Infuriato

      Гарри мужественно терпел, пока горящий огнем распухший язык аккуратно покрывали остро пахнущей горькой мазью, из-за чего обильно текла слюна, которую Том строго запретил сглатывать из-за токсичности. Поэтому приходилось постоянно сплевывать и наносить мазь бесконечное количество раз, пока совой не была получена посылка с уже волшебной. Призрачный хоркрукс наблюдал за их манипуляциями с легкой насмешкой, не совсем понимая реакцию Поттера: он еще ни разу не видел последствия его присутствия возле собственных феромон. Текущие сопли и слезы от запаха омеги — просто смешно. Еще более смешна нездоровая забота собственного тела об этих несчастных соплях. — Чему ты улыбаешься? — прохладно спросил, наконец, Том, внимательно осматривая рот альфы под светом Люмоса. — Я никогда не был садистом по отношению к Гарри. Гриффиндорец сдвинул брови к переносице, ощущая приближение очередной склоки, и попытался возразить, но омега предупреждающе шлепнул его по щеке, приказывая держать рот распахнутым. Осколок из кольца вежливо ответил: — Что, прошу прощения? Некоторое время назад я наблюдал, как вы… — он отчего-то прервался. — Уверен, что многое еще осталось за пределами моих знаний. Гарри, может, перед тобой и тело девственника-самоучки, но назначение многих игрушек ему, мне известны. Никогда не задумывался, откуда? Он уже предлагал тебе использовать плети с железными крючьями? Думаешь, много осталось времени, когда это зверье додумается их приобрести для ваших животных утех? — Я тебя предупреждаю. Хоркрукс весело рассмеялся. — Иначе что? Убьешь себя? — Плети? — Гарри, — негромко прервал его Реддл, шлепнув уже по губам. — Не шевели языком и открой рот. Позже расскажу. Затем вновь посмотрел на призрачный силуэт. — Я не собираюсь перед тобой объясняться. Поттер — не твой. И если он пожалел несчастный огрызок без будущего, это не делает вас хоть каплю близкими, чтобы ты имел право вмешиваться. — Вообще-то он и мой парень тоже, — холодно отозвался осколок, затем перевел мерцающий взгляд на хмурого гриффиндорца. — Это так? Гарри совсем помрачнел и сплюнул, наконец, мазь изо рта в миску, вызвав этим недоброе шипение со стороны омеги. Поттер приподнял ладонь, призывая его к тишине. — Я не собираюсь быть еще одним пунктом раздора между твоими противоречиями, — сухо произнес альфа, утирая губы платком. — Это ни тебя, ни меня до добра не доведет. Блять, хватит сверлить взглядом, да, да, мы встречаемся! — вспылил маг, сжимая кулаки. — С собой разберись, а потом и меня вмешивай! — Я забочусь о тебе, потому что знаю себя, — оскалился Том. — И знаю, что делал. Кем стал. Кем буду в итоге. Точнее, кем должен был быть. А теперь — я вижу возрастающее уродство. Которое тебя загрязняет. — И каким же это образом? С каких пор любовь стала уродством? — Я не вижу любви в животном кувыркании, не вижу любви в… — он озлобился еще больше, метнув взгляд на свое полыхающее агрессией тело. — Хорошо. Всего на минуту. Но я соглашусь, что это выглядело красиво на тебе. Я люблю красивые вещи, что принадлежат только мне. Любоваться ими. Держать в тайне от других. Любить их, — Тома пробрала неконтролируемая дрожь, словно он ненавидел самого себя за эти слова. — Но не совмещать потребность разрушения с любованием. Искренним любованием, лишь к вещам, принадлежащим мне одному. Не облеплять их человеческой похотью, не мешать их с блядскими инстинктами альф и омег. Гарри провел ладонью по лицу, слабо улыбаясь. — Если ты решил, что сделал мне комплимент, назвав вещью, Реддл, то… — Да нихуя ты не понял, чертова болтливая дырка! — Наговорились? Достаточно, — ледяным зловещим тоном перебил самого себя Том, склоняясь над альфой и насильно открывая ему рот, не сумев скрыть обеспокоенного взгляда даже за всей своей злобой. — Поттер, ты едва языком шевелишь, какого черта ты вмешиваешься? Мне связать тебя? Вставить кляп? — Можешь вырвать ему язык. Гарри, ты, верно, не знал, что эта практика для нас привычна? Когда люди раскрывают свои грязные рты без нашего разрешения? — ласково добавил хоркрукс, подлетая ближе и нависая над материальными волшебниками, так же разглядывая лицо гриффиндорца. Его брови приподнялись от изумления. — Почему ожоги еще на месте? — Потому что все, что было между нами — не проявление инстинктов, а преодоление их, — Том подавил иррациональное желание оттолкнуть призрачный силуэт в сторону. Он вновь сосредоточенно наносил мазь, нежно оглаживая ярко-красный вспухший язык. — И если феромоны других альф и омег сделают все, чтобы те потрахались, наши — все, чтобы этого не произошло. Более того. У Поттера настоящая интоксикация. И это — настоящие ожоги. — О, стало быть ты намеренно причиняешь ему боль? Отравляешь? Из груди Гарри вырвалось рычание, но призрачная фигура продолжила: — Пожалуй, я бы предпочел насилие от спятившей омеги, чем губить тело Поттера собственноручно. Ведь именно Я не садист. Не был им до этого момента. Слизеринец выпрямился, разворачиваясь к своему хоркруксу всем телом. Его взгляд стал обрастать уже смертельной ненавистью. — Хорошо. Сейчас ты увидишь. И резковато махнул волшебной палочкой в сторону призрачного тела, бросая в него белесую ленту неизвестного заклинания. На несколько секунд глаза Реддла потускнели, будто он ушел глубоко в себя. Гарри озадачено сдвинул брови к переносице, вновь сплюнув мазь в миску. Омега сжал кулаки, впиваясь ногтями в кожу, на самоуправство парня, но на этот раз не стал его ругать. — Что ты сделал? — Передал все воспоминания о твоих рассказах о прошлом, — смягчившимся тоном ответил Том, приблизившись к парню и пригладив его красную щеку. Он опять нагнулся и оставил поцелуй на виске, а затем на лбу альфы. — О твоем прошлом. Я помню свои бесконечные вопросы и высказывания, и помню твою реакцию на мои постоянные напоминания о случившимся. Думаю, сейчас это уродливое дерьмо пробует на вкус твою паническую атаку. — Ты мерзавец, — рыкнул Поттер, поднимаясь на ноги. — Сколько можно себя калечить! — он встревоженно повернул голову к застывшему шокированному осколку, который смотрел на альфу с возрастающим ужасом. — Том? Том. Все в порядке, уже все давно закончилось. Я в полном порядке. Хоркрукс медленно перевел мерцающий взгляд в сторону своего физического тела, и он сквозил ответной ненавистью. — Ясно. Изуродованного омегой альфу вновь начала уродовать омега. И подчинять. Все то же самое. Это оно. Только вместо зубов и когтей — химические ожоги. Что же. Я был бесконечно прав. Не думал, что настолько. Ты омерзительный. И растворился в воздухе. Том на несколько секунд прикрыл глаза, перед тем, как вновь повернуть голову в сторону гриффиндорца в попытке успокаивающе улыбнуться. Губы кривились и дрожали, скатываясь в оскал и гримасу ярости, волшебник был уже попросту не в силах держать лицо, даже перед Поттером.       Гарри моментально оказался рядом, осторожно притягивая к себе каменное от застывшего напряжения тело, сковывая свои руки на его спине. Реддла начинало потряхивать от повторного осознания, но второй парень все никак не мог подобрать нужных слов, и просто обнимал волшебника в молчании, надеясь, что прикосновения все скажут за него. Том напрягся сильнее, разрывая объятия, чтобы заглянуть острым взглядом в обеспокоенное опечаленное лицо. — Так и есть, — наконец, произнес он. — Я продолжаю подчинять и уродовать. Все то же самое. Ты и Сириуса любил. Ему ты так же доверял. «Железный ошейник», Гарри. Это он. Пожалуйста, сними с себя весь пирсинг, который ты и не хотел вовсе. Все БДСМ дерьмо можешь сжечь, выбросить в окно — на твое усмотрение. Я действительно использовал мерзость против твоей воли. Продолжил, даже когда ты высказал свою неприязнь. И собирался зайти еще дальше. В моих планах были решения куда серьезнее обездвиживания. А ты потакал этому из-за любви. Гарри приоткрыл было рот для поспешного ответа и несогласия, но омега приложил палец к его губам. — Довольно споров. Я отлучусь, чтобы собрать всех Пожирателей Смерти. В волшебном мире волнения и беспорядки из-за ухода гоблинов. Мне нужно разобраться в происходящем и дать указания подчиненным. Ситуацией нужно воспользоваться с максимальной выгодой для себя, — Реддл пару раз глубоко вздохнул, чтобы не сорваться. Его пальцы осторожно погладили все еще порядком обожженный рот. — Сможешь сам справиться с?.. — его лицо все же исказилось от бушующей ярости, и Поттер подался вперед. — Нет. Мы поговорим, когда я успокоюсь. Прости, придется оставить уродца присмотреть за тобой. Не отвечай на его вопросы или высказывания, даже не смотри в его сторону. Когда вернусь — запрячу хоркрукс далеко и надолго. Гарри не стал его останавливать, растерянно уставившись на закрывшуюся дверь. На этот раз Том не использовал на ней никаких чар. Альфа посмотрел на колбочку с мазью в своих руках. Они немного тряслись. Поттер должен дать время слизеринцу успокоиться, прийти в себя. Разборки под воздействием эмоций ни к чему хорошему не приведут. Альфа это понимал, но желание броситься следом, прижать к себе, было нестерпимым. Он переборол в себе этот легкомысленный поступок, который мог закончиться печально, учитывая вспыльчивость и уязвленность омеги.       Через несколько минут оглушительной неприятной тишины над ним раздался негромкий голос: — Я не могу тебя касаться, но могу помочь с ожогами. Подсказать, что и где… — Три недели и три дня, — четко выговорил Поттер. — Я был связан и находился под властью спятившей омеги. Более трех месяцев я знаком с тобой, Том, и уже несколько раз был ограничен в движениях. Еще ни разу ты не вызвал этими действиями тот животный страх. Ты жуткий до невозможности, но твои наклонности… — он помялся, пытаясь подобрать верное слово. — Все хорошо. Я понимаю твое отвращение к себе, и понимаю отвращение к моему полу. К этим различиям. И если ты справляешься с этим посредством подчинения, что, к слову, не ограничивается постелью, — бога ради, Том. Не вижу причин себя ненавидеть. Ты не спятившая омега. И секс — не животные проявления. Это всего лишь еще одна форма близости между нами, в касаниях, в поцелуях. Еще одна форма диалога, проявления чувств, называй, как угодно. — И как называется форма близости, когда против твоего желания на тебе используют ошейник и поводок? — Реддл свел брови к переносице. Его голос был строг, но он не давал злости просочиться сквозь него. — Было похоже, что я сопротивлялся? — Гарри, напротив, вздернул брови и повысил тон голоса. Затем поднялся на ноги, отбросив мазь в сторону. — Твои ожоги нужно… — Да плевать мне на эти чертовы ожоги, твою мать! Гарри со всей силы пнул диван. Его дыхание участилось. Альфа решительно направился к сумке и достал оттуда знакомый пакет, начав вновь раздеваться до нижнего белья. По-началу призрачный Том смотрел на его действие с кривой горькой усмешкой, уверенный в своей абсолютной правоте. Однако с каждой секундой его лицо вытягивалось от шока. Затем он и вовсе подплыл ближе, пытаясь остановить разозленного волшебника. — Чем ты, черт возьми, занимаешься? Ты не собираешься выкидывать эти орудия пыток? — Нет. Я показываю, — прохладно ответил парень, пытаясь самостоятельно надеть на себя портупеи. Из-за разрозненных чувств выходило паршиво. — И теперь ты будешь принимать в этом участие. С самого начала. Чтобы видеть. Том отшатнулся, а его глаза расширились. — Зачем ты это делаешь? Меня не волнуют желания тела, — он настороженно и не моргая наблюдал, как Поттер застегивает ремни на ногах и талии. — Я не смогу этого почувствовать. Для чего тогда себя насиловать? Альфа смерил осколок недовольным взглядом. Эта борьба его измотала настолько, что не осталось даже привычного смущения. Выжала. Он понятия не имел, как сам Том справляется с этим на постоянной основе.       С портупеями, опутывающими плечи и грудную клетку, пришлось повозиться дольше. Затем он застегнул на шее собачий ошейник и решительно забрался на кровать, прихватив с собой палочку и остальные аксессуары. Призрачный силуэт молча подплыл ближе, неотрывно смотря на движения рук парня. Гарри не стал это комментировать. С другим осколком его отношения развивались медленно, они познавали друг друга осторожно, даже на объятия спрашивали дозволения. Естественно, Реддл не мог отреагировать иначе, Реддл, который только-только начал разбираться в своих чувствах. Однако он все еще не испытывал ненависти к альфе, даже видя его в столь непотребном виде. Лишь к себе самому. И — Поттер был уверен в этом — ненавидел не только другой осколок, но и себя. Судя по эмоциям в расширенных зрачках, невозможность прикосновения и реакции тела нисколько не мешали.       Гарри замер на несколько секунд, разглядывая намордник в руках. — Почему ты говоришь мне ласковые слова? Почему ты заботишься обо мне? Реддл опешил, не найдясь сразу с ответом. Он ожидал явно не этих вопросов. — Потому что мне будет приятно. Потому что от твоих действий мне хорошо. Чувствую себя лучше. Тогда почему я не могу сделать то же самое для тебя? Почему я не могу сделать тебе приятно? Это не калечит, не убивает. Это не вызывает ужас, в конце концов. Да, это все еще дико. Жутковато, быть может, — я даже понятия не имел, что подобные вещи используют на людях, что от них можно получить удовольствие. А тебе не дико от нетипичного для себя поведения? Ты буквально — черт. Пересиливаешь свою агрессию в моем присутствии, — он фыркнул. — Пытаешься, по крайней мере. Это уже не мало. Однако… Альфа под еще более изумленным взглядом неловко нацепил на себя намордник, не с первого раза застегивая сзади ремешки. Только теперь на его щеках проступил румянец. — Смотри, я сделал это, не вызывая у тебя похоть. У тебя ее и не будет. Но я все равно надел портупеи, надел ошейник и поводок. Без твоих просьб. Буквально после того, как мне предложили избавиться от них. После того, как ты назвал эти вещи мерзостью. Но вот они — ты и я, питомец и Хозяин, ста… — Хозяин? Он прижал ладонь к своему рту, а тело зарябило волнами. Альфа совсем смутился, отведя взгляд. — Вообще-то это предложил именно я. Что, нравится? Если ты… Если ты все еще испытываешь омерзение или считаешь мои действия поступками животного — все в порядке, если ты вернешься в кольцо. Я просто сниму с себя эти вещи и оденусь. И мы будем разговаривать, как и всегда. А можем продолжить. Том не отвечал некоторое время, но и не останавливал себя от разглядывания, похоже, о чем-то усиленно размышляя. Гарри не давил на него, просто предлагая нечто новое, как и сам Том до этого. Разумеется, для Реддла это оказалось таким же шокирующим, что и для самого Поттера в первый раз. И в руки хоркрукс взял себя куда быстрее, что не было удивительным. — Да, я хочу. Осколок пытался спорить с самим собой, но отчего-то собственные желания не вызывали агрессии. Однако желания второго осколка продолжал все так же ненавидеть, будто проведя между этим громадную жирную линию, разницу, известную лишь ему одному. Реддла бесконечно удивлял Гарри Поттер. Он на самом деле не видел в них различия. Том все же нахмурился: — Это неудобно? Гарри пожал плечами, опрокидываясь на подушки. Исступленное смущение постепенно сходило на «нет», хотя сердце все еще билось быстро — быть в таком виде перед своим возлюбленным все еще являлось чем-то личным, эротичным, тесным. Мешающим спокойно дышать. На этот раз было гораздо комфортнее, ведь альфу не окружали химические феромоны. — Да в общем-то нет. Интересные ощущения, непривычные. Но не неприятные. Это… — он помялся, не зная, стоит ли вообще такое говорить парню. — Что? — Том подобрался ближе, нависая над волшебником в воздухе. — Я хочу, чтобы ты подробно описал свои ощущения. — Это возбуждает, твой взгляд, — Гарри отвернулся, смутившись откровенности. И испытывая легкую нервозность, что Реддл сейчас сбежит или вовсе сбавит градус тепла. — О. Но он оставался на своем месте, лишь чуть склонив голову к плечу. — Ты же понимаешь, что у меня все еще нет подобных потребностей? Мне нравится на тебя смотреть. Очень. Но это не возбуждает меня, — мягко заметил Том, протягивая руку, которая прошла сквозь тело. — Я твой запах даже не слышу. — Потому что его практически нет. Даже имея тело, ты его не услышишь, — Гарри со смехом закатил глаза, чуть теряясь от неловкости этой прямолинейности. — Серьезно, я как под слоем штукатурки из твоих феромонов. И их сочетание пахнет разложением. — Ты все еще оставил мою просьбу без внимания, п… Он прервал себя. — Давай. — Питомец. Мой питомец, — губы у парня слегка дрогнули. — Мордред. Это на самом деле будоражит все мысли. Подумать только. Я по-разному называл Пожирателей, если те провинились предо мной. Но чтобы мне было приятно, чтобы не было унижения, ненависти, страха, боли со стороны подчиненных… Совершенно другие эмоции. — Совершенно другая ситуация. Мы что, будем сейчас говорить о делах Темного Лорда? — Ты называл его?.. — Да, мой Лорд, я тебя так называю, — ласково улыбнулся Поттер, так же приподняв руку в жесте прикосновения к щеке. Затем повторил: — Что, нравится? — Я не пытаюсь сделать из тебя раба или слугу, я… — Я знаю. — Да. Мне это безумно нравится. Поттер улыбнулся своим мыслям. Эти два осколка действительно идентичные. Помолчав и переборов стыдливость, альфа негромко заговорил: — Это чувствуется ошейником на всем теле разом. Кожа ремней мягкая и гладкая, она не раздражает кожу. Она… Ее прикосновения вызывают мурашки, это будоражит не только разум, но и мое тело. Быть может, даже тем фактом, насколько это извращенно. Странные чувства, — и вновь сдавленно рассмеялся, краснея сильнее. — Мы извращенцы, Реддл, ты и я. — Я не чувствую возбуждения. — Но ты продолжаешь разглядывать меня. Том, ты не моргаешь даже. Осколок отвел взгляд уже сам. — Меня оглушает осознание, что альфа подчиняется мне добровольно, по любви и желанию. Без приказа или заклинания. При этом оставаясь альфой, выглядя все еще мужчиной. Ты выглядишь сильным. Больше всего потрясает твое подчинение передо мной, омегой. Ты это знал? Если брать в расчет возбуждение тела, ты понимаешь, что это значит для вас? Гарри вздохнул несколько раз полной грудью, счастливый, что может сделать это без вреда для слизистых. Эту тему он прокручивал у себя в мыслях уже много раз. Спорил сам с собой, как и Том. Искал повод для неприятия, страха, злости — но не находил. Поначалу было легкое смятение, что его вообще могли возжелать в подобной форме. Зашедший разговор об игрушках в нем так же не особо пришелся по вкусу. Это шло вразрез с его природой. Но и их отношения шли ей наперекор. — Да. Я знаю, что ты хочешь быть «сверху». Я все еще люблю тебя, чтобы жаждать касаться тебя, чтобы ты касался меня. Эти близость, ласка, «форма любви», почему я должен бояться? — альфа спокойно посмотрел на очевидно глубоко шокированный сказанным осколок души. — Но я не позволю тебе сделать из меня омегу, Том. Не потому что меня отвращает быть им, не потому что отвращает быть в этой позиции в сексе. Нет, просто я живу в согласии со своей сущностью. Знаешь, что было в начале нашего знакомства? Ты испугался, что я могу утонуть в озере. На полном серьезе — ты оглушил меня и выбросил на берег заклинанием, а ругался так, будто я с собой пытался покончить. Поэтому — нет, я не дам тебе видеть во мне кого-то иного. Это загубит наши отношения. Очень медленно, но это случится. — И что же ты ему предложишь? — с интересом спросил Реддл. — Если ты уже согласен с подчинением? Я не о кувыркании. — Ты не переходишь границы, — Гарри улыбнулся, погладив ошейник пальцами. — Я хочу, чтобы ты нашел мир со своим телом. С собой. Перестал так сильно ненавидеть. Да, Том, ты омега. Родился им и останешься им же. И это ни в коем случае не делает тебя ниже кого бы то ни было. Ты прекрасен. Ты восхитительный. — Я не стану ни при каких обстоятельствах опираться на инстинкты. — Знаю. Я тебе и не предлагаю. Именно этим ты и привлек меня. Человечностью отношений. Человечностью моей реакции на тебя. Своей исключительностью. — И? Слизеринец недоуменно нахмурился и скрестил руки на груди. — В чем проблема, если я перестану ассоциировать себя с недомужами? — В твоей ненависти к себе, — повторил Поттер. — Ты рвешь себя ею на куски. Ты не сможешь избавиться от своей сущности, даже полностью ее отрицая. Это изранит до неузнаваемости. Не оставит от тебя ничего живого, ничего человечного. Я говорю о мире в твоей душе. Ты же — его отталкиваешь всеми доступными способами. Том замолчал на долгое время, скользя взглядом по ремням, тонким бледным шрамам, по проколотым соскам, по массивным серьгам с виноградным халцедоном, что мирно покоились на подушке. Наконец, осколок ответил: — Ты ему потакаешь. И мне — прямо сейчас, называя Хозяином. Не то чтобы я был против. Но ты противоречишь сам себе. Альфа покачал головой, чуть замерев, а сердце сбилось с ритма, когда намордник пришел в движение, — до этих самых пор он даже подзабыл о наличии извращенного аксессуара, не обращая внимания на ремни под глазами. — Это не так. Знаешь, что ты позволяешь мне? Целовать тебя в шею. Без завязанных рук за спиной. Испытывая возбуждение, пока я сам возбужден, — Гарри чуть прервался, восстанавливая дыхание. Но не мог не договорить всей правды: — Прекрасно осознавая, кто с тобой рядом — лаская узел альфы, смотря на разницу тел. Быть может, даже замечая мои немного усиленные феромоны. Ты и сам видел, насколько был расслаблен и раскрыт подо мной. Как сильно доверял мне. Поттер вновь отвернулся, ощущая ускоренный пульс и тяжесть в паху. Реддл, подтверждая свое звание невыносимого черта, не удержался от насмешки: — У тебя член стоит от одних упоминаний ваших постельных игр. Собираешься трогать себя, пока я на тебя смотрю? — Я пойду в ванную комнату, — альфа неловко сел на кровати, машинально прикрывая ладонями промежность. Мастурбировать в присутствии невозбужденного партнера было все такой же дикостью. — Ты же понимаешь, что я не обладаю плотностью тела? — хоркрукс рассмеялся. — Я прохожу сквозь двери. Стой, стой, я не издеваюсь над тобой. Но, думаю, хочу увидеть. Свою отвратительную морду я имел честь лицезреть, но твое лицо может быть более привлекательным. Ты можешь кончить для меня? Думая о своей нижней позиции. Ты бы смог это сделать сам, не во время близости? Пожалуйста. Поттер неаккуратно спрятал лицо в ладонях, смяв намордник. Он полыхал от неловкости. Реддл с нетерпеливым любопытством ждал ответа, практически уверенный в отказе. Но смущенный альфа в пошлой БДСМ-обвязке выглядел совершенно в его глазах. Мысль о том, что он мог бы себя трогать с желанием подчинения — раскаляло сознание добела так, что магия, из которой было создано призрачное тело, ходила видимыми волнами, показывая все эмоции хоркрукса, как на ладони. Что он мог быть Хозяином и без угрозы, без насилия, без «постельных игр». Просто наблюдая рядом, присутствуя в чужих мыслях Гарри Поттера, которого он любил. — Пожалуйста? — на пробу повторил Том, приблизившись к полу, чтобы словить чужой убегающий взгляд, когда альфа отнял руки от головы. — Что тебя так смущает? Вы уже спали. — Тем, что ты не испытываешь возбуждения. Это… — И что же, я не достоин в таком случае увидеть все твои эмоции и чувства целиком? Потому что не имею физических потребностей? Насколько твое отношение к двум Томам Реддлам одинаковое? Гарри помолчал. — Ты помиришься с собой, как только твой осколок вернется домой. И больше не будет никаких ссор. Насколько твое собственное отношение к себе одинаково? К одинаковому себе? Взгляд Реддла слегка изменился. — Объяснись. — При недопониманиях мы стали использовать одно сравнение. Перекладывали эмоции и ситуации друг на друга. Поэтому твой осколок души старается сдерживаться. Потому что сам дошел до этой тактики в стрессовой ситуации. Гарри замахнулся и отвесил себе мощную пощечину, отчего зубы щелкнули друг о друга. — Какая жалость, что Блэк не разорвал меня ногтями и зубами. Стоило бы сдохнуть в собственном дерьме, это была бы достойная участь для такого отброса, о котором никто после смерти и не вспомнит. Тебе так же стоило меня убить собственными руками, перед этим растоптав последние крохи гордости перед всей школой. Возможно, открыв чужим глазам все мерзкие тошнотворные шрамы по всему моему телу. Или дать сойти с ума, наложить на себя руки, когда… Его спина внезапно прогнулась от резкой слабости, а в глазах потемнело — ошарашенный перепуганный осколок вытянул из парня мощное количество энергии, чтобы хоть как-то помешать самобичеванию. Он даже слов не находил правильных, глубоко пораженный поступком альфы.       Поттер смотрел в светлый потолок некоторое время, пережидая головокружение, пока перед глазами не возникло постепенно зверевшее обеспокоенное лицо. — Ты чувствуешь? То, что ощущаю я, когда ты ранишь себя? Твои удары намного серьезнее. Они направленны вглубь. И излечиваются с неимоверным трудом. На мне не излечатся никогда. Ебаные волчьи боги, Том, ты только что попросил меня кончить у тебя на глазах. А свой осколок все равно ненавидишь. Себя ненавидишь. — Обязательно было устраивать эти ненормальные представления, клоун?! — прошипели сверху, но на сердитый взгляд, все же, нехотя согласился: — Ладно. Хорошо, — затем уже более мягко и спокойно добавил: — Не потому что я собираюсь посмотреть на всякие непотребства. Я понял тебя. Но если он сам начнет ссору… Поттер, я вырублю тебя прежде, чем ты начнешь на себя руку поднимать, чего-то доказывая. Гарри облегченно выдохнул, когда к нему вернулись силы. Щека неприятно горела, но парень был счастлив, что смог достучаться хотя бы до этой части души любимого человека. И испытал долю отвращения к своему поступку. Чем он лучше Реддла тогда, в конце концов? Перенос ситуаций работает в обе стороны. — Прости. Я… — он неловко свел ноги вместе и посмотрел в сторону ванной комнаты, вызвав понимающий смешок. — Надеюсь, это не было сделкой. — А чем же тогда это было? — расфыркался Том, чуть отлетев в сторону, чтобы не подавлять так сильно своим присутствием. — Не обделяй меня эмоциями, волчок. — Несносная медуза, — пробормотал альфа, плотно прикрывая глаза и неуверенно касаясь паха ладонью. — Медуза-извращенец. — Тебя что, возбуждают подобные вещи? — он безжалостно расхохотался. — Какая трагедия в трех актах, мое тело будет остро сожалеть о своей материальности, как только узнает. Поттер тихо выдохнул, скрыв смешок и надавив на свой член через белье, не решаясь сделать нечто более откровенное. Подобного на самом деле не было между ними. Чтобы Том просто смотрел. Неприятие все еще сквозило в голове, но, все же, ситуации отличались друг от друга — в тот раз омега испытывал сильную головную боль, и предлагал себя как участника, партнера.       Реддл сосредоточенно разглядывал лицо альфы, улавливая каждую новую черту в нем. Он еще ни разу не видел это выражение, не видел подобного излома бровей, прикушенной губы и частого поверхностного дыхания, вызванные удовольствием. Слизеринец не совсем понимал такой силы чувств — он мастурбировал, да, но не находил в этом ничего замечательного, что могло бы вызывать подобные эмоции. И вывод был один — Поттер думал о нем самом. Это не было простым удовлетворением потребностей, не было нуждой поскорее избавиться от неприятного напряжения и убрать липкое ощущение собственного доказательства причастности к миру животных. Лицо было одурманено наслаждением, но на нем все так же читалась любовь.       Гарри запустил руку в трусы, когда одних неловких прикосновений через ткань стало недостаточно. Он все так же боялся открывать глаза и наткнуться на наблюдающего за ним Реддла, но парень все равно видел его лицо, как отпечаток солнца под веками, чувствовал его руки и губы на себе, чувствовал собственными губами его кожу, слышал его тихие стоны и шумное дыхание. Его едва не подбросило, когда возле уха прошептали: — Ты думаешь обо мне, верно? Что мне сказать? Как вы возбуждаетесь, от каких слов? Мне поговорить о медузах и рачках? — Блядский черт, — пробормотал Гарри, вспыхнув. И на выдохе рассмеялся. Это на самом деле звучало забавно. — Ты предлагал позвать… Ну, нет. Дать тебе повод для… — он простонал, когда пальцы коснулись напряженного кольца у основания пениса. — Это узел, да? — с любопытством спросил наблюдательный осколок. — Сказать честно, они выглядят мерзко. Как на собаках. — Знаток половых органов. — Я… — он поперхнулся. — Прости, я не имел в виду, что у тебя мерзкий узел. Но он… Смотрится странно. — Мерзко? Гарри фыркнул, расслабляясь и отвлекаясь на разговор, и больше не чувствуя такого непрерывного стыда и напряженности. — Странно, — твердо качнул головой Том. — Так что мне сказать? Я хочу сделать приятно твоему сознанию. Это сделает приятно твоему телу. Смотри, — осколок опять хмыкнул, забавляясь своим мыслям. — Мы будто трахаемся. Твоя мечта переспать с медузой постепенно сбывается, мой ласковый питомец. Тебе нравится это обращение? Том Реддл был невыносимым в любом виде при любых обстоятельствах, думал альфа под необычайно сильный прилив нежности к нему. Приоткрыв все-таки глаза, он тихо произнес, останавливая движение руки на своем органе: — Я люблю тебя, Том. Он улыбнулся, увидев, как расширились глаза на призрачном лице, а магия его очертаний вновь затрепетала. — Не закрывай глаза, — уже безо всяких шуток попросил Реддл. — В них больше всего твоих чувств. — Это неловко, — признался альфа, вновь сжимая ствол члена и чуть вскидывая бедра вверх, навстречу руке. Веки он послушно держал открытыми, но взглянуть на парня не решался, считая эту ситуацию и без того донельзя извращенной. Щеки вновь покрыл румянец, но своей ладони волшебник не остановил. — Ты… Черт, ты не мог бы… — в голове все полыхнуло смущением, а от воспоминаний тело пробрало мурашками желания. — Поговорить на змеином. Что угодно. — На Парселтанге? — казалось, больше удивиться Том уже просто не мог. — Ты не пугаешься Парселтанга?! — Это возбуждает, — прошептал Поттер, двигая рукой быстрее, чуть раздражаясь мешавшегося белья, но не решаясь его приспустить. — Понятия не имею, что ты шипел. Явно ругательства. Но звучало это… Призрачная фигура склонилась ниже, приблизив свое лицо к лицу альфы, и тот смолк, растеряв в глотке все слова. Том приоткрыл рот и издал низкое продолжительное шипение, лаская слух и мысли, не отводя такого же сосредоточенного немигающего взгляда от чужих глаз. Тело Гарри прошила такая мощная волна удовольствия, что его слегка затрясло. Он прикусил губу, чтобы не заглушить собственными стонами восхитительных шипящих звуков, и от чужого взгляда, от присутствия слизеринца, от всей этой невозможной ситуации, обильно залил свое белье спермой, проваливаясь с головой в сильный оргазм. Его все еще слегка потряхивало, когда Том отстранил лицо, задумчиво пристукнув пальцем по своим губам.       Он все так же не чувствовал ни капли возбуждения или потребности в сексе, но вид Гарри Поттера, его удовольствия, этой послеоргазменной слабости и истомы очаровывал мысли. Эта его раскрытость, беззащитность перед нападением, заставляло нечто в изорванной душе теплеть. Хоркрукс мог выпить его всего разом, убить, сделать сквиббом, но альфа осознанно доверял, зная об этом. В конце концов, он никогда не был глупым или непроницательным человеком. Внезапно Том осекся, помрачнев. — Тебе стоит нанести на язык мазь. — А ты заставь меня сейчас встать, — пробормотал гриффиндорец, расслабленно прикрывая глаза и сладко потягиваясь, разминая мышцы от неудобной позы. — Извращенная медуза. Осколок совсем нахмурился, напряженный отказом, но озвучить подготовленную угрозу не успел: дверь комнаты открылась, и туда вошел второй осколок. — Забыл взять… — Реддл прервался, столкнувшись с занимательной картиной Гарри Поттера, его мокрого от спермы белья и живота, и собственного хоркрукса, нависавшего над парнем. Взгляд зацепился за намордник и многочисленные ремни. Брови поползли вверх. — Я вам помешал? — Том, — Гарри мгновенно сел, оглядев омегу обеспокоенным взглядом. — Все в порядке? Маг неопределенно хмыкнул, пройдя к письменному столу и вытаскивая из ящика какую-то бумажку. — Более чем, — ответил парень, пробегаясь глазами по тексту. Затем стрельнул ими в сторону второго осколка. — Развлекаешься, животное? И совсем оторвался от документа, когда с удивлением не услышал никакого ответа. Призрачный силуэт был заметно напряжен, но вступать в гневные разборки не спешил. Том прошелся взглядом по такому же застывшему гриффиндорцу, догадываясь, в чем дело. Что же, омега предполагал, что они доберутся до постели любым из доступных способов, и в самом деле никакой ревности не чувствовал. Скорее, насмешку над хоркруксом. И удовлетворение, что тот понял очевидные вещи. Проиграл. Должно быть, он чувствует обреченное поражение. — Том, — повторил Поттер, сведя брови к переносице. Реддл улыбнулся ему, подходя ближе и склоняясь для поцелуя в ремни намордника. Рука коснулась ошейника, скользнув к поводку и наматывая его на ладонь. — Все в порядке. Я остыл, волчок. Мы поговорим, но позже — я уже опаздываю. Планировал провести собрание вечером, но так уж сложились обстоятельства моей поспешности. Мне плевать на ожидание волшебников, однако чем быстрее я избавлюсь от Пожирателей Смерти, тем скорее вернусь. Ты, — он посмотрел на непривычно молчаливый силуэт. — Мы пришли к временному согласию? Или ты вернешься к беспочвенным претензиям, словно малолетка под гормонами? — Согласие, временное, — Том остановил себя от раздражения, выбрав спокойный ровный тон. — Я посмотрю на твои гормоны, когда течка прижмет. Пары-то больше нет. К кому, интересно, инстинкты вспыхнут? — Договорились, посмотришь. Омега завел руки за голову Гарри, по-хозяйски невозмутимо отстегивая от него намордник, и втянул в легкий неглубокий поцелуй, не касаясь чужих губ языком. Поттер прикрыл глаза, испытывая ни с чем не сравнимое облегчение. Это была его маленькая победа над ненавистью и самоуничижением. Он ласково погладил мягкие кудри слизеринца, чуть задыхаясь от резкого аромата хлорки. Том отстранился, вновь улыбаясь. — Я быстро. Не забудь оставить открытыми окна в комнате. Когда за слизеринцем закрылась дверь, Гарри попытался незаметно утереть нос, однако все столь же наблюдательный осколок насмешливо припечатал: — Это в самом деле забавно, твоя реакция. Исключая серьезные последствия, выглядит смешно. И убого, прошу прощения. — Забавны эти твои вечно распахнутые окна, Том. Мы мерзнем прямо в доме, сколько можно-то? Гарри вздохнул, стягивая с себя портупеи и ошейник. Затем взмахнул палочкой, очищая кожу живота от брызг семени и высушивая трусы. Реддл озлобленно скривился, махнув рукой куда-то в сторону громоздкого шкафа: — Даже если папаша убрал труп деда, крысы уже успели порядочно его обглодать и растащить его мясо по всему дому. Эту мерзкую вонь. Ты не замечаешь, просто потому что окна как раз таки открыты. Неужели невозможно самому догадаться? Или ты… Он повернулся на звук упавшей на пол волшебной палочки.       Гарри медленно перевел на осколок побелевшее застывшее лицо.