Infuriato

      Гарри вздрогнул, когда на его запястье опустилась изящная старческая рука. Дамблдор серьезно смотрел на парня, считывая его внимание к предстоящему важному разговору. В итоге альфа произнес: — Камень Воскрешения утерян уже давно. И даже если тебе удастся его найти, я понимаю твои мысли, мой мальчик, однако никого «воскресить» тебе не удастся. Вырвать из забвения слепки душ, всего лишь призраков, воспоминания, но подарить им жизнь будет невозможно. Даже собрав все три Дара вместе, ты не сможешь преодолеть Смерть для других людей, лишь задержать свою собственную. Эти Дары Смерти не возвращают к жизни усопших, они даруют некое ограниченное бессмертие Хранителю. Это не сделает тебя могущественным или великим, не даст преимуществ над другими людьми. Ты состаришься, можешь тяжело заболеть и впасть в кому. Дары могут украсть, палочка может быть сломана, — старик помолчал, чтобы Поттер мог обдумать его слова. — У каждого Дара есть своя неоспоримая сила, но она не безгранична, это важно понимать, чтобы избежать участей твоих предшественников. Без знаний и умений Старшая Палочка — бесполезный всполох искр. Без психической устойчивости Камень Воскрешения обратит все надежды против Хранителя, сведет с ума и поспособствует самоубийству. Мантия Невидимка не позволит исчезнуть, спрятаться от мира, это просто ткань от взгляда людей. Парень нахмурился, не обращая внимания на кольнувшую боль в правой стороне лица, кивая директору Хогвартса. Сказку он слышал давно. И особой информации об этих артефактах у Гарри не было.       Альбус тепло улыбнулся, продолжив: — Говоря о преимуществах… Палочка способна на многое, если на это будет теоретически способен ее хозяин. Она восполнит недостаток магических сил, может одолеть тяжелый удар заклинания верно подобранным щитом, даже если обычно подобная защита не срабатывает. И она будет действовать в пределах барьера в поселении оборотней, это одна из причин, по которой я передаю тебе Дар. Разумеется, в надежде, что мой студент не опустится до мести. — Флея мертва, — просто ответил Поттер. — Хотя я никогда не попытался бы ее убить. Это женщина. Омега. Не потому что не смогу, это никак не вернет мне Тома. И не избавит от горя. Не искупит моего преступления. — Мистер Реддл не хотел бы, чтобы ты испытывал настолько тяжелую боль, — с намеком на сильнейший срыв в своем кабинете произнес Альбус. — Он не хотел бы умирать. Прошу, давайте не будем… — Хорошо, — вздохнул старик. — Воскрешающий камень… Вспомни зеркало «Еиналеж». Сколько тоски было в тебе, когда ты возвращался вновь и вновь, перестав обращать на свою жизнь внимания. Перестав о себе должным образом заботиться. Камень подействует на тебя точно так же, если станешь использовать его для встреч с родственниками и возлюбленным. Вспомни сказку. Никто не был счастлив. На мой взгляд… Воскрешающий Камень — великая ценность для историков, исследователей. Можно спросить о нужной информации у давно умерших людей, пожалуй, это единственное видимое мною преимущество артефакта. «Том был бы рад владеть им,» — с дрогнувшим сердцем подумал Поттер. — И, наконец, Мантия Невидимка. Отражающая любое заклинание и взгляд недоброжелателя. Если тебя ищут с целью убийства, то никогда не найдут, пока ты под ней. Самый невинный дар и довольно могущественный, даже опасный в руках зла. — Вы знали, когда я подслушивал ваши беседы с аврорами, — скупо улыбнулся Поттер, чуть светлея взглядом. — Смотрели прямо на меня. Дамблдор просто развел руками, никак не объясняясь. — Я говорю все эти вещи, мой мальчик, потому что переживаю о твоих решениях под давлением этой трагедии. Гарри покачал головой. — Я бы никогда не стал вырывать душу Тома из загробного мира, чтобы утешить свою вину. По правде говоря ему было страшно. От одной мысли, какими глазами погибший по вине возлюбленного посмотрит на него Реддл. Сколько ненависти, обвинения, осуждения, упрека, боли там будет. Том, который так сильно хотел жить и так глубоко боялся смерти, преданный Гарри Поттером по глупости. Узнать, что тот чувствовал за секунды до смерти. Какие эмоции испытывал, когда легкие наполнила вода, когда сердце перестало биться, а мозг еще был жив целые несколько минут. Один, в темноте, с надеждой на спасение, умирающий. Вероятно его даже можно было бы спасти, среагируй Поттер правильно. Знай, как нужно действовать при спасении утопающих. Соображай он хоть немного яснее.       Дамблдор внезапно вытянул вперед ладонь, и альфа с легким недоумением опустил туда Старшую Палочку. И директор в ту же секунду напал.       Гарри шокировано вскрикнул, когда плечо резануло болью от заклинания, и соскочил с кресла, опрокидывая кружку с недопитым чаем на пол. Та с громким звоном разбилась, но никто на нее не обратил должного внимания: директор атаковал, не останавливаясь, молча, без единой эмоции на застывшем лице. — Что вы делаете? — успел выпалить Поттер, машинально выставляя щит волшебной палочкой Реддла. Она отзывалась теплом в пальцах и безропотно подчинялась. — Стойте! Дамблдор не ответил, продолжив нападение, заставляя Гарри быстро уворачиваться практически машинально, инстинктивно уходя от пути столкновения ярких лучей проклятий. — Мордред, Экспеллиармус! — выкрикнул без особой надежды Гарри, и — неожиданно — не встретил никакого сопротивления, ни единой защиты. Старшая Палочка выскользнула из суховатых пальцев старика и оказалась во второй руке тяжело дышащего, раздраженного и удивленного парня. — Что… Дамблдор благосклонно улыбнулся, отчего младший чародей окончательно растерялся. — Единственный способ, с которым можно стать хозяином этой палочки — одолеть прежнего в бою.       Гарри не стал посещать Больничное Крыло и вообще задерживаться в школе. На собственное ненавистное ущербное тело не хотелось использовать ни капли драгоценных лечащих составов, которые могли спасти жизнь маленьким детям в Хогвартсе. Вернувшись на метле к стоянке с машиной, Гарри рассеянно обнял бросившегося к нему крестника. Альфа потрепал черные волосы оборотня, подмечая, что тот вновь принял внешность любимого крестного. Невилл встал со складного стула, и его глаза сразу же натолкнулись на кровь на одежде бывшего парня. Нотт стоял возле палатки, глядя на Поттера со знакомым недовольством.       В голове Гарри роились мысли. Странные мысли. — Чего с плечом? — вскинулся первым слизеринец, хмуря брови. Темный Лорд приказывал оберегать несносного тупорылого Поттера-засранца, и до его смерти приказ не имел видимого смысла, от кого защищать, от себя что ли? Учитывая, что оба парня были все время вместе. Но теперь… — Профессор Дамблдор напал? — задал осторожный вопрос Лонгботтом, и Гарри скупо кивнул. — Боже, что? Как ты… Другие преподаватели помогли? Слизеринцы? Эти ваши Пожиратели Смерти? — Это Альбус Дамблдор, его никто не способен одолеть, — тихо ответил гриффиндорец. И явил глазам парней отданную волшебную палочку. — Потребовался бой, чтобы получить ее. Это Старшая Палочка. — Не понял?.. Теодор быстро приблизился, ошарашенно впившись взглядом в бледную шишковатую волшебную палочку в руках альфы. Невилл смущенно отвел глаза. Не верил бета в эти древние сказки, даже если о них говорил сам Дамблдор. — Палочка, принадлежащая Геллерту Гриндевальду? Все это время была у директора?! Почему она теперь у тебя?! — Да? — без особо интереса переспросил Поттер, разглядывая ее. Она вызывала легкий трепет, но не более. — Профессор сказал, это настоящий Дар Смерти. И подтвердил свои слова. Взгляните, — парень вытащил абсолютно новую палочку Тома Реддла, взмахнув ею и вызывая заклинание «Люмос». — Невозможно. Быть этого не может! Нотт отступил, бледный и потрясенный. Сломанные палочки восстановить было невозможно даже мастерам волшебных палочек. Никому. Сложить некоторые элементарные вещи вместе Пожиратель Смерти смог мгновенно, обученный выстраивать быстрые логические цепочки своим Повелителем еще с малых лет. У Поттера была мантия невидимости, нет… Мантия Невидимка. Та самая. Настоящая. Третий Дар. — Камень, ты знаешь, где Камень Воскрешения? — дрогнувшим голосом произнес Теодор, сглатывая ком в горле. Сердце быстро билось в истоме предвкушения. Вот, вот, как все решится. Вот, как изменить трагедию и кошмар, что мог бы произойти с Волшебным Миром, но не произойдет. — Теодор… Я понятия не имею, где он, — грустно отозвался Поттер, пряча обе палочки в карман куртки и застегивая на ней замок. Затем прижал ладонь к поврежденному плечу, покривившись. — Но им нельзя вернуть к жизни мертвеца. С его помощью можно призвать лишь призрачное воспоминание, чтобы поговорить с ним. Попрощаться. Но это будет уже не тот Том Реддл, которого мы знали. Сгусток воспоминаний, та часть души, что в своем состоянии доступна нашему восприятию в этом мире. Дамблдор мне показал все свои записи, касательно Даров. Да. Да, я хочу его найти. Это поможет разобраться в ситуации со спятившими омегами, ушедшими магическими существами, пропавшими травами. Это поможет найти артефакты, давно утерянные в прошлом. Заклинания, волшебные палочки, сохраненные запасы зелий умершими колдунами. Поможет отыскать причину нашего конца. — Ты поможешь мне продолжить дело Повелителя? — не поверил своим ушам слизеринец, а его глаза полыхнули интересом еще больше. — Тебе?.. — Поттер помолчал несколько секунд, решаясь на непростой ответ. — Я собираюсь воскресить Тома Реддла. Тедди отшатнулся от крестного, глядя на него широко распахнутыми глазами. Другие два парня также пораженно молчали, бледные, как смерть. Гарри знал, что будет непросто. И был готов ко всему. Невилл прошептал: — Это невозможно. Ты сам только что сказал. Дары Смерти, если и существуют, дарят бессмертие, а не возвращают к жизни. Это не… Так не бывает. Гарри, — бета пожевал нижнюю губу, смотря на спокойного альфу с возрастающим переживанием. — Тебе нужен психолог. — Нет, — рыкнул на него Нотт, подрываясь с места и хватая Гарри за грудки. — Говори, что ты знаешь? Как можешь ты, ТЫ, ничего не соображающий в бессмертии разбрасываться подобными словами?! Что за бахвальство, пустые обещания! Докажи, что способен на немыслимое! Скажи, как именно! — Я возвращаюсь в Норвегию, — просто ответил Поттер, глядя на Пожирателя сверху-вниз благодаря своему росту. — Где призову Мару. И совершу ритуал, который она показала во сне. Теодор невольно переглянулся с таким же изумленным Лонгботтомом. Гриффиндорец прикрыл глаза на несколько мгновений, горько поджимая губы. Он опустил ладонь на здоровое плечо альфы, привлекая к себе внимание. — Что ты с собой делаешь? Это сгубит окончательно, Мерлин и Моргана, Гарри, послушай меня. Тебе нужна помощь, серьезная помощь. Ритуал во сне? От лица Мары? Почему ты считаешь, что это был вещий сон, а не кошмар? Гарри сцепил пальцы на запястьях слизеринца, отдирая их от ворота своей куртки, и отошел на два шага назад, избегая прикосновения бывшего парня. Он опустил голову, помолчав некоторое время. Нет, даже если ему никто не поверит, даже если обвинят в сумасшествии, даже если отрекутся — нельзя останавливаться на полпути, пока есть хотя бы капля света этой надежды на возвращение к жизни Тома. «Нужно рассказать. Если я начал, нужно рассказать все. Они заслужили правды, моего доверия, они заслужили большего, чем вера в мою невменяемость. Заслужили веру в Тома Реддла, самого невозможного человека на свете.» — Невилл, ты знаешь, что несколько недель назад я призвал Мару в наш мир. Она почувствовала разорванную душу Тома и вознамерилась ее забрать. Преследовала нас, и в итоге — пытаясь спасти меня, Реддл добровольно отказался от своих осколков поврежденной души, заключенных в предметы вне его тела. Мара забрала их и ушла. Но перед этим оставила послание в моем кошмаре. Это не было простым сном, потому что запомнил каждую его секунду, — тихо начал Гарри, глядя на свои пустые руки. — «Некоторые жизни скрыли от нее», и говорила Смерть об осколках души. Я теперь понимаю. «Круг, свет, центр, жертва, стук, три раскрытых окна». Попросила запомнить эти странные слова. Первые три — солнечный лабиринт в Норвегии. Мы проходили мимо него, это камни, сложенные в раскрытую спиралевидную округлую форму. Сакральное сооружение древности, и я начинаю понимать. Возможно, существуют и иные запретные, давно забытые ритуалы, но призвал я Смерть в виде Мары, призвал старым норвежским способом — постучался в пустой дом после полуночи. «Стук». Я должен вновь призвать ее обратно и… Простите, но мне кажется не один я сейчас думаю о гнилых днях, когда сделать это будет проще всего. Когда Солнечный Лабиринт наполнен силой. Когда тело Тома… — голос надломился, и альфа поспешно успокоился. — Три раскрытых окна… Здесь мне помог ты, Теодор. Говоря о хоркруксах. О дверях, которые можно открыть только с одной стороны. Стук в дверь. Нотт выглядел ошарашенным, не произнося ни слова. — Том сказал, что Мара вовсе не пыталась убить его, наврал, конечно, — Гарри грустно улыбнулся, прервавшись на секунду. — Словно Смерть желала восстановить душу. И теперь мне кажется, что Реддл был бесконечно прав. Мара хотела убить его, чтобы собрать воедино осколки и запечатать дверь уже со всех сторон. Ведь у двери Тома все еще были замок и дверная ручка. Уничтожить противоестественное существование, вступившее в конфликт с законами жизни. Поэтому все эти сны… — он рассеянно провел пальцами по бинтам на голове. — Я был среди покинутого поселения, где в домах не было ни окон, ни дверей. Кроме одного единственного. С единственной дверью. На ней была высечена руна «уничтожения», и это может значить только одно. Мара позволит мне вернуть тело и душу Тома, чтобы тот прожил естественную настоящую жизнь, данную от рождения. Восстановить порядок, вернуть все на свои места. «Чтобы стать счастливым, нужно только захотеть. Но Том Реддл должен умереть». Когда Поттер замолчал, их небольшой лагерь затопила глухая вязкая тишина. Никто не произнес ни слова, казалось, целую вечность, пока Лонгботтом вновь не приблизился, глядя на альфу серьезным мрачным взглядом. — Как ты дошел до этих размышлений? — Солнышки на мантии профессора Дамблдора, — пробормотал Гарри, опять отводя глаз, избегая прямого контакта с чужими. Как же глупо и дико это звучало. Однако было истиной правдой. — Дары Смерти, доказывающие древние сказки. Восстановленная волшебная палочка Тома, слова Теодора. — Гарри, — прервал парня бета, протягивая руку и крепко сжимая его ладонь. — А почему ты решил, что в кошмаре тебе являлась именно Мара, а не кто-либо другой? Повисла еще одна тишина, разрываемая шумом зимнего ветра, что со скрипом раскачивал верхушки Запретного Леса. — И почему ты считаешь… — гриффиндорец медленно вздохнул и выдохнул, решаясь. — Что вернешь именно Тома Реддла, что это будет именно он? Даже если и… Он умирал. И был некоторое время мертвым. Что случится с его душой при возвращении? Ты сын авроров. И знаешь, почему древние ритуалы находятся под строжайшим запретом. Игры со Смертью, игры с бессмертием. Это Темная Магия. Страшная Магия. Если действительно все является правдой. В другом случае — разорвешь свое сердце окончательно. Пожалуйста. Гарри, тебе помощь нужна. — Нет, верни его, — вырвалось тихое у Тедди. Его глаза заметно блестели и были широко распахнуты. В них считывались страх, возбуждение и трепет. — Воскреси, оживи Реддла, так правильно. «Реддл, Реддл, Реддл,» — билось в его голове, будто мантра. Маленький оборотень верил в сказки. Потому что сам был их частью, наблюдал их глубоко в ночном лесу, видел их отражение в глазах Наставника, что по своей природе не мог быть сильным, но им являлся. В последних записях Реддл постоянно говорил о знаках, которые видит, но не видят другие. И это именно оно — знаковость, все то, о чем говорил Гарри, который не был сильным или способным возвращать людей из мертвых, но был воспитан Наставником таким образом, что все равно это сделает. В тот момент Эдвард считал мощь Темного Лорда неоспоримой, мощь, отголоски которой было слышно даже с той стороны.       Как кто-то сейчас мог вообще пытаться помешать? Зачем? Зачем мешать знаковости, как можно оспаривать силу Наставника, не пытаться вернуть обратно? — Так должно быть, — убежденно выпалил Люпин, нервно облизнувшись, когда все разом повернули на него головы. — Гарри, не слушай его. Бета, заткнись. — И это говорит оборотень? — достаточно жестко пресек его Невилл, который имел представления о законах в стае. — Если это правильно, почему ваша Мара сама не оживила Реддла? В чем подвох? — Дверь, которую можно открыть только с одной стороны, — просто ответил Гарри, пораженный нужным вопросом Лонгботтома. Он не сеял сомнения, он взращивал убежденность в правильных решениях. — Живой человек, чтобы сделать другого живым. Теодор. Ты поможешь мне? Ты вроде говорил об опасности поисков предателей меня и тела Тома. Слизеринец выглядел, словно громом пораженный. И если бы это были просто сказки, если бы он считал Поттера спятившим, но… Лорд Волдеморт призывал своих Пожирателей Смерти в особняк, чтобы изловить Мару. Дары Смерти существуют. Поттер владеет двумя из них. Палочка Реддла воскресла, словно став предвестницей возвращения своего хозяина.       Как можно прямо сейчас не верить в судьбу и ее знаки, предвестники? — Да, — прошептал слизеринец, все еще потрясенный до глубины души. — Я соберу все остатки Веритасерума, использую по капле на каждого Пожирателя, чтобы задать один единственный вопрос. Предавали ли они Темного Лорда. Теперь это имеет смысл. Соберу предателей к моменту воскрешения Повелителя. Когда Он вернется, Его правление станет неоспоримым. Все знают, что Темный Лорд мертв. А когда Он предстанет перед ними, когда Черные Метки нальются силой… — Что насчет «жертвы»? Ты умолчал о ней. Нотт осекся, посмотрев на Лонгботтома с удивлением. По правде говоря, путь, которым воскресят Повелителя мало интересовал парня. Даже больше: чем сложнее он, чем мучительнее, тем лучше. Именно то, что докажет, насколько Темный Лорд исключителен.       Гарри не долго тянул с ответом. Потому что о «жертве» размышлял в первую очередь, считая эту часть наиболее значимой и сложной. — Потому что в этом нет уже задачи. Разбитые души, израненные судьбы, Вымирание Волшебного мира — вот, плата за вход обратно. В конце концов, смерть самого Реддла, его страдания. Все, через что мы прошли — жертва. Невилл несогласно нахмурился. — Ты звучишь, как фанатик. Гарри сжал пальцы в кулаки. Конечно, он слышал себя со стороны. И насколько все бредово звучало. Насколько невозможными были его желания, его планы. Но у парня попросту не было иного объяснения, иной трактовки снов, действий Мары. И, по правде говоря, сильных изъянов в плане не видел, помимо нереальности исполнения. Звучало не просто фанатично, а сказочно. В духе дамблдоровских историй, в которые искренне верит старик. Однако… Волшебная палочка Тома теперь новая. Дары Смерти существуют. Мара являлась к ним, настоящая. Хоркруксы, дарующие бессмертие. Омеги, убивающие своих детей. Невозможный человек Том Реддл. Не слишком ли много реальных совпадений для простой сказки? Тогда почему Гарри не мог хотя бы попытаться вернуть того, кого собственноручно лишил жизни? — Я осознаю, насколько это может быть опасно для тех, кто дорог мне. И тем, кого я даже не знаю, — негромко отозвался альфа. — Осознаю, что могу ошибаться, и тогда этот путь приведет к… Но это не абсолютно точная вероятность трагедии. Невилл, на самом деле, я чувствую всем сердцем, что у меня получится. Сердцем. — Жертва, Гарри. — Если для воскрешения Тома мне понадобится лишить невинного жизни, я не стану этого делать, — тихо сказал он. — Но если с меня потребуют именно эту плату… — Гарри скользнул взглядом по замершему Тедди и не стал оканчивать фразу, понадеявшись, что взрослые парни поймут все без слов. Да, Лонгботтом прекрасно понимал, что Поттер убьет себя, если понадобится. Но тревожило бету не только это. В принципе, Невилл был морально готов к подобному решению, правда, до этих самых пор боялся тихого самоубийства, учитывая состояние давнего друга. В нем не ощущалось больше никакой жизни. И бета считал себя последним мерзавцем, пытаясь отговорить от единственной надежды вернуть прежнего альфу. А будет ли прежний? Это мысль заставила напрячься. — Что, если вернется не Реддл? — наконец, он озвучил маячившую все это время тревогу в сознании. — Или в том состоянии, в каком он погиб? Сумасшедший? Уверенный в твоем предательстве? Желающий смерти всем вокруг? Мести? Гарри, это новый Темный Лорд. — На что ты намекаешь? — прохладно отозвался вместо Поттера Нотт. — Хватит рассуждать о том, кого даже не знаешь. Словно ты имеешь право анализировать человека, которого видел лишь издалека, с одной непримечательной стороны. — Когда я встретил Тома впервые, он желал геноцида всем волшебникам, а до этого хотел моей мучительной смерти, — спокойно признался Гарри, прерывая склоку. — И он был в самом адекватном состоянии, если сравнивать с остальным временем, проведенным вместе. Перед смертью Том составлял масштабные планы, как всех спасти. Будучи наиболее нестабильным. Даже если он вернется в ненависти ко всему миру, гениальный ум не позволит в ней утонуть. Я верю в него. Люпин, внимательно слушавший взрослых волшебников, вновь подал голос: — Когда ты начнешь? Когда мы выдвигаемся? — Ты никуда не пойдешь, Тедди, — Поттер приблизился к мигом напрягшемуся в агрессии ребенку. Вместо того, чтобы говорить о запретах, угрозах и приказах, парень просто сел рядом на корточки и притянул мальчика к себе, прижимая голову к его груди. — Я так сильно переживаю за тебя. Мне так страшно тебя потерять. Я клянусь, если у меня получится, я сразу же отправлю Патронус. Если нет… Вернусь так быстро, как смогу. Прошу, Эдвард. Я полностью разбит, мне нужна твоя поддержка. — Я понимаю, — ошарашенно произнес оборотень дрогнувшим голосом, не ожидая такой откровенной серьезности. — Но… — Если поедешь со мной, то увидишь разлагающийся труп Тома. Если останешься — живого и здорового Наставника, в том случае, если я был прав. У меня теперь есть Старшая Палочка. Мордред, у меня их целых три. Быстрая метла, Мантия Невидимка. Мара не убивает людей. Я в безопасности. Прошу, будь в безопасности и ты, — посмотрев на Теодора, Гарри обратился уже к нему: — Полечу завтра утром. Буду держать связь посредством маггловского телефона.       Тедди стоял перед большой резной дверью, не способный пошевелиться. За спиной слышались шаги потусторонних тварей, но они не обращали внимания на ребенка, не источавшего никакого запаха. Оборотень же не мог так просто абстрагироваться от ужаса. Пару раз он видел Миру. Другую Миру. Неправильную. С собачьей пастью, в саване, а зачем жизнерадостной альфе-оборотню носить длинные платья? Поэтому неправильная, нездешняя, поддельная. Мальчик опустил взгляд вниз: он был правильной Мирой, в нужной одежде и хорошим лицом, каким и должна была быть подруга, разве что… Люпин долго не мог сообразить форму носа. У детей-оборотней не было фотографий, но память всегда оставалась великолепной. Эдвард не понимал, почему не мог выцепить из мыслей нужные черты подруги, разве так бывает? Изменить же феромоны было невозможно. Но это и не требовалось — всего лишь принять Отводители. Кто обращает внимание на поникший запах ребенка? Кто вообще на детей должное внимание обращает, когда вокруг случилось столько бед?       Так и Ремус Люпин. Предавший. Выгнавший крестного и Наставника. Променявший жизнь сына, его доверие и любовь на возможность убийства Темного Лорда, который мог одарить силой, знаниями и спасением. А в итоге Гарри лежит без сознания. Реддл лежит мертвый.       Тедди повернул замок заранее добытым ключом, входя внутрь хижины и сразу же натыкаясь на сидящую у стола Флею. Та была пьяна. Но не настолько, как когда Тедди подсыпет ей в бутылку нужную порцию наркотика. Пузырек с раскрошенным корешком уже был в кармане, дожидался своего часа. — Флея, — дрожащим жалобным голосом произнесла «Мира», подходя ближе. — Я не успела зайти в дом вместе со всеми и… У тебя единственной была не заперта дверь. Женщина сфокусировала глаза на вошедшем ребенке, но проявлять агрессию не спешила. Твари не могли зайти с улицы, они не могли улавливать смысл, это был щенок, что нуждался в защите. Поэтому вожак кивнула, указывая на свою кровать. Тедди медленно опустился туда, сверля затылок омеги полным ненависти взглядом. Теперь он был омегой и не чувствовал боли, неприятия, слабости от жажды убийства другой омеги. Но инстинкты оборотня не позволяли причинить вред вожаку, что следовал правилам. Это мог быть только суд. Изгнание или казнь — что угодно.       Мальчик раскрыл рот и заговорил голоском Миры: — Я хотела бы поговорить о Нимфадоре. Флея непонимающе покосилась на «девочку», а мышцы на ее руках напряглись. — Что тебе до нее? — Кое-что услышала от родителей еще днем, — тихо произнесла альфа. — Они готовятся выдвинуть эту идею всей стае. Ведь Нимфадора Люпин — метаморф. Тедди… Еще слишком слаб, он маленький, но его мама… — О чем ты? «Мира» немного помолчала, глядя прямо в глаза вожаку из полумрака комнаты. — О том, что она будет новым вожаком нашей стаи.       Люпин проснулся от того, что его нежно гладили по голове. В нос ударил запах сосновых иголок и подпаленной коры, заставив ребенка распахнуть глаза, чтобы жадно впиться взглядом в бледное лицо матери. Она не улыбалась. Волосы потускнели, а кожа стала мертвенно-синей, зеленоватой. В ее выражении лица сквозила тяжелая скорбь. Женщина медленно раскрыла рот, и оттуда донесся сдавленный сиплый голос: — Что же ты наделал? Тедди опустил глаза, натыкаясь на туго стянутую на горле веревку и стертую кожу с запекшейся бурой кровью и твердой желтоватой сукровицей под ней. Он попытался отстраниться, но руки матери держали голову крепко. — Отец будет тобой недоволен. — У меня больше нет отца, — с трудом прошептал перепуганный альфа, не сумев отвести взгляда от перетянутой шеи. — Вы меня предали. Нимфадора больше ничего не ответила — ее тело резко подорвалось вверх на веревке. Люпин соскочил с кровати, пытаясь достать руками до материнского горла, помочь, спасти, потому что желал только этого, хотел лишь обернуть время вспять, снять омегу с петли, исправить содеянное. Тело взметнулось еще выше, страшно задергавшись. Из перетянутой шеи не доносилось даже хрипа, только шорох одежды, скрип дерева и маленькие всполохи магии по углам комнаты. — Отец будет тобой недоволен.       Эдвард резко распахнул глаза, содрогаясь всем своим существом. Он быстро повернул голову, но, наткнувшись на мирно сидящего рядом Поттера, начал приходить в себя. Кошмар. Просто кошмар. Гарри заметил проснувшегося мальчика и тепло ему улыбнулся: — Еще ночь. Тебе нужен сон. Через несколько часов Невилл возьмет тебя с собой в Хогвартс, Дамблдор поклялся обеспечить защиту. Он не вернет тебя в стаю, с него взят Непреложный Обет. — Хогвартс, — пробормотал тот, переведя взгляд на потолок машины. — Всегда мечтал побывать в школе. Стая не позволяла щенкам там учиться. — Теперь все будет иначе, — тихо ответил взрослый альфа. — Осколок… Все еще у тебя? Что ты будешь делать с ним? Люпин вздрогнул, машинально нащупав карман, где лежала часть его души. Он не знал. Не знал, что теперь делать. В записях Наставника был подробно расписан ритуал создания, но что делать с хоркруксом дальше… Куда прятать? Где хранить и как? Можно ли просто выбросить в море, чтобы его было невозможно уничтожить? А как же значимость и знаковость? Это не понравится Реддлу. — Тедди. Поговори со мной о хоркруксе. Мальчик тоже сел, отпихивая покрывало, которым был заботливо укутан. Это ранило почти так же, как делало счастливым. Почему о нем не позаботились родители? Почему разлюбили? Как они могли согласиться выгнать Темного Лорда с заложником прямо в лес? Неужели нельзя было сдаться? Тогда ничего бы не случилось. Ничего. Реддл бы просто убил Флею, больше бы никто не пострадал. И они сейчас бы все еще находились в Норвегии, и мама…       Наставник говорил, что нельзя действовать напролом. Нельзя полагаться на эмоции. А что он сам вытворял? Почему все делал вопреки убеждениям? Значит, иногда, очень-очень осторожно, но можно? Совсем немного. Чуть-чуть. — Реддл никогда не говорил со мной о запретной магии, — тихо сказал, наконец, Люпин, не глядя на крестного отца. — Учил быть сильным, но сделать это независимо от Наставника. Учил оставить инстинкты, не уподобляться зверью и стае. — Это похоже на него, — пробормотал Гарри. Тедди кивнул. — И все же он мертв. Я просто не захотел быть мертвым тоже, разве это плохо? Чем плохо желать быть живым всегда? Взрослый альфа протянул руку крестнику, и тот перебрался ближе, зарывшись в теплые объятия. Гарри опустил голову на макушку мальчика. У него не было ответов на такие сложные вопросы. Было бы глупо отрицать — все люди боялись смерти, хотели жить. Боялись неизвестности, забвения, своей могилы в итоге пути. — Ты правда вернешь его обратно? — Конечно. — Не говори со мной как с ребенком! Поттер со вздохом пригладил спутанные ото сна волосы: — Я не только тебя пытаюсь поддержать надеждой, но и себя самого. Ведь я не знаю. Невилл прав, это запретная магия, я даже не знаю точного ритуала. Мне дали подсказки, и первым делом я воспользуюсь именно ими. Мара, солнечный лабиринт, — он оставил поцелуй на подставленной голове оборотня. — Я пойду в гнилую ночь, и пусть все твари меня видят. Пусть знают, зачем я там. Поэтому хочу, чтобы ты остался в безопасности. Тедди повернулся, чтобы видеть лицо Гарри. — А если не получится? Ты ведь вернешься обратно? Парень слабо улыбнулся, потрепав плечо слишком серьезного для своего возраста ребенка. — Я приложу все усилия для этого. А теперь спи.       Обратную дорогу до Норвегии Гарри практически не запомнил. Поглядывал на наколдованный компас, облетал облака, чтобы не промокнуть, но мысли были далеко от реальности. Том. Воскрешение. Оборотни. Мара. Ритуал, о котором Поттер ничего не знает.       Думал о том, что будет, если все получится. Что скажет Том. Как на него посмотрит, каким взглядом. Что будет с его разумом, освободится ли от оков безумия? С полной душой? Станет ли это миром в сердце? Сумеет ли перекрыть жажду отмщения, ненависть и боль? Ремус нравился ему. Омега считал его ближе к другу, чем кого-либо еще.       Что будет, если все надежды окажутся пустыми, Гарри знал. Не было смысла даже размышлять о таком варианте. Более простом, более ожидаемом даже. На что способен юнец, не обладающий ни особой силой, ни особым интеллектом? Имеющий лишь некую уверенность в потусторонних подсказках. Но даже если Реддл не оживет, это могло быть способом хотя бы восстановить его душу из разодранных осколков, подарить ей покой.       К удивлению альфы, оборотни никуда не ушли. Парень приземлился в центре поселения и, подхватив под мышку Нимбус, направился к ближайшему альфе. — Мога, где Ремус? Мужчина с подозрением и удивлением уставился на Поттера, что совсем недавно всем смерти желал, и кивнул в сторону хижины Люпинов. Гарри коротко поблагодарил оборотня и направился к опекуну. Альфа сидел в кресле, спрятав лицо в ладонях и сильно сгорбившись. Он даже не посмотрел на вошедшего. Но когда до носа донесся слабый запах гостя, моментально вскинул голову. — Т… Гарри?.. Парень кивнул, подходя ближе и садясь возле мужчины на корточки. Гарри крепко его обнял. — Он жив. В Британии, под надежной защитой. — Мордред, спасибо, — простонал Ремус, прижимая своего подопечного к себе в ответ. — Я уже не надеялся. Думал о самом страшном. Спасибо, спасибо. Прости меня, нас. Я сделаю все, что угодно, чтобы ты простил. Поттер тяжело вздохнул. Простить? А кто его самого сможет простить?       Младший альфа понимал, что виноват только он один. Ни Ремус, который являлся аврором. Ни Флея, которой неосторожно играл Реддл, что лишь силилась защитить стаю, ни даже все оборотни, которые подчинялись приказам вожака. Только Гарри Поттер, никому не сообщивший о Сириусе Блэке. Насильно затащивший омегу на тонкий лед. Не убедивший переждать опасные ночи в доме. Как можно ненавидеть Ремуса, Ремуса Люпина, спасшего Поттера от горя после смерти родителей? Спасшего психическое состояние подростка после похищения? Гарри не мог. И не мог заставить мужчину страдать и дальше. Не после смерти Нимфадоры. Но больше всего гриффиндорец переживал за истерзанное сердце своего крестника. Он брал пример с Гарри, находил его своим кумиром до появления Тома. И всегда смотрел на Поттера, на то, как он ведет себя, как говорит и что делает. Поэтому… — Эдвард присутствовал на похоронах Доры под моей мантией, — очень тихо сказал альфа, погладив содрогающиеся плечи оборотня. — Принял Отводитель. Также волшебник не смел рассказать мужчине о хоркруксе. И насколько мальчик мог теперь контролировать и тело, и инстинкты. — Он… Очень переживает случившееся, очень, Рем. Но я уверен, что в итоге одумается и захочет помириться с семьей. Тедди — все еще маленький мальчик, несмотря на характер, ему нужен отец. Ни крестный, ни Наставник, а именно родной отец. Поэтому мы не должны дальше ссориться хотя бы ради него. — Спасибо. Гарри мягко разорвал объятия, заглядывая в глаза Люпина. Тот уловил изменения в выражении лица своего подопечного, хмурясь. — Что-то случилось? — Да, случилось. Я… И не смог ничего рассказать. Смотрел во внимательные карие глаза мужчины, ощущал его присутствие зверя, стаи вокруг всем телом. Ощущал и осознавал, что они не поймут. Не позволят. Не пустят. Скорее, разорвут на куски, нежели потерпят возле себя столь сильное нарушение законов природы. — Я задержусь здесь на неопределенное время. Сириус поблизости. И он вменяем. В некотором смысле, — альфа отвел взгляд единственного глаза. — Он напал на нас с Томом в лесу, нет, только на Реддла. Я сумел воззвать к рассудку, но Сириус пытался убить его. А после… — Поттер судорожно вздохнул. — Я решил, что смогу защитить любимого, потянул его на замерзшее озеро. Блэк не пошел следом, и волки погнали его прочь. А лед… Я ударился и… Не смог. Понес Тома в верхний летний поселок, Ремус, что-то случилось со временем. Аномалия, разрыв, я не... Портал в Британию, в Хогвартс не открылся. Я оказался в дне, когда с вершины спустилась лавина, когда я вызвал Мару. Бежал по ее следам. К утру все вновь стало нормальным. — Что? — Ремус подался вперед, став максимально серьезным. — Как это могло произойти, ты уверен? Никакой лавины не было той ночью. — Я знаю. Гарри пощупал жесткий материал бинтов на голове, морщась от боли. — Скажу больше, когда я прыгнул на портал, то ударился о дверь. В день, когда я призвал Мару, несколько месяцев назад, я слышал этот удар с той стороны портала. Себя. Это не просто видения гнилой ночи. Не понимаю. В тот момент едва соображал, ничего не понимаю и сейчас. Это должно что-то значить. — В Министерстве Магии смута, — немного погодя ответил Люпин. — Я не смогу получить доступа в Отдел Тайн. Путешествия во времени… Невозможны так далеко. Ты должен понимать, я показывал маховик времени. Поттер кивнул. Конечно, он понимал. Это невозможно. Невозможно или еще просто не изучено?.. Непознанно? Как личность, как присутствие здесь Тома Марволо Реддла, самого начала невозможных феноменов. Гарри назвал бы его истоком всего происходящего. Его мысли, поступки, вся его личность целиком. Неудивительно, что вокруг происходит эта чертовщина. Законы времени, законы жизни и смерти, законы инстинктов — сколько их было нарушено за последние дни? Не удивительно, что мир трещит по швам. — Гарри, — подал голос опекун. — Ты опять винишь себя в чужой гибели. Альфа поднял голову, молча взглянув на оборотня, и тот закрыл рот, плотно прижав друг к другу тонкие губы. Не сказав больше ни слова, Поттер поднялся на ноги, не прощаясь, выходя из дома Ремуса. Он уже сказал, что останется на какое-то время в поселке оборотней, и не было смысла в долгих разговорах. Свои слова волшебник привык держать.       Даже те, что нарушил. Все равно исполнит. Во что бы то ни стало.       Из хижины Темного Лорда Гарри вышел после полуночи. Замерев на пороге, он осторожно посмотрел на темное небо, придерживая старенькие очки — из-за бинтов они плохо сидели на голове, и даже шапка не могла хорошо придержать ветхую оправу. Небо было полно звезд, виднелся тонкий месяц луны.       Напряжение в воздухе стояло такое, будто все вокруг было готово к буре. Словно за секунду до нее. Похоже на гудение маггловских проводов в больших городах. Воздух густой, звенящий, тяжелый, словно Гарри погрузился в плотную воду, вязкую, как клей, он был затоплен запахом можжевеловых веток, влажного лесного мха и паленой шерсти. Идущий по улице «ребенок» повернул к незваному вторженцу во тьму свою искаженную голову. Гарри прямо посмотрел на него в ответ.       Тварь медленно подняла тонкую руку и указала длинным кривым пальцем в сторону непроходимого леса.       Альфа направился прямиком в зимнюю черноту, держа Старшую Палочку наготове. Отчего-то казалось, что «дети» не трогали его именно благодаря ее слабому огоньку на белом кончике деревяшки. Хотелось так думать, чтобы не было столь сильно страшно. А страшно было. «Дети» бегали вокруг парня, водили огромные хороводы, совершенно молча, без дыхания, только шлепая босыми ножками по снегу и щелкая длинными волчьими челюстями. Поттера они не касались, пусть, и видели его, пусть, он видел и их. Странно, запутанно, волшебник даже не мог ни у кого спросить совета, почему это происходит? Как дальше быть? Куда именно идти?       К Тому. К нему. Сначала нужно было выкопать омегу обратно.       Гарри содрогнулся, обхватывая плечи руками. Еще одно табу. Страшное. Как и происходящее вокруг.       Выйдя к небольшой поляне, которую пересекал горный ручей, парень остановился, как вкопанный, а снующие вокруг дети все разом подняли руки к небу, на котором вспыхнула красно-зеленая аврора. Вопреки всему, воздух потяжелел сильнее, отчего Поттер едва не задыхался. Он закрыл на пару мгновений глаз, а затем повернул голову к большой скалистой горе. «О, это еще не все. Здесь совсем недалеко обрыв, с его края видно зимнее поселение у подножья гор, море, фьорд, маггловские деревушки вдалеке! Скоро мы сами там будем. И сможем оттуда посмотреть на место в горах, где были!»       Опять началось. Альфа видел две маленькие точки, стоящие возле края того обрыва, прекрасно зная, кто именно там стоит. На этот раз сознание чистое, относительно спокойное и уравновешенное. Не было борьбы за жизнь, не было сотрясения мозга, не было страшной раны, но вот оно, Северное Сияние, которое Том и Гарри видели больше четырех месяцев назад. Поттер хотел бы привлечь к себе внимание, напомнить о себе, взаимодействовать с живым Томом Реддлом, однако прекрасно знал, что омега сейчас, тогда, полностью поглощен моментом, Авророй, другим Гарри Поттером.       Поэтому волшебник опустил голову и пошел было дальше, пока до слуха не донесся более громкий скрип снега. Сердце забилось быстрее, а рука со Старшей Палочкой затряслась. Нет, нет, нет. Этого не может быть. — Нет, — вырвалось у чародея, когда мимо него прошли два размытых силуэта. До ушей дошел знакомый негромкий голос. Собственный голос. Голос Гарри Поттера, что вел Тома Реддла к смерти. — Нет, Гарри! Альфа судорожно огляделся. Как привлечь их внимание? Как заставить послушаться, подчиниться, повернуть обратно? Исправить все? Лавина была реальной. Волк тоже ее чувствовал. Значит это было не просто искаженное время, не просто его наслоение на прошлое и настоящее, можно было взаимодействовать с ним. Альфа вновь попытался дозваться до самого себя: — Вы не туда идете! Идти следом за темными силуэтами было крайне тяжело, словно воздух на самом деле превратился в клей. Словно время здесь, в настоящем, текло гораздо медленнее, чем в прошлом. Может, так оно и было. Однако оба парня, кажется, услышали голос Поттера, остановившись на месте. Гарри с трудом приблизился к ним, выкрикивая во всю глотку: — Гарри, поворачивай назад! Он сомневался, что Реддл прислушается. Изменить все мог только сам альфа, почувствовать нечто знакомое, идентичное, он должен. Волшебник смог подойти вплотную к дергающим полупрозрачным фигурам и протянул руку, чтобы коснуться одной из них, как вдруг его отбросило прочь, и весь мир перед глазами бешено вращался, не подчиняясь никаким законам, что и время. Палочку альфа стискивал в пальцах крепко, не позволяя ей оброниться ни в прошлом, ни в настоящем. Где-то вдалеке послышался слабый волчий вой, и в голове вспыхнуло: они смогли бы отогнать Сириуса, задержать совсем в другом месте. Никакого озера не будет. Никогда. Только бы докричаться!.. Только бы Поттер-убийца услышал, понял, все сопоставил, не становясь этим убийцей!       Гарри с трудом встал на ноги, прижимая руку к правой стороне лица. Легкие горели от тяжелого дыхания на морозе, мышцы в ногах напрягались все сильнее, стараясь удержаться в глубоком снегу. Он опять пошел следом за быстро удаляющимися волшебниками, пытаясь вновь и вновь, кажется несколько вечностей или несколько секунд. Альфа не мог сосчитать ни дня, ни секунды, будто время потеряло эту систему координат, будто теперь оно измеряется чем-то иным. Выли волки. Все ближе и ближе подвывала собака. — Стая уже близко, вернитесь обратно! — голос сорвался, и волшебник закашлялся, словно его легкие оказались забиты мхом. Кажется, двигаться стало сложнее. — Блэк сейчас появится, вы приведете себя к смерти! — каждая фраза давалась с большим трудом, чем предыдущая. Гарри чувствовал физически, с какими усилиями его настоящее сотрясалось с прошлым, будто он натягивал стенку плотного мыльного пузыря со свойствами прочной резины. Нет. Нет, все должно было произойти не так! Если время надорвалось, значит что-то можно изменить! — Стая поможет, поворачивайте назад! Его словно даже не слышали. Словно он был никем и ничем для их реальности. Но он оставлял следы, дышал их кислородом, видел едва заметные силуэты потусторонних «детей» вокруг себя и Тома. Видел и настоящих, из времени его резинового мыльного пузыря. Они опять указывали пальцами в сторону усыпальницы возле моря. Гарри каждый раз отворачивался от уродцев, прилагая все силы, чтобы следовать дальше, натягивать слой реальности сильнее. Он не видел его, не чувствовал, помимо тяжести в мышцах и густоты воздуха, но почему-то думать о пузыре, представлять его стенки было проще для преодоления этого расстояния до призрачных силуэтов двух парней.       Пока те не добрались до озера. — Не останавливайтесь, — обреченно прохрипел Поттер, уже прекрасно понимая, что ничего сделать не в силах. Его даже не слышали. А если бы и уловили посторонний голос… Это была гнилая, гнилая ночь, и ее наполняло множество других голосов. Вместо того, чтобы сделать еще один шаг вперед, волшебника отдернуло назад. Мир вновь закружился перед глазом, и Гарри повалился вниз, даже не осознавая падения, будто вес его тела, твердость земли под снегом — уже не имели значения. Если бы «пузырь» на самом деле существовал, то он явно начал оттягиваться назад, сдуваясь. Лопаясь. — Время вышло, — измученно выдохнул Гарри, в который раз не сумев спасти Тома. Ему дали второй шанс, но он вновь ничего не способен изменить, становясь предателем и убийцей. Его в очередной раз крутануло на месте, и озеро вместе с призрачными темными силуэтами, вместе с костром, вместе с кричащими голосами в лесу стало расплываться во тьме. И все, что Поттер мог сказать, было: — Боритесь до конца. Он спрятал лицо руками, пережидая борьбу звезд и земли, это вращение, пока все звуки резко не оборвались. Наступила настолько полная, глухая тишина, что парню на пару секунд показалось, будто это его сердце остановилось, будто это он сам умер. Все звуки до единого исчезли как по мановению выключателя, гасящего свет в комнате.       Поттер отнял ладони от головы и натолкнулся взглядом на самого себя.       Гарри Поттер стоял перед ним, держа на руках Тома, смотрел прямо на него, и видел. Мокрые волосы закрывали шрам на правой стороне лица, мокрая одежда, мокрое тело мертвого омеги, покрасневшие от холода голые руки.       Лицо было пустым. Альфа назвал бы двойника абсолютно мертвым, разорванным, утонувшим, опустевшим до самого дна. Единственный глаз не выражал ничего, помимо смирения и чего-то страшного, совершенно нетерпимого, убитого навсегда. Слишком болен, слишком разбит. Возможно, даже не осознавал, что перед ним стоит двойник из будущего.       Парень сглотнул, содрогаясь от вида собственного лица, и шагнул навстречу, так и не услышав этого. — Мы вернем его обратно, я клянусь тебе, — из рта не доносилось ни звука. — Обещаю, мы все исправим, и мы снова сможем быть с ним, вернем назад, все будет хорошо. Пожалуйста, пожалуйста, Гарри, только иди вперед, только выживи, и я сделаю все остальное. Второй Поттер никак не изменился в лице, все так же разглядывая свою копию мертвым взглядом. После чего медленно обошел альфу стороной и молча побрел в лес, прижимая тело Тома к груди. — Гарри, — с отчаянной тоской пробормотал волшебник, глядя в спину удаляющегося и тускнеющего силуэта, ощущая, как возвращаются звуки, как лопается пузырь, как стирается наслоение, как давление на голову заставляет упасть прямо в снег. — Том.       Он вздрогнул всем телом, как это бывает во сне, когда словно падаешь куда-то. Гарри распахнул единственный глаз, резко сев и отдышавшись. Над головой светило яркое солнце, заставив парня поморщиться от рези из-за его лучей. Альфа осторожно ощупал лицо, с облегчением найдя там висящие на одной дужке очки. И то хлеб.       Понимание, где он оказался, почти вышибло весь воздух из легких.       Он сидел на свежей могиле Тома. Вокруг виднелись припорошенные снегом курганы, но под ним он успел растопиться от тепла тела. Сердце болезненно сжалось от черной тоски. Вот он, возлюбленный, внизу, совсем рядом, одновременно на иной стороне.       Гарри перевел взгляд левее, где мерцал огонек на кончике лежащей на земле волшебной палочки. Действительно могущественный Дар. Пора им воспользоваться.       Поднявшись на ноги, альфа подхватил Старшую Палочку и взмахнул ею, левитируя мокрую тяжелую землю с могилы Реддла. Трансфигурировать лопату и повредить тело он побоялся, хотя сделать все вручную считал более правильным. Нужным. Поттер снимал верхние слои почвы, осторожно и медленно углубляя яму, пока взгляд не зацепился за нечто белое. Простынь.       Содрогнувшись, Гарри отпрянул прочь, и его вырвало в снег. Лицо покрылось потом, а сердце забилось чаще, сбивая дыхание во что-то поверхностное, быстрое, неровное. Больно. Больно, больно, больно.       Завернутое в простынь тело было в том же положении, что его и оставили несколько дней назад. Абсолютно замерзшее и прямое, будто ледышка, статуя. Поттер ощущал, пока руками вытаскивал труп из могилы, как горло сводит судорогой тошнота. Желудок уже опустел, и во рту была горечь желчи. Горько, больно, тяжело, немыслимо. Нежно завернув тело в мантию невидимку, альфа поднял его в воздух левитацией. Затем повернулся в сторону зимнего поселка оборотней, готовый пройти обратный путь пешком, транспортируя за собой сокрытого от всех Тома Реддла, которого собирался воскресить.       Была проблема, о которой Гарри все же пришлось думать. Если он хотел сделать все своими руками, буквально чувствуя, что так будет истинно верно, тело мертвеца должно некоторое время находиться в тепле, чтобы лед отступил. Альфа не мог нести прямую насквозь промерзшую статую все это время к летнему поселку, а именно туда следовало бы призвать Мару. Поттера трясло и тошнило, когда в голову возвращалось настойчивое сравнение с замороженным куском мяса. Потому что прямо сейчас ничем иным Том больше не являлся.       Парень разместил ледяное тело на кровати омеги, обложив вокруг зачарованными камнями-оберегами, дающими тепло. Чтобы процесс ускорился, чтобы к ночи выдвинуться в путь. В некоторых местах соприкосновения простынь пришлось отдирать от кожи из-за прилипшего на нее инея. Лицо совсем потемнело, стало восковым, каменным, нечеловеческим. В приоткрытые глаза, рот, уши и ноздри забился все тот же иней. Волосы запачкались в земле. Ногти на руках почернели, трупные пятна с нижней части тела — тоже.       Трясло. Тошнило.       Гарри сел на пол возле кровати, сотрясаясь каждой конечностью. Его дико ломало, поминутно рвало желчью, хотя никакого запаха в хижине вообще не было. Пока не было. «Я выкопал из земли труп, Мерлин, труп, труп, я вырвал из могилы тело, он мертвый, я принес труп прямо в дом, на кровать, чтобы он разморозился, он прямо за моей спиной.»       У него не было слез, только безграничный тяжелый шок после пережитого, от творившегося прямо сейчас, от того, что предстоит дальше. Провести целый день рядом с телом Тома. С абсолютным осознанием его смерти, осквернения его могилы, его покоя. За спиной находилась дверь той стороны, в которую все еще не было возможности постучаться. Открыть. Поттер не понимал, что ему делать дальше.       В дверь несколько раз стучался Ремус, обеспокоенный затворничеством подопечного, но альфа каждый раз уверял, что отдыхает. К вечеру выйти наружу все же пришлось, когда Гарри ощущал себя едва живым от нескольких часов присутствия один на один с покойником. Люпин встретился возле столовой, вымученно улыбаясь. — Ты сегодня совсем ничего не ел? Альфа сглотнул горькую слюну. Вряд ли он сможет. Тошнит каждую минуту. Даже на свежем воздухе он ощущал фантомный запах гниения. Благодаря оберегам замерзшее тело согрелось гораздо быстрее, но раньше ночи выходить из хижины Поттер не собирался. Если бы не надежда, горевшая маяком во тьме, волшебник ощущал бы себя психопатом еще острее. Разрыть могилу, выкрасть оттуда тело мертвого возлюбленного, отогреть его в постели, накрыв одеялом, уложив голову на подушки, стряхнув с нее земляные крошки вместе с парочкой вылезших прядей волос. — В Хогвартсе кормят на убой, ты же знаешь, — сипло от долгого молчания и недавнего крика на морозе ответил Гарри. — Как бы не растолстел. Тедди уж точно. Ремус слегка оживился, но настаивать, расспрашивать ни о чем не стал, сдерживая себя. Вместо этого мрачно посмотрел вдаль, где были леса и заснеженные горы. — Воздух сегодня тяжелый. Будет что-то. Как перед большой бедой. Перед побегом гоблинов было нечто похожее, перед лавиной и большим пожаром три года назад. Гриффиндорец сжал в пальцах край куртки, но голос его остался спокойным: — Не чувствую ничего. Может, к ночи разыграется метель. Оборотень неопределенно кивнул: — Может. Оставлять труп так долго без присмотра альфа не мог себе позволить — вокруг была стая, мало ли что могло произойти? Что они могут сделать при виде нарушения столь важного глубинного табу? Ремус что-то ощущает. Чувствуют, судя по обеспокоенным лицам, и остальные. На возвращение Гарри в их поселение никто не указывал, не винил его, ссылаясь, по всей видимости, на гнилой день. Больше Поттер на улицу не выходил до самой темноты, простояв у закрытого окна. Пустой дом Темного Лорда не запечатывали, и волшебник отказался от предложения сделать это, когда прилетел обратно. Через стекло он наблюдал, как к вечеру стая скрылась в своих хижинах, гася свет, как небо сначала опалилось красным цветом, как солнце скрылось в фьордах, как опустилась тьма, наполняемая детским смехом, шагами и щелканьем.       Гарри тяжело глубоко вздохнул, понимая, что пора. Расфокусировавшийся на миг взгляд наткнулся на свое отражение в стекле. Это было довольно уродливо. Если… Когда Том вернется, придумает новое идиотское прозвище. Это было бы вполне в его духе. — Ты знаешь, я был бы довольно колоритным пиратом, — громко для мертвенной тишины комнаты прозвучал голос чародея. Он коснулся пальцами изумрудных гвоздиков в ушных мочках. — Одноглазый, покрытый шрамами урод и убийца. Украл тебя из могилы. Предварительно похоронив свой самый драгоценный клад. А когда… Гарри смолк, когда взгляд скользнул левее, натыкаясь на отражение сидящего на кровати Реддла. Его силуэт был неподвижен. Голова повернута в сторону альфы.       Поттер резко обернулся, готовый закричать от ужаса и паники, но мертвец был в той же позе, в которой его оставили в постели. Лежал, сложив руки на груди. Мертв, мертв, определенно мертв. Воображение играет злую шутку. Просто воображение, воспаленное ожиданием, страхом, болью, волнением.       Пора.       Приблизиться к покойнику он смог с третьей попытки. Страх одолевал, тошнота, головокружение. Казалось, сейчас мертвые глаза распахнутся шире, и Том заговорит. Зарычит. Вывернется наизнанку. Страшно. Дико.       Теперь, когда волшебник был полон физических сил и здоровья, нести тяжелое тело омеги стало легче. Ясным умом Гарри понимал, что казалось оно таким из-за полной неподвижности, некой закостенелости, хоть повторное трупное окоченение и прошло. Потусторонние твари не пытались наброситься, молчали, так же бегая вокруг, словно иногда глядящий на них волшебник ничего не значил. На морозном густом воздухе трупный запах совершенно не ощущался, чему Поттер был смутно рад. Том разлагался, но особо видимых изменений гниения еще не было заметно.       На невидимой взгляду из-за сугробов развилке волшебник замедлился и совсем остановился. Что теперь? Идти к солнечному лабиринту или прямиком к летней деревне? С тяжелым сердцем Гарри повернулся к ближайшему «ребенку». — Эй ты. Куда мне? Тварь с искаженным лицом и собачьей пастью остановила свой бессмысленный танец босыми ногами в снегу, посмотрев в лицо мага. Его рот не стремился вытянуться и вывернуться наизнанку, а глаза провалиться внутрь. Вместо атаки, вместо грубого баса и животного воя, «дитя» вновь указало пальцем. Гора.       Подниматься было не так тяжело, как казалось Поттеру. Несмотря на груз в руках, на боль в мышцах, до знакомого выступа скалы добрался за шесть с половиной часов. На этот раз ничто не мешало пути. Ни потусторонняя нечисть, сопровождавшая путника рядом, ни волки, ни Сириус. Альфа и вовсе старался не думать о крестном, не сейчас, не время, не время. Сейчас — Том.       Поселение не располагалось на вершине горы, но дышать все равно становилось труднее от высоты. Гарри совершенно не замерз к тому моменту, так как согревающие чары не выдохлись, наложенные Старшей Палочкой, но усталость давала о себе знать. Войдя под еле заметные тени мрачных покинутых домов, альфа остановился. Теперь ему не нужно было бежать, торопиться, бороться за свою жизнь, но страх все равно подступал к горлу, сворачиваясь там плотным комком, мешая проталкивать в легкие кислород. Глубинный страх, древний, инстинктивный — перед Смертью. Вязкий клей обступал со всех сторон, воздух гудел, и все готовилось к этому стуку в дверь пустого дома.       Последние метры до заветного силуэта хижины дались труднее всего. Взойдя на припорошенное снегом крыльцо, Гарри вновь попытался продышаться, успокоиться, взять себя в руки. «Вернуть Тома. Я должен вернуть Тома. Иначе все зря. Должен сделать это, давай, давай!»       Он громко отрывисто постучался.       Это случилось, как в прошлый раз. Все звуки единым мигом затихли: и ветер, и шум моря, и шорохи ночных зверьков, далекие крики сов. Звезды над головой погасли. Только собственное сиплое дыхание. Гарри медленно развернулся назад, пристально вглядываясь в черноту между деревьями в густом лесу. Альфа знал, что искать. Изломанный длинный силуэт с неправильными движениями, что ползет по снегу, оставляя черные следы за собой. Знал, но ничего не видел помимо темноты ночи. Мары не было. Однако Поттер всем нутром ощущал, что забытый ритуал сработал, что он все сделал правильно, как надо.       За спиной раздался щелчок замка.       Затем длинный скрип медленно раскрываемой промерзшей двери, хруст льда на петлях, невыносимо приторный запах можжевельника, и тишина.       Гарри стоял на одном месте, застывший как статуя, вперив невидящий взгляд в пространство перед собой. Сердце билось перебоями, а дыхание совсем пропало. За его спиной кто-то стоял. Что-то стояло. Нечто с той стороны. Стояло так же неподвижно, молча, ожидая, пока на него посмотрят. Поттер каждой клеточкой тела, каждым чувством из семи знал, что это была не Мара. Взгляд скользнул на пару сантиметров правее. Затем еще. И еще. Нужно было что-то сделать. Нужно повернуться и посмотреть, кто открыл дверь, кто отозвался на зов. Кто же стоит там, в темноте пустого дома. Гарри повернул голову дальше, бледнея разумом от страха.       Тело в его руках напряглось, а затем медленно подтянулось выше. Поттер, изменив траекторию движения головы, с совершенно немыслимым ужасом опустил ее вниз, переведя взгляд на мертвеца. Сердце на пару секунд остановилось. Том или то, что было им сейчас, приподняло собственную голову и сомкнуло зубы на плече альфы, продавливая их до самой плоти. Из глотки вырвался низкий гортанный вой, заполнивший все пространство поселка: — БЕГИ. Воздух за спиной пошатнулся, и Гарри сорвался с места, не сумев даже закричать, только хрипя с раскрытым ртом, прижимая к себе труп, ощущая режущую боль в плече, подтверждающую, что зубы мертвеца все еще вгрызаются в кожу прямо через одежду. Перед глазом все темнело от страха, нечто преследовало позади, неопределенное, неясное, гнало, гнало прочь из поселка. Волшебник не знал, чего боялся больше: монстра позади или труп, двигающийся по собственной воле.       Поттер не видел перед собой ничего, едва успевая уворачиваться и огибать стволы деревьев, как вдруг — земля под ногами провалилась вниз, попросту исчезла, и альфа кубарем полетел куда-то в пустоту, сумев лишь закрыть руками голову трупа, инстинктивно уберегая ее от возможных повреждений. Удар о землю, смягченный сугробом, все равно вышиб весь воздух из легких. Парень вновь подлетел вверх, с большой скоростью покатившись дальше, по склону, не соображая ничего, помимо «как удержать Тома на руках, как спасти, как уберечь, как…»       Все оборвал еще один полет вниз и жесткий удар о камень, хруст ломаемых костей омеги, собственный долгий болезненный стон.       Гарри быстро и часто дышал, неспособный пошевелиться и двинуться с места, кажется, уже готовый сдаться и умереть прямо здесь и сейчас. Больно.       Переломанный падением омега ничком лежал в объятиях, и зубы все еще крепко сжимали плечо, из сухой глотки все еще доносился слабый пробирающий душу вой, но, без сомнения, Том был уже давно мертв. Поттер тихо всхлипнул, сотрясаясь от потрясения и шока. По щеке катились слезы, а бинт намок. — Как же я… Как же я устал. Зачем, зачем ты мучаешь меня? Он тихо заскулил, когда ощутил движение челюстей на своей плоти: они медленно разжались. Том оторвал голову от альфы, заглядывая ему в лицо пустыми глазами с не до конца прикрытыми веками. Его голос булькал, каждое слово казалось надсадным, неживым, насильственным над природой человека. Из рта сыпались маленькие комья земли. — Это ведь конечный этап пути. За смертью ничего нет. — Т... Т... — По ту сторону пустота. Мне тоскливо. И опустился обратно.       Очнулся Гарри от громкого звериного ворчания возле уха. Над головой все еще чернело ночное небо, а ушибленное от падения тело опалялось болезненными волнами, успело промокнуть в снегу и замерзнуть. Перед глазом нависла знакомая морда волка с потрепанным ухом. — Опять ты, блохастый, — почти беззвучно прошептал альфа, обессиленно отпихивая прочь челюсть, стукаясь окоченевшими от холода пальцами об оскаленные слюнявые зубы. — Уйди, сейчас совсем не время для драк. Поттер повернулся направо, когда его пронзила еще одна вспышка боли.       Челюсть Реддла все еще сжималась на плече мертвой хваткой. В каком-то смысле… Именно мертвой. Гарри осторожно принял сидячее положение под негромкое рычание хищника, а затем с большим трудом отцепил от себя чужую окостеневшую челюсть, содрогаясь от неприятного сухого треска. Теперь приоткрытый рот Тома отвисал вниз, являя взгляду посиневший, почти черный язык. Никакой земли там не было, и омега не проявлял признаков жизни. Куртка оказалась порвана как раз по полумесяцам зубов парня.       Волшебник задрал голову, щурясь. Очки, естественно, пропали. Далеко вверху виднелся каменный выступ. Упал с того самого обрыва, где когда-то много раз наблюдал за северным сиянием. Какая ирония. «По ту сторону пустота.»       Он вздрогнул всем телом, отчего боль усилилась. Что это было? Что это было?       После пережитого кошмара, Гарри бы не удивился, вернись он обратно совершенно седым.       Кости Реддла действительно оказались сильно повреждены, но у самого альфы переломов не было. По крайней мере он мог двигаться и идти дальше. Удивительно: от смерти из-за холода его вновь спас чертов волк. Животное уже успело убежать куда-то, и Поттер двинулся дальше, вниз по склону. Воздух был наполнен ночными звуками жизни и далеким плеском моря.       Теперь Гарри осознавал, кто открыл дверь на зов. Чем-то таким же инстинктивным, спящей частью сознания, у самого-самого края. Не Мара. Сама жизнь. Нечто страшнее смерти. «Мне жаль, что тебе не открыли в тот раз. Не та дверь. Не тот путь.»       У солнечного лабиринта парень уже не шел, а едва ли не полз, уставший и больной от многочисленных повреждений. Руки, казались, сейчас отвалятся от тяжести. Войдя в круглый лабиринт из сложенных вместе камней, Гарри ощутил явственный жар, исходящий прямо из-под земли. На этот раз волшебник знал, что поступает правильно. Путь до середины простенького раскрытого лабиринта оказался коротким — и вот, уже был его центр.       Медленно осев вниз, прижимая мертвеца к груди, Поттер глубоко вздохнул. Вот и конец пути. Долгожданный итог. Последняя дверь, откуда должна появиться Смерть.       Склонившись ниже, парень с мягким звуком постучал три раза по теплой земле.       Мгновенная тишина оглушила.       Парень поднял голову, встретившись лицом к лицу с нависшей над ним Марой, цепенея. — Верни его обратно, — хрипло произнес альфа, с трудом протягивая Смерти тело Тома. Ее длинные изломанные руки подхватили покойника без видимых усилий, и конечности Гарри подались вверх из-за появившейся в них легкости. — Верни его назад. Мара распрямилась, возвышаясь высоко над сидящем на земле чародеем, а затем стала медленно втягиваться вниз, под землю. Ее ноги провисали, утопали в почве, она бугрилась, разрываясь и трескаясь, выворачиваясь наизнанку крупными комьями, пока Смерть вместе с Реддлом в руках не скрылась под землей полностью, оставив после себя лишь всклокоченные, будто взбитые, темные куски лесного грунта. До ушей все еще доносились звуки откуда-то снизу, с той самой стороны, куда уволакивали Тома, пока все разом не затихло. Темного Лорда больше не было нигде в этом мире. Гарри остался один.       Молча, тяжело опираясь о дрожащие ноги, альфа встал. И, покачиваясь от физической усталости, морального истощения, побрел к зимнему поселку.       Разгоралось тревожное утро.