Infuriato

      Гарри хмурился, дочитывая письмо от Ремуса. Затем передал свиток в руки нетерпеливо ожидавшего рядом Реддла. Тот так же быстро пробежался глазами по написанному и кивнул сам себе, убедившись, что ничего нового для себя там не узнал. — Что делать будем? Рассказать другим? — гриффиндорец лег прямо на покрытую инеем лавочку. — Все деньги с моего счета он успел снять, как и члены стаи. Но другие волшебники… — Мне все равно, — заметив на себе изучающий пристальный взгляд, Реддл поправился: — Меня не касаются дела других людей, я никогда не страдал излишней добродетелью. Если мы расскажем, начнется паника, все ломанутся в банк, и итог будет другим — гоблины сбегут раньше. — А как же ты? Твои друзья? Слизеринец задумчиво посмотрел на лежавшего волшебника, перед тем, как приподнять его голову и умоститься с краю, положив ее на свои колени. Он лениво взмахнул волшебной палочкой, набрасывая на себя и второго колдуна тепло. — Пожалуй, им стоит рассказать. Моего же счета в Гринготтсе нет. — То есть, как это? — Гарри старался не обращать внимания на заалевшие щеки. — Все мои деньги находятся в Лондонском банке. Маггловские, — с колоссальным терпением в голосе ответил Реддл, сдерживая лицо от гримасы ненависти и пренебрежения. — Мои родственники-волшебники были бедны. Варварски бедны, и умом, и кошельком. Все маги контактируют с маггловским миром. Они принимают маггловскую монету. И отдавать проценты гоблинской жадности я не намерен. Поттер сдержал рвущийся наружу вопрос о родителях парня, помня его реакцию на отца. Том заметил его выражение лица. — Я сегодня огорчил тебя, верно? — мягким голосом заметил волшебник. — Полагаю, ты можешь спросить. — Не хочу выспрашивать у тебя в обмен на что-то, — твердо ответил Поттер. — Если ты не хочешь об этом говорить, я не воспользуюсь ситуацией, — заметив, что слизеринец в очередной раз скользнул непередаваемым взглядом по его яркой вязаной шапочке, со смешком прокомментировал: — Нравится? Хочешь, свяжу такую и тебе? — Она отвратительна. Ты выглядишь в ней, как сумасшедший. Если ты разрешишь мне ее сжечь, я… Так и быть, проберусь вместе с тобой в гриффиндорскую гостиную. — Вот это подвиги, — засмеялся Гарри, прикрыв глаза и не замечая чужой улыбки. — Но если ты наденешь мою «уродскую» шапку на себя и будешь ходить всю зиму и весну, так и быть, я позволю тебе проколоть мне уши и вставить эти странные женские серьги. Не услышав ответа или смеха, он приоткрыл глаза, а собственный смешок медленно увял: взгляд Реддла был весьма серьезным. — Нет, — вырвалось у гриффиндорца. — Господи, да ладно. Я думал, ты пошутил. Том ухмыльнулся и стянул с парня его самодельный головной убор, замерев на мгновение, вновь его разглядывая. Губы слегка дрогнули от отвращения. Однако спустя пару секунд он натянул ее на свою голову, примяв мягкие каштановые кудри. От удивления Гарри даже рот приоткрыл, позабыв вторую часть сделки: внешний вид Реддла варьировался от отметки «нелепо» до отметки «милый до жути». И верно, ожесточившееся застывшее лицо смотрелось довольно-таки жутко. — Чтоб я на месте провалился, — с уважением к стальным нервам произнес Поттер. — Но ты оставил меня без шапки. — Верно, проколотые уши нужно будет держать в тепле, — оскалил зубы в довольной улыбке староста школы, а лицо парня снизу покрылось лихорадочными красными пятнами смущения. — Тогда я… — Сожжешь ее. Гарри повторил широкую улыбку омеги. Том вопросительно приподнял брови, но затем весь перекосился от понимания. Он угрюмо посмотрел в сторону Хогвартса, не обращая внимания на взгляды в их сторону от гуляющих в Хогсмиде. Зато их мигом уловил Поттер. — Мы можем уйти, — негромко произнес тот, внимательно сканируя лицо друга. — Это действительно была шутка, и ты не обязан… — Заткни свою болтливую дырку. Том пришлепнул ладонью по чужому лицу, не намереваясь и дальше выслушивать невнятное бормотание и сожаления. Однако направленные на них шепотки и указательные пальцы действовали на нервы. Выглядеть клоуном Реддл никогда не собирался. А его строгое темное пальто, черные дорогие перчатки и безупречная репутация идеалиста… Посмотрев на расстроенный вид альфы, однако, омега оттаял: он и не думал издеваться или насмехаться. В конце концов, чертовы омеги носят милые безвкусные вещи, но если в обществе покажется альфа с омежье-женскими сережками — это вызовет определенный негатив. — Хорошо, я сожгу ее. Я не против посетить ваше прибежище хаоса, если ты так этого хочешь. Можешь связать повторно свое убожество. Никаких рисунков, — он пригладил спутанные и влажные волосы, отвлекая от плохих мыслей. — Ты хочешь перекусить? — Не уверен, — настороженно отозвался Гарри, все еще вне себя от удивления. — Ты пойдешь в паб прямо в этом? — Если ты ходишь в подобном виде без смущения, что не так со мной? — раздраженно ответил Том, легонько дернув за черную прядь волос. — И — нет, никаких убогих пабов. Свежий воздух идет тебе на пользу в моем присутствии. Я бы не сказал, что чувствую себя комфортно с исходящим соплями и слезами альфой. Но я привыкаю. Поттер не выдержал и расхохотался, а неприятие, шок и смущение стали отступать, сменяясь чем-то другим, намного более теплым и хорошим. Реддл достал из своей сумки сверток и положил его на грудь гриффиндорца, одарив задумчивым взглядом разрумянившееся и смеющееся лицо. Гарри сверкнул в его сторону глазами: — Что, если бы не получилось вымолить прощение за свой скверный характер, это был крайний способ? — Он глянул на большую темно-бордовую ягоду. — И что это? Яйца орла-альбиноса с острова Юмба? — Черешня, — закатил глаза Реддл и впихнул в рот Поттера сочную сладкую ягоду. Тот от наслаждения даже глаза прикрыл. А затем повернул голову и громко выплюнул косточку куда-то в сторону, отчего слизеринца всего пробрало с головы до пят. — Какого… Гарри пожал плечами и самостоятельно потянулся за черешней, но по его руке с шипением шлепнули. На вопросительно приподнятую бровь Том ответил строгим непресекаемым взглядом: — Ты НЕ будешь вести себя, как быдло, в моем присутствии, — заметив зародившийся протест, вновь положил ягодку в рот. Затем снял перчатку и подставил ладонь. — Я тебя изобью, если станешь позорить меня на людях. Поттер, я не шучу. Стой, ты что, проглотил? Ты идиот? — Тебе не противно? — альфа покосился на сложенною лодочкой узкую ладонь. Том помассировал двумя пальцами переносицу, пытаясь подавить вспыхнувшее раздражение. — Я рос в приюте. Во мне не будет брезгливости, если ты станешь вести себя культурно, — парень резко отвел руку, когда ее пронзила боль. Приподняв ладонь, омега заметил намертво вцепившуюся в нее ящерку. — И что это значит, Томми? — Ты согласился с именем? — с осторожным восторгом переспросил гриффиндорец, пытаясь разжать челюсти своего питомца от бледной кожи друга. — Погоди, погоди, обычно она сразу отпускает… — Я пытаюсь быть терпеливым к твоим решениям.       Решив не терять времени без пользы, Реддл вслух зачитывал главу по Трансфигурации в парящем перед лицом учебнике, что была им задана на понедельник, неторопливо скармливая Поттеру крупную сладкую черешню, тогда как сам ничего из ягод терпеть не мог. Гарри же просто прикрыл глаза, полностью расслабившись. Переборов себя, он все же согласился сплевывать косточки в предложенную руку, стараясь делать это максимально аккуратно и бесшумно после нескольких преболезненных подзатыльников. Агрессивный Томми был благополучно упрятан обратно под куртку.       Отвлекшись от чтения, Реддл проследил за удаляющейся к замку группой слизеринцев-старшекурсников, которые не заметили своего предводителя в тени дома. Он немного сдвинул брови к переносице, вспомнив о тревожном письме оборотня. Факты выходили неутешительные. Уход гоблинов подорвет экономику волшебников, что привыкли жить на готовом, не заботясь о хранении и подсчете своих финансов. Более того, многие не смогут до них даже добраться — мстительные и алчные существа оставят хранилища клиентов, как есть, еще и прихватив с собой многочисленные артефакты гоблинской работы из сейфов, которые те считали законно своими. Назревало нечто действительно нехорошее.       Люпин намекал и на других волшебных существ. Значит изменения будут и дальше? Что, если исчезнут и домовые эльфы? Волшебники сойдут с ума.       Ощутив коленями неловкую возню снизу, Том опустил взгляд, натыкаясь на пылающее яркими красками лицо. Поттер был настолько смущен, что даже слова произнести не мог. — Что? — опустив глаза ниже, омега поспешно отдернул руку, а скулы порозовели и у него. — Блять, прости. Забывшись, Реддл и не заметил, что уже несколько минут перестал методично скармливать другу ягоду, а попросту гладил его губы пальцами, вызывая своими действиями определенные реакции — абсолютно сбитое дыхание, жжение в слизистых и болезненный румянец на щеках. — Да все в порядке, — не своим голосом проговорил тот, отведя взгляд. — Я не против. Но у меня все течет уже. Том скосил на него многозначительный взгляд, и осознавший сказанное парень готов был уже провалиться сквозь землю до самого Ада. — Ты уверен? — еще раз переспросил Реддл, демонстративно поиграв толстой полой иглой в руках. Та угрожающе сверкнула в свете свечей. — Я не заставляю. Поттер выглядел бледным, как смерть, но бескомпромиссно решительным, будто перед прыжком в пропасть. И омегу это страшно забавляло. Учитывая его похождения среди мертвецов, рядом со снежным обрывом, ночи в диком лесу и сражение с волками — страх перед иглой выглядел смешным и нелепым. Однако Реддл догадывался, что Поттер, скорее, пугается чего-то нового для него и совершенно неприемлемого для альф в обществе. И в то же время Гарри хотелось порадовать слизеринца. Парень все еще помнил его ответ. Ему бы это понравилось. А трусом себя волшебник не считал. — Ничего страшного, — дрогнувшим голосом проговорил Поттер, пытаясь унять дрожь и в коленях. И замогильным тоном продолжил: — Назад дороги нет. Я жрал твою несчастную клубнику на глазах у моего факультета, что может быть хуже? — Ношение уродской шапки на глазах у всей школы? — Том подошел вплотную и протер мочку маггловским раствором. — Пара года: два урода… — вздохнул тот, вызвав хмыканье. — Хватит дергаться, иначе будет не ровно. И придется перекалывать. Да перестань ногами трясти, ты, невротик! — в раздражении воскликнул Реддл и порывисто сел на чужие колени, придавливая их к полу. — А теперь не шевелись. Поверни немного голову, мне неудобно. — Тебе неудобно? — ответно воскликнул Гарри, который даже дышать боялся, ошарашенный своим положением. Руки и вовсе зависли в воздухе по разным сторонам от тела старосты — парень не знал, куда их деть. — Ты завонял еще хуже. — Заткнись, — Том кольнул его в плечо, не собираясь объясняться за свои реакции организма на парня под собой. Затем зафиксировал тонкими пальцами мочку левого уха альфы, оттягивая ее в сторону, и одним быстрым движением проколол ее иглой, не дав Поттеру сообразить что к чему. Он и ойкнул-то с опозданием. — Подставляй второе ухо. Реддл распаковал вторую одноразовую иголку, первым делом продезинфицировав правую мочку. Осторожно повернув голову парня в удобное для падающего света положение, омега с точным расчетом проткнул и второе ухо. Гарри резко втянул в себя воздух сквозь зубы и прикрыл глаза. Том успокаивающе погладил его по бледной щеке. — Болеть не будет. Сейчас я протру заживляющим зельем и можно будет вытащить иглы. — Откуда ты весь этот процесс знаешь? — натянуто спросил Гарри, проследив, как слизеринец призвал колбу и бинт, прихваченные с больничного крыла. — Будто каждый день всем уши колешь. — Я подготовился. Какой смысл делать что-то, если это будет не идеально? — сосредоточенно ответил второй парень, обильно протирая каждую мочку вязким зельем. — Я рыгану сейчас, твою в жопу мать, — сдавленно произнес Поттер и перевел молящие глаза на слизеринца, словив жесткий взгляд. — Сейчас я даже не против, если ты воткнешь мне в рот свою палочку, как тогда. Иначе… Постой, ты что, прямо сейчас покраснел?! Так твой усилившийся запах это… — Мерлин, дай мне сил не убить глупца, — едва слышно пробормотал второй волшебник, спешно вставая с колен ставшего красным, как вареный рак, альфы, ибо еще немного и не замечать уже будет невозможно. — Сейчас. Он быстро отошел к окну и распахнул его, впуская в класс морозный свежий воздух. Сам некоторое время постоял там, остужая голову и дав Поттеру шанс самому прийти в себя. Вернувшись, он осмотрел уже зажившие уши и аккуратно вытащил обе иглы, уничтожая их волшебной палочкой. Маленькие дырочки выглядели аккуратно и ровно по отношению друг к другу, и Том довольно хмыкнул. — Принес? Гарри кивнул, еще не совсем уверенный, что голос его не подведет, и протянул старосте коробочку. Тот ловко вытащил оттуда тяжелые крупные серьги с нежно-фиолетовым виноградным халцедоном и вдел в проколотые отверстия. Поттер осторожно потрогал сразу же оттянувшие вниз мочки украшения, недоверчиво посмотрев на абсолютно довольное выражение лица над собой. — И что, это красиво? — Мне нравится, — мягко ответил Реддл, разглядывая парня со всех сторон блестящими и немного потемневшими глазами. — Тебе очень идут необычные вещи. — Мне идет спокойная жизнь, но я ее лишен теперь, — он не выдержал такого явного и открытого комплимента и спрятал лицо в ладонях.       Они сидели в вагоне поезда, молча смотря на проносящиеся мимо леса, поля и одинокие деревушки посреди заснеженного мира. Оба закутались в верхнюю одежду — узкое окно было приоткрыто, и в купе забивался промозглый зимний ветер. Гарри поглядывал иногда в сторону спутника, который своей невозмутимостью бил собственные рекорды. На его голове красовалась розово-зеленая теплая шапка с помпоном и длинными «ушами» с косичками на конце.       Поттер украдкой улыбнулся, вновь отворачиваясь к окну. — Твои родственники будут недовольны, — спокойно прокомментировал Том, уловив движение краем глаза. — Тобой. — С чего бы мне как-то реагировать на их запреты? Я совершеннолетний, и волен делать со своей жизнью что захочу, как и ты. И если я захотел провести рождественские каникулы не со своей истинной парой, а с другим великолепным омегой — идите, остановите меня. — Ремус не присылал тебе письма? Гарри удивленно повернулся к слизеринцу, помедлив от странных ощущений взметнувшихся в противоположную сторону крупных сережек. Заметив заминку, Реддл склонился ближе: — Неприятно? Болит? Ты ведь можешь не носить их все время. Заменяй гвоздиками, что я купил тебе. Поттер отмахнулся: говорить на эту тему все еще было максимально неловко. — Что еще за письмо? Откуда ты… — его глаза расширились: — Ты ведешь переписку с моими опекунами?.. — Ты имеешь что-то против? — невозмутимо подтвердил Том. — Весьма образованные люди, что заботятся о твоем здоровье и дальнейшей судьбе. Мы довольно быстро нашли общий язык. Правда, они до сих пор уверены, что… — омега прикусил язык. — В любом случае, я считал, они сами скажут решение. В стае сейчас довольно неспокойно, и каникулы мы проведем в другом месте. В Норвегию мы поедем летом. — Что? Что со стаей, что происходит? — Ничего серьезного. Ремус объяснил это внутренней перестройкой. Что это, кстати? — О, — альфа расслабился, шмыгнув носом. — У кого-то цикл сбился из-за беременности другого. Там строго с этим, никто таблетки и зелья не пьет. Омеги зверствуют. Обычно если меняется цикл течки у одного, сбой начинается у всех. Это пиздец, что тогда происходит. Альфам сейчас там делать нечего. Таскают им еду из леса и сбегают обратно. — Какая… Дикость. Том испытывал колоссальное отвращение и ненависть к самой сути этой проблемы. Представив переплетение многочисленных запахов течных омег, к горлу подступила легкая тошнота. — Это природа, — хмыкнул Гарри. — Но не дикость. Будь все так, как ты говоришь, беременными бы ходили все и каждый год. Поэтому там и перестройка. Стая внимательно следит за циклом каждой омеги, чтобы в случае чего та не… В общем, — он смутился. — Не многие хотят детей, но во время течки не все себя контролируют. Представь, приходишь ты в себя, а запах уже тройственный. И что дальше? — Брак по залету? — грубо ответил Реддл, некрасиво скривив рот. — Том, это омеги оборотней. Беременная не по чистому рассудку рассечет своему несчастному альфе горло в приступе злости. К сожалению, я видел это в далеком детстве, — его голос стал напряженным. — Родители не углядели, пока мы там гостили. И началась перестройка. Кошмарное зрелище. — Мне жаль, — негромко отозвался староста, нашарив рукой чужую руку и сжав ее. — Да забудь, мне восемь всего было. Так что с каникулами? Куда мы едем? К Дурслям?! — На станции нас будет ждать мой отец. Кто такие Дурсли? — Ох, Том.