Infuriato

      Том медленно шел вперед, не отрывая блестящих глаз от притихшего супруга, бездумно скользя пальцами по поверхности шкафа, дивана, письменного стола, мимо которых проходил, смахивая с них пыль и задевая жуткие трещины, которые уже никто не чинил. А для чего существовать в идеале, и есть ли смысл в целостности? Омега его больше не видел.       Гарри не смотрел в сторону вошедшего, его колени были прижаты к груди, а голова низко опущена, отчего неровно отросшие волосы порядочно прикрывали лицо. Подойдя к мужу вплотную, Темный Лорд переместил узкую ладонь на его дрогнувшее плечо. И Том подумал с недоумением: «Почему он так напуган? Почему не поднимает на меня взгляд? Он сидел здесь один все это время?» — Ты не появился на ужине, — из рта вырвались совершенно иные слова. Рука переместилась под подбородок, чтобы задрать голову вверх. — Как долго ты собираешься избегать моего общества? В голове панически заметалось. По всему лицу альфы проглядывались синяки и порезы, а в потухшем взгляде считывались страх и боль. Том попытался отдернуть ладонь от чужой головы, но руки не слушались разума, тело не подчинялось ему. «Это не я,» — омега в панике бился в одинокой темноте мыслей, как зверь в своей клетке. — «Меня здесь нет! Гарри, заметь меня, увидь меня!» — Ты расстраиваешь своего Хозяина, — холодно продолжил говорить чертов голос, голос, что появлялся только при приступах. Теперь управлял всем телом. — И ты знаешь, что в таких случаях бывает. Гарри ничего не ответил, даже не попытался вырваться или защититься, когда на его щеку обрушилась звонкая пощечина, и второй Поттер будто бы прочувствовал всю боль, все унижение за него. Том продолжал смотреть в единственный глаз, насильно развернув дернувшуюся в другую сторону голову обратно на себя, и видел мысли альфы. Кажется, они убивали запертого внутри омегу с каждой секундой все острее. «Если бы я мог, я бы умер,» — Том взвыл, вновь попытавшись завладеть собой, когда с ужасом расслышал собственный издевательский смешок, сорвавшийся из губ. — «Если бы я мог, я бы выколол себе и второй глаз, только чтобы не видеть этого монстра. Никогда.» — Мое упущение, мой хороший, — с ядовитой нежностью ответил на мысли мужчины Темный Лорд. Он надавил пальцами на подбородок Гарри, заставляя его опустить челюсть вниз. — Мне нравились твои просьбы. «Ах, не надо, остановись!» «Не убивай их, Том!» «Прими зелье, Том!» «Дай мне уйти!» — передразнил волшебник жалобным тоном, ныряя пальцами между зубов и находя там пустоту. — Без языка ты гораздо скучнее. Непослушная собака. Кажется, я предупреждал о последствиях несоблюдения правил и приказов. «Нет,» — в отчаянии бился внутри Том, не веря своим ушам и глазам, не веря, не веря. — «ОСТАНОВИСЬ! Гарри, я здесь, услышь меня!» — Ты ведь не хочешь доводить меня до того же состояния, верно, мой хороший? — глаза холодно сощурились. Пальцы пробрались глубже в рот, ощупав обрубок языка, который Поттер не стал излечивать. В конце концов, он должен позволять некоторые вольности дорогому супругу, и одна из них — возможность оставить приказы Темного Лорда Волдеморта без ответа. Такие глупости. Отрезать себе язык, лишить себя дара речи, только чтобы не произносить вслух множество приятных для омеги вещей. Вот только у глупого-глупого Гарри все еще оставались мысли, отрезать которые тот не умел. — Пусть так. Это все не имеет значения на самом деле. Твое непослушание вскоре подойдет к концу. И ты будешь присутствовать на трапезах возле меня каждый раз. Влажные от слюны пальцы переместились на шею, где омега с шоком обнаружил некрасивый шрам от ошейника, крепко сжимая ее и мешая дыханию. Гарри даже не поморщился, не пошевелился, будто практика удушения была для него постоянной, будто он давно привык. — Сегодня я ночую дома. И ты ляжешь рядом, — продолжал голос срыва, не замечая бушующий океан гнева и отчаяния в мыслях. Мужчина медленно склонился к пленнику своих чувств, прижимаясь своей щекой к щеке Поттера. — Тебя ожидает особенный подарок. Ведь я так скучал по тебе, бог. Том обнаружил себя в смутно знакомой комнате. Она была похожа на слизеринскую гостиную, будто бы в точности копируя, однако омега уверенно знал, что это их спальня в Исландии. Практически вся мебель была переломана и испорчена, в тяжелых грязных шторах зияли дыры, полы обожжены, как и стены с потолком, а постельное белье покрыто бурыми разводами засохшей крови. Гарри сидел на постели, повернутый к выходу спиной, его взгляд был направлен куда-то в стенку. Том улыбнулся, подходя к кровати и скидывая с себя одежду, и альфа секунду спустя лег с краю, не поворачиваясь к мужу.       Темный Лорд улегся рядом, подбираясь еще ближе, чтобы прижаться грудью к напряженной спине и обхватить тело Поттера своей рукой. Он с наслаждением зарылся лицом в спутанные волосы, глубоко вдыхая в себя запах мыла и хлорки. «Не тронь его, чертова мразь,» — прорычал Том, пытаясь и пытаясь завладеть своим телом — Гарри явно был не в порядке и ему требовалась немедленная помощь, а не эта извращенная игра в семью. — «Я убью тебя!» — Я нашел выход для тебя. Твой подарок, — прошептал волшебник на ухо лежащему мужчине. — Для нас обоих. Нужное тебе бессмертие, способ обрести его. Ведь все это время я искал не там, ты слушаешь меня? — он пригладил черные волосы и склонился над Гарри сильнее, чтобы видеть его отсутствующее лицо. Альфа не спал. — Очень хорошо. Вся проблема смерти — в живом теле, в жизни. Вся проблема в том, что ты живой. Живое существо болеет, оно получает травмы и оно умирает. То, что я нашел — исправит эту неловкость. К чему идет разговор, судорожно метавшийся взаперти Том понял мгновенно, и если бы он мог, если бы он мог хоть немного управлять своим телом, то непременно вышиб себе все зубы об спинку кровати, а следом — вонзил себе в глотку нож, который прямо сейчас выскользнул из кармана пижамных штанов по велению руки и этого чертового голоса сумасшествия.       Поттер с улыбкой провел кончиком лезвия по щеке, обводя старые уродливые шрамы, и спустился им к шее. И вновь Гарри никак не отреагировал на угрозу, доводя Тома до исступленного немого крика. «Сопротивляйся ему! Гарри, ты можешь выбить нож, ты можешь разбить его череп о стенку, сделай это, борись за себя!» — Мне нужна твоя душа рядом, вечно. Мы можем пережить отсутствие прикосновений, верно? Мы можем пережить отсутствие наказаний. Воскрешающий камень способен подарить тебе вечность возле меня. Вот оно, истинное бессмертие. И вот оно, решение. «НЕТ, НЕ СМЕЙ! ГАРРИ, ГАРРИ!»       Темный Лорд развернул за плечо Поттера, переворачивая его на спину. Альфа прикрыл веко, только чтобы не видеть это лицо, и он вновь не сопротивлялся, не слышал и не видел настоящего Тома, даже не пытался его разглядеть в чуждом спятившем сознании.       Том занес руку с ножом, без раздумья, с силой опустил ее на грудную клетку мужчины, и до ушей донесся тихий вскрик, перед тем, как темный колдун повторил свои действия, вонзая лезвие несколько раз, окрашивая кофту и простыни новой густой кровью, и из открытых губ Гарри потекла кровавая пена, на что омега не обратил никакого внимания, методично вонзая ножик в грудь, рядом с ключицами, в живот, в бока, пока не дошел до шеи. Вонзив в булькающее горло оружие последний раз, заглушая рвущиеся оттуда звуки, Том оставил его, как есть, оглядывая месиво на теле супруга.       Нет и не будет никакого идеала. Идеал не может существовать рядом с мерзостью, рядом с раскаленным мазутом и черной пустотой. Темный Лорд не хотел видеть этот свет, не хотел быть угольно-черным, незаметным, еще более грязным и гнилым на фоне такой чистоты. Но чистота все равно останется рядом, уже навсегда, и никто более ее не увидит, не познает, не коснется. Бог, который существует для одного человека. — Утром у нас будет пикник в горах, — проворковал Том, опустив ладонь на щеку трясущегося в агонии спутника. — Теперь тебе не нужна еда. И ты никогда не отравишься, не заболеешь. И будешь со мной тогда, когда я захочу. И когда мне будет удобно. На губах появилась очередная улыбка, и волшебник лег рядом, обнимая подрагивающее тело, ощущая собой, как задыхается Поттер из-за торчащего в шее ножа. Том обвил рукой окровавленную грудь умирающего крепче, закрывая глаза и погружая кричащего внутри гостя в пустоту.       Том с хрипом втянул в себя воздух, подскакивая и едва не утыкаясь макушкой в потолок походной палатки. Он судорожно дышал, непонимающе моргая и таращась в темноту — осознание кошмара пришло не сразу, и омега будто бы продолжал безрезультатно биться в тесных оковах сумасшествия. Сбоку послышался шорох покрывала, и Поттер подскочил вновь, быстро поворачивая голову и натыкаясь глазами на темный силуэт спящего. — Гарри, — прохрипел мужчина, знакомым жестом переворачивая мужа на спину, и от этого Тома бросило в жар, заставив руки на пару секунд отдернуться прочь. — Гарри! Он начал быстро и судорожно ощупывать тело альфы, забираясь влажными от пота ладонями под легкую футболку, обводить чистую от повреждений ножа и ошейника шею пальцами, а затем бесцеремонно пробрался ими в чужой рот, с невероятным облегчением нащупывая там целый язык. — Да какого же черта?.. — пробормотал разбуженный Гарри, отплевываясь от горячих пальцев, удивленный и раздраженный. — Том, который час? Тебе приспичило потрахаться или что?.. Я спать хочу, пожалей ме… Он смолк, когда уловил тяжелое дыхание мужчины и его тряску, но задать тревожный вопрос не успел — Том пробормотал нечто бессвязное и быстро выбрался из палатки, опрометью метнувшись к ближайшим кустам, где колдуна обильно вырвало. Голова пульсировала тяжелой болью, крутило, не переставая, и волшебника продолжало тошнить, пока из оскаленного в ярости рта не закапала мерзкая желчь, обрываясь ниточкой слюны на подбородке. Пальцы и колени тряслись. Уловив движение за спиной, Поттер вскинул голову, а ладонь машинально дернулась к волшебной палочке, но то лишь Гарри выбрался на улицу, встревоженный странным пробуждением. Подойдя ближе, он молча нащупал в чужом кармане Старшую Палочку, и спустя мгновение оттуда на землю полилась струя воды, позволив омеге очистить себя, а холод и того привел в чувства. — Плохой сон? — тихо поинтересовался Гарри, протягивая палочку обратно. Том глубоко вздохнул, прикрывая глаза. Он припал лицом к грудной клетке альфы, отчего ночная кофта супруга тут же намокла. Мужчина сдержанно кивнул вместо ответа. — Я хочу поработать, — в итоге промолвил Поттер. Он отстранился, чтобы наколдовать несколько серебристых шариков света в воздухе, и призвал записи со словарем — может, Том и знал латынь, но Роза Назначения оказалась зашифрована дурными метафорами. — Ложись рядом, я покараулю твой сон. К утру, надеюсь, я отыщу нужное направление, и мы уже попадем в гробницу. Гарри пожал плечами, не став дальше наседать с вопросами о кошмарах, а просто сходил за книгой по трансфигурации, чтобы сесть возле мужчины и погрузиться в чтение — оставлять его наедине совсем не хотелось. Омега нечто бормотал себе под нос, освещенный тусклым холодным светом, чиркал карандашом в дневнике, листал словарь, то и дело возвращаясь глазами к небольшой каменной плите с рисунками, рунами и надписями. Гарри часто отвлекался от чтения, кидая быстрые взгляды на лицо второго чародея. Отчего-то отражающие свет глаза приводили в трепет. Озаренный волшебным серебряным светом парящих огней, Том Поттер казался ему более нереальным, чем обычно, — до безумия красивым даже с утраченными волосами и неровными резкими тенями на бледной коже. И Гарри откровенно любовался своим мужем.       С рассветом прилетела уставшая сова с уменьшенной посылкой, и мужчины прервались на завтрак. Альфа жевал сырые овощи, запивая их свекольным соком, и вспоминал славные деньки, когда тоннами поедал сладости и прочую вредную, но вкусную пищу. Том его страданий не разделял, строго уверенный в своей правоте, он мало обращал внимания на вкус еды, все еще сосредоточенный на Розе Назначения. — Почему ты так уверен, что другие волшебники не отыскали твою гробницу раньше нас? — спросил Гарри, пытаясь отвлечься от вкуса пресной каши и рыбы на пару. Без специй. — Это же просто латынь, а не змеиный язык. — Судя по тому, что передал мне Люциус Малфой, со входом есть какая-то проблема. Он существует, и люди знают о гробнице или же храме, как называют ее местные волшебники, — Том кивнул на Розу. — Защитный механизм гробницы. Здесь говорится о проклятии «Петли», говорится о полетах и разрушении одновременно. Видишь этот символ? Он означает и парение, и разрушение парения одновременно из-за образа птицы. Да, это все еще птица, и символ обозначает полет. Но это киви, а он не способен летать. Загадка первая. Теперь взгляни на этот символ, — Том указал пальцем на вычурный завиток. — Петля. Я не встречался с этим проклятием, оно не описано ни в каких книгах. Волшебники, что пытались попасть в гробницу, пропадали без вести. Их тела находили в океане — по всей видимости, их разум околдовывался или же сами люди были подвержены нападению. Я не могу позволить нам пойти туда, пока не разберусь до конца, в чем же дело. — То есть, ты уже знаешь, где вход? Поттер молча кивнул, пододвигая обратно к себе дневник. Гарри же очистил контейнеры из-под еды и принялся за массаж твердых и напряженных мышц ног Темного Лорда, которые после марафона на велосипеде непрерывно болели. Он не очень понимал это баранье упрямство. Зачем себя так мучить? Что за тяга к постоянному мазохизму? Разве не приятнее было бы полететь на метле, скрыть себя чарами, для чего такая саможестокость?       С Розой Назначения Том не разобрался даже к вечеру. По правде говоря, его мысли витали далеко от разгадки неясных и запутанных надписей, далеко от странно взволнованных, беспокойных оборотней рядом с импровизированным лагерем и бесконечно далеко от Гарри. Нынешнего Гарри. Сейчас с ним все было в порядке: хорошо накормлен, одет, чист, здоров. Жив. Он сидел рядышком, что тоже немаловажно для мужчины, он читал книги, не ища себе неприятностей, у Гарри было хорошее настроение, и Том не беспокоился на его счет. А думал Темный Лорд о будущей версии мужа, о вчерашнем госте, думал о своем кошмаре, который тщательно записал, чтобы не забыть, — там было очень много намеков, о которых Том посчитал важным поразмыслить позднее. В итоге проторчал у каменной плиты весь день, бесполезно потратил время, не понял ни крупицы смысла собственных записей.       Что, если голоса, которые зловеще таятся внутри, выберутся на свободу? Что, если они обретут собственную волю и власть над телом? И что, если сам Том окажется запертым в темноте навечно? В зверином теле, не способном удержать свои гнев и жестокость к единственному члену семьи. «Гарри бы так не поступил с собой, нет, конечно нет. Он бы боролся, он бы не позволил мне жестокость. Это только собственные страхи, это из-за путешествующего во времени мужа. Это мысли о будущем, мысли о предупреждении. Болезнь. Я не болен, это только…» — омега посмотрел на свои руки. — «Сумасшествие. Маггловское? Я не хочу. Только не так. Это невозможно контролировать, это неизлечимо, мне нельзя быть больным. Мне нельзя, мои планы, мое развитие, оно…»       Волдеморт в тот момент подумал, что был бы согласен даже на неведомую тварь, сидящую внутри. Незримого монстра, который выбрался вслед за ним с той стороны, но только не неизлечимую болезнь. Только не новые страхи, которые всего несколько дней назад были и вовсе для Тома бессмысленными. Причинить вред его богу? Ударить? Позволить себе сдавливать горло в удушье? Убить? А после просто лечь рядом и спокойно уснуть?       Волшебника всего пробрала очередная дрожь. Он скосил глаза на альфу, на его чудесную шею, где не было никакого ножа. Зачем тогда сказал про болезнь? Что Гарри имел в виду, предупреждая о лечении? Есть ли вероятность ухудшения состояния в будущем? И насколько сильно это повлияет на разум? О, за свой ум Том переживал не меньше. Ум и магическая сила — то единственное, данное безумной природой, чем омега с радостью владел и что старался совершенствовать, оберегать. Спятивший Волдеморт — мертвый Волдеморт, пустышка, чехол для мяса и костей, подстилка низменных желаний и животной ярости. Тупик жизни, в который Том всегда боялся попасть, став Гонтом в полной мере. Гарри… А что будет с ним, если он останется рядом? Сумеет ли спастись и избежать той ужасной участи? Нет, двадцатипятилетний альфа любит Тома Поттера, в его лице не было тяжести горя или страданий, ничего общего с поведением из кошмарного сна. Темный Лорд подобного исхода не допустит.       Эту ночь он не ложился спать. Убедил, конечно, супруга, что ляжет позже, но глаза закрывать не смел, несмотря на усталость. Том боялся. Боялся увидеть тот же сон. И на другие сутки ситуация мало чем изменилась, Поттер был раздражен своей рассеянностью и слабостью тела, но молчал, не позволяя себе срываться на обеспокоенном спутнике. Гарри видел настроение омеги, и, судя по укоряющим взглядам, догадался, что тот так и не ложился спать. Исследование никуда не продвинулось. Мертвая точка и тупик.       Оказавшись в походной палатке, Том наложил на нее дополнительные чары и зажег небольшой огонек для чтения, однако на этот раз молча соглашаться с таким раскладом дел альфа не стал. И вид принял решительно грозный. — Ну, нет, сегодня ты будешь спать. Это не обсуждается. У тебя мешки под глазами. А они уже красные от усталости. — Гарри, скажи мне, — с улыбкой начал Том, сдержанно расправляя плед, под которым они спали. — Мы в опасности? Завтра нас ждет экзамен? Битва? Второй Поттер поджал губы, на несколько мгновений растерявшись вопросами, но, как и обычно, не отступил, вызывая у супруга легкое раздражение — иногда альфа был ужасно твердолобым. — Тогда и мне сон не нужен, — он полез было из палатки наружу, но его щиколотку обхватили теплые пальцы, довольно крепко сжимая, и Гарри хмыкнул: — Меня ждет битва или экзамен? Зачем мне спать? Вовсе мне и не нужен никакой сон, — пальцы на ноге стиснулись крепче и потянули конечность мужчины куда-то назад. Том молча хмурился, пойманный в собственную же ловушку. И Поттер продолжил наступление: — Знаешь, однажды я не спал почти неделю подряд, когда Сириус меня похитил. Любопытные ощущения, но тогда я мало обращал на них внимания. А теперь, когда меня не заставляют есть ту… — Довольно, хватит, — поморщившись, осадил его омега, не собираясь разжимать хватку с щиколотки, но и обхватывая другую ногу второй рукой. Том уже приоткрыл рот, собираясь дать свое чертово согласие, как потрясенно замер, когда полное понимание сказанного пронзило мысли. — Ты манипулировал мной. Ты только что эмоционально манипулировал моим согласием! Невероятно! От неожиданности Гарри втянул голову в плечи, замирая, и оглянулся на мужа почти с испугом. Вот только Том не был в ярости, не таил обиды и не чувствовал себя оскорбленным. Он рассмеялся, дергая на себя левую ногу альфы, и на обычно бледных щеках расцвел румянец удовольствия. — Конечно-конечно, моему инструменту еще учиться и настраиваться, но какое хорошее и непринужденное начало, — искренне смеялся Поттер, и, наконец, второй чародей вернулся обратно, выглядя невероятно пристыженным. Том же перебрался на его колени, крепко обхватывая твердый торс бедрами и мягким движением рук запрокидывая голову Гарри назад, чтобы видеть это очаровательное лицо. Почти сразу мышцы под Темным Лордом напряглись, словно сковались неловкостью и страхом. И омега захотел это прокомментировать: — Почему ты каждый раз так напрягаешься? В каждую нашу близость, в каждое мое близкое присутствие, как это. Когда я просто касаюсь. Взгляни, твои мышцы стали каменными, — он провел ладонью по грудной клетке. Глаз же не отрывал от лица под собой. — Что означает такая реакция? Почему ты не говоришь мне о ней? Гарри неловко замялся, и по спине прошелся холодок — волшебник и подумать не мог, что мужчина замечал состояние постоянного внимания, изучения, ожидания — именно так альфа бы и назвал свое состояние, не напряжением, не совсем. Едва ли Том садился на чьи-то колени. Едва ли он был нежным с другим альфой. И едва ли Том хоть раз до конца ощущал себя омегой во время секса или прикосновений, хоть раз.       Мужчина опустил веко, улыбаясь, размышляя, как о таких вещах сказать как можно мягче, не поранив. Том ненавидел эти различия, он ненавидел себя и их огромную разницу в физической силе. И если Темному Лорду не нужно контролировать даже простые объятия, то обними его Гарри с такой же настойчивостью и интенсивностью — и Том попросту взвоет от боли. Гарри мог отодвинуть его от себя одним легким небрежным движением, мог поднять тело и нести, мог опрокинуть на спину простым толчком, удерживать руки в любом захвате, буквально — вертеть более легким и стройным телом, как хочет, и Том без магии абсолютно бы ничего не мог с этим сделать. Альфа очень хорошо следил за собой каждый раз, но даже не предполагал, насколько это было заметным, что Том следил за ним точно так же.       Гарри внимательно наблюдал за движением рук и Реддла, и уже Поттера. Где он надавливает с целью развернуть или поменять позу, а где это лишь очень плотное прикосновение. Конечно, иногда намерения омеги не совсем понятны, но волшебник старательно запоминал эти прикосновения — Волдеморт способен разворотить небольшой городок своей необычной пугающей магией, способен призвать метеорит и раздавить человеческие кости одним взмахом руки, однако он банально не мог сдвинуть крупное тело мужчины с места.       Альфа не видел в этом трагедии или чего-то унизительного, как Том, однако это была гордость любимого человека. — Не ответишь, — разочарованно пробормотал омега, когда тишина затянулась, и слез с чужих бедер. — Естественно, не ответишь. — Стой. Поттер нахмурился. «Естественно»? Да что с ним происходило? — Ну, хорошо, — скомкано отозвался альфа, беспокоясь, что Том и вовсе идентифицировал отсутствие ответа по-своему. Темный Лорд молча уставился на колдуна в терпеливом ожидании, и в темных глазах появилась странная эмоция. Гарри вздохнул. — Я расслабился. А теперь попробуй повалить меня. Второй Поттер вскинул брови, недоуменный таким предложением, и вернулся обратно, положив обе ладони на действительно расслабленные мышцы груди и надавливая на них. Гарри даже не покачнулся, только на губах появилась неловкая улыбка. А затем он переместил собственную ладонь на грудную клетку омеги, медленным движением руки опрокидывая его на спину, продолжая прижимать удивленного Тома к матрасу, не позволяя пошевелиться. Тот скосил взгляд на руку, машинально обхватывая запястье партнера тонкими пальцами, скользнув ими к предплечью. Мышцы особо напряжены не были, как обычно. Однако сдвинуться Поттер не мог. — Прости. Это не приятно, правда? — Гарри отвел взгляд, убирая руку в сторону, а затем и вовсе отворачивая голову. — Ты же и практикуешь связывание именно для этого — чтобы не замечать разницы. Я понимаю. И… И не всегда уверен, когда ты хочешь прикоснуться сильнее, а когда сделать то, что сделали сейчас с тобой. Я не напряжен. Я слушаю тебя. И слежу, чтобы ты не… — он замялся. — Не ощущал дискомфорт. — О, — Том остался лежать, впечатленный сказанным и тем, что сам понять настолько очевидных вещей не мог. Разумеется, он хотел контролировать ту часть жизни, которая ему была недоступна — физическая сила. Связывание… Поттер на самом деле никогда не смотрел на эту потребность с такой стороны. Ему нравился вид обездвиженного Гарри Поттера, ему нравилось доверие и нравилась ведущая роль. — Черт возьми. Заметив нервозность все еще не смотревшего в его сторону альфы, быстро продолжил, решив ответить той же честностью: — Я не думал об этом. Совершенно. Вообще-то я использовал связывание по большей части, как эстетическая сторона секса, — Темный Лорд задумчиво пригладил свою грудную клетку, будто все еще ощущая тепло и давление большой ладони. Признание мужа крепко заинтересовало уставший мозг, и Том тут же вскрыл все воспоминания, связанные с особой неловкостью довольно-таки медлительного и осторожного волшебника. Неловкостью. Темный волшебник потрясенно прошептал: — Ты блядский ловец гриффиндорской сборной, лучший за последние годы, — Поттер посмотрел на Гарри, который мял края футболки пальцами. — Черт подери, ты одурманил меня, разумеется, ты не можешь быть неловким или неуклюжим! Быть того не может, — он довольно резко принял сидячее положение, с абсолютной заинтересованностью одаривая вниманием второго мужчину. Вспыхнувший интерес заставил немедленно перебирать все связанные с этим наваждением воспоминания. — Чувствовался хрупким во время секса, вот оно, «медлительный», ласковый, постоянно зажатый, вот в чем дело! А вот это, моя радость, называется идеальной манипуляцией, идеальной настройкой инструмента — меня, идеальное звучание, которое не мог разобрать даже такой музыкант, как я. Гарри, ты прекрасен! Он рассмеялся, с удовольствием подмечая искреннее непонимание во взгляде альфы — тот боялся потревожить и без того ломкую гордость, но Том будто бы и совершенно не выглядел разочарованным или взбешенным. Только что он раскрыл еще одну спрятанную ранее грань божества, новую, вкусную и неизученную. А теперь омега сможет и протестировать ее на практике — уже с пониманием этой напряженности, пониманием реакций этого тела, попробует касаться уже иначе, следить за ответом на каждые прикосновения — это ощущалось потрясающе. Вернее, даже предвкушающе. — До этих самых пор я переживал, что смогу сломать твои кости магическим выбросом, раздавить кожу и мышцы, — восторженно продолжил Том Поттер, придвигаясь ближе к невольно отклонившемуся назад волшебнику, уперев ладони в его мускулистые бедра, считывая вернувшееся обратно напряжение мышц. Потрясающе! — Знаешь, что означает наша внимательность, мой хороший? Знаешь, как это называется по-настоящему? — он выдохнул куда-то в шею альфе: — Разумностью. Выбором контроля над инстинктами. Осознанность. К черту гордость. Ты мыслишь во время соития, мыслишь настолько ясно, что читаешь каждое мое касание, определяешь, чего именно я хочу, анализируешь и сравниваешь. Скажи, ответь со всей возможной честностью, сколько раз ты хотел вцепиться мне в глотку зубами во время оргазма? Это было. Я прав? — дождавшись вымученного кивка побледневшего лица, Темный Лорд широко улыбнулся, сверкая глазами и вернувшимся румянцем на скулах. Он произнес со стальной колоссальной уверенностью: — В следующий раз ты откроешь свой рот и сдавишь челюстями мое горло. И ты не станешь оставлять метку. Гарри дернул головой, остро не согласный, но Том не дал отказаться: — Я абсолютно в тебе уверен. Можешь повалить меня на лопатки в следующий раз тоже. В конце концов, я дал свое согласие при чистом разуме. В конце концов, разумные существа пользуются преимуществами своего положения и ресурсами тела, тратят их, а не атрофируют, — и закончил на более непринужденной и насмешливой нотке: — В итоге и через семь лет ты все равно окажешься распластанным подо мной на лопатках с растянутой мною дыркой. — Возможно мне стоило промолчать, — пробормотал обескураженный мужчина, прикидывая в голове очередной неудачный секс. Судя по намерениям второго Поттера, а он не кидал слова на ветер, лучше всего готовиться к новой практике заранее — всегда, когда Гарри и Том пробовали нечто новое, выходило что-то ужасно неловкое или болезненное для обоих. Упоминание своего будущего всколыхнуло любопытство. — О чем я буду говорить с тобой? Я… Меня вырубило, все прослушал. Настроение омеги сменилось с такой быстротой, что по коже Гарри побежали мурашки. — Ты многое скажешь. К примеру, о будущей ссоре. Поттер пожал плечами, расслабленно укладываясь на надувной матрас и поправляя под головой подушку. Он протянул руку к мужу, и тот со вздохом лег рядом, не возражая. — Людям свойственно ссориться. Это же нормально — у нас разные взгляды на жизнь, разные характеры. Ничего страшного. — Тогда для чего выделять будущую ссору? Что в ней такого особенного? Нет, если ты переместился на семь лет назад, то должен был тщательно спланировать модель разговора, ведь он мог повлиять на наши отношения или будущее. Просто так, вскользь, говорить о ненужных вещах — глупо. А ты не глупый человек, — Том смотрел на неясно озаренный верх палатки, ощущая плечом тепло чужого плеча. — Больше я ничего о той встрече не скажу. Они лежали в тишине еще некоторое время, пока голос Тома не нарушил легкую дремоту альфы. Бледные пальцы нащупали прохладную кисть, ведя подушечками к запястьям и выпуклым венам на них. — Я разрушаю тебя? Гарри медленно сел, повернув голову в сторону лежащего. Волдеморт же смотрел вверх. — Мне хочется быть панацеей от любых твоих несчастий. Мне хочется стать излечением от бед. Все так сложно. Мне трудно понять, что именно мое присутствие делает с тобой, — мужчина улыбнулся. — Изменения происходят слишком медленно, чтобы сломать тебя. Прутик гнется, гнется все ближе к земле, очень медленно и осторожно. Он такой гибкий. Ты так идеально подстраиваешься под меня. Гарри, в итоге этот гибкий прутик может переломиться. А лягушка сварится в кипятке заживо. Это была не совсем метафора. Это высказывание о человеке, который не видит медленно нарастающего, постепенно увеличивающегося дискомфорта. Изменения происходят так медленно, так плавно. А наша лягушечка все терпит-терпит, подстраивается, гнется. Она продолжает вариться заживо, а после — выпрыгнуть уже не сможет. Вот, о чем я тебя пытался предупредить. И вот, почему мое поведение должно сопровождаться наказаниями. Ты не понял и просто посмеялся: «Ты что ли кипяток?» Да, Гарри, я. «Наконец-то я дома,» — рассеянно подумал Том, идя сквозь идеально обставленный дом, особо нигде не задерживаясь взглядом — почему-то сосредоточиться на чем-то одном было практически невозможно. Кажется, много вычурной мягкой мебели, есть картины для уюта, ковры для тепла, тяжелые шторы для чувства обжитости. Так и должно быть в доме. Пахло… Наверное, выпечкой. Чем-то вкусным однозначно. Это означало, что дом не пустует, в нем живут живые люди. И так долго, так долго... — «Я так долго этого ждал.»       Омега задержался в просторной зале с большими окнами от пола до потолка. Шторы слегка раздувались из-за открытого окна. На улице шел тяжелый мощный ливень, и весь пол уже был мокрым. Том медленно подошел ближе, выглядывая наружу, но не ощущая себя достаточно мокрым для такого дождя. Это был норвежский лес? Лес, где они путешествовали после особняка Реддлов? Постояв у окна некоторое время, так и не придя ни к каким выводам, Том закрыл створки, заглушая шум с улицы.       Путь продолжился выше по винтовой лестнице. Башня? Надстройка? Это хорошо. В особняке Реддлов не было никаких башен. В конце пути мужчину ожидала массивная дверь с позолотой, и он будто бы даже знал, что там находится, смутно, образно, неопределенно, как и все представление о родном доме в Исландии. Зайдя внутрь, омега оказался в небольшой и роскошно обставленной комнате. Кажется, здесь было слишком много подушек, слишком много ковров, одеял и пуфиков. Ни одного шкафа, стола, стула или чего-то, обо что можно травмироваться. Эта комната принадлежала ребенку? Что? Дети? Откуда здесь могут взяться дети? — Куда же спрятался мой Га-а-арри? Кажется, внутри Тома что-то болезненно оборвалось. Он не собирался произносить этих слов. И эта комната не предназначалась для взрослого человека, эта обстановка годилась только для хрупкого травматичного ребенка-несмышленыша. Здесь не было даже окон. Омега перестал ощущать способность управлять собственным телом вновь. — Ах, какой я забывчивый, мои извинения, — голова задралась вверх, где и обнаружился погруженный в сон мужчина, повисший в воздухе с помощью некого долгодействующего заклинания. Том взмахнул рукой, и тело плавно переместилось на ворох одеял. И настоящий Темный Лорд, тот, что внутри, тот, что молча взирал на происходящее, с отвращением заметил многочисленные золотые украшения, драгоценности, усыпающее тело Гарри Поттера, будто он какая-то наряженная кукла-папуас или новогодняя елка. Это был явный и безвкусный перебор. «Спокойствие. У него нет ран. Он… Он хорошо питается, не выглядит больным,» — настороженно перечислял и анализировал наблюдатель, пока тело подбиралось ближе, пока бледные руки со странными металлическими когтями нежно оглаживали щеки спящего в попытках разбудить. — «Эта мразь его не травмирует, здесь…»       Если бы мог, Поттер бы скривился — уютной эту комнату можно было бы назвать с громадной натяжкой. Честно говоря, это было одним огромным и бесформенным гнездом. Может, это место для сна и отдыха. Может, у них недавно был секс, и альфа просто задремал в этом странном гнезде. А окна… Конечно, с возрастом мужчины могли изобрести и иные методы близости. Сумасшедшая мразь вела себя нежно, судя по аккуратным прикосновениям бледных рук, и сам Гарри выглядел ухоженным, даже несмотря на эти бесчисленные украшения.       Когда он раскрыл глаз, просыпаясь, Том захотел исчезнуть вновь.       Вот только собственные непослушные губы растянулись в улыбке, в совершенно противоположной эмоции. — Время ужина, — проворковал этот отвратительный голос, наполненный очарованием и непринужденностью, заставивший нервы запертого в мыслях омеги окончательно вскипеть. — Я почитаю тебе, очищу, а затем переодену. — Хорошо, — безвольно ответил альфа, не сопротивляясь, когда в его живот была направлена Старшая Палочка, а тягучий голос начал протяжно петь незнакомые заклинания, больше напоминавшие Тому тарабарщину. Затем рука заменила собой волшебную палочку, огладив будто бы увеличенный в размерах живот, привнеся в эмоции гнева, отвращения и ярости эмоцию потрясения. Голос же Гарри был спокоен, но абсолютно пуст. — Спасибо. Было вкусно. «Он его… Накормил,» — Темный Лорд дернулся каждой частицей своего самоощущения, стараясь вырваться из этих гадливых оков, однако ситуация повторялась. Волшебник оказался в ловушке. — Я выбрал тебе несколько безопасных глав, это сказки, немного о реформах, немного о королях, взгляни, — сумасшествие явило на свет небольшой блокнот с рукописным текстом внутри и расплывчатой картинкой на первой странице, где был изображен Лорд Волдеморт в одном из своих костюмов. — Сначала мы подкорректируем твою безопасность, мой хороший. «Почему ты позволяешь это с собой делать?!» — омега словно бы задыхался, бурлил, пенился, с ненавистью следя, как запястья мужа, его щиколотки оплетают оковы. Гарри не сопротивлялся, позволяя себя «обезопасить».       Он выглядел сломленным для борьбы. Сваренным в кипятке. — Жил на свете один могущественный волшебник, — начали читать мерзкие гнилые губы, этот сладкий лживый голос, Тому не принадлежащий. — Он очень-очень хотел исправить мир, в который попал еще будучи ребенком. Такой грязный! Мир был таким порочным, грязным, искаженным, и могущественный волшебник решил излечить его, помочь исправиться, встать на истинный путь веры. Стремления будущего короля были решительны: ведь лечение требует жестких мер и сильнодействующих лекарств. Он пытался объяснить это глупому стаду из грязи и порчи, но кто же послушал? Кто пошел добровольно? Больные, больные и неправильные животные. «Это пропаганда. Он говорит обо мне,» — настороженно вслушивался Том. И Гарри слушал. Не мог не слушать, не с закованными в золотые кандалы конечностями. — И вышел одинокий человек среди этого стада, такой же чистый и непорочный, могущественный в своем рассудке. И пошли они рука об руку, и помогал человек будущему королю в его правлении, в стремлениях и планах, — голос срыва сделал многозначительную паузу. — С тех самых пор великого волшебника стали преследовать несчастья. Его и его спутника. Смерти, болезни, травмы. И измены. «Что?» — Живший всю свою непорочную жизнь среди стада грязи и смрада, человек просто был не готов принять путь короля до конца. Все еще чистый, но привыкший к иному. Человеку требовались грязные люди подле себя, чтобы увидеть свою чистоту лучше, ему не нравились рамки, ему не нравилась строгость, такой простой и невиновный в своих потребностях, — продолжил томно ворковать фальшивый голос безумия. — Король не мог убить своего спутника за эти желания, ведь он так сильно его полюбил. Если пожертвовать сексом, то отношения не разрушатся, так думал король. Если позволить измены на стороне, человек будет возвращаться, останется рядом, утешив потребности грязи. Король заблуждался, ведь он так любил помечтать. И однажды человек не возвращался так долго, так долго его не было в доме, что он успел позабыть своего короля. И полюбить другого. «Что? Что? Что?» — монотонно повторялось в мыслях притихшего Тома. Кипящий океан ярости обернулся штилем нарастающего шока. Это не было гнездом безопасности. — Лечение требует определенных мер. Лекарство от любви изобретено уже давно — время. Король поймал заплутавшего в неправильных потребностях человека и надежно спрятал от мира в самой высокой башне, в самом далеком от чужаков доме, и больше не выпускал. Измены невозможны, если никого иного рядом никогда не будет. Незачем жертвовать сексом, незачем отдавать любые жертвы, если король мог приходить каждую ночь, забирая и принимая. «Это…» — Том Поттер не мог даже подобрать верных слов от поражения в глубине себя. Это была ласковая и заботливая часть кошмара, Гарри все еще был накормлен, здоров и жив, но… Отчего-то омега ощущал себя с каждой секундой все более грязным, с каждым произнесенным словом. Ощущал себя мерзостью. — «Что происходило в этой башне? Принимать? Забирать? Он о воспоминаниях или сексе? Почему Гарри добровольно соглашается со всем?» — Со временем человек позабыл нового возлюбленного, ведь король был так настойчив, ведь он приходил каждую ночь, сменяя одни воспоминания на другие, погружая спутника в золото и ласку. Показывая, кто лучше на самом деле. И так ли глупому человечку нужна грязь внешнего умирающего мира. Сказка закончилась победой над стадом и болезнью, победой над изменами, король и человек любили друг друга в своей вечности, и не было конца их дней, — руки спрятали записи обратно в карман, чтобы обернуться вокруг тела неподвижно сидевшего золотого пленника. Губы нашли прохладную щеку, утыкаясь в нее, и по коже прошелся влажный язык, ведя мокрую дорожку слюны до уха альфы, одним медленным движением проникая внутрь. Доселе спокойное дыхание омеги участилось, и в паху стало скапливаться возбуждение — Гарри не сопротивлялся. — Король пришел повидать своего человека. — Да, — раздался безжизненный голос Гарри Поттера, и мужчина позволил себя опрокинуть на груду подушек, подставляясь быстрым жарким поцелуям, раздвигая ноги по велению давящей на бедро ладони, и Том провалился в пропасть ледяной темноты следом. Это была вычурная золотая клетка, полная безысходной агонии существа, заживо сваренного в кипятке. — Выдвигаемся, — скупо произнес Темный Лорд, складывая вещи в походный рюкзак. Мужчину всего продолжало мутить и выворачивать наизнанку, отчего на висках и над верхней губой блестел пот. — Меня мучают кошмары. Я обязан попасть в гробницу немедля, иначе потеряю остаток сил. Движемся на восток, вплоть до каменного колодца, а затем поворачиваем на юг до самого обрыва. Метла на месте? Проверь. Гробница вырезана в скале со стороны океана. И я… Гарри, Мордред, блять, и Моргана! Завяжи шнурки на ботинках! Третий раз уже! Оборотни шагали рядом, то и дело оглядываясь по сторонам, по-звериному принюхиваясь. Гарри с недоумением наблюдал их подозрительное поведение, но омега, уверенно идущий впереди, словно и не замечал ничего вокруг. На расспросы о содержимом кошмаров упрямо молчал, и альфа вновь не стал наседать — о некоторых своих сновидениях умалчивает и он сам. Над головой по-летнему припекало солнце, и пот струился градом: непривыкшие к высокой температуре волшебники с трудом переносили климат жаркой Мексики. И Поттер вдвойне не понимал, зачем они несут с собой зимние вещи, зачем гость из будущего предостерег ими запастись.       А Том Поттер был погружен в тяжелые думы. «Забота. Это была забота, ласка, я оберегал Гарри. Как может нежность стать клеткой, как? Как забота и любовь стать кипятком, это логически невозможно. Конечно же, я не собираюсь запирать Гарри где бы то ни было, я уверен, я знаю, нет-нет,» — он метался вновь, но уже со способностью управлять телом и конечностями. — «Я вручил Гарри банковскую карту, он волен сбежать, если мое состояние невосполнимо ухудшится. Но я видел любовь, она была — такая нежность, что не так? Под конец кошмара, было ли это изнасилованием, если Гарри дал свое согласие на секс? Он может быть достаточно вменяемым, чтобы это согласие было действительным, что с разумом? Конечно, он в отчаянии из-за жизни взаперти. Но если исключить эту клетку, если подарить стенам окна, а Гарри — свободу, тогда такие забота и участие станут приемлемыми? Гарри Поттер. Живой, здоровый, накормленный и…»       Том ожесточенно нахмурился. Он запутался, был слишком рассеянным после беспокойного сна, где было меньше ужаса и боли, но кошмар был пропитан позолоченной мерзостью, чем-то непреодолимо гадким. Тем же сумасшедшим состоянием, но уже с другой стороны, другого оттенка безумия. И все равно Гарри Поттер не был в нем счастлив. Даже будучи накормленным и здоровым. Нет, не в этом суть, но... «Это тот же ошейник,» — пришел к ломким выводам Волдеморт. — «Уже золоченый, не железный. Была ли разница? Конечно, была. Здесь оказалась более опасная грань — потому что не казалась совершенно неприемлемой. Оттого и страшной.»       А можно ли перемещать тщательно перемолотую и увлажненную пищу в желудок без проглатывания? Это поможет избежать удушья. Это было бы приемлемое для Гарри заклинание? Он позволил бы просто попробовать так питаться? Омега осторожно оглянулся на громко шаркающего ногами альфу, с секунду поразмыслив, что — нет. Не позволит. Скорее всего, и сам Том не позволит себе проводить подобные опыты. Это было достаточное извращение над природой человека, и мозгу требуется время для осознания факта приема пищи, вкуса, ощущения веса во рту и проглатывания. Нет, кормежка из сна служила также и пищей для паранойи Темного Лорда, его опаски, страха. «Уже одни такие мысли делают меня мерзостью, которой нельзя касаться. Делают последний кошмар наиболее реальным. Я так и не нашел верного способа обезопасить Гарри.»       Смертность.       Какая же это проблема. — Фенрир, — негромко окликнул бывшего вожака погибшей стаи Гарри, отвлекая Тома от мучительной борьбы мыслей внутри. — Что с тобой? Ты что-то чувствуешь? Высокий крупный мужчина пригнулся к земле, вновь затравленно оглядевшись по сторонам, перед тем, как ответить. — Опасность. На меня смотрят тысячи глаз. Негде спрятаться. Мой нос ничего не улавливает, но этих глаз — бесконечные тысячи. Много. Очень много людей смотрят за нами уже пару дней. — И преследования нет, — подхватил встревоженный Сверр, не отходя ни на шаг от младшего альфы. — Они все вокруг, будто и плывут, будто и мы на месте топчемся. Слишком много врагов. У них недобрые намерения. — Защитный механизм гробницы дает о себе знать, — безэмоционально откликнулся Том, даже не повернув головы. Он шел дальше. — Полагаю, магические твари в давние времена не были в почете. Гарри, не отставай. У полуразвалившегося древнего колодца волшебники остановились перевести дух. Серые обветренные камни покрыты мхом, земля вокруг плотно заросла незнакомым кустарником, а воды в том колодце уже несколько веков не было. Заглянув внутрь, Гарри похолодел: все дно было завалено обглоданными костями животных. Том же не отрывал внимательных голубых глаз от каменного навеса, где еще проглядывалась вырезанная человеческой рукой надпись на латыни. — «Костяной Бог», дословно, — сумел перевести Темный Лорд, тоже мельком глянув вглубь. — Это бывший жертвенник. Думаю, нечто вроде походного алтаря для подношений их звериному богу. Сверр. Поймай дичи на каждого присутствующего здесь волшебника, но не убивай. Сломай им ноги, чтобы не сумели вылезти из колодца. Постарайся изловить тех, кто не пожрет друг друга. Гарри ошарашенно отпрянул, глядя убегающему вглубь леса оборотню. — Что ты… Том неприятно улыбнулся, показывая свое отношение к происходящему. — Мы ступили на чужую землю, где поклонялись иным богам. Мы обязаны следовать правилам этого дома и этой земли. Плата за проход — древние боги могут все еще требовать ее для себя. Поттер скинул с себя большой рюкзак, прислонив его к каменному колодцу. Не желая купаться в жуткой тишине у могильника, альфа кивнул на табличку: — Почему латинский язык? Разве в Мексике говорили на нем? — Магглы — нет. Латынь — родной язык волшебников, питомец, — с готовностью удовлетворил интерес Темный Лорд, погладив бледными пальцами с аккуратно остриженными ногтями края колодца. — Мы встречаем подобные захоронения по всему миру, некоторые уже изучены вдоль и поперек, а некоторые, как то, куда я стремлюсь попасть, закрыты для посещения по ряду причин. Иногда это древние проклятия, иногда недоступность расположения, скажем, затопленные или разрушенные, готовые развалиться, иногда люди просто не могут найти вход. «Скажи друг и войди»*, — с забавой процитировал нечто Темный Лорд, подставляя испачканные пальцы солнечным лучам, рассматривая тонкий слой пыли и земли на них. — Латынь древних людей полна метафор и образов, и очень сложно понять, делали это волшебники ради особой поэтичности, составляли проклятие — ведь тексты вполне могли оказаться заклинанием, или же пытались запутать. А может, они говорили так постоянно. Поэтому разгадать очень тяжело. Мы привыкли к иной модели поведения и общения, даже наши заклинания существенно отличаются от древних. В то время волшебники опирались на ритуалы и жертвоприношения, они верили в жестоких богов, имена которых стали забыты, волшебные палочки появились не сразу. Я могу подчерпнуть из знаний древних немало силы. — В гробнице? — с осторожным неверием переспросил Гарри. — В гробнице, — согласился Том, отряхивая ладони друг о друга. — Заклинания имеют свойства ослабевать и выветриваться, некоторые исчезают со смертью заклинателя, хотя, этот недостаток появился у волшебников гораздо позднее. И вместо книг у них был камень. Каждая такая гробница — своего рода библиотека, хранящая тайны прошлого. Это достояние, что и драгоценности, кладущиеся в саркофаг. Конечно, я хочу найти там полезные для себя знания. Может, и артефакты, но тогда нам придется задержаться здесь еще дольше — попасть под проклятие желанием не горю. Через пару часов появился вожак, держа в руках мелких обезьянок непонятной породы. На удивленный взгляд Гарри Сверр помахал волшебной палочкой — для полноценной ритуальной охоты времени не было, не под прицелом тысяч глаз. Лапки животных безжизненно висели, из приоткрытых ртов доносилось судорожное частое дыхание, а широко распахнутые от испуга глаза блестели. На шерсти проглядывалась свежая кровь. Поттер отвернулся от оборотней, сглатывая в горле ком тошноты. Жестокость. Он ее ненавидел. Одно дело убивать животных ради еды, но совсем другое — бросить их мучиться от голода и боли в глубокий колодец.       Теперь их путь лежал на юг, в сторону обрыва, и продолжался он не долго — к вечеру между густой зеленью деревьев показался просвет, и вскоре глазам чародеев предстал Тихий Океан. Гарри завороженно смотрел вдаль, пораженный этим великолепием, не обращая внимания, как Том деловито распаковывает «Нимбус», оставляет под большим деревом все сумки и дает распоряжения оборотням. Громадное водное пространство, открытое розовеющее небо, наполненное бархатными облаками. Взять себя в руки альфа смог только тогда, когда на его широкое плечо опустилась ладонь. — Твои шнурки опять развязаны. Ну почему ты такой невнимательный? — раздался долгий обреченный вздох. — Повернись сюда. Том сел на корточки возле изумленного Поттера, притягивая его ногу, поставив ступню на свое колено и самостоятельно завязывая чертовы шнурки — это может быть очень травмоопасным для человека, идущего по лесу, тем более, уже сколько раз спотыкался из-за них — другие три волшебника носили обувь без шнурков. Повторив скрупулезную процедуру и со вторым ботинком, убеждаясь, что такие узлы сами по себе больше не развяжутся, омега поднял с земли метлу и протянул ее альфе. — Отлетишь к океану, необходимо осмотреть скалы и разобраться со входом в гробницу, — строго сказал Волдеморт, отряхивая спортивные штаны от грязи с чужой обуви. — Мы дошли до него слишком просто и быстро, Гарри, ты слышишь? Отлетишь как можно дальше и выше. — Да, да, я понял. Вверх! — приказал он своей верной метле, тут же седлая ее и ожидая, пока второй чародей не сядет позади, крепко прижимаясь к спине, отчего по коже мужчины поползли приятные мурашки — бедра плотно обхватили его таз, а руки обвили грудную клетку, на шее ощущалось теплое спокойное дыхание. Вспомнилось откровение Тома об его умениях летать. Гарри был рад, что вспыхнувшего лица не было возможности увидеть. Он оттолкнулся от земли и полетел в противоположную от океана сторону, плавно поднимаясь выше и опоясывая большой круг над макушками деревьев, чтобы вырулить в сторону скал. Оставляя землю далеко позади, альфа оказался прямо над океаном, и хватка чужих рук на груди усилилась. Гарри за это Тома не винил.       Отлетев на приличное расстояние от берега, альфа принялся парить на одном месте, разместив метлу немного боком, чтобы дать возможность другому Поттеру внимательно осмотреть практически отвесную стену острых камней. — Вон, — указал пальцем на что-то Темный Лорд, повернув голову Гарри немного левее, и вскоре тот заметил едва различимое при вечернем свете углубление, совсем небольшое для пещеры, но гораздо более широкое, чем арочный проем. — Я знаю, что ты способен попасть точно в цель и на большой скорости, но подлетай осторожно. Я должен успеть прицелиться до того, как на нас попытается нечто напасть. Чародей кивнул и пошел на неторопливое снижение, с таким же настороженным вниманием оглядывая пустынные тихие скалы — помимо шума волн не было слышно ничего. Гарри нахмурился, когда все рецепторы слегка пошатнулись, в грудь укололо нечто смутно тревожное. Он подлетал все ближе, уже видя очертания довольно разумно вырезанного камня, ручную работу человеческий руки, как вдруг дыхание резко сбилось, и из груди донесся пораженный хрип.       В следующую секунду Гарри молниеносно взмыл в воздух перпендикулярно океану, прижимаясь всем телом к «Нимбусу» и утягивая вцепившегося в его грудь Тома следом, со всей скоростью, которую мог выжать из метлы. Пулей зайдя за мокрые холодные облака, альфа замедлился, исходя потом и тяжело дыша от страха. Его всего трясло. — Что? Что такое? — немедленно спросил второй мужчина, пораженный немыслимой скоростью — ранее альфа подобного при их совместных полетах не позволял себе, да более того: не позволял даже на квиддичном поле. Сейчас же за Гарри словно гналась сама Смерть. — Что произошло? — М-моя метла, — зубы мелко стукались друг о друга. Влажные от пота ладони же крепко стискивали древко. — На каждой метле есть сложная сцепка чар левитации. Только что она начала разрушаться. Там девять звеньев. Осталось только четыре. Это… Это было так быстро, а я… Если бы разрушилось еще одно… «Мы бы оба разбились об воду.» — «Киви», — прошептал Том, впиваясь глазами в крохотный берег внизу. — Как ты почувствовал? Как понял, что чары стали разрушаться? Я ничего не уловил. — Недостаточно уметь держаться на метле, — так же тихо ответил Гарри, осторожно спускаясь к лесу. — Я ее чувствую. — Ты чертовски быстро летаешь, — пробормотал все еще обескураженный своим просчетом омега, но спутник ничего не ответил. Вновь оказавшись на берегу, мужчины позволили себе отдышаться. Том быстро распаковал свои дневники, нетерпеливо перелистывая на переведенные записи Розы Назначения. Птица киви. Вот оно. Защитные чары, не позволяющие добраться до входа с воздуха. Та причина, по которой люди якобы прыгали со скалы. Разрушение способа полета. Нелетающая птица — растерявшая свои свойства метла. Блядские метафоры древности, скорее всего, в то время вообще не существовало метел для полетов. И Гарри только что спас себя.       На несколько секунд Темный Лорд зажмурился, переживая вспышку гнева на самого себя. Нужно было оставить мужа на берегу. — Есть другой способ, — напомнил альфа, вытаскивая из своего рюкзака несколько мотков альпинистской веревки и остальное снаряжение для скалолазания. — Здесь восемьдесят метров, но нам нужно куда меньше, хватит. Раз уж вход в твою гробницу под защитой, закрепим веревку здесь — я смог подняться с берега в воздух, значит тут это проклятие не работает, и… Все же, это маггловский способ. Том? — Ты останешься здесь, — прошептал он, морально не готовый к спорам и ссорам, но и понимая, что Гарри не согласится. — Я занимался скалолазанием с Ремусом, — максимально спокойно и четко проговорил Поттер, и оба оборотня, стоявшие рядом, согласно кивнули. — Здесь небольшая высота, она не сравнится с горами Норвегии. Том, послушай, у меня есть опыт и физическая сила, мы закрепим тебя через обвязку, будешь за моей спиной. Возьмешь рюкзаки с вещами, сложим все самое необходимое, уменьшим вес. Доверься мне. Темный Лорд ничего не отвечал, повернутый спиной к говорившему. «Доверься мне». «Том, доверяй моим предложениям, если я в чем-то уверен, так это в своих возможностях.» — Если нечто пойдет не так, я аппарирую нас обратно. Я не отпущу тебя туда одного, — твердо сказал Гарри, подойдя ближе. — Ни одного, ни с кем-то другим. А если полезешь — я полезу следом. Поэтому мы… — Хорошо. Омега повернулся к притихшему супругу, оценивая взглядом его решительный, взъерошенный вид. Гость из будущего говорил о доверии, и Том это сделает. Опустив глаза ниже, Волдеморт долго, удрученно долго вздохнул: шнурки Гарри вновь болтались развязанными.