Стадия дельта

Поддайся хоть раз, и, знаешь, Почувствуешь, как теряешь Всё то, чем так дорожил. Ты исчезаешь, будто бы и не жил. Северный Флот, «Старый крысолов»

      — Ты кто и что здесь делаешь? — поприветствовали Хтона, стоило заявиться в лекторий с утра.       — Я здесь учусь.       — А где твоя…       — Меня с утра обычно нет. Пришёл — вы удивляетесь, — заворчал Хтон, но затем и сам кинул неодобрительный взгляд на место рядом с собой. — Эфи с утра обычно нет. Сегодня тоже не пришла, но вы и тут почему-то удивляетесь. Чего вам надо-то?       — Вы же не поссорились? — осторожно предположил Тваино, и мэвар даже усмехнулся.       — Наоборот. Эфи пытается сжиться с мыслью, что мне не пять лет, и что ей не обязательно тратить на меня время.       Роймо от особых щедрот разрешил Эфаро самой решить, нужно ли ей несколько дней отдыха для присмотра за Хтоном. По мнению самого Хтона, давать такой выбор Эфи нельзя. Она начинала теряться, где же больше нужна её поддержка и где выше ответственность.       За первые пару часов Эфаро уже стала дёрганой, а к утру полировала Хтону мозг: «Тебя хоть есть кому вытягивать в случае чего, а в Доме Скорби без нас наверняка бардак и поножовщина! Мы не можем сидеть тут. Вернее, ты сиди, и желательно поближе к Шиизу и Тваино, обещаешь?» Хтон обещал: у него не было сил, чтобы влипать в неприятности, он и с койки-то едва встал. Но мэвар знал, что эти клятвы — временная мера, и совесть Эфаро в любом случае до неё доберётся.       «Она будет виниться, что бросила бедного-несчастного меня ради расследования. А если бы не бросила, то винилась бы, что вероломно оставила группу ради присмотра за мной. Вот удивительно, варианты, как поступить, вроде есть, а выбирать ни один нельзя, — думал Хтон, пока провожал подругу до Перекрёстка. — В шахматах такое называется патом».       Тваино и Шииз выдохнули с облегчением, а затем разом переставили сумки за парту, которую уже облюбовал Хтон. Мэвара бы позабавила такая синхронность, если бы не общее ощущение разбитости.       — Ладно, не рычи, — благодушно попросил Тваино. — Мы просто удивились. Вы с Эфи же и правда столько времени утренние занятия пропускаете, а всё равно выглядите замученными. Сразу ясно, тут либо криминал, либо извращения.       Хтона предложенные варианты позабавили, особенно учитывая, что как минимум один был опасно близок к истине.       — Если бы… Просто нам миссии такие выдают. Да и пропускаем мы не всегда именно утренние занятия. Вот позавчера нас вообще ближе к ночи сдёрнули!       Это было правдой: Эфи быстро просветила Роймо, насколько рано просыпались в Никарене, и расписание их работы скорректировали. Теперь вызвать курсантов могли и утром, и в середине дня, или даже дать им денёк-другой выходных: всё, лишь бы не возникало ощущения, что у них есть чёткий график.       — Ага, вас двоих завалили бесконечными вызовами, мы помним, — кивнул Шииз, а затем огляделся, убеждаясь в отсутствии лишних ушей, и только тогда прошептал. — Только рейтинг у вас странно растёт, линейно очень. Как при длительной миссии.       Хтон напрягся, понимая: это они не продумали. На рейтинг самому мэвару было плевать, но если уже Шииз и Тваино заметили странность, значит, могут заметить и другие. Не хватало ещё, чтобы задача внедрения так глупо сорвалась… Хтон помотал головой, вспоминая: нет у него никаких задач. Его жест ребята восприняли по-своему, и Шииз осторожно сказал:       — Ты не думай, что мы не в своё дело лезем, просто это заметно.       — Тебя же так плющит из-за этой миссии, да? Там что-то неприятное? — тоже влез Тваино, вопросительно заглядывая мэвару в глаза.       Хтон лишь беспомощно переводил взгляд с одного на другого. Роймо не то чтобы запрещал им рассказывать кому-то о расследовании. Скорее, он выразился так: «Вы должны понимать, что речь идёт в первую очередь о вашем выживании. Поэтому информировать кого-то о вашей работе следует лишь в крайнем случае». Этот случай «крайним» не казался, да и трезвые мысли в голову порой ещё стучались, так что Хтон попытался обернуть ситуацию группе на пользу:       — Помните мою первую миссию?       — На которой ты провалился по всем статьям и умудрился выбесить даже Вейаса? И спасла ситуацию только Ноусси?       Шаквар, которая сидела на ряд ниже, обернулась и с любопытством посмотрела на Хтона. Мэвар поёжился: врать, ощущая на себе внимательный взгляд этой девушки, было неприятно.       — Да, та миссия. После неё мне объяснили, что Резервуар должен быть полезным. И стали ставить миссии одну за другой. Это какое-то безумие, Круг меня раздери! Если я не справляюсь или проваливаюсь намеренно, чтобы от меня отцепились, то заданий ставят больше с аргументом: «Рано или поздно и такой как ты научится». Если стараюсь и выполняю всё так, что не подкопаться — снова ставят больше заданий! Мол, чтобы закрепить успех. — Хтон уставился застывшим взглядом в пустоту. Изобразить на лице горечь и непонимание оказалось просто: мэвар действительно не понимал, что за хрень он творит. Хтон не собирался возвращаться в группу Роймо, но почему-то продолжал придерживаться легенды. Это давило на мозги, и мэвар искренне добавил. — Я так больше не могу.       Ихои прокашлялся:       — Оу. Я и не думал, что всё так серьёзно.       «Серьёзно ли то, что я даже уснуть не могу, как будто я всё ещё в окружении? — подумал Хтон, с пробивающимся отчаянием глядя на друзей. Он чувствовал головокружение и подступающую тошноту, будто общей разбитости мало. — А то, что меня словно откатывает в детство, хотя я был уверен, что давно перерос это? Или то, что мой запас прочности оказался в разы меньше, чем я думал?»       — Что-то душно тут, — тихо сказал Хтон, поднимаясь и отступая к окну. Когда мэвар потянул на себя тяжёлую оконную створку, то даже не удивился, заметив, что пальцы дрожали.       Хтон глубоко вдохнул прохладный морской бриз. Пахло солью и пышным цветением плодовых деревьев. В весеннюю пору Никарен принаряжался, будто девица перед сватанием, и обычно Хтона это вдохновляло. Сейчас же он закрыл глаза, чтобы не видеть ни нечётких, странно смазанных очертаний сада, ни сочувствия в глазах друзей. Мэвар просто глубоко вдыхал и выдыхал до тех пор, пока в голове прояснилось, а то спёртый воздух в аудитории так и вставал поперёк горла.       — То, что у тебя неприятности, за а-карий видно, — кивнул Шииз, внимательно глядя на Хтона. — Но странности в рейтинге это не объясняет.       Хтон растерялся, но испортить ситуацию не успел.       — Если миссия уже началась, без согласования руководства или запроса от семьи отказаться от неё нельзя, — подала голос Ноуса, и все повернули головы к ней. — Если бы я была директором и хотела удержать строптивого курсанта в кулаке, я бы не оставила ему «пересменок» между миссиями, потому что как раз во время перерыва можно отказаться на время от дальнейших заданий. Значит, всё, что нужно, это протащить по документам серию миссий как одну затяжную. Со мной тоже так делали.       — И ты, насколько я помню, чуть дух не испустила от нагрузок, — поморщился Ихои. — Да ладно вам, неужели ничего нельзя сделать? Хотя бы попросить несколько дней отсрочки? Да на Хтона смотреть страшно. Ты же совсем не отдыхаешь и, похоже, снова не спал сегодня. По крайней мере, когда я ложился, ты ещё в потолок пялился. И когда проснулся — тоже.       — Ну смотрел. А чего он нависает?       — Лучше пусть крыша и потолок нависают, чем съезжают, — философски заметил Тваино.       Хтон задумался, насколько же плохо выглядит со стороны, раз даже Ихои начал сыпать намёками на помешательство. Если бы Хтон занимался внедрением и пытался одурачить всех вокруг, посчитал бы это успехом. Ирония ситуации заключалась в том, что внедряться Хтон никуда не собирался, из группы ушёл, да и крыша, похоже, действительно съезжала.       Хтон бы замолк. За него и так уже беспокоились, ни к чему усугублять ситуацию. Но он услышал тихий щелчок двери лектория за спиной, и его снова понесло:       — И что мне сделать? Гвоздями её приколотить? Говорю же: из этой ловушки нет выхода. И я не знаю людей, которые могут помочь. Грани, да я готов что угодно сделать и кому угодно душу продать, лишь бы всё это кончилось! Другое дело, что не в человеческой власти решить мои проблемы.       — Курсант Мэвар, с чего вдруг вы решили почтить нас своим присутствием? — донеслось из-за спины.       — Проклятье! — зашипел Ихои, первым падая на лавку с пытаясь на ходу изобразить на лице рвение к учёбе.       Шииз тоже торопливо сел, а вот сидящий в отдалении ото всех Меатар лишь почтительно кивнул вошедшему Кодану.       Хтон ощутил слабое чувство удовлетворения, прогрызшее себе путь сквозь усталость. В Никарене кто-то работал на Ни’Ро. Возможно, не один. Хтон собирался проверить их всех, и первый подозреваемый его жалобы уже услышал. Наставник Кодан вообще был известным любителем послушать студенческие сплетни. Мэвар не мог объяснить, почему он вообще хотел кого-то проверять, почему всё ещё горел расследованием. Но вызывать подозрение чрезмерно задумчивым видом Хтон не хотел, так что он состроил преувеличенно воодушевлённое выражение лица и протянул:       — Наставник, не поверите — я сделал всё, чтобы вырваться именно на ваше занятие.       — Правда? Что мы сейчас проходим, не напомните, курсант Мэвар?       — Представления не имею. Что-то интересное?       — Ну, сам виноват, — заметил Шииз, когда взгляд Кодана из просто изучающего стал цепким.       — Похоже, вам не слишком-то интересно, раз вы даже не помните, за какие заклятья мы взялись ещё в начале года. — Хтон не удивился, когда наставник поманил его к себе. Мэвар поднялся и последовал за Коданом к центру зала, где возвышалась трибуна. — Продемонстрируйте нам, как у вас обстоят дела с убивающими.       Сокурсники пялились со сдержанным сочувствием. Все знали, как наставник Кодан ревностно относился к своему предмету и как не любил отстающих. Он взялся бы за Хтона в любом случае, мэвар лишь слегка ускорил процесс.       Пожалуй, у Кодана были все основания злиться. После того, как Хтона занесло в группу Роймо, на учёбу не осталось не то что времени — сил. Хтона спасало то, что наставники давно привыкли к его манере не отсвечивать и успехов не ждали. Все, кроме Кодана. Кодан всегда реагировал одинаково:       — Ну же, курсант Мэвар. Вы обещали геноцид пищевым отправлением устроить. Что у вас есть для этого? Ну, кроме дикого запаса силы? Открою тайну, Резервуар всем интересен ровно до тех пор, пока не появится новое поколение. Трещине, которая вас инициировала, уже девять лет, не за горами новый катаклизм. Вы понимаете, что после появления новых Резервуаров с вами перестанут нянчиться и начнут, наконец, требовать результатов?       На его подначивания Хтон привык не обращать внимания. Концентрируя потоки смертельной энергии перед собой, мэвар вспоминал, какое отвращение испытал к этим чарам, когда впервые узнал о них. Убивающие показались ему воплощением всего, что Хтон не признавал: ненависти, желания мучить, унизить. Хтон задавался вопросом, стоило ли ему желать подобного для Роймо. Смог бы он применить эти чары к давнему врагу?       «Нет, — сразу же отвечал мэвар сам себе, даже не успевая задуматься. — Нет, он не заслуживает подобной мерзости. Но именно это Роймо и грозит. Ни’Ро и в первый раз покушался на него исподтишка, ударил с той стороны, откуда Роймо нападения не ждал. И вроде бы Роймо усвоил урок, его система безопасности стала надёжнее, но… Почему я не верю, что на одном покушении всё закончится? Особенно когда Роймо подобрался так близко? Да я бы на месте Ни’Ро сейчас с ног сбился, пытаясь устранить его! Граней ради, почему, ну почему меня это волнует?»       Несмотря на свою паскудную суть, убивающие чары были достаточно простыми, поэтому Хтон мог спокойно «уходить в себя». Он делал так, если сплетаемое заклятье ему хорошо знакомо: колдовал скорее интуитивно, чем сверяя по таблицам каждое плетение.       «Вот позорище будет, если я не смогу эти чары сваять! — вдруг подумал Хтон и снова ощутил нервную дрожь. Без малейшей причины, без реальных предпосылок, ведь заклятье складывалось идеально, но эта мысль засела в голове, усиливая тремор и будто вставая поперёк горла. — Спасибо Роймо, времени и сил на учёбу не было совсем. А что если без практики я уже растерял всё, что умел? А я вообще стабилизировал плетения?..»       — Ну что за позорище, — услышал Хтон раздражённый рык наставника Кодана, моргнул и с изумлением увидел, как убивающее таяло прямо у него в ладонях.       Заклятье рушилось, и вместе с ним ломалось что-то внутри Хтона.       — Да перехватите же его, вы успеваете! — рявкнул Кодан, но с места не двинулся. Он давал Хтону шанс исправить ошибку самому, а мэвар только и мог стоять да таращиться на собственные руки.       Обрывки плетения просачивались между его дрожащих пальцев и исчезали в пространстве. Хтон и правда мог это исправить — теоретически. Но виски аж ломило от всё новых панических мыслей, что ничего не получится.       Он никогда не называл себя великим магом. Хтон мог разучивать чары неделями, как было с теми же убивающими, и мог допускать просчёты, особенно в сложных плетениях. Но то, что он натворил сейчас, было на уровне типичной ошибки новичка. Хтон не знал, что он опустился до такой степени.       — Как скоро мы будем считать успехом, если вы хотя бы колдопоток в руках удержите, я уже не говорю о сплетении заклинаний? — подначивал Кодан, а затем повелительно махнул рукой. — Курсант Дальо, продемонстрируете, как это должно выглядеть.       Меатар поднялся плавно и спокойно, как человек, абсолютно уверенный в своих возможностях. Хтон смотрел, как его друг детства сваял убивающее проклятье — чётко, в меру быстро, не оставляя ни единой сомнительной опоры. От этих чар веяло бедой. А когда Хтон встретился взглядом с Меатаром, увидел отражение этой беды и в его золотых глазах.       Хтон чувствовал тревогу. Пока слабую, но она ощущалась, как первое касание приливной волны. И всё казалось, что где-то там, вдалеке, на мэвара уже неслось чудовищное цунами, которое сломает его окончательно. Чем ближе оно подбиралась, тем больше ускорялся пульс, тем тяжелее становилось дышать.       — Если вы хотите замедлить работу проклятья, чтобы жертву можно было спасти, попробуйте зациклить вот эти два контура, — посоветовал Кодан, придирчиво оглядев чары Меатара.       Дальо серьёзно кивнул, и от его спокойствия Хтон ощущал ещё большую панику. Ведь убивающие проклятья всё ещё были простыми! Месяц назад мэвар бы смеялся, смеялся прямо Кодану в его вечно недовольное лицо. Для Хтона чары такого уровня считались игрой. Нермор учил его куда более сложной магии. А убивающие? Да это не сложнее, чем отжаться пару десятков раз — да, давало какую-то нагрузку, разогревало, но это далеко не уровень Хтона. И не уровень Меатара, да. И вот сейчас, словно в насмешку, Меатар и правда сплетал убивающие, не задумываясь, и получал комментарии по их улучшению, а Хтон портил заклятье, как начинающий, который ещё не понимал, с какого конца за колдопоток браться.       Вся группа ушла далеко вперёд. А Хтон, похоже, резво катился назад, и от этой мысли к горлу подступала тошнота. Не для этого Хтон столько работал над собой. Тратил на тренировки редкие перерывы, переживал болезненные откаты и снова, снова и снова пытался стать лучше.       Когда-то давно магия стала его спасением. Раньше рисования, раньше Вьена — именно в ней нашёл способ спрятаться от реальности. На магию Хтон отвлекался, чтобы не думать о доме, о Роймо, о проблемах и страхах. Мэвар влюбился в сдержанную грацию заклинаний и верил, что магия отвечала ему тем же. Ведь Хтон приучился чувствовать её, и это не было даром, а тоже стало следствием чудовищных усилий.       Куда всё это делось? Когда? И навсегда ли?.. А если навсегда — кем он будет без своей магии, без способности сплести хоть самое простое заклинание?       — Попробуете ещё раз, курсант Мэвар? — предложил Кодан. Хтон слышал его голос будто издалека. — Посмотрите внимательно на заклятье курсанта Дальо. Обратите внимание, как он распределяет нагрузку на критические опоры, и попытайтесь повторить.       «А если снова не получится?» — мелькнула новая паническая мысль, и Хтон с трудом сглотнул ком в горле. Поднял руки.       Хтон пытался, но даже не смог сфокусировать вектор силы. И вот тогда-то его накрыло.       Это нахлынуло разом: приступ животной, неконтролируемой паники, новый позыв тошноты, боль в груди, серая муть перед глазами. Хтон вдруг перестал слышать своё дыхание, и это напугало только сильнее. Всё, что он мог разобрать — это заполошный стук сердца, слишком быстрый, слишком громкий, слишком болезненный, слишком, слишком, слишком…       Сквозь ватную рваную муть Хтон разобрал, что к нему потянулись, и желание убежать стало нестерпимым. Вот только тело не слушалось, а затем Хтон ощутил, как у него стали подкашиваться ноги. Без сил свалившись на колени, Хтон пытался дышать — всё быстрее и чаще, но чувства облегчения это не приносило.       Мир исчез совсем, осталась лишь паника, только жуткое ощущение, что сейчас всё закончится, вот так, глупо и постыдно. Что Хтон задохнётся в своём же ужасе. Что сердце, которое стучало всё быстрее и громче, разорвётся. Что Хтон потеряет рассудок так же, как он потерял магию. Или, возможно, он уже сошёл с ума, захлебнулся в иррациональном ужасе, и теперь все видят это: какой он жалкий, ослабевший и бесполезный.       А потом сквозь пелену припадка Хтон разобрал абсурдно спокойное:       — На спину, — и толчок в грудь.       Даже будь это не толчок, а удар ножом, в таком состоянии Хтон бы не смог сопротивляться. Он ощутил под лопатками поверхность пола, а затем и то, как ему решительно закрыли рот и нос. Паника стала такой сильной, что почти прорвалась наружу, почти заставила двигаться. Но всё тот же спокойный голос сообщил:       — Ты временами похож на большого горного котика, но всё-таки им не являешься. И дышать, как он, тоже не можешь. То, что у тебя сейчас, называется гипервентиляцией. Ты дышишь слишком часто, в крови становится меньше углекислого газа и слишком много кислорода. Именно из-за этого у тебя сейчас покалывание и онемение в конечностях. Эти симптомы пугают, ты рефлекторно пытаешься дышать ещё глубже и чаще, и зацикливаешь происходящее. Да, ощущается это страшно, но на деле — ничего серьёзного. Хочешь, чтобы всё пришло в норму? Тогда по моей команде медленно вдыхаешь носом. И по моей же команде — выдыхаешь сквозь зубы. Готов?       Чужая рука сползла с носа, и Хтон едва сдержался, чтобы не вдохнуть сразу и поглубже. Задержки дыхания для мага стиля аэры были привычным делом, рутиной, и мэвар старательно напоминал это себе. Особенно когда осознал, что шум крови в ушах вроде как стал тише.       — А теперь вдох. Не поднимая плеч и грудную клетку, только тут. — Хтон ощутил, как второй рукой ему надавили на живот, и сконцентрировался на этом. Медленно вдохнул, пытаясь приподнять чужую руку, зафиксироваться в этом положении, а затем ещё медленнее выдохнуть, когда рот ему тоже перестали зажимать и отдали команду. — Да, вот так. Теперь снова вдох. Медленно. Ты же умеешь правильно дышать?       Сквозь панику, сковавшую Хтона, будто смирительная рубашка, пробивалась мысль, что говорить сейчас о дыхательных методиках — абсурд. Возможно, он и правда сошёл с ума, и всё это ему видится. Или, скорее, слышится, ведь зрение оставалось смазанным и нечётким. Возможно, в реальности он сейчас носился по лекторию и пугал людей бессвязными выкриками. У Хтона имелось очень приблизительное представление, как вели себя настоящие сумасшедшие, и мэвар боялся узнать это на себе.       — Вдох, — снова стали командовать, и Хтон слушался, просто потому что сил на обдумывание и тем более сопротивление у него не было. Одну чужую руку Хтон всё ещё ощущал у себя на животе и изо всех сил цеплялся за это тактильное ощущение. Второй ему больше не зажимали рот и нос — теперь она скользнула мэвару в волосы у виска, поглаживая и успокаивая. — Я знаю, тебе сейчас очень страшно, и ты не понимаешь, что происходит. Но, помнишь, мы только что решили проблему с нехваткой дыхания? Давай так же решим оставшиеся? Мы обязательно это сделаем. Только слушай мой голос. Смотри на меня. Ты же меня узнаёшь, да?       Хтон осторожно кивнул. Ноусу он узнавал, хотя и сомневался, что она ему не бредится.       — Хорошо, — так же тихо и уверенно сказала Ноуса, отводя Хтону волосы со лба. — Тогда слушай. В это сложно поверить, но то, что происходит с тобой — безопасно. Это скоро пройдёт. Ты не умираешь. Ты не сходишь с ума. Не болен и не ранен. Мы можем даже это проверить, хочешь?       Что-то Хтону точно врало. Может, его восприятие, может, Ноуса. Её слова вступали в резонанс со всем, что мэвар знал о себе. А знал он, что такие приступы — не норма. Что подобного никогда не случалось даже в детстве, даже после Роймо. И самым логичным объяснением казалось, что он всё-таки сломался. Не выдержал.       «Ты потерял способность колдовать. Не можешь нормально двинуться, — нашептывало что-то, что и породило эту безотчётную животную панику. — Потом перестанешь понимать человеческую речь. Ты будешь живым трупом. Возможно, уже сегодня. Возможно, даже этого не осознавая. А бежать некуда, ты не спрячешься от себя. Это сожрёт тебя. Сожрёт!»       В мутном мареве, в липкой панике, во всём том, что топило Хтона, одна Ноуса оставалась константой. И мэвар осторожно черпал её уверенность, а затем и схватился за руку девушки, будто пытаясь выбраться. Ноуса не изменилась в лице, только ободряюще улыбнулась. Мэвар попытался сконцентрироваться на этой улыбке.       — Что ты делаешь? — хрипло выдохнул он.       — Говорю с тобой. Очень люблю это — с тобой говорить, — всё так же спокойно оповестила Шаквар, а затем переместила свободную руку на макушку Хтона. — Закрой глаза.       Хтон представил, как мутное марево перед глазами сменит чёрная бездна. Она сожрёт его только быстрее.       — Можешь не бояться, я проведу тебя через это. Расслабься. Сконцентрируй всё своё внимание на месте, где находится моя рука. Ты же её чувствуешь? Там ничего не болит?       — Нет, — выдохнул Хтон и после некоторого колебания опустил веки.       Дыхание снова сбилось, но Ноуса заметила это даже быстрее, чем Хтон успел испугаться. Снова короткие, уверенные команды «вдыхай» и «выдыхай» задали ритм. У этих команд оказались равные промежутки: семь и одиннадцать. Когда сознание прояснилось достаточно, чтобы Хтон сумел это сосчитать, Ноуса, будто чувствуя его состояние, осторожно повела руку вниз.       Хтон ощутил касания тонких пальцев на лбу, переносице, губах, подбородке, затем на шее и, наконец, на правом плече.       — Ты же правша, да? Всегда им был, или тебя переучивали?       — Мэваров не переучивают, — даже немного возмутился Хтон.       — Но ты же долго жил с неромами. А неромов как раз переучивают, чтобы стимулировать развитие дара.       — И это бред. К тому же меня и не надо было. Я правша.       — То есть вот это — твоя ведущая рука, — сделала гениальный вывод Ноуса, а затем коснулась его предплечья. — Ты и на контроле тела владеешь ей лучше, чем левой? Давай попробуем? По моей команде напрягай мышцы. Давай. Двуглавую.       Хтон машинально напряг переднюю часть плеча, чуть поворачивая его.       — Клювовидно-плечевую. Дельтовидную. Летающую…       — Чего-чего?       — Ну, ты в достаточно здравом сознании, чтобы отличить бред от реальности. Хорошие же новости, да? И тело тебя слушается. Ну, правая рука точно. А на левой сможешь так же точно отработать?       Хтон ощутил осторожное касание к другой конечности.       Минуты потянулись одна за другой. В темноте оказалось не на что отвлекаться, и Хтон размеренно дышал, стараясь попадать в ритм, семь-одиннадцать, по команде напрягал и снова расслаблял мышцы рук, груди, живота… Онемение исчезло вместе с тем, как вернулось нормальное дыхание. И уже на наружной косой мышце мэвар осознал: тело и правда идеально его слушалось. Он не парализован. Боли нет. Ему хватает здравого смысла, чтобы припомнить наставления Гуле по контролю тела и мобилизовать нужные группы мышц.       Волна паники отступила, оставив его полностью разбитым, подарив на прощание ощущение усталости и озноб. Но — Ноуса оказалась права, это смешная цена. Приступ кончился. Даже без потерь, если не считать репутационные.       На границе сознания маячила мысль, что Хтон отдал бы что угодно, лишь бы больше не испытывать подобного. Что второго раза он не выдержит, что рядом может не оказаться Ноусы, что… Хтон снова задержал дыхание, зажмурился, а когда открыл глаза, то наткнулся на усталый и понимающий взгляд латэречкки.       — С почином тебя, — с невесёлой иронией поздравила Ноуса, и Хтон вместо ответа устало привалился лбом к её колену. И… Ладно, он всё же не удержался.       — На горного котика, значит?       Настроение даже слегка исправилось, когда он увидел, как Ноуса залилась краской. Но до того, как она бы пустилась в сбивчивые объяснения, Хтон тихо сказал:       — Извини, вырвалось. Я хотел сказать «спасибо». Спасибо тебе.       Ноуса кивнула, и они замолчали. Хтон позволил себе ни о чём не думать и перевести дух перед новым боем. Это Шаквар могла вести себя так, будто случившееся — один из вариантов нормы. Реакция всех остальных, увы, должна была заставить мэвара сожалеть, что он всё-таки пережил этот приступ. Потому Хтон и не удивился, когда на выходе из лектория столкнулся с напряжённым Коданом, перепуганными сокурсниками и двумя цолнерами.       Никто не ушёл, хотя такой шанс прогулять занятие без последствий выпадал раз в год. Но третьекурсники стояли мрачной, перепуганной группкой, и даже Меатар, хоть и держался особняком, смерил их с Ноусой настороженным взглядом.       — Даже быстрее, чем ты говорила, — задумчиво проронил Кодан.       — Думаю, нам просто повезло. Приступ купирован, всё будет хорошо, — тихо ответила Шаквар, а остальные с жадностью внимали.       «Все смотрят именно на Ноусу, будто мне доверия нет, даже если бы я сказал то же самое, — отметил Хтон с усталым пониманием. — Я бы тоже не поверил».       На него обратили внимание только после вердикта Ноусы.       — Курсант Мэвар, — моментально среагировал цолнер Гьетар, выступая вперёд. — Отчёт по состоянию.       Хтон прислушался к себе. Его немного шатало, но как бы по инерции.       — Тремор, слабость, желание оказаться не здесь.       — Будем рады исполнить это желание, — с интонацией, в которой мешались угроза и дружелюбие, пообещал цолнер Хатани. — Мы идём к дежурному целителю. И если вы вздумаете…       Хтон вздохнул, всё ещё не находя в себе сил к сопротивлению. Он только повернулся к друзьям, которые таращились на него со смесью испуга, сочувствия и подозрения.       — Я уже в порядке. Сейчас проверюсь у целителя и вернусь. И не надо Ноусу допрашивать, что случилось, я сам вернусь и расскажу.       Говоря, Хтон повернулся к Ноусе — и остановился, заметив, что девушка, которая так поразила мэвара величественным спокойствием, уверенным поведением в критической ситуации, сейчас стояла, дрожа и вытирая слёзы. Одной рукой она зажимала себе рот так, что под ногтями кожа побелела, и всё казалось: если убрать ладонь, прорвутся рыдания и оглушительный крик.       Это было обычной для Ноусы реакцией на стресс. На любую проблему эта латэречкка реагировала стремительно, решала её быстрее, чем остальные расчехлятся, и только затем ломалась и беззвучно рыдала где-нибудь в уголке. В случаях особенно тяжёлых она получала вызов на внеочередное освидетельствование и возвращалась тихой и будто придавленной сложным коктейлем из успокаивающих препаратов и заклятий.       Дальо уже тёрся рядом с Ноусой, аккуратно приобнимая и что-то нашёптывая на ухо. Это вызывало лёгкое недовольство, Хтон шагнул к ним, но цолнер Гьетар опустил руку ему на плечо. И пусть цолнер был ниже Хтона и к его плечу тянулся, его хватка ощущалась тисками. Увлекаемый его рукой, мэвар успел только по дороге шепнуть Ихои:       — А вот Ноуса — уже твой профиль.       Тваино вскинулся, нашёл взглядом трясущийся комочек, в который превратилась Ноуса… По тому, какое решительное лицо сделалось у Ихои, Хтон понял: у латэречкки не осталось ни шанса избежать напора его оптимизма и желания помочь.       Собственно, на этом удача закончилась. Целитель, к которому Хтона практически отволокли, долго мучил мэвара диагностирующими заклятьями, затем перешёл к «ручному труду» и проверял реакции, то отстукивая что-то по коленям Хтона, то заставляя следить взглядом за кончиком карандаша. Анализы он тоже взял, и процесс забора крови ввёл и без того пришибленного мэвара в состояние когнитивного диссонанса. В конце концов целитель поглядел на цолнеров и произнёс насмешливо:       — Вы привели его ко мне, чтобы показать, какими отожранными заботой бывают курсанты, или что? На редкость здоровый образец. Я не вижу повреждений, кроме чуть ускоренного пульса. Он измотан, да, но в остальном показатели здоровья близки к оптимальным. Но это и так было понятно, разве нет? Не в первый и не в последний раз неженок накрывает истерикой от убивающих. Вы прекрасно знаете, что с этим делать. Я выписываю направление на пси-освидетельствование.       Пока Хтон думал о том, есть у Вьена шансы стать таким же забавным, но жутковатым циником от дрессуры в Айревине, целитель иронично дёрнул бровями и проворчал:       — Вот не возились бы так с пацаном, не будь он Резервуаром. Как кто другой ногу на тренировке сломает, так ваша первая реакция: «Сам дурак», а стоит кому-то из этих распсиховаться, так половина цолнерского состава…       — Мы проводим тебя на освидетельствование, как только директор Витскар освободится, — погромче пообещал цолнер Гьетар, и Хтон устало кивнул.       Когда цолнеры уже вышли из кабинета целителя, тот окликнул Хтона на самом пороге:       — Эй, курсант, как у тебя со сном?       Хтон обернулся. Целитель глядел чуть иронично, но внимательно, и крутил в пальцах какой-то пузырёк. Хтон решил не играть в дурачка, тем более что синяки под его глазами уже принимали «стильный оттенок летней ночи».       — Почти не сплю. Если удастся задремать на пару часов урывками — уже успех.       Целитель кивнул, явно услышав именно то, что он и подозревал. А затем подкинул пузырёк, и Хтон поймал его в сложенные лодочкой ладони.       — Покажешь директору. Если она одобрит назначение, то будешь принимать по шесть капель на стакан воды, за час до сна. Вали.

***

      Хтон мог сказать, что Эфи отреагировала плохо. Но это было бы чудовищным преуменьшением.       — Так, а они что? — процедила леди Рандари сквозь зубы.       — Сказали, что директор Витскар занята и сама меня вызовет.       — А ты что?       — Поблагодарил. Или стоило ворваться к ней в кабинет, игнорируя цолнеров?       — А они что?       — Оценили мою вежливость и обещали предупредить наставников, что какое-то время у меня свободное посещение занятий.       — А ты что?       Сидящий с другой стороны стола Нермор хмыкнул. Хтон обречённо вздохнул.       — Кто-то правда считает, что у тебя есть задатки для ведения допросов?       Эфаро насупилась, но за столом никто даже похихикать не рискнул. Обстановка так и кричала: здесь взрывоопасно и лучше не отсвечивать. И понимали это не только третьекурсники: буквально все никаренцы в столовой пялились на их столик с любопытством и опаской.       Вернувшимся Эфаро и Нермору новости о «неадеаквате» Хтона умудрились сообщить за полторы минуты. Естественно, Эфи пошла разбираться, да и Нермор решил полюбопытствовать. Хтон не удивился, а вот его сокурсники, многие из которых Нермора видели от силы пару раз, таким поведением были шокированы. Да и вечные спутники Нермора тоже оказались не готовы к его стремлению погреть уши.       Первой пришла Итса, обшипела Роиргана, пыталась убедить его не портить малышне аппетит, хотя никто не сомневался, что «аппетит малышни» Итсу волнует в последнюю очередь. Нермор в дополнение к слепоте прикинулся ещё и глухим, и Итса с крайне недовольным лицом всё-таки села обедать рядом с ним за стол к третьекурсникам. Ториоф Вейас, который тоже вскоре припёрся, от этой композиции выпал в осадок. Когда он проверил пространство вокруг и убедился, что Нермор не готовил под столом взрывное устройство, то успокоился, вполне приветливо поздоровался со всеми и тоже уселся за общий стол. Учитывая, какая колоритная и скандальная компания подобралась, Хтон не мог винить невольных зрителей, которые чуть шеи в их сторону не посворачивали.       — Удивительно, что удалось отделаться только освидетельствованием и снотворным, — заметил Шииз, тоже тревожно кося в сторону старшекурсников. — Когда ты упал, Кодан аж в лице переменился.       — Это от презрения, — устало фыркнул Хтон.       — Нет. Ну то есть в целом да, но нет. Он беспокоился.       «Интересно, это потому, что наставник увидел во мне потенциального несчастного, которому нужна помощь Ни’Ро? — задумался мэвар, вращая в пальцах пузырёк, надписи на котором не говорили ему примерно ничего. — Или правда вдруг преисполнился сочувствия?»       — Представь, какие проблемы бы возникли у этой сволочи, если бы ты на его лекции помер? — иронично улыбнулся Нермор. Вот уж кто от происходящего веселился. — Конечно, он испугался.       — Наставник Кодан — замечательный специалист в области атакующих и защитных чар… — с укором начал Вейас, и Нермор закатил глаза.       — А я что, сказал, что он тупица и бездарь? Мне казалось, речь шла только о сволочизме.       — Может и так, но среагировал он правильно, — тихо заметила Ноуса, и все вновь замолкли при звуке её голоса. — То, что ты его не любишь, не повод не признавать его заслуг или настраивать остальных.       Стоило Ноусе заговорить, как Тваино и Шииз затыкались и даже боялись дышать, чтобы не спугнуть хрупкое душевное равновесие Ноусы. Это выглядело жуть как неестественно. Да и Хтон после случившегося сомневался, что довести Шаквар так уж просто.       «Ты же сильнее, чем кажется, а в критической ситуации по скорости реакции утёрла бы нос всем нам. Так почему в быту выглядишь такой сломанной? И почему не просишь, чтобы с тобой прекратили обращаться, как со стеклянной?» — недоумевал Хтон, неосознанно таращась на Ноусу. Он так заинтересовался, пытаясь отыскать в облике латэречкки хоть тень прошлой уверенности, что и не заметил, что происходило вокруг.       А происходило следующее: Нермор глядел на Ноусу так, будто высчитывал, что бы ей сломать. Роирган не любил замечаний, но готов был стерпеть их от весьма ограниченного круга лиц. Остальным же начинал портить жизнь даже за попытку его поучить. По какой-то причине Ноусу он не любил особо, а потому сейчас смотрел даже не с угрозой, а с презрением. Остальные затаились, то ли собираясь их разнимать, то ли прячась от возможного рикошета.       Удивительно, но Ноуса вела себя так, будто угрозы не наблюдала. В её глазах Хтон увидел образ безмятежного моря и чуть не выпал из времени снова.       — Я периодически забываю, что ты говорящая, — с усмешкой заметил Нермор. — И очень печально, когда ты об этом напоминаешь. Ну и, так что же такого удивительного сделал Кодан?       — Не стал лезть туда, в чём не разбирается, не дал всем кинуться к Хтону и усугубить приступ, убедился, что в помещении не осталось опасных активных чар, вывел всех из лектория и вызвал цолнеров, — всё так же тихо, но спокойно отчиталась Ноуса, а затем протянула руку к пузырьку с лекарством, которое Хтону всучил целитель. — Можно?       — Э… Конечно.       Ноуса кивнула и поглядела на этикетку. И меньше, чем за десять секунд, вернула лекарство, отчитавшись:       — И это не снотворное, а успокоительное. Неплохое, хотя лично я бы выбрала для тебя помягче.       — Просто потрясающе, какая ты бесячая, особенно когда строишь из себя просвещённую! — как будто даже с восхищением протянул Нермор, и Хтон тяжело вздохнул.       «Хватит. Если ты пришёл сюда, чтобы перецапаться с моими друзьями, то можешь идти обратно за свой стол», — хотел сказать мэвар, но промолчал.       Он устал и чувствовал опустошение. Пожалуй, если бы сейчас в зал ворвался Ни’Ро с целью перебить их, то Хтон бы даже себя защитить не смог. Чего уж говорить о том, чтобы останавливать мелкие склоки! Спасибо Граням, что за столом была ещё и Эфи, и вот она не могла промолчать ни под каким соусом.       — Ну не ревнуй общественное внимание! Ты бесишь, даже если рта не открываешь. Нам всем до тебя далеко, — тут же огрызнулась Эфаро. От её бойкого тона третьекурсники приободрились, и будто проглотивший язык Ихои всё же решился пересесть к Ноусе и обнять её, поддерживая. — Ах да, а ещё тебя никто не звал. Если кто-то здесь тебе не нравится, иди и поплачь в той дыре, откуда выполз!       — А эта не бесячая? — удивилась Итса, поворачиваясь к Нермору. — По-моему, ещё хуже.       Тот усмехнулся и приобнял сафанионку за плечи, придвигая к себе прямо со стулом. Из-за этого они вдвоём оказались очень близко, одни напротив — или против всех остальных.       — На самом деле нет. Да, эта лает громко, но периодически это даже забавно. Просто не слушай.       — Грани, вы двое — мастера настроить против себя людей! — простонал Вейас, но ни на кого его слова особенно эффекта не произвели. — Не пугайтесь их, ребята, ладно? И Итса, и Нерм умеют вести себя прилично, просто…       Нермор хмыкнул и взял губами предложенный Итсой кусочек мяса. Сафанионка тоже вела себя так, будто во всей столовой они оказались одни, ни на кого не смотрела, кроме Нермора, и лишь изредка протягивала ему что-то из еды или сама отпивала ароматный чай. Вейас горестно вздохнул и даже договаривать не стал.       — Они — два позёра, ты хотел сказать? — шикнула Эфи, с неудовольствием глядя, как Итса с небрежным изяществом поправляла локоны собственных рыжих волос, в которые были хитро вплетены золотые нити и бусины. — Которых, опять же, не звали. Тут серьёзные вещи обсуждаются.       — Да? И к чему вы придёте? — иронично оскалился Нермор. — Хтон всё равно не сможет стать ещё страннее, чем он есть сейчас.       — Ну, это факт, — чуть неловко пожал плечами Ихои.       Даже сам Хтон тихо фыркнул от смеха, да и остальные заметно расслабились.       — А я о чём. Так что прекращайте, пупсы, делать вид, будто вы можете чем-то помочь. — Нермор развернулся к Хтону прямо вместе со стулом. — Я вообще-то пришёл, чтобы сказать, что первичная подготовка кинжала к зачарованию почти готова, сегодня планирую закончить. Время выбирать чары, которые будем вшивать. Присоединишься?       — Конечно! — возмущённо выпалила Эфаро.       Нермор её проигнорировал, а Хтон представил это: душное замкнутое пространство кузницы, общество вечно ехидного Нермора и издевательства над его оружием, частичкой Канердана, которую Хтон собственноручно позволил менять. Так же, как он много лет назад позволил перековать и переделать себя.       «Узнала бы меня Мать вообще? — вдруг подумал Хтон, и ему вновь стало трудно дышать. От недосыпания мир казался нечётким и слегка вращался, и в этом подкрадывающемся мареве Хтон видел вокруг алые глаза, высящиеся к небу горные кручи… Но, вопреки обыкновению, ничто из этого не казалось родным и тёплым. Туманные образы несли в себе лишь осуждение и неприязнь семьи. — А остальные? Сказали ли бы они мне, что я изменился настолько, что уже не имею права называться частью этого рода? Но ведь в то же время я изменился недостаточно, чтобы от меня перестали шарахаться… Что именно нужно изменить, чтобы перестать быть чудовищем? И чтобы перестать делать ошибки?..»       — Хтон, с тобой всё хорошо?       Мэвар вздрогнул и вкинул голову. Шииз смотрел пристально, а затем таращиться на Хтона стали и остальные, среагировав на этот оклик.       — Я? Да. Да, всё прекрасно. — Хтон устало потёр глаза, а затем сделал вид, что его крайне заинтересовало содержимое тарелки. — Знаешь, я, наверное, воздержусь.       — Да ты с ума сошёл!       — Действительно, не лучшая идея, — заметил Шииз, кося то в сторону одного Резервуара, то в сторону второго. — Доверять своё оружие постороннему, который ещё и лучше тебя разбирается в зачаровании…       — Я бы тебе двинул за такие намёки, но это, вроде, был комплимент, — хмыкнул Роирган.       Удивительно, но он тоже таращил слепые глаза осуждающе. Хтон не знал, как и что сказать, чтобы на него перестали так смотреть. В груди зрело желание убежать. Впервые в кругу друзей он вдруг ощутил себя в ловушке.       А затем Хтон ощутил осторожное прикосновение к пальцам. Он чуть не отскочил от неожиданности, по руке поползли неприятные мурашки, но мэвар довольно быстро понял, что это Ноуса незаметно потянулась к нему. А затем, всё так же молча и не привлекая внимания, переместила пальцы на запястье Хтона, будто отсчитывая пульс. Чуть приподняла бровь, глядя с молчаливой иронией.       «Она права, отчего такая паника?» — подумал мэвар, медленно выдохнул, затем снова глубоко вдохнул. Ноуса улыбнулась одобрительно и руку убрала. И, пока тепло от её прикосновения не угасло, пока не исчезли последние крохи уверенности, Хтон с трудом выговорил:       — Я понимаю, почему вы беспокоитесь. Но у меня сейчас нет ни сил, ни желания делать вид, будто мне не всё равно.       — Тогда, может, стоит подождать, пока тебе станет легче? — снова резонно заметил Шииз. — К чему торопиться с этим зачарованием? Три года оно было тебе не нужно. Ничего не случится, если отложить это на месяцок, если не на год.       Невзирая на характер, разве что чуть менее проказливый, чем у Тваино, этот нером всегда умудрялся видеть лучший путь. У Шииза был абсолютный рекорд среди сокурсников: за три года в Никарене у него накопилось меньше всего травм и выговоров. Хтон, например, хоть и тоже не получал взысканий, периодически зарывался или не рассчитывал силы, а потом терпел целительную магию. Но вот Шииз жил так же аккуратно и обстоятельно, как и колдовал, и беда упорно обходила его стороной.       Хтон этим подходом восхищался. Ему самому на подобную обстоятельность не хватало выдержки.       — А если легче не станет? — спросил Хтон, а затем, игнорируя настороженные взгляды, повернулся к Роиргану. — Давай просто закончим эту историю с зачарованием. Накладывай заклятье на свой вкус. Будем считать, что я тебе доверяю.       — Придурок, — тихо буркнула Эфаро.       — Будем считать, что я польщён, — в тон мэвару протянул Роирган. — Хотя с твоей подругой согласен. Пролечи голову, потом поговорим ещё раз.       — Если директор Витскар тебя окончательно не залечит, — траурным тоном закончил Ихои, и Хтон снова усмехнулся.       — Не должна, — возразила Ноуса, но как-то неуверенно.       — У вас у всех есть кто-то, кого приятно пообсуждать за спиной? — вздохнул Вейас, который один из всей компании пытался просто сидеть и есть. Остальные если в тарелки и глядели, то с подозрением, будто боясь, что сосед по столу жука туда подкинет. — Кодану уже досталось, теперь Хиде… Никто не строит против вас заговоры и не будет нарочно мешать вам жить. Прекращайте везде видеть врагов.       Нермор закатил глаза. Что-то было в его поведении, что не давало Хтону покоя, но слегка оглушённый мэвар всё никак не мог понять, что именно.       — А, может, это здравые опасения? — тихо спросил Хтон, и Вейас повернулся к нему.       Ещё мгновение нером будто хотел выругаться, осадить, но затем морщинки поперёк его лба разгладились, а из взгляда исчезла суровость. Хтон так и не понял, из-за чего: то ли он выглядел настолько плохо, что Ториоф его пожалел, то ли этот курсант просто не мог ругаться с теми, кто младше и в его системе координат нуждается в защите. В любом случае, Вейас сказал заметно мягче, чем, похоже, собирался:       — Я знаю, у вас сейчас такой возраст, вам положен максимализм и самоуверенность. Но, пожалуйста, хотя бы попытайтесь принять мысль, что вы не находитесь в центре вселенной. Это не из-за вас плетут интриги, не вы — истинная цель магического Альянса, не про вас сложили пророчества. И уж точно мир не делится на ваших друзей — и врагов, которые спят и видят, как бы испортить вам жизнь.       — И уж точно не вам надо изменить историю, расправившись с персонажами старых сказок, — с непонятным сарказмом поддержала Итса, и Нермор убрал руку с её плеч.       Хтон бы спорил. Будь всё как всегда, он бы уже заметил, что магов-воинов не просто так обучали столько лет. Что не просто так им подсовывали десятки тестов, не просто так закаляли и обламывали в самых жёстких условиях. Возможно, план действительно был не на каждого конкретного человека на свете, а на боевых магов в целом. И уж тем более глупо утверждать, что никто не «плёл интриги» вокруг двух Резервуаров. Но рта мэвар так и не открыл, опасаясь, что его снова начнёт мутить.       «Может, если просто согласиться со всем, что он скажет, Вейас успокоится и отстанет?» — подумал Хтон с отчаянием, настолько ему хотелось, чтобы никто не давил на него сейчас.       — А ещё вы слишком быстро судите о людях, о которых ничего не знаете, — продолжал Вейас мягко, но уверенно, не давая ни шанса себя перебить. — В вашей системе тот же Кодан — высокомерная сволочь, которая слишком многого от вас требует и не даёт поблажек. Старый самодур, да? Ничего удивительного, он в два раза вас старше и кажется таким опытным, что не помнит, как это — не справляться с чем-то. Потому вы и воспринимаете его советы в штыки.       — Нам и не надо его знать, — предсказуемо возмутилась Эфаро. Несмотря на то, что с предметами Кодана она справлялась прекрасно, леди Рандари часто оскорбляли его подчёркнутые насмешки и безжалостная манера преподавания. — У него не было бы столько ненавистников, если бы Кодан вёл себя по-человечески. А он каждый раз пытается нас…       — Обучить, — всё с той же покровительственной улыбкой подсказал Вейас, а затем пожал плечами. — Ну, а у нас с ним не такая уж большая разница в возрасте, и мы временами общаемся. Вас никто не заставляет, не кривитесь так. Но ведь и наблюдать вам никто не мешает. Вот скажите, никто из вас не задумывался, почему такой молодой маг ведёт в Никарене сразу несколько профильных предметов? Ведь Кодану всего сорок. И он не такого уж высокого звания.       — А кто он? — шёпотом спросил Шииз, и Ихои пожал плечами.       — Раз невысокого, значит, вряд ли командующий, — так же тихо пробормотала Эфаро, но её услышали.       Нермор дёрнул плечом и презрительно фыркнул:       — Он гейду.       — Да. А Никарен вообще закончил младшим наузником, — подтвердил Вейас, делая вид, будто он не расслышал пренебрежения в голосе Роиргана. — Едва вытянул большую часть экзаменов, не проходил по рейтингу на большинство курсов, поэтому его специализация после литэрарума была весьма сомнительной. Наузникам вообще тяжело: им нет дороги в серьёзные структуры или приличные частные отряды, лицензию на преподавание можно получить, но кто ж ребёнка наузнику отдаст, ещё и младшему… Кодан смог устроиться в неромскую армию, в смешанный отряд из немагов с парой человек колдо-прикрытия. Разумеется, никаких спец-поручений его команде не выдавалось, сугубо боевые задачи. Раз не справился с вычислением площади поражения осколками, другой не справился с поддержанием щитов, затем его поломали. Вышибли из отряда. Вылечился, устроился в другой. Попал в окружение, едва выжил вместе с ещё парой человек, и то не своими силами. Снова вылечился, снова устроился куда смог, но вылетел после первого же косяка с пожеланием не подставлять ни себя, ни товарищей непрофессионализмом.       «Кто бы мог подумать, — отметил невольно втянувшийся Хтон. Он периодически выпадал из разговора, прекращал следить за ним, а временами — напротив, вникал даже слишком сильно, без труда визуализируя то, о чём так сухо и почти без интонаций рассказывал Вейас. Хтон представлял кровь, суровый распорядок, ворох требований, с которыми не слишком талантливый маг, которому и лет-то слегка за двадцать, просто не справлялся. — Кодан и правда кажется профи. Я и не думал, что он и литэрарум-то едва закончил».       — Репутация у Кодана портилась, — безжалостно продолжал Вейас. — У него и так было не много вариантов, куда приткнуться, а с таким послужным списком и они таяли. Он из небогатой мещанской семьи, без работы оставаться нельзя, содержание от Альянса с такой полезностью и званием не положены. Тогда Кодан собрал чуть ли не всё, что было, и стал набиваться в ученики к опытным магам. Устроился в Лирвин, чтобы подтянуть знания в военной инженерии. Учился, по сути, заново. Сдал экзамен на звание наузника, снова устроился в отряд. Штудировал учебники. Пару лет спустя закончил Лирвин, боролся за звание старшего наузника. Трижды пробовался на звание гейду, сдал только с четвёртой попытки, к которой готовился ещё три года. Но вот тогда сдал уже настолько хорошо, что его пригласили преподавать в частную школу, а затем и в Никарен. — Ториоф обвёл спокойным взглядом медовых глаз притихших третьекурсников. — Путь Кодана — это буквально грызня с самим собой за каждый потраченный год. В целом на получение звания гейду он потратил восемь лет. А ведь, если бы лучше учился в Никарене, грамотно подобрал спецкурсы и не брезговал миссиями, то мог бы стать им ещё при выпуске. А ещё Кодан неоднократно видел, как гибли товарищи, которые, как и он, подготовлены слишком дурно, чтобы претендовать на более безопасную работу или выпутаться из действительно сложной ситуации. Допускаю, что некоторые из них гибли и непосредственно из-за самого Кодана, хотя он сам этой темы избегает. В любом случае, он как никто знает цену безалаберности у боевых магов. Спросите ещё раз, почему он к вам так требователен. И, Нерм, пожалуйста, прекрати кривить физиономию. Я знаю, как ты относишься к гейду, тем более к тем, которые и на это звание едва достижений наскребли. Но надо быть терпимее к людям. Не всем из них везёт, как тебе.       Хтон снова ощутил смутную тревогу. Он не понимал, что не так с реакциями Нермора, но сейчас они ощущались по-другому. Уставшее сознание никак не могло разобраться, в чём именно несоответствие. Хтон прикрыл глаза, чтобы не видеть злобного оскала Роиргана.       — Везёт? — свистящим шёпотом переспросил он. — По-твоему, мне везёт, Тори? Это из-за везения мне приходится работать втрое больше, чем любому другому, чтобы…       Когда Нермор медленно подался вперёд с зажатой в руке вилкой, Хтон напрягся. На месте Вейаса он бы бежал. Взбешённый Нермор контролировал себя преступно мало и мог выколоть старому другу глаза, не задумываясь. Но Ториоф лишь открыто улыбнулся и, не меняя интонаций, перебил:       — Кодан тоже работал за троих. Пусть и поздно понял, насколько это необходимо и сколько лет он потерял впустую.       — Кхм… — кашлянул Ихои, и градус напряжения резко понизился. Нермор отвернулся и лишь оскалился, когда Итса снова попыталась его покормить, а Вейас печально вздохнул. — Простите. А что не так с гейду? Выше звания после выпуска из Никарена всё равно не получить.       — Ну, мы с Нермом рассчитываем на нойда, — улыбнулся Ториоф, но слегка натянуто. Он обернулся к Роиргану, будто надеясь, что друг поддержит его рассказ, но тот лишь презрительно поджал губы. — Мда. Если в целом, то мы с Нермором учились пять лет и в Шатааре. По сути, после выпуска из Никарена у нас будет по полтора образования. Останется только подтвердить квалификацию, и звание наше. Но не у всех есть такой старт. У Кодана, вот, не было. И раз уж начали… Директора Витскар вообще бы вам задевать не стоило. Да, как пси-маг она не самая сильная из пятёрки директоров. У неё вообще профильное образование боевого, а не пси-мага, в отличие от остальных.       Хтон поёжился, понимая, что скоро придётся предстать перед Хидой. Он ничего не мог сказать о директоре как о профессионале или человеке: их общение ограничивалось едва ли десятком встреч за все три курса, и по большей части они сводились к просьбам Хтона допустить его до миссий.       «Вот оно как теперь обернулось», — невесело подумал мэвар.       — Хида военная до мозга костей, и вся её семья — тоже, — продолжал Вейас, а затем, сощурившись, добил. — Поэтому она сейчас одна. Похоронила мужа, потом сыновей. Если судить по досье, то как раз тогда в ней запоздало сработал чисто женский инстинкт заботиться и спасать, и она ударилась в пси-магию. И да, её подход… Грубоват. Я ещё помню, как работал Найвин. Он умудрялся проворачивать освидетельствования так, что ты будто сам приходил к нужным для него выводам и решениям. Никакого давления, только мягкое направление, которое, однако, всегда работало. Директор Лоракой… Если кто не знает, он управляет Шатааром. Так вот, Лоракой — мастер компромисса. Он вполне мог бы вести спецкурс по дипломатии, так чудно умеет договариваться с кем угодно и по любому вопросу. Стиль директора Витскар на их фоне выглядит топорным, но она и правда старается помочь. Позаботиться. И ведь получается, так, Шаквар?       Ноуса вздрогнула от обращения, но, когда Хтон поглядел на неё, уверенно кивнула. Вейас улыбнулся и с иронией подытожил:       — Как видите, и у Кодана, и у Хиды и правда есть свои мотивы. Но они бесконечно мало связаны с вами. Они пришли в Никарен не из-за вас и после вас останутся. Да, у вас есть задатки, а кому-то не везло хапнуть больше силы, чем им нужно, но… Вы всё ещё обычные курсанты. Чтобы вашему потенциалу раскрыться, нужны годы обучения и практики. Если вам так хочется верить, что у всех вокруг есть глобальная цель, то извольте. Цель и Хиды, и Кодана, и всех здешних наставников — как раз дать вам эту практику. И, что бы вы ни думали, они действительно имеют право быть требовательными или не щадить ваши чувства. Они достаточно за это отдали, но главное — они старше, опытнее и лучше понимают ситуацию, каждый в своей сфере.       — Ну прямо чудотворцы, — проворчал Нермор, но без запала. Хтон даже задался вопросом, спорил ли Роирган потому, что был не согласен, или просто из желания испортить настроение Вейасу.       — Обычные наставники. Не чудотворцы. И уж точно не враги вам. А если кому-то тут вечно мерещатся опасности…       «Зря ты это», — подумал Хтон, но встревать не стал. А остальные не поняли, что нужно, позволили Вейасу уверенно договорить:       — …то вам и правда нужно пролечить голову.       Нермор ядовито ухмыльнулся.       — Да-да, Тори, всем вокруг реальность только мерещится. Один ты с трезвым взглядом на мир.       За столом воцарилось неловкое молчание, даже приборами никто не гремел. Обычно только Ноуса пыталась сидеть молча и не привлекать к себе внимания. Теперь же все третьекурсники прикидывались мебелью и переглядывались украдкой.       Хтон склонил голову к плечу, не чувствуя ни желания высказаться, ни аппетита. Он снова думал о группе Роймо и о том, сколько людей, прошедших такой же трудный путь, до боли не выглядевших фанатиками, были последователями Ни’Ро.       «Ведь Нерм же говорил, что в Никарене есть кто-то, кто промывает курсантам мозги для него! — подумал Хтон в очередной раз. — А если это и правда Кодан? Делает он это чтобы отомстить более талантливым магам за свои лишения? Или и правда хочет помочь и считает, что это — лучший путь?.. И как его судить в таком случае?»       Мэвар в очередной раз покосился на Роиргана, который буквально скалил зубы и глядел на невозмутимого Вейаса почти с ненавистью. В сравнении эти двое выглядели такими разными: взрывной, полыхающий эмоциями Нермор, и обманчиво безобидный, надёжный Вейас, который даже голоса никогда не повышал. Когда Хтон начинал их сравнивать, ему казалось, что с его восприятием играют.       «А ведь у Нерма столько травм… — невольно задумался Хтон. — Головы в том числе. Он сам говорил, что ослеп и заново учился магии после повреждения мозга. Начнёшь тут в сказки верить. Как вообще так вышло? Вейас и Роирган почти всю жизнь дружат, на одни спецкурсы ходят, круг общения одинаковый — почему один из них везде видит заговоры и зло, а другой так уверенно говорит, что опасность только в нашем воображении?.. То ли оба они правы, то ли оба ошибаются, то ли истинно мнение кого-то одного. Как в этом разобраться? Что здесь реально?»       Хтон не хотел думать о том, способен ли он сам отличать реальность от вымысла. Может, когда Роймо спихнул его в реку, мэвар ударился головой о камень, и всё, что он видел вокруг — затянувшаяся агония погибающего сознания.       — Хорошо, допустим, ты прав. Не делаем поспешные выводы, никто никого не залечит. Но директор Витскар и правда странная в последнее время! — полушёпотом поделился Шииз, и Хтон поёжился, снова начиная обращать внимание на мир вокруг. — Заметили же?       Хтон покачал головой. В вопросы, которые были ему интересны, он погружался с головой, забывая о времени, усталости, голоде и окружающих, и не выныривал, пока не разведывал даже мельчайшие детали. Но вопросы жизни директора Витскар интересовали его бесконечно мало, так что мэвар даже не смог сразу вспомнить, видел ли он Хиду в последние дни. Или недели. Или хотя бы последний месяц.       Чуть неловко посмеиваясь, Хтон повернул голову и столкнулся с осуждающим взглядом Эфаро.       — Ну в твоей наблюдательности никто и не сомневался. Хотя вообще-то да, с директором что-то не так. Вернее, вроде как обычно, но…       — Да что с ней? — кисло поинтересовался Нермор.       На него снова вытаращились с недоумением и опаской. Эфаро настороженно проворчала:       — Да тебе какое дело? Прикидывался глухим — вот и прикидывайся дальше.       — Не могу. Обожаю собирать слухи и вообще умираю от любопытства.       Тон у Роиргана был таким недовольным, что Тваино и Шииз переглянулись, а Итса прикрыла рот рукой, явно скрывая усмешку. Эфаро прищурилась, очевидно не доверяя ни единому слову Нермора, и требовательно посмотрела на Хтона. Она словно спрашивала: «Он правду говорит?», и мэвар был бы рад помочь. Но Умуорвухтон вдруг осознал, что беспокоило его всё это время: он совсем не чувствовал Нермора.       «Какого Круга происходит? — напрягся Хтон, сбрасывая оцепенение и пытаясь приглядеться, игнорируя резь в воспалённых глазах. — Нермор врёт и чувствует раздражение, но я догадываюсь об этом только по тому, как он чеканит слова и губы поджимает. Но его эмоции… Они закрылись?»       Происходило нечто странное. Мэвары могли считать и чужое спокойствие, и апатию, всё это имело разный вкус, по-разному откликалось в сердце, и потому Хтон не допускал мысли, что Нермор просто абстрагировался. Даже в таком случае осталось бы хоть что-то. Тень мысли, отголоски чувств, притуплённые эмоции. Ничего из этого Умуорвухтон не улавливал. И к этому он тоже оказался не готов.       — Вы меня боитесь, пупсы? — с ядовитой ласковостью насмешничал Нермор, и его голос казался нечётким, таким же, как и его лицо. — Я же вопрос задал. И не вырву языки тем, кто решится ответить. По средам я таким не занимаюсь, расслабьтесь.       — Эм, ну, директор стала… Спокойнее, — выдавил Шииз на правах самого храброго после Эфаро, которая с Нермором не желала говорить из принципа. — Я недавно видел, как она высказывала цолнерам за что-то. Так вот, директор на них даже не орала.       — И всё? — хмыкнула Итса.       Хтона их разговор не касался, он не особенно вслушивался. Но от голоса сафанионки и ему на миг показалось, что они обсуждали абсолютный бред и что якобы странности Хиды высосаны из пальца.       — Знаете, если подумать, то я тоже замечал, — вдруг протянул Ториоф, будто не веря в то, что говорит. — Не знаю, с чем это связано, но, когда я видел директора Витскар, она прихрамывала.       Нермор скривился.       — На какую ногу?       Теперь все вытаращились на него. Роирган поморщился и повторил:       — Говорю же, умираю от любопытства! Ну так?       — На правую… Вроде.       — Стала терпимее к людям, меньше орёт, начала прихрамывать… — задумчиво протянул Нермор, а затем ухмыльнулся. — Похоже, кто-то вылечил застарелый недотрах. Хтон, тебе крупно везёт! Глядишь, и не станет любить тебя в мозг, раз появился партнёр поинтереснее.       Обсуждать гипотетических любовников директора, особенно после рассказа о её прошлом, ни у кого желания не нашлось. Этот мучительный обед, во время которого все подозрительно пялились на Нермора и сочувствующе — на Хтона, наконец-то закончился. Хтон уходил из столовой с мыслью, что спошлил Нермор специально, чтобы перевести тему. Но — у мэвара снова не нашлось сил, чтобы задать вопросы.       Он мог лишь плыть по течению, одновременно боясь вызова к Хиде и в то же время ожидая его. Ожидание вышло недолгим: цолнер Гьетар пришёл за мэваром вечером того же дня. Хтон не успел даже продумать тактику поведения и подобрать отговорки и оправдания. А если совсем честно, то мэвар даже не пытался сделать это, слишком вымотал, выжал его странный приступ. А потому, подходя к директорскому кабинету, Хтон ощущал себя даже не «неподготовленным», а откровенно беззащитным.       — Паническая атака прямо на занятии, — с мрачным удовлетворением протянула директор Витскар, едва Хтон переступил порог. — Расскажи, что произошло. Хтон мог бы огрызнуться, сказать, что Хида и сама прекрасно всё знала. Цолнеры и наставник Кодан наверняка в красках расписали ей ситуацию. Но сейчас Хтон смотрел на директора Витскар — и не знал, что чувствовал.       Без разницы, что там говорил Вейас! В Хиде мэвар видел врага, угрозу, ту силу, которая постоянно и незримо действовала на его жизнь. Хида была недостаточно тонким манипулятором, чтобы заставить каждого курсанта действовать так, как удобно ей, она не стала невидимой рукой, что плела нити их жизней. Но всё же её влияние оставалось с Хтоном, куда бы он ни шёл и что бы ни делал. В группу к Роймо он тоже попал по её решению: может, Хиде это показалось забавным. Или она изначально надеялась именно на такой исход: что Хтон сломается и всё равно придёт к ней.       «Наверное, так и должно быть, — думал мэвар, опуская голову. — Все идёт так, как эти люди и задумывали. Потому что они лучше знают правила игры. С ними не справиться».       — Я плохо понимаю, что именно произошло, — наконец выдавил Хтон. — Стало тяжело дышать, потом накрыло.       — Накрыло?       — Мне показалось, что я больше не могу колдовать.       Хида окинула его оценивающим взглядом.       — Но это не так.       На это Хтон даже отвечать не хотел: он знал, что директор Витскар права, и не понимал, какими словами вообще объяснить то, что он чувствовал во время припадка.       — То, как ты не желаешь идти на контакт, бесит… — Хида закатила глаза, явно решив, что ответа ей не дождаться. И Хтон когда всё-таки заговорил, на её лице отразилось изумление.       — Я не знаю, откуда вообще эта мысль. Потерять силы на ровном месте? Так не бывает. Но мне почему-то пришло это в голову, и я уже не смог выкинуть эту мысль. Что я лишусь магии так же, как дара.       Директор Витскар откинулась на спинку кресла. Она задумчиво постукивала пальцами одной руки о подлокотник, и с каждым тихим «цок-цок-цок» Хтон морщился, вспоминая оглушительное сердцебиение во время припадка.       — Наверное, я просто слишком мало сплю, — продолжил Хтон под монотонное постукивание ногтей о лакированное дерево. Директор Витскар хотела, чтобы он говорил. И Хтон говорил, пытаясь убедить прежде всего себя в правильности сказанного. — Из-за усталости потерял концентрацию, не уследил за заклинанием, и вот.       Хида смотрела с задумчивым прищуром, «цок-цок-цок» постепенно замедлялось.       — Мне уже выдали успокоительное. Кто бы мог подумать, что до этого дойдёт. И я не думаю, что мне это нужно. Просто… Сложный период. Это скоро пройдёт.       Рука директора Витскар замерла, и цоканье перестало давить Хтону на мозг. Но выдохнуть с облегчением мэвар не успел: Хида, подавшись к нему корпусом, вкрадчиво протянула:       — Скажи, чего на самом деле ты боишься?       Хтон подавил желание отодвинуться. Потому он и не любил освидетельствования. В такие моменты он вспоминал Найвина, который любовью и лаской привязывал к себе детей, заставлял проявить их внутреннюю суть — а затем обращал эту открытость против них же. В итоге каждый так или иначе каждый выращенный им ребёнок делал то, что нужно Алиту. Найвин не был пророком и чудотворцем, но он умел собирать информацию и превращать её в оружие. Хтон не хотел попасться на это снова.       — Почему мысль о потере магии напугала тебя аж до такой истерики? — продолжала тянуть Хида. — Мне казалось, магия для тебя — сплошной источник проблем. Из-за неё тебя выкрали из дома, из-за неё ты под наблюдением, из-за неё за тебя просчитали твою же судьбу на годы вперёд. Ты не хотел в этот литэрарум, недоволен заданиями, которые получаешь — а дальше будет хуже, уверяю. Именно из-за магии к тебе особое отношение, которое, признайся, бесит…       Хтон поморщился, вспоминая иронию осматривающего его целителя. Задело ли это «особое отношение» мэвара тогда? Хтон бы так не сказал. Из состояния прострации, в котором он находился, его бы и выстрел из пистоли у уха не вывел. Пожалуй, такие намёки на «особенность» не задевали Хтона и раньше: слишком давно он привык, слишком примирился с мыслью, что большинство людей, которые не оценивают его по цвету глаз, станут оценивать по запасу магической мощи. Но сейчас, когда об этом заговорила директор Витскар, Хтон начал задаваться вопросами — с чего вдруг она делала вид, что понимала его? К чему решила всколыхнуть эти проблемные темы и даже завуалированно поугрожать? У них тут не освидетельствование.       «Мне нужно собраться, — напомнил себе Хтон, стряхивая оцепенение. — Случившееся — какое-то недоразумение. Надо брать себя в руки, я не могу себе позволить остаться уязвимым перед всеми ними».       — Не молчи. Хочешь, поговорим об этом?       — О том, насколько бесит «особое отношение к Резервуарам»? — уточнил Хтон, а затем пожал плечами. — Нет, не интересно.       — Тогда…       — Вы не поняли. Я вообще не собираюсь с вами говорить. Ничего не изменилось, мне не нужна ваша помощь.       — Мэвар, ты ситуацию осознаёшь вообще? — после паузы противно-ироничным тоном протянула Хида. — Резервуар сошёл с ума, бьётся в припадках и набрасывается на людей.       — Но я не набрасывался.       — Докажи.       Хтон замолк. Директор Витскар покачала головой, и её хищная улыбка постепенно стекла с лица, сменяясь выражением озабоченности.       — Вот и я о чём. При желании у меня будет десяток свидетелей, которые подтвердят, что ты пытался бегать по потолку и перегрызть шеи сокурсникам.       — Но это же…       — Что? — Хида поднялась из кресла и принялась нервно расхаживать по комнате. — Давай, скажи мне, что это несправедливо, что это нечестно! Не будь ребёнком, мэвар, и пойми наконец: никому не нужен неуправляемый Резервуар. Когда информация об этом срыве просочится, начнётся оценка твоей опасности и контролируемости. И если окажется, что есть угроза новых срывов и ты не поддаёшься лечению…       — Это вы так обещаете меня устранить?       — Я обрисовываю перспективы. И мне они тоже не нравятся. — Хида остановилась за креслом Хтона, опустила руки на подголовник и наклонилась ближе к мэвару, шепча. — Нам с тобой обоим выгоднее, если окажется, что ты послушный мальчик, который принимает нужные лекарства и не выпендривается лишний раз, а твой срыв был досадным стечением обстоятельств. Или ещё лучше, представим ситуацию так, что после приступа ты напуган, а потому послушен и готов сотрудничать. На сломанное надавить проще, все это знают. Можно сыграть на этом.       — А по-моему вы и пытаетесь сделать так, чтобы я сотрудничал, потому что думаете, что после приступа на меня можно надавить, — протянул Хтон и, не обращая внимания на недовольную гримаску Хиды, фыркнул. — Ну нет.       — То есть со мной ты идти на контакт не собираешься.       — Именно.       Директор Витскар деловито кивнула, вернулась в кресло, придвинула к себе бумагу, перо и начала писать. Несмотря на расслабленное выражение лица и подчёркнутую неторопливость, строки из-под пера появлялись неровные, рваные.       «Она и правда ведёт себя… странно, — вдруг понял Хтон, который чувствовал себя неуютно из-за этого демонстративного урока чистописания. — Почему она, говоря о моей магии, не упомянула, что я с ней и раньше якобы не справлялся? Зачем предупреждает об угрозе и придумывает прикрытия? И главное — как давно наш директор стала такой внимательной и сдержанной? Обычно она разве что чуть менее порывиста, чем Эфи…»       — Что вы делаете? — не выдержал Хтон, когда Хида присыпала написанное золотистым песочком.       — Формирую отчёт о том, что ты не желаешь работать со мной и отказываешься от освидетельствований, — не поднимая глаз, задумчиво протянула Хида, смахнула песок и снова принялась что-то строчить. — И в связи с этим запрашиваю в помощь стороннего пси-мага, может, ты захочешь работать с ним. Помнится, ты вполне успешно наблюдался у Алиту Найвина…       Раньше, чем Хтон успел осознать свои действия, он уже подорвался с места и накрыл ладонью не до конца написанный отчёт. Директор Витскар скептически посмотрела на его руку, отложила перо и хмыкнула.       — Резко передумал?       — А как давно передумали вы? Мне казалось, вы боитесь за свою репутацию! А тут — побежите за помощью к Найвину?       — Побегу, — насмешливо подтвердила Хида, и в её золотых глазах Хтон вдруг увидел нечто холодное. Стылый мрак, засасывающую пустоту и странное спокойствие. Хтон никогда ещё не видел у Хиды такого взгляда. Если до сих пор мэвар верил, что директора Витскар можно переубедить или даже пугнуть, почему нет, то сейчас Хтон понял: ничего не выйдет. Хида не боялась его. И, что важнее, он уже был у неё в ловушке. — А какие остаются варианты? Оставить и без того нестабильного Резервуара сходить с ума, потому что он, видите ли, капризный?       — Мы можем решить это как-нибудь без Найвина?       — Можем, — подтвердила Хида, глядя на мэвара с насмешливым вызовом.       Хтон прикусил губу, так и не сумев выдавить из себя слова капитуляции. Не дождавшись от него ответа, Хида небрежно отпихнула руку Хтона, закрывавшую ей отчёт, и снова принялась писать. Мэвар сломался, когда увидел криво выведенное: «прошу оказать поддержку и направить в помощь целителя со специализацией «пси», именуемого…».       — Ладно, сдаюсь, — неохотно процедил мэвар, отступая. — Сдаюсь. Что вам нужно?       — Вот так бы сразу! — Хида потянулась к письму, словно желая скомкать его, а затем вдруг неприятно улыбнулась, собрала бумаги и так же демонстративно сложила в ящик стола, показывая: вопрос не закрыт, достать и отправить этот отчёт — дело пары минут. — Касаемо того, что тебе нужно делать. Не распространяйся о наших договорённостях. И не оббивай мне пороги. Я сама вызову тебя, когда всё подготовлю. А сейчас проваливай.       Директор вальяжно откинулась на спинку кресла, явно считая свою миссию выполненной. Хтон непонимающе моргнул.       — А освидетельствование, на котором вы так настаивали?..       — Зануда. Да что там обсуждать? И так всё понятно. Неприятная встреча с фантомом из прошлого всколыхнула в тебе детские непроработанные страхи. Ты же простой, как яблоко, что тут освидетельствовать? Впрочем, говорят, тебе успокоительное подсунули. Его и пей. А теперь, если у тебя больше нет предложений, вопросов или жалоб на жизнь…       Одна тема для обсуждения у него всё-таки имелась. Нарисовалась она неожиданно, подогретая наблюдательностью Шииза.       «Мне всё равно, — пытался убедить себя Хтон. — Роймо, его группа — всё это прошлое. Пора забыть. У меня тут своих проблем полно, нет времени решать ещё и чужие».       Но всё-таки он не выдержал.       — У меня есть просьба.       — Неожиданный заход. — Хида выгнула бровь — и когда только завела такую манеру? — Что же, я слушаю, курсант Мэвар.       — Друзья обратили внимание, что рейтинг у меня и курсанта Рандари растёт линейно, как при длительной миссии. Наверняка у Нерма… Курсанта Роиргана тоже. По официальной легенде, которую вы вроде поддерживаете, мы втроём ходим на разные миссии, и ни одна из них не длительная. Рейтинг портит всю маскировку и намекает, что у нас троих общее длительное задание. Мы можем как-нибудь это исправить? Хотя бы начислять баллы не всё время, а частями в разные дни? Или ещё что-то придумать? Я вообще готов отказаться от этих прибавок к рейтингу, тем более что сейчас я, вроде как, ни в каких миссиях не участвую.       — Какая щедрость. Я подумаю.       В улыбке Хиды мэвару чудилась насмешка. Хтон зажмурился, чтобы не видеть ее, опустил голову, но всё-таки выдохнул:       — Почему у меня вообще растёт рейтинг? Меня же…       — В мозг ужалили, — скучающим тоном перебила Хида. Снова её колкая ирония казалась знакомой, но измученный мозг соображать отказывался. — Вот единственная твоя проблема. Что до рейтинга, так никаких загадок нет. Он растёт, потому что по документам ты ещё числишься в группе. Никто тебя оттуда не выгонял. Начальник просто дал тебе время на отдых в связи с высокой психологической нагрузкой. Судя по графику, такие отпуска Ирнеин собирается давать каждому из группы в разное время, просто тебе выпало быть первым. В связи с «наименьшим в группе опытом полевой работы, а также сложностями в адаптации», если интересна формулировка. Так что, если ты откуда-то и сбежал, то только в своём воображении.       Именно тогда Хтон и почувствовал это. Ощущение, будто его истерика, или «паническая атака», как называли это Ноуса и Хида, никуда не делась, а лишь ушла на глубину. Притаилась в груди, прячась до поры, но готовясь в любой момент снова перекрыть ему кислород. Примерно так же не исчезла, а лишь отдалилась угроза снова вляпаться в работу с Роймо.       Хида смерила его долгим взглядом, вздохнула, будто смягчившись, и проронила:       — Иди отдыхай. И, мэвар? Постарайся не сойти с ума окончательно. С тобой и так сложно.

***

      Второй раз это случилось четыре дня спустя, прямо на улице. Хтон не отследил, что именно спровоцировало приступ, а потом ему стало не до наблюдений. Всё повторилось как в первый раз: удушающая паника, подкатывающая к горлу тошнота, тремор как после целого дня силовых упражнений на грани возможностей… Единственное, на ногах Хтон устоял и даже, как говорили, пытался сбежать и отбиваться от людей.       Его засекли старшекурсники. Хтон с трудом припоминал смутно знакомые лица и вопрос, кто может помочь. Имя Ноусы вырвалось будто само собой, и ещё одну страшную вечность спустя мэвар приходил в сознание, уложив голову на её колени.       — Тебя не было минут двадцать, — тихо ответила Ноуса, хотя Хтон ничего не успел спросить.       Мэвар выдавил неестественную улыбку.       — Ощущалось в три раза дольше. Я начинаю понимать, почему быстрая смерть — это милосердие. Когда всё это длится так долго, и ты не знаешь, что будет дальше…       — Я знаю, это сложно принять, но ты в безопасности. Панические атаки — это чистый концентрированный ужас. Но он не может причинить тебе физического вреда. Не причинил первый приступ, не причинил этот, не причинят все последующие. Веришь? — Хтон покачал головой, и Ноуса даже улыбнулась. — Твоя неуступчивость меня умиляет. Ты ещё в себя не пришёл, а уже готов воевать со всем миром.       Хтон перевернулся и устроился на локтях. Теперь лицо Ноусы не выглядело перевёрнутым и оказалось куда ближе, и Хтон смог рассмотреть следы усталости на лице сокурсницы. Ноусу ещё не накрыл традиционный «отходняк» после стресса, но Хтон видел его приближение.       — А меня восхищает твоя уверенность. Когда остальные и подойти ко мне боятся, ты решаешь проблему.       — Я же была на твоём месте. Я понимаю, как это и что может помочь.       — Вот знаешь, если бы кого-то из моих знакомых накрыло бы так же, я бы помогать не полез. Просто не взял бы на себя такую ответственность.       Тема не особо располагала к веселью, но Ноуса как будто услышала что-то невероятно смешное. Весёлая улыбка неудержимо пробивалась на её губах, казалось, ещё чуть-чуть — и смех зазвенит…       «Я никогда не слышал, чтобы она смеялась», — вдруг понял Хтон, и эта мысль… Беспокоила.       — Что?.. — шёпотом спросил Хтон, боясь спугнуть то, что развеселило девушку.       — Ты всегда так громко говоришь, что не будешь помогать, но на практике, если что-то случается, так ты первый в списке спасателей, — пояснила Ноуса. Она так и не рассмеялась, но тёплые искры в её глазах тоже были хорошим результатом. — И тебе неловко каждый раз, как помочь стараются тебе. Я бы сказала, если ты физически в состоянии это сделать, ты от помощи прямо отбиваешься.       — А можно по-другому? Предлагаешь радоваться, что друзья тратят на меня время и силы? Тут у каждого свои проблемы, и вы не должны отвлекаться на меня. — Ноуса смотрела проницательно и сочувствующе, и этот взгляд Хтона беспокоил. Заставлял говорить дальше, озвучивать то, что он никогда не собирался произносить вслух. — Посмотри на меня внимательно, Ноуса. Я же вообще не заслуживаю помощи.       Снова в голове пел ветер, скрипели доски повозки-клетки и голоса из прошлого шептали: «Знаешь, а я ведь был уверен, что ты не такой»; «Чтоб ты знал, за то, чтобы ты не сдох в одиночестве в проклятом лесу, свою жизнь сегодня отдал очень хороший человек! И знаешь, что? Сейчас мне кажется, что он сделал это зря»; «Пересадите его в ловушку побольше и поудобнее, кормите его, лелейте, делайте, что хотите, только не выпускайте. Этот мальчик опасен. Прежде всего для тех, кто уже живёт под вашим началом».       «А ты действительно кровожадная тварь» — добивало настороженным голосом Меатара, и Хтон снова чувствовал удушье. Мэвар торопливо отсел подальше, выпрямился, закрыл глаза и медленно вдохнул жаркий морской воздух. Когда Хтон почувствовал прикосновение к своим пальцам, то чуть не подпрыгнул.       — Не существует людей, которые не заслуживают помощи, — тихо сказала Ноуса. — Даже если это распоследние сволочи. А ты и помощи, и хорошего отношения заслуживаешь тем более. К тому же… Сейчас ты один не выкарабкаешься.       Ноуса снова смотрела серьёзно и тепло, как и всякий раз, когда вытягивала его из безумия. Эта латэречкка стала живым воплощением уверенности, которой Хтону так не хватало. И он снова осторожно потянулся к этому источнику покоя, хотя и не до конца верил, что это сработает. Потому вопрос Хтона и прозвучал так беспомощно:       — Думаешь, из этого вообще возможно выкарабкаться?       — Конечно, — кивнула Ноуса, не сомневаясь ни секунды, а затем протянула Хтону ладонь. — Я же обещала, что проведу тебя через это. Веришь?       Ноуса внимательно поглядела на Хтона, и у того в голове стало тихо-тихо.       Он впервые увидел в циановых глазах напротив нечто, что на миг заворожило его. А затем его словно подхватило очередной волной, и замечать он стал всё больше и больше: как лучи Фира играли на её длинных тёмных ресницах и в какой причудливый узор складывались веснушки на её щеках. Обычно, когда Хтон замечал нечто удивительное, у него аж пальцы сводило от желания схватиться за краски и увековечить тот дивный образ, что ему открылся. Сейчас чувство возникало очень похожее.       Хтон помолчал, а затем невпопад ответил:       — А я ведь должен тебе портрет.       Ноуса понимающе кивнула и опустила руку.       — Ты мне ничего не должен. Я помогаю, потому что хочу и могу это сделать.       — Это не «ответная любезность». Портрет я обещал тебе уже давно. Слишком давно, даже как-то некрасиво. Но в своё оправдание хочу сказать, что я практиковался. Теперь даже есть шансы, что твоя голова выйдет похожей именно на голову, а не на пенёк.       По всей видимости, этот аргумент Ноусе показался более правдоподобным, так что Шаквар больше не стала спорить. Она вообще редко спорила, и теперь без возражений согласилась уделить мэвару ещё несколько часов. И только когда Хтон уже пошёл за холстом и красками, тихо сказала ему вслед:       — Я тоже когда-то не верила в исцеление. Но оно существует, Хтон. Я обязательно помогу тебе найти к нему дорогу. И гораздо легче нам обоим будет, если ты перестанешь убегать.

***

      Хтон не врал: он и правда изучал анатомию черепа и практиковался в рисовании портретов. Но это было связано не столько с желанием научиться новому, сколько с попыткой потянуть время. Рисование людей убеждённому пейзажисту Хтону было не интересно. Основная причина того, почему Ноуса до сих пор не получила свой портрет, заключалась в том, что раньше Хтону, на самом-то деле, не хотелось её рисовать.       Насколько Шаквар восхищала в критических ситуациях, настолько же неприятно изумляла в неформальном общении один на один. Девушка замыкалась в себе, нервно реагировала на невинные фразы и напрягала перепуганным взглядом. Когда Хтон думал о том, какой она стала бы натурщицей, то представлял картинку: неуютная для всех атмосфера, сжавшаяся в комочек в неестественной позе Ноуса и Хтон с красками, чувствующий себя не художником, а насильником.       — Это же надо было угадать по всем пунктам, — проворчал Хтон и раздражённо раскрошил в пальцах уголёк. — Ноусси, а ты ничего не забываешь?       — Что? — перепугано вопросила девушка.       — Дышать, например. Я уже понял, гипервентиляция — штука неприятная. Но вряд ли вообще не дышать гораздо лучше.       — Извини, я случайно, — виновато пробормотала Ноуса, опуская голову, что, разумеется, тут же испортило ракурс. — Это сильно мешает?       Они нашли замечательный фон: древнюю липу, цепляющуюся узловатыми корнями за выступающие скалы. Между переплетениями древесины и камней пробивались цветы, и, если добавить немного фантазии, то вся эта композиция напоминала то ли ступени, то ли трон самой весны. Вот только на этом «троне» Ноуса сидела, обняв себя руками за плечи, и с таким ужасом таращилась в никуда, что Хтон беспокоился, не накрыло ли её тоже панической атакой, тихой и молчаливой, как сама эта девушка. Позировать и поддерживать непринуждённую беседу оказалось для неё сложнее, чем спасать кого-то.       — Если мне что-то будет мешать, я тебе скажу, — пообещал Хтон, а затем стал спешно искать тему.       Ему нужно было на что-то отвлечь Ноусу, разговорить её, сделать так, чтобы печаль на смуглом лице сменилась той самой возвышенной задумчивостью и мечтательностью. Вот только Вьен как-то сказал: «Ты очень доступно транслируешь, что к тебе лучше не подходить, но со всем остальным, увы, проблемы» — и был прав. Хтон не справлялся с задачей «разговорить Ноусу» даже на этапе планирования. Он не знал, о чём говорить, а ещё чувствовал себя вымотанным бесконечной нервотрёпкой, и потому не в силах был даже интонации сменить на менее угрюмые.       — Такая погода сегодня… погожая, — неуверенно протянул Хтон, кося то на кривой овал лица на холсте, то на вполне нормальный у оригинала. Обычно у мэвара не было проблемы с тем, чтобы провести ровную линию. Но с каждым днём резь в глазах становилась всё сильнее, Хтон бесконечно тёр веки, будто пытаясь содрать с себя это мерзкое ощущение, и потому отвлекался. — Весна в разгаре.       «Придурок, наверняка она тоже видела календарь!» — ругался про себя мэвар, а Ноуса хранила молчание, только изредка мелко кивала, не выражая желания присоединиться к этому неловкому монологу.       — И тепло уже так. — Тему погоды определённо стоило завершать. Ноуса и о том, что царит на дворе, тоже была в курсе. Более того, они на улице находились прямо сейчас, так что Ноуса ощущала всё сама: и первые отголоски близкой жары, и лёгкий ветерок, и прочее. Но Хтона несло, он не мог остановиться. — Море, наверное, тоже скоро потеплеет. Эм, да, прямо как каждый год. Я, кстати, думал, что ты именно к морю и захочешь пойти. Оно бы стало отличным фоном и красиво гармонировало с твоими глазами.       — Не к морю! — внезапно выпалила Ноуса, и Хтон вдруг увидел, как на её лице отпечаталась паника. Стресс, отложенный, задавленный, который девушка явно хотела пережить в одиночестве, её всё-таки накрыл.       Мэвар отложил краски и теперь беспомощно наблюдал, как девушку трясло. Общение никогда не было сильной стороной Хтона, но раньше он хотя бы никогда не доводил людей до истерик банальными разговорами о погоде.       Почему и с чего вдруг это случилось? Упоминание моря ли так напугало латэречкку, или Хтон совершил ошибку в тот самый момент, когда вообще решил втянуть её в диалог? Хтон почти не знал Ноусу, а потому и предположить не мог, где оступился. Возможно, Ноуса, которая последние несколько часов молчала и опускала глаза, не стеснялась. Возможно, ей просто было плохо, и Хтону вообще не стоило её трогать.       — Никакого моря, — попытался Хтон снова и печально вздохнул, когда Ноуса обняла себя руками, закрываясь уже вполне буквально. — Мы уже выбрали фон и менять ничего не будем. Зря я вообще это сказал.       Ноуса снова кивнула, опуская голову ещё ниже и будто пережидая эту странную нервную реакцию.       Чем помочь, Хтон не знал тоже. В его понимании он мог лишь навредить, ведь никогда ещё во время срывов Ноусы он не оказывался так близко. Обычно, стоило лишь Шаквар выпасть с тонкой грани спокойствия, как рядом с ней оказывался Меатар. Уводил Ноусу в безопасное тихое место подальше ото всех, усаживал, убалтывал, почти убаюкивал. Хтон понятия не имел, что Меатар говорил в такие моменты. Зная Дальо, мог лишь предположить, что нечто вроде: «Нужно стать выше этого, ты должна быть сильнее, ты воин, это твой долг». С сопереживанием у Меатара всё было прекрасно, а вот с пониманием имелись определённые проблемы. Впрочем, о том, а как же правильно помочь, Хтон мог лишь догадываться.       «Как будто так часто доводилось людей спасать. Да я их даже убивал чаще», — мысленно ругался на себя же мэвар, осторожно подбираясь ближе.       На его смену дислокации Ноуса не отреагировала: то ли не боялась Хтона, то ли её болезненная тревога была вызвана чем-то ещё.       «Меня так восхищало, что Ноуса смогла мне помочь, как раз потому что она знала, что делала, и была в себе уверена, — сыпал аргументами внутренний голос, пока Хтон осторожно и всё так же молча тянулся к руке девушки. — А я не уверен даже в том, что имею право находиться рядом. Вот и какими словами её утешать? Это она меня откуда-то знает так, будто мы вместе росли. А я… Я как будто впервые её увидел сегодня».       Что-то не позволяло Хтону прислушаться к логике и сделать то, что нужно: вызвать цолнеров или Меатара. Что-то заставило его усесться рядом прямо вместе с холстом, сдёрнутым с мольберта, и сжать одну из стиснутых рук Ноусы.       Хтон не смог выдавить из себя утешающих речей и тем более — решиться на обнимашки, которые, по уверениям Эфи, лечили всё, от печали до простуды. Ему и это касание вставало поперёк горла, причиняло дискомфорт, будто ему пальцы в прессе зажало. Оставить руку там же, где она и была, Хтон себя буквально заставлял. В то же время, стиснув уголёк в свободной руке, мэвар продолжал поисковые наброски, пытаясь передать хоть каплю сходства.       Он не хотел акцентировать внимание на срыве Ноусы, не хотел, чтобы девушка думала, будто он её жалеет и подошёл лишь для того, чтобы удержать от глупостей. А потому Хтон старался сделать вид, что всё как обычно, и заодно — дать Ноусе возможность переключиться на наблюдение за медитативным скольжением угля по холсту.       «Это не сработает», — был уверен Хтон всё то время, пока он рисовал, не чувствуя рук от волнения, а Ноусу колотило, будто в ознобе.       Как ни странно, это сработало. Прошёл час, а, может быть, и несколько, когда Ноуса вытерла заплаканные глаза, а её пустой взгляд в никуда сменился осмысленным наблюдением за тем, как Хтон сосредоточенно портил холст всякой мазнёй.       Удивительно, но Хтону вдруг стало спокойно. Слегка неловко из-за чересчур близкого контакта, да, но спокойно. После первой панической атаки он жил в страхе перед новым приступом и периодически скатывался в откровенную паранойю: «Вот неловко будет, если накроет где-то в душевых! А что, если я всё-таки усну и всё начнётся тогда? Проснуться-то получится? А если…» Теперь, когда второй приступ всё же нагнал его, Хтон ожидал, что станет только хуже. Но прямо сейчас, сидя в гнезде из корней огромного тиса и ощущая пальцами чужое дыхание, Хтон ощущал лишь умиротворение и странную уверенность: если что-то и случится, то не тут.       Ноуса утихла тоже, её циановые глаза неотрывно следили за движениями Хтона, будто девушку заворожил сам процесс рисования. То, как тихонько скрипел уголь по холсту, оставляя жирный чёрный след, как хаотичные линии складывались в сложную абстракцию. Должны были, вообще-то, в портрет, но Ноусу это словно не смущало.       Короткий и странный диалог произошёл с ними лишь ещё пару часов спустя.       — Ты считаешь, что этот холст не спасти, так?       Хтон поглядел на изгвазданное полотно на подрамнике, заполненное кривыми, неуверенными линиями, частично смазанными из-за неосторожных движений. Обычно Хтон рисовал без построения, от пятна, и никак не мог приспособиться к новой технике. Теперь он лишь чёркал углём, без цели и без задора.       — Да, — тихо ответил мэвар и раздавил уголь в пальцах. — Он испорчен. Только доломать и выбросить.       — Нет.       Хтон с удивлением поглядел на Ноусу. Выглядела та неважно: покрасневшие после слёз глаза, чуть подрагивающие губы, резкие пряди, неаккуратно выбившиеся из зализанного хвостика, и при этом — упрямство во взгляде.       — Нет, — повторила Ноуса. — Не… Не выбрасывай его. Пожалуйста, исправь это. Перекрой чем-нибудь. Ты ведь взял с собой краски? Я видела. Нарисуй ими поверх что-то другое. Не то, что тебя заставляют рисовать, а что-то, чего бы хотелось тебе.       «Мы не о холстах сейчас», — так и не спросил Хтон.       «Да, не о холстах», — видел он в циановых глазах напротив. И послушался.       Как только в руках оказались краски, дело пошло. Хтон даже не задумывался, что станет рисовать, лишь с остервенением хватался за прозрачные баночки. Щёлк — крышка отлетала, холодный кармин лился прямо на холст. Хтон размазывал густую краску прямо руками, втирал в ткань, и алые разводы оставались на его пальцах, будто потёки крови. Щёлк — грозовой индиго деликатно капал сверху, смешивался с кармином на границе, но не становился ярче, а будто тушил, поглощал красные сполохи, так, как способна лишь сама тьма — или хорошая краска. Щёлк — брызги сажи газовой падали верхним слоем, и Хтон разносил их от углов к центру дрожащими пальцами, отчего рисунок выходил ломкий, угловатый.       Картина выходила мрачной: багровеющий закат над ущельем, усыпанным обгоревшими костями. Идеальная по композиции, технике, выполненная горячо любимым материалом и на волне жутковатого вдохновения… Хтону она не нравилась. Но, только закончив её, он смог выдохнуть.       Ноуса сидела рядом, практически прижимаясь щекой к его плечу, и глядела на холст, отрываясь лишь для того, чтобы понаблюдать, как Хтон смешивал краску. Хтон до сих пор не встречал людей, которых, как и его, увлекала колористика — Эфи обычно начинала зевать, если мэвар рисовал при ней или рассказывал что-то об интересном оттенке, которого удалось добиться. Ноуса же выглядела заинтригованной, и Хтон бы начал разговор, если бы ему не стало так одуряюще комфортно в звенящей тишине.       Да и не о чем им было говорить. Хтон уже не пытался болтать о любой ерунде, лишь бы не допустить тишины, и тем более он не собирался расспрашивать Ноусу о том, что её внезапно подкосило. Мэвар догадывался: за долгие годы болезни эта девушка наслушалась утешений, причитаний, душеспасительных речей и советов, как надо жить. А, раз говорить он не рискнул, Хтон просто был рядом и передавал эту мысль через нежеланное, вымученное касание.       Ему казалось, что Ноуса точно знала, как ему неприятно поддерживать тактильный контакт. Ровно как и знала, какие усилия Хтон прилагал, лишь бы не отдёрнуть руку.       Ему казалось, что Ноуса благодарна за эти усилия. Но вслух она тоже ничего не сказала.       Они так и сидели, пока Фир не стал клониться к закату, и освещение не ухудшилось. Позже, собирая в потёмках уголь, кисти и баночки с краской, Хтон поймал себя на мысли, что за время этого молчаливого диалога он понял Ноусу лучше, чем за годы их знакомства.

***

      Когда директор Витскар всё же вызвала его, мэвар уже весь извёлся. Не то чтобы он жаждал поскорее попасть в руки Хиды, просто ожидание неминуемого убивало.       Мэвар толкнул нужную дверь и очутился в просторном помещении, напоминавшем тренировочный зал. Что-то до крайности смущало Хтона в этой комнате. Но лекарств он не принимал, а потому спал так же мало и урывками. Ему было не до внимательности к деталям.       — А, курсант Мэвар! — Хида с усмешкой поманила Хтона пальцем, и тот неохотно подошёл. — Выглядишь с каждым днём всё гаже. Говорят, ты игнорируешь предписания. Не замечала в тебе раньше таких мазохистских ноток. Нравится картинно страдать?       Хтон представил, как принимает успокоительные, выписанные рукой этой женщины, и его замутило. Не потому что сама Хида была ему неприятна, нет. Мэвар вообще страшно ценил директора, пока она держалась подальше и не выходила на контакт. Просто он пытался удержать в голове: Хиде он выгоднее беспомощным. Следовать её предписаниям означало с этим согласиться.       — Они не помогают, — нашёлся с ответом Хтон и невольно поёжился, когда директор Витскар изучающе уставилась на него.       — Так, может, тебе подобрать что-то покрепче? Чтобы вырубало с гарантией? — с притворным участием поинтересовалась Хида. — Ещё и затолкать прямо в пасть? Или с тобой надо как с капризными младенцами, добавлять лекарства понемногу в еду и воду?       Хтон без труда представил, как его планомерно загоняют в угол, не стесняясь «лечить» насильно. Хида смотрела пустыми глазами и ухмылялась как-то так, что мэвар верил: она пошла бы на это.       — Я вас понял, — снова сдался мэвар. Он увидел, как Хида будто даже раздражённо зыркнула в его сторону, и растерялся. Хтон действовал по её правилам и не понимал, что Хиде ещё надо. На всякий случай он добавил. — Исправлюсь. Так зачем вы меня звали?       — Сегодня у нас по плану несколько простых тестов.       — Тестов?.. Каких? Для чего? Что проверяем?       — А разве тебя это касается? — протянула директор Витскар, и её губы сложились в очередную пугающую ухмылку. — Или ты забыл о нашем договоре? Там не было никаких пунктов о том, что я буду что-то объяснять. Твоё дело слушаться приказов, не больше. Так что…       Директор Витскар повелительным жестом указала в центр комнаты.       «Я не хочу, — подумал Хтон, с тревогой глядя туда же. Он снова чувствовал, как нарастало сердцебиение, как становилось ощутимо меньше воздуха в помещении, но заставил себя успокоиться. — Не хочу, но…»       Хтон представил, какое лицо будет у Найвина, если Хида всё же вызовет его. Представил, что этот старый манипулятор скажет. Как попытается обнять. Представил… И, стиснув зубы, вышел в центр комнаты.

***

      — Ты не видел левый сапог?       — Посмотри в душевой. И меньше надо на ходу раздеваться, надоело находить твои вещи по всей комнате.       — Ты гляди, и правда тут!       — Тише.       — А, да. Так… А пояс не видел?       — Готов об заклад биться, ты его опять в сапог сунул. Хоть убей, не понимаю, зачем ты это делаешь.       — Так чтобы не потерять!       — Тише!.. И, к слову, сапоги ты как раз теряешь чаще всего.       — Ты ведёшь статистику? Очаровательно. Эм… Ладно, это в последний раз, честно. Ты не видел…       — В кармане.       — Но ты не даже не знаешь, о чём я спрашивал!       — Да тише, Гранью тебя придави! А спрашивал ты о часах!       Хтон не выдержал и всё-таки открыл глаза. Шииз и Тваино замерли, будто разведчики, пойманные в чужом кабинете с кучей секретных бумажек в руках.       — Эм… Мы тебя разбудили? — натянуто улыбнулся Ихои, и Шииз тихонько пробормотал:       — А ведь я просил, будь потише, он же и так почти не отдыхает.       Следовало оборвать их мучения, поэтому Хтон тоже выдал кривую улыбку. Вряд ли она получилась более правдоподобной, чем у Тваино, но Хтон старался.       — Я не спал. Пытался, но…       — Давно? — уточнил Шииз, внимательно глядя на него.       Хтон неопределённо пожал плечами. Ночи для него сливались в нечто мутное, маятное. Наверное, временами он отключался, но менее разбитым себя от этого не ощущал. Периодически Хтон думал, а не принять ли, и правда, успокоительное. Не облегчало выбор ещё и то, что флакончик мэвар носил с собой, опасаясь, как бы никто не начал снова спрашивать, почему препарата не становится меньше. До сих пор никто не интересовался, следовал ли Хтон рекомендациям директора Витскар, но паранойя внутри мэвара твердила: это потому, что все и так знали ответ. Все видели, что легче ему не становилось.       — Значит, давно. Извини. Мы больше не будем тебе мешать. Всё равно сейчас уходим на выносливость, и…       — Я с вами, — решил Хтон, поднимаясь и в несколько скупых движений расправляя постель. На друзей мэвар не смотрел, но спиной ощутил направленные на него недоверчивые взгляды.       — Тебе… не стоит, — наконец рассудил Шииз.       — Почему? Можешь назвать хотя бы одну причину?       — Когда ты упадёшь в обморок, мы тебя до койки не дотащим, — бесхитростно сообщил Тваино, не впечатлённый ворчливым тоном Хтона. И когда мэвар обернулся, изображая свой фирменный недовольный взгляд, Ихои лишь пожал плечами. — И не смотри так. Мы идём на выносливость. А тягание здоровенных мэваров — это уже тяжелая атлетика.       — Меня не придётся никуда тащить, — фыркнул Хтон, но когда его приятели вновь обменялись недоверчивыми взглядами, почти умоляюще произнёс. — Мне надо хоть немного разогнать кровь. Может, я потому и уснуть не могу? Не устаю за день? Вдруг это пройдёт, если понемногу возвращаться к привычным нагрузкам?       «Ну пожалуйста, пусть так и будет!» — взмолился Хтон, разглаживая камзол. Пример Тваино ненавязчиво приучил их с Шиизом к аккуратности. Форма обоих всегда дисциплинированно развешивалась на стульях, чтобы избежать заломов на ткани. Хтон старался думать об этом: о прилежном виде, будущем занятии и приятной погоде за окном, а не о том, как мало шансов, что лёгкая разминка приведёт его в чувство.       К крайнему удивлению Хтона, наставник Гуле на площадку ещё не вышел. Третьекурсники, пользуясь возможностью, разминались и лениво переговаривались. Эфаро, бойкая даже в такую рань, скакала туда-сюда по брусьям, балансируя на влажной древесине. Меатар и Ноуса выполняли прогон базовых упражнений для разогрева. И все они как один замерли, стоило только Хтону выйти на улицу вслед за Шиизом и Тваино.       — Хтон? — удивилась Ноуса, разгибаясь.       — Хтон?! — среагировала Эфи, пытаясь развернуться в прыжке, и тут же свалилась. Хтон поморщился, но Эфаро словно и не заметила удара об землю. Подскочила, забыв отряхнуться, и рванула к нему, обвинительно тыча пальцем в ткань рубашки. — Ты зачем всё это напялил и выперся сюда?       — Надо было выйти голышом?       — Нет! Я о том, что тебе надо было остаться в ночной одежде. Потому что теперь тебе придётся лежать в кровати в камзоле. А это неудобно! А вы, кстати, куда смотрели? — Эфаро строго зыркнула в сторону Шииза и Тваино. — Вы должны были…       — Что? Вырубить его? — уточнил Шииз. — Чтобы он ещё сильнее расстроился?       — Вы бы расстроились. Потому что ничего бы не получилось, — проворчал Хтон, но заметил, как на него покосились сокурсники.       Эти взгляды, полные сочувствия, сомнения и желания не обидеть, больно царапали. Ещё нелепее ситуация стала, когда Ихои, нервно посмеиваясь, протянул:       — Ну да, конечно, он прав… Но даже если бы всё-таки получилось, мы бы всё равно не смогли его обратно на койку затянуть. Тягание здоровенных мэваров — это всё ещё тяжёлая атлетика.       — Значит, нечего и продолжать этот разговор, — рассудил Меатар. Он единственный из всех не прекратил разминки, старательно тянул мышцы и на Хтона не смотрел. — Если он сам не понимает, что для него лучше, и вас не слушает, то и сделать вы ничего не сможете. Прекращайте уже суетиться вокруг него, всё равно он заботу не ценит.       — Захлопнись! — рявкнула Эфаро, разворачиваясь на каблуках. Но раньше, чем она успела высказать Меатару все свои мысли о нём, его мнении и семье вплоть до десятого колена, Хтон придержал девушку за плечо и прошептал:       — Эфи, пожалуйста. Не нужно скандала с самого утра.       — Тогда закачу попозже, — с неудовольствием согласилась Эфаро. — Но уже тебе.       Уж в этом мэвар не сомневался. Он знал, на что подписывался, когда готовился выйти сюда, и потому не удивился бурной реакции. Но Хтон всё равно не мог не попробовать выползти из состояния апатии и тревоги посредством щадящей тренировки. Обычно ему это нравилось: чувствовать, как слаженно работали мышцы, управлять своим телом, будто тончайшим механизмом, проваливаться в азарт от сложных заданий Гуле… Хтону этого не хватало. Ему в принципе не хватало наслаждения от того, что он делал, будь то рисование, общение с друзьями, магия или силовые тренировки.       Рисовался в последнее время один лишь мрак. Картины, что мэвар создавал, будто кричали со своих холстов. Друзья при нём переглядывались, стихали и старались Хтона не тревожить. Про магию и говорить не хотелось. У Хтона буквально последняя надежда осталась на Гуле и его выносливость, ведь наставник Норвазис много раньше сказал, чтобы мэвар не смел в таком состоянии появляться в его залах, доверху заполненных оружием.       — …хоть сегодня спал? — шёпотом выспрашивала Эфаро, и Ихои так же шёпотом отвечал:       — Ну, я не следил за ним всю ночь. Мне казалось, что да, с утра валялся с закрытыми глазами. Но потом сказал, что просто лежал.       Хтон морщился, медленно разминаясь и стараясь не оглядываться, даже если улавливал эти перешёптывания или замечал, как на него косились.       — Молодец, что выбираешься, — тихо сказала Ноуса.       Но Грани с ней, что тихо! Её слова прозвучали очень близко, и вот это уже заставило Хтона вздрогнуть. Мэвар едва удержался от того, чтобы отскочить, перевёл дух и криво улыбнулся.       — Даже не скажешь, что я разваливаюсь и что мне не стоит заниматься вместе со всеми?       — Ты разваливаешься и тебе не стоит заниматься вместе со всеми, — согласно кивнула Ноуса и чуть улыбнулась. — Но ты же никогда никого не слушаешься, так что не вижу смысла на тебя давить. Думаю, если ты почувствуешь, что не справляешься с нагрузкой, то сам остановишься. И да, я тоже считаю, что тебе полезно выходить на воздух. К тому же… — циановые глаза Ноусы глядели с удивительным пониманием. Хтон невольно замер на половине движения. — Я же знаю, как тебе сейчас тяжело решиться выйти к людям. Это маленький, но шаг. И я рада, что ты делаешь такие шаги.       — Спасибо, — шёпотом сказал Хтон, а затем неожиданно для самого себя спросил. — Поможешь с растяжкой?       Ноуса молча кивнула и, когда Хтон опустился на землю, надавила на его плечи, заставляя тянуться вперёд. Теперь косились на них обоих, но уже по-другому.       О том, что ребята всё-таки были правы, Хтон подумал, когда, наклонившись вперёд, ощутил тошноту и головокружение. Он резко выпрямился, вдыхая широко открытым ртом.       — Дурно? — уточнила Ноуса, и Хтон, зажмурившись, покачал головой.       — Нет, нет, всё… Просто дай мне минутку.       Хтон видел, как Эфи снова шагнула к нему, но тут раздался громкий оклик, и неромка аж подпрыгнула.       — А ну пшел вон с площадки!       Пока Хтон с трудом поднимался, остальные курсанты уже выстроились, будто на смотре. Можно было сказать, что Гуле приучил их к дисциплине, если бы не быстрые встревоженные взгляды, которыми сокурсники стреляли то в Хтона, то в наставника.       — Доброе утро, — попытался мэвар, но понял: безнадёжно. Гуле грузно шёл к нему, и на его лице царило выражение «даже слушать тебя не буду».       — Я скажу один раз, Мэвар, — раздражённо начал наставник, останавливаясь напротив, в двух шагах. — Чтобы не смел являться сюда, пока ты не в состоянии полосу препятствий пройти! Мне не нужны тут обморочные. И я не собираюсь отчитываться перед директором, администрацией или целителями, с какого хера допустил тебя на площадку. Это понятно, или мозги у тебя тоже уже не работают?       «Ну почему со всеми нужно спорить?» — с отчаянием подумал Хтон. Обычно это не вызывало проблем: у мэвара на всё имелось своё мнение и желание об этом заявить, да погромче. Но… Вот он, наставник Гуле, говорил серьёзно и уверенно, фактически приказывал. А Хтон не мог найти в себе силы, чтобы сопротивляться. Всё, на что его хватило, это тихое:       — Я… Смогу. Наставник, пожалуйста, мне это очень нужно. Не прогоняйте, я больше не могу сидеть на одном месте! Мне нужна нагрузка, нужны…       — Я сказал, — Гуле подступил ближе, — пшел вон отсюда, Мэвар.       Они были одного роста. Сейчас Хтон смотрел в глаза наставника, и внутри него таяли крохи уверенности в себе. Десять секунд зрительного контакта, и Хтон первый отвёл взгляд. Отступил.       — Так бы сразу, — хмыкнул Гуле, а затем тише добавил. — Не знаю, кого ты хотел тут впечатлить, но демонстрация слабости — плохой способ. Не представляю девушку, которой понравится твой вид после падения в грязь. А ты ведь упадёшь, шкурой своей продырявленной чую.       — Какой уникальный дар! — тихонько хмыкнул ушастый Тваино. — Что за народ таким владеет?.. А количество дыр на чувствительность влияет? Или, может, диаметр?       Хтона даже смеяться не тянуло. Он чувствовал обиду, но, наверное, не столько на наставника, сколько на это унизительное, мерзкое положение.       «Почему я не могу просто это прекратить? — недоумевал Хтон, направляясь обратно к Никарену. За спиной Гуле уже отдавал распоряжения, то и дело огрызаясь на третьекурсников, которые таращились на уходящего мэвара вместо того, чтобы заниматься. — Что за истерики, почему я уснуть не могу, если даже кошмаров не вижу? Откуда это всё взялось? Почему я вообще себе всё это позволяю? Надо развернуться, подойти к Гуле, заставить его разрешить мне тренировки, выполнить свою норму… Или хотя бы её половину. Поесть, выспаться и перестать, Граней ради, вздрагивать от каждой тени! Надо…»       Хтон знал, что надо. А правда была в том, что он не нашёл в себе сил даже обернуться, вернулся в комнату, из которой уже почти не выходил, будто снова в клетке закрылся. Раздражённо содрал с себя камзол, забрался в душевую и включил воду.       Одно из последних занятий по выносливости, на которое Хтон всё же попал, проходило под дождём. Гуле очень радовался, если погода не благоволила физическим нагрузкам. Посмеивался: «Вот вам и дополнительное усложнение! Что такое? Не нравится этот нежный морозец? Так шевелите задницами побыстрее, чтобы пройти полосу!»       Все слушались, носились по снегу, по грязи, под палящими лучами Фира, и хотя многие ворчали, Хтон знал: не ему одному это нравится. Не ему одному приятно понимать, что тело становится всё здоровее и сильнее, и преграды, которые на первом курсе казались непроходимыми, теперь воспринимались рутиной. Два года назад Гуле водил тогда ещё первашей на «взрослые» полигоны, и, хотя он лично демонстрировал, как проходить каждое препятствие, Хтон и ещё пара его сокурсников одолели ровно треть трассы, а остальные сдались и того раньше. И именно с таким примером перед глазами было легко оценить, сколь многому они научились.       Почему всё это было так бесполезно сейчас? Сейчас у него всё валилось из рук, Хтон кругом проваливался, и даже портрет Ноусы не получался в упор. Уже закончились холсты нужного размера, и мэвар перешёл на более крупные полотна, вот столько провалов у него накопилось.       — Проклятье, — пробормотал Хтон, цепляясь за стену душевой.       Вода стекала по волосам, жалила лицо, а Хтона мутило, и мир перед ним покачивался.       — Проклятье! — хрипло повторил мэвар, ударяя туда же, где он только что держался.       Костяшки обожгло, и Хтон заторможенно наблюдал, как прохладная вода смывала его кровь со стены. Это было… Странно. Ощущать себя уязвимым, когда только-только начал верить, что вот теперь-то научился защищаться. Хтон привык быть самым «большим и страшным» не только в их группе, но и в приличной части Никарена. Мэварское здоровье, детство в Канердане, давняя выучка и годы тренировок — всё это было направлено на то, чтобы уязвимости Хтон больше не чувствовал. У него должно было всегда оставаться оружие. Не магия, так кинжал. Не кинжал, так кулаки. Не кулаки, так клыки. Хтон вроде как подготовился ко всему.       И всё равно сейчас, задыхаясь и цепляясь за стенку, Хтон чувствовал себя так, будто не было всей этой подготовки, этих лет тренировок и работы над собой. Они были наносным, почти самовнушением, а под ними пряталось ощущение беспомощности. Хтон помнил его слишком хорошо.       Скрип его клетки и разговоры конвоиров. Понимание, что он ни на что не мог повлиять в собственной жизни. Боль от не до конца заживших ранок. Страх перед будущим и перед всеми этими людьми. Страстное желание вернуться домой, и в то же время — боязнь навредить ещё и семье, да ещё и снова оказаться там чужим. Хтон надеялся, что он перерос это, но на деле клетка просто росла вместе с ним.       «Пересадите его в ловушку побольше и поудобнее, кормите его, лелейте, делайте, что хотите, только не выпускайте. Этот мальчик опасен».       Хтон зажмурился, гоня воспоминания в первых днях в Ванакоре — тогда он ещё верил, что для него что-то изменится. Он изучал новый мир и упивался магией. Верил, что может что-то выбирать. Но Роймо был прав, его просто пересадили в ловушку сложнее и больше.       Его клетка никогда не открывалась.       Вода хлестала по плечам, Хтон слепо таращился на влажную стенку, минуты стекали с него, как капли воды.       Когда Хтон выбрался из душевой, вяло промакивая волосы полотенцем, Эфи уже нервно расхаживала по комнате. А вот и скандал.       — Хтон! Ты долго!       — Волосы длинные. Пока промоешь… — сочинил мэвар, и Эфи на ходу закивала.       Её столь ощутимо распирало от эмоций, что Хтон смирился и поддался течению. Осадить Эфаро, когда она так загоралась, было почти невозможно, переключить на что-то другое ещё сложнее, и вовсе за гранью реальности — переспорить. Самым простым было выслушать всё, что Эфи планировала вывалить на его голову, а потому Хтон сел на край койки и приглашающе сказал:       — Ну?       — Я поверить не могу, что ты правда выперся к Гуле! — предсказуемо взорвалась Эфаро. — Ты выглядел так, будто вот-вот потеряешь сознание! И не вздумай мне сейчас говорить, что я снова наседаю. Да, наседаю. А знаешь почему? Потому что ты цвета каменной стенки и пошатываешься при ходьбе. Ты в курсе, на что указывает это пошатывание? На то, что силовые тренировки — не лучшая идея! Если вспоминать десять худших твоих идей за всю жизнь, то эта будет на втором месте!       — А на первом что? — вяло поинтересовался мэвар. У него тоже была пара вариантов, то Эфаро, как всегда, решила за него.       — Твоя идея сблизиться с Роирганом, — объявила леди Рандари, сцапала расчёску и забралась на койку позади Хтона, тут же больно дёрнув его за прядь волос. — Этого пока ничем не перебить.       — Удивительно, называешь худшим как раз то, о чём я не жалею, — вздохнул Хтон, и Эфи над его ухом возмущённо запыхтела.       Хтону не нравилось, что Нермор и Эфи друг друга терпеть не могли. Вышвыривать ни одного из них из своей жизни в угоду другому Хтон не собирался, и ещё буквально месяц назад готов был искать компромиссы и хитрые пути примирения. Сейчас он лишь устало прикрыл глаза и попытался расслабиться, пока Эфи остервенело пыталась прочесать его мокрые волосы и, по ощущениям, половину выдрать к Кругу.       — Вот как раз твой Роирган и сведёт тебя в могилу.       — Роиргана точно не было в Канердане, а проблемы у меня начались именно тогда, — возразил Хтон, в очередной раз напоминая себе: хватит, ему нужно снова привыкать бороться с этим миром, отстаивать свои убеждения. Можно порепетировать эти начинания хотя бы сейчас, перед Эфи, которую он хотя бы врагом не считал. — Хватит искать в нём корень всея зла. Пожалуйста. Я знаю, что он опасен, очень редко честен и нужно быть осторожным…       — Роирган ведь меня бесит не потому что он — наглая, хитрая и опасная тварь, от которой людям надо держаться подальше, — после паузы заметила Эфаро, и Хтон чуть улыбнулся. — Просто… Хтон, ведь всё, чего я боялась в отношении него, сбывается. Помнишь, я говорила, что он пытается тобой манипулировать? Что меняет тебя?       Хтон кивнул. Он помнил — и, пожалуй, отчасти признавал правоту леди Рандари. Нермор пытался манипулировать всеми, иногда неосознанно, такой уж человек. Но тут Эфаро осторожно обняла Хтона за плечи, прижалась щекой к макушке, и желание спорить, и без того слабое, исчезло совсем. Объятия Эфи всегда говорили большее, чем она сама. Они были знаком привязанности, попыткой приободрить, позаботиться. Сейчас в жесте неромки угадывалось нечто отчаянное. Будто Эфи, которая день за днём наблюдала, как ломался Хтон, и сама распадалась на кусочки, и уже не знала, как защитить, и сейчас обнимала так, будто пыталась стать цементом, новым каркасом проседающего дома. Взять на себя часть чрезмерного веса.       — А помнишь, я говорила, что он пристал к тебе не просто так? — шёпотом продолжила Эфаро, и Хтон осторожно погладил её по руке. — Роиргану что-то нужно от тебя. И если раньше ты говорил, что ты не чья-то там игрушка, то… Что будет сейчас? Если он тебя попросит…       — До сих пор не просил. А если всё же начнёт… Я не знаю, Эфи, — честно заметил Хтон и пожал плечами. Он не в первый раз пытался выразить словами странное единение его со старшим Резервуаром, твёрдую уверенность в том, что Нермор страшный человек, и в то же время — подспудную веру в то, что он не навредит.       Эфи слушала. Молчала, наверняка хмурилась, но слушала, настойчиво разбирая пряди Хтона на пробор.       — Мы в каком-то смысле почти семья. Я не знаю, как это объяснить, но Нерм действительно как сомнительный родственничек, который вечно влипает в неприятности, мутит воду, творит полную хрень, но при всём этом отказываться от него нельзя. Хотя бы потому что иначе ему окончательно сорвёт планку. — Хтон помолчал, а затем тихо спросил. — Кстати, о сомнительном. Как там… Все? Уже запустили внедрение?       Руки Эфаро замерли, а затем неромки с преувеличенным интересом продолжила экзекуцию. Хтон готов был проклясть тот день, когда Эфи вообще постучалась в голову чудесная идея «приводить мэвара в цивилизованный облик», потому что училась парикмахерскому искусству неромка на нём же, и это был отдельный вид истязаний. Но, как и во многих других случаях, Хтон решил, что проще не стоять одному против торнадо, а просто дать Эфи то, что она хочет.       Хтон ждал. Эфи плела ему какую-то вычурную косу и избегала зрительного контакта.       — Всё нормально, — наконец после паузы ответила Эфаро.       — Не поубивали ещё друг друга?       — Нет.       — А Роймо? У него вроде плановый осмотр у целителей два дня назад должен был пройти. Он там был?       — Нет.       — Зараза, считает себя бессмертным, — вздохнул Хтон. Он понимал, почему Эфи недовольна, но не мог перестать сыпать вопросами. Изоляция и беспомощность угнетали его, и Хтон, как бы странно это ни было, не выдерживал оставаться в стороне. — А…       И тут понял: не он один не выдерживал. Эфаро отшвырнула расчёску и схватилась руками за волосы, потянула, вырывая пряди из тугих гулек… Хтон смотрел на неё с беспомощным отчаянием.       Он знал, что Эфаро плохо. Понимал даже, что из-за него. Чувство вины вообще принять оказалось легко, а вот ответственность — не очень. Умуорвухтон сейчас не находил в себе сил, чтобы нормально поддержать, разделить чужую ношу. Он и под своей едва дышал.       Эфаро подняла на него взгляд, и Хтон впервые увидел, что и она тоже осунулась. Девушка будто похудела, и глаза у неё были воспалённые.       — Ну зачем ты всё это спрашиваешь, Хтон?! — отчаянно вопросила Эфаро и вцепилась в его руку. — Ты же так рвался уйти из группы! Ты был никакой. Но говорил, что тебе станет легче на дистанции. Тебя отпустили, всё, приключение на этом закончено! Но легче тебе не становится. А ты ведь обещал! Ну почему, Хтон? Почему?       — Прости. Я пытаюсь. Правда, — вздохнул мэвар, а затем протянул к Эфаро руку.       Два раза эту девушку просить не нужно, так что она юрко извернулась и вплелась в объятие. Хтон мысленно поморщился, но дал себе установку это перетерпеть. Он боевой маг, в конце концов. Терпел же он давление космической энергии, выматывающие тренировки и боль. Прикосновения — это, конечно, совсем другое, сложнее, но нужно тренировать выдержку.       — Зачем ты выперся к Гуле? — после паузы снова спросила Эфаро.       — Я хотел немного размяться, только и всего. — Хтон помолчал, а затем, заметив напряжённый взгляд Эфаро, признал. — Ну да, ещё хотелось его проверить. Если я хочу узнать, кто из наставников работает на Ни’Ро, то нужно с ними общаться, наблюдать. Пока я торчу тут, узнать ничего не получится. Не сами же они пойдут ко мне, чтобы сделать «предложение, от которого не отказываются».       Эфаро прищурилась. Ей не нравилось то, что она слышала, и Хтон снова чувствовал вину за то, что не подумал об этом. Ни к чему добивать подругу.       — Проверить. Наблюдать. Хтон, ты осознаёшь, что ушёл из группы?       Хтон фыркнул и закатил левый рукав рубашки. Порезы, подтверждающие, что на нём всё ещё висела миссия, красноречиво глядели с загорелой кожи. Они уже почти зарубцевались и больше напоминали шрамы, надпись не обновлялась, напоминая, во сколько следовало явиться в Дом Скорби — но всё же до конца не исчезали. Эфаро тяжело вздохнула и потянула его рукав обратно, закрывая надпись. Ещё и ладонью прикрыла, а затем серьёзно поглядела на мэвара.       — Дознаватель Ирнеин считает, что у тебя есть право на второй шанс, и что ты можешь передумать. Поэтому в группе ты числишься. Но, Хтон, ты же и сам понимаешь, что не вернёшься. Живи спокойно. Если тебя так смущает эта миссия, давай я поговорю с дознавателем, или с директором, или с обоими? Пусть затвердят твой уход уже официально!       Хтон молчал. Покоя ему хотелось. Он будто слишком долго боролся со штормом и теперь, потеряв силы, просто тонул, захлёбывался, пока подводные течения тянули его вниз. Одно из этих течений наверняка называлось излишним любопытством, которое могло привести его обратно в Дом Скорби.       Но с лёгким сердцем сказать: «Да, давай закончим всё это» Хтон тоже не мог. Ноуса как-то сказала: чтобы исцелиться, Хтон должен был прекратить убегать. И подсознательно мэвар знал, что она права. Рано или поздно он бы наверняка привык к этому слому, как привык к клетке, к жизни под горами, к страху и чувству инаковости. Но это не решало проблемы, а только давало отсрочку. Хтон знал: уйти из группы окончательно означало сбежать снова.       Решимости вернуться у него не было. Права убегать — тоже. Поэтому мэвар молчал, глядя на Эфаро с отчаянием. Но помогать ему девушка не спешила. Эфи, как и всегда, тоже имела своё мнение на то, а как же будет правильно. И ждала, когда Хтон с ней согласится.       — В группе или нет, но я был её частью, — наконец медленно начал Хтон, и неромка поморщилась. — Да, далеко не самой полезной. Но на меня рассчитывали. Я это оправдать не смог, так что теперь хочу принести пользу хотя бы так. На расстоянии. Никарен — слишком важная точка, бесконечный поставщик молодых, со всем несогласных боевых магов. Ни’Ро не посадил бы сюда человека, которому не доверяет. Если мы поймём, кто это, и установим наблюдение, это в кои то веки может быть прорыв, понимаешь?       Недовольно зафырчав, Эфаро выпуталась из-под руки Хтона, слезла с койки и присела перед ним на корточки. И вот так, пристально глядя в глаза, очень спокойно сказала:       — Хтон, послушай меня внимательно. Никакой пользы ты не принесёшь.       Мэвар вздрогнул. Уже это ощущалось как выстрел в голову, а Эфаро так же подчёркнуто невозмутимо продолжила:       — В таком состоянии — точно нет. Ты рассыпаешься по кусочкам и теряешь даже те крупицы наблюдательности, которые у тебя были. Далее, сама идея того, что кто-то в нашем литэраруме работает на Ни’Ро, мне не нравится. Кто вообще вбил тебе это в голову? Роирган?       — Да при чём тут… Ладно, да, впервые мне это сказал Нерм. Но это логично, разве нет? Никарен и правда важный ресурс, на месте Ни’Ро я попытался бы превратить его в рассадник своих адептов!       — А, то есть теперь враг-наставник не один.       — Нерм сказал, что «мог бы перечислить их по именам», так что скорее всего да. Не один.       Хтон очень старался говорить убедительно, но Эфаро выглядела так, будто он, напротив, оправдывал её подозрения. Чем больше болтал мэвар, тем больше скепсиса было в её глазах. Наконец девушка усмехнулась и протянула:       — Ты сам не замечаешь?.. Роирган тоже в нашей группе. И если он знает всех наставников, которые якобы работают на Ни’Ро, то почему никому не сказал? К чему вообще этот твой поиск, если всё уже известно? Не хочу повторяться, Хтон, но твой «Нерм» — паскуда. Он не любит местных наставников и готов говорить о них что угодно. Видал хотя бы реакцию его же друзей? Они не относятся к бредням Роиргана серьёзно. И сам Роирган, похоже, тоже, ведь, если бы он правда кого-то подозревал, то рассказал бы дознавателю. Но он, похоже, всё-таки осознаёт, где грань. И понимает, что дурить головы младшекурсникам да настраивать их против мира — это одно. А сыпать официальными обвинениями — другое. Тебе надо поменьше его слушать. Благо, он сидит где-то в своей норе и почти перестал маячить. Забавно, сломанным ты ему не так интересен. Хтон недоумённо нахмурился. У него не возникало ощущения, будто Роирган «почти перестал отсвечивать». Да, с тех пор, как дар перестал считывать его эмоции, ощущение присутствия старшего Резервуара стало заметно слабее, однако не исчезло совсем. Мэвар даже не обращал внимания на то, что они с Нермором стали реже сталкиваться, таким сильным было это чувство, что старший товарищ бродил где-то на расстоянии шага, привычно наблюдая и страхуя. Но, когда Хтон попытался вспомнить, когда же он видел Нермора в последний раз, то вдруг осознал, что Эфаро права. Роирган появлялся в поле его зрения недели две назад, и то это была скорее случайная стычка в коридоре.       — И даже если допускать, что Роирган не совсем сумасшедший, а ты — не вляпавшийся в его влияние наивный ребёнок, то как, Граней ради, ты собрался искать пособника Ни’Ро? Да в Никарене четыре десятка наставников! Некоторых из них мы и не видели никогда, потому что они преподают только у старших курсов или на их предмет сложнейший отбор! А что, если твой враг — кто-то из них? Как ты это выяснишь? И не спугнёшь ли его, если станешь искать встречи, хотя не должен? Видишь, Хтон, я допустила столь многое, но даже так это звучит как авантюра.       Хтон молчал. Эфаро, будто прочитав что-то по его лицу, удовлетворённо кивнула, забралась обратно на койку и принялась доплетать ему причёску.       — Пожалуйста, Хтон, оставь расследование нам, — попросила неромка уже мягче, но за этой мягкостью скрывалась убедительная точка, которую Эфаро ставила в этом разговоре. — Тем более что у тебя сейчас тоже полно задач. Например, поправиться, восстановить форму, нагнать программу, пролечить нервы. Обещай, что сосредоточишься на этом, ладно?       — Ладно, — тихо ответил Хтон.

***

      Это случилось на исходе третьей недели. Хтон даже не сразу заметил, слишком болела голова, слишком быстро реальность мешалась с серым маревом. Но когда мэвар всё-таки обратил внимание, смог лишь невесело усмехнуться.       Его левая рука оказалась чиста. Рубцы сгладились за ночь, и теперь на их месте розовела нетронутая загаром кожа. Никаких миссий. Никакой возможности что-то исправить. Всё к тому шло, конечно. Роймо и остальные не могли ждать Хтона вечно.       — Всё нормально? — спросил Шииз.       Он вроде как не присматривал за Хтоном, напротив, стоял к нему спиной, приводя себя в порядок перед зеркалом. Но он всё же наблюдал, пусть и через отражение, а потому быстро засёк, что Хтон замер в неподвижности, таращась на собственную руку. Мэвар встряхнулся и торопливо надел рубашку.       — Да, просто задумался.       — О, только не это, — протянул Шииз так, будто пытался подчёркнуто неестественно сыграть испуг. Но Хтон уже обернулся и теперь по глазам видел: страх за показной весёлостью прятался самый настоящий. — Хтон, давай не надо? Сейчас задумаешься, мимоходом ещё половину веса растеряешь, начнёшь за колоннами исчезать. Ищи тебя потом.       Тваино молча швырнул в Шииза подушкой, но тот и сам перепугался, что сказал лишнего, замер, и импровизированный снаряд хлопнулся аккурат на смоляную макушку.       — Эм, Хтон, не бери в голову, ладно? — осторожно начал Шииз, поймал падающую с него подушку и прижал к себе, то ли защищаясь, то ли просто пытаясь удержаться от глупостей.       Они с Ихои в принципе всё чаще делали это. Пытались удержаться, не задеть Хтона, не сделать хуже. Они старались не упоминать миссии, любые, даже самые мелкие, проблемы, почему-то — собственные семьи, а ещё — магию, памятуя, что случилось на занятии у Кодана. Эти двое задумывались над каждым словом, боялись показаться чересчур подавленными, чтобы не напрягать Хтона, и в то же время — излишне счастливыми, чтобы тот не подумал, что им наплевать на его состояние. Хтон был бы в ужасе, если бы воспринимал мир хоть немного чётче.       — Всё правда хорошо, — снова попытался Хтон, машинально покосившись на собственное предплечье. Попытался улыбнуться, но улыбка вновь вышла кривой, нездоровой. — Наверное, всё наконец-то становится правильным.       — Тебе стало легче? — недоверчиво уточнил Тваино и даже покосился на зажатое в руке яблоко, будто задаваясь вопросом, а нужно ли оно теперь.       — Легче — не знаю, но стало… Понятнее. Появилась определённость, — слабо улыбнулся Хтон.       И мэвар правда в это верил. Он знал, что рано или поздно Роймо поймёт, что группе нужно двигаться вперёд, а не ожидать отстающего, который и раньше-то особой полезностью не отличался. Сейчас Хтон не ощущал ни обиды, ни удивления, только усталую покорность и в какой-то степени — облегчение. Шанс вернуться в группу исчез, и мэвару больше не нужно сомневаться, а не поторопился ли он с уходом, а правильно ли поступил, сбежав, когда у них с Роймо только-только начало получаться работать вместе?.. Путь назад закрыли, и у Хтона не осталось вариантов, кроме как искать новую дорогу.       Хтон старался не думать, а не приложила ли Эфи руку к тому, что решение о его окончательном изгнании всё же было принято. Ни к чему ему знать. За Хтона сделали выбор, он ни на что не мог повлиять, только послушаться. Жизнь сразу стала проще.       От таких мыслей Хтон сумел отвлечься и после ухода Шииза и Тваино даже задремал, когда от внезапной боли в предплечье его аж подкинуло.       — Что за… — начал было Хтон, задирая быстро пропитывающийся кровью рукав.       На только-только затянувшейся коже расцвели свежие порезы. Хтон бы не удивился, сложись они в привычное расписание, но нет. На руке красовался вызов на миссию.       Первым же, о чём Хтон подумал, было: «Неужели галлюцинация?» А что, реальность плыла, плыла столько времени, вот и уплыла к Кругу. Остались лишь странные, не поддающиеся логике образы. Ведь Хтон объективно не был готов к миссиям. Да, он понемногу начал есть и перестал терять вес, и да, на второй панической атаке его приступы вроде бы кончились. Но всё это не отменяло того, что Хтон ощущал себя слабее новорожденной фороссы и точно не готов был участвовать в перехватах, подавлениях, спасениях заложников и Грани его знает в чём ещё.       Хтон потыкал пальцем надпись. Ранки защипало, а вот исчезнуть они и не подумали. Прямо как настоящие. Хтон задумался, как бы проверить реальность вызова, и тут заметил новую странность. На Перекрёсток его вызывали через десять минут. Как говорится, ни «здравствуйте», ни «до свидания», ни времени на подготовку.       — Да что за бред! — беспомощно возмутился Хтон, но всё-таки встал, накинул камзол и выбрался из комнаты.       В казармах было пусто, как и в коридорах. Хтон запоздало додумался: это потому, что у всех сейчас занятия, включая его сокурсников. Вызов прилетел удивительно вовремя, аккурат в момент, когда никогда из друзей Хтона не могло быть рядом. Это беспокоило. Хтон старался не параноить, но обстоятельства не помогали. Он даже идти стал тише, почти крадучись, словно надеясь, что так потенциальная опасность его не услышит.       Ситуация выглядела странно. Лучше она не стала ни когда Хтон миновал административный этаж, на котором и цолнеров почему-то не оказалось, ни когда на Перекрёстке обнаружилась директор Витскар, безмятежно разглядывающая что-то на одной из дверей-порталов.       — Входи, — коротко бросила Хида, и Хтон нервно поёжился. Как директор его услышала, он тоже не понимал.       — Директор, — неуверенно окликнул мэвар, выходя вперёд и склоняясь в полупоклоне. Хида не обернулась, никак не показала, что услышала, просто позволяла говорить. — Признаюсь, это неожиданно. Вы правда хотите, чтобы я сейчас вышел на миссию? Или вы вызвали меня не за этим?       Хида обернулась, и мэвар невольно содрогнулся. Он не понимал, что не так, но жёлтые глаза этой женщины снова казались пустыми и странно холодными. Глаза директора Витскар пугали даже больше, чем бельмастые зенки Нермора. И когда она подошла ближе, улыбаясь с откровенной издёвкой, Хтон с трудом сумел не отвернуться.       — Подвела магия, теперь ещё и зрение? Мне казалось, тебе всё доступно расписали. Ну же, курсант Мэвар! Ты же не разучился читать?       Хтон поморщился, когда Хида ухватила его за руку, задрала рукав и иронично осклабилась.       — Да, но… Всё это так странно, — снова попытался Хтон. — Я сейчас не совсем в том состоянии, чтобы успешно завершить миссию.       — Я решаю, в состоянии ты или нет.       — Но…       — Теперь ещё и слух? Мэвар, может, ты просто прикидываешься, что выучил наш язык, и половину слов на самом деле не понимаешь? Ну давай тогда ещё раз, чтобы удостовериться, что до тебя дойдёт. Я буду говорить, а ты кивать, если способен осознать эти простые мысли. Готов? — Директор Витскар сощурилась, неотрывно глядя на Хтона, и того снова почему-то замутило.       Хида, хоть и была ниже мэвара, умудрялась глядеть на него сверху-вниз, говорила, чеканя слова, давя даже малейшее желание ослушаться. Хтон не привык к такой демонстрации авторитета, не привык к такой Хиде. Ведь раньше эта женщина шла на компромисс, усиленно пыталась не бесить его, позволяла ставить условия. И что теперь? Теперь она одними интонациями подавляла волю, не позволяла защититься, превращала мэвара… В кого? В куклу, в марионетку, в оружие?       — Ты выйдешь на эту миссию, — процедила Хида, неотрывно глядя мэвару в глаза, и тот машинально кивнул. — И будешь выходить на следующие, если потребуется. Потому что ты будешь делать то, что я скажу, так часто, как я скажу, и отговорки не интересуют. Считаешь, что слишком размяк? Ну, значит, вернуться в форму в твоих интересах, потому что я не считаю нужным принимать бабские истерики во внимание. Всё понял?       «Нет. Нет, я так не могу, я так не хочу, я не…» — в панике думал Хтон. Он понимал: если согласиться с такими условиями, случится что-то страшное. Директора не были главными в литэрарумах, они редко подбирали курсантам миссии, разве что в случаях, когда считали это частью терапии. Но с Хтоном было не так. Директор делала всё это не для нормализации его сознания, а вопреки этому. И вряд ли кто-то знал о её выходках.       «Я не видел по дороге сюда никого: ни цолнеров, ни наставников… Это вообще официальная миссия? В Никарен приходил такой запрос, или ты хочешь использовать меня в тёмную? Нет, не хочу знать. Нельзя. Нельзя!»       У Хтона имелась ещё сотня аргументов, почему ему следовало отказаться здесь и сейчас. Но, опустив взгляд, Хтон заметил: у него снова дрожали руки. И самого его колотило, будто в припадке. Мэвар… Не выдерживал.       — Я всё понял, — прошептал Хтон, отводя взгляд. — Предполагаются какие-то вводные? Я так понимаю, на миссии буду один?       — Ещё чего. Работа в группе, твои напарники уже ждут на позиции. Они и объяснят всё.       «Напарники? Ну, теперь это чуть меньше похоже на левак. Пойти командой из разных литэрарумов на понятное всем задание — не то же самое, что в одиночку тихонько выполнять неофициальные поручения».       Хтон снова кивнул и уже шагнул к двери-порталу, как директор Витскар всё с той же неуловимой иронией попросила:       — А вот камзол оставь тут.       — Что? Мне казалось, это обязательный элемент, ведь на миссиях мы в первую очередь — лицо Никарена, а камзол…       — Вот именно, — улыбнулась директор Витскар. — Именно поэтому оставь камзол и не приплетай сюда Никарен. На этой миссии ты сам по себе. Иди.       «А вот теперь снова кажется, что это страшный левак!» — мысленно возмутился Хтон, но возразить не решился, скинул камзол, оставаясь в рубашке, и шагнул в портал.       Ощущения от такого способа перемещений никогда не были приятными. У Хтона после порталов дико кружилась голова и чесалось всё, что могло и не могло, и это считалось приемлемой реакцией. Порталами старались не переправлять истощённых или раненых, ментально или магически нестабильных людей, как и тех, кто просто слаб здоровьем. Девять лет назад Хтон, только-только ставший Резервуаром, ехал от самого Канердана до Ванакора в повозке-клетке именно потому что сила резонанса неопытного, чересчур мощного и нестабильного мага могла разорвать в клочья и портал, и всех, кого в него занесло.       Вываливаясь из портала, Хтон мысленно желал директору Витскар сломать каблуки в середине лестницы. Потому как её нежелание делать поблажки Хтону из-за «истерик» с реальностью имело мало общего. Один пространственный переход, и Хтон едва не потерял сознание, и мир уже расплывался мутными контурами. Никаренские целители говорили об истощении, обрабатывали его магией, подсовывали какие-то лекарства, переработали мэвару всю диету и даже периодически неуверенно заговаривали о том, что, возможно, следует попробовать подпитку кровью. Как в таком состоянии выполнять любые миссии, Хтон не знал. Ещё меньше энтузиазма вызвала информация о том, что именно директор Витскар ему подсунула.       — Интересно, почему мне так везёт на «Нейтрализации»… — пробормотал Хтон, но получил в ответ лишь пару прохладных взглядов.       Его «напарниками» оказались трое магов слегка за двадцать. Камзолов на них тоже не оказалось, так что Хтон даже предположить не мог, из каких они литэрарумов. Он знал лишь, что раньше с ними не пересекался. И вся троица очевидно хотела, чтобы так это и осталось. Они не представлялись, не шли на контакт, только смотрели спокойно и невыразительно, пока рассказывали детали миссии. А детали были простыми: миссия типа «Нейтрализация», устранить нужно было какого-то излишне богатого торговца, который сейчас спокойно спал в собственном доме, из критически важного — не поднимать паники, не оставлять следов. А, ещё формальным лидером группы был Хтон, ему же досталась роль реализатора миссии, остальные трое собрались для информирования, подстраховки и не должны были лезть ни в планирование, ни в поддержку, если, конечно, ситуация не сделается вдруг критической.       Хтон слушал всё это отстранённо, разглядывая местность. Портал выкинул их подозрительно близко к нужной точке: в стойла к фороссам, примыкающим почти вплотную к нужному дому. Даже сами стойла выглядели очень прилично: все в металле и тёмном дереве, да и фороссы как на подбор, Хтон заметил восемь разных пород, а ведь глянул только мельком, пока шёл к выходу.       В щёлку от приоткрытой двери мэвар разглядел белокаменный особняк в два этажа и ухоженный сад, кольцом сомкнувшийся вокруг него. Если не присматриваться к деталям, могло показаться, что дом стоял в лесу, подальше от городской суеты. Обычно Хтону не нравились большие города: слишком там было пыльно, людно и тесно, а бедные районы, в которые его порой заносило, и вовсе выглядели разбитыми и жалкими. Здесь же всё подчёркнуто дышало достатком и спокойствием, будто природу, от которой в городах обычно избавлялись, приволокли сюда насильно, как ещё одну диковинку в коллекцию.       А ещё на улице царила ночь, судя по положению Дирры в небе — перевалившая за половину.       «Интересно, где это мы? На Юнтавии?» — недоумевал Хтон, который шагнул сюда из яркого никаренского утра и был оглушён контрастом.       — Охраны достаточно много, а окна кабинета, где цель сегодня ночует, выходят на площадь. Если поднимется шум, внимания будет слишком много. Нужно вывести охранников из игры: оглушить, но только массово, или усыпить, или…       Хтон пожал плечами и прикрыл створку двери.       — Ну так делайте.       Его сопровождающие недовольно зафырчали, причём разом. Хтон был солидарен, эти типы ему тоже не нравились. И сама ситуация… Третьекурсник, руководящий группой? Убийство спящих в собственных постелях? Вся эта удивительная самостоятельность в построении плана? Это всё звучало даже не как бред, а как очень подлый план.       «Вот что это за проверки, директор? Зачем? Почему сейчас?» — недоумевал Хтон, почти не обращая внимания на то, с каким возмущением ему попытались вправить мозги:       — Ты услышал, что задачу выполняешь сам?       — В случае, когда могу это сделать. Но ни массовым тихим оглушениям, ни сонным чарам, ни морокам я не обучен.       — Придумай что-нибудь.       — Как вам вариант обрушить что-то убойное, вроде тайфуна, на сам дом? — предложил Хтон и мысленно посмеялся, когда «напарники» скривились.       — С ума сошёл? Так ты видишь команду не привлекать внимания? А ведь цель ещё и выжить может! А мы, если побежим проверять и искать его в завалах, сразу привлечём внимание. Думай дальше.       — Могу пойти без магии, попробую прокрасться.       — Попадёшься.       — Значит, попадусь.       — Мы провалимся!       — Значит, провалимся, — снова согласился Хтон, и его «напарники» стали переглядываться.       Хтону не было до их мнения никакого дела. Он не хотел этой миссии, ему не нравились «Нейтрализации» и непонятно было, что такого опасного натворил какой-то торговец, что на него потребовалось спускать аж целых магов. Даже будучи здоровым и полным сил, Умуорвухтон не стал бы рваться, пытаясь сделать невозможное, лишь бы выполнить эту задачу. Сейчас же, когда ему было откровенно хреново, мэвар не собирался даже излишне напрягаться.       — Если вас так беспокоит успех миссии, то делайте что-нибудь, — предложил Хтон, всем своим видом показывая, что ни уговоры, ни осуждающие взгляды на него не действовали. — А если не хотите помогать, то ли либо уходим ни с чем, либо я делаю что могу. И в это «что могу» не входят навыки невидимки и наёмного убийцы. Я маг-защитник, в конце концов. И я плакать не буду, если у нас ничего не получится.       «Интересно, почему не получатся так же отстаивать себя перед директором Витскар?» — подумал Хтон, наблюдая за реакцией сопровождающих. Мэвар знал: они уже сдались, а потому не удивился, когда один из них стал сплетать заклинание.       — Наложим простой морок, чтобы на тебя не смотрели, — с явным неудовольствием объяснил второй. — Практически отвод глаз. Если не будешь резко дёргаться или маячить перед глазами, то никто не заметит. Так что в твоих интересах действительно красться.       — На забег я всё равно не способен, — пожал плечами Хтон. И, когда заклятье легло на тихий сад, осторожно выбрался на улицу.       Это было… Удручающе просто. Голубоватый свет Дирры был слишком приглушён, чтобы его замечали издалека в тени стены или раскидистых кустов, а сам сад, обильно усыпанный фонтанами, беседками, статуями и зелёными изгородями, оказался замечательным укрытием. Хтону и правда осталось лишь перебираться из одной густой тени в другую, дождаться, пока патруль пройдёт мимо, и тихо двинуться дальше.       Особенно много стражей почему-то оказалось у самой стены, будто эту часть территории считали самой уязвимой и всё ждали, когда же через оградку полезут горожане, фрукты воровать. Зато к моменту, когда до особняка оказалось около тридцати ульми, посты перестали встречаться вовсе. Хтону было, что сказать касаемо такой продуманной охранной системы, но кому вообще интересно его мнение?       Без особого труда карабкаясь на балкон, Хтон рассуждал, что, волне возможно, именно такая расстановка часовых здесь оправдана. Может, и правда главными врагами этого торговца были воры, которым свербело разжиться фруктами из сада или дорогими приборами с кухни. Вполне возможно, у его цели не было никаких оснований думать, что однажды за ним придут маги, которые могли переместиться порталом прямо к его дому. Всё-таки на этом особняке не было даже намёка на защитные чары, будто никто не ждал беды.       Хтон прислушался, а затем перемахнул через балкон и прижался к стене. Но и там, и в примыкающем кабинете не было ни охраны, ни чар-ловушек.       «Не должно быть это так просто!» — снова подумал Хтон, на сей раз — с возмущением. Он осторожно открыл балконную дверь, шагнул в комнату, освещённую лишь догорающей свечей. Хозяин дома спал прямо в кресле, будто притомившись за работой. Рукав его накидки пропитали пролитые чернила, они же залили краешек какого-то финансового отчёта. Хтон неохотно шагнул ближе, и в неверном свете огарка свечи разглядел уверенно выведенные строчки: столько-то прибыло, столько-то убыло, цены на фрукты, на удобрения, на перевозку. Сразу видно, опасный асоциальный тип. Хтон скривился.       Хтон не мог назвать себя милым и безобидным, как и излишне брезгливым. Его всё-таки воспитывали как боевого мага. Хотя и до Никарена мэвар убивал: четверых, может, пятерых, не то чтобы у него было время считать, он всё-таки боролся за свою жизнь и свободу. Ладно, может, только за свободу, ведь тогда, в детстве, за ним охотились с целью изловить и доставить в Ванакор, а нейтрализация разрешалось лишь в крайнем случае. Был ещё разок в уже осознанном возрасте. Предыдущая цель, на которую Хтона натравливали, была магом, и действительно шантажировала женщину. Тот человек, которого Ноуса убила его заклятьем, с первого взгляда казался опасным, он убегал, боролся, и у Хтоне не возникало вопросов, почему его вообще пытались устранить.       Весь этот опыт не вязался с нынешней ситуацией: тихий дом, ленивая охрана, даже не запертая балконная дверь, хозяин, который спал так спокойно, будто и не знал, что успел нажить врагов… Хтон смотрел на него и понимал, что сопротивления не будет. Будет банальное, мерзкое, грязное убийство спящего человека, о котором Хтон ничего не знал и который, вполне возможно, ни в чём не виноват. Просто связался не с теми людьми. Кого-то излишне гордого обидел. Или, может, его просто выбрали как жертву, которую «не жалко», через устранение которой можно испытать послушность Хтона. Ведь это же даже не проверка его навыков: слишком уж легко.       «Ну не должно, не должно быть так просто! — мысленно выл мэвар, но в реальности не позволял себе издать ни звука. Медленно прошёл к цели, разглядывая его: обычный мужчина, светлокожий, уже в годах, с седыми, но ухоженными усами, и сбитой массивной фигурой. Впрочем, проработанных мышц в этой массе не угадывалось. Скорее всего, это был не маг. И даже не воин. — Почему всё это происходит? Мне что, правда подойти и шею ему свернуть? И почему он просто сидит? Не чувствует, что ли, что по его душу пришли? Грани, да проснись же ты!»       Хтон не знал, почему ему так хотелось, чтобы цель открыла глаза, увидела его, осознала, что происходит. Ему не доставляла удовольствия мысль напугать жертву, заставить её помучиться, прочувствовать свой конец, но это было… Честнее, что ли. Проснувшись, этот человек мог бороться. Да, он не воин, но и пошатывающийся истощённый Хтон сейчас не воин, если откровенно. Конечно, в драке один на один опыт мэвара, скорее всего, помог бы ему победить и всё-таки убить этого человека. Но ведь про честный бой речь и не шла. Этот торговец мог просто проснуться и оттолкнуть Хтона, учитывая разницу в весе, этого бы хватило, чтобы выбежать из комнаты, позвать охрану… Хтон не стал бы гнаться за ним, а перед напарниками сумел бы отговориться, мол, пытался, не вышло, а попадаться не хотелось. Он бы провалил миссию, а этот человек, зная, что за ним отправляли убийц, мог бы раскошелиться на нормальную защиту. Он мог бы…       Мог бы выжить, если бы проснулся сейчас.       Не будить же его, в конце концов! Хтон и так медлил, таращась на этого мужика, который дрых в кресле и, судя по безмятежному лицу, видел что-то приятное во сне.       Мэвару хотелось что-то испортить. Столкнуть локтем перевёрнутую чернильницу, чтобы она ещё и разбилась. «Случайно» перевернуть кресло. Призвать легкий поток ветра, чтобы окно погромче хлопнуло… Да, это привело бы к проблемам. Камзол Хтон оставил в Никарене, но, право, глупо думать, что его не узнают без этой приметной формы. В конце концов, много ли магов-мэваров? Всего один, что неудобно. И тот, что общеизвестно, под присмотром директора Витскар. Ух как она была бы недовольна саботажем!       «Ты будешь делать то, что я скажу», — невольно вспомнились её слова, и Хтон ощутил, как похолодели пальцы. Ещё пару месяцев назад мэвар бы захохотал от подобной фразы. Чтобы он да слепо подчинялся? Убивал людей по сомнительным и явно нелегальным приказам, просто чтобы не нарваться на проблемы, угодить? Да никогда. Хтон бы себе такого не позволил.       «Ты будешь делать то, что я скажу», — снова припомнил Хтон, и на сей раз воображаемая Хида в его голове говорила заметно строже, давила, ставила перед фактом. Угрожала одними интонациями, напоминая: стоит ослушаться, и его ждут все радости уязвимого положения. Принудительное лечение, освидетельствования у Найвина и давление через друзей наверняка были минимальным списком того, что могла подкинуть Хтону взбешённая директор Витскар.       Хтон стиснул зубы, ощутил, как его вновь замутило, как тяжелее стало дышать. Мужчина перед ним сладко спал, развалившись в кресле. Инстинктивно мэвар отмечал все уязвимые точки, доступные для удара: открытое горло, грудная клетка, живот. Несколько крупных артерий, поразить которые можно даже лежащим рядом ножом для бумаг. Можно сделать всё тихо, так, что этот человек даже не проснётся.       Омерзительно.       Но до того, как директор Витскар снова предстала перед ним, глядя с холодным вызовом, Хтон зажмурился и стал ваять убивающее. И, словно в насмешку, вектора силы, на которые он даже не смотрел, идеально сплетались друг с другом. В руках мэвара простая энергия превращалась в смертельные чары, что не оставят шансов, даже если кто-то всё-таки додумается проверить хозяина дома до утра.       Когда Хтон наклонился вперёд, поднося убивающее к груди мужчины, тот так и не проснулся, лишь слегка пожевал губами во сне. И когда Хтон погружал заклятье в чужое тело, он не проснулся тоже. Только когда пальцы мэвара соприкоснулись с надушенной тканью накидки жертвы, тот слегка нахмурился, но глаз всё же не открыл. Да и поздно было, если подумать. Смерть уже обосновалась в его груди, и Хтон знал: ещё немного, и этот человек задохнётся, так и не успев ничего понять. А пока что под ладонью сильно и ровно билось чужое сердце, ощущалось тепло, и от этого омерзение от всей этой ситуации лишь росло.       Хтон медленно отступил назад. Нащупал дверь на балкон — почти ухватился за неё, на самом деле, будто ноги не держали. Тихонько прикрыл дверь за собой, выходя на улицу, и от свежего ночного воздуха у него закружилась голова. Хтон тяжело оперся о балкон, пытаясь дышать глубоко и медленно, хотя пульс уже ускорялся. Хтон знал, что его накрывает, но надеялся, что случится это хотя бы не в десяти шагах от живого трупа. А то зрелище бы вышло фантастическое: бьющийся в припадке «художник» и «творение рук его».       Кое-как спустившись с балкона, Хтон добрался до стойл. Как именно это получилось и почему его никто не заметил даже сейчас, мэвар сказать не мог. Перед глазами всё вращалось и расплывалось по контуру. Словно в первый раз, Хтон не слышал, что ему говорили, не осознавал портала, даже не заметил привычной чесотки от него. Забыл забрать камзол с Перекрёстка и даже не засёк, была ли там директор Витскар, или она ушла, ведь не сомневалась, что её приказ будет исполнен.       Хтона влекло на воздух, подальше от Никарена, от полигонов, где привычно что-то взрывалось, от казарм, где его могли увидеть друзья — от всего, что сейчас могло напомнить, что он боевой маг, которому не пристало быть брезгливым. И мэвар, который вообще не должен был задумываться перед тем, как пролить чью-то кровь. Хтон не хотел сейчас объяснять, что пугал его не сам факт убийства — право же, не в первый раз! — а то, что его использовали, втёмную, а он, даже зная это, даже отчаянно не желая подчиняться, всё-таки не мог сопротивляться. Будто растерял где-то всё, что позволяло ему раньше стоять на своём. Или вовсе оставаться собой.       В отдалённом углу сада, такого же ухоженного и радостного, как вокруг дома того торговца, Хтона рвало чем-то кислым, а в памяти будто в насмешку звучали слова, сказанные Алиту Найвином в первый день в Ванакоре: «Мальчишку научат ненавидеть то, кто он есть, презирать кровь и убийства, а потом отправят в Никарен, чтобы сломать его ещё раз и приучить к вечной войне непонятно с кем».       — Хтон.       Мэвар вздрогнул, зажмурился, а затем хрипло выдавил:       — Ну вот откуда ты здесь, Ноусси? Ты ко мне следилку привязала, или…       — Директор Витскар попросила за тобой приглядеть.       Хтона разобрал хохот. Потому что он, даже зная, что это всё часть большой ловушки, зная, что так Хида продолжала ломать его, был рад Ноусе. И даже в какой-то степени испытывал благодарность, что директор Витскар сделала так, чтобы мэвар не переживал откат в одиночестве. Откат от отвратительной ситуации, в которую его вытолкнула всё та же Хида. Будто директор, столкнув его в яму, полную червей, потом сунула ему свечу, чтобы хоть в темноте не оставался. Та ещё благодетельница.       Хтон смеялся до тех пор, пока не начал задыхаться. И именно в тот момент его накрыло третьей панической атакой, которой мэвар так старался избежать.