Стадия дельта

Большинство людей боится заглядывать в себя. И правильно, кстати, делает. Страшноватенько там, знаешь, внутри. Не каждый отважится. Проще себя придумать. Евгений Лукин, «Педагогическая поэма второго порядка»

      — Интересно, а если ему в голову выстрелить, он тоже чуть почешется и дальше пойдёт? — всплеснул руками молодой целитель, и Хтон вновь испытал чувство вины.       — Я это не контролирую. А про голову… Не пробовал.       — Это шутка, если что. Так, ладно, давайте попробуем…       — В голову выстрелить?       — Сидите молча, курсант, право слово! — фыркнул целитель Кераин. Он руководил лекарской группой Никарена и лично работал с «важным пациентом мэваром». Хтон считал, что Кераин должен его ненавидеть за то, что результаты этой изматывающей работы оставались нулевыми. — Попробуем серию укрепляющих чар для пациентов с поражённым магическим резервом.       Хтон старался с целителями сотрудничать, а потому таскался к ним на несколько часов в день, сдавал анализы, какие-то странные замеры уровня стресса, принимал лекарства и позволял тестировать на себе всё новые заклятья. Но заканчивалось это чаще всего одинаково. Вот как сейчас: целитель накинул на Хтона сложную вязь чар, и затем они вместе пронаблюдали, как магические потоки без единой причины рвались и рассеивались в воздухе. Вернее, причина была. — Проклятая невосприимчивость! — тоном, в котором угадывалось отчаяние, простонал целитель Кераин.       Красивая десятка выживаемости и невосприимчивость к ряду заклятий Хтона, которыми он вообще-то гордился, вылились вдруг в проблему. Часть целительных чар на мэваре просто не работала, ещё часть — работала частично или ослабевала. В итоге то, что в теории могло Хтона вылечить, цепляться к нему отказывалось напрочь; заклятья, что должны были повлиять на его измученное сознание, лишь слегка расслабляли, а ведь несколько целителей плели их часами. Хтон на месте никаренских медиков давно удушил бы себя подушкой, а потом сказал, что так и было, так вся эта ситуация походила на издевательство над ними.       — Коллега, давайте просто признаем, что влиять на его искру и центральную нервную систему безнадёжно, — со вздохом предложила немолодая пухленькая целительница и устало потёрла переносицу.       — Тогда почему выходит влиять на периферическую? — возмутился целитель Кераин. — В чём логика? Это же не должно так работать!       — И на неё тоже получается не всегда.       — Да, но обходной путь-то мы нашли! Наверняка и в остальном эту невосприимчивость можно обойти. Главное — подобрать правильное заклятье и…       Хтон тяжело вздохнул. Он догадывался, что, если целители правильное заклятье всё же подберут, сразу сделают то, что собирались изначально. Внушат ему ложное чувство голода, чтобы заставить нормально питаться, будут контролировать реакции организма, выработку гормонов и ещё какой-то дряни, чтобы мэвар съеденное в себе удерживал и успокаивался без лекарств. С одной стороны, Умуорвухтон был даже рад, что с ним не могли сладить: перспектива отдать свои тело и волю под контроль целителей ему не нравилась. С другой… Грани, кто бы знал, как Хтон устал от бесконечного ощущения слабости, от чувства загнанности в ловушку, от… От игр директора Витскар, которые будто расшатывали опоры в голове Хтона, которые до сих пор не рухнули сами. Был ли чужой контроль слишком высокой ценой за избавление от всего этого? Была ли вообще слишком высокая цена?       — Попробуем ещё раз? — предложил мэвар, когда понял, что целители чересчур увлеклись спором о природе невосприимчивости Резервуаров.       Целитель Кераин зыркнул на него с вызовом, будто ожидал, что это насмешка. Но Хтон глядел в ответ устало и серьёзно, так что медик кивнул и снова стал плести чары. Он тоже видел, что результата лечение не приносило, но продолжал пытаться. Работа у него такая: биться даже над безнадёжными случаями. Или судьба. Хтону судьба точно предписывала вляпываться в странные ситуации и не находить из них выхода. Разбиваться о новые стенки.       — Кстати, не знаю, поможет ли это, но как-то на меня влиять и правда можно, — устало заметил Хтон, просто потому что не знал, как ещё помочь. Сам собой вспомнился случай, как Ториоф Вейас пытался утихомирить мэвара после миссии, чтобы тот лишнего не ляпнул. — Как-то один из старших курсантов навесил на меня чары, из-за которых я говорить не мог. Явно же какой-то вид контроля.       — Скорее уж он контролировал не тебя, а воздушную среду перед тобой, — с неудовольствием ответил целитель Кераин. — И не давал в ней распространяться звуку. Это всё не то.       Хтон притих.       «Неужели это и правда невозможно? — в очередной раз задумался мэвар, ощущая, как гасло в нём желание что-то делать и снова пытаться нашарить лестницу, ведущую к свободе из той ямы, куда он провалился. — Целители так долго бьются надо мной… Они уже и не скрывают, что у них ничего не получается, им просто интересно экспериментировать. Конечно, разве часто удаётся поработать с Резервуаром! Вот только какой смысл? Всё равно ничего не выходит. Безнадёжно. Это всё безнадёжно».       Заклятье в очередной раз распалось отдельными потоками силы, и Хтон, прикусив губу, спрыгнул с кушетки. Покачнулся, чуть не отпрыгнул, когда его поддержали, и тихо сказал:       — Спасибо, но закончим на сегодня. У меня уже голова кружится.       — Попробуй что-нибудь съесть, перестанет, — посоветовал целитель Кераин, и Хтон кивнул. Попробовать — это он запросто, другое дело, что это ни к чему не приводило. Но, будто заглянув в его мысли, целитель чуть мягче пообещал. — Мы что-нибудь придумаем, курсант, уж в этом изволь не сомневаться. Так что отставить трагическую мину.       — В вас я не сомневаюсь, — уверил Хтон и чуть поклонился, умудрившись даже не упасть.       Уходя, он слышал, как целитель Кераин вполголоса удивлялся, почему мэвар пребывал в таких упаднических настроениях, если регулярно занимался с пси.       «Знал бы он, что эта пси заставляет меня делать, удивился бы скорее, как я ещё с крыши не шагнул!» — устало подумал Хтон, вышел в коридор и увидел, как бродящий там Шииз вздрогнул и стал усиленно притворяться глухим. Мол, не заметил хлопка двери и шагов мэвара, потому что заинтригован видом за окном. Там же так интересно, там птичка на ветке! Хтон вздохнул и погромче сказал:       — И тебе привет, Конту. Ты так очаровательно делаешь вид, что не сторожишь выход из смотровой.       Шииз обернулся и изобразил на лице радость. Но Хтон видел это: страх во взгляде, неестественность в улыбке. Замечал, как Конту окинул его изучающим взглядом, оценивая состояние. Шииз будто готовился работать с заклятьем на вражеской территории в условиях неопределённости, когда неясно, выживешь ты, или чары в твоих руках рванут.       — Хтон, доброе утро! Так удачно, что мы пересеклись. Я как раз из библиотеки возвращался. — Он даже не пытался звучать естественно.       — А книга где?       — Так я не брал, а сдавал.       — И, похоже, на радостях потерялся, — предположил Хтон, и в глазах Шииза мелькнули весёлые искры. Почти как раньше.       — Ну так тут столько коридоров… — протянул Шииз с наигранной ленцой и пошёл рядом с Хтоном по направлению к казармам. — Согласен, звучит глупо. Но пойми, присмотр за тобой — это план Тваино. А если он узнает, что я даже не попытался запудрить тебе мозги, начнёт экстренно придумывать новые планы. И тогда я не уверен, что мы выживем.       Хтон невольно покивал. Ихои мог. Когда этому шебутному парню в голову приходила очередная гениальная идея на тему: «А как бы помочь тому, кто об этом не просил», оставалось лишь надевать броню и прятаться по укрытиям.       — Поэтому, если тебе не сложно, сделай вид, что ты ничего не заподозрил. А то вдруг Тваино где-то за мной наблюдает прямо сейчас.       — Так мило, ты присматриваешь за мной, Ихои — за тобой… Кто же смотрит за Ихои?       — Я бы сказал что Ноусси, но она сейчас на миссии, так что пока никто.       — На миссии, значит…       — Ну да. Несмотря на то, что вы сейчас много времени проводите вместе, — Шииз сощурился, и Хтон под его проницательным взглядом почувствовал себя неуютно, — присмотр за тобой не снимает с неё прочие обязанности. Ноусси нужно посещать занятия, сдавать зачёты, ну и, конечно, миссии. Ты же знаешь, это непросто и отнимает много времени.       — Я знаю, что стал обузой для всех, кто пытается помочь, — кивнул Хтон и увидел, как на лице Конту отразилась паника.       Шииз даже потянулся к мэвару, будто хотел встряхнуть его за плечи. Но Хтона мутило от одной мысли о прикосновениях, а потому он шарахнулся назад и зашипел, когда зашибся об угол. Шииз остановился. Медленно поднял руки вверх.       — Не трогаю, — ещё и озвучил он, а затем торопливо добавил: — Хтон, ты не обуза. Я вообще не это имел в виду! Просто когда Ноусси нет в поле зрения, ты нервничаешь и постоянно озираешься. Вот и сейчас, когда я сказал, что она на миссии, у тебя вид сделался такой… Потерянный. Я просто пытался сказать, что она не по своей воле тебя бросает. То есть даже не бросает, а временно отлучается. Потому что никто не сподобился снять с неё остальные обязанности, разве что наставники стали чуть лояльнее, и иногда позволяют ей отлучиться. Думаю, будь её воля, вы бы вообще сутками целовались в саду, или чем вы там занимаетесь.       Если Шииз планировал переключить внимание, у него получилось с блеском. Сложно думать о собственной никчёмности, когда выслушиваешь такое. Вот и Хтон не смог. Мэвар задохнулся, будто воздух встал поперёк горла. И всё, что Хтон смог выдавить, это:       — Но мы…       — Да ты покраснел! Не знал, что ты умеешь, — со смехом подметил Шииз, а затем пожал плечами. — Эй, успокойся. Я рад за вас. И она скоро вернётся. Ты же знаешь, Ноусе не дают длительные миссии.       Столько утешений, которые Шииз умещал в пару реплик, Хтону и на год было много. Мэвар морщился, терпел и думал о том, что его волновало вовсе не это. Ноуса, как и все остальные, имела полное право не возиться с ним, тратя и без того ограниченное свободное время. И уж тем более не должна отчитываться, куда уходила. Просто имелось «но», которое всё портило и заставляло Хтона тревожиться ещё сильнее:       — А ещё я знаю, какой она с этих миссий обычно возвращается. Потерянная, задёрганная, глаза… — «Грани, какие у неё красивые глаза!», проскочила непрошенная мысль, и Хтон чуть не сбился. — …на мокром месте. И не надо говорить, что Ноуса всегда такая. Не такая! Да, у неё есть проблемы, но обычно она…       «Потрясающая», снова мелькнула мысль раньше, чем Хтон успел подобрать слово понейтральнее. С этими мыслями мэвар не мог бороться так же, как и с пожирающими его страхами. Но если вечные проблемы и волнения расшатывали и ломали в нём что-то важное, то мысли о Ноусе, воспоминания об их разговорах, взгляд циановых глаз — это самое «важное» латали.       Ноуса умела ярко улыбаться, понимала полутона чужих настроений, умудрялась в любой ситуации подобрать нужные слова… Хтон знал, что с этим своим внезапным сломом стал слишком полагаться на неё. Он хватался за эту девушку, как за последний страховочный трос, и Ноуса умудрялась мэвара удержать вместе со всеми его проблемами, веса которых сам Хтон не выдержал, и собственными переживаниями. А потом, когда Хтон уже начинал верить, что Ноуса способна выдержать вообще всё, любую беду отвести — её вызывали на миссии. И по возвращению вся эта сила, это живое пламя, что жило внутри Шаквар, куда-то испарялись.       — Она опять вернётся никакая и будет плакать где-нибудь в уголке, пока никто не видит, а я до сих пор не знаю, как её в такие моменты успокаивать, чтобы не сделать хуже. Знать бы ещё, что она вообще делает на миссиях своих… Её же в три раза чаще дёргают, чем нас всех, ты замечал?       Заговорившись, Хтон не особенно обращал внимание на обстановку, но тут глянул в сторону Шииза и только благодаря этому успел заметить выражение лица однокурсника. Конечно, едва Шииз увидел, что на него смотрят, тут же изобразил сочувствующе-озадаченную мину, но Хтон знал, что видел секундой ранее. Лёгкую опаску.       — Погоди, ты знаешь, куда её вызывают?       — Тебе это не понравится, — протянул Конту, но раньше, чем Хтон успел возмутиться, добавил. — И ты уж извини, но в информаторы я не нанимался. Больно надо потом смотреть, как ты себя сожрёшь за то, на что не можешь повлиять.       — Но я… — начал было Хтон, но осёкся.       Подумал: нашёлся герой. Мэвар так искренне хотел помочь, и неважно, чем именно, вот только обычно его желания ни к чему не приводили. Может, не встречаться с Роймо он тоже хотел. Или не попадаться под влияние Найвина. Или избавиться от проклятых панических атак. А что в итоге? Мир плевал на его желания, никто не обязан под него подстраиваться. А сам Хтон не справлялся.       — «Но ты», — беззлобно передразнил Шииз, потянулся, будто хотел хлопнуть друга по плечу, но опомнился и отдёрнул руку. И вся поддержка выразилась в том, что Шииз заговорил мягче, будто с больным ребёнком. — Вот именно. Что ты, или я, или кто угодно можем сделать? Попытаться помочь, провалиться и расстроиться? Тебе сейчас только этого не хватало. Да и к тому же, не всё так плохо. Ноусси умница, она справляется. Ты же знаешь, что она сильная.       «Я себя тоже раньше сильным считал», — подумал Хтон, но ничего не сказал.       Ему вспомнилось, как Нермор, перебиравший в кузне заготовки под ножи, вдруг замер с одной из них в руках. Быть может, в тот момент он прислушивался к своему дару, Хтон не знал. Он увидел лишь, как Роирган с каменным лицом ударил заготовкой о наковальню. Даже не слишком сильно: право, Хтон знал, какие нагрузки выдерживало оружие Нермора. Но толстый, с любовью выкованный и заточенный клинок вдруг с тоненьким звоном раскололся на три части, будто был сделан из стекла.       «Перекалил», — равнодушно бросил тогда Нермор, и больше к той заготовке не возвращался. Он вообще не видел смысла возвращаться к испорченному материалу. Хтон бы не хотел, чтобы однажды Ноуса раскололась так же. Эта девушка умудрялась из обломков склеивать мэвара, но сам мэвар не знал никого достаточно удивительного, чтобы в случае чего починить её.       — Да что ж ты!.. — услышал Хтон краем уха, а затем вздрогнул, когда Шииз ухватил его за рукав. — Ну Хтон, ты же нормальным казался! Что случилось?       — Задумался, — тихо сказал мэвар, недоверчиво глядя на колонну, в которую чуть не вписался лбом.       Шииз тяжело вздохнул, но комментировать это не стал. Лишь молча открыл перед Хтоном дверь, и мэвар изумился ещё раз: он и не заметил, что они дошли до казарм.       — О-о-о, вы вместе? Какое удачное совпадение, что вы пересеклись! — шумно обрадовался Тваино, стоило только Хтону и Шиизу переступить порог.       — Да-да, просто мистика, — проворчал Хтон, но тихо.       Не было у него сейчас желания устраивать полушутливую перепалку с Тваино. И не было желания сопротивляться Эфаро, которая ждала его, чтобы выдать новые ценные указания. Все расписали за Хтона сценарий его поведения, ждали от него чего-то. Шииз с Тваино — что всё станет как раньше, Эфи — что, напротив, как раньше не будет, и Хтон сможет что-то там осознать, превозмочь и, главное, научиться прислушиваться к ней. Сопротивляться этому он сейчас был не в состоянии. Оставалось снова играть в поддавки. Так было проще. Безопаснее. Так его меньше трогали. Потому Хтон и сел рядом с ожидающей его Эфаро и даже выдавил из себя подобие улыбки.       — Что сказали целители? — строго спросила неромка. Хтон развёл руками.       — Как обычно. Больше спать, больше есть, принимать витамины и успокоительные.       Эфаро кивнула и отошла куда-то, чтобы через минуту поставить перед мэваром стакан воды и таблетки.       — Пей.       Только машинально взяв стакан, Хтон прислушался к себе. Его снова мутило, и мэвар беспокоился, как бы ни пришлось выплёвывать воду обратно в стакан.       — Знаешь, что-то мне… — начал было Хтон, но Эфаро недобро сощурилась и уже в приказном тоне повторила:       — Пей, говорю.       «Ты будешь делать то, что я скажу», — требовательно прозвенело в голове голосом директора Витскар, и Хтон сам не заметил, как проглотил и возмущение, и воду с проклятыми таблетками. Ощущение, что эта самая вода встала поперёк горла, возникло тут же, мэвар прижал руку ко рту, но, по счастью, обошлось.       — А ты не слишком? — тихо спросил Шииз, наклоняясь к Эфи, на что девушка воинственно отозвалась:       — Нет! Сами знаете, надо его контролировать. А то рекомендации целителей он только слушает с умным видом. Да выпустите его из поля зрения, и он принципиально перестанет лечиться!       Хтон медленно убрал руку от лица и выдохнул. Тошнота сильнее не стала, и мэвар рискнул подать голос:       — Я не делаю чего-то не потому что мне нравится такое состояние. А потому что не могу этого сделать.       — Нет, ты сделай, и увидишь, что вообще-то можешь! — возмутилась Эфаро, пока Шииз и Тваино переглядывались. — Вот говорил раньше Ихои, что у него чары захвата не получаются, и что он в итоге на зачете выдал? Или ты сам, сколько раз говорил, что какое-то заклинание тебе не даётся, — продолжала распаляться Эфаро, не осознавая, что примеры она подбирала сплошь неудачные. — Но ты прилагал усилия, и в конце концов справлялся! Вот и сейчас всё легче, чем тебе кажется. Тебе просто надо следовать предписаниям целителей, нормально есть и перестать так нервно на всё реагировать.       «Это действительно так просто, — подумал Хтон, беспомощно наблюдая за подругой. — Почему же у меня не получается? Что со мной не так? Разве они должны все эти истерики терпеть?»       — Эй, — вклинился Ихои, и тут же на колени Хтону шлёпнулось яблоко. Мэвар поднял голову, и Тваино с усмешкой подмигнул ему. — Всё нормально.       — Нет, не нормально, — возмутилась Эфаро. — Он же снова…       — Я о том, что нас это не стесняет. Ну и да, Эфи правильно про тест по чарам захвата вспомнила. Это нормально, если у тебя что-то не получается. Мы же здесь, и мы поможем. — Ихои улыбался, но за его дружелюбием Хтон видел задавленный страх и усталость. Именно эта усталость и говорила Хтону: нет, не всё так чудесно, как ему пытались показать.       В Никарене чудовищные нагрузки, жестокие миссии, наставники с каждым годом становились всё требовательнее. Хотя бы вечером после занятий курсанты имели право ни о чём не думать и расслабиться. Но Хтон и его срывы лишали половину группы даже этого. Все эти дурацкие «дежурства» для присмотра за мэваром, попытки сопровождать его всюду вне комнаты, ночи, которые становились бессонными для Хтона — и для этих двоих чудиков, которые делали вид, что им нравится бодрствовать за компанию… Хтон бы не чувствовал вины, если бы изматывал только себя, но под ударом оказывались и его друзья.       Снова ощущение тяжести сдавило грудь, но на сей раз не из-за попытки впихнуть в себя что-то съедобное. Хтон покосился было в сторону окон, но в жаркую летнюю пору они и так оказались раскрыты настежь. Душило его что-то другое.       — Я пойду подышу воздухом, — тихо сказал мэвар, поднимаясь.       — Один?! — тут же ужаснулась Эфаро.       — А воздух здесь тебя чем не устраивает? — поинтересовался Шииз, но мэвар ни одному из них не ответил, а останавливать его не стали. Все помнили, как в прошлый раз Хтон, которого неожиданно попытались похлопать по плечу, от прикосновения шарахнулся так, что рассёк бровь о полку.       На улице стало легче. Хтон первое время просто шёл через сад, всё дышал и дышал глубоко, а южный воздух казался вкусным и пряным. Совсем отпустило, когда казармы скрылись за зелёными насаждениям, и Хтон подумал: наверное, он никчёмный человек, раз ему так хотелось сбежать от друзей. Они искренне хотели помочь и говорили верные вещи, но слушать их Хтон не мог так же, как не мог заставить себя пить успокоительные, абстрагироваться от приказов директора, не принимать близко к сердцу или перестать вздрагивать от прикосновений.       Когда Хтон огляделся, то обнаружил себя на восточном полигоне. Сейчас, в жару, тот пустовал. Занятия проводили ближе к морю, там, где духота не казалась такой невыносимой, и курсанты могли искупаться сразу после занятия. Мэвар огляделся, а затем взобрался на снаряд и прислонился виском к горячему дереву.       В голове всё стояли слова Эфаро. Нужно просто начать что-то делать, выбираться из этого удушливого, иногда в буквальном смысле, состояния. Но Хтон всё пытался представить, как это будет, и не мог. Все беды прятались у него в голове? Достаточно просто сказать, что проблемы нет? Это позволит спокойно поесть, набраться смелости, чтобы прийти на занятия, колдовать? Хтон сомневался, но не мог не попробовать.       «Я ведь в безопасности, — неуверенно подумал мэвар, формируя чары. — Я один, никто даже не смотрит на меня. Витамины эти принял. И Роймо здесь тоже нет, и больше он вообще не появится в моей жизни, из группы-то меня попёрли. Проблемы нет!»       — Нет… — выдохнул мэвар вслух, когда снова почувствовал это. Первую дрожь в руках. И чары таяли вместе с тем, как укреплялось отчаяние.       Хтон всё делал идеально. Колдовал медленно, выбрал хорошо знакомое заклятье из любимого стиля аэры, закреплял каждый вектор силы. Он должен был поднять образцовый смерч, чтобы закрутить опавшие цветы в саду. Но что-то снова шло не так. И чем больше мэвар об этом думал, чем сильнее его колотило. Мэвар рывком опустил руки и ухватился за свой насест, пытаясь отдышаться, пока заклятье рушилось.       — Какая-то магическая импотенция, — весело хмыкнул наставник Норвазис, и Хтон от неожиданности чуть не свалился.       Никаренский мастер меча, который мог бы сделать таким же и Хтона, но решил отдать его и Дальо на сдачу Роиргану, явно возвращался с занятия. До неприличия бодрый, пусть и уставший, с взмокшим лбом и в расстёгнутой рубашке, Норвизис являл собой ярчайшую иллюстрацию того мира, от которого Хтон откололся. То был мир боевых магов, которые не сидят на месте, виртуозно творят заклятья, но могут нести смерть и на острие кинжала… И уж тем более эти маги не падают, как идиоты, от ужаса буквально по любому поводу.       — Отличная погодка для разминки, да, наставник? — криво улыбнулся Хтон.       Норвазис подачу тут же вернул:       — И хреновая — для чаросплетения? А ну попробуй ещё.       Хтон тяжело вздохнул, но спорить не стал. К чему говорить, что ничего не выйдет, если можно показать? И мэвар показал: заклятье снова рассыпалось, будто фигурка из песка, и Норвазис присвистнул, приземляясь рядом с Хтоном.       — Вот так-так, красноглазый! Действительно, импотенция. Желание есть, память, что там куда, вроде тоже есть, а как до реализации доходит — всё, до свидания, не моя смена. — Норвазис, видя, что смеяться над его шуткой не собирались, только усмехнулся да сплёл заклятье. Когда в его руке зажёгся огонёк, мэвар невольно отметил мастерскую скорость обращения с колдопотоком. Правда, когда наставник от этого огонька поджёг сигару, восхищение поутихло.       Хтон отодвинулся, пытаясь не вдыхать горькую вонь. Курил Норвазис что-то ядрёное.       — Как вы дыхалку не посадили от такой дряни?       — Тебя конкретный способ интересует? Будешь?       Он поднёс сигару к носу Хтона, и тот подавил желание плюнуть на тлеющий кончик. Вблизи это пахло ещё хуже. Хтон даже подумал, что, если мокрую рубашку наставника просушить над свалкой и поджечь, запах будет примерно таким же.       — Не буду. И я так, для общего развития.       — Тогда — чудом, — отрезал Норвазис и снова глубоко затянулся, а затем выпустил дым тремя аккуратными колечками. И раньше, чем мэвар решился сбежать под любым предлогом, уже без улыбки спросил. — Давно это с тобой?       Хтон поглядел на свои подрагивающие руки.       — Около месяца.       — Хреновые дела, — присвистнул наставник. — И радикальные методики похудения применяешь, я смотрю. Мэвар, ты вообще в курсе, что при такой потере массы в первую очередь мышцы страдают? Ты что дальше собираешься со всем этим делать?       Это был очередной вопрос, на который Хтон не знал ответа. Мэвар не представлял, что ему делать дальше, не знал, куда приведёт эта болезнь, помешательство, наваждение. Он не мог планировать свою жизнь даже на пару дней, ведь в любой момент Хтона могло накрыть снова, и его порывы закончатся, не начавшись.       Норвазис курил, изредка поглядывая на Умуорвухтона краем глаза.       — Впрочем, это решаемо. У меня тоже такое бывало.       — Дайте угадаю, — неестественно усмехнулся мэвар. — Вы не могли колдовать, начали пользоваться холодным оружием и именно в этот момент ощутили к нему страсть…       Наставник фыркнул от смеха.       — Вот ты как на стрельбах косишь, мэвар, так и в угадывании ни одной мишени не снимаешь. Не, оружие мне к рукам с детства ластится. Отец мой, сохрани его душу Третья, держал школу фехтования. Я истыкал все манекены раньше, чем научился читать. Сейчас в любом делирии могу тенканы и финты крутить. С магией… Сложнее было.       Хтон ощутил тень интереса, и Норвазис, понявший это, безо всяких просьб приступил к рассказу.       — У меня на счету четыре крупные кампании, одна — в чине гейду, опыта набирался, а потом получил нойда и уже сам набрал небольшой отряд. Я же всегда в командиры метил, мне жить от миссии до миссии и подчиняться придуркам — мелко. — Норвазис усмехнулся, но зло. Его золотые глаза отражали яркий красный огонёк сигары и выглядели жутковато. — Их, этих командиров, мне хватило ещё пока я курсантом был, так что стал подбирать себе напарников. Двадцать магов, каждого сам нашёл и к своему уровню тянул. Нескольких, кого ещё в литэраруме за особые успехи приметил, перекупал и переманивал. Ещё парочку сманил из крупных подразделений. Целителей себе откопал, даже двух, одного пси. Не все о таком думают, между прочим, а мне хотелось, чтобы мы с ребятами могли любую задачу решить. Нужен перехват? Пожалуйста! Подавить восстание? Нас как раз хватало. Ударить в тыл вражеской армии? Без проблем. Даже спереть что-то могли, я для этого четверым особо подающих надежды ребятам обучение в Шатааре оплатил. Потом всех постепенно хотел через этот литэрарум прогнать. Мало ли, меня не станет или разойдутся дорожки, а квалификация останется, навыки останутся, звание высококлассного профи тоже при них будет. А вышло так, что я как бы вот, сижу, а ребята…       Невольно Хтон подумал, что если сейчас взять кровь этого человека, то вместо металлического привкуса можно ощутить лишь жёлчь и горечь, дымную, душную, злую, точно запах его сигар. Норвазис снова затянулся и продолжил:       — Не сказать, что всё было идеально, кто-то уходил, кто-то приходил, кому-то бессрочный отпуск выдавали. Работа такая, мы все были к этому готовы, тем более что известность отряда росла, и плата за наши услуги — тоже. Вот и приняли мы как-то миссию. Она с самого начала трудной казалась: пробраться на фестиваль Океана, это главный праздник островных латэрекков, и грохнуть там министра торговли. Особо проговаривалось, что мы не должны попадаться ему на глаза, даже в момент удара. Мы и пытались: мороки дорогие прикупили, группами приехали на остров Ийдан. Двое моих ребят даже домик там купили сразу, как нам миссия привалила, чтобы подозрения отвести. И знаешь, красноглазый, я даже сейчас не понимаю, в чём мы ошиблись. Ведь и план хорош, и время подгадали — лучше не придумаешь. Мы даже смогли поймать эту мразь, пока он один оказался. Так заморочились, а толку?       Огонёк на сигаре Норвазиса вспыхнул ярче, курево чадило, прозрачный дымок стал чёрным. Хтон наблюдал, как пламя охватывало всю сигару, но Норвазис обратил на это внимание лишь когда оно лизнуло его пальцы. Но и тогда наставник лишь поморщился и вышвырнул тлеющий остов сигары на песок.       — И как всё случилось, тоже так и не понял, — тихо выговорил Норвазис. — Просто вспышка, а затем смотрю — построение наше разбилось. Хотя ребята все рядом, никто не исчез. Напротив, некоторых даже больше стало. Как сейчас помню, я глаза открываю, а передо мной — нога. Вторая ульми в шести качается, за ветку зацепилась расколотой костью, на рогатку похожая. И почти со всеми так: Диян щитами успел закрыться, Иверья на дальней снайперской позиции пряталась. Ну и я, который был в арьергарде, в низине задержался на мгновение, и то, что остальных разметало, у меня над головой прошло. Подбегаю — министра нет, следы магии странные какие-то, ребята в состоянии совершенно неузнаваемом и спасать уже нечего. Знаешь, целители как шутят? Мол, «у нас, конечно, врачебный долг, но если голова уже лежит отдельно, делать искусственное дыхание бессмысленно». Вот я и посмотрел, как это бывает. Сбежал оттуда, разумеется, вывел ребят, которые такими же везучими оказались, неустойку за провал задания платил. Вот тогда и навалилось. Не мог даже свечу своей силой зажечь, и руки дрожали так, что можно в танцы с лентами идти. Причём я всё хорошо понимал: магия со мной, тем выбросом, что размазал ребят, меня не задело. Но слишком уж тонкая эта наука, волшба. Утратил концентрацию — не можешь сплести заклятье. На мгновение отвлёкся — уже допустил ошибку. Именно поэтому истории о том, что один маг, взбесившись, устроил конец света — сказки. Если ты не в себе, то колдовать не в состоянии. Точка.       Было в словах этого старого вояки что-то, что смутно беспокоило Хтона. Некая деталь, которая звала: обрати на меня внимание, я же выбиваюсь из этой истории! Но когда мэвар пытался отыскать её, всё рассыпалось пылью. Он действительно не мог сосредоточиться, как в полусне.       Норвазис закурил снова, а затем, скосив глаза на мэвара, подметил:       — Ты будто хочешь что-то спросить.       — Да, наверное, — вздохнул Хтон, а затем поднял руки к лицу и со вздохом отметил, что тремор слабее не стал. Эта жуткая трясучка отступала лишь когда Хтон погружался в медитативные настроения от компании Ноусы и холста. — Вы, когда не могли колдовать, не задумывались, не к лучшему ли это? Не хотели заняться чем-то в другим в жизни? Чтобы без смертельных драк, погонь, убийств и чувства вины за товарищей?       — Хотел.       — Да? Чем?       — Детей учить, — усмехнулся Норвазис, а затем, с сожалением вытащив изо рта дотлевшую сигару, уже серьёзнее сказал. — А если серьёзно, то знаю я эти мысли. Ты, мол, не на своём месте, и радости ничего не приносит, и пропади она пропадом, эта магия. Только правда такова, что ты ничего, кроме неё, и не знаешь. Совершенно неподготовлен к жизни вне всех этих арканов и потоков энергии. Ты думаешь, что без магии будет лучше, но нет, не будет. Проблема вообще не в ней. Энергия внутри тебя лишь подстраивается под условия среды. А сейчас её среда — беспомощность и самопожираловка, которые ты развёл. И ты правда надеешься колдовать при таких исходных?       «Но я сначала не смог колдовать, а потом уже меня начало накрывать, — не согласился Хтон, а потом поморщился. — Вроде бы…»       Это было так давно. Самая первая, самая страшная паническая атака. Не то чтобы дальше становилось легче. Нет, ни капли. Просто больше не мучило непонимание ситуации. Хтон даже в каком-то смысле начал привыкать. Воспоминания о приступах стирались, накладывались друг на друга, реальность мешалась с бредом, усталость сглаживала остальное. А потому иногда, вот как сейчас, Хтон даже не мог припомнить, что именно с ним происходило.       Норвазис раскурил ещё одну сигару и теперь вольготно расположился на снаряде, подставлял лицо Фиру и демонстративно наслаждался жизнью. Хтон чувствовал, что к нему присматривались, а потому не удивился, когда Норвазис фыркнул и заметил:       — И ты снова хочешь что-то спросить.       «Нет. Не хочу ничего спрашивать, ничего знать, ни во что лезть. Теперь мне это ни к чему!» — решил Хтон, но… Враньём было бы сказать, что он не чувствовал вины из-за бегства из группы Ирнеина. Пусть он оказался там чужим, пусть его держали за околоразумную зверушку, а пользы от него исходило не так много, всё равно изнутри грызло чувство, что он не имел права сбегать, не выложившись по полной. На улицах Ни’Ро бесновался, жизни рушились, а мэвар тут, под защитой магического купола, баюкал своё прошлое и срывался в истерики. Хтону становилось мерзко от самого себя, хотелось сделать хоть что-то, а потому он всё же спросил:       — Наставник, может, у вас проблема с магией временная. Но ведь случается так, что маги и правда теряют доступ к энергии. Мутации резерва, например, или проклятья таких практически в обывателей превращают. Что с ними происходит?       — К чему тебе? — Норвазис смотрел тяжело, недобро, будто мысли хотел прочесть.       Обиженные жизнью — самые частые жертвы Ни’Ро. А кто, как ни маги, потерявшие свою суть и будущее, обижены больше?.. Хтон мог бы ответить именно так. Но он всё ещё помнил предостережения Роиргана: везде враги. И даже литэрарумские наставники могли оказаться в числе пешек Ни’Ро. Вести себя следовало осторожнее.       «Твой образ вечной жертвы хорош тем, что он подлинный, — ухмылялся Эйрен Вирел в голове Хтона. Страшный разведчик: он видел мэвара насквозь. Но с ним всё равно было интересно работать. — И все, кто хоть немного тебя знают, поверят, вздумай ты разыграть перед ними драму. Главное не переусердствовать и не срываться слишком резко, дождись красивого повода».       Хтон медленно выдохнул и прикрыл глаза. Так голова кружилась сильнее, и Хтон до боли впился пальцами в деревянную перекладину снаряда.       — Мне… Просто интересно… — хрипло выдохнул он, и Норвазис предсказуемо возмутился:       — Если рассчитываешь на помощь, то лучше не врать, курсант.       Воображаемый Вирел отстегнул ему поводок, и Хтон рявкнул:       — Да! Я рассчитываю на помощь! Да все вокруг, и вы тоже, только и говорите, что моё состояние — это временно и несерьёзно, и что с магией никаких проблем. Будто это всё временное затмение. — Он спрыгнул со снаряда, чуть не упал. Это убивало всю эффектность его жестов, но нужное впечатление производило. Хтон для устойчивости уцепился за ближайшую опору и отвёл взгляд. — Но только я этого не чувствую. Не чувствую я! Ни магии своей, ни сил, чтобы до неё дозваться! И вы можете хоть сто раз повторить, что и это пройдёт, но правда в том, что вы не знаете наверняка. Просто хотите верить, что Резервуар не лишится своей мощи и полезности так глупо. Я подумал, что полезно было бы… Посмотреть, что там, в худшем варианте. Что будет, если я так и не смогу больше колдовать. Живут же люди… Как-то. Думал пообщаться. Но если… — Хтон осёкся и сделал вид, что понял, почему Норвазис был против. — Точно же. Наверняка все они давно не имеют доступа в литэрарум, а выходить мне нельзя. Прошу прощения, наставник. Я не планировал сбегать или вроде того, просто… Да неважно. И мне уже пора.       Хтон чуть неловко поклонился, прекрасно зная, что Норвазис как профи цепко следил за его движениями. Он бы легко различил фальшь. Но Вирел снова был прав: Хтон легко «играл, не играя», а потому и его слабость, и пошатывания, и неспособность нормально устоять на ногах были настоящими, и не поверить в них означало отрицать очевидное.       Норвазис окликнул его только когда Хтон уже сделал несколько шагов к литэраруму:       — Посмотрим, что можно сделать, красноглазый.       «Неужели я угадал?! — искренне изумился Хтон. — Вас я меньше всех подозревал в пособничестве Ни’Ро, но к чему тогда ещё может относиться это «посмотрим»? У вас же явно маловато ресурсов, чтобы решать такие вещи!»       — Я поговорю с директором, глядишь и одобрит тебе экскурсию.       С лёгкой досадой Хтон поклонился снова. Нет, всё же отыскать среди наставников «того самого» оказалось крайне сложно.

***

      — Курсант Мэвар… Или только его половина? — Хида иронично вздёрнула бровь, и Хтон поёжился. Мимика у директора была богатой, а вот взгляд… Взгляд не менялся, оставался тяжёлым и мрачным. Хтону казалось, что он сходит с ума. — С каждым разом тебя всё меньше и меньше. Ты жрать что-нибудь вообще планируешь, нет?       От нарочитой грубости мэвар поморщился. В этом была вся Хида. С первого же дня директор старалась продемонстрировать, что красивый, утопический Ванакор или элегантный Шатаар — «это другое». А здесь, за бронированными стенами Никарена, жила вечная война, простые, понятные принципы «убей или умри» да бесхитростные привычки бывалых вояк. Здесь не место брезгливости, возвышенности и светским манерам.       — Я пытаюсь, директор, — тихо ответил Хтон, но Хида двумя руками изобразила бессмысленно открывающиеся рты, и он решил не продолжать. — Простите.       — Простить? Вот это ты разбежался! Садись.       Хтон покосился на кресло перед директорским столом и ощутил, как к горлу подступил комок. Чем больше проходило «освидетельствований», тем больше мэвар боялся эту женщину, её логова, её ядовитых замечаний и тестов.       — Может…       Хида медленно развернулась на каблуках и так посмотрела на Хтона, что тот практическим бегом добрался до кресла и сел. Стиснул пальцами колени, скрывая дрожь. Директор тихо хмыкнула и опустила руку на спинку кресла.       «Опасно!» — так и завопило всё внутри Хтона, будто это не женская рука лежала рядом с его головой, а ядовитая тварь. Порыв вскочить и отойти казался нестерпимым, но… Хтон знал: если продемонстрировать страх, Хида схватит его уже за горло. Её это будто забавляло: ужас Хтона, который тот не мог скрыть. А потому Хтон стискивал зубы до хруста, впивался пальцами в кожу, но заставил себя не шелохнуться.       — Уже лучше, — саркастично оценила его потуги директор и потрепала по волосам, небрежно проронив. — Фороссёныш дрессированный.       «Это оскорбление? — недоумевал Хтон. Он наблюдал за тем, как Хида опускалась в кресло напротив, не поднимая головы, будто перед более крупным хищником. Выпускать его из виду было нельзя, но и встречаться взглядами — тоже, чтобы не восприняли как вызов. — Почему ты так странно реагируешь на то, что я слушаюсь? Разве ты не этого хотела? Это должно быть твоим триумфом, у тебя Резервуар на поводке! Что это тогда за сарказм, что за провокации? Зачем?..»       — Твои затянувшиеся истерики беспокоят Альянс, — снова с насмешливым вызовом сообщила Хида, и у Хтона на миг перехватило дыхание. В последний раз, когда он сталкивался с уполномоченными из Альянса, им манипулировали, чтоб получить нужный результат на профориентационном тесте. Первый контакт с Альянсом был не лучше: тогда его загоняли, как животное, в лесах у Канердана, чтобы скрутить и навсегда запереть в клетке.       «…не открывайте перед ним дверь клетки. Пересадите его в ловушку побольше и поудобнее, кормите его, лелейте, делайте, что хотите, только не выпускайте», — снова звучал в голове голос Роймо, измученного, сожалеющего, но — уверенного в каждом слове. Директор Найвин тогда дал Роймо резкий отпор. Он и его сострадание, уверенность в том, что каждое существо должно быть свободно, обещание защитить, резко контрастировали с Ирнеином и его жёсткими, почти жестокими словами. Хтон, разумеется, хотел верить доброму директору.       А потом добрый директор манипулировал им годами, привязал к себе, подставил на тесте — и запихнул в литэрарум, к которому Хтон оказался меньше всего подготовлен. Сейчас мэвар отчётливо видел перед собой решётку той самой «клетки побольше», в которую его пересадили. Видел и понимал: Роймо с его мрачными пророчествами оказался честнее, чем добрый милый пси.       Директор Витскар поджала губы и проворчала:       — Да, смело с моей стороны предположить, будто ты осознаёшь ситуацию. Ладно, давай проще. На исходе этого месяца посмотреть на тебя прибудут несколько специалистов Альянса. Ты непредсказуем, и мне плевать, если проблемы ты пытаешься обеспечить только себе. Но ни мне, ни моему литэраруму не нужны скандалы и разбирательства. Поэтому хочу гарантий, что ты поведёшь себя как полагается.       — Новых проблем мне тоже не хочется, не понимаю, почему вы сомневаетесь. Я делаю всё, что вы говорите…       — Делает он! Лечение ты как игнорировал, так и игнорируешь, диету тоже. Мои поручения выполняешь, но будто из принципа: «Сделай похуже, чтобы больше не просили». Споришь со своими координаторами. Не знаю, может, ты еще кулаком моей двери грозишь, когда из кабинета убираешься? А что, хорошо вписывается в твою концепцию детского нелепого сопротивления. Единственное, что ты и правда хоть как-то делаешь по моей команде — приходишь на освидетельствования, и то половину его времени просто не слушаешь, половину — усиленно думаешь о том, какая я сволочь.       О том, какая директор Витскар сволочь, Хтон и правда думал. Почти так же часто, как и о том, насколько она жуткая.       — Хотелось бы мне знать, к чему эти нелепые выходки, — протянула Хида задумчиво, снова застучала заострёнными ногтями о поверхность стола. От каждого этого царапающего «цок-цок-цок» у мэвара дёргался глаз. — Ты и не борешься со мной в прямом смысле, но и смирившимся послушным курсантом тебя не назвать. Откуда эти полумеры, чего ты пытаешься добиться? Ты словно ставишь галочку в списке дел напротив пункта «не сдаваться без боя», а приведёт это к чему-то, не приведёт — уже не интересно.       «Но это же не бой, — устало подумал мэвар, не пытаясь, впрочем, спорить. — Ты всё равно добьёшься того, чего хочешь, а я… Для меня ничего не поменяется, я уже в клетке».       Директор Витскар снова прищурилась, будто пытаясь заглянуть ему в голову.       — Даже ничего не скажешь?       Хтон молчал.       — Грустное зрелище. Сломанным ты выглядишь жалким. Настолько, что претендуешь на место самой унылой рожи группы. Сам понимаешь, как это смешно? Тебя экс-самая унылая рожа вытягивает! Просто чтобы не занимал её место! Слабым, переломанным и беспомощным в группе должен быть кто-то один.       «О ком она?» — вяло удивился Хтон.       Соображать было тяжело. Мэвар вымотался, истрепался, он едва успевал «обрабатывать» речь Хиды. Но потом он зацепился за слово «вытягивает» и сразу подумал о Ноусе, которая и правда тянула Хтона из трясины. Вслед за осознанием пришёл укол возмущения.       — Она не унылая и не беспомощная.       Хида, которая явно собиралась выдать что-то ещё, не менее язвительное, осеклась.       — Погоди, чего?       «Действительно, чего это я?» — подумал Хтон, будто просыпаясь. От изучающего взгляда Хиды мэвару становилось не по себе. Дыхание спирало, будто в кабинете резко стало меньше воздуха. Всё, чего мэвар сейчас хотел — это чтобы его не накрыло новым приступом прямо здесь, в директорском кабинете, когда он один на один с… Врагом, наверное.       — Ещё раз. Что ты сказал?       Хтон сглотнул. Ему хотелось сбежать — но этому тону он не мог сопротивляться.       — Я сказал, что назвать курсанта Шаквар беспомощной — просто нелепо, — всё-таки выдохнул мэвар. — И характеристика «унылая» тоже действительности не соответствует. Да, не всем нужно быть душой компании, но Ноуса помогает мне, и…       — Любопытно. Но об этом я и говорю, — протянула директор Витскар. — Ты слушаешься номинально. На деле я не могу поручиться, что ты скажешь или вытворишь. А непредсказуемость мне сейчас не нужна. Осталось меньше месяца, будем работать над послушанием.       «Почему бы просто не оставить меня в покое? — мысленно застонал Хтон. Директор смотрела так, что подать голос он не решался. Только внутри всё холодело от мысли, что кому-то могло не хватать того, во что мэвар уже превратился. Что, понаблюдав за тем, как он захлёбывается, Хида решила потопить его окончательно. — Я же никого не трогаю, ничего серьёзного не вытворяю, не пытаюсь брыкаться! Я слушаюсь! Слушаюсь! Без восторга, но какая разница? Неужели этого мало?»       Директор Витскар изучающе поглядела на него. Снова царапнула ногтями столешницу — Хтон едва не вскочил.       — Какие-то возражения?       Хтон с трудом сглотнул ком в горле. Он пытался припомнить правильный ритм дыхания, но мысли выдувало из головы. Мир всё ещё плыл, Хтон не мог сосредоточиться, и только ощущение загнанности в угол оставалось острым и ярким в этой смазанной реальности. Хтон сам не замечал, как начинал дышать чаще, пытаясь поймать крупицы так нужного ему кислорода.       На смену испытывающему взгляду Хиды пришла лютая, безжалостная сталь. Директор Витскар хлопнула по столу и резко подскочила. Хтон подорвался с места тоже, но медленно — тело подводило так же, как и сознание. Неудивительно, что мэвар ещё даже не сориентировался в пространстве, а Хида уже стояла напротив. Её вытянутый указательный палец с острым ноготком целил мэвару в горло. Обычная ногтевая пластина, неспособная превращаться в коготь, хрупка и неопасна, но Хтона парализовало так, будто к его шее прижимали стилет.       — Нет, — очень спокойно произнесла Хида. — Не сейчас.       В шаге от припадка Хтон обычно соображал не очень, но тут понял, почувствовал, что от него требовали. Не сметь «проваливаться» в этом кабинете. Не уходить от пародии на освидетельствование в бред.       «Ещё бы это было так просто контролировать!»       — Нет, — повторила директор Витскар. Прищурилась, и в её жёлтых глазах Хтон видел всполохи огня на клинке, потускневшее золото, последний луч Фира на могильной плите — мрачные, холодные образы, от которых ужас пробирал всё сильнее. — Живо успокоился, курсант.       Острый ноготок ткнулся в горло Хтона, и тот вдруг начал ощущать своё тело. Различать капли холодного пота на коже, прилипшую к спине рубашку, дрожь в пальцах и коленях, и, главное — вернулась способность нормально дышать.       — Так-то лучше, — усмехнулась Хида.       «Грани, нет, только не это!» — взмолился мэвар, понимая: это не магия его успокоила, даже не навыки пси-терапии. Просто Хида ввергала его в такой ужас, что последние ресурсы тела мобилизовывались, чтобы здесь, перед ней, не сдавать позиций. Не нарваться ещё больше. Директор Витскар отсрочила уже почти нахлынувший припадок, и это было отвратительно. Зачем ей «послушание» Хтона? Хида уже контролировала его непроизвольные реакции. А что дальше? Контроль его мыслей, эмоций, полное превращение его в подобие убойной пистоли с глазами? Эти мысли должны были пугать, но страх, словно придавленный тоном директора Витскар, всё не являлся, оставляя место лишь усталости и смирению.       — Теперь, когда я снова вижу у тебя в глазах искру разума, может, ещё пару тестов?       И этому мэвар сопротивляться тоже не мог, а потому молча склонил голову.       «А что я могу сделать? — злился Хтон уже после, пока возвращался в казармы, нервическими движениями пытаясь стереть с себя следы заклинаний. Спорить с собой было проще, чем с окружающими, и явно безопаснее. — Да она всё равно получит то, что хочет! Не сломает, так измотает, итог один. Всё, что остаётся — не унижаться бесполезной борьбой непонятно за что!»       Это неправильно, не похоже на Хтона, он всегда, с самого детства предпочитал драться до последнего. Даже загнанным в угол, даже если силы неравны. Но он так ни разу и не справился. Новая попытка куда-то рваться, с кем-то бороться на пределе сил, во что-то верить и всё равно проиграть — просто добила бы его. Уж лучше так. Самому шагнуть навстречу неизбежному поражению. Это хотя бы экономило силы и время.       У него бывали такие мысли и раньше. Как в самом начале, когда он месяцами скрывался в лесу, заметал следы, почти не ел, почти не спал, научился пользоваться левой рукой, чтобы не тревожить сломанную правую. В те дни, уходя от облав магов, Хтон порой думал: ну зачем? Он не мог выбраться из этого леса кошмаров, а маги Альянса его покидать не собирались. Рано или поздно он свалится от усталости, не дождавшись помощи, так не проще ли сдаться? Может, тогда обойдётся без драки. Может, у магов и правда будет лучше — ведь что может оказаться хуже этой игры в выживание? Но тогда, в прошлом, надежда на лучшее, на Род и на собственные силы у Хтона ещё были. Сейчас…       Сейчас он снова будто блуждал по лесу кошмаров. И вроде он не собирался бегать, готов выйти с поднятыми руками и сдаться. Но облегчения не приходило и тут.       «Почему я не могу просто быть как все? Обычным и никому не интересным? Почему они не оставят меня в покое? Ещё и комиссия Альянса… Я готов дать им то, что они попросят, сделать то, что скажут, но этого же будет мало. Что бы я ни сделал, этого окажется мало! Отсюда нет выхода! Отсюда нет…»       Хтон ощутил прикосновение к виску и вскинулся, ожидая увидеть то, что царило в его голове: паутину переплетённых веток, стальные решётки огромной клетки да обступающие его тени. Но вместо этого он вляпался взглядом в циан.       — Стоит только отойти… — вздохнула Ноуса, а затем осторожно убрала руку от головы Хтона. Медленно: на резкие движения в такие моменты он реагировал… Неадекватно.       — Что… — Умуорвухтон обвёл мутным взглядом обстановку.       Он был в спальне. Как давно мэвар здесь находился, как вообще сюда добрался, что делал, в какой момент его начало накрывать — этого он не помнил. Словно он закрыл глаза, чтобы не видеть тёмного страшного мира вокруг, и брёл наугад.       Мысли были неожиданно цельными. Это не походило на начало припадка. Хтон вопросительно посмотрел на Ноусу, и та подтвердила его подозрения:       — Да. Всё уже закончилось.       — Но я…       Хтон покосился на собственные руки и нахмурился, отмечая свежие царапины и кровь под ногтями. В памяти смутно всплывали образы шатающейся комнаты, неуверенные попытки открыть дверь, оказаться в безопасности, а затем — ухватиться за что-то, удержаться, не утонуть ещё сильнее. Страховочных тросов или рук, способных удержать, рядом не оказалось, и Хтон цеплялся за себя — буквально. Царапал запястья, сам не понимая, для чего, и смазанная боль наслаивалась в сознании с воспоминаниями о лесе у Канердана, ветках, хлещущих по рукам, и бесконечной погоне.       Или всего этого не было. В моменты припадка мир становился таким эфемерным, так рассыпался от попыток сконцентрироваться, что Умуорвухтон не мог поручиться, что он видел перед собой на самом деле, а что являлось порождением его страха.       — Извини. Надо было прийти раньше, — вздохнула Ноуса. Латэречкка тоже разглядывала его руки, и выражение её лица Хтону не понравилось. Вопреки её же словам, Шаквар не выглядела виноватой. Скорее, девушка казалась сосредоточенной, она разглядывала Хтона как заклятье, которое с какого-то Круга сдетонировало, хотя не должно было. — Но я думала, после сеанса у директора Витскар ты вернёшься более спокойным. Что надо делать, чтобы тебя так пробрало через десять минут после освидетельствования?       Хтон рассмеялся нервно, надтреснуто.       — После чего?       — О. — Ноуса пристально вгляделась Хтону в лицо, ещё раз окинула взглядом его руки. Она уже всё поняла, но мэвара снова несло.       Его всегда пробивало на «поболтать» после приступа, будто детская вера в идею: «выговорись и станет легче» обрывала в нём внутренние ограничители. Легче не становилось, но прекратить выговариваться Хтон не мог.       — Освидетельствования! Смешно даже называть это подобным образом! Я слышал, что Хида — не лучший пси-маг из пятёрки директоров, но не подозревал, что она плоха настолько! Нет, с задачей запугивания или там, не знаю, контроля она справляется замечательно, но…       — Она не помогает тебе?       Хтон рассмеялся было снова, но Ноуса глядела так серьёзно и настороженно, что мэвар сдержался от неуместного веселья, которое больше напоминало новый виток истерики.       «Директор Витскар снимет с меня голову, когда узнает, что я кому-то об этом рассказываю, — подумал Хтон, пытаясь не представлять реакцию Хиды. Его от одной мысли об этом бросало в дрожь. Но потом он смотрел на Ноусу и успокаивался. — Но ей я могу доверять».       — Хида… Скорее подкалывает, — наконец выдохнул Хтон то, что беспокоило его уже давно. — И требует подчинения. Мы проводим какие-то тесты, но они мало отношения имеют к пси-магии. Скорее уж они напоминают то, что я делал при зачислении в Ванакор: изменение мощи, степени контроля искры, восприятия потоков. А ряд тестов настолько странный, что я даже не могу предположить, что они дают. Ещё Хида временами обещает меня прибить, если не начну принимать лекарства, но дальше слов не доходит. Ей будто… Всё равно? — Хтон вопросительно поглядел на Ноусу, но та задумалась и молчала, так что мэвар продолжил. — И это миссии… Они вроде как «безумно важные», но Хида даже не пытается узнать, как они прошли, и больше о них не вспоминает, и…       — Миссии? Директор Витскар выпускает тебя на миссии в таком состоянии? — заторможенно переспросила Ноуса, будто это не укладывалось у неё в голове. А затем взгляд девушки стал цепким. — Что тебе поручают?       Хтон вспомнил последнюю вылазку, наглую, прямо через парадный вход. И его жертву — дородную, уставшую даму, которой мэвар без помех погрузил в спину убивающее проклятье. Женщина успела только обернуться, и от воспоминания о её зелёных глазах Хтона мутило.       — Я… — начал он, а затем прижал руку ко рту, то ли сдерживая тошноту, то ли не желая, чтобы слова всё же вырвались. — Мне поручают… Я…       Внимательно наблюдавшая за ним Ноуса протянула мэвару руку. Как всегда тактичная, эта девушка не прикасалась, а давала выбор, хотелось ли Хтону в этот момент ощутить тепло и поддержку, или он желал перенести испытание в одиночку.       А Хтон не желал. Он так устал вечно оказываться один, так хотел потянуться за этой рукой, за взглядом, и оказаться с Ноусой где-то не здесь, подальше от проблем. Там, где они оба смогут выдохнуть, ведь, видит Круг, вся эта ситуация выматывала. Но Хтон не мог сейчас даже подтянуться к Ноусе в ответ и взять её за руки. Всё казалось, что от этого рука девушки станет такой же липкой, измазанной чужой болью и грязью недружелюбных городов.       — Я… Всё-таки чудовище, наверное.       — И кого ты убил? — спокойно осведомилась Ноуса. Её проницательность временами пугала.       — Да всех, кого прикажут. Такая нелепость, я всегда думал, что меня не заставят ввязываться в подобное, а если всё же попытаются — что смогу соскочить. Но сейчас… Да я и сам не знаю, на что готов пойти, лишь бы меня хоть ненадолго оставили в покое! Но и это не работает.       «Что бы я ни делал, это не работает!» — мысленно добавил мэвар. Он так устал карабкаться на эту стенку, думать о ней, мучиться от её неприступности. Ноуса смотрела так, будто понимала, и Хтон продолжал рассказывать всё, что не давало ему покоя:       — И ведь я даже не могу сказать, откуда это чувство, будто меня загнали в ловушку! На первый взгляд Хиде вообще неинтересно. Пока я делаю то, что директор требует, будь это послушание или выход на миссию, Хида даже в насмешку об освидетельствованиях не вспоминает. Если у меня что-то не получается — вышвыривает на новые обследования к целителям и угрожает подсыпать лекарства в питьё. Но дальше слов и тут не заходит. Я понимаю, пси-магия и основана на них. Но у Алиту слова разили так, что ты и сам не догадывался, что уже в его власти. И они помогали, что бы кто ни говорил. А здесь… Насмешки да угрозы, и я не знаю, что доконает меня раньше.       Ноуса наконец перевела взгляд на Хтона. Секунду в глазах Шаквар чудилась растерянность, но затем девушка взяла себя в руки, и успокаивающий циан скрыл её, будто волны океана — опасные скалы. Хтон снова поймал себя на желании это зарисовать.       — Не вся пси-магия такая, — наконец мягко заметила Ноуса. — И, наверное, это странно, но даже подход директора Витскар к пси-магии всегда был… Не таким. Хида же помогла многим, и мне в том числе. В отличие от директора Найвина.       — Их даже сравнивать нелепо. Алиту…       — Хтон, ты же понимаешь, что многое из того, что с тобой сейчас происходит, мог предотвратить как раз твой «Алиту»? — жёстче, чем обычно, заметила Ноуса. — Я согласна, он потрясающий пси. И он не мог не видеть, какой абсцесс у тебя назревает в голове. Директор Найвин должен был его вскрыть и вычистить, чтобы тебя не накрыло пару лет спустя. И что он сделал? Ведь делал же он что-то все те шесть лет, что работал с тобой?       — Делал?..       Хтон странно себя чувствовал. Будто он был первокурсником, что не выучил простейший урок, и теперь распекали перед всей аудиторией. Сейчас он отвечал так же, будучи заранее неуверенным в ответе.       — Да, неверно сформулировала, — кивнула Ноуса. В её голосе зазвучала горечь, и Хтон подумал: она точно знает, о чём говорит. От этого становилось ещё страшнее. — Что-то он делал, разумеется. И знаешь, что именно? Ставил тебе триггеры. Управляющие нити. Все маги опасны, а Резервуар — и вовсе без меры. Непокорное оружие, которому нужен качественный предохранитель, надавишь на него, и сильнейший маг планеты беспрекословно слушается. Правда, я думаю, директор Найвин не ожидал, что этот его «триггер» сработает сам по себе. Но именно это и произошло.       — И что ты хочешь этим сказать? Что Алиту — сволочь, и мне надо больше слушать Хиду, ведь это чудесным образом всё исправит? Что мне только её подколов и шантажа не хватает, чтобы прочистить сознание?       — Нет. — Ноуса нахмурилась, прикусила губу, и Хтон невольно прикипел к этому взглядом. Ситуация не располагала, но мэвар в последние недели не контролировал себя вообще и зацикливался на чём-то вдвое чаще, чем обычно. — Это совсем не похоже на директора Витскар. Происходит нечто странное.       — Ты мне веришь? — Хтон удивился так, что даже выпал из созерцания. — Мне казалось, ты Хиду уважаешь, хотя я и не представляю, за что.       — За дело, Хтон, — чуть улыбнулась Ноуса, и Хтон снова вынужден был признать: её улыбка действовала на него каким-то магическим образом. Ноуса редко улыбалась, никогда не смеялась, но в моменты, когда всё же удавалось застать её в моменты радости или светлой ностальгии, эта девушка будто сияла изнутри. И её эмоциями Хтон напитывался, даже не ощущая их с помощью дара, готов был принять их за свои — и в них поверить. — Я долго работала с ней, и мне она помогла. И да, директор Витскар иногда кажется немного солдафоном. Её путь — всегда напрямую. Перед головой стена? Ну долбани лбом посильнее, пробей её, дальше иди! Я в своё время работала со многими пси-магами, а потому меня тоже смущала её манера жизни и работы. До тех пор, пока я не поняла, что честность и простота директора Витскар работает лучше, чем красивые пустые слова тех, у кого я наблюдалась раньше.       — Это ты её манеру вечно угрожать простотой называешь?       — Угрожать… — эхом повторила Ноуса, а затем беспомощно развела руками. — Ты будто о другом человеке говоришь. Но какой бы ни была причина, по которой директор ведёт себя так, ясно одно: она не собирается тебе помогать. А это значит, придётся что-то предпринимать самим.       — Самим? В смысле самим? — искренне изумился Хтон. — Разве мы не занимается этим прямо сейчас? Ты мне помогаешь, и…       — Вообще-то я старалась не лезть, — перебила Ноуса, вроде как спокойно, но Хтон заметил тень улыбки на её лице. — Думала, что директор Витскар рано или поздно вытянет тебя. А потому, чтобы ничего не портить, просто пыталась поддержать во время твоих приступов. Ты считал это помощью, потому что не видел ничего другого. Но теперь надеяться нам не на кого, придется приниматься за дело всерьёз. И мы справимся. Надо… — Ноуса запнулась.       Хтон чуял её неуверенность, видел, как девушка подбирала слова. И знал, что по своей воле она не стала бы ввязываться в подобную авантюру: делать за пси-мага его работу. Откровенно говоря, Хтон сомневался, что такое вообще возможно: не просто так на пси-магов учились много лет, чтобы любой курсант мог проворачивать те же трюки и беззаботно вскрывать чужую голову.       — Я так благодарен тебе, — тихо сказал мэвар. — Но вряд ли это приведёт к чему-то. Они всё равно получат то, что хотят. У нас с тобой ни опыта, ни навыков пси, ни… Да ничего, по сути. Один энтузиазм, и тот лишь у тебя.       Очередной внимательный взгляд. Ноуса осторожно подсела ближе, не разрывая зрительного контакта. Тихо сказала:       — Я вижу, что у тебя руки уже опустились. Другой вопрос — насколько.       — Настолько, чтобы видеть, какая эта авантюра.       — Но ты же любишь авантюры.       — Люблю? Скорее, меня в них заносит, как бы я ни старался держаться подальше. Ноусси, ну правда…       Хтон осёкся. Ноуса, которая поднесла палец к его губам, только головой покачала, будто просила не договаривать. Не произносить все эти: «У нас нет шансов», «Как два подростка справятся с задачкой, от которой взрослый пси отказался» и «Каждая авантюра, в которой я участвовал, оборачивалась катастрофой». А Хтон не только утих, но и замер весь, изумляясь тому, как Ноуса умудрялась командовать, не подавляя.       Шаквар умудрялась не влезать в его личное пространство, не касалась — хотя прекрасно знала, что от нежелательного прикосновения Хтон заткнулся бы с гарантией. Но знала она и то, что самому мэвару это будет неприятно, а потому её рука замерла на расстоянии от лица Хтона. На расстоянии крошечном, стоило лишь чуть-чуть наклонить голову, чтобы обозначить касание — но дистанция всё же была. И этот вроде бы незначительный жест для самого Хтона слишком много значил. Его не ломали и не пытались «приучить» к себе. Даже если Ноуса и находила его боязнь тактильного контакта странной, как и все остальные, она ничем это отношение не демонстрировала. Просто спокойно принимала правила игры и те личные границы, которые Хтон выстроил. Это лучше часов убеждения говорило Хтону: даже если Ноуса и не сможет помочь ему, то и хуже она не сделает.       — Я знаю, что тебя беспокоит, Хтон, — тихо сказала наконец Ноуса, и мэвар машинально кивнул. Да, она как раз могла всё знать. И это восхищало. — Тебе плохо сейчас, но ты догадываешься, что может стать ещё хуже. А потому цепляешься за своё нынешнее состояние, к которому хоть немного привык. Которое знакомо и как будто уже не кажется таким страшным, верно? Но ты же понимаешь, что бегать от проблемы не выйдет. Ты третью неделю этим занимаешься и сам видишь: становится хуже. А если тактика выжидания и мимикрии — не вариант, значит, остается только бороться. Другой вопрос, готов ли ты попытаться. Ты же понимаешь, что без твоего участия ничего не получится.       «Да и с моим участием ничего не получится!» — возмутилось то самое нечто внутри Хтона, что раз за разом заставляло его опускать глаза и слушаться директора Витскар; то, что мешало колдовать и даже дышать спокойно. Страх.       «Первая здравая мысль была за последние месяцы — мы просто двое младшекурсников, ещё и никаренцы! Да наш удел — морды бить да шариками огненными кидаться, а не распутывать лабиринты в чужих головах. Вот и не надо лезть в то, чему не научены, а то такого понараспутаем!»       А Ноуса всё смотрела спокойно, понимающе. Руку убрала, будто не желая нависать над Хтоном в момент принятия решения. И вера в эту девушку и её удивительный талант была единственным, что заставляло Хтона колебаться.       — Я всё ещё считаю, что это плохая идея, — осторожно начал мэвар и увидел, как сокурсница будто засветилась изнутри. Осознание и радость так ярко отпечатались на её лице, что Хтон подумал: пускай! Даже если ничего не выйдет, даже если этот провал окажется таким же сокрушительным, как предыдущие — он попытается. — Но давай попробуем.       На мгновение мэвару почудилось, что Ноуса кинется его обнимать, такой счастливой она выглядела в этот момент. Но эта девушка осталась верна себе: осталась на месте, только руки сцепила в замок и прижала к груди, будто запирая эту радость внутри. Доставлять кому-то радость вместо разочарования было приятно, и Хтон улыбнулся тоже.       — Какой план, курсант Шаквар?       — Он проще, чем тебе кажется. Но давай договоримся заранее. — Несмотря на мягкость, голос Ноусы звучал серьезно, и Хтон очень старался не думать, как ей шло это амплуа сосредоточенности и деловитости. — Если уж мы берёмся за эту, как ты выразился, авантюру, и пытаемся тебя вытянуть, то подходим к делу серьёзно. Это значит — ты следуешь моим рекомендациям, всем, а не выборочно, и не сомневаешься, надо это или не надо. Я…       Наверное, что-то такое отразилось на лице мэвара, что заставило Ноусу замолкнуть и потянуться к нему. Касания снова так и не произошло, рука латэречкки зависла в воздухе в пяти пальцах от плеча Хтона.       — Я не хочу, чтобы ты воспринимал это как насилие над собой, — торопливо зашептала Ноуса, и Хтона вело ещё и от её голоса, от этой интонации, будто у них на двоих образовался какой-то чарующий секрет. — Если ты поймёшь, что не справляешься, не хочешь больше ползти вперёд из того болота, куда себя загнал, тебе достаточно будет просто сказать, и мы прекратим. И я клянусь, я больше никогда не подниму эту тему. Ты сможешь снова обратиться к директору Витскар, или написать запрос, чтобы поработать в группе с любым другим пси, или вообще ничего не делать — зависит лишь от твоего выбора. Но до тех пор, пока ты находишь в себе силы для борьбы, ты прислушиваешься ко мне, даже если не понимаешь, к чему та или иная рекомендация. Идёт?       «Ты будешь делать то, что я скажу. Ты будешь слушаться, нравится это тебе или нет!» — шипела директор Витскар из раза в раз, и Хтон почти чувствовал холод цепи, на которую его пытались посадить.       «Ты прислушиваешься ко мне, пока сам не решишь иное», — говорила Ноуса. И вроде цель была одна и та же, заручиться его лояльностью, но как по-разному ощущалось! В первом случае хотелось сбежать — или упасть и перестать мыслить, чувствовать, помнить, оценивать собственные поступки. Во втором — в груди будто загоралось нечто тёплое. Загоралась надежда.       — Я тебе доверяю, — наконец решил Хтон и осторожно поймал чужие пальцы. Это требовало от него усилий: и сказать что-то подобное, и самому пойти на контакт. Мэвар хотел думать, что это первый его шаг вперёд. И, судя по лицу Ноусы, та прекрасно это понимала. — И буду слушаться. Пробовать так пробовать.       Хтон сам не знал, какую рекомендацию ожидал получить: применять какую-то технику расслабления, тридцать три раза мысленно простить Роймо, Дальо и Найвина или повторять мантры в духе: «Я обязательно справлюсь» перед зеркалом. Но Ноуса, похоже, решила его удивлять по полной программе.       — Для начала я бы попросила тебя всё же начать принимать успокоительные.       Хтон аж шарахнулся назад.       — Что?! Зачем? Тебя Хида попросила мне это «порекомендовать»? Её приказов я не слушаюсь, решила попробовать воздействие через тебя, да? Да?       «Грани, ну почему не мантры! Зачем ты пытаешься заставить меня выполнять то, чего и добивается эта стерва? Это такой хитрый план? Я же не выдержу, если окажется, что ты не на моей стороне!» — в отчаянии думал Хтон, не замечая, что сам себе противоречил. Все советы, которые могла дать Ноуса, заранее казались сомнительными, ведь она не пси-маг. Зато рекомендации пси-мага Хиды вызывали ужас.       Хтон бы так и продолжил тараторить, но Ноуса снова поднесла палец к его губам, и потом нервических вопросов оборвался.       — Ты можешь сказать, почему именно так боишься даже подумать о том, чтобы начать принимать лекарства?       Первым порывом было вновь закрыться, свернуть разговор — Хтон не сомневался, что с тактичностью Шаквар это сработает. Но мэвар напомнил себе, что он только что сам разрешил лезть себе в голову, а потому всё же неохотно выдал:       — Я не знаю, как вся эта дрянь подействует на меня. Не хотелось бы совсем превратиться в игрушку директора. Неприятно, знаешь ли, когда ты настолько себя не контролируешь, что тебя могут заставить делать что угодно.       — Извини, — осторожно начала Ноуса, и Хтон, который уже знал её достаточно, понял: сейчас он услышит что-то, что ему очень не понравится. — Но мне казалось, тебя и так сейчас можно заставить сделать что угодно.       — Но это другое!       — Почему? — удивилась Ноуса. — Абсолютно то же самое. Ты в таком состоянии, что нет необходимости глушить твою волю подручными средствами. Это если забыть о том, что успокоительное, которое тебе прописали, в принципе на такое не рассчитано. Слушай, давай так.       Хтон поморщился. Он догадывался: Ноуса и сейчас умудрится сделать так, чтобы его категорическое «нет» превратилось в «быть может, она права?», а затем и в «ладно, попробуем».       — Отказаться от приёма лекарств тоже можно в любой момент, и если тебе кажется, что их действие тебе не нравится, ты это сделаешь. Да и я буду за тобой присматривать, и если увижу негативные изменения, помогу, — пошла по отработанной схеме латэречкка. Хтон только вздохнул про себя, понимая: да, на это ему возразить нечего. — Но, если хочешь знать моё мнение, здесь негативных изменений быть не может. Если права я, ты потихоньку приведёшь в порядок сон и перестанешь срываться. Если прав ты… Что же, тебя продолжат использовать, но это больше не будет беспокоить. Как ни поверни, ты в плюсе.       Можно было, конечно, возмутиться, сказать, что Хтон не желал такого исхода: сдаться, согласиться на всё, если это гарантирует ему внутреннее спокойствие. Но Ноуса, которая считывала его состояние уж слишком легко, в жизни бы не поверила. Да что там, Хтон и сам себе не особо верил. В исцеление он не верил тоже, но раз уж пообещал, не попытаться было глупо.

***

      Это не должно было сработать. Ну никак. Хтон расклеивался по кускам так долго, столько всего перепробовал — его состояние просто не мог исправить простой приём лекарств. Но однажды во время очередного пленэра с Ноусой Хтон закрыл глаза, чтобы хоть на миг спрятаться от режущего глаза дневного света, а открыл уже под вечер. И не сразу смог понять, что изменилось. То был первый, самый долгий и здоровый его сон за месяц, и Ноуса, которая всё это время просидела рядом, выглядела исключительно довольной, будто как минимум половину дела они уже сделали. Позже она говорила:       — Хтон, ты и так не самый уравновешенный человек на свете, так ещё и оказался в состоянии постоянного стресса. Смириться с ситуацией не смог, скатился в перманентное недосыпание, на его фоне почти перестал есть. Сколько ты килограмм потерял за эти полтора месяца? Восемь?       — Десять, — отвечал недовольный Хтон, которому проедали плешь за каждый грамм всё это время.       — Тем более. Ты понимаешь, что с тобой не только панические атаки, с тобой вообще что угодно могло случиться? Ты не то что ментально, ты физически не справляешься с нагрузками, которые на себя взвалил. Но ничего. Выключить хоть один фактор из уравнения, и ты сам увидишь, как постепенно начнут исчезать остальные. Стрессов у тебя сейчас почти нет, а твоё недосыпание мы добьём, — обещала Ноуса совершенно спокойно, и на фоне её уверенности заканчивались аргументы даже у злобного скептического голоска в голове Хтона, который обычно высмеивал все его попытки выкарабкаться.       Нет, Хтон не сказал бы, что почувствовал разительные перемены после того, как взял за правило каждый вечер принимать те самые успокоительные, от которых раньше шарахался. Проблемы не перестали казаться нелепыми, не перестали нарывать, будто больной зуб в десне. Скорее, Хтон снова ощущал себя так, словно после очередного приступа его вышвырнуло на берег. Сил подняться и уйти из зоны поражения стихией пока не было, даже несмотря на то, что Хтон знал: новая волна формировалась где-то там, вдалеке, чтобы вновь ударить и потопить. Но пока она не приближалась, и мэвар с непередаваемым облегчением пользовался передышкой.       Он начал спать. Буквально проваливаться в черноту без образов и видений, как в блаженное забытьё. Там было хорошо, но и внешний мир начал потихоньку исправляться. Реальность стала будто ярче, перестала вращаться, расплываться, рассасывалась нудная, тяжёлая головная боль. Право, если бы Хтон знал, что всё сведётся к этому, он бы перешёл на лекарства уже давно.       — Но ведь ты не послушал бы раньше, Хтон, — снова невозмутимо улыбалась Ноуса, когда мэвар впервые заговорил об этом. И снова была права. — Я бы просто потеряла твоё доверие. А оно слишком дорого стоит.       Хтон в тот момент испытывал потребность поспорить, сказать, что этой девушке он верил и раньше. Но потом понял: он и сам не мог сказать, а когда же это самое доверие зародилось и перешло в такую почти абсолютную степень. Впрочем, Ноуса, вполне это доверие оправдывая, своим «особым положением» почти не пользовалась.       Выдавая новые рекомендации, она неизменно поясняла, чего рассчитывала добиться, как и в какие сроки. Проблемные беседы, неизменную часть пси-терапии, она тоже вводила, но постепенно, не давяще, так, что Хтон не сразу это заметил. Просто их посиделки в саду из обычных сеансов рисования начали трансформироваться в затяжные разговоры. Поначалу ни о чём (Ноуса даже первое время подшучивала, предлагая поговорить о «погожей погоде» на улице), они медленно переходили в обсуждения никаренской подготовки, планов на будущее, но — Ноуса так и не пыталась вызнать, а что же вызвало у мэвара тот самый стресс, с последствиями которого они боролись. Хтон, напряжённый поначалу, всё ждал расспросов, требований; когда вспоминал о том, что перед ним не пробивная Эфи, а тактичная Ноуса, ожидал хотя бы намёков. Но Ноуса и близко не пыталась коснуться этого абсцесса. И неделю спустя уже у самого Хтона начала появляться мысль: почему бы не рассказать самому?       Желание чем-то поделиться, выслушать чужое мнение, перестать прикидываться и признать, что его что-то беспокоило, было таким необычным для Хтона, что он почти принял его за побочный эффект успокоительных. Потом осознал, что это оказался скорее «побочный эффект Ноусы», которая незаметно, почти без усилий вскрывала замочки в его голове, выкидывала оттуда хлам и занимала освободившееся место. Удивительно, но её присутствие так близко, в незащищённой зоне, не пугало. Хтон уже почти решился на откровения, как вдруг Ноуса, удивительно чувствующая момент, сделала шаг на тонкий лёд сама. И — снова не так, как от неё ожидали.       — У меня был период, когда я не могла разобраться в себе. Директор Витскар предложила для лечения попробовать одну, честно скажем, сомнительную методику. Если без подробностей, то суть заключается в том, чтобы оказывать магическое воздействие на нервную систему, и заставить подсознание переводить трудночитаемые сигналы организма в конкретные образы. На практике… — Ноуса поёжилась; в циане её глаз Хтон видел тени, которые, по словам самой девушки, её давно покинули. — На практике это обернулось тем, что мои ночные кошмары, которые я даже не осознавала, просто помнила, что было страшно, приобрели конкретную форму. Мне казалось, что я снова переживаю всё то, что не хотела бы. Знаешь, как пси-маги просят пересказывать прошлое, мысленно туда вернуться, а здесь обратная система: прошлое возвращается к тебе. И ты снова видишь лица, сталкиваешься с проблемой, вспоминаешь все детали: как твоя беда выглядела, как… Пахла…       Ноуса нервно поджала губы, и Хтон её понимал. Почему-то именно запахи действовали на него как триггер — на заклятье. Он именно потому до боли не любил запах прелой листвы, развороченной земли и крови — это сразу переносило его в лес кошмаров у Канердана, в те дни, когда он так отчаянно пытался сбежать от предопределённого будущего — и всё равно попадался. Видимо, у Ноусы тоже имелось нечто подобное.       Шаквар медленно, прерывисто выдохнула. Руками, которыми она обычно просто закрывалась, впилась в собственные предплечья, и Хтон заторможенно наблюдал, как на смуглой коже змеились белые следы. И это чувство ему тоже было знакомо: иногда хотелось самого себя схватить и сжать посильнее, из кожи, из костей выгрызть страх и боль.       — Действительно, сомнительная методика. Как бы от такого лечения не возникало желания удавиться.       — А оно и возникало поначалу. Но, — тут Ноуса слабо улыбнулась, — опыт интересный. И знаешь, что важно? Сны, особенно такие, неестественные — вещь контролируемая. В какой-то момент я перестала воспринимать себя маленькой девочкой, которая стоит на развилке и даже не имеет права выбрать, куда пойти. Вспомнилось, что мне не пять, а, на тот момент, девятнадцать скоро, и что я — боевой маг, который в состоянии и третий путь пробить, если понадобится. И этот взгляд со стороны, но на себя же, отрезвляет нешуточно. По крайней мере, мне помогло.       «Мы достаточно похожи, чтобы на нас действовали одинаковые трюки — это ты хочешь сказать?» — думал Хтон, вопреки ожиданиям не испытывая ужаса от этого предложения. Он вообще в последнее время воспринимал новое спокойнее. И глупостью было бы утверждать, что этот факт — не заслуга Ноусы.       Словно подслушивая его мысли, Шаквар нахмурилась и добавила:       — Я вижу, ты понимаешь, к чему я клоню. Честно говоря, я думала над этим давно, но всё казалось, что погружения в новый, вернее, старый стресс ты не выдержишь. Я ведь не шутила — ощущения поначалу напоминают пытку. Но сейчас ты выглядишь получше, и мне хочется верить, что уж сейчас-то ты справишься.       — Может, я просто плохо это представляю, и мне надо быть в панике, — честно предположил Хтон и пожал плечами. — Но, правду сказать, я не вижу снов. Или не запоминаю, как больше нравится. Я и не спал не потому что какие-то образы в голову лезли, просто… Не знаю даже что мешало. Не мог уснуть и всё. Спасибо, что сейчас меня вырубает быстрее, чем успеваю задуматься. В любом случае, именно сны не пугают. Даже если они и правда ткнут меня носом в…       Мэвар запнулся. Он даже не знал, куда именно его могло выкинуть. В тот момент, когда он девять лет спустя посмотрел Роймо в глаза? Или в милые годы в Ванакоре, когда Хтон ещё не знал, что добряк-Найвин его подставит? Или в Канердан, чтобы сердце щемило ещё и от тоски до дому? Любой из этих вариантов Хтона не устраивал, и, будь его воля, он и вовсе запер бы эти воспоминания под замок. Но — он верил Ноусе, а Ноуса верила, что этот странный ход сработает. А потому, когда латэречкка одними губами шепнула: «Попробуем?», Хтон лишь кивнул и подался к её руке.       Ноуса улыбалась чуть растерянно, а Хтон знал: она сомневалась не в собственных силах, ведь, как всегда, чары, что сплетала эта девушка, выглядели совершенной гармонией. Она удивлялась его согласию, тому, что именно ей доверяли настолько. Хтон же мог доверить этой девушке гораздо большее, чем свои сны.       — Вот так, — тихо сказала Ноуса, когда заклятье село накрепко. И тут же предупредила. — Оно одноразовое. Просто попробуем, ладно? Если окажется, что для тебя это ещё слишком, не переживай, просто не станем обновлять его действие.       Хтон улыбался и снова мешал на палитре холодный зелёный с лазурью, пытаясь подобрать удивительный цвет глаз Ноусы. На тот момент он готов был согласиться на многое, лишь бы в её глазах горело столько надежды. А что до прошлого, которое потенциально могло воскреснуть… Хтон твёрдо решил помнить, что это лишь сны, бесполезные и, как сказала Ноуса, контролируемые видения. Глупо сорваться из-за такой мелочи.       Принимая лекарства тем вечером, Хтон не колебался тоже. До тех самых пор, пока ему в нос не ударила липкая вонь гниющих прошлогодних листьев, смешанная со звонким, металлическим привкусом крови.

***

      — Поганец! — рычит невысокий, но осязаемо опасный мужик с короткой окладистой бородой. Там, в повозке-клетке, Роймо называл его командующим Саигреем. Умуорвухтон не стал бы запоминать имени обычного врага-из-под-гор, но этот человек явно командовал тем же Роймо. А ещё — он, раздражаясь, голыми руками отпихивал страшнючую морду фороссы, будто угроза лишиться конечностей его вовсе не волновала. — Откуда, а? Ну вот откуда у него умение следы запутывать? От кого мальчишка в своём Канердане прятаться мог, от зверья? Так звери вроде бы следы читать не умеют! Проклятье. Мы так проторчим в этом лесу недели.       — Это ребёнок, — не слишком уверенно спорил Роймо.       У Умуорвухтона от звука его голоса слёзы наворачивались. Он так старался подружиться с этим чужеземцем. После происшествия с Дальо Всеблагая Мать даже не упоминала Меатара, возможно, по его просьбе. Хтон допускал, что его ненавидят. Ещё больше допускал, что друг отныне не увидит в нём никого, кроме чудовища. А чудовищем быть не хотелось. Хотелось доказать, что произошедшее — случайность. Хотелось уехать из Канердана и увидеть большой мир, тот, о котором рассказывал Роймо. Посмотреть на море, может, даже на океан; попробовать степной ветер на вкус. Быть с людьми, так непохожими на родичей, и стать своим и их миру тоже. Но всё разрушилось, а Хтон так и не понял, что и когда именно он испортил. Или Роймо изначально не видел в нём никого, кроме того самого чудовища? Боялся его каждую секунду?       За что?       Очень болело… Да всё, если подумать. Ныли отбитые о камни бока и ноги после долгой пробежки. Выпустить когти на сломанной руке удалось спустя получаса нервных попыток и уговоров. Но даже в релизе удерживаться на стволе дерева почти на самой верхушке удавалось с трудом. Пальцы дрожали, когти крошили податливую древесину, обрывали куски коры. Умуорвухтон до ужаса боялся, что падающий с высоты сор привлечёт внимание врагов, или что рука откажет окончательно, и тогда его поймают, не в этот раз, так в следующий. Могучий Канердан защищает своих детей. Но тех, кто сам падает с деревьев под ноги охотникам, не защитить.       А потому Умуорвухтон держался, стараясь не обращать внимание на боль, и с высоты наблюдал, как неторопливо плыли мимо всадники. Светлый молодой Роймо во главе отряда очень выделялся. Больше всего Хтон боялся попасться именно ему. Остальные — просто враги, и с их намерениями всё понятно. Чего добивался Роймо, Умуорвухтон не понимал.       — У них учат выживать с детства, да. Но Умохр… Грани… Мальчишка привык полагаться на род. Здесь незнакомые ему территории, еду приходится добывать самостоятельно, спать где-то нужно, опять же. А охранять его сон некому. И чем больше он спит, тем больше у нас шансов его изловить. Это если забыть о том, что мэвар травмирован. Не пробегает он долго. Нужно измотать.       — Не всё можно взять измором, курсант Ирнеин. К сожалению, мэвары крепче и выносливее нас. Так что, если кто первым свалится, так это вы.       Умуорвухтон выдавил злую, торжествующую улыбку. Измотать этих людей, непривычных к долгим странствиям и переходам через лес, незнакомым с законами природы и этих гор, и правда несложно. Лишь бы только они вымотались поскорее. Но и слова про опасность сна он запомнил. Умуорвухтон и так редко позволял себе отдых, часто перемещался и впадал в дрёму лишь когда убеждался, что маги далеко. Наверное, надо стараться лучше.       — Рано или поздно он попадётся, разумеется, — безжалостно закончил Саигрей. Его голос удалялся, мэвар почти не различал звука шагов форосс. — Но меня беспокоят сроки. Здесь холодает рано. Я не знаю, что мы будем делать, если всё затянется: к местному климату он тоже приспособлен лучше. Так что давай думать, как выманить Резервуара, не прибегая к самоубийственной идее измора.       — Я придумаю, командующий, — обещал Роймо на самой грани слышимости.       Они говорили что-то ещё, Умуорвухтон знал, что нужно слушать, но от боли в сломанной, напряжённой руке мысли путались. Мэвар неосознанно всё сильнее цеплялся за дерево, пока не услышал тихий хруст. Он начал падать вместе с солидным куском развороченной древесины, нанизанной на когти. Попытался уцепиться снова, неосознанно — ведущей правой рукой. Ту рвануло так, что хоть вой, пальцы разжались будто сами по себе, Умуорвухтон треснулся о ветку и в конце концов рухнул оземь вместе с ней. Снова, будто в шутку, на больную руку. В момент удара дыхание перехватило, а затем упрямо вцепился зубами в ту самую многострадальную ветку, не давая себе издать ни звука.       Кричать нельзя. Он ещё побегает. Он не попадётся так глупо.       Когда его ухватили за плечо, Хтон панически вскинулся. Каким образом он пропустил, что к нему подкрались? Да, падать было больно, но не настолько же, чтобы оглохнуть, ослепнуть и утратить всякое чувство самосохранения?       — Хтон, да твою же душу! — ругнулись, по счастью, до того, как в мозгу сформировалась решимость отбиваться и бежать. А то Ихои могло не поздоровиться.       Хтон замер на половине движения и огляделся. Он находился в казарме — впрочем, а где ему ещё быть посреди ночи? Судя по белёсому мраку, совсем немного оставалось до рассвета: ещё недостаточно светло, чтобы чувствовать себя комфортно, и всё же слишком темно, чтобы просыпаться. В неясной предутренней мути лица Шииза и Тваино казались неестественно бледными.       — Спасибо, — выдохнул Хтон, когда пауза стала затягиваться.       Шииз кивнул и проницательно поинтересовался:       — Кошмар? Мы не хотели тебя будить, но ты бился скорее как в припадке.       — Да, кошмар. Ничего серьёзного, — отозвался Хтон, а сам подумал: его план разделять сны и реальность проваливался. В целом, как и все планы мэвара за последнее время.       Он утонул в сновидении сразу же, и ни одной мысли, ни что это не взаправду, ни что ему давным-давно не девять, ни что мучительная боль в руке, лишь воспоминание, не пробивалось сквозь кошмар до самого пробуждения. Хтону казалось, что время для него отмотали назад.       «Это надо прекратить! — решил Хтон тем же утром. Его всё ещё знобило, хотя, может, это было связано с ледяным душем, которым мэвар так пытался смыть кошмар. — Я сбежал как раз от этого. Мне хватало даже тени этих воспоминаний, чтобы заработать приступы, а теперь что? Добровольно в них возвращаться, переживать ещё раз? Нет. Нет, мы не будем обновлять эти ужасные чары!»       А потом он столкнулся с Ноусой. И та снова смотрела так, будто понимала. Будто читала каждую тёмную, позорную мысль о том, что пора сдаваться. Найти, наконец, себе лёгкий путь, разрешить делать с собой, своей магией и сознанием что угодно, лишь бы его перестало рвать на куски. Каждую нотку его животного ужаса Ноуса видела тоже, и признаться в нём ей казалось совсем не страшным.       Но Хтон, посмотрев в глаза этой девушки, снова согласился на всё, и новый виток заклятья должен был обеспечить мэвару ещё один кошмар этой ночью. Зато Ноуса смотрела так, будто гордилась им, и это окупало очень многое.

***

      Снова болит рука.       Умуорвухтону порой хотелось её отгрызть, так она отвлекала: если не болела, то ныла, напоминала о себе, отнимала те редкие часы сна, что он мог себе позволить. А отдых важен. Всеблагая Мать порой говаривала: уставший воин — мертвый воин, именно потому так важны те, кто может прийти на смену, прикрыть спину, пока ты восстанавливаешь силу. Она, разумеется, была права. Мать права всегда. Но Умуорвухтон сейчас один. И прикрывать его некому.       Хотя маги, вон, прикрывают друг друга, а толку? Беспомощные. Бесполезные. Невнимательные. Лес пожирал их, от богатых, но непрактичных одежд практически ничего не осталось, от выражения уверенности на лицах — тоже. Но это происходило слишком медленно. Умуорвухтон собирался лесу помочь.       — …пайки кончились, — расстроенно тянул один из магов, восседающий на неспешно шагающей фороссе. Второй покачал головой.       — Попомни моё слово, нам самим охотиться придётся скоро, чтобы есть хоть что-то. И потом отчитываться о каждой отстрелянной пуле, потому как всё казённое, а припасы нам нужны не для тех зверей. Всем же посрать, что мы будем делать, что есть и на чем спать, нам же главное — изловить эту маленькую дрянь.       Умуорвухтон расстроенно наблюдал за этой парочкой. На двоих он не рассчитывал. По его наблюдениям, сейчас по тропе должен был пройти всего один дозорный. С ним бы мэвар справился. Время сейчас неприятное, рассвет через час, все устали… Умуорвухтон тоже, ещё и рука болит, но это он тут в своей стихии и на удобной позиции, а эти двое… Эти двое только выбрались из палаток, съели, видимо, последнее, что им выдали на сегодня, усадили зады в жёсткие сёдла и катаются вон по туманному лесу, пытаясь продрать глаза. Может, и сложится разобраться с двумя? Поспешивший воин — такой же мёртвый, как и уставший, но, всеблагая Мать, как же Умуорвухтон уже замучился бегать от этих людей!       Тем более что у него были шансы. Здесь, на скалистой местности, точно. С открытия Зева Боли многие скалы разрушились до основания, а многие покрошились так, что на месте их удерживали лишь тонкие каменные перемычки. Мэвар замучился сначала искать скалу, показавшуюся ему самой хрупкой, а потом и заманивать магов в зону поблизости. Зато позиция получилась хорошая, и эти двое как раз проходили под ней. Решившись, Умуорвухтон чуть раскачался и спрыгнул на каменный «клин», вогнанный в крупную трещину в скале. С оглушительным хрустом кусок камня откололся и стал падать.       — Твою мать! — рявкнул один из магов и поднял фороссу на дыбы. Тварь щерилась, клацала челюстями, второй маг начал озираться.       Времени было мало, так что Умуорвухтон перескочил на фороссу и резанул когтями, вгоняя их магу под подбородок. Тварь взбрыкнула сильнее, будто ощутив, как ослабели руки её седока. Умуорвухтон оттолкнулся ногами и прыгнул дальше, пытаясь сбить второго мага. Он уже решил: если выйдет вышибить его из седла, всё получится.       «В этом типе сёдел предусмотрена жесткая фиксация ног ремнями, так у меня ещё и слишком малая масса, чтобы создать достаточный импульс… — подумал Хтон. Мысль выбивалась, Умуорвухтон и слов-то таких не знал. На мгновение показалось, что всё это нереально. — Глупая была идея».       Маг покачнулся, но не упал. Даже напротив: видя, что случилось с его напарником, этот человек был наготове и успел захлестнуть поводьями руку Умуорвухтона, которой тот пытался ударить. Мэвар зашипел.       — Резвый какой! — маг дёрнулся в сторону, избегая укуса. — В Никарене цены не будет. Сиди смирно, чудище! Добегался.       Умуорвухтон зарычал снова. Так «добегаться» он не мог, не имел права, его ждали дома, он нужен Роду. А потому думать приходилось быстро. Увидев проплывающую над тропой ветку, Умуорвухтон дёрнулся вперёд, к магу, закидывая ему на шею свободную часть повода, а затем поднялся на ноги и попытался перепрыгнуть на эту самую ветку.       — Сука! — захрипел маг, которому поводья стали передавливать горло. Силы мэвару всё ещё не хватало, а потому на ветку он едва вскарабкался, и то скорее потому что маг резко остановил фороссу и даже заставил её попятиться, чтобы не задушиться.       Необходимая дистанция появилась, и Умуорвухтон сиганул с другой стороны ветки. Снова хрип, но слабый. Маг потянулся к оружию, и мэвар понял: если перерубит повод, ему конец. Сбруя для форосс крепчайшая, чтобы не стираться о щит-пластины, но кто этих магов знает! Вдруг у них мечи даже камни рассекают? Чтобы не рисковать, Умуорвухтон размахнулся и с силой пнул фороссу. Тварь рванула вперёд, раздался тихий хруст, и маг всё же обмяк.       Умуорвухтон устало улыбнулся и стал выпутывать чудом не вывихнутую руку. Можно было немного отдохнуть. Из десятерых врагов осталось восемь. Жалко, взять с них нечего, если еда у самих кончилась, но Умуорвухтон — мэвар, а не какой-то там изнеженный маг. Его охота не пугала.       Умуорвухтон собирался уходить, но вдруг подумал: дозорных-то он убрал. Ещё один, максимум, двое, где-то бродят, а остальные — спят в лагере рядом с тлеющим костром. Минимум шесть человек. Беспомощные. Большая часть его похитителей, возможности напасть на которых можно снова ждать неделями.       Было страшно. До безумия, если честно. Но Умуорвухтон думал: если он сумел почти в бою одолеть двоих, то что ему тихонько устроить гадость шестерым спящим да безоружным? А потому, прячась по кустам, мэвар тихонько полез туда, где заприметил стоянку магов. Палаток было семь, они расположились по кругу у костра. Жаль, мэвар не знал, какие из них пустуют и нет ли тут подлых ловушек, но ситуация так манила, что он, пригибаясь, стал красться ещё ближе, пока не добрался до самого костра.       Оттуда веяло теплом. Умуорвухтон зябко повёл плечами: сам он костры почти не разводил, только если знал, что маги очень далеко, а сам он — в труднодоступном месте. А потому раздобыть горячую еду или согреться было сложной задачкой. Но оставаться на свободе хотелось больше, а потому мэвар не жаловался. Да и привык он к трудностям. А вот магам, должно быть, сложно, они к уюту привыкли. Но ничего, их можно согреть. Мэвар тихонько подгреб к костру несколько сухих веток с ворохом листьев и сунул их в огонь.       Умуорвухтон успел поджечь три палатки, прежде чем раздался крик, и кто-то выстрелил по нему прямо сквозь полог. Не попал, но намёк мэвар понял и бросился обратно в лес, подальше от этого зарева.       — Стой!       Рванули за руку. За правую. Умуорвухтон всё-таки закричал и свалился, но тут же вскочил и стал отступать в лес.       Выкатившийся из палатки Роймо на фоне творящегося вокруг беспредела выглядел так сосредоточенно, будто не спал только что. Умуорвухтона он пугал: на его взгляд, если уж ты проснулся в огне и дыму, не полагается выглядеть таким собранным да решительным.       — Стой, — повторил Роймо, шагнул ближе, осторожно поднял руки. Умуорвухтон резво отступил. — Давай поговорим. Это уже не шутки, что ты…       Он осёкся, и Умуорвухтон даже понял, почему. Должно быть, разглядел, что мэвар с ног до головы заляпан кровью одного из дозорных.       — Что ты уже натворил?..       Из-за плеча Ирнеина вылетело заклятье, и Умуорвухтон тут же рванул обратно в лес. Он потерял много времени, теперь придётся улепётывать из последних сил, пытаясь не вспоминать запах гари, оранжевые отсветы разыгрывшегося огня в лесу и смесь брезгливости и страха в глазах Роймо.

***

      Хтон распахнул глаза и теперь таращился в потолок. Кривые ветви деревьев из его сна бледнели, становились более нечёткими и плоскими, пока не превратились в тени растений из никаренского сада.       Хтон медленно сел и перевёл дыхание. Ещё только светало, но мэвар не жаловался: совсем недавно он физически не мог задремать больше, чем на пару часов, куда уж тут ворчать, что кошмар поднял его слишком рано? Уснуть снова не представлялось возможным, да и не хотелось, если честно. Сердцебиение так и частило, выдавая знакомый ритм: бежать-бежать-бежать. Чтобы отвлечься, Хтон поднялся и, пользуясь тем, что в комнате уже никого не было, стал тихонько наговаривать себе под нос:       — Так, реальность здесь. И в этой реальности мне никуда «бежать-бежать» не нужно. Всё хорошо, я знаю, что этот день не готовит ничего страшного. Душ. Завтрак. Встреча с Ноусой. На этом этапе уже полегчает, и я спокойно отбегаю до вечера. — Хтон в несколько по-армейски чётких движений расправил покрывало на койке и иронично приказал сам себе. — Исполнять, курсант.       Но не по плану всё пошло на втором же пункте. Хтон только выбрался из душевых, как руку резануло, и мэвару на миг стало тяжело дышать.       — Нет… Проклятье! Не сейчас! — зашептал он, но на предплечье неумолимо проступал приказ явиться к Перекрёстку. Сию минуту, как водится. Ни тебе времени подготовиться, ни в порядок себя привести. Но, что ещё хуже, на встречу с Ноусой времени не дали тоже.       Стало жутко. Он же не готов. Он же не справится. Выходить на опротивевшие миссии сразу же после такого кошмара? Кого-то убивать снова? И снова — чтобы спастись самому? Дыхание перехватывало.       Ему надо было собраться. Ему надо было собраться срочно! Никому не интересно, насколько он сейчас не в форме. Если директор Витскар так решила, Хтон обязан выйти на миссию и сделать то, что прикажут.       «Да что мне могут приказать? Как обычно же! — нервно думал Хтон, пытаясь в спешке стянуть лишний сейчас камзол. — Открутить кому-то голову, разрушить чью-то жизнь. Грани, у меня сейчас все шансы стать для кого-то тем, кем для меня стал Роймо — источником боли и страха».       Не стоило об этом думать, но Хтона всё ещё будто по стене размазывало слишком яркими впечатлениями после начарованного сна, и ассоциации напрашивались сами собой. А ассоциировать себя с Роймо Хтон не хотел.       Рука кровила. Надпись на предплечье словно жгла изнутри, напоминая: неважно, чего он там хотел или не хотел. Через несколько минут он выйдет на Перекрёсток и кого-то убьёт, вместо того чтобы вместе с Эфи и Нермором направиться в Дом Скорби и работать над действительно важным и полезным делом. Будет расплачиваться за свой собственный выбор.       По сути, Хтон всю жизнь расплачивался за неверные выборы. И увязал всё сильнее.

***

      — До встречи, курсант Мэвар, — безразлично заметил один из его «безкамзольных» напарников, и Хтон поскорее шагнул в портал, ведущий обратно в литэрарум.       Они всегда говорили так: «До встречи», будто не сомневались, что Хтон снова покорно придёт к ним, выполнит грязную работу и так же покорно уйдёт. Что он так и не посмеет ослушаться, задать вопросы, собрать информацию, чтобы понять — зачем это всё?       Хтон слабо помнил, как пересёк комнату и уцепился за дверную ручку, а затем словно оцепенел. И его накрыло слова.       Мэвар задыхался. Во сне и сегодня утром — он убил именно так, выдавил чужую жизнь через горло, и теперь кислород покидал и его. Хтон пытался вздохнуть, а лёгкие резало, боль поднималась из груди, и это было справедливо.       Всё происходило так, как должно. Хтон же знал, что какой-то из приступов его убьёт: слишком многое в них пряталось, от леденящего ужаса до смирения. Это и происходило: тени приближались, гул в ушах нарастал, Хтон чувствовал холод и не чувствовал — ноги, которые снова не держали. На смену боли пришло онемение, Хтон бессильно царапнул ногтями грудь, но плотная ткань и не давала добраться до странного нарыва, который так пытался его убить.       «Но должен же быть способ!» — мелькнула и пропала паническая мысль.       Сознание путалось, перед глазами вдруг начало темнеть, словно на Никарен навалились сумерки. Страх стал таким пронизывающим, что на мгновение мэвар ощутил прибавку сил. Ему нужно выплывать. Ему нужно вырвать то, что его топило.       «Нужно это вытащить», — билось в голове настойчиво, слишком чётко — то была последняя ясная мысль. Она была такой сильной, что вытеснила остальное. Остались лишь темнота, удушье и эти три слова, зацикленные, как бесконечно повторяющаяся проекция.       С магией было бы проще. С магией Хтон бы выбрался. Но магию он потерял так же, как сейчас терял себя. Сил в трясущихся, немеющих конечностях тоже оказалось недостаточно, чтобы добраться до источника боли.       Мыслей не было, только чистый инстинкт, густо завязанный на ужасе и желании выжить. И именно инстинкт подсказывал: если напрямую добраться до абсцесса не удавалось, нужно отыскать обходной путь, слабое место. Но со всех сторон пальцы натыкались на ту же грубую, плотную ткань. Хтон с усилием потянул руку выше и наткнулся на завязки на горловине форменной рубашки. Ещё чуть выше — пальцы упёрлись в шею. И фантомное, трудночитаемое касание внезапно вытолкнуло из глубин сознания воспоминание.       Ему пять, и усидеть на месте нереально. Энергии чуть больше, чем возможностей, поэтому он вечно падает, пытается расшибиться, теряет вещи и обзаводиться ссадинами да ушибами. На сей раз это всего лишь царапина на шее, кровящая, но не болючая, и Хтону не интересно тратить на неё время. Но Мать смотрит очень серьёзно, буквально к месту взглядом пригвождает.       — Будь осторожен, ребёнок, — говорит она, и от её прикосновения царапина затягивается. — Кожа на шее тонкая, мышцы едва-едва защищают. Мы бьём именно в шею, если хотим избавить от боли быстро.       Сквозь удушающую, в прямом смысле слова, панику, пробивается и крепнет уверенность, что место выбрано верное. Бить нужно именно сюда, чтобы, наконец, расковырять этот внутренний нарыв. Воздуха не хватало, он застревал где-то между лёгкими и трахеей, и, если пробиться достаточно глубоко, он получит выход. Хтон на пробу скребанул ногтями.       Темнота приближалась. Мэвар тонул, он уже не чувствовал нижнюю часть тела, прилив поднимался всё выше, влажное касание лизнуло горло, и Хтон чувствовал, что сейчас захлебнётся. Нужно было избавиться от сердцевины абсцесса быстрее, но тупые ногти не справлялись, а выпустить когти не получалось. Релиз подводил. Так же, как магия.       «Зачем я отдал Нерму кинжал?! — ужаснулся Хтон, пытаясь отщёлкнуть когти снова и снова. — Насколько было бы проще! Без него не получается. Всё?..»       Мир разваливался, будто замок из песка, и кричал. Оглушительно, тонко, так отчаянно, что дрожь брала. Не должны из-за него так кричать.       Тьма становилась гуще, ласково прикоснулась к щекам, потянула за собой. С ней оказалось хорошо. Хотя Хтон отстранённо удивился, какими ощущались её руки: тёплыми, но с ощутимыми мозолями, будто от частых тренировок. Это было так… Странно. Хтон едва себя осознавал, но всё равно понял, что эта деталь выбивалась из его представлений о том, как ощущается смерть от удушья.       А потом в мир вернулся звук.       —…не в себе. Почему ты меня не слышишь? — было первым, что услышал мэвар. — Говори со мной, ну пожалуйста, Хтон!       «Очень люблю это — с тобой говорить», — вспомнилось вдруг, и Умуорвухтон смог сфокусировать взгляд на сидящей перед ним Ноусе.       Латэречкка выглядела так, будто бежала и расшиблась где-то по дороге: дыхание сорвано, в глазах безуминка, на ладонях — кровавые разводы, как после неловкого падения на руки. И в момент, когда Хтон смог собраться достаточно, чтобы всё это рассмотреть и оценить, Ноуса перестала его трясти. Сама, без слов, заметила, что в глазах мэвара замаячило осмысленное выражение, и рвано выдохнула:       — Слава Граням! Руку сюда. Быстро!       Ноуса командовала, но на понимание явно не рассчитывала, а потому сама заставила Хтона прижать руку к горлу. И только в эту секунду мэвар уловил режущую боль, а потом между пальцами заструилась кровь.       Попытка что-то сказать результата не дала, и это не успокаивало. Пониже подбородка прощупывалась небольшая рана с рваными краями. Определить глубину не получалось: даже от первой попытки боль возникла такая, что Хтон закашлялся, и кровь на шее начала пузыриться. Попытка нормализовать дыхание тоже ничего не дала: воздух со свистом и брызгами крови вырывался из дыры на шее, стоило только пальцы отнять. Зато Ноуса среагировала:       — Не двигайся, — приказала она. Хтон изумлялся, как этой девушке не изменял её уверенный тон, как она умудрялась сохранять контроль над ситуацией. И только подняв взгляд от собственной изгвазданной в крови рубашки, мэвар заметил: тон тоном, но никаким спокойствием тут и не пахло. Ноусу колотило, будто в припадке, по щекам катились слёзы, и только чудом, не иначе, ей не отказывал голос. — Не убирай руку. И не пытайся дышать ртом или носом, умоляю! Я наложила заклятье «Заплыва», тебе вообще дыхание сейчас не нужно. Не задохнёшься. Веришь?       Хтон собирался кивнуть, но вовремя сдержался. Ноуса всхлипнула и потянула из волос ленту. Ситуация совершенно не располагала, но Хтон на мгновение снова потерял связь с реальностью, когда пронаблюдал, как зализанная косичка этой девушки, не скреплённая больше ни лентой, ни заклинанием, рассыпается целым облаком, а уже оно сбивается в крупные кудри. Заворожённый, Хтон не сразу заметил, как Ноуса прочитала какое-то заклинание над лентой, и ткань начала трансформироваться, превращаясь в более плотную и похожую скорее на бинтовую повязку. Всем бы в таком состоянии запросто проворачивать трансформацию материи.       Ноуса отдёрнула руку Хтона от его же горла и прижала ткань к ране. Боль снова обожгла, и мэвар уже представил, как нервные движения трясущихся рук девушки тревожат повреждённую область всё сильнее… Но Ноуса себе не изменила. Дрожала она сама, дрожали слёзы на её щеках, но рука, фиксирующая повязку, вдруг стала недвижимой.       — Пожалуйста, если чувствуешь, что тебя накрывает, иди к людям, — зашептала Ноуса. Второй рукой она всё гладила и гладила плечо Хтона, будто не могла остановиться. Будто тот мог снова начать себя увечить, стоит только отодвинуться. — Кто-то поможет. Пусть не я. Пусть… Грани, Хтон, ты же был совсем один, ты же мог…       Хтон вспомнил ощущение подбирающегося холода, от которого как раз и пытался сбежать. Вспомнил непоколебимую уверенность, что только так он спасётся. Он натурально сходил с ума, но сейчас хотя бы боль немного отрезвляла.       — Если… Если чувствуешь, что можешь встать, моргни два раза, — снова шепнула Ноуса, когда совладала с голосом. — Надо идти к целителям. У тебя же… Ты глотку себе вскрыть пытался, когда я тебя нашла, и я не знаю…       Хтон поморщился, на ощупь нашёл руку Ноусы и сжал её пальцы. Те показались ледяными. Шаквар тут же помотала головой. Она тихонько шептала себе под нос, будто пытаясь хоть чем-то забить гнетущую тишину:       — Нет-нет-нет, ты не виноват ни в чём, и думать так не смей! Это было так странно. Не так... Не так, как обычно. Ты был совсем не в себе, и я не могла тебя дозваться, только держать. Понятно что во время панической атаки сознание спутанное, но это... У тебя что, галлюцинации были? Молчи! Да, это странно, но мы разберёмся, слышишь? Всё будет хорошо. Пойдём.       Хтон старательно не дышал, раз магия разносила эрзац кислорода по его крови. Но шея всё равно болела, кровотечение, пусть и не артериальное, оставалось неприятно обильным, и всё вместе это намекало не медлить. Хтон уже стал подниматься, как вдруг дверь на Перекрёсток распахнулась. И, увидев на пороге директора Витскар, Хтон ощутил, как его снова затопил ужас.       Хотелось закричать, но не выходило. Даже от попытки Хтона начал разбирать булькающий кашель. Едва осознавая ситуацию, мэвар попытался отодвинуться, а затем и вовсе отползти подальше.       «Только не вы!» — хотелось протестовать, но голоса не было. Всё логично: у него никогда не было права голоса.       Ноуса быстро взглянула на Хтона. Обернулась на директора, вслед за которой на Перекрёсток просочились целители и цолнеры. У Хтона всё внутри упало, когда он понял: сейчас Ноусу попросят удалиться, чтобы не мешать лечению. А он останется один. Прямо тут. Со всеми ними. В ловушке.       — Курсант Шаквар, оперативны, как всегда, — с едва уловимой иронией заметила Хида. Мэвара от её голоса пробрал озноб. — Отлично сработано. А теперь…       «Нет!» — мысленно завопил Хтон, и Ноуса, словно услышав, возвела между ними и незваными гостями барьер. Возникла пауза.       — Защита выше всяческих похвал. А от чего? Что, по-вашему, мы хотим сделать? — с угрожающей ласковостью осведомилась Хида. — Этот король драмы сейчас истечёт кровью, потому что у вас под рукой только размазанные сопли да нестерильная тряпка. И та уже на полу валяется. Хватит страдать ерундой, дайте пройти и оказать нормальную помощь.       — Эта помощь больше похожа на обезвреживание, — отрезала Ноуса. Голос у неё дрожал, но Хтону чудился в нём не страх, а какое-то злое, обречённое отчаяние.       — Ломаем? — напряжённо уточнил цолнер Хатани, глядя на барьер. А вот в его голосе слышалось сомнение. Весьма здравое: щиты Ноусы были настолько хитрыми и сложными, что разбивать их даже у наставника Кодана выходило раз через двадцать.       — Попробуйте, — предложила Ноуса. — Давайте. Прямо на Перекрёстке. Пусть нас всех размажет!       — Девочка права, — мрачно подметил цолнер Гьетар. — Никаких боевых на Перекрёстке.       — Боевые! Вы с ума сошли! — зашипел целитель Кераин и сунулся к самому барьеру, почти носом в него упёрся. Протянул ласково: — Курсант Шаквар, вы же умная девушка. Подумайте, что вы творите? Вы хотите сидеть там, взаперти за барьером, пока оба не ослабнете? У мэвара за последние месяцы потеря массы — почти пятнадцать процентов от общей! Да кровопотеря его добьёт даже быстрее, чем вы думаете!       Хтон нервно посмотрел на Ноусу, но та, перехватив этот взгляд, повторила:       — Хтон, я клянусь, с тобой всё будет хорошо. Пожалуйста, поднимайся.       — Верное решение, — сдержанно похвалил кто-то из цолнеров.       Хтон не присматривался. Он смотрел только в глаза Ноусы, покрасневшие, огромные — и послушно поднимался на ноги. Он не верил Хиде, которая с мрачным любопытством разглядывала его из-за барьера, но верил Ноусе, которая как раз протянула руку и буквально вцепилась в его пальцы.       — Быстрее, — почти простонал целитель Кераин, вокруг которого уже носились диагностирующие.       — О нет, она не собирается слушать умных советов, — вдруг заметила Хида, и, в подтверждение её слов, Ноуса возвела второй барьер вплотную к первому, а затем стала пятиться к дальней стене, тесня туда же и Хтона. — Хорошо подумали, курсант Шаквар?       — Я думаю, что вам понадобится много времени, чтобы понять, как убрать мои барьеры, не убив нас всех, — тихо, без вызова, но очень уверенно поделилась Ноуса. Её всё ещё колотило, худые плечи вздрагивали, но Ноуса упорно теснила Хтона подальше. И фактически закрывала собой. — Мне явно нужно меньше, чтобы разобраться, как активировать всё это.       Она положила свободную ладонь на ручку одной из дверей-порталов.       Хида медленно подступила ближе, и Хтон, словно отвечая на это движение, шагнул назад, упираясь лопатками в стену. Он всё ещё плохо осознавал ситуацию, не мог поручиться, не галлюцинация ли перед ним, а потому к нему никто и не обращался. Директор смотрела только на Ноусу и как будто… вела переговоры?       — Нет у вас никакого времени. Даже если допустить, что ты каким-то чудом разберёшься в устройстве сложнейшей портальной системы — куда полетите? — спокойно поинтересовалась директор Витскар. Она не пыталась угрожать, как Хтону, и не играла в добродушие, как раньше, просто отстранённо, холодно озвучивала условия. — Вы сможете быстро объяснить, что случилось, попросить помощи, дождаться её? Я не уверена. Потому что латать этого юродивого нужно прямо сейчас. Я тебе даже с такого расстояния, курсант Шаквар, скажу, что тут пробита гортань, что с трахеей, даже предугадывать не возьмусь. Но ты-то стоишь ближе, наверняка всё лучше рассмотрела, так? Что скажешь, выглядит эта рана как что-то, что заживёт само? Или как что-то, что позволяет тянуть время и торговаться? Ты сейчас договоришься до того, что он издохнет, и, поверь, тебе не понравятся последствия.       Несмотря на то, что боль от шеи расходилась чудовищная, а привычный страх перед Хидой и не думал рассасываться, мэвар всё же усмехнулся. Директор Витскар определённо зря давила на Ноусу: именно под давлением, в критических, невыносимых даже условиях эта девушка из забитой птички превращалась в кремень и прогибала под себя любые обстоятельства. Так и сейчас латэречкка, внимательно выслушав ультиматум, заметила:       — Давайте просто признаем, что мы обе примерно одинаково не хотим, чтобы Хтон здесь умер. Вот только у меня есть варианты: я могу послушаться вас, попробовать помочь ему сама, разобраться с порталами, да даже просто пойти на принцип. — Ноуса пожала плечами, словно обрывая саму себя: так она показывала, что могла бы эти варианты перечислять до вечера. — Тогда как у вас варианта всего два: либо я уберу барьеры и пропущу вас, либо нет. И ни один из этих вариантов от вас не зависит. Странный расклад, чтобы диктовать условия, директор.       Хтон так любил сейчас эту девушку, что сам себя не узнавал. Она делала то, на что ему самому в последнее время не хватало решимости. Ведь если это был не открытый вызов Хиде, то он вообще не понимал неромского.       — Мы всё ещё можем попробовать… — тихо начал цолнер Лааго, но слишком яркой в его голосе была неуверенность.       Хида коротко мотнула головой, и тот утих. А затем директор с едва уловимой иронией обратилась к Ноусе:       — Допустим. И чего же ты хочешь?       Рваный выдох, дрогнувшие пальцы — всё это от Ноусы разобрал один лишь Хтон, и то потому что стоял близко. Остальные же могли видеть лишь то, как курсант Шаквар, не меняясь в лице, стремительно отчиталась:       — Независимого целителя. Не из Никарена. Кого-то, кто не зависит от ваших приказов. Айревинца, в идеале. И официальное освобождение Хтона от любых миссий до тех пор, пока он в присутствии свидетеля не направит прошение о снятии запрета.       — Курсант Мэвар и так отстранён по состоянию здоровья, не мелите чепухи! — не выдержал целитель Кераин, но Ноуса смотрела только на Хиду. В конце концов директор демонстративно подняла руки вверх.       — Ваша победа. Выполнять, — последнее она обронила, через плечо обернувшись к цолнерам. И, когда те покинули Перекрёсток, внимательным взглядом окинула Ноусу. — Разрешим эту нелепую ситуацию как можно скорее, а потом приглашаю вас побеседовать, курсант Шаквар.       Хтона кольнуло тревогой, но Ноуса кивнула.       — Мне бы тоже хотелось поговорить с вами… директор. А пока, если позволите — мы ждём целителя.       Хида мрачно хмыкнула, но Ноуса уже не обращала на неё внимания. Латэречкка осторожно помогла Хтону сесть, правда, не отходя от двери-портала, и тихо, сбивчиво зашептала, повторяя: «Всё будет хорошо». То, что бдительности Ноуса всё же не теряла, показал её едва различимый шёпот пару минут спустя:       — На нас не смотрят. Давай на всякий случай перестрахуемся. Ты видишь, как воздействовать на эти плетения? Я пока не понимаю.       Мэвар послушно поглядел в сторону двери-портала. Плетения он различал, пожалуй, лишь благодаря урокам наставника Сайти’Фа: так изящно они были вшиты в материю. Опорные узлы заклятья проходили через всю комнату, будто превращая её в клетку, а наиболее подвижные их части какой-то умелец упрятал под дверные ручки. Изящно, функционально, незаметно. Хтон пока не понимал, как взаимодействовать с этой сложной магической системой, но точно знал, откуда начинать поиски. А потому он едва заметно кивнул, тут же поморщившись от боли в шее.       Ноуса заметно обрадовалась, но Хтон не сомневался: даже если бы его припадок не растворился без следа, даже если бы эта девушка не поняла, как выполнить угрозу и сбежать, она бы придумала что-то ещё. Не пришлось, по счастью.       Откуда директор Витскар раздобыла стороннего целителя, ещё и в такие короткие сроки, оставалось загадкой. В любом случае, только при появлении высокого, светловолосого мужика, который даже общаться с Хидой не стал, только отобрал у Кераина личное дело Хтона, Ноуса барьер убрала. Хтона сначала долбанули «потрясающими» ощущениями от лечебной магии, а затем перевезли в медблок.       — Самоповреждение во время панической атаки, очевидно, когтями. Глубина пореза… — быстро переговаривались целители, но Хтон, несмотря на спутанное сознание, всё равно запомнил, что последнее сказала ему Ноуса перед тем, как её забрали цолнеры.       «Это была не паническая атака».       «Будь осторожен».       Мэвар не смог бы точно сказать, сколько времени он провёл под опекой целителей. Дни слились в единообразный поток, а затем и замерли, перестав ощущаться. Возможно, это оказалось связано с тем, что целители, едва зарастив Хтону дыру на горле, сразу же пересмотрели состав назначенных ему лекарств. Особенно разительной разница оказалась с успокоительными: от нового препарата клонило в сон, Хтон едва мог сосредоточиться и, если оставался в одиночестве, терял счёт времени настолько, что позже не мог вспомнить, как прошёл день, беспокоило ли его что-то и когда он, этот самый день, вообще закончился.       Одиночество, впрочем, в этот период стало весьма условным понятием. За Хтоном присматривали. То есть, присматривали за ним всю его жизнь, и к ощущению взгляда в спину мэвар давно привык. Теперь же надзор не скрывался даже из вежливости. Рядом с Хтоном постоянно кто-то был: практиканты-целители, подающие лекарства, Кераин, тестирующий всё новые способы магического воздействия, или дежурные лекари, которые взяли в привычку отдыхать, читать и принимать пищу в палате мэвара, мол, за компанию. Ну а если уж случалось так, что все оказывались заняты, то дверь в палату просто открывалась настежь, и Хтон всё равно был как на ладони.       Целители считали, что он склонен к самоповреждению и деструктивному поведению. Хтон к ним склонен не был, но после случившегося убедить в этом кого-то не представлялось возможным. Кроме, наверное, Ноусы, и то не факт: посетителей к мэвару не пускали. Рисовать ему не давали тоже, справедливо заметив, что медблок — это не художественная мастерская, и что никто не нанимался дожидаться, пока Хтон соизволит убрать холсты, кисти и прочее, чтобы пойти на очередные процедуры. Наверное, в обычное время Умуорвухтон бы страшно скучал и протестовал, но сейчас бездействие не беспокоило. Дни занимали сон, осмотры и отстранённое состояние полузабытья.       Хтон много спал, питался по часам, под присмотром трёх, что само по себе смешно, целителей проводил короткие серии упражнений и ежедневно пытался докричаться до своей магии. Удивительно: такая послушная, когда требовалось лишить кого-то жизни, она почему-то не концентрировалась в мирной, контролируемой обстановке. Все удивлялись, но — не давили.       На мэвара сейчас не давили в принципе, и ощущение, будто на него нацепили ошейник, понемногу пропадало. Никто явно не ожидал, что Хтон сорвётся настолько, и эта его самоубийственная вспышка вынудила всех отступить на исходную позицию. И, то ли из-за этого затишья, то ли из-за приёма сильных лекарств, которыми мэвара буквально глушили, но становилось легче. Срывы больше не повторялись, и Хтон… Наверное, расслабился. Наверное, слишком поверил в то, что уж здесь-то, под присмотром десятка целителей, на виду, с ним ничего случиться не может. Он помнил просьбу Ноусы быть осторожным, но проблематично сохранять бдительность, если всё вокруг безопасно до стерильности.       День, когда это приятное заблуждение оказалось развенчано, на первый взгляд ничем не отличался от других. Хтон лениво перекатывал между пальцами аддаров шар — универсальную игрушку, которую наставник Гуле обещал подсовывать курсантам вместо гантелей. Металлический шарик с кулак размером был насквозь промагичен и благодаря замкнутому заклятью внутри себя бесконечно менял состав. С момента запуска нового цикла трансформации он каждую минуту становился всё тяжелее, пока не достигал пика и заклятье не откатывалось назад к исходной. Гуле порой заставлял таскаться с ним, развивая силу хвата, учась балансировке или колдовству с отвлекающим фактором. Но если раньше Хтон без труда удерживал шарик в любом его весе, то теперь довольно быстро не выдерживал и ронял снаряд. «Спасибо» истощению, что подточило его физические силы так же, как панические атаки — силы моральные.       Пальцы разжались, и снаряд упал на койку. Хтон едва успел ногу убрать, всё же аддаров шар — это лотерея. От удара по ноге можно было получить и лёгкий синяк, и раздробленную ступню примерно с равной вероятностью.       — Неплохо, — сдержанно похвалил целитель Атиан — Хтон невольно успел узнать их всех по именам. Атиан ему даже нравился, мужик был из тех, кто пришёл в медицины не из-за скрытого садизма, а действительно желая помочь.       Именно Атиан был сторонним целителем, которого пригласила Хида. Как выяснилось, с Кераином они когда-то учились вместе, а потому конфликта от вмешательства посторонних удалось избежать. Атиану отдали в ведение все вопросы, касающиеся реабилитации Хтона, и право командовать стажёрами. Кераин выступал в качестве консультанта и старался делать вид, что вся работа целителей не крутится сейчас вокруг нестабильного Резервуара.       — Действительно? Мне казалось, в прошлый раз я удерживал его дольше.       — Нет, вчерашний результат — три минуты четырнадцать секунд, сегодняшний — три семнадцать. — Атиан со щелчком сложил перо и ободряюще улыбнулся Хтону. — Разница несущественная, можно и не заметить, но она есть.       Хтон сдержанно улыбнулся. Он был уверен, что вчера справился лучше, но вслух сказал:       — Хорошие новости. Если так пойдёт и дальше, я скоро отсюда выйду, правильно?       На мгновение на бледном лице целителя мелькнула тревога. Но, как предполагал Хтон, у всех здесь имелась строжайшая установка не откровенничать с мэваром, а потому Атиан, взяв себя в руки, воодушевлённо протянул:       — О да! Мы сами этого очень ждём, сколько можно казённое место занимать? Ты же не у меня в клинике, ты за него даже не платишь — Он посмеялся собственной корявой шутке. У Хтона желания подыгрывать не нашлось, спасибо большое, что от под лекарствами от него и не ждали никакой реакции. В конце концов Атиан перестал изображать веселье и с подавленной опаской спросил: — Ты есть будешь?       — Почему нет? — всё так же спокойно поинтересовался Хтон, и, когда целитель вылетел из его палаты, беззвучно встал и пошёл к двери.       Благодаря тому, что эту самую дверь так и не закрывали, Хтон мог в своё удовольствие погреть уши на разговорах целителей. Правда, само это желание стало появляться у мэвара не так давно, долгое время ему, напротив, хотелось выстроить вокруг себя бронированный шалаш, отгородиться от людей и вообще ничего не знать.       —…почти на минуту меньше! И не только сегодня, негативная динамика меня давно беспокоит, но сейчас она особенно заметна, разница чудовищная.       Хтон сосредоточенно кивнул. Он так и знал, что сегодня показал ужасный результат. С концентрацией внимания у него сейчас имелись проблемы, но не настолько, чтобы пропустить колоссальную разницу почти в минуту.       — А я с самого начала говорил, что с этим истощением что-то не так! Больше всего меня смущает неизвестная этиология. Раньше-то мальчишка ничего не ел, и это было объяснимо. Но сейчас он ест, и ест нормально! Должен набирать вес, но нет, за неделю снова минус полтора кило. У вас действительно нет мыслей, отчего всё это? Вы наблюдали его так долго!       Целитель Кераин стоял к Хтону боком, потому рисковать и выглядывать мэвар не стал. Напротив, прижался спиной к стене у двери и замер, вслушиваясь. Но всё равно мэвар успел заметить, как на лице ведущего никаренского целителя отразилась глубочайшая усталость.       — Я могу только сказать, что не вижу негативного магического воздействия, как не видел до сих пор, Атиан.       — И что прикажешь с этим делать? У парня тело отказывает. И дышит он сегодня с хрипами.       — Так ты сам его осматривал. Что скажешь? Было у него вчера что-то такое, отчего могли возникнуть хрипы? Что с лёгкими, с сердцем?       Хтон прищурился, наблюдая за Атианом. Целитель определённо был не рад, что его вообще позвали к такому проблемному пациенту. И был не рад, что приходилось признавать:       — Нет. Всё было прекрасно.       — Вчера. Сегодня — хрипы неизвестной этиологии. Точно так же и с его истощением. Оно агрессивно и прогрессирует очень быстро, хотя нет никаких причин.       — Я спрошу ещё раз: все точно уверены, что он именно ест?       — Не знаю как остальные, но в наше дежурство мы с ним круглые сутки, и у мэвара точно не было возможности прочистить желудок в обход нас, — недовольно заметила Фана, местная стажёрка. — Вес уходит сам. Почему — неясно. Мне бы так.       — Тоже хочешь в красноглазый скелет превратиться? — похихикал кто-то, Хтон не успел разобрать. Скорость реакции тоже стала ни к Кругу.       Он смотрел на собственные руки. Пожалуй, он и правда сильно похудел, под кожей ясно угадывалась каждая кость, а его запястья сейчас казались настолько тонкими, будто Хтон в жизни не знал физического труда. Он не обращал внимания на эти метаморфозы. В палате даже зеркала не было, чтобы Резервуар чего доброго не зарезался, а потому оценить ущерб было сложно. Но сейчас Хтон искал отличия целенаправленно, и да, теперь он готов был признать, что целители беспокоились не зря.       — Высока вероятность, что это — странное последствие того, что мэвар перестал колдовать, — после паузы рассудил целитель Кераин. — Резервуары слишком тесно связаны с магией. Отлучение от неё неестественно и…       — Это как раз та гипотеза, которую мы не можем проверить, — устало закончил за него Атиан. — Но если так пойдёт и дальше…       — Коллега, страшные версии, на которые мы не можем повлиять, примерно так же полезны, как и непроверяемые гипотезы. Так что оставьте их при себе. Тем более что дверь открыта и… С мэваром вообще есть сейчас кто-нибудь?       Хтон воспринял это как знак того, что разведческую деятельность пора сворачивать, и беззвучно отступил назад, к койке. Главное мэвар уже знал: несмотря на кажущиеся улучшения и присмотр со стороны, целители всё ещё оценивали его состояние как критическое. И понятия не имели, что с этим делать. Исходные так себе, но всё равно лучше, чем неведение.       За стенкой сновали целители, кто-то пару раз заглянул к Хтону в палату. Мэвар не обращал внимания на эту возню, к которой успел привыкнуть. Он думал о том, что на месте целителей после этого негласного подтверждения: «Что делать не знаем, классические методы не работают» он бы начал экспериментировать.       Ноуса правильно сказала неделю (две?) назад: никому не нужен мёртвый Резервуар. Значит, рано или поздно должен был найтись кто-то, кто первым рискнёт опробовать что-нибудь дикое, странное — что угодно, что должно было не дать состоянию Хтона стать критическим. Сам Хтон ставил на Атиана: ему платили за результат, именно он поднял эту тему и после короткого спора явно остался неубеждённым. А потому мэвар сильно удивился, когда несколько часов спустя (или завтра? Круг бы побрал целителей с их лекарствами, от которых Хтон впадал в забытьё) в его палату юркнули трое стажёров. Последней вторглась Фана. Она ещё и с таким лицом прикрыла за ними дверь, что Хтон быстро понял, кто тут инициатор.       — Доброе утро, — поздоровался Хтон. — Как-то рановато для осмотра.       — Поздновато, скорее, полдень уже минул, — фыркнула Фана, и мэвар скривился. Теряться во времени ему не нравилось, но он то не мог, то не считал нужным сконцентрироваться.       Второй из стажёров, высокий, хмурый натаинн Ри’Тол, правильно оценил выражение лица Хтона и озабоченно протянул:       — Надо бы с агрессивного лечения на более щадящее переходить. Он дурачком уже выглядит.       — Зато вскрыться не пытается! Так, курсант Мэвар. — Фана придвинула стул к койке Хтона, села и вкрадчиво начала. — Мы хотим проверить одну теорию. Тебе же явно тут надоело?       — Риски? — спросил Хтон, потому что должен был спросить. Он-то знал, что риском как раз будет не попробовать. Но вот целители о том, что он в курсе, не догадывались.       — Минимальные. Если у нас всё получится, тебе станет легче. Если нет — ничего не изменится, и мы придумаем что-то ещё.       Хтону невольно вспомнился похожий разговор с Ноусой. Он скучал — и беспокоился, ведь понятия не имел, чем для латэречкки обернулась её выходка. Тревога была слабая, полустёртая, словно шум моря, заглушённый замковыми стенами. Но Хтон понимал, что если с лечения «агрессивного» его переведут на то самое «поддерживающее», он быстро сойдёт с ума от беспокойства. Это была ещё одна причина поучаствовать в придумке стажёров — если вдруг всё получится, его скорее отсюда выпустят, и Хтон сможет лично разведать, что он пропустил за время отсутствия. Ведомый такими мыслями, Хтон поинтересовался:       — Что нужно делать?       — Тебе — ничего, — раньше, чем Фана успела открыть рот, успокоил Тенье. Самый старший из стажёров, довольно опытный маг, он был первым кандидатом на приём в число штатных сотрудников Никарена. Неудивительно, что он очень старался не косячить и как можно лучше выполнять все поручения, чтобы не подпортить реноме в такой ответственный момент. Хтон был удивлён видеть его тут, но потом подумал: наверняка парню хотелось проявить себя, придумать, как переломить истощение мэвара, и этим гарантированно заслужить место в полюбившемся литэраруме. — Задумка простая. Ты давно не колдовал и находишься сейчас в магически нейтральной зоне. Тут ничто не может тебе повредить, но и проходимость энергии низкая. Магия тут… Застоявшаяся. И в тебе тоже. Попробуем подпитать тебя энергией, чтобы разворошить это болотце. Глядишь, получится. Поэтому и рисков никаких, это примитивное слияние потоков, как при совместном колдовстве.       «А, решили проверить слова своего наставника?» — догадался Хтон, который в этом объяснении явно угадывал влияние слов Кераина о том, что отлучение от магии для Резервуаров неестественно.       В слиянии потоков и правда не имелось ничего сложного или опасного. Правда, и того, чтобы оно как-то по-особенному на него действовало, Хтон не замечал. Может, это было связано с тем, что в состоянии истощения мэвар такого не пробовал — или просто теория не выдерживала критики. В любом случае, Умуорвухтон послушно поднялся и встал ближе к стене, туда, где чуялось удобное пересечение пучков энергии.       Хтон не мешал, пока молодые целители тихонько совещались в углу, выбирая заклятье и кто будет направляющим. Слияние работало по принципу системы линз и использовалось, когда для работы над заклятьем требовалось несколько магов. Ситуации случились разные, например, при подготовке долгого, сложного заклятья разделение ответственности между несколькими магами ускоряло волшбу. Простейшая связка «опытный, но слабый маг, который знает, как сплетается заклятье, плюс сильный маг с недостатком знаний» тоже встречалась довольно часто, и Хтон предполагал, что стажёры задумали провернуть именно её. Кто-то из них сформирует чары, почти не вкладывая собственной мощи, и «перекинет» уже готовое заклятье на Хтона. Которому и правда не придётся делать ничего, даже потоки удерживать, только выступить в качестве источника энергии. Удобный вариант для работы с магом, что сам сформировать чары не в состоянии.       — Только сформируй что-нибудь простое! — потребовала Фана, и Ри’Тол кивнул, шагая навстречу Хтону.       — Курсант Мэвар, сейчас мы будем…       — Давайте без этого. Мы слияние потоков полгода отрабатывали на полигоне, — поморщился мэвар и приглашающе повёл рукой. — Начинайте. Я подхвачу.       Разумеется, чары, которые сформировал целитель, были Хтону незнакомыми, но простенькими. Пропуская их через себя, мэвар на миг ощутил приятное покалывание в теле. Потянуло свежестью. То были пьянящие детали, из которых складывалась любовь Хтона к магии. Немного расстраивало, что колдовал мэвар не сам, и повлиять на заклинание никак не мог, но Хтон старался не зацикливаться и просто позволял чарам усиливаться от себя.       Ри’Тол опустил руки и с интересом поглядел на Хтона.       — Изменилось что-нибудь?       Хтон прислушался к себе: сейчас он запросто мог пропустить что-то важное. Но ни на первый, ни на второй взгляд разницы не было.       — Как будто нет. Возможно, чары изначально… Слабоваты? — предположил Хтон.       — Или направляющий, — мрачно фыркнула Фана. — Проблема в том, что мы все для тебя слабоваты.       — Давай мы с тобой попробуем, — предложил ей Тенье. — Глядишь, вдвоём и раскачаем его магию?       — Как бы весь Никарен звать не пришлось, чтобы её раскачать, — с сомнением протянула целительница, но ближе подошла.       — Давай ставить на качество, а не на количество? Попробуем другие чары. Ты их запустишь, я усилю и передам Мэвару, а потом…       Хтон не старался вслушиваться в обсуждение нюансов. Он думал о том, что действительно давно не колдовал, и скучал по ощущению мощи в груди, но его изоляция сработала и тут. Его отрезало от общества и от магии. И Ноуса была права: несмотря на то, что Хтону вечно помогали, в глобальном смысле он остался с этой проблемой один на один. Значит, именно ему следовало что-то делать, чтобы от проблемы избавиться.       «И я что-нибудь придумаю, — решил Хтон, перехватывая поток нового заклятья. — Обязательно придумаю».       От наконец-то принятого решения стало легче уже сейчас. Даже мир показался немного ярче. Не меньше минуты потребовалось, чтобы мэвар осознал: нет, дело не в этом. Мир остался таким же, как был, а чувство лёгкости принёс куда более мощный поток энергии, проходящий сквозь его тело.       Целители и правда изменили построение: вместо того, чтобы использовать Хтона как обычный усилитель, они теперь вдвоём передавали ему силу сами, словно это Резервуар оказался в роли слабого мага, которому не хватало мощи на заклятье. И эта переплетённая, взаимно усиленная энергия Фани и Тенье показалась очень вкусной.       — Ну как? — поинтересовался Тенье, не обрывая заклятья. — Есть что-ни…       — Да, — торопливо перебил Хтон. — Есть что-то. Я пока не очень понимаю, но… Не останавливайтесь.       Целители явно воодушевились, а Хтон закрыл глаза, прислушиваясь к странным ощущениям. Магия била ему в голову, помогала дышать, но главное — заполняла растущую пустоту внутри. Ощущение было, словно ему подали стакан воды после долгой тренировки на жаре. Вроде без этого самого стакана Хтон не помирал, мог продолжать функционировать, и всё же — каждый глоток приносил облегчение, снимал усталость, и невозможно оторваться, пока стакан не опустеет.       Удивительно, но когда целители переглянулись и продолжили слияние, уже втроём направляя энергию к Хтону, это вдруг пробудило аппетит. Впервые за столько времени — настоящий, ведь до сих пор мэвар ел, потому что так нужно, едва чувствуя вкус еды. Теперь же почти позабытое чувство сначала робко проклюнулось, а затем начало расти. Трансформировалось в резь в желудке, острую и болезненную, но раньше, чем Хтон успел удивиться, уже она превратилось в самый настоящий голод. Застарелый и мучительный. Такой всепоглощающий, что отзывался во всём теле, в каждой клетке кожи, в костях. Казалось, что утолить его невозможно вовсе, и это такое страшное посмертие — вечно стремиться к тому, что получить просто не можешь.       Легче понемногу становилось, но так медленно и слабо, что это казалось почти насмешкой. Когда голод мучителен настолько, что сравним с болью, это едва-едва ощутимое насыщение буквально провоцировало. Желание получить больше, оборвать, наконец, голод и боль, стали такими сильными, что почти выжгли Хтона изнутри. Мэвар потянулся к тому, что питало его, всем собой, будто к последнему шансу на спасение.       Неуловимый источник жизни вроде стал чуть обильнее, но очень слабо, а затем начал ускользать. Хтон ощутил назревающее раздражение. Он не ожидал, что для того, чтобы получить своё, придётся применить силу. Но голод мучил всё сильнее, превращаясь в тянущую боль, и Хтон надавил сильнее. Попытался урвать больше — и наконец-то смог вдохнуть с облегчением. Он вдруг начал чувствовать своё тело почти как прежде, будто в него стала возвращаться прежняя сила.       Впервые за долгое время мэвару стало хорошо. Ничего не болело, голова казалась лёгкой, а ведь Хтон уже начал забывать, каково это. Очень не хотелось, чтобы этот миг облегчения заканчивался, не хотелось снова очнуться разбитым, слабым и сражающимся за жизнь, и Хтон снова припадал к странному источнику, буквально растворяясь в нём.       — …нестабилен! — донеслось вдруг до Хтона, и тот недовольно дёрнул головой. Звук был инородным, он плохо сочетался с тем, что разливалось вокруг.       Он был будто из другой реальности. Очень мерзкой, приставучей реальности. Обратив на себя внимание мэвара один раз, она стала его затягивать.       — …что может вытворить! Пожалуйста, осторожнее, директор!       А потом до Умуорвухтона донёсся знакомый голос, от которого он весь похолодел:       — О, не беспокойтесь. Я сейчас верну поганца с небес на землю. — Дробь каблуков об пол, а потом рывок.       Хтон распахнул глаза и обнаружил, что он нашёл себя не там, где оставил. Он как-то умудрился переместиться к дальней стене и придерживался за неё, чтобы не упасть, хотя самого факта перемещения мэвар не помнил. Во-вторых, их стало меньше: Фаны нигде не было видно, а Ри’Тол и Тенье… В общем, Хтон сомневался, что это были они, так исковеркано выглядели два тела на полу.       Странный голод не исчез, а словно отошёл в сторону, стал привычным и почти неразличимым. А вот чувство, будто его питали, осталось, хотя и тоже казалось теперь смазанным, едва уловимым. Пытаясь разобраться, что происходит, Хтон потянулся за ним уже осознанно, и чуть не отшатнулся, когда понял, что источником облегчения были как раз эти двое целителей. Хтон словно пил из них что-то, хотя и сам не понимал, что именно. Это была не магия, магия ощущалась не так, да и, прямо скажем, магическое истощение оборвалось усталостью, а не превращением в иссушённый труп. Причём это самое «нечто» он пил до сих пор: не зная, отчего это началось, мэвар не мог и оборвать происходящее.       А затем случился второй рывок, довольно болезненный. Хтон невольно шагнул назад, запрокидывая голову. А директор Витскар с каменным лицом намотала его косу на кулак и дёрнула снова, иронично заметив:       — А ну прекратил жрать людей, курсант! Не надо доказывать, что ты дербанутый, все и так в курсе. Или хотя бы не надо доказывать это при посторонних. Мне как теперь перед коллегами из Айревина отчитываться, а?       — Прошу прощения, — скрипнул зубами Хтон.       — Плохо просишь.       Хида практически швырнула его обратно на койку, выдохнула, скрестила руки на груди и с не предвещающей ничего хорошего улыбкой повернулась к целителям.       — А теперь мне хотелось бы уточнить, что тут происходит.       Хтону тоже было интересно. Он помнил, как целители пытались втянуть его в совместное сплетение чар, как нечто вроде бы начало получаться, а затем провал. Не в темноту, напротив, во что-то красочное до неестественности, такое, что выжигало сетчатку и оглушило сознание. Хтон любил яркие краски, но именно такими, почти неоновыми, не рисовал — подобного в природе не встречалось. За всю жизнь он только раз видел оттенок, похожий на то, что пронеслось перед глазами сейчас. Именно таким, инфернально-синим, казалось небо, когда девять лет назад Хтон падал в распахнувшуюся Трещину.       А потом Хтон «очнулся» и увидел разгром в палате и части коридора, покосившуюся дверь, ошарашенных целителей и два иссушённых тела. Они беспокоили мэвара до крайности, он даже на всякий случай провёл языком по губам, пытаясь понять, а не загрыз ли он кого-то, чего доброго. Зубы были в нормальной трансформе, десны не кровили, да и никаких посторонних привкусов не ощущалось, так что версия, к счастью, отпадала, а то Хтон не представлял, как бы он оправдывался.       «И что тогда случилось? — недоумевал Хтон, и, пока директор Витскар увлечённо отчитывала старших целителей, сполз с койки и подобрался к ближайшему телу. Вблизи то выглядело отвратно: с широко открытым, будто в крике, ртом, распахнутыми глазами, зрачки которых превратились в едва заметные точки, худое и ломкое, оно было обтянуто серо-жёлтой кожей так туго, что под ней легко проглядывались очертания костей, мышц и вен. На теле даже волос не было, причём нигде: ни на перекошенном лице, ни на руках. — Нет, от потери магии такого не бывает. Да он выглядит как несвежий труп погибшего от голода!»       «Голод», — тут же отозвалось в подсознании. Хтон поморщился от неприятной ассоциации.       Соваться ближе не хотелось. Снова произошло нечто, что ускользало от понимания мэвара, нечто, что он не смог проконтролировать. От того, что Хтон помнётся ещё немного рядом с телом, ничего измениться не могло. Но где Хтон и где попытка хоть раз остаться в стороне?       Убедившись, что прекращать переругиваться целители не собирались, Хтон подавил брезгливость и потянулся вперёд. Без труда отыскал яремную вену и прижал к ней пальцы. Магия не отозвалась, под рукой прощупывалась неприятно прохладная кожа, тока крови не угадывалось.       «Как я это сделал? — недоумевал Хтон. Он мало что понимал, но совсем играть в несознанку было бы глупо: очевидно, что это он умудрился кого-то прикончить, хоть и вообще не понимал, как. — Заклятий, которые могут сотворить подобное, я не знаю. Это может быть обраткой от чар, которые мы создавали? Может, мы наворожили что-то неправильное, плетения перепутали? Хотя тоже вряд ли, я был выходной точкой готовых чар, они бы ударили в первую очередь по мне. А я-то как раз в порядке».       Вдруг мэвар вздрогнув, ощутив, всё-таки, то, на что и не надеялся — сердцебиение. Медленное и такое слабое, что его можно принять за игру воображения, но Хтон считал, что лучше привлечь внимание и ошибиться, чем помедлить и уже с гарантией убить этого человека.       — Эй! Да он живой как будто! — воскликнул мэвар, и все резко обернулись к нему.       — Курсант, ты по-хорошему тоже не понимаешь? — процедила Хида, гневно сузив глаза. Пока двое целителей кинулись к телам, она разглядывала Хтона с плохо скрытым бешенством.       — Я как-то пропустил этап, где в наших отношениях хоть что-то было по-хорошему? — не удержался Хтон.       — Снова самый храбрый что ли? Да куда ты лезешь-то снова, а…       Вопрос был хороший, мэвар и сам не сразу осознал собственную наглость. Ещё неделю, или сколько он тут пробыл, назад Хтон в жизни бы не смог ответить директору Витскар что-то, кроме: «Извините» и «Будет сделано». Но от увлекательных размышлений Хтона оторвали.       Из-за баррикады перевёрнутого платяного шкафа вдруг раздался утробный вой, и на Хтона кинулись. Раньше, чем мэвар успел опомниться, его уже ухватили за ту руку, которую он так и не убрал с шеи одного из тел, и впились ногтями. Но изумило не это.       — Фана? — удивился Хтон, глядя в перекошенное, исхудавшее лицо девушки.       Услышав своё имя, та закричала снова, с отчаянием, словно раненое и бросающееся в последнюю атаку животное. Ударила второй рукой, целя пальцами в глаза. Её рывок был неожиданно сильным: то ли ужас так действовал, то ли то, что с Фани случилось, но подобной прыти от нетренированной целительницы Хтон не ожидал. Он, конечно, попытался блокировать удар, но заранее сомневался в успехе. В нынешнем состоянии мэвар был слабее новорождённого, и не сомневался, что при желании Фана вырвется из некрепкого захвата его трясущихся рук.       «Странно…» — думал Хтон, когда рывок целительницы оборвался, и та беспомощно дёргала рукой, пытаясь освободиться — но мэвар удерживал её, почти не напрягаясь.       «Странно», — подумал он ещё раз, когда Фана, издав очередной невнятный визг, бросила попытки располосовать его предплечье ногтями. Вторую руку удалось блокировать ещё легче, и теперь Хтон удерживал брыкающуюся девушку на безопасном расстоянии от себя.       «Странно! — почти кричал он, глядя в лицо Фаны. Не такое истощённое, не похожее на трупное, просто болезненное. В широко распахнутых золотых глазах Хтон не видел ни капли узнавания, только почти животные ненависть и страх. — Да что тут творится-то со всеми?!»       — Курсант, нужна помощь? — позвал целитель Кераин и осторожно подступил ближе. Хтон думал, что на его речь Фана как-то среагирует, но девушка ни на секунду не прекратила рыдать и кричать ему в лицо нечто невнятное.       — Э… Буду благодарен, если получится её от меня забрать.       — Ты её удержишь?       — Да вроде справляется, — мрачно заметила директор Витскар.       В отличие от целителей, которые, пусть и не вмешивались, всё же подались ближе, она одна осталась на месте и теперь наблюдала за ситуацией исподлобья.       — Думаю, удержу, — предположил Хтон и стал осторожно подниматься с пола — и поднимать следом Фану. Несмотря на её неадекватное поведение, вредить целительнице мэвар не собирался, а потому старался не дёргать её лишний раз и не передавливать неестественно тонкие запястья.       Собственной безопасности мешала сама Фана: ощутив движение, она закричала ещё громче, отчаяннее, стала биться так, что Хтон беспокоился, как бы она не переломала себе же кости. Но когда Хтон всё-таки поднялся и осторожно отодвинул целительницу ещё дальше от себя, её будто покинули силы: ноги Фаны подломились, и она практически повисла в хватке мэвара. Крик перешёл в бессвязные рыдания. Хтон понятия не имел, что делать.       — Эй, ты успокоилась? — тихо спросил он. — Фана, ты меня слышишь?       — Просто передай её нам, — мягким, но не подлежащим сомнению тоном приказал целитель Кераин.       Доверить девушку профессионалам и правда было надёжнее, так что Хтон осторожно шагнул вместе с ней ближе к целителям, которые уже готовили некое транспортировочное заклятье. Именно в этот момент Фана сконцентрировала на Хтоне взгляд, и сквозь её бормотание прорвалось хриплое:       — Ты!       От неожиданности Хтон разжал руки, но кидаться на него снова Фана не стала. Напротив, отшатнулась, ударилась плечом об одного из целителей, испуганно вскрикнула, попятилась и практически вцепилась в Атиана. Без агрессии, а будто ища защиты, и это видели все — и опешивший Хтон, и остальные целители, которые одновременно бросили сплетение обездвиживающих чар.       — Что случилось, милая? — ласково спросил Атиан, придерживая шатающуюся целительницу.       — Помогите, — выдавила Фана, и у Хтона вдруг возникло плохое предчувствие.       — Мы поможем, — подключился целитель Кераин, который сейчас был занят тем, что опутывал два других тела сетью поддерживающих заклятий. — Не переживай.       — Просто уведите её отсюда! — рявкнула директор Витскар.       — Пойдём, милая, я заварю тебе чай, — предложил Атиан и мягко повлёк Фану за собой. Хтон не сомневался, что он намешает в «чай» столько всего, что от напитка останется одно название. — Мэвара не трогайте, пока я не вернусь. Фана? Всё хорошо, ты в безопасности, с нами.       — Нет, — всхлипнула целительница. Она всё пыталась обернуться, но Атиан крепко её держал, увлекая к двери. И тогда Фани сама потянулась к нему и сбивчиво забормотала. — Опасно! Помочь, мы хотели просто помочь. А он… Он всех убил. Он чудовище! — И она снова зарыдала, цепляясь за руку старшего целителя.       Спина Атиана на мгновение напряглась, он сам целитель ничего не сказал, лишь ускорил шаг, и они пропали из виду. А затем все перевели взгляды на Хтона.       — Я никого не…       — Так что, говорите, здесь произошло, курсант? — холодно осведомился целитель Кераин. Из всех присутствующих не попятились от Хтона лишь он да директор Витскар, которая как раз закатила глаза.       — А что непонятного? Прямое нарушение моих приказов произошло. Кто-то шибко увлечённый начал заигрывать с энергией Резервуара, и вот результат.       — Но…       — Что «но»? Думаете, мэвар коварно решил перебить группу целителей и теперь играет в несознанку? Отставить теории заговора, все же понимают, что этот курсант для подобного туповат. — Хтон поморщился, а Хида, не сбавляя напора, добавила. — Я надеялась, что этот «диагноз» он один тут носит. Но, видимо, я твою команду переоценила, Кер. Проведу беседу с молодыми энтузиастами, а мэвар из-под твоей опеки выходит. Как бы ещё чего ни вышло.       Она шагнула к Хтону и до боли впилась пальцами в его предплечье.       — Я сам могу идти, — шёпотом возмутился мэвар, на что директор, не глядя на него, отозвалась:       — Сам ты можешь только в истории вляпываться. Пошёл, сказала!       И Хтон пошёл. Отчасти потому что провоцировать конфликт с директором на ровном месте глупо и опасно, отчасти потому что вошедшая в раж Хида могла ему руку оторвать и ей же по лицу отхлестать.       — Уверены, что его можно выпускать к людям? — в спину им спросил целитель Кераин.       Хтон поёжился. Он не заводил дружбы с целителями, слишком уж на разном они положении, но ладил с этими магами неплохо. Со стажёрами в особенности. Теперь же дружелюбная ранее область литэрарума будто подменилась другой. И в этом, новом лазарете на Хтона смотрели с опаской и недоверием.       — Уверена, — отчеканила Хида.       Хтон с интересом наблюдал за ней. Странным она была человеком: даже сейчас, хотя Хида явно злилась, она почти этого не демонстрировала: не сжимала сильнее пальцы, не позволяла ни единого нервического движения, даже ритм её дыхания почти не менялся. И — чего уж там, Хтон не ожидал от директора Витскар поддержки. Раньше ему казалось, что Хида опасалась его, и воспользовалась бы любым происшествием, чтобы установить над Резервуаром полный контроль. Сейчас же она будто уводила Хтона с линии огня.       — А лечение? — снова попытался Кераин, на что Хида выдала презрительный смешок.       — Что лечить-то? Вы его явно выходили, выглядит почти здоровым. Панические атаки у тебя давно были в последний раз, курсант?       — Последняя — та, после которой я сюда и попал.       — А раньше как часто были? — продолжала допытываться директор Витскар.       «Ты же знаешь ответ», — подумал Хтон, но показывать характер всё ещё было глупо, так что он покорно отозвался:       — Раз в два-три дня точно.       — Одиннадцать дней без срывов — отличный результат. Выдайте поганцу новое назначение и пусть долечивается у себя. Знакомые стены лечат и прочая хер… В общем, не вижу смысла и дальше держать его тут, — почти прорычала директор Витскар и выпихнула Хтона за дверь.       Следуя за взбешённой Хидой по коридорам Никарена, мэвар покосился на собственные руки и нахмурился, отмечая: они не только перестали дрожать, но и выглядеть стали получше. Никаких тебе болезненно выступающих костей и вен, тонкой бледной кожи и синяков, проявляющихся от любого нажатия. Нездоровая худоба осталась, да, но и только.       Директор была права: если это не галлюцинация и такие изменения коснулись всего тела, то он и правда должен выглядеть гораздо лучше, чем раньше. Хотя при чём уж тут «выглядеть», Хтон и чувствовать себя стал лучше: ничего не болело, дышалось легко, и слабость, пусть и не отступила до конца, всё же не грозила свалить мэвара на второй минуте «полумарафона» по литэраруму. Но, что ещё более удивительно, мысли тоже будто прошли обновление: улучшилась реакция, в хлам убитая «тяжёлыми» препаратами, исчезла заторможенность. Словно эффект лекарств развеивался сам по себе, ещё и гораздо быстрее, чем надо.       — Можно вопрос, директор? — набравшись смелости, попытался Хтон, и тут же ощутил, как хватка на предплечье стала сильнее.       — Ты возвращаешься к занятиям, — вместо ответа объявила Хида. — Отстал от группы жуть как.       Хтон непонимающе заморгал. Нет, наверное, какая-то побочка от лечения всё же осталась.       — Э… Хорошо, как скажете. — Мэвар помолчал, а затем всё же спросил. — Вы же… Вы как будто знаете, что именно произошло.       — Твои проблемы со слухом даже целители не исправили? Сказала же, заигрались вы. — Хида скользнула по Хтону мрачным взглядом и тише добавила. — Поглядите на него, отожрался чужой жизнью и снова суёт нос куда не просят.       — Жизнью? Каким образом? Мы не делали ничего опасного! Да я слияние потоков на втором курсе раз двести проводил, и ничего подобного не случилось! Что пошло не так? Эти двое выживут? Им можно помочь? Можно как-то отдать то, что я забрал? И почему это вообще стало возможным?       Директор Витскар зашипела рассерженной фурией, втолкнула Хтона в его же комнату и рявкнула:       — Сидеть здесь, пока не вызовут! И пеняй на себя, если посмеешь хотя бы в коридор нос высунуть!       Дверь с грохотом захлопнулась. Хтон почесал в затылке и перевёл взгляд на ошарашенных Шииза и Тваино, которые подскочили при появлении директора и теперь таращились на Хтона как на призрака.       — Привет, — криво улыбнулся мэвар, не пытаясь, впрочем, ничего объяснить. В любом случае и его появление, и его рассказ были бы для этих двоих слишком странными.       Странно.       Всё вокруг него сейчас слишком странно.