Infuriato

      Гарри с удивлением обнаружил себя за рулем знакомого угнанного автомобиля. Мотор гудел, колеса раскидывали грязный снег с дороги, машину крутило из стороны в сторону, но скорость постепенно увеличивалась. Поттер надавил на педаль тормоза, буквально вжимая ее в пол до такой степени, что заболела стопа, однако двигатель взревел еще громче. Он попытался крутануть руль в сторону, но машина двигалась по своей устоявшейся свершившейся траектории. Гарри отчаянно желал проснуться, очнуться от этого кошмара.       Ворота поместья приближались, и альфе что и оставалось, как предупреждающе загудеть стоявшему на пути столкновения Тому. Он повернулся в сторону мчащегося автомобиля, и глаза его были спокойны. Затем омега раскинул руки в разные стороны, принимая удар.       Гарри подскочил, тяжело дыша и часто моргая глазами, из которых текли слезы ужаса. Сердце бешено колотилось в груди, вызывая легкую боль в ребрах. Правая сторона лица, которую чародей, по всей видимости, отлежал, неприятно болела. Он вздрогнул, когда его плеча коснулись теплые пальцы, и наткнулся на темный силуэт второго волшебника. Том сжал пальцы на несколько мгновений: — Вновь странные сны? Альфа провел ладонями по лицу, смазывая выступивший пот, и слабо кивнул. Гарри страшно мутило, и он поспешно вылез из палатки, успев лишь дойти до ближайших кустов, где его вырвало. Легче не стало, парня все так же тошнило, а легкая головная боль разрослась уже до полноценной. Зачерпнув снег дрожащими ладонями, он протер им лицо, пытаясь прийти в себя после кошмара. Уже не первого. Были разные его вариации: маггл становился самим Томом, и Гарри понимал это слишком поздно, омега сидел на пассажирском сидении и просил остановиться, передумать, сам Реддл-старший был в машине и умолял оставить его в живых. Итог один — Поттер становился убийцей.       Волшебник думал, что перенесет это преступление легче. Чудовищная семья, что оставила беременную женщину, а затем и ребенка на произвол судьбы. Том жил с мыслью, что нелюбим, жил под одной крышей с трупами, мерзкими крысами-падальщиками, наблюдал за сумасшествием папы, но ничего не мог сделать. Думал, убеждал себя, видел спокойствие возлюбленного, но со своими пожирающими рассудок мыслями справиться был не в состоянии. Эти убеждения были убеждениями труса и преступника, и они не успокаивали, лишь поджигали горечь.       Очистив себя, Гарри вернулся обратно в палатку, стараясь выглядеть невозмутимо. Насколько невозмутимым можно было быть при интоксикации. Он чувствовал на себе внимательный считывающий взгляд второго парня, но никак это не прокомментировал.       Не хотелось говорить правды. Это было тяжело больше для него самого. Реддл легко перенес смерть родного отца, но Гарри его убийство — нет. Более того, мужчина не был виновен в своем сумасшествии, это бесконечный ужас: то, что происходило в семье Тома, однако все они там жертвы. Нельзя заставить человека любить, нельзя привить ему родительские инстинкты, нельзя убивать за то, что маггла лишили свободы выбора, лишили его жизни задолго до аварии. Его сына Поттер тоже просто не мог обвинить в произошедшем. Том так же не был нормальным. И он так же был лишен жизни.       Все чаще Гарри думал о том, что мог быть другой выход.       Том хмурил аккуратные брови, следя за еле заметными метаморфозами лица своего парня. Он замечал их все. Видел, что с альфой творится беда, но наседать с вопросами не спешил, предоставляя Поттеру свободу решений. Реддл не сделал ничего непоправимого, того, в чем мог быть виновен. И знал, что Гарри продолжит молчать, пока не разберется в себе самостоятельно. — Хочешь уехать? — ненавязчиво предложил омега, опустив ладонь на колено гриффиндорца, цепким немигающим взглядом наблюдая за реакцией на слова. Тонкие пальцы погладили чужую ногу, выдергивая Поттера обратно к реальности и к нему. — Я согласен даже на убогий мотель. Ты не высыпаешься. — Это всего лишь феромоны. Ничего, что я не смог бы перетерпеть, — твердо ответил Гарри. — Всего-навсего отравление, не вижу смысла заканчивать отдых только из-за легкого недомогания. — Хорошо, — не стал спорить слизеринец. Однако отдыхом подобное состояние Поттера не стал бы называть. — Тогда не молчи. Я не могу помочь, если ты будешь вновь закрываться. Альфа перевел взгляд на свои трясущиеся руки и тихо произнес: — Думаю, мне стоит окунуться в то озеро, охладить мысли. Поможет. Если ты не против. Пожалуйста. Том вновь сдвинул брови к переносице, напряженный этими словами, но спорить не стал. Неприятное замечание гриффиндорца о потребности «спрятать» его во время течки било острыми камнями по мыслям, а Реддл всеми силами боролся с любыми инстинктами, даже если некоторые из них казались приятными.       Кивнув, он притянул Поттера ближе к себе, пригладив спутанные волосы. В конце концов, он борется не только с животными проявлениями, но и с «железным ошейником», который Гарри пытается на себя нацепить — пытаясь угодить, пытаясь сделать другому хорошо, терпит лишения и неудобства сам. Спрашивать на что-то разрешение? «Пожалуйста»? Реддл не мог этого позволить, но что делать, не имел представления. Ведь парень действительно привык повелевать и приказывать. В голову приходило простое решение «не требовать и разрешать». А что он запрещает альфе? Находиться в опасности? И поэтому быть всегда на виду? Это могло быть простой глупой прихотью влюбленного болвана, не будь Волдеморт тем человеком, кто сумел бы защитить не только в обещаниях. Не будь вокруг спятившего мира волшебников, что готовы друг другу резать глотки. И что он требует? Том не помнил ни единого приказа, что нарушил бы душевный комфорт Поттера. Однако тот не просто сглаживает их острые наслоения, он превращает их в шар, в кольцо.       Том все еще с мрачным раздражением считал, что Гарри не способен ему в чем-либо отказать. Сейчас это останавливает даже в мелочах, но омега не был уверен, что в последствии будет сам способен остановиться. Раньше парню казалось, это хорошо. Не видел ничего плохого. Пока не наткнулся на собственноручно разбитые губы альфы. И он улыбался. — Если ты считаешь свое физическое состояние достаточным для купания зимой, то идем. Очистив свое тело заклинанием, омега первым выбрался из палатки, привычно просканировав местность взглядом и парочкой заклинаний, убеждаясь в их безопасности в утренней темноте леса. Поттер вышел следом, широко зевнув и потянувшись. Том тихо хмыкнул его внешнему виду: за пять дней пребывания в дикой местности, альфа выглядел совершенно как лихой бандит. В приличном обществе его бы посчитали бродягой, не распознав в бородатом заросшем мужчине последнего представителя древнего рода. Они и были бродягами в некоторой мере. Забавно. Темный Лорд Волдеморт путешествует в маггловском пикапе, спит в тесной палатке и питается тем, что поймает в лесу.       Реддл оглядывался на прожитую жизнь и понятия не имел, как она до такого дошла. И почему из-за своего положения не чувствует ярости, уныния, страха. Напротив: Том ощущал свою возросшую силу, взвалив на плечи новые испытания его прочности. Высшее существо, что несмотря на животные дикие условия было человеком, волшебником. Более того, подавляющим агрессию к себе и окружающему миру, что тоже считал звериными повадками, далекими от разумности и адекватности. Мог быть мягким по отношению к альфе, мог говорить ласковые вещи и выполнять просьбы, самому предлагать, а не приказывать. Пожалуй, в этом была заслуга одного Поттера.       Том смотрел на вещи более спокойно, уравновешенно. Поначалу лживо и фальшиво, не желая пугать и отталкивать Гарри, но теперь было некое перемирие внутри. Омега просто потерял потребность ненавидеть, мстить. Зачем, если есть более приятные вещи? Простые, односложные — касания, близость, поцелуи. И сложные, многогранные — взгляды, молчание, искренность чувств, когда не нужно было скрывать слабости и незнание человеческих вещей, когда не нужно исторгать фальшь.       Реддл терялся. Это делало его обыкновенным человеком? Посредственностью? Приближенным к толпе, к остальным людям? Насколько это ужасно, что не вызывало явственного омерзения?       Том не знал, обвинять Поттера в этом или благодарить: Лорд Волдеморт не мог себе позволить забыть о своей грязи, иначе утонет в ней с головой. Странно, что альфа считал эту грязь чем-то естественным. Он был абсолютно нормальным человеком, обыкновенным, и относился к своему парню точно так же. Пытался, по крайней мере, прилагал усилия сразу за двоих.       Да, говорил, что знает, что из себя представляет Том Реддл. Но это были слова. И омега совершенно не понимал, как их воспринимать. Это должно оскорблять, учитывая усилия самого Тома, всю его трудную жизнь. Должно. Но… — Гарри, — парень протянул ему руку. — Иди ко мне. Отпустить Поттера от себя вызывало внутри куда больше грязного, злобного и абсолютно нетерпимого. Это было гораздо хуже уничтожения хоркруксов или факта собственной сущности. — Ты злишься, — поморщился от запаха Гарри, когда подошел ближе к волшебнику. Реддл молча обхватил его торс руками, уперев подбородок в грудь и не сводя пристального взгляда с некрасиво опухшего от сна и феромонов лица. — Что? — Я не понимаю. «Как непривлекательно», — подумалось Тому, и он коснулся поцелуем приоткрытых губ, различая разлившееся внутри тела тепло от этого простого жеста. — «Действительно, за подобное можно убивать каждую секунду. Прекрасный непривлекательный Поттер.» — Удивительно. Такое бывает? — Не остри. Размышляю о наших отношениях. Гарри прижал его ближе к себе и слегка улыбнулся, кивнув в просьбе продолжить. — Что я могу получить, если откинусь назад, подобно остальным людям. Почему ты хочешь моей приземленности. Я думаю о твоих словах, но это жестоко по отношению ко всем моим планам, к моему упорному многолетнему труду, к моей позиции среди волшебников. Мой авторитет, мои умения — это все пустые слова, если я стану «обычным». Это прекрасно, что мы будем вместе, но моя жизнь не оканчивается отношениями с тобой. Я останусь Волдемортом, Гарри, мой путь только начинается. Твоя жизнь также не заканчивается на мне, в ней остаются другие люди, чертовы инстинкты, на которые ты не опасаешься опираться, противоположные моим стремлениям мечты. Это чудо, что мы вообще вместе. Прошу, не относись к этому серьезно. Просто мысли вслух. Мне не нужны подсказки и легкие решения. Ты влюблен в мою исключительность, и у тебя нет намерений меня перекроить в иное существо. Значит, дело в другом. Поттер ответил тяжким вздохом: вновь эти мрачные настроения. И вновь он все выворачивал наизнанку, придавал не тот оттенок, не то значение, и Мерлин весть что еще творилось в этой голове. — О каких словах? — Быть обыкновенным человеком. Второй парень склонил голову вбок, не совсем понимая. Когда это он вообще хотел сделать из Тома обыкновенного человека? Обыкновенного человека? Гарри даже не помнил, когда мог говорить подобные вещи.       Том покачал головой и просто прислонился щекой к чужой грудной клетке, поджав губы и стиснув пальцы за спиной гриффиндорца в кулаки. От бездействия было слишком много мыслей. Омега не привык к такой жизни. Гарри так же выглядел скованным, но и огорчения в его лице Реддл не видел: ему было тяжело, но при этом альфа все еще выглядел счастливым рядом с ним. Это делало его нормальным человеком? Или эта ступень доступна лишь тем, кто смирился и плывет по течению жизни? Поттер ощущался твердой почвой, тогда как Том считал себя бушующим в страшном шторме океаном. — Идем, — наконец, разорвал объятия волшебник и улыбнулся, натолкнувшись взглядом на тепло в рассеянных зеленых глазах. — Это должно быть забавным зрелищем. Ничего забавного в этом не было.       Том с острой напряженностью наблюдал, как Поттер уверенно раскалывает и уничтожает тонкую корку льда на небольшом участке лесного озера, а затем раздевается до нижнего белья, пританцовывая от легкого мороза. Гарри послал ему успокаивающее выражение лица, перед тем, как быстро зайти по пояс и нырнуть. Сердце Реддла моментально сдавила тревога, и она прожигала все нутро, пока над поверхностью темной воды не показалась голова альфы. Тот оплыл небольшой круг, разгребая ледяную воду руками и вновь нырнул, оставляя после себя круги. Омега держал палочку наготове, убеждая себя оставаться неподвижным и обращаясь к логике: Поттер умел плавать, и подобные извращения ему были привычны зимой. Реддл сумел также остановить себя от тревожного гневного оклика, чтобы тот заканчивал и возвращался под тепло согревающих чар: в ледяной воде они не действовали. Наконец, Гарри быстро поплыл к берегу и вышел наружу, бешено стуча зубами и сверкая восторженным блеском в подслеповатых глазах.       Второй парень моментально высушил и накинул на его дрожащее тело чары, окутывая теплом. Сердце медленно приходило в норму, и Том мысленно похвалил себя за сдержанность. Поттер быстро надел прихваченные с собой чистые вещи, на самом деле чувствуя себя превосходно. Рассудок прояснился, и все страхи на время отступили. Он приблизился к омеге и притянул его в благодарные крепкие объятия, целуя в висок, затем отстранился и осторожно поцеловал в напряженные стиснутые губы, стараясь не прижиматься слишком сильно и не колоть нежную кожу своим заросшим лицом. Реддл что-то недовольно пробормотал и настойчиво притянул чужой затылок ближе, раздраженный неуверенностью второго мага. В конце концов, блядская течка не должна мешать их близости. Подавители стягивали большую часть феромонов, и Поттер не травился ими так крепко, но был все равно нервным, будто ожидая нападения. Будто чувствовал вину за прикосновения. Том мог все списать на страх перед омегами, а течка — максимальное подтверждение его ненавистной сущности, однако дело было в чем-то другом. — Ты зажатый, — заметил, наконец, слизеринец, слегка оторвавшись от чужого рта. — Что не так? — Тоже мыслей в голове много, — тихо ответил Гарри, не открыв глаза и уже самостоятельно вернув поцелуй парню, огладив его острые скулы. — Они не всегда приятные, это отвлекает. — Ты поделишься? — Реддл скользнул губами к открытой шее, оттянув вниз плотный уродливый свитер. Оставив там еще один легкий поцелуй, парень утянул их обоих к земле, где уже был расстелен плед. — Эти последние дни — единственное время, чтобы как следует подумать и отдохнуть, питомец. Полная изоляция в себе, в нас, никаких чужаков и чужих проблем. Поверь, я не дам тебе прохлаждаться в глубинах своих волчьих дум, и все свободное время ты будешь подтягивать предметы. После школы у меня намечаются масштабные планы. Ты там тоже есть, поэтому не стоит расслабляться. Гарри рассмеялся, укладываясь на спину и щурясь на темно-серое пасмурное небо. Он так далеко не смотрел. У Тома всегда имелись какие-то планы, расчеты, идеи, всегда была цель, к которой он с упорством шел. И достигал ее любыми методами. Поттер же лелеял неловкую мечту о семье, о доме — о чем-то приземленном и простом, действительно отличным от планов Реддла. Да, это было чудом, что они вместе. Странным, невозможным, неестественным. Восхитительным. Поттер посмотрел на расслабленно сидящего Темного Лорда, пытаясь понять, к чему они оба придут в итоге.       Мысли о семье и доме всколыхнули старые раны, заставив поморщиться и нахмуриться. Оставшаяся проблема все еще преследовала по пятам и не давала спокойно спать наравне с недавним убийством. Гарри не сказал бы, что рад последнему. В конце концов, один кошмар перекрывался другим, и не было в этом никакого облегчения. Но если с последним разобраться уже невозможно, с первым придется как-то уживаться и отпускать. — Я хочу посетить свой старый дом, — наконец, высказал часть своих нелегких мыслей альфа, заставив Тома обернуться в удивлении и немом вопросе. — Не сейчас, не когда Сириус ищет меня. Нас. Я должен. Иначе буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Пытаться вернуться туда, где мне уже не будет места. Его и сейчас там нет, но я мечтаю отпустить прошлое навсегда. Быть может, простить самого себя. — Будто ты в чем-то виноват, — волшебник тяжело нахмурился, полностью развернувшись в сторону Поттера и пододвинувшись к нему вплотную, чтобы хорошо видеть лицо. — Ты и без моих слов знаешь, что в произошедшем твоей вины нет. Ничьей вины нет, даже Блэка. Мордред видит, что последнее мне говорить дается непросто, однако это не злые намерения чистого разума, а болезнь. Гарри сдержал гримасу боли от прошившего все нутро осознания: все эти слова можно прямо отнести к Томасу Реддлу-старшему. Нет его вины в сумасшествии и нелюбви к незнакомому пугающему мальчику. К незнакомой женщине, что его насиловала несколько лет. С трудом отбросив эти мысли, Поттер прокашлялся перед ответом, чтобы голос не выдал состояния и не подвел: — Дело не в этом. Я мог сделать что угодно. Позвать на помощь, схватить мать в охапку и сбежать. Сам-то из окна выбрался, спасся, а на убийство семьи просто смотрел. Нет, дай мне договорить. Не нужно про стресс, шок, ступор, я сын аврора. Крестник аврора. И уже тогда гостил в стае оборотней. Я мог придумать спасение для матери, пока Сириус… Мне надоело искать оправдания и строить из себя жертву, снимать с себя вину, утешаясь этим. Я, здоровый сильный парень, просто забился в угол и смотрел. Сириус не сразу меня заметил, и я мог попытаться его оглушить. Связать, да много чего мог придумать, пока он стоял спиной ко мне. Мама и папа отдали бы свои жизни ради меня. Крестный и Ремус сделали бы то же самое. Но это произошло, и я хочу найти для себя прощение. Фенрир так сказал. Я тогда его не понял. Думал, как ты. Что ни в чем не виноват. Посмотри на себя — ты встретился с Марой, худшим кошмаром, однако даже в те минуты позаботился о том, чтобы я не смог туда вернуться, разглядев мою потребность в этом. Это была стрессовая ситуация. А ты за короткие секунды додумался вызвать мощную лавину простым заклинанием. Ты спасал не только свою жизнь, но и мою. Пусть, не зная, что никакой угрозы не было. А я просто смотрел, как моих родителей рвут на части. Поттер замолчал, переводя дыхание и теряясь от понимания, сколько всего вылил за раз на второго волшебника. Он был рад, что вновь обнажился до костей, это принесло облегчение.       Реддл слушал его с совершенно зверским надломом бровей, острым колючим взглядом и оскаленным ртом. Сказать по правде, монолог альфы довел его до крайнего состояния, в котором омега мог запросто на него наброситься, как тогда, после первого рассказа о прошлом. Вновь разбить губы, чтобы Поттер прекратил себя уродовать. Он не понимал, почему настолько сильный человек мог быть одновременно хрупким и ломким. Дотронься с нежностью сейчас — рассыпется. Дотронься сочувствием — пойдет трещинами. Хотелось вбить в это потерянное выражение лица кулак, чтобы напомнить Поттеру о его настоящей силе, о его стойкости, о твердости. Что он умеет и может бороться так, как никто не делал. Чтобы и думать забыл об этом жалком взгляде в пустоту, о чуждых его личности мыслях.       Гарри Поттер был изранен до неузнаваемости самим же собой не меньше, чем Том Реддл.       Переборов все это бешенство внутри себя, Том мягко опустил ладонь на грудь гриффиндорца, привлекая его разрозненное внимание к себе, но не раскрывая рта, пока в голове клубятся столь отвратительные слова. Том пытался бороться с желанием насилия в себе, однако после той отвратительной драки Гарри выглядел лучше, как бы парадоксально это не звучало, и Темный Лорд двоился в выводах. Все слова поддержки звучали, как жалость. Будто бы: да, Гарри, ты прав, ты слабак и сделал все не так, но просто забудь об этом, ведь тебя любят, сейчас погладят по головке, назовут мужественным и хорошим, прижмут к груди, не раскисай, с кем не бывает, теперь тебе лучше? Поттер как-то находил нужные слова, чтобы обуять агрессию Реддла, но сам Том сейчас был в замешательстве. — Мы посетим твой дом, — в итоге произнес он ничего не выражавшим голосом. — И ты травмируешься окончательно. Найдешь иные способы выхода из той трагичной ситуации, найдешь тысячу блядских «ах, если бы». И что же, это будет твоим самопрощением? Я не колдомедик. Но я знаю о травмирующих ситуациях все. Не только мой личный опыт, но я сам их создавал для других людей. — Хочешь предложить свой вариант? — рассеянно пробормотал альфа, все еще пребывая в задумчивости. — Да, я хочу, — слизеринец склонился ниже и прижался лицом к шее Поттера, переносицей ощущая его слегка ускоренный от переживаний пульс. — Мы разрушим тот дом до фундамента, не заходя в него. Вместе со всей мебелью, дверьми, способами выхода. И отрежем это прошлое от тебя, разорвем твою связь с ним. Гарри, не перебивай. Это всего лишь предложение. Я не собираюсь этого делать без твоего согласия, — Том осекся и отстранился, когда тело под ним напряглось. В глазах Поттера промелькнуло нечто непередаваемо страшное. — Это было неправильно? Так? Гарри ответил не сразу, пытаясь вновь выбросить из головы момент столкновения капота автомобиля и тела Реддла-старшего. — Как помпезно, избавляться от проблем таким варварским способом, — выдохнул все еще потрясенный осознанием волшебник. — Пара года: два урода. Все меньше нахожу в этом юмора. Нет, не забивай голову, мне показалось это будет забавным сейчас. Они были бесконечно похожи так же, сколько были различны. Разрушение преследовало не только Лорда Волдеморта, его порождал и сам Поттер, изначально к этому не предрасположенный. Изломанные, искореженные, они скручивали и окружающий мир, едва его касаясь. Невилл, Джинни, Лестрейндж, Реддл-старший. Те, к кому прикоснулись их искривленные судьбы.       Но Гарри видел искреннюю улыбку человека, которого никогда не любили, который никогда не любил сам, который нуждался в семье, в счастье, заботе. Быть может, все было правильным? Быть может, несмотря на весь кошмар, это было нужным? Отец Тома мертв, но теперь его душа цела. Это равноценно? Но как бы он себя не убеждал, как бы не оправдывал, как бы не старался придать нужную значимость, Поттер все острее хотел повернуть время вспять и спасти несчастного мужчину, спасти Тома, что остался без родных, спасти свою душу. Исправить то, что натворил, изменить это жуткое убийство. Они бы нашли выход. Гарри бы не позволил Тому убить собственного отца, даже если бы использовал мерзкие методы шантажа и угроз. В итоге по его вине мертвы уже пять человек. Один из них даже не получил шанса на рождение. — Или мы поступим по-другому, — внезапно подал голос Темный Лорд. — Твой Блэк. Если мы найдем лечение. Если мы вернем его к прежнему состоянию. Это соберет твои чертовы куски воедино? Это не обещание. Первостепенно — наши жизни, а затем предположительное спасение твоего крестного, ты должен осознавать. — Ты передумал убивать Сириуса? — альфа прикрыл на несколько секунд глаза. — Это были слова утешения или ты говоришь на полном серьезе? Мне важно знать. — Тебе не осколки в кучу собрать нужно, а собачьи мозги, — огрызнулся Том, не понимая странного настроения спутника. — И если думаешь, что у меня достаточно терпения дожидаться, пока ты не расскажешь о своих проблемах самостоятельно, то ты глубоко заблуждаешься, Поттер. Да, я приложу усилия, чтобы спасти Сириуса Блэка. И — нет — я все еще намерен убить его, если он преступит границы. Это включает в себя не нападение, а зажатие меня в угол. Атаку я способен отразить. Но действия, подобные краже аппарационных контрактов, приближают его к казни. И еще, Гарри. Я дам тебе время собраться с мыслями, дам максимум два дня, но на этом мой лимит терпения подошел к концу. Ты выглядишь ходячим трупом. Дело не только в прошлом. Том опять навис над парнем, пригладив его щеку и внимательно разглядывая изменения эмоций в зеленых глазах. Догадка пришла настолько быстро, и она была так проста, что Реддл посчитал себя самым обыкновенным глупцом. Он склонил голову ниже, вперившись глазами в другой ускользающий прочь взгляд. — Вот, в чем дело. Мой папаша. Ты думаешь об этом. Вот, что за кошмары тебя преследуют. — Черт, эта твоя восхитительная голова, — невнятно сказал Гарри, совсем отведя взгляд. — Эти твои восхитительные мысли. Ведь я ни словом не обмолвился. Омега дернул уголком губ и развернул обратно в свою сторону за подбородок отвернувшегося было альфу. Реддл молчал, все так же следя за эмоциями. Теперь все выходило наоборот: сам Поттер избегал разговоров об отце Тома. И слизеринец начал понимать его раздражение.       Он открыл было рот для резкого высказывания, как до слуха донесся тихий скулеж, заставив каждую клеточку тела напрячься. Гарри тоже его услышал, сев и с тревогой посмотрев в сторону постороннего звука. Парни молча встали на ноги и приблизились к промерзшим камышам и рогозу, раздвигая его и выискивая источник беспокойства. — Какой кошмар, — тихо сказал альфа, когда они, наконец, обнаружили трех тощих грязных волчат. — Они не выживут. — Поттер, если ты хочешь завести собаку, я куплю тебе домашнюю, — фыркнул Реддл, с брезгливостью отвернувшись от едва живых голодных животных. — А мне и одной хватает. Идем. Том цыкнул, когда Гарри даже не пошевелился. Он с жалостью смотрел на волчат, не зная, что делать. Мерлин упаси забирать диких животных с собой, однако оставить их умирать медленной смертью от истощения и холода не позволяло сердце. — Быть может, их мать бросила, — неуверенно ответил Поттер. — Или молока у нее нет. Том, у нас есть что-то из?.. — Подкармливать мы их также не станем. Гарри, — волшебник сомкнул изящные теплые пальцы на чужом запястье. — Ты можешь пожалеть их в эту минуту, но их жизни все равно оборвутся. Днем позже. Днем раньше. И что же, теперь мы будем подбирать каждого бедняка, что на пути нам встретится? Или ты, наконец, соберешься? Авада Кедавра. Альфа дернулся, с шоком посмотрев на слизеринца, который невозмутимо повторил заклинание еще два раза, и тихое поскуливание прервалось. Реддл перевел хмурый сокрытый линзами взгляд на глубоко пораженного этим поступком парня. Мигрень от крепкой дозы Подавителей уже была нешуточная, и переживать новую ссору не было никакого желания. И все же он прокомментировал: — Я убивал людей. И прикончил истинную пару. Ты правда думаешь, что я растаю от жалости к каким-то тварям? Дать им быструю легкую смерть — милосердие. Это лучше, чем ты удовлетворишь свое собственное посредством пары кормежек с тем же итогом болезненной смерти. Не забывай, что эти щенки не единственные дикие звери, и быть съеденным заживо не менее кошмарно. — Черт возьми, — прошептал парень, и его глаза расширились. Затем он что было силы оттолкнул от себя Реддла на землю и единым слитым рывком кинулся в сторону, перехватывая поперек туловища совершенно бесшумно прыгнувшего на омегу взрослого волка. Том моментально подскочил, с ужасом смотря, как Гарри покатился по земле с намертво вцепившимся ему в шею животным, не предпринимая попыток атаковать — если попадет в Поттера хотя бы заклинанием «Окаменения», волк просто перегрызет ему горло в два счета. Гарри вбил кулак ему между зубами, сдерживая усилия челюсти прогрызть кожу и артерию, другую руку сомкнул на чужой шее, пытаясь отодрать от себя дикое животное. — В сторону! — в бессильных злобе и страхе выкрикнул Том, стискивая волшебную палочку до побелевших пальцев, пытаясь выбрать удачный момент, однако оба тела слишком быстро меняли свое положение на земле, и как следует прицелиться не получалось. Он закричал громче, когда заметил на коже обильно потекшую кровь, смешанную землей. Гарри шумно дышал, но не издавал ни звука, чувствуя, что волчица — а это была самка, умрет, но заберет этих людей с собой. Она была уже не молода и задняя лапа оказалась сломанной, что успел заметить альфа до ее прыжка, а по истощению было понятно ее истинное положение. Будь это молодой и полный сил волк, то вряд ли Поттер имел бы шансы одолеть агрессию потерявшей детей матери.       Челюсть держала крепко, и Поттер переместил руку с горла волчицы на спину, прижимая к себе, покатившись вместе с ней к кромке озера. Давление на шее не позволяло глотнуть достаточно кислорода, и парень плюнул на это, понадеявшись на инстинкты зверя. Оказавшись на нужной глубине, волшебник приложил усилия, чтобы удерживать оба тела под водой. Ил и тина взметнулись вверх вместе с песком, закрывая обзор, но Гарри это было и не нужно. Когда хватка зубов ослабла, а инстинкт самосохранения потребовал выбраться из смертельной водной ловушки, альфа быстрым движением обеих рук прижал волчицу за шею к груди, душа. Тощие ноги взбивали воду в пену, и вырывалось животное мощно, несмотря на свое состояние. — Давай, — прошептал Темный Лорд, с широко распахнутыми глазами смотря на всплески и большие круги на приличном расстоянии от берега. Из палочки сыпались зеленые искры, а страх смерти боролся со страхом за Гарри. Даже переборов первое, омега не сможет ничего сделать в воде. Ни волка, ни самого Поттера Реддл вообще не видел. — Блять, Гарри, мой хороший, давай. Наконец, буйство воды сошло на нет. Эти несколько секунд тишины были самой разрушительной вечностью для Тома, однако Поттер все-таки вынырнул, громко надсадно кашляя и с хрипом дыша. Следом всплыла неподвижная спина животного. Рана на шее казалась страшной, а вздохи агонией.       На волне этого болезненного воображения Реддл зашел в озеро почти по пояс, не осознавая того, грубо прижимая мокрого окровавленного гриффиндорца к себе, только сейчас ощущая, как колотилось будто в припадке собственное тело. — Том, вода, — слабо прохрипел волшебник, с запоздалым волнением ощупывая тело Волдеморта, даже зная, что волчица не коснулась его. — Боже, прости меня, прости, я не заметил ее. Том ничего не ответил, судорожно сжимая ледяной свитер на спине парня в кулаках и прижимая лицо к окровавленной шее, с неприкрытым облегчением не нащупав губами серьезных травм. Разорванную кожу и возможное заражение в два мгновения излечат зелья. Потянув Гарри к берегу, Реддл поднял волшебную палочку, взвинченный до такой степени, что готовый убить промелькнувшую в поле зрения мышь. Казалось, даже выйди к ним сейчас маленький ребенок или член семьи Поттера, Том его без промедления прикончит.       Выйдя из озера и высушив оба тела, омега обхватил ладонями заросшее лицо, покрывая его быстрыми поцелуями и все еще не найдя никаких слов, чтобы выразить чувства облегчения, что чертов альфа остался жив. — Все в норме, — пробормотал тот в чужие губы. — Том. Порядок, порядок, все не… — Если ты еще хоть раз покинешь поляну с палаткой, — оторвался от него Реддл. Его спятивший взгляд был заметен даже сквозь завесу слепоты. — Хотя бы раз. Хотя бы раз подвергнешься опасности. Поттер мягко поцеловал скулу, постепенно восстанавливая дыхание. Затем прикрыл глаза ладонью на пару мгновений, кивнув в сторону и указывая подбородком на что-то. Том нехотя перевел туда взгляд, замечая дохлого старого кролика — добычу, что волчица несла своим детям. Сердце кольнуло нечто неприятное, но это было ничем по сравнению с тем ужасом, который только что произошел. По вине Реддла. Что не уловил вовремя опасности. Что ослабил бдительность. Которого защищали, вместо того, чтобы принимать защиту от него самого. Омега тихо и уже совершенно сумасшедше зарычал сквозь плотно стиснутые зубы, чувствуя, как лопается выдержка и равновесие. От осознания вновь начало потряхивать. — Том, я...       Гарри прервало уханье совы, что уселась на землю неподалеку, и Реддл тут же поджег ее от неожиданности. По округе раздался громкий клекот сгораемого заживо пернатого, и из леса в испуге взметнулась ввысь стая темных птиц. К мохнатым лапкам был привязан конверт с хогвартским гербом и знакомым витиеватым почерком директора. Огонь не причинил ему вреда. Под полным огорчения взглядом Поттера Том медленно приблизился к посланию, не опуская волшебной палочки и не обращая внимания на последние трепыхания несчастной совы. Руку Гарри он держал крепко. — Оборотни, — бесцветно произнес омега, распечатывая письмо и быстро пробегаясь по нему глазами, затем вытряхнул из конверта тонкий браслет из ниток. — Это портключ. Дамблдор ждет нас через три часа у ворот школы, здесь его магическая подпись, все в порядке. За нами пришла Нимфадора, директор подпишет нужные бумаги. Похоже, мы все же возвращаемся в зимнюю Норвегию. Он резко взмахнул палочкой, вызывая серебристую волчицу и отправляя директору ответ.