Infuriato

      Выспаться Реддлу так и не удалось. Из ванной он вышел спустя двадцать минут, уже одетый в легкую пижаму. Посмотрел в сторону кровати, где уже видел десятый сон порядком уставший в дороге Поттер. Это было очаровательно: сильно взъерошенные и отросшие волосы разметались по подушке, из приоткрытого рта доносилось едва слышное сопение, а теплое одеяло было смято где-то у ног. Том присел на кровать, переведя взгляд на черное окно.       Недавний их диалог все крутился в голове, вызывая легкую тревогу.       Казалось, оборотни знали нечто важное, знали заранее, как и другие волшебные нечеловеческие существа. Гоблины бежали, но по какой причине? Предвидели что-то? Стали свидетелями предшественников глобальной беды? Однако они ее и породили. Маги сумели бы справиться без домовых эльфов, без… Эти мысли мгновенно разбились о рассказ встреченных в мотельном кафе волшебников. Исчезли не только гоблины и слуги колдунов. Магические растения, твари — без них магическое сообщество долго не протянет. У волшебников существует огромное количество болезней, что не вылечить маггловскими методами. Более того, большая часть их препаратов наносит непоправимый вред здоровью, с которым чистокровные не справятся. Чистокровные. Грязнокровки прекрасно взаимодействовали с маггловским лекарством. Немногие полукровки тоже справлялись с большинством препаратов. Том вполне мог перенести лечение в маггловской больнице — с детства ему проставляли многие прививки, положенные простецам, поили лекарствами, даже в больнице однажды лежал. Поттер не справится. Маггловская мазь от химических ожогов ему совершенно не помогла.       Слизеринец вновь обратил свой взгляд в сторону спящего парня, решив не тревожить чужой сон. И не желая терять время, связался по сквозному зеркалу с Теодором. Тот выглядел сонным, но выказывать какие-то претензии, разумеется, не посмел. Том продиктовал волшебнику такой заказ, что у Нотта полезли на лоб глаза. Реддл не стал дожидаться ответа — юный Пожиратель выполнит требование. Том знал, что заказ выйдет в не особо привлекательную сумму, однако тянуть время с ним было лишним — вскоре какие-либо зелья достать будет невозможно по причине их банального отсутствия. Тревога возрастала. Если Гарри подхватит серьезную болезнь или словит проклятие… Через несколько лет это может привести его к гибели. Существовали зелья, что готовились на основе обыкновенных растений или ингредиентов, но…       Бессмертие?       Реддл моментально отбросил навязчивую идею, прошившую все нутро: сделать Гарри бессмертным, подстать ему самому. Это нельзя решать в одиночестве, это нельзя сделать без разрешения, без согласия альфы. Том не был мазохистом или глупцом, чтобы рушить отношения и обрекать Поттера на годы несчастья. И излишнего героизма у омеги тоже не было, чтобы обменять их совместную жизнь на бесконечное одиночество в надежде, что Гарри не найдет способ избавиться от бессмертия. Более того, на данный момент дать парню эту вечную жизнь без его согласия было практически невозможно: хоркрукс не создать другому человеку, вампиры уже исчезли, Фламель с женой пропал с другими сбежавшими прочь волшебниками, даже воссоздать философский камень своими силами и умом уже нельзя. В самом деле, сделать камень бессмертия из чертополоха и березового сока?       Создать же хоркрукс самому себе Том сможет запросто, как только разберется с Сириусом Блэком. Быть может, с его помощью. В некоторой степени омега питал надежду, что спятивший Блэк сорвется и у Реддла появится шанс его безнаказанно убить. С другой стороны… Получать хоркрукс таким путем было последним и крайним вариантом. Потому что причины разделения души будут самыми отвратительными из доступных. Убийство Сириуса покалечит Гарри Поттера, вот, что разобьет душу Тома Реддла. Непозволительная легкость.       Сейчас парень физически не мог сотворить ритуал. С убийства отца прошло слишком много времени, и использовать его уже не выходило. У Тома не было достаточно сильных привязанностей, чтобы его душа была разбита, не было предательства или потрясения — не было способа их получить для себя. Причинять вред Гарри темный волшебник не собирался. Сближаться с оборотнями, чтобы позже убить одного из них — практически невозможно. Том видел их взгляды, нет, это зверье не позволит приблизиться к себе. Реддлу могли стать симпатичными некоторые из них, эти существа были сильными, гордыми, независимыми — именно то, что уважал и любил Темный Лорд в волшебниках. Сложно так быстро отыскать человека, к которому можно привязаться, а затем без сожалений убить. Взять одного из Пожирателей Смерти? Они были бесконечно ему омерзительны. Ребенок? Том колебался на этой мысли, ведь дети также были достаточно неприятны для слизеринца. Но не в этом была проблема, нет. Реддл попросту не найдет с ребенком общих тем, причины, чтобы сблизиться и привязаться. Да, они были чисты от предрассудков и звериных инстинктов, чисты от всего ненавистного для Тома. Однако этого недостаточно для появления теплых чувств. Реддл и вовсе не сможет привязаться к глупому наивному дитю, он ему попросту наскучит. Был еще один человек. Доступный для ритуала. Но это единственный, помимо Гарри Поттера, чью смерть для создания хоркрукса Волдеморт не допустит ни при каких обстоятельствах. Альберт достоин жизни.       Том потер уставшие глаза пальцами.       Смертность давила на рассудок и здравомыслие, но он не был конченным глупцом, чтобы ради утешения глубинных страхов уничтожать в себе остатки человечности. Да, пускай, он лишит бывшего дворецкого жизни. Пускай, совершит ритуал. Были грани, после преступления которых терялась связь с чем-то разумным, с чем-то наивысшим в нем самом. Терять их и становиться подстать животному? Стать сумасшедшим? Да, в таком случае ему больше не понадобится привязанность Гарри Поттера, не понадобится дальнейший невосполнимый труд по самосовершенствованию, станет куда легче. Том чувствовал, что если убьет Альберта или кого-то из близких родственников Поттера, это станет маленьким шажком в конец. Сейчас — его возможности безграничны, лестница жизни идет вверх, стремится к высотам, но… Чувства, вот, что сейчас отделяли Темного Лорда от животного, от полоумного зверья. Том думал так, на данный момент — это одна из его констант. Это давало примирение со всеми извращениями в глубине сознания. Ненависть к себе — это тоже потеряется, исчезнет. А без нее исчезнет смысл стремления к совершенному существу, преодоления себя. Легкий путь без труда и сложностей — разрушает работу мозга, волшебства, тела, разрушает сложную личность, каковым считал себя Том. Омега все еще не был конченым глупцом, который не способен разглядеть свои успехи и достижения. И знал, что откинется назад, знал каждую ступень, за которую он упадет. И в конце его ждало самое начало лестницы, по которой уже не взберется. Просто потеряет какой-либо смысл это делать.       Уже терял.       Его первый хоркрукс был случайным, удачным стечением обстоятельств. Ее звали Аманда Булман, первокурсница с Хаффлпаффа, грязнокровка, как и он сам. Реддл позвал василиска из Тайной Комнаты, собирался выпустить его в Запретный Лес. Думал, что просчитал все. Девчонка варила какое-то зелье в кабинке туалета, быть может, пыталась сотворить приворотное или другое, запрещенное. В любом случае она была там. Услышала странный шум и выглянула в щелку двери. Том не смог ее заметить, но громадная змея, обладающая превосходным слухом, посмотрела на источник шума. И Аманда посмотрела в ответ. Реддл понял, что все вышло из-под контроля, когда услышал грохот, а дверца туалета распахнулась под тяжестью упавшего тела. Бета. Разумное существо, ребенок, который не станет уподобляться зверью. Часть общества, которое в итоге хотел увидеть Темный Лорд Волдеморт. Так он рассуждал сейчас, глядя на убийство трехлетней давности. Тогда же это был напуганный пятнадцатилетний подросток с впервые разбитой душой. Том планировал создать свой первый хоркрукс на основе мести, собирался убить приютских обитателей, что когда-то издевались, травили, лишили детства. Но не безвинную девочку, совсем еще ребенка. Это было сильным ударом.       В книге по созданию хоркруксов не было ничего об этих гранях. «Разбить душу на два осколка посредством убийства» — и только. Ничего о лишениях и возрастающей ущербности души. Некоторое время имя Аманды Булман преследовало Реддла, преследовало, как и его родной отец сейчас преследует Гарри. Позже был Ли Джордан. Омега. После него Том понял, что простые убийства не подходят. Нужна некая знаковость. Это не повредило душу. А Тайную Комнату и вовсе пришлось закрыть из-за волнений в обществе — два убийства и несколько окаменевших детей в школе не шутки. После Аманды Реддл не испытывал ничего, убивая невинных людей.       Вернувшись на каникулах в приют, Темный Лорд приступил к первоначальному плану: месть. О, теми убийствами парень упивался, наслаждался, это буквально заставило душу трепетать. Трепетать, а не раскалываться. Смерть старых детских мучителей не навредила ей. И именно тогда омега все понял: «разбить душу на два осколка». Разбить. Именно то, что говорил несколько дней назад Гарри. Физически причинить вред душе человека невозможно, она эфемерна, нематериальна. А вот психологически… Том понял, что должен испытывать боль. Как та, что была после убийства невинного ребенка. И он напал на случайного мальчика на улице. Подкараулил в подворотне, накинул удавку на шею. Тот сопротивлялся недолго, пусть физических сил омеги было недостаточно, чтобы убить взрослого, но ребенка — в самый раз. Непростительными Реддл уже мог пользоваться, но не за пределами школы. И это было неосмотрительно, палочку могут в любой момент проверить, если подозрения правильно упадут на убийцу.       Ритуал не сработал. Душа не раскололась. Это была та самая грань, не описанная в книге. Возрастающая ущербность души. Смерть невинного больше не покалечила ее, не нанесла какой-либо вред. Бессмысленное убийство, на которое Том просто пожал плечами — человеком больше, человеком меньше.       После этого осознания Реддл увидел всю сложность ритуала. Убийство должно причинить ему боль, душевную рану. А где отыскать таких семь человек? Семь — красивое магическое число, так думал Том. Теперь же он понимал, каким огромным оно было. И сколько лет должно будет пройти, чтобы отыскать человека, к которому появятся какие-либо теплые чувства или нечто другое, не менее сильное. К Аманде Том не испытывал ничего, но, все же, это ранило. Волдеморт не мог себе позволить долгие годы поисков и привязанностей, это сбивало все планы.       Вторым хоркруксом, кольцом, была нянечка из приюта. Единственная, которая относилась к пугающему нелюдимому ребенку с теплотой. Она давно ушла, пыталась бороться с этой прогнившей системой, но потерпела поражение. Ее тоже затравили. Том нашел ее дом. Миссис Флеминг сразу узнала своего бывшего подопечного и пригласила на чай, угостила свежей выпечкой. В тот день ее семья была дома, и слизеринец не посмел напасть. Просто сидел за столом, смотрел на ее ласковые теплые улыбки румяному мальчугану — ее сыну, на смех высокого усатого мужчины-работяги — ее мужа, на непримечательные рутинные разговоры. Смотрел и молчал. В сердце зрело нечто противное, омерзительное. Не только к своему будущему поступку. Но и это Том не смел в себе давить — боль должна пропитать нутро, овладеть ею.       Как она посмела променять сирот на собственную семью?       Как она посмела дарить свою любовь сыну, а не ему, Тому Реддлу, который нуждался в заботе куда больше?       Впервые в жизни омега прочувствовал эмоцию предательства. Необоснованного, нездорового, по-детски глупого, но от этого не менее разрушительного. Враги не могут предать, на это способен лишь кто-то близкий. Именно то, что было нужно.       В этот раз никаких слез не было. Огрызок души уже пошел трещинами от предательства магглы, от ее счастливой жизни, что никогда не будет доступна ему самому. Пробрался той же ночью в дом и перерезал горло каждому там. Первым был ребенок — он спал в другой комнате, так было проще. Вторым мужчина — Том попросту не справился бы с ним, проснись маггл от странного шума. И, наконец, миссис Флеминг. Осторожно, чтобы не потревожить сон, связал руки, заклеил рот, чтобы женщина не подняла шум и не сбежала. Затем разбудил ее. «Поверните голову направо», сказал Том тогда. «Ваш ребенок уже захлебнулся кровью». И ее взгляд, лишь один взгляд окончательно разбил душу. Вовсе не последующее убийство, но оно было необходимо для ритуала.       Отмахнувшись от воспоминаний, Том распахнул глаза и вновь посмотрел на Гарри, убирая от своего лица руку. Снится ли ему кошмар сейчас? И каким способом альфа отыщет для своей души исцеление? Можно ли склеить ее обратно лаской? Мог ли сам Том послужить лекарством?       Омега потянулся к голове спящего, невесомо вплетая изящные пальцы в смоляные пряди волос. Тот чуть сморщился, вжимаясь лицом в подушку, и повернулся на другой бок, окончательно перекрутив одеяло ногами. «Такой живой», — подумалось Реддлу. Нет, волшебник не мог позволить гриффиндорцу пройти через те же стадии излома даже ради вечной жизни. «В конце концов это просто очередная проверка моих сил. Поиск решения в убийственно сложной композиции — именно то, что мне нужно», — кивнул сам себе Том. Вот, что делало его высшим существом. Преодоление. Не легкий путь, как убийство старого добряка Альберта. И не вред самому Поттеру, не такой ценой. Тяжелая и, казалось бы, безысходная ситуация, выход из которой сделает Темного Лорда еще более могущественным. Именно то, что нужно для путешествия по лестнице возможностей.       Сон не шел.       Голова продолжала активно работать, и Том не хотел прерывать мыслительный процесс. С каждым днем проблем лишь прибавлялось, а разгребать их все пока не предоставлялось шанса. Помимо болезней, магическое сообщество начнет терять свою могущественность, свои знания. Больше не будет новых заклинаний. Есть два исхода: дети продолжат появляться на свет, и вскоре волшебные палочки закончатся. Не все смогут использовать подержанные или чужие палочки хотя бы в половину их силы, а некоторые станут и вовсе бесполезными, будут наносить своим хозяевам вред. Второй выход — семьи перестанут рожать потомство. Будет ли это запретом от Министерства Магии (если от него хоть что-то останется) или решением народа — рождаемость упадет. С учетом неизлечимости проклятий и болезней, волшебники вымрут так же быстро.       Вот оно, происходящее с Волшебным Миром прямо сейчас. Вымирание. «Вымирание», — повторил пришедшую в голову мысль Том, покрываясь легкой испариной от понимания этого кошмара. Не на такой геноцид рассчитывал Темный Лорд. Не на тот, что затронет и его самого. Внутри снова шевельнулась странная эмоция, объяснение которой было все еще недоступно, далеко от омеги. — И что же, мне спасать Магический Мир? Какой абсурд, — пробормотал Реддл, отходя к окну и разглядывая ночную улицу. Сколько им осталось? Несколько лет? — Том?.. — послышался сонный голос с кровати. — Чего ты бродишь там в темноте?.. Слизеринец повернулся к потревоженному Поттеру и покачал головой: — Спи. Еще есть время до утра. Гарри зашуршал тканью, пытаясь на ощупь выправить скрученное одеяло и накинуть его на себя. Затем пробормотал ответ: — Иди ко мне? Темный Лорд помедлил, перед тем, как приблизиться к постели и лечь туда, подтянувшись к восхитительно теплому ото сна парню. Поттер проворчал что-то про ледяные ноги, вызывая этим тихий смешок. Затем осторожно приобнял слизеринца, прижимая его ближе к себе. Том улыбнулся, потрепав черные волосы уже не таясь. Сонный, а от того и мягкий, доверчивый, нежный Гарри был по-особенному приятным. Альфа довольно быстро погрузился в сон, но последовать за ним Реддл так и не смог, пролежав рядом в тяжелых размышлениях оставшиеся часы, которые не привели его к каким-либо устойчивым решениям.       Телефон у прикроватной тумбочки мягко завибрировал, и омега поспешно выключил будильник. Со слов Ремуса в одном из писем, стая просыпалась в семь. Сейчас на часах было без десяти шесть утра.       Аккуратно отодвинув со своей груди тяжелую руку Поттера, Том неслышно встал на ноги, поморщившись от боли в мышцах, и скрылся в ванной, чтобы обновить линзы, закапать в глаза от сухости из-за их постоянного использования, проверить крепость чар на коже. Все выглядело идеальным. Затем вернулся в комнату, приблизившись к чемоданам в углу и беспалочковой магией вытянув оттуда несколько книг, пергаментов, перья и чернила. Подумав, достал и знакомый плед. Поттер предложил устроить пикник на природе, но предаваться безделью Реддл не собирался. Несмотря на события в стране, образование все еще стояло в правильных приоритетах, а Том обещал заняться репетиторством с альфой. Пригласить посторонних к оборотням по понятным причинам было невозможно. Приблизившись к кровати, Темный Лорд негромко окликнул спящего на ней Поттера. Парень забавно поморщился и спрятался под одеялом с головой, похоже, не собираясь прерывать свое занятие. «Что же», — с усмешкой подумал Том. — «Есть и более приятные способы пробуждения.»       Забравшись на постель, он аккуратно стянул с Гарри одеяло и навис над ним, рассматривая. Колдун не сказал бы, что альфа приобрел какую-либо особую привлекательность после вчерашнего бритья. Те же достаточно притягательные взгляду изгибы мускулов, это была красивая фигура для мужчины, но любил ли сам Реддл мужские формы? Вовсе нет. Притягательными они были, потому что принадлежали Поттеру. Будь это кто-то другой на его месте, омега и бровью бы не повел. Странные, невозможные реакции сознания на тело близкого человека, более того, возлюбленного. Тому никогда не были интересны взаимоотношения полов, пар, любовников. Поэтому так по-началу удивляло их взаимодействие. Реддл помнил, насколько сильно ставила в тупик реакция на тело партнера, на прикосновения, как он не понимал различия между этими прикосновениями. Ведь Гарри совсем не изменился, та же посредственная внешность альфы, те же постоянно текшие из носа сопли от чужих феромонов, раздраженные покрасневшие глаза от них же, шрамы, взъерошенные волосы без признаков прически, убогий вкус в одежде. И все же… Непривлекательный посредственный Гарри Поттер был красивым в необъективных взглядах Тома Реддла.       Хмыкнув мыслям, волшебник едва касаясь провел ладонью от мерно вздымающейся от дыхания груди парня до чуть выступающих тазовых косточек. Том откинул неприятные мысли, что Поттер успел сбавить в весе за дни зимних каникул. Скитания, потрясения. Так же поправимо. Пальцы огладили твердые мышцы бедер, стягивая пижамные растянутые от времени штаны вниз, к коленям, и ладони прикоснулись уже к обнаженной горячей коже. Ее гладкость чувствовалась странно. Несколько часов назад Том мало обращал внимания на изменившиеся ощущения выбритой кожи, в те моменты его в общем-то волновало нечто другое. Сейчас же в спокойном сознании можно было прислушаться к прикосновениям в полной мере. Да, это было странным, но не отталкивало. — Просыпайся, — тихо произнес омега, скользнув ладонями к нижнему белью и оглаживая мягкий член через ткань. Он слегка усилил трение, мягко сжимая узел у основания и спустился ниже, лаская прикосновением яички. Уловив шумный вдох, улыбка стала шире, а движения рук увереннее. Гарри окончательно проснулся, но возражений никаких не выказывал, поэтому Том себя останавливать не стал. Рука вернулась к члену, потирая его через трусы с легким давлением, а вторая приспустила штаны ниже, накрывая колено и поглаживая его круговыми движениями. Пенис быстро становился твердым под чувственными неторопливыми касаниями чужих пальцев, прорисовываясь через ткань белья, которую Том все-таки приспустил, оттягивая под яйца альфы. Когда губы коснулись горячего ствола, Поттер неловким голосом произнес: — Что ты?.. — Твой будильник, — Реддл медленно провел языком от основания до сокрытой крайней плотью головки члена. — Тебе это нравится? — Лучше, чем стакан ледяной воды, — пробормотал раскрасневшийся парень и прикусил нижнюю губу, вздрогнув и подавшись бедрами вверх, когда влажный горячий рот накрыл собой пенис, пропуская его внутрь. — Черт! Прости. — Почему же? — Том оторвался от полностью вставшего органа, придерживая его руками для удобства. От движения Поттера тело прошила волна удовольствия. — Ты можешь толкаться мне в рот. Гарри тихо простонал, когда Реддл вновь заглотил головку, опускаясь на член ниже, и неуверенно подался тазом вперед, чуть задыхаясь от ощущений и усилившегося запаха хлорки, который говорил о реакции парня на действия альфы вполне однозначно. Его пробрала дрожь, когда к сжатым кольцом губам добавился горячий язык. После сна все чувствовалось острее, тело отзывалось на ласки намного резче, быстрее. Волшебник зажал рот ладонью, чтобы перекрыть вырывавшиеся вместе с шумным дыханием распутные стоны удовольствия, когда Том опустился на пенис до самого узла, сжимая его своим горлом. Поттер остановил и без того легкие толчки бедрами, которые с таким глубоким минетом определенно вызовут не самые приятные реакции партнера. Реддл вновь отстранился, переводя дыхание. — Нет, продолжай двигаться, — хрипло приказал он, опалив горячим воздухом мокрый от слюны член. — И делай это сильнее, не смей останавливаться. Я хочу, чтобы ты продолжал толкаться мне в горло. — Но, — Гарри задохнулся воздухом, когда парень довольно резко скользнул губами обратно до узла, затем практически выпустил член из плена рта и опустился вновь до основания, увеличив давления воздуха. — Ч-черт. Омега намекающе сжал пальцами его бедро, и Поттер возобновил осторожные толчки, подстраиваясь под ритм чужой головы. Слизистые опаляло усиленными феромонами все сильнее, и глаза начали привычно слезиться, но волны удовольствия это нисколько не перекрывало. Он издал низкий стон, когда пальцы Реддла сжали узел кольцом, и неожиданно даже для самого себя вскинул бедра вверх резче, поддавшись импульсу. Том глухо простонал в ответ, свободной рукой приспуская собственные штаны вместе с трусами и с облегчением потираясь уже полностью окрепнувшим от возбуждения членом о простынь. Подобная активность Гарри заводила весьма крепко — все в ней говорило о его послушности требованиям. Еще больше заводило, что к Реддлу не будут относиться, как к изнеженной девчонке, жалеть и в чем-то сдерживаться.       Нехватка воздуха сдавливала легкие, а трение головки где-то глубоко в горле вызывало тошноту, однако это не дало ни малейшего повода останавливаться. Напротив, Тому и вовсе казалось, что до молниеносного оргазма не доставало какой-то мелочи, последней грубоватой детали. Слизеринцу не хватало никакого опыта, чтобы понять, какой именно, и он действовал наугад, вслепую нашарив ладонь альфы и требовательно переместив ее на свою голову.       Гарри довольно сильно толкался ему в рот, уже не сдерживаясь, теряясь от прилива слишком разных эмоций: острого неприятия от этой едва ли грубости, что слизеринец мог испытывать дискомфорт, и наслаждения, от подкатывающего к низу живота оргазма. Распознать, чего от него хочет Том, альфа смог не сразу. Он несмело надавил на затылок, вскидывая бедра вверх и тем самым насаживая лицо волшебника на себя. Реддл издал утробное одобрительное мычание, скатываясь в пропасть мощного оргазма, впервые настолько быстрого. Его всего встряхнуло, когда альфа попытался отодвинуть от себя чужую голову непослушными руками, но не успел, заливая рот парня спермой.       Только тогда Реддл отстранился самостоятельно, выливая солоноватое семя парня из рта прямо на его член, обволакивая подрагивающий орган горячей белесой жидкостью. Сверкнув сокрытыми линзами глазами от пришедшей в голову пошлой идеи, он подтянулся выше, выпуская остатки спермы на приоткрытые губы парня, но тут же стирая ее рукой, чтобы семя не стекло внутрь рта — вот это точно было лишнее. Гриффиндорец слегка вздрогнул, пораженный действиями второго парня, но вслух ничего произнести не мог.       Гарри загнанно дышал, борясь с сильной тошнотой и жутким пламенеющим стыдом, заставившим спрятать лицо в ладонях и перевернуться на бок. Его продолжало немного потряхивать. Том сжал его бедро и севшим голосом произнес, когда дыхание восстановилось: — Спасибо, мой хороший, — волшебник придвинулся ближе, пытаясь заглянуть в лицо гриффиндорца. Глаза чуть расширились. — Блять, да тебя же сейчас вырвет. Потерпи секунду, я принесу зелье. Он метнулся в ванную, вскидывая руку и ловя на лету флакончик, быстро возвращаясь и силком вливая лекарство в рот альфы. Его тело свело весьма заметной судорогой тошноты, однако зелье сработало моментально, и желудок ничего не покинуло. Поттер простонал ругательство, вжав голову в подушку и слабо прохрипел: — Чтоб я сдох, что это было?.. — Утренний секс? — осторожно переспросил омега, растеряв уверенность в своих действиях. — Забыл открыть окна. Не думал, что у меня будет реакция. Я сделал что-то ужасное? Гарри. — Ты мне сперму на лицо сплюнул, — теперь парень застонал от всепоглощающего смущения, что заставляло кровь в ушах громко стучать. Том замер, а внутри все заледенело. — Это не… «Это не принято между любовниками?» «Это было отвратительно?» «Такого в сексуальной практике вообще не существовало?» «Я нарушил какое-то негласное табу в сексе?» Гарри не выглядел так плохо со спермой самого Реддла во рту, но это разве не одно и то же? Омега прижал пальцы к губам, отворачиваясь в другую сторону. В те секунды он даже и подумать не мог, что делает нечто совершенно отвратительное. Да, пошлое, развратное, но чтобы совсем неприемлемое?.. — Какой же ты извращенец, у меня никаких слов нет. Реддл совсем отстранился, прикусив опухшую от минета губу до крови. Это было насилием? На какие действия вообще нужно спрашивать согласия, а какие пусть, чрезвычайно пошлые, но естественные, не требующие дополнительных расспросов? Они спрашивали друг у друга разрешения буквально на каждое касание в начале их отношений, но по причине страхов — Гарри боялся оттолкнуть от себя «асексуала», Реддл боялся оттолкнуть от себя человека, что впадал в панические атаки от присутствия омег. А что спрашивать сейчас? — Боже, ты чего? — послышался удивленный голос со стороны Поттера. — Я обещаю, что мы больше не станем практиковать ничего нового, — высоким от напряжения голосом ответил волшебник спустя пару секунд звенящей тишины. Он все еще смотрел в сторону, не желая натыкаться на разочарованный осуждающий взгляд, подтверждающий его отвратительные ошибки из-за полного отсутствия опыта в таких простых вещах. — Я не… Я не знаю точных границ. Альфа вздохнул, проведя ладонью по глазам, откуда еще катились слезы интоксикации. — Еще бы ты их знал, если твои единственные ориентиры — маггловские порно фильмы, — пробормотал парень и сел, приобнимая Реддла со спины. — Я же просил вчера: предупреждай, когда собираешься делать что-то извращенное. Я тебе не запрещал. Но я от этого всего с ума схожу, стыд убивает последние нервные клетки. До тебя я… Я, помимо двух поз в постели, ничего не… — Поттер зажмурился, когда новая волна смятения прошила нутро, заставляя уши полыхать. — Пока это не приносит нам вреда — все в порядке, но, Господи боже, не все так сразу. Том нахмурился, ничего не отвечая. Гарри осторожно погладил его острое напряженное плечо: — Моя реакция очень даже логична, но твою я сейчас понять не могу. Реддл некоторое время тщательно подбирал слова для ответа. — И как мне верно прощупывать границы дозволенного? Ты бы так просто согласился, если испытываешь страшный стыд, пусть, даже если это приносит удовольствие? И как мне это делать? «Гарри, я могу сплюнуть тебе в рот твою же сперму?» «Можно ли мне вылизать твою задницу и трахнуть твой сфинктер языком?» Как ты эти вопросы себе представляешь? И ты найдешь в себе храбрость согласиться? Или отстегнуть ошейник, чтобы отказать? А если ты сам захочешь что-то новое? «Том, могу я…» Что? Чего бы ты хотел? — Мать вашу, — ахнул Гарри, мучительно краснея и пряча лицо в изгибе шеи омеги. — Быть может, с этим я слегка перегнул палку. Я опять в состоянии детонации. Какого же дьявола ты всегда настолько невозмутимый?.. — Извини, — Реддл потянулся к волшебнику для поцелуя, но тот поспешно отпрянул, отчего все внутренности вновь сковал лед. — Мой рот грязный, — сумел выдавить из себя Поттер, пораженный отсутствием чужой брезгливости. — Или мой, — тихо ответил Том, расслабляясь от понимания таких простых причин. — Тогда я… Он удивленно смолк, когда к его губам прижались чужие губы, да с такой настойчивостью, что оба парня повалились обратно на кровать. — Что же, теперь мы определились, что никому из нас не противно, — голос альфы повеселел. Он навис над усмехнувшимся в ответ колдуном, склоняясь для легких поцелуев в подбородок, переносицу, скулу. — Ты восхитительный. Это невыносимо стыдно, и мне будет стыдно каждый ебаный раз, но это безумие восхитительно. И ты возбуждаешь меня, вместе со всеми своими... Нестандартными практиками? Не знаю, как это называется. — Сколько нервных клеток ты убил, чтобы произнести это? Том поймал его губы своими, целуя без напора и глубины, действительно чувствуя легкий привкус соленой спермы. Гарри выдохнул ему в рот: — Около пяти тысяч? Извращенный будильник, — он скользнул к шее, касаясь немного влажной от пота шеи кончиком языка. — Чем займемся сегодня? — Древние руны, практика основ и новшеств углубленной трансфигурации, — скучным голосом начал перечислять слизеринец, а Поттер резко отстранился от его лица, глядя с возрастающим изумлением. — У тебя неплохие оценки на Чарах, но лишь в виду любви преподавателя к тебе и знанию нескольких высокоуровневых заклинаний. Основы также посредственны, и ими мы займемся в первую очередь. Твоя техника письма оставляет желать лучшего, «тяп-ляп», Поттер. Успехи в квиддиче и умения около двух десятков высокосложных чар — не аргумент для экзаменаторов для высшего балла. Зельеварение более не понадобится, но и помимо него у тебя слишком огромные пробелы в знаниях. — И когда мы все это успеем? — оторопело уставился на Темного Лорда альфа, пока тот вытаскивал из чемодана чистые вещи и направлялся в сторону ванной комнаты, чтобы очиститься от натекшей смазки и остатков спермы. Затем весело рассмеялся: — Ну и ну, как же так? Думал, чем и заниматься будем, как целоваться, обниматься и трахаться. Быть может, еще спать целыми днями, блаженствуя вдали от школы. — И не надейся, бездельник, — ухмыльнулся Том, бросив в парня его одеждой. — Никакой близости, пока я не увижу удовлетворяющих меня результатов в подготовке к экзаменам. Будешь тренироваться так, что минуты свободной не найдешь. И на этих словах скрылся в ванной комнате, прикрыв дверь. Гарри отвернулся в сторону входной двери, украдкой улыбаясь и едва слышно произнеся: — Люблю его, Господи.