затем опустился на стул, из которого недавно вскочил сам Хтон. Хтон не находил в себе сил, чтобы интерпретировать тон, которым Роймо протянул:       — Кто бы мог подумать… Ты беспокоишься.       — Именно этим я и занимаюсь с тех самых проклятых пор, как ты отчего-то решил забрать второго Резервуара в команду! — отозвался Хтон, замечая: и правда, на расстоянии дышаться стало легче. Дистанция. Ему нужна дистанция. В полторы-две тысячи а-кариев, в идеале. — Одно сплошное беспокойство. Хотя нет, Резервуар тебе не нужен. Роль защитника при тебе играет Нермор, и, будем откровенны, он справится лучше. Я не вписываюсь в эту команду, и ты боишься, что будет, если вдруг чудом впишусь. Может, хватит? Я…       Хтон отвёл взгляд. Произнести это вслух оказалось сложнее, чем мэвар представлял.       — Я не желаю тебе зла. И мне хочется, чтобы ты поймал Ни’Ро.       — Которого? — тихо уточнил Ирнеин.       Хтон нервно хохотнул.       — Всех. Всех до единого! Сделай это. Покажи всем, кто сомневался. Ты сможешь, и я очень хочу помочь. Если Ни’Ро правда во мне заинтересован, если снова на меня выйдет, я сообщу тебе так быстро, как только смогу. Или постараюсь этим воспользоваться и внедриться, так сказать, естественным путём. Но… Не заставляй меня быть здесь, в этой группе. Я здесь лишний.       — Это не так, — перебил Роймо. И от его тона, мягкого, но уверенного, Хтон снова почувствовал тревогу. — Я только сказал, что изначально рассматривал тебя как потенциально интересный для Ни’Ро объект. Но ты уже давно — часть этой группы. Вирел хорошо о тебе отзывается, но главное — ты же не меньше меня этим расследованием загорелся! И не отнекивайся, я вижу, когда человек чем-то увлечён. Теперь и я понимаю, в чём твоя сильная сторона: ты тонко настраиваешься на людей, если действительно этого хочешь. Эти выводы про Ни’Ро, точная цифра, их оценка — это удивительно, Хтон. Жаль, что потребовалось много времени, чтобы найти тебе применение, но…       Умуорвухтон упрямо помотал головой.       — Нет здесь никакой команды, только сборище индивидуалов, которые стараются друг с другом не контактировать. Удивляюсь, что ты этого не видишь. Да и даже если бы была команда... Я не могу здесь находиться. Отпусти меня.       — Нет.       — Мне умолять? Снова? — Хтон невесело улыбнулся. Встретился взглядом с Роймо. — Хотя это на тебя никогда не действовало. Я больше так не могу, Роймо. Верни меня обратно в Никарен.       Дознаватель так же медленно поднялся. Шагнул навстречу, будто по тонкому льду. Он боялся спровоцировать, но срыв выжег Хтона полностью. Сейчас мэвар ощущал только горечь и опустошение. И Роймо наверняка это заметил.       — Хорошо. Ты можешь быть свободен. И возьми с собой на сегодня Рандари, а то ты в таком состоянии, что кто-то для подстраховки точно нужен.       — Спасибо, — прошептал Хтон, стараясь не думать о том, не будет ли он жалеть об этом побеге. Прямо сейчас жизнь стала налаживаться. Роймо пошёл на уступку, дал шанс стравить напряжение, всё взвесить — небывалая щедрость, если задуматься.       — А если остынешь и захочешь вернуться, знай, что место в этой группе всё ещё твоё, — тихо сказал Роймо на прощание.       В его голосе Хтон впервые не услышал ни опаски, ни сомнений — только доброжелательность.