Белобрысый.

«Призрак твой тревожит мой сон. Я зову, но ответа нет. Песня ветра похожа на стон, Бесконечен полуночный бред. Лютня плачет в руках, Слёзы примет река… Травы имя твоё поют, Образ тает во тьме. Песней руки мои зовут: Возвращайся ко мне!» — © Тэм Гринхилл — «Возвращение в Сильваност».

— Люблю тебя! Просто обожаю! Ты посмотри, какая она красавица!       Джо активно раскачивался на леерах, держась на согнутых коленях и болтая в воздухе длинной косой и бренчащими амулетами на клыках. — Как будто к любимой бабе возвращаюсь!       Валькион ему улыбнулся, наваливаясь всем весом на ограждение. Далёким силуэтом в облачной выси вырисовывались очертания недоступного города — Эсмарилла. Место, где учатся лучшие медики, где хранятся редчайшие книги, где сберегают ценнейшие артефакты.       Луной сияет родной дом Намиль — Ледяная Корона — дворец наместников. Сделанный из камня, стекла и каких-то неизвестных материалов, из-за которых любой луч, падающий на поверхность замка, создаёт иллюзию восходящей луны. Пики башен вонзаются в холодное небо, разрезают стремительно проплывающие облака, высокие стены не могут скрыть холодного витража многочисленных зал, белые бока Ледяной Короны кажутся поддернутыми льдом. — Ну шо, южанин, как тебе? — Джо спрыгнул на пол, выпрямляясь рядом с драконом. Выше его примерно на две головы, тролль при этом горбился в половину роста.       Валькион никак не мог понять, отчего тролли-мужчины вечно горбятся? — Красиво, — зайдясь кашлем, обсидианец закрыл лицо воротником плаща, — Только… — что-то встало поперек горла, раздражая, Джо молча приложил руку к спине Валькиона. И рука эта помогла не только избавить от помехи в глотке, но и помочь посмотреть вниз, чуть туда же и не свалившись, — Джо… Кто это такие?       Тролль молча перекинулся через ограждение, вглядываясь красными бусинками глаз в холодную каменную бездну. По ходящим по его лицу желвакам Валькион тут же понял, что под ними не просто туристический маршрут. — Заиндевевшие солдаты, — Джо сплюнул вниз, целясь в кого-то из них, — Так близко к городу… Небось, снова хотят напасть. — На Эсмарилл нападают? — Валькион оценил количество противника. Не много, броня фиговая, хороший удар меча, пусть и не самого лучшего, способен проломить хребет этим созданиям. Все вооружены исключительно серпами, а оружие это тоже посредственное. — Да вечно ошиваются. С этими, как их?.. С замаскированными. Что б им пусто было! Одичавших кочевников на самый юг согнали, где даже йети не живут! — А что там, на юге? — Да ничего! Пустыня снежная там, во и все! Никто на южном конце не живёт, говорю ж. Только кочевники иногда, когда заиндевевшие жить совсем не дают.       Валькион снова присмотрелся к процессии солдат под ними. Вверху бушевал прерывистый ветер, что ночью капитан снизил высоту, а магов убрал — опасности не было, гарпии в этих местах на корабли не кидались, а некоторые фамильяры, такие как сканисы или аврорки, которые могли разорвать паруса, контролировались Эсмариллом.       Значит, и у банши на собственной родине есть естественные враги…       Кто-то из солдат, задрав голову, проводил пролетающий корабль взглядом. И его холодный взгляд серых глаз встретился с Валькионом. Дракон молча выпрямился и прошел назад, пытаясь не разорвать этот контакт. Женщина-солдат вытащила из-за пояса два красных серпа, кинулась за махиной, целясь в корму.       Тело корабля мерно трещало, проносясь вперёд, между зубами замёрзшей твари, ставшей каменной скалой и припорошенной снегом. Валькиону постоянно казалось, что все Сизые горы — это раскрытые в небо пасти каких-то гигантских каменных существ, забытых здесь на века.       Солдат кинула все оружие, но промазала. Шаровары раздувались на ее ногах, а кристаллы на поясе скрежетали железом.       Ничего невыражающее лицо впечаталось в память обсидианца каким-то криком. — Э! Мон, шо творишь-то?! — навалившись сзади, Джо оттащил дракона от края, — Нельзя ж так! — Почему? — Валькиону показалось, что мир сошел в сторону, оставив его на месте, кружась под его ногами. От головокружения он схватился за какую-то бочку, прикасаясь к ней лбом. — У них ж над плечами льдинки летают — это ж тоже оружие. Зазеваешься — получишь меж глаз, они их бросают метко. — Спасибо, Джо… — Ну бывай, нам пора к посадке готовиться. — Уже? — Не, но готовиться заранее ж надо-то.       Дракон проводил знакомого взглядом, пока тот спускался в трюм. Тролль же метнул на него какой-то обеспокоенный взгляд. И голова его с красными волосами скрылась из виду. Этот взгляд был каким-то особенным… Его стоило запомнить.       Там же в трюме боковым взглядом Валькион уловил яркие всполохи глаз ифрита.       Что ифрит делает в трюме с Джо?       И должно ли Валькиона это волновать?       Он решил, что нет…       Дракон снова посмотрел вниз, солдаты отстали, мельтеша красочной россыпью льда позади.       Обсидианец боялся покинуть палубу. Боялся упустить Гамаюна и не попасть в холодные владения Миналь.       Через несколько часов корабль снова накренился.       Стоящая посреди своей каюты Эвелейн расставила в стороны руки, пытаясь удержать равновесие. Лежащий на кровати пояс с зельями из разряда первой помощи упал на пол и покатился в сторону. Эльфийка успела задеть его ногой и прижать.       Через пару минут все стихло. А ещё через мгновение раздался крик капитана: — Эсмарилл!       Эвелейн затянула пояс на талии, проверяя целостность склянок. Накинула на плечи плащ. В груди теплилось какое-то ощущение сладостной тревоги: она так долго не была здесь… Есть ли у нее возможность увидеться с директором, с учителями, со старой подругой, если она ещё здесь?       Эсмарилл не был ей домом, но был одним из тех немногочисленных мест, куда она готова была возвращаться.       На выходе из каюты ее поджидал хмурый Дларег. — Собралась? — гаргулья не смотрел на нее, буравя яркими всполохами глаз стену. — Да. Ты летишь дальше? — эльфийка остановилась, шаря в карманах в поиске ключа, который должна была отдать на выходе, — Может?.. — Я лечу, — прервал ее бывший обсидианец, скривившись в какой-то кислой эмоции, — Видеть не могу этот город… Я провел вас сюда, проведу обратно. Но здесь не останусь. Когда закончите, черкни мне пару строк, — мужчина плечом оттолкнулся от стены, намереваясь скрыться за поворотом деревянных туннелей «Буревестницы», — Я буду в Олиборге, это следующая остановка, к западу. — Я напишу тебе. Береги себя. — Бывай! — лениво махнув рукой на прощанье, Дларег окончательно исчез из ее поля зрения.       Эвелейн втянула носом воздух. Холодный… Как и всегда. И от него стало теплее в груди. «Нужно повидаться с Фанреем…»       Невра со своими фамильяром вышел как раз тогда, когда перекидывали мостик с палубы на выдолбленную из камня площадку.       Теневик сошел первым, хлопнул пару раз по бедру, подзывая к себе Шайтан.       Втянув носом воздух, вампир закинул голову и посмотрел на небо. Оно казалось здесь… Ниже. Намного ниже. Кончики пальцев подрагивают в каком-то тревожном порыве. Неосознанно хочется грызть ногти, но он сдерживается.       Вид каменных стен города, черных когтей скал со всех сторон, и залегших под ногами облаков его не удивляет. Удивляет другое — ему трудно дышать. Здесь, на этой высоте, воздух холодный и сухой. Он оседает где-то в лёгких, забивает дыхательные пути, как обычно оседает дым от табака.       Вампир резко оборачивается, стуча каблуками по камню площадки. — Ну где вы там?! — его голос отдается эхом от скал, улетает куда-то в небо, мешаясь там с облаками и, кажется, даже разрывая их на лоскутки мягкого дыма.       Эвелейн спускается с лёгкой улыбкой, украдкой поглядывая на город. Ее теплые туфли стучат по камню, создавая подобие биение сердца в этом месте, наполненном светом, отраженным от снега.       Спустившись, медик получает снежком в живот. — Невра!.. — Ну, а что? — вампир лепит новый, с силой прикладывая его промеж ушей своего фамильяра, — Смотри, Шайтан, сколько снега!       Галлитрот косится на хозяина и рычит сквозь плотно сжатые челюсти.       Валькион смотрит на это с улыбкой. Он не спешит спускаться. Страх, что пропустит появление генерала и не сможет попасть внутрь, заседает где-то на мозгу, грызя его и едва ли не таская за волосы. — Я забыл твое имя.       Дракон оборачивается, перехватывая из руки ремень футляра лютни. Гамаюн, в полном облачении зимнего воина, не дожидаясь ответа, спускается по мостику вместе со своими подчинёнными. — Валькион, генерал, — обсидианец догоняет его, идя в двух шагах позади. Рогатый капюшон банши скрывает эмоции на лице немолодого воина.       Кажется, они с Дларегом ровесники…       Спустившись, обсидианец кивнул в сторону, без слов прося товарищей поспешить.       Первой в себя пришла Эвелейн, быстро нагнав Валькиона и идя вслед за ним.       Они проходили по широким улицам столицы, по навесным мостам, мимо летящих водопадов, мимо нависших над головами балконов богатых домов, мимо стеклянных витрин магазинов… Котофеев.       Неубиваемые создания.       Эвелейн дернула глав гвардии за рукава, показывая пальцем на белые башни из-за невысокой кирпичной стены. — Академия, я ее заканчивала, — теплота в голосе эльфийки контрастировала с погодой — яркой и холодной. Взгляд, потеплевший от вида места, в котором она провела несколько лет, на какое-то время согнал все тревоги Валькиона. — Оу… — вампир присвистнул, смотря на учениц в форменных платьях, мелькавших в окнах маленькими мотыльками в клетке, — Занятное местечко. — Ты оканчивала Академию Фанрея? — Гамаюн обернулся, скинув ради удобства с головы капюшон. — Да, господин, — эльфийка улыбнулась, — А вы знакомы? — Знакомы. — Простите за вопрос, — Эвелейн обошла Валькиона, встав к генералу поближе, — а Вы не знаете, он сейчас в городе? — Хочешь повидаться? — Гамаюн как-то устало улыбнулся, чем удивил Невру. — Да, очень бы хотелось. — Если пробьетесь к Наместнице, то гарантированно встретитесь. Он сейчас много времени проводит с ней.       Эвелейн внезапно остановилась, уперевшись ищущим взглядом в стыки между плитами дороги. — Эве? — подошедшие к ней мужчины обеспокоенно косились на ее задумчивое лицо. — Просто… — эльфийка сощурилась, — Если главный Целитель сейчас с Миналь, значит… — Она больна… — вампир всё-таки закусил большой палец, точно так же цепляясь взглядом за щель между плитами.       Дракону дважды повторять не пришлось. Мир внезапно сузился до домов, окружавших его на этой улице. Все волшебные существа пропали из его нового мира, оставив его наедине с собственными страхами и сомнениями. Свет показался удушающим, душным…       Значит ли это, что и Намиль… Больна?

***

      Малин улыбается. У нее мягкая улыбка цвета счастья.       Валькион пытается улыбнуться ей в ответ такой же улыбкой, лишь бы ее не разочаровать. Но ответ его омрачен попыткой ревности, которую пробуждает браслет на правой руке эльфийки. Дорогой и красивый, обручальный… Какой никогда бы не смог позволить себе подарить ей младший дракон. Ни одного камня из сочленения этого скорпионова хвоста, травящего юную девушку своим ядом, он был не в состоянии заработать. Даже для нее.       Ему не тягаться с младшим сыном Дларега… — Выезжаем завтра утром, — Малин касается его локтя аккуратной рукой. — Ты будешь с Цари? — дракон пытается ощутить это прикосновение всем своим существом… Запомнить эту минутную нежность с ее стороны, которую она дарила всем без исключения. — Нет, я оставлю ее на Фромакса. С нами будет Тамилия. — Хорошо… — хочется найти ещё хотя бы одну тему, ещё хотя бы одно слово, лишь бы поговорить с ней… — Вальк… Как ты?       Дракон поднимает голову, встречаясь с ее глазами цвета прекрасного. Смотря в них, он не способен четко понимать действительность. — После того, что случилось с Лансом… — эльфийка дёргает ушами, опуская голову. Видеть ее такой — мука и казнь. — Мали, — Валькион ей улыбается, сжимая пальцами ее покоящуюся на его локте руку. Пытается дать ощущение заботы, опеки, защищённости…       Он видит, что после их с Фромаксом свадьбы на теле эльфийки появились синяки… И сердце его заходится в приступе кровавого кашля от осознания того, что он не может ей помочь. И она не хочет его помощи. — Не нужно обо мне беспокоиться. Ланс, он… Не хотел бы, чтобы его оплакивали.       На следующее утро они выдвинулись в Баленвию. Зимнее солнце грело спину, сильный ветер задувал волосы в лицо. Лапы чокобо вязли в снеге и грязи, подворачивались, и фамильяры падали, так что пришлось отправить их обратно.       К полудню сделали привал. Тамилия поделилась выпрошенными у Каруто сладостями.       Валькион все время поглядывал на эльфийку. Ее идеальный стан, мягкая улыбка, мечтательные глаза… Лёгкость ее походки и звучность голоса. Ее прекрасный голос цвета неба, ее запах морской пены.       И она досталась такому монстру, как Фромакс. И даже родила ему дочь…       Цари он не видел, но очень надеялся, что она похожа на мать.       А ночью случилось непоправимое.       Ещё неуляглись всполохи пожаров по ту сторону Сизых гор, где несколько лет назад орки и таурены разорили и сравняли с землёй Нильфандру. Недовольная оголодавшая толпа разоряла земли, неустанно приближаясь к проходу Диких Королей. А через него — на восточные земли Эль.       Сюда…       Гвардии надеялись, что они ещё не перешли границу, что фэнхуаны по ту сторону справятся с восстанием…       Так же думал и Валькион. Пока не проснулся от крика Тамилии.       Выхватив топор, лежащий под боком, обсидианец в темноте кинулся на врага. С размаху разрубив податливую плоть пополам, он не сразу понял, что это был всего лишь костлявый упырь…       За спиной разорвался магический снаряд Тамилии, опалив шею огнем. На мгновение осветившаяся поляна показала ему два лица: загорелое орочье и рогатое таурена.       Значит, они уже давно перешли границу…       Глава Абсента кинула на землю печать, и попавшийся в нее таурен был откинут на несколько метров назад.       В голове лихорадочно билась мысль о желании выжить и спасти тех, кого ему доверили защитить. Ярость, наполняющая его ярко-алой краской, плескалась через край. Горло жгло огнем.       Казалось, он мог им дышать.       Масла в огонь подливали отчаянные крики Малин, незнающей ни одного оборонительного заклинания.       В какой-то момент дракона схватили сзади, заведя за спину руки. Кто-то успел ударить его в живот и лицо. Откуда-то взялась кровь…       Валькион посмотрел вниз. Открытая рана с пульсирующим фонтаном крови, заливающим ему ноги и землю под ним. Он видит рваные границы собственного тела, вырванное наружу мясо, залитое из разорванных вен кровью. Видит их пульсацию, их заходящийся кровавый кашель, как его организм захлёбывается в этом стремительном потоке.       Белый снег становится красным, жидким. Грязным.       Таурен снимает со спины какую-то расовую деревянную колымагу. И разворачивается к нему спиной.       В процессе его разворота Валькион видит вывернутую шею Тамилии и жавшуюся спиной к дереву Малин. Ее глаза цвета страха. Животного, невообразимого ужаса.       Отчаянное сопротивление сопровождается новой порцией горячей крови на снегу, туманом перед глазами. Боли нет, но душа сжигает саму себя и разрывает себя на части. Валькион бьётся в руках орка отчаянием и жгучим желанием принять смерть на себя.       А у смерти рук хватает на всех…       Между копыт таурена дракон видит порванную ткань дорожного плаща Малин, дрожь ее ног, их испуганный танец.       Ровно три удара.       Ровно три удара нужно, чтобы разрушить две жизни.       Таурен перехватывает свой деревянный тотем в две руки, держит параллельно земле… Чтобы потом с силой, как вбивают колья в землю, приземлить дерево на голову Малин. Три раза, с кряхтением, с омерзительным хлюпающим звуком и скрежетом разбиваемого черепа.       Валькион рвется. Сейчас он верит в чудо так, как никогда прежде не верил никому и ни во что.       Это всего лишь удар… Ее ещё можно спасти!..       Шанс есть всегда!!!       Обрывает канаты нервов и вен, срывает собственные мышцы и ломает себе кости, лишь бы вырваться, лишь бы остановить… Спасти. Наградой будет ее жизнь. Даже если она исчезнет из его жизни, ее улыбка и глаза, пока она будет дышать — он будет счастлив.       Лишь бы она жила!..       Заходясь бешеным воплем, криком истерзанной души, залитым кровью сознанием… Обрывая собственное существо, он рвется вперёд.       Шанс ещё есть…       Его просто не может не быть!..       Не может!       Таурен отходит. И в пляске тухнущего костра, его последнего жаркого вопля перед полным исчезновением, Валькион видит смерть.       Уткнувшись лицом в смешанный с грязью снег, зажав в тонких пальцах клочки собственных выдернутых волос, Малин ещё дышит. Ещё спина еще вздымается, ещё она хрипит…       Она ещё жива!!!       Рванувшись ещё раз, сильнее, дракона опускают лицом в землю, прижимают колено к его спине, раздирая рану на животе о грязь земли.       Он выворачивает голову, чтобы видеть ее. Не сводит глаз… Ему кажется, что если он моргнет — она умрет.       Малин дышит прерывисто. Ее затылок разворочен, окрашенные кровью осколки черепа запутались в волосах, кровь стекает лужей под ней, пальцы настолько сильно сжимают волосы, что начинают с хрустом ломаться…       Красный зверь из крови подползает ближе к его лицу. Он ощущает запах того, что никогда бы в жизни не хотел видеть… Его тошнит. Выворачивает наружу.       Валькион не чувствует, когда его отпускают. Не чувствует, когда он остаётся на поляне один, а все их мешки и сумки куда-то пропадают.       Он видит только содрогание тела любимой женщины. Ее последние вздох.       Костер потух.       И все погружается в тошную тишину.       В темноте он ещё ощущает запах ее тела — морская пена с кровавого моря. Чувствует пропитанный кровью снег пальцами. Они немеют.       Слезы начинают обжигать ему лицо. Жгут огнем. Голос срывается на крик умирающей души. — Мали… Мали, вставай… Пожалуйста, Мали… Только встань… Родная, вставай, замёрзнешь…       Он не понимает, что говорит дальше. Бормотания неосознанного разума. Какие-то глупости, просьбы… Клятвы. — Пожалуйста… Малин, пожалуйста!..

***

      Путь до Ледяной Короны, полностью оправдывающей свое название, делегация покрыла быстро. Дворец казался главным украшением Сизых гор, пролетающие высоко над ним корабли и фамильяры завораживали. Отсветы от многочисленных витражей при правильном угле могли ослепить.       И Валькион с Неврой конечно же залюбовались бы зрелищем, если бы опытные мужчины не видели трещин в стенах, едва заметных кратеров на дороге, вывороченной плитки, покосившихся домов… И, главное, парочки брешей в главной стене, кое-как закрытых иллюзией. Хотя ее и срывали снующие туда-сюда рабочие. Один из экранов иллюзии сорвал кровмеро-альбинос, пролетев мимо него и затронув крылом. После же фамильяр хищником кружился над ними, пока наконец не потерял высоту и не приземлился на крышу какого-то богатого здания.       Значит, Эсмарилл действительно страдает от замаскированных и заиндевевших солдат.       Гамаюна и его спутников ни разу не остановили, лишь молча прижимали кулаки к груди, вставали по стойке «смирно», и откидывал рогатые капюшоны.       Эвелейн задумалась, что точно так же здесь приветствовали и Намиль, пока она была в статусе главнокомандующего. — Генерал, — часовые на воротах дворца убрали алебарды, открывая дорогу Гамаюну, — Прикажете оповестить Ее Величество о Вашем появлении? — Нет. Алист ее уже предупредил, — Гамаюн махнул рукой, и ворота медленно открылись, обнажая свою внутренность, состоящую из нежных акварельных красок витиеватых лестниц, длинных ковров, витража, открывающего вид на город внизу, расписного потолка, покрытого позолотой и серебром.       Богатство и убранство могло ослепить. Картины с изображением Сизых пейзажей, хрусталь на полу, высокие своды и резные перила.       Можно было почувствовать себя на небе.       Спутники Гамаюна оставили его, уйдя в какую-то комнату. Генерал же жестом попросил следовать за ним.       Поднимаясь по мраморной лестнице, Валькион не мог не подмечать прекрасную работу мастера, изготовившего тонкие крючковатые конечности перил. Искусная работа…       Коридоры, лестницы… Иногда они оказывались в каменных мешках, лишенных такого убранства и богатства. Длинные слепые коридоры неожиданно выходили в новые залы, освещенные разноцветными всполохами сюжетов на окнах. Иногда встречались персиды, похожие на маленькие комочки меха, жмущиеся друг к дружке в углах. Один раз из-за поворота к ним вышел высокий сканис, разминая затёкшие крылья. Увидев чужаков, фамильяр клацнул зубами. Из чьей-то комнаты резвым бегом выскочил даналазм, и стук от его копыт стеклом и хрусталем наполнил дворец.       Наконец, Гамаюн остановился перед высокой дверью с изображением коронованных крыльев. — Покои Ее Величества, — генерал кивнул страже, и те убрали алебарды, — Я провел вас. Но захочет ли Миналь говорить с вами… Здесь обойдетесь без меня, — Гамаюн отошел в сторону, открывая проход. Эвелейн, которой была отведена роль говорящего, глубоко вздохнула. И уже потянулась костяшками пальцев к отшлифованному камню двери, как ее руку мягко перехватил Валькион. — Подожди… — он отпустил ее, выходя перед генералом и ставя перед собой футляр с лютней, — Почему Вы помогли нам? Только ли из-за лютни? — Нет, — Гамаюн посмотрел на спрятанный инструмент какой-то горечью. И на миг, на краткий миг, дракон узнал самого себя, когда умирала… Малин. — Тогда почему? — каким-то кусочком сердца ему было жаль старого генерала, хотелось оставить его с его собственным горем, но знать, за что Гамаюн помогает Намиль было в сто крат важнее для него. — Сердце этого инструмента… И его струны, — Гамаюн потянулся рукой к черной коже футляра, но не осмелился прикасаться к нему, — Когда-то принадлежали моей дочери…       Дракон сделал шаг назад, спрятав глаза. Не нужно задавать новых вопросов. И так понятно, что отец похоронил свою дочь.       Валькиону стало стыдно.       Эвелейн постучалась. И дверь открылась сама по себе.       Миналь сидела в кресле, в длинном платье с едва заметными узорами на его гладкой поверхности. В руках у нее был бокал. И Невра четко уловил, что в бокале была кровь.       Ее собственная кровь.       Миналь выглядела болезненно. Полопавшиеся сосуды на лице и красные руки, несочитающиеся с ее бледной кожей, выглядели раздутыми ветром огнями. Потерявшие блеск глаза и подгибающиеся ноги. Казалось, что Наместница готова упасть в обморок.       Невра скривился. Она пила собственную кровь, чтобы держать свое тело под контролем.       Что с ней?.. — Значит, предчувствие меня не обмануло, — Миналь поворачивается к стоящему подле нее Фанрею, тот сощуривается и вовсю разглядывает Эвелейн, но по его лицу непонятно, что он чувствует, — Кто играл на лютне? — Я, госпожа.

***

      Было больно. В районе живота.       Глаза открывать было сложно, его тянуло в сон. Нос не разбирал запахов. Через какое-то время Валькион даже не мог понять, спит он или нет, говорит он или нет, открыты ли его глаза. — Он очнулся! — Успокоительного. Полный флакон. Живее!       В рот что-то влили, оно протекло по горлу приятной прохладой. На короткий момент он увидел над собой Эвелейн и ещё пару других рук. Эльфийка кинула на него тяжёлый сосредоточенный взгляд.       У нее руки были в крови. И в этих кровавых пальцах она держала изогнутое тело иглы.       И его снова накрыла тьма.       Когда он очнулся снова, в дверь с силой били. Кричали. Ни одного звука невозможно было разобрать. Глаза, кажется, разучились подмечать очертания предметов.       Дышать было трудно. — Очухался!       Валькион поворачивает голову. Видит растрепанную медсестру, хватающую за длинный рукав Фромакса. Гаргулья смотрит ему в глаза, кривя нос и рот. По красным глазам видно, что он был не в себе.       Дракон ничего не понимает… — Ну что, выродок фейлинский! — гаргулья хватает Валькиона за ворот больничной рубашки. Медсестра опрометью вылетает из палаты, что-то кричит в коридоре, кажется, зовёт на помощь, — Что ж ты как мужик не сдох там, в лесу, а?! — первый удар застал обсидианца врасплох, боль разливается по зашитому недавно животу, — Почему ты, отродье, не сдох вместе с ней?! Почему она умерла?! Почему?!       На третьем ударе, пришедшимся в лицо, дракон выставил вперёд дрожащие руки, пытался защититься.       Что происходит?..       Кто умер?..       Он?.. — Тебя же специально для этого отправили, чтобы мясо пушечное было! Что ты сделал?! — Фромакс трясет его, ударяя головой о железное изголовье кровати, — Что! Ты! Сделал?! — ярость выливается, заливая драконьей кровью белое постельное белье, заливая непрошенными слезами лицо Фромакса и лицо Валькиона. У каждого — свои, — Ты ничего не сделал! Это твоя вина! Ты убил ее! Ты! Убийца!       Быстрый порыв ветра и мерзкий звук удара. Что-то падает на пол, разбивается стекло. Железный стул скользит ношками по полу.       Валькион не чувствует холодных каменных пальцев Фромакса. Он смелеет, убирает руки от лица.       Дларег стоит недалеко, смотрит на пол. На полу, кривясь и рыдая, задыхаясь матом в сторону отца, лежит Фромакс. — Он убил ее! — голос гаргульи срывается на стон, на вопль. На боль. — Фромакс, — голос Дларега собран, лицо — камень без эмоций. Как у истинных охранников святынь. — Да тебе плевать! Ты ее ненавидел, так что радуйся, старик! Радуйся, что она померла, а твой любимчик цел и невредим! — Фромакс!.. — Да пошел ты! Слышишь?! Твоя внучка теперь сирота, как и ты, мудак!       Новый удар и Валькион отворачивается.       Кто умер?..       В какой-то момент стало тихо. Только Дларег пододвинул стул, сел рядом с изголовьем. Закурил.       Они молчали. Долго. Долго тишина давила на сознание. Дракон боялся спросить, кто мать его внучки и кто умер. Боялся, что это будет родное ему существо…       Страх медленно подбирался к сердцу. Обсидианец уже чувствовал его когти под кожей. — Эвелейн сказала, что после такого наркоза, как у тебя, голова совсем не варит, — Дларег дыхнул в лицо Валькиона широким кольцом дыма, — Наверное, оно и к лучшему… А Фромакс… Он в горе. Ты когда узнал о смерти Ланса, ещё кое-как в руках себя держал, хотя отпинал и врача, и нашедшего останки теневика, и даже пару наших. Но прости, брат, даже родной, — не жена.       И Валькион тут же вспомнил улыбку цвета счастья. Запах морской пены. Глаза цвета любви. Кожу цвета болезненной луны. Вспомнил каждую черту лица жены Фромакса. А потом ее простое, скромное имя — Малин.       На глаза снова навернулись слезы. Он понял. Все понял и вспомнил. Вспомнил этот ужасный звук, с которым ей ломали голову, вспомнил ее дыхание, ее ломающиеся пальцы… Вспомнил ее — живую, в сознании, с кусочками черепа в волосах, с серой массой, выглядывающей из-под снятого скальпеля волосяного покрова, сдвинутого на лоб.       Что-то раздирает его изнутри, рвет на части и обжигает огнем.       Всего лишь слезы?       Фейлин закрывает руками лицо. Кажется, кричит. Кажется, молит о чем-то Дларега. Кажется, рыдает. Все мешается и он сам не уверен, смотрит ли он на бывшего главу, или смотрит в собственное отражение в зеркале над тумбой.       Он готов был умереть. Прямо сейчас. Навсегда. По-настоящему.       Разрывая ногтями кожу на лице, он кричит, глотает собственные слезы, чувствуя во рту горечь.       Сердце задыхается стеклянной крошкой. Снова, как в будущем. Тело медленно выворачивает наизнанку. Он не может поймать ни одной мысли, ни одной эмоции. И не может сказать, что он чувствует: горечь, боль, отчаяние, гнев… Наверное, все сразу. И его словно бы бьют по голове, вырывают по сантиметру нервы, бьют по ним же ножом…       Он медленно умирает.       Кто-то залетел в палату. В теле оказалась игла, после которой он видел только трещины в штукатурке потолка. И голова, снова затянувшись туманом, ни о чем не думала.       Только слезы, участив свой влажный бег через щеки, заливали уши.       Несколько дней подряд заходили Невра с Эзарелем — самые частые гости. Однако обсидианец даже не замечал, как изначально эльф держался поодаль от вампира, как избегал его, и как по истечению недели они, выходя из его палаты, обсуждали, как пойдут к Каруто и выпьют за его здоровье.       Эзарель, которому Валькион, сам того не понимая, помог открыться, влился в их коллектив. А обсидианцу было глубоко на это плевать. Как и на весь мир сейчас.       Пока однажды он не услышал детский голосок около двери. — Здрасьте…       Голос показался отдаленно знакомым. Неузнаваемым, но знакомым. Внезапно, на короткий миг, границы мира дракона расширились. Теперь в него входили не только штукатурка и потолок над ним, но и маленькая девочка с вазой и букетом галлицветов в каменных пальчиках. — Это Цари, — Дларег кладет руку на хрупкое плечо девочки. Та не отводит глаз от исхудавшего и болезненного Валькиона, — моя внучка.       Цари подходит к тумбе, ставит вазу. Валькион с удивлением замечает, что она босиком. Он смотрит на нее, пожирая глазами. Цари же не боится. Отвечает на этот взгляд выпадом своих глаз цвета любви.       В какой-то момент он ловит ее за локоть.       Ей на вид всего шесть. — Ты… На маму… — Я знаю, — Цари убирает его руку от себя, укладывая на кровать, — Так все говорят.       У нее жесты цвета заботы. — Малыш, подожди в коридоре.       Практически со стоном Валькион видит, как полукровка закрывает за собой дверь. Ему физически необходимо видеть ее… Ощущать ее присутствие.       Она дарила ему ощущение искупления и чуда. — Пусть она вернётся, Дларег!.. — голос срывается, голос его подводит. Он не слышит самого себя.       Гаргулья молча садится на стул. — Нет. Не нужно ей все это слышать. — Длар… — Она не Малин. Она Цари, — гаргулья с осуждением смотрит на подопечного. Валькиону все равно.       Она нужна ему. Не важно, кто она. Нужна!.. — Ты здесь коришь себя за все… Слышал я, о чем говорят: головой поехал, на себя руки наложит… Да, бедолага ты. И брата, и девки почти разом лишился. Но… — Не читай мне моралей… — дракон устало закрывает глаза. Ему снова хочется, чтобы мир сузился. Только теперь — до границ его тела, куда никто не войдёт, не будет никаких звуков, запахов… Не будет ничего… Только он. — Послушай, Вальк… Ты неправ. И я неправ. Я когда узнал, что невестки моей больше нет, грешно подумать, но обрадовался! А потом увидел, как Фромакс после стычки с тобой кричит на девчонку. Пьяный в хрюшона. Я чуть его не прибил тогда… Цари к себе забрал. Фромакс меня теперь ненавидит… — Ты пришел жаловаться? — Нет…       Голос Дларега обретает новый смысл, который раньше никто не видел. И никто из присутствующих в палате, из тайных свидетель сего, не знает, какое имя дать этому смыслу… — Я пришел… Сказать тебе спасибо. Не знаю, какую роль ты сыграл в этой истории, но после всего у меня теперь есть Цари. Она… Она каждое утро ровно в чем часов будит мея желанием жить… Я теперь… Как будто помолодел лет на двадцать, Вальк.       Валькиону все равно. — Ты просто молодой, не понимаешь. Но дети, они… Они наш смысл. Я, хоть и трус, никогда не заводил продолжительных связей, всех своих пацанов всегда забирал. Ты правильно сказал, что я имен их матерей не помню. Они все проститутками были, запоминать нечего. Но детей я забирал, потому что какая жизнь, если мать — шалава? Думал, выращу нормальными, мужчинами… А теперь сомневаюсь. Увидел Фромакса — чуть не задушил его от досады. Он же избивал Малин, ты знаешь? — Знаю… — И на Цари руку поднимал. А теперь… Не знаю, то ли это шанс искупления, то ли мне жизнь подарила смысл жить дальше. Да и пофиг! Главное, что б Цари… Ну, ты понял. Поэтому… Живи хотя бы ради своей крысы. — Музарозы… — Ну да, этой, с которой ты носишься, как с хрустальной…       Когда Дларег ушел, на грудь словно бы что-то положили. Что-то тяжёлое и горячее. Какое-то время Валькион пытался это «что-то» скинуть, избавиться от ненавистного груза.       А потом понял. И это словно бы ударило его по голове, вытрясло оттуда все ненужные мысли.       Это «что-то» было сердцем. Было… Желанием жить.       На следующий день он вышел в коридор, пошатываясь, держась за стену… Хотелось увидеть небо. Просто чертовски хотелось увидеть небо. И желание это было непреодолимым.       На приемном покое его остановила Эвелейн, пытаясь затолкать обратно. Хотя и без того ясно было: если Валькион захочет, то мало кто сможет его остановить. — Вальк!.. Ты же!.. — Когда снимут швы?       Эвелейн внезапно замерла. Потом подняла голову, с прищуром и напряжённым лбом вглядываясь в глаза дракона.       Она не верила. — Через неделю, — голос был собранным, аккуратным, будто бы она боялась сказать лишнего. — Хорошо… — он сел на ближайшую кушетку, облизнул пересохшие губы, — А на улицу я могу выйти?       Эвелейн скрестила руки под грудью, пощелкала пальцами, пытаясь найти в его глазах враньё или отчаяние.       И терялась, когда понимала, что их там нет. — Зачем? — Просто осточертело в четырех стенах сидеть. — И только? — И только.       Внезапно эльфийка спрятала глаза, как-то нервно выпрямила руки по швам. Ей стало стыдно, что она настолько усомнилась в нем.       Она действительно боялась, что он наложит на себя руки. — Но не дальше рыночной площади! — пригрозив воину пальцем, она развернулась к нему спиной, садясь за свой стол. Жест доверия. — А… Эве, можно я у тебя кое-что займу на пару часов?..       Солнце приятно грело лицо, поднявшийся ветер обдувал разленившиеся руки.       На носках ботинок была грязь.       Площадь была пуста. Разве что у Мурфея толпились какие-то покупатели.       Накинув на плечи теплый плащ, обсидианец наслаждался ощущением неба и ветра. Сейчас это казалось чем-то особенно неестественно прекрасным.       Выудив из кармана длинный гребень из белого дерева, он сел на ступеньки крыльца Штаба.       С этим миром, окружавшим его, хотелось раствориться и стать единым целым.       Расчесывая спутанные от лежания волосы, он никак не мог вспомнить, сколько дней он провел в палате. Неделю, полторы, больше?.. Разве что…       Разве что тогда, в лесу, в тот момент тоже была зима. Значит, не больше пары месяцев.       Цепляясь взглядом в лица прохожих, глупо улыбаясь свету солнца, он был спокоен.       Ему хотелось жить. Как никогда прежде. Просто жить и ощущать всем телом мир вокруг себя, своих соседей по этому миру, улыбаться, есть, пить, ощущать холод и жар, обжигаться, чувствовать боль и счастье, соблазняться женщинами, мочить ноги в морской воде, чувствовать запахи из столовой, работать, спать, отправляться в долгие командировки во все уголки Элдарии, злиться, обижаться, стесняться, удивляться… Всего и сразу.       Просто жить.       Увидев спешную походку Цари, несущей в сторону Убежища корзинку с покупками, Валькион улыбнулся.       Малин больше нет. Но есть Цари — ее наследие.       И когда он понадобится, он, как обсидианец, защитит и ее, и ее дом, и ее родню, — даже ненавистного Фромакса — и все, что этой девочке дорого. Не ради Малин или ее памяти. Ради Цари.       Рядом внезапно приземлился Невра. Где-то в стороне отпустил колкость Эзарель. — О, мертвецы восстали, — эльф упер руку в бок, по-теплому смотря на дракона, — Что, такого опасного, как ты, уже выпустили погулять?       Забавно, но Эзарель открыт и весел с чужими, на площади, где так много незнакомых ему существ. Валькион почему-то заметил это только сейчас. И давно он такой?       Давно ли Эзарель справился с самим собой? — Дай, — Невра забирает из рук Валькиона гребень, проводя по волосам цвета ночи, как у его матери. — Нет, только сейчас, — Фейлин улыбается эльфу. Искренне. По-живому. — А знаешь, что случилось, пока ты лежал? — вампир широко улыбнулся, возвращая гребень. Валькион заинтересовался, — Нашего Эзареля посвятили в главу гвардии Абсента! — торжественно подняв раскрытую ладонь и понизив голос, Невра поднялся на ноги, делая вид, будто бы выступает на сцене, — Ты отстал от жизни, Валек. А через десять дней Фромакса поставят в главы Обсидиана. — Так что житья тебе не будет, — Эзарель посерьёзнел, скрестив руки, — Может, уйдешь из гвардии? Он же тебя изживет. — Нет, — дракон покачал головой, поднимая голову и упираясь спокойным взглядом в глубокое небо, — я не уйду из-за Фромакса. Я нужен здесь. — О-о!.. Слышал, он здесь нужен, — Невра с учебным видом показал на дракона пальцем, изогнув брови Эзарелю. Эльф скорчил мину и покривлялся, но потом снова нахмурился, видимо, пытаясь придумать, как сберечь товарища от такой незавидной участи.       А фейлину было все равно.       Потому что сейчас он как никогда верил в то, что никогда не умрет.       Ни-ког-да.

***

      Справившись с каким-то неосязаемые чувством страха, сковывающим мышцы, Невра быстро юркнул за ближайший гобелен.       Вряд ли он поможет в вопросах дипломатии, но он может быть полезен в разведке… К тому же это место, имея так много потаённых углов, его тянуло.       Исчезновение Невры Эвелейн заметила сразу, но виду не подала. И даже старалась не смотреть на учителя, недовольно дергающего щекой. Это может отвлечь от кое-чего поважнее. — Я, госпожа, — Валькион делает шаг вперёд, но что делать дальше — не знает. Продолжать ли говорить, или ждать Наместницу?..       Перед ним сидела совершенная копия несовершенной Намиль. Но где-то глубоко он видел — чувствовал! — абсолютную разницу между ними, залегшую где-то в их жизнях страшным разломом, который нельзя было пересечь.       Миналь скривилась, только взглянув на него. — Гамаюн.       Генерал вошёл в комнату, отчеканил свою поступь в камне, упал перед правительницей на колено.       Валькион заметил альбиноса кровмеро, сидящего высоко под потолком на жерди, и смотрящего на чужаков маленькими красными глазками.       Кровмеро и банши… Ирония! — Какого черта ты приводишь к нам в дом чужаков, оскорбивших твоего правителя?       Гамаюн не нашел, что ответить. Фанрей за спиной Миналь активно указывал Эвелейн на дверь, и сам, казалось, хотел выйти.       Эльфийка покачала головой, кивком показав на Валькиона. — Гамаюн, я жду. — Ваше Величество, — генерал поднял голову, без страха или сожаления встречаясь глазами с колючей пустотой глаз Миналь, — я ещё не придумал оправдания.       Фанрей скривил страшное лицо, пригрозив кулаком Гамаюну. Видимо, старого целителя глубоко трогало невежество по отношению к власти наместников. — Госпожа, — решившись, Эвелейн выходит вперёд, переключая все внимание на себя, — позвольте мне говорить. Это касается не только взаимоотношений Эсмарилла и Главного Штаба, но и лично Вас.       Эльфийка чувствует холодный пот на ладонях, переключившиеся на нее взгляды. Гамаюн встаёт с колен, занимая место за свободным плечом правительницы. И взгляд его тяжёл, как бывает тяжёлым неподъемный долг.       Фанрей машет ей рукой, призывая продолжать. — Но сначала, если Вы позволите… Не примите за дерзость, но Штаб хотел бы за всю информацию попросить Вас об услуге, Ваше Величество. — Найти Намиль, — Миналь тянется рукой к столику. Фанрей тут же, едва касаясь длинными крючковатыми пальцами, подаёт ей бокал.       Валькион видит, как начинают дрожать руки девушки, как она едва не роняет сосуд. И, лишь выпив, ей удается унять собственную дрожь.       Она действует собственной магией на себя. Значит, она ждала их.       Дракон поднимает глаза, встречаясь с красными глазками кровмеро.       Это ты Алист? Фамильяр Ее Величества Миналь? — Вы правы, — Эвелейн сглатывает, подавляя мерзкое и дрожащее чувство тревоги, — Мы привезли лютню госпожи Намиль. Мико посчитала, что… — И все ли вы называете ее «госпожа Намиль»? — с какой-то ироничной улыбкой тянет Миналь, — Я могу на короткое мгновение почувствовать ее, но какой прок Эсмариллу помогать в поисках своего предателя? — Дело касается Священной Чаши.       Гамаюн и Фанрей за спиной Наместницы переглянулись, потом, нахмурившись, уставились в лицо Эвелейн.       Миналь замерла. Кажется, она даже не дышала. И голос ее прозвучал настолько тихо, что Валькиону пришлось до невозможного напрягать слух. — Откуда Главный Штаб знает о Чаше? — Фанрей склонился рядом со своей госпожой, заглядывая ей в лицо, — Ваша Милость, а Вы не думаете, что Штаб блефует? Что пытается нашими руками найти Намиль? Вы же сами говорили, что она опять во что-то ввязалась! Вы же почувствовали! — Учитывая последние события, друг мой, — Гамаюн внезапно посмотрел на лютню в руках Валькиона, — мы не можем пренебрегать даже слухами своих недругов, тем более о Чаше. К тому же я с уверенностью могу сказать, что в этом мире существует слишком мало передряг, из которых бы Намиль не нашла выход. — Значит она наконец-то нашла именно такую клоаку! — вспылил Целитель.       Миналь поднимает руку, и все звуки смолкают. Она думает минуту, не меняясь в лице. Потом глаза ее, несмотря на гостей, выдают лживую истину: — Я послушаю, что вы знаете о Чаше, но не стану помогать в поисках Намиль.       В горле что-то дернулось, губы на мгновение сжались в тонкую бледную нить, и Валькион, не видя сопротивления, выходит вперёд. — В таком случае свои драконьи слезы Вы никогда не найдете, госпожа Миналь. Можете молиться на голые камни.       Пока никто не успел возмутиться выходкой Валькиона, Эвелейн продолжала: — Ваша Милость, я являюсь членом Круга Друидов из Святилища, а так же членом Союза Целителей Элдарии под руководством господина Фанрея, — эльфийка снимает с плеч плащ, касаясь пальцем голубого камня в своей одежде, тот загорается мягким голубым светом и выводит одну единственную букву — «E», — И в таком случае я буду вынуждена обратиться к этим двум организациям по этому поводу. И господин Фанрей не имеет права отказать мне в моем прошении. Верно ли я говорю, господин?       Опешивший от такой смелости старик банши быстро приходит в себя. — Верно… Ваше Величество, я действительно не имею права отказать в прошении напрямую к Союзу Целителей… — казалось, что в его голосе засело глубокое сожаление по этому поводу, — К тому же Эвелейн — одна из моих лучших учениц. Я лично занимался ее делом. — Как быстро ты меняешь мнение, Фанрей… — слова Миналь скатываются с губ едва сдерживаемой злобой, — Гамаюн? — Я своего мнения не изменяю. — Понятно. Предатели…       Эвелейн вздохнула, снова надевая плащ на покатые плечи. Как будто дышать стало легче…       Валькион ждёт. Лютня жжет ему пальцы адским пеклом. Хочется ее то ли выбросить, то ли отдать Миналь… И, наконец, получить то, за чем они пришли. — Я буду говорить с тобой, — аккуратный жест слегка подрагивающих пальцев. — Ваша Милость! — Фанрей хватается за сердце, — Поручите это Гамаюну! Это же пустоголовый варвар, по нему же видно! Ни капли уважения ни к Вам, ни к чему бы то ни было! Я таких!.. — Ты заткнешься сегодня, друг мой?.. — устало осаждает врача генерал. — Оба заткнитесь. И выйдите из помещения. Эвелейн, ты тоже.       Эльфийка коротко касается плеча Валькиона, смотрит ему в глаза предостережением.       И они остаются наедине. Только Алист наверху чистит перья, поглядывая на дракона красным огоньком.       Миналь молчит, тяжело дышит. Снова тянется к бокалу.       Почему-то Валькион видит исключительную разницу между ней и Намиль. — Почему я? — Потому что, — Наместница ставит бокал на место, выравнивает спину и снова держит себя в руках, — ты играл на лютне Намиль. Я думала, что она случайно коснулась струн. А это, оказывается, был ты. — Только поэтому? — Не только. Ты смел и открыт. Не боишься дерзить. — Вы считаете это хорошими качествами? — Кто кому устраивает допрос? — Прошу меня простить.       Валькион в наигранном чувстве вины и раскаяния опускает голову. Но лишь для того, чтобы Миналь не увидела улыбки на его лице.       Эти же качества уважает и Намиль. — Что с Чашей? Начинай с самого начала. — Фэнхуаны нашли ее брошенной в Мемории. Чашу доставили в Штаб, для прояснения ситуации у Намиль, но сейчас она находится у Хуан Хуа Рен-Фэнхуан. Хуан Хуа уже осведомлена о нашем разговоре и ждёт Вашего письма. Она готова отдать Вам Чашу.       Миналь слушала его, прямо смотря в глаза. Не изменяясь в лице, не перебивая. Внимала каждой букве… И в какой-то момент ее повело в сторону. Наместница попыталась ухватиться за подлокотник кресла, но лишь зацепила длинным рукавом витиеватый узор короны.       Она упала, но без магии самой Миналь не распрямилась в посох. Покатившись вниз, по паре ступеней, с лязгом железных цепей остановилась у ног дракона.       Он склонился, поднимая одной рукой предмет власти. И украдкой посмотрел на девушку, поднимая голову.       Миналь снова пила из бокала. Жадно, но без наслаждения. Кровь, уже остывшая, мерзкая на вкус и запах, красила ее губы в тошнотворный красный цвет.       Поднимая корону, Валькион не понимал, что делать. Ждать ее приказа или самому отдать?.. В конце концов, решив, что не из-за этой неопределенности он добился разговора с ней, дракон поставил футляр лютни на ближайший стол, аккуратными шагами подошёл к девушке.       Миналь выглядела жалко. Сгорбленная пародия на правительницу Эсмарилла не смотрела на него, предпочитая, горбясь, тяжело дышать и смотреть себе под ноги.       Жалость кольнула куда-то под ребра. — Вам плохо. Могу я как-нибудь помочь?       Внезапно тощая спина Миналь прекратила вздыматься под напором больших лёгких. Волосы, собранные некогда в высокую прическу, падают ей на лицо стальными стрелами.       Точно так же они падали, когда сюда пришел его брат.       Правительница выпрямляется, но сил встать у нее нет. На лицо возвращается прежняя горделивая краска, скрывая за собой странную муку болезни. — Не можешь. Дай ее мне, — она протягивает руку в огнях лопнувших сосудов. Корона приветливо ложится в узкую ладонь с музыкальными пальцами.       Валькион отходит дальше, чувствуя муку совести. Он, вопреки собственному желанию, сейчас ее палач. И от этого становится противно, словно бы его заставили глотать мыльную воду. — Какое право имеет Штаб распоряжаться реликвией моего народа? Войны хотите? — Простите, я ничего не понимаю в политике. Вам лучше поговорить об этом с Мико. — Поговорю. Теперь, откуда ты знаешь о драконьих слезах? — Намиль проговорилась за кружкой эля. — Кто ещё знает? — Мико, Хуан Хуа и я. Больше никто, если нас никто не подслушал. — Теперь… Что с ней произошло? — По словам главы Тени, ее и ещё одну нашу гвардейку похитили около восьми дней назад. — Кто? — Не поверите! — Валькион проглотил это предательское слово, всплеснул руками. Так не хотелось говорить об этом… Даже вспоминать. Буря мыслей и противоречивых эмоций разрывала сознание.       Мысль о том, что этот дракон может быть и ненастоящим, грела замерзшую кровь. — Дракон, Ваша Милость.       Миналь резко встает. Ее покачнувшийся образ на какое-то мгновение Валькиона пугает. Сжатые на короне пальцы белеют. Глаза с суженным от приступа ужаса зрачком смотрят сквозь него. — Госпожа? — Он вернулся… — Миналь делает два чертовски неуверенных шага в его сторону. Ее бьёт лихорадка и крупная дрожь. Какое-то выражение страха, которое совсем не смотрится с этим острым лицом.       Алист слетает с жерди, садится на спинку кресла, которое только что покинула его хозяйка, обвивается чешуйчатым хвостом о резные украшения из дерева и камня. — Ваше Величество, Вы не в себе, — Валькион закрывает ей дорогу к двери. Миналь пытается его обойти, она не видит его, не слышит. Лишь что-то противоестественное отражается в ее жестах, на ее лице. — Уйди с дороги! — попытавшись его оттолкнуть, правительница терпит неудачу. Качества, которые она ценила, оказались с обратной стороны. Схватив Миналь за руки, дракон отводит ее от двери, усаживает обратно в кресло, с которого от обилия движений слетел кровмеро. Она пытается отбиться, рычит сквозь стиснутые зубы. — Вы не в себе, — повторяя эти слова убеждением, обсидианец заглядывает ей в глаза, которые она отчего-то прячет. — Он вернётся, понимаешь?! Она же ему все расскажет! — отбиваясь от настойчивых рук мужчины, девушка в какой-то момент оказывается вплотную к его взгляду — спокойному медовому взгляду. — Кто он? — Ашкор…       Мир переворачивается. Мир теряет очертания.       Он не один…       Миналь что-то говорит, что-то пытается ему донести. Но он не слышит. Лишь чувствует, как раскачивается под ним земля, словно бы он плывет на корабле во время шторма. Чувствует, как что-то лопнуло за грудиной, как что-то сжало ему бедренную кость, грозясь сломать ее и лишить его возможности ходить.       Одной рукой он хватается за голову.       Он не один. — Драконы вымерли… — Глупости!       Звучный голос Наместницы выдергивает его из задумчивости. Он видит ее лицо — уже сосредоточенное и вменяемое.       У Намиль было такое же лицо, когда они увиделись в последний раз. — Этот мальчишка — не настоящий Ашкор. Только взял его имя, понимаешь?       Валькион слабо кивает, чувствуя, что ему хочется спать. Чувствуя, что он ничего не понимает. — Он приходил сюда. Просил уединения с Чашей. Я отказала. За это… — она слабой рукой касается лба, — В общем… Не важно. Намиль же тайком его провела, поэтому… — Поэтому Вы изгнали ее. — Красиво ты завуалировал попытку казни… — Миналь искоса глядит ему в глаза. Ее ещё бьёт лихорадка, но тело пока у нее под контролем, — Когда она бежала, я подумала, что так будет лучше. А потом мозги нагнали, и я пыталась ее вернуть. Мне одной все это не исправить, понимаешь? Все, что она наворотила, мне не исправить, — Наместница обводит помещение взглядом, хотя понятно, что имеет ввиду она намного большее, чем эта комната. — Поэтому Вы приехали в Штаб. Вы хотели… Все исправить, — осознание то ли предательства Намиль, то ли всей глубины сложившейся ситуации, на краткий момент повергло его в шок. И Миналь перед его глазами стала совсем другой. Совершенно. Из холодной и расчетливой она внезапно стала доделанный образом Мико.       И он подумал, что не хочет, чтобы Мико становилась такой. — Именно! — новый, живой голос Миналь прорезал этот новый образ стойким всполохом, какой невозможно было не увидеть у Намиль.       Теперь он четко видел, что они сестры. — Но почему так и не сказали?! Для чего этот маскарад с арестом? — Приезжает к тебе домой какая-то чудачка и несёт чушь про драконов, Чашу, и твою подчинённую. Ты бы поверил? — С трудом, но да. — А теперь подумай, куда слухи о драконах долетят потом, м? Сюда будут нестись паломники, караваны… — Но что Чаша делала в Мемории? — Ашкор был здесь после побега Намиль. С заиндевевшими. Он хотел забрать Чашу. — Вы пытались спрятать ее в Мемории, но что-то пошло не так… — Откуда в тебе столько мозгов? — Варвары нынче ученые, госпожа.       Миналь вздохнула, а Валькион, внезапно вспомнив про правила приличия, отошел от нее.       Сейчас она действительно была сестрой его Намиль. Тем, кто в совершенстве мог повторить ее душу.       И ему нравится этот образ настоящей Миналь. Без всей этой вычурной показушности гордой и строгой Наместницы. Вот именно этот образ! Образ девушки, которую насильно заставили повзрослеть, которой насильно прививали правила жизни, которую насильно посадили на трон.       Вся жизнь Миналь — насилие над ее существом.       И ему снова сделалось жалко и тошно от того, что он не мог никак ей помочь. Разве что взять и выйти отсюда, но тогда бы он не узнал эту ценнейшую информацию.       Надо будет позлорадствовать над Неврой… — Позвольте ещё один вопрос? — Ну? — Почему именно Мемория?       Миналь поднимает взгляд, долго всматриваясь ему в лицо. — Я и так слишком много рассказала.       Валькион чуть ли не стонет от досады… Знать бы ещё, где эта Мемория.

***

      Проходя в коридоре мимо нескольких служанок, несущих маленькие шкатулки с прекрасной гномской резьбой на крышках, Невра подмигнул им. Одна улыбнулась ему, вторая — скромно отвела взгляд, и только третья долго провожала его взглядом, видимо, не до конца понимая, кто он и что здесь делает.       Скрывшись за следующим поворотом, вампир засмеялся. Только одна из трёх задумалась о том, откуда взялся чужак. И сбить их с толку оказалось так просто… Всего лишь подмигни молодой девушке — и она ни о чем больше не думает!       Он шел по запаху. Настойчивому запаху горячего железа. Запаху Гамаюна.       Не мог он помочь им всего лишь из-за такой мелочи… Этот закалённый воин, который мог противиться даже Миналь.       Его чутье подсказывало ему, что здесь что-то не так.       Когда очередные двери перед ним открылись, вампир на короткий момент потерялся. Запах истлевшей бумаги, кожи, ниток и трав забили ему нос, лишая ориентации.       Библиотека упиралась книжными стеллажами в потолок. Отсутствие света из-за зашторенных окон. Ткань плотная, бордовая.       Невра снова принюхался. Никого нет, библиотека пуста.       Хлопнув в ладоши, вампир быстрым шагом прошёлся вперед, постукивая пальцами по ветхим корешкам.       Через пять минут он снова наткнулся на запах горячего железа.       Лабиринт книжных шкафов уходил вправо, идя дальше узким проходом, где, по-видимому, хранились старые отчёты, утерявшие свою ценность.       Но запах Гамаюна был свежим.       Выдохнув, Невра стал протискиваться вперёд. Дальше, дальше… Запах становился настойчивым, перебивал другие запахи…       Старый рапорт лег ему в руки. И на краю сознания Невра понимал, что в его руках кусочек пазла, кусочек какой-то страшной тайны. Очень важный кусочек. Самый большой. Центральный.       И он должен ее узнать. Эту тайну.       Сев на пол и оперевшись спиной об один из шкафов, он открывает папку.

Дело о смерти Алконост …погибла в оружейной, получив взрывной магический заряд… …гроб пуст, тело не смогли собрать… …никому о своей смерти не сказала… …свидетелей ок. 37 банши… …играла на лютне… …разговаривала с госпожой Намиль перед смертью… …последний родственник — отец, генерал Хамаюн…

      Далее шли более свежие надписи быстрым угловатым почерком.

…возможно, перед смертью травила Намиль своими идеями… …почему никому не сказала?.. …почему у Намиль ее лютня?.. …не могу спать… …я не видел ее смерти. Почему?.. …перед ней погиб Фаэт… …сошла с ума?.. …сама подстроила?.. …как и с матерью… …не могла инсценировать… …мальчишка из Штаба не даёт мне покоя. У него наплечник Обсидиана… …четыре раза поймал его в запретной секции… …он читал о драконах… …Тициан меня не слушает…

      Далее Невра вытащил между листов вырванные из книг листы. На всех были чернильные пометки.

…волшебные птицы с чудесным голосом… …целительный эффект… …человеческий город Ретра… …Кенария… …вырожденцы ящеров… …имя — ключ к раскрытию сути… …меняя имя, мы принимаем изменения судьбы… …дальние родственники фениксов… …их боялись ночницы… …вода и воздух приравниваются к вакууму при варке… …проклятия крови… …число 3 во всех религиях воспринимается как магическое, сакральное…

      И снова надписи тем же острым почерком.

…я снова не сплю… …мне снится бескрылая бесхвостая птица… …Алконост жаловалась на кошмары… …Намиль — предатель… …мальчишка-дракон мне кого-то напоминает… …у него черная броня, какую изготавливает Мастер… …нефилим отказался со мной говорить… …нужно вытаскивать Намиль… …пост главы Обсидиана дастся ей легко. Она свергнет Миналь… …все дело в имени… …оно не даёт мне спать… …я нашел имя… …они не поняли меня, но приказ есть приказ… …Гамаюн звучит лучше… …Намиль отказалась убивать главу… …идиотка, я должен их найти!.. …Миналь не слышит… …меня не раскрыли. Ребят казнили. Жаль… …Алконост определенно что-то нашла. Я — нет… …Намиль либо врёт, либо не помнит… …она что-то сказал ей. Я должен узнать… …я плохой отец… …нужно найти королевский род… …они не погибли. Драконы и короли здесь… …неужели на архипелаге Атлантиды?.. …лунный остров бесполезен… …портал погас. Что-то на острове Месопотамии или Майя… …отряд пропал. Чаша потеряна… …куда пропал мой отряд?.. …Алконост не вела дневник. Жаль… …Намиль перестала писать… …королевский род не утрачен… …он — дракон… …три. Нужны все три. Я — первый… …не знаю ключа. У Миналь только половина… …Миналь прокляли… …проклятье отречения. Они больше не как мы… …Фанрей молчит… …все дело в имени. Алконост не вынесла. Или действительно что-то знала… …я не стану вскрывать гроб… …нефилим сказал мне, что это сердце… …струны души… …оно как самоцвет… …подбирал заклинание для ключа. Ничего не подошло… …кажется, это человеческий язык… …Мастер снова не в себе… …сегодня снова поговорю с ним… …Нордскол?.. …Граэма. Я должен найти Граэму… …она могла быть беременна. Тогда все сходится… …считается ли полукровка? Не знаю… …у сирен тоже волшебные голоса… …имена. В них скрыта сила… …кажется… Нет, лишь кажется. Но если я действительно нашел, что искал…

      Далее записи обрывались. Невра прошёлся глазами по тексту ещё раз. Записи некоего генерала Хамаюна. И последнему идиоту понятно, что это тот же Гамаюн. Вот только…       Невра быстро нашел на соседних полках ещё один старый отчёт о покупке тканей на шторы двенадцать лет назад. Сверху стояла пыльная чернильница и обломок наконечника пера.       Рука быстро скользила поверх текста на документе, заполняя его трудночитаемым и спешным почерком вампира. Пальцы соскальзывали, руки быстро стали черными. Пара чернильных клякс оказалась на щеке.       Он должен был разобраться, что нашел и что искал генерал, что так тревожило его. Причем здесь текст о волшебных птицах, о Ретре, о именах, о Алконост, которая, как он догадывался, и была его дочерью, лютня которой перешла к Намиль.       И, наконец, он прочитал о парнишке обсидианце из Штаба, которого ловили в закрытой секции библиотеки. Он читал о драконах.       По возвращению необходимо спросить Мико, или добиться допуска в архив. Нужно узнать, кто из обсидианцев отправлялся в Эсмарилл. И что он там нашел.       Внезапно раздались четкие шаги.       Вампир быстро положил дело о смерти Алконост на место. Спрятал свою копию в кимоно. Слух четко ловил приближающиеся шаги. Носом теневик четко уловил запах Гамаюна… Или же Хамаюна?       Невра огляделся. Прятаться было негде. Пришлось лезть по полкам наверх и залечь на верхушке шкафа.       Со своего места вампир четко видел высокую макушку генерала. В руке у него было перо и чернильца, какой приманивают этих скользких фамильяром. Как же их?..       Шорох бумаги. Гамаюн окунает перо в чернильницу и что-то в спешке пишет.       Ушел он так же быстро, как и появился.       Спустившись, Невра переписывает к себе новую строчку:

…этот Валькион мне кого-то напоминает. Я должен встретиться с нефилимом…

      Осталось только узнать, кто такой этот нефилим.

***

      Ароматный чай из трав, выращенных в Академии учениками, приятно согревал Эвелейн. Фанрей напротив в красках рассказывал про новую моду у учеников заранее записывать ответы на ножках столов и лавок.       Эвел почти с теплотой вспоминала, как без проблем написала первый тест на звание медика. И как всё-таки нелегко дался ей экзамен на вступление в Союз Целителей.       Хотя Эзарель завалил оба теста.       Комната, похожая на амфитеатр. На сцене она и тело, отданное им на вскрытие. Задача Эвелейн — узнать причину смерти, время, место, возраст, болезни… Руки ее дрожали под десятком взглядов признанных Союзом медиков. Но с заданием она справилась.       Как не вспомнит — дрожат руки. — Учитель, — Эвелейн отрывается от волн смятения в своей кружке, — А Зен ещё здесь? — Нет, — Фанрей отошел от книжных полок, поставив на место несколько пособий, сел за свой стол. В кабинете Целителя всегда было чисто и просторно, — Ее направили в Нефритовый Край, к каппам. Две старые расы неплохо уживаются вместе. — Понятно, — Эвелейн склонила голову. В груди до последнего теплилась надежда встретиться со старой подругой. Она не знала, о чем им говорить, что обсудить, сказать… Но надеялась, что при встрече сама поймет, что нужные слова лягут на корень языка. А теперь, когда она точно знала, что у них нет возможности увидеться, сотни тем и вопросов не могли уместиться во рту.       И стало как-то обидно и тоскливо. — А что Эзарель? — Фанрей заложил закладку в лежащую у него под носом книгу и отодвинул ее на край стола. — Стал главой Абсента. Он теперь не так прост. — Ха! Этот остолоп мне ни одного теста не решил! Почему не ты, Эве? Почему это такие важные статусы отдают таким придуркам?       Эвелейн по доброму усмехнулась. Фанрей мог многого наговорить, мог ненароком обидеть… Но к тем, кто просил у него помощи, всегда был благосклонен. А ещё у старика банши и эльфа была одна общая черта — они не любили глупостей и дураков. — Но говорят, что мне могут дать пост в гвардии Света. Разве это не лучше, учитель?       Фанрей внезапно спрятал от нее глаза, отсел подальше на своем стуле и что-то неопределенное проговорил губами.       Эвелейн напряглась. Видеть целителя таким было странно. Да и… Врать он не умел. — Учитель, Вас что-то беспокоит? — она положила руку на его стол, подалась вперёд, поставив чашку чая себе на ноги. — Слушай, а может ты останешься? Здесь столько тем для исследований! Заболевания, препараты, изготовление инструментов! Через наш, эсмарилльский, портал столько с Земли привозят, не поверишь! Ну зачем тебе эта гвардия Света, а?       Голос его звучал мягко. Так, как не должен звучать просто по характеру. — А чем Вам не угодила гвардия Света?       Фанрей снова напрягся. Отвернулся, с шумом проглотил горячий чай из своего стакана. Его тяжёлое дыхание заполняло помещение каким-то скользким, но тяжёлым чувством. — Учитель… — Эвелейн попыталась протянуть это с максимальной лаской, на которую была способна. Потянулась рукой к его жилистой руке. Но путь эльфийских пальцев оказался непройденным, так как банши внезапно вспылил и, вскинув руки, стал говорить быстро, громким шепотом: — Я тебе ничего не говорил, запомни! Если госпожа Миналь узнает, меня как минимум объявят предателем! Но тут такое твориться, такое!.. Ну, короче… Э-э-э… Расскажу тебе сказку. Жили-были… Нет, не так… — Господин Фанрей, — Эвелейн улыбнулась, заглянув ему в глаза с лаской и теплотой. И целитель, вздохнув, стал говорить уже спокойней. — Вот что. Ты никогда не задумывалась о том, откуда взялся Кристалл? — Квинтессенция драк… — Нет. Это мы все знаем, — Фанрей поднял указательный палец, как обычно делал в классных комнатах, делясь опытом с учениками, — А вот откуда он взялся, где его нашли знаешь, а? — Нет, — Эвел подвинулась ближе, уже совершенно забыв про чай. Сейчас она могла услышать что-то настолько секретное, что могло стоить ее учителю жизни. — И я не знаю. Но знаю, что эту тайну хранят наместники, и что именно банши и фэнхуаны его нашли. И что ближайший родственник Большого Кристалла, он… Здесь, в Эсмарилле. Где-то во дворце. Спрятан так, что никто не найдет. — То есть Кристалл не один?! — А ну-ка тишина в кабинете! Да… Кристалл не один. Есть еще… Самоцветы. И один из них ты уж точно видела. — Вы ошибаетесь, учитель!.. — Знак Абсента у тебя с собой? Дай мне!       Эве опешила от такой просьбы. Но, быстро порывшись в сумке, вытащила брошь со знаком Абсента.       Фанрей взял ее в ладонь и повернул лицевой стороной к Эве. Постучал длинным когтем по зелёному камешку в центре. — Неужели?.. — эльфийка прикрыла рот рукой, подавляя жгучее желание вскочить и пройтись по кабинету, — Неужели камень в знаке Абсента в Саду Мандрагоры?! Значит… Значит и камень в Бастионе Слоновой Кости, и… — Камень в Туманном Лабиринте. Да, все верно. И каждый новоиспеченный глава гвардии принимает от главы гвардии Света этот камень. Это древняя традиция защиты самоцветов. — Но учитель, у гвардии Света!.. — Эвелейн быстро замолчала, приглядевшись в хитрый пришур Фанрея, — Он здесь… Камень гвардии Света хранится в Эсмарилле.       Эвелейн не знала, как успокоиться. Все это время такая ценность была у них всех под носом, а они воспринимали это как данность. Как стекляшку, не имеющую никакого значения. Это как ходить мимо Кристалла и плевать на него.       Воистину, Сизые горы хранят так много тайн… — И Мико знает… — В том-то и дело, что ничерта ваша Мико и не знает! Вся Элдария знает, что Мико не закончила обучения из-за внезапной смерти Енуки Казе! Поэтому, Эве, ну зачем тебе в эту гвардию?.. Помяни мое слово, малейшая реальная угроза и у Мико не будет сил защитить вас. Она ничего не знает, а наместники не собираются ее учить, не до этого! Здесь, в Эсмарилле, безопасно, понимаешь?.. — Но скажите, учитель, почему самоцветы не проявили себя? Почему они как… Такая реликвия и ничего, лежат себе и пылятся? — Этого я не знаю, Эвел… Это знает либо Миналь… — Либо Намиль.

***

      Вечером того же дня Невра закинул к себе в комнату, благодушно выделенную хозяйкой замка, своих спутников.       Хотя тащить их насильно не пришлось. У каждого было, что сказать. — Можно я начну? — вампир проследил, как Эвелей села на кровать, подмяв под спину подушки, и как Валькион отошел к окну, — Гамаюн-то наш не тот, за кого себя выдает. — В каком смысле? — обсидианец зашторил окно, скрестил руки на груди и оперся на стену. — Во-первых, он частично наврал нам о том, что помог исключительно из-за лютни. Да, лютня изначально принадлежала его дочери — Алконост, но он так же помог Намиль сбежать в Штаб. И пока его не раскрыли. И у него явно есть дело к Нами, так же, насколько я понял, он хочет видеть на троне именно ее, а не Миналь. — Миналь ни чем не хуже Намиль! — внезапно вспыхнул дракон, — Просто… Границы у Наместницы уже. — Это ты ему скажи. Второе. Я так и не понял почему, но он в течении прошлого года сменил имя. На самом деле его зовут Хамаюн. Третье. Вальк, скажи, ты не знаешь, кто из ваших был тут на задании? — Никто, — фейлин пожал плечами. — Нет, кто-то точно был! — Эвелейн прижала руку ко лбу, силясь вспомнить, — Но я, правда, не помню, кто… Но я потом проводила обследования по подозрению в «холодной» лихорадке. Нет, не помню, простите… — Потом пороюсь в архивах, — Невра вздохнул, не любил он там рыться, — Короче. Этого обсидианца несколько раз ловили в запретной секции библиотеки. Он читал о драконах. — Опять драконы… — Валькион досадно простонал. Для всех он просто устал от них, на самом деле — не хотел ввязываться в эти темные истории. — И я думаю… Что генерал нашел драконов. Либо напал на их след. И не только их, но и на королевский род Эсмарилла. — Невозможно! — вскрикнула Эвелейн, — Королевский род утрачен давно. Уже при постройке Эсмарилла они отдали власть наместникам, а сами ушли на поиски избавления от проклятия, дав клятву, что до того, как они его найдут, не вернутся. Ты представь, сколько лет назад это было?! И никто ещё не возвращался. Скорее всего они просто погибли… — Но дочь Гамаюна умерла не просто так, Эве! Она умерла, и он об этом не знал заранее. Никто не знал, понимаешь? То есть закон о судьбе дал промашку! И свидетель этого — Намиль, она говорила с ней перед смертью.       В комнате воцарилась тишина. Слышно было водопад где-то вдалеке, за стеклом окна. И как начинается вьюга, завывая в углах и стучась в окно своими обглоданными холодом пальцами. — И ещё здесь есть какой-то нефилим и Мастер, который, по-видимому, изготавливал лютню Нами из старой лютни Алконост. И ещё кое-что, сюда приходил какой-то дракон… — Ашкор, — слово далось Валькиону проклятием, — Миналь рассказала мне о нем… — Что именно? — Невра стремительно приземлился в кресло, сел сам себе на ногу и подпёр подбородок ладонью, — Дословно, если можно. — Сказала, что… Приходил такой, просился к Чаше. Она отказала. Нами втихаря его провела, из-за чего вся заваруха и началась. И в Штаб Миналь приезжала, чтобы забрать ее и вместе все исправить. Как-то так. — То есть зря я ее материл, да? — Невра задумался, — А она не врёт? — Не думаю. — У меня тоже есть новость, — Эвелейн смахнула прядь волос со лба, — Коротко говоря, каждый камень у нас в гвардиях — это что-то вроде дальнего родственника Большого Кристалла. В Штабе их три, и здесь есть четвертый, который от гвардии Света. И Миналь с Намиль знают, где нашли Кристалл.       Казалось, что ее спутников эта новость повергла в меньший шок, чем ее саму. — А если… — Валькион отошел от стены, останавливаясь где-то ближе к центру, — А если этот Ашкор и украл Намиль и Карен? Но ещё и нападает на Эсмарилл не только за Чашу, но и за этот камень? Миналь говорила, что они уже подвергались его атакам. — Ты видел разрушения? — Эвелейн подняла голову, встречаясь с ним глазами, — Если судить по твоей логике, то он должен держать их где-то здесь… На Эсмарилл нападали совсем недавно. — А если так и есть? — Невра подошёл к окну, взглянул на улицу.       Его сестра где-то здесь. И он узнает, где.

***

      Подойдя к воротам, Валькиона остановили. — Куда идёшь? — стражники вышли вперёд, от них пахло спиртным. — Да вот, прогуляться решил. Не спится, — обсидианец поднял ворот мехового плаща. Все, что он сказал — чистая правда. После всех этих новостей ему действительно не спалось в каменной комнате Ледяной Короны. — А, так это ты гость Ее Милости? — Не знал, что меня так называют, — Валькион усмехнулся. Небо горело звездами. Бури так и не случилось. — Ну давай тогда, только на южный склон не ходи, там, во-первых, гарпии эти, а во-вторых, обвал недавно был. В темноте дороги не разберёшь. — Спасибо, — выйдя за пределы города, дракон направился на запад. Советами стражников он решил не пренебрегать.       Небо затянуло. Яркие всполохи звёзд не могли осветить дороги. Острые рога месяца цеплялись за тучи. Мелкие камешки на дороге он сначала пускал ногой вниз — в пропасть. Звук их падения разносился на много миль вокруг, выдавая его присутствие скрежетом и гулом. Потом, боясь доставить кому-то неудобства, он прекратил это делать. Хотя его тяжёлые шаги все ещё раздавались посреди этого каменного царства.       Иногда мрачный из-за ночи снег неожиданно позволял в себя провалиться. Увязая в нем по колено, фейлин с трудом потом вычищал его из стыков пластин. Нужно было переобуться…       Дорога шла телом орнака, все время петляла вокруг выступающих когтей скалы. Стоило хоть немного отклониться на восток, как в лицо бился ворох колючего снега, подхваченный сильным порывистым ветром, несущимся куда-то вдаль, и разрезанным горами на много лоскутов.       В какой-то момент дракону показалось, что он увидел очертания чего-то черного хвоста. Но, подойдя, никого не нашел. Решил, что ему показалось в темноте.       На душе было неспокойно. Голова готова была расколоться от обилия хаотичных мыслей, которые той же вьюгой проносились в сознании. Стоило задуматься о чем-то, как проносились ещё несколько тяжёлых тем для раздумья. И вьюга в голове становилась сильнее. Наместница точно хранила изрядное количество секретов. И не только от них, но и от всей Элдарии. И, как он думал, о них знали лишь самые приближенные, как тот же первый советник Фанрей и второй советник Гамаюн.       Вспомнив о генерале, Валькион скривился.       Он прочитал копию записей Гамаюна, едва различая слова, что им с Эвелейн пришлось прибегнуть к помощи Невры.       Кого мог напоминать Гамаюну Валькион?       Он мог четко сказать, что прежде они никогда не виделись. Скорее всего, его просто с кем-то спутали. И, наверное, с Дларегом.       Судя по возрасту, генерал застал набег Штаба на свой город. А если так подумать… Они оба высокие, беловолосые и с яркими янтарными глазами. Немудрено спутать.       Хотя Валькион, само собой, выглядит намного моложе.       Вторым, что волновало его, были записи о том обсидианце, который смог четырежды попасть в закрытую библиотеку. «На обучении господин Фанрей рассказывал нам, — Эвелейн прикусила палец, — что войти туда могут только наместники. И без венца попасть туда невозможно.»       Валькиону и самому хотелось порыться в закрытой секции. Вычитать все о драконах. Узнать, наконец, кто он такой. И можно ли как-то отречься от этого. Страх, что окружающие в нем видят лишь очередной обломок кристалла, грыз и опустошал каждую привязанность. А что, если и Невра, и Эз, и Эве, и Мико, и… И каждый, кого он знает, видит в нем лишь кристаллическую сетку, которую нужно вернуть на место?       А ему чертовски не хотелось становиться с Кристаллом единым целым.       Невра решил, что парнишка нашел какой-то лаз, ход… В старых дворцах их делали часто. И теперь, помимо поисков этих Мастера и нефилима, вампир стар разыскивать и этот лаз.       Валькион чувствовал, что добром это не кончится… Но утешал себя тем, что Невра — профессионал. И он не попадется страже.       К тому же его волновало, что после их разговора Миналь приказала выпроводить его из своих покоев. А насчёт поисков Намиль ничего не уточнила… А он уже все рассказал. Все, что приготовил для них Штаб. Не сорвал ли он случайно последнюю зацепку в поисках девочек?       Ведь без Наместницы найти их будет во много раз труднее. Почти невозможно. И если их так и не найдут… Это будет его вина.       Он поднял голову, встречаясь с низким небом глазами и душой. Так хотелось ему открыться… Небо, безусловно, видело всех и каждого. Видело такие беды, такие войны, таких существ… Что проблемы Валькиона казались ему последней ерундой.       Ему и самому хотелось в это верить.       Внезапно какое-то смутное чувство тревоги накрыло его с головой. Захлестнуло, как ледяная вода.       Какое-то чутье… Какое-то предчувствие… Что-то, что он уже забыл. Старое, хорошо спрятанное в сознании чувство. И он никак не мог его разобрать… Но знал, что оно ему хорошо знакомо.       Он был безоружен. Под ним, неся свои воды смертельным потоком, шумит безымянная река. И дорога начинает сужаться, нависая над водной пустотой.       Ему навстречу кто-то шел.       Замедлив шаг, Валькион осторожно выглянул из-за очередного острого когтя скалы.       И все понял.       Сливаясь черной броней с ночью, мужчина в маске, заложив руки за спину, склонил голову на бок, разглядывая его. И от него несло… Это странное чувство, как запах, только точнее, выразительнее.       Едва подавляя это ощущение, обсидианец поставил одну ногу назад. Нападет. Он определенно нападет… А Валькиону нечем защититься. Может, забросать его камнями? Неплохая идея. Жаль, возраст не тот. — Ты — Ашкор? — фейлин пытается оценить расстояние. Может, скинуть его с обрыва? Пусть вода убьет его.       Вместо ответа незнакомец усмехается, доставая из-за пояса один предмет, отдающийся в голове Валькиона болью и гневом. — Откуда?.. — Я Ашкор, — подтверждает Ланс, крутя кинжал в пальцах, — а ещё я убийца Ланса.       Дыхание сбивается… И все начинает сходится. Ланс не вернулся после своей командировки на запад. Потому что его убил Ашкор… Потому что Ланс что-то знал.       Предательски-знакомое чувство усиливается, заполняет его гневом. Хочется свернуть ему шею, сломать позвоночник… Уничтожить, как он сделал с его братом. Сделать в сто раз хуже, чтобы ему было больнее.       Отомстить.       Ашкор делает шаг назад, покрутив в затянутых в перчатку пальцах черный кинжал.       Что делать?       И внезапно, развернувшись, он убегает. Как уходит одна единственная цель. Исчезает из поля зрения.       И дракон понимает, что должен его догнать. Должен узнать… Должен узнать, кто под маской, посмотреть в глаза и, всадив этот же самый кинжал в горло, пустить по реке. Почувствовать отомщением на пальцах его кровь.       Он просто должен это сделать.       Ашкор внезапно свернул на узкую тропинку, ведущую в какую-то пещеру. Валькион кинулся следом. В раже погони сам не до конца осознавая, что он делает и почему.       Ему хватало одной искры, пары слов, состоящих из простых звуков.       Слова иногда становятся страшнее заточенной стали.       Быстро свернув, он не убедился в безопасности крутого поворота. Получив удар по голове от затаившегося Ашкора, фейлин покачнулся, чуть не потеряв равновесия. Тогда же враг сомкнул стальные пальцы на его шее, пытаясь опрокинуть.       Нельзя упасть… Падение — смерть.       Повернувшись спиной к стене, Валькион налег на нее всем весом. Ашкор зарычал сквозь зубы, будучи зажатым в тисках между обсидианцем и камнем.       Ударившись несколько раз об острые выступы камня, Ланс разжал хватку, позволяя брату освободиться.       Валькион быстро развернулся, хватая Ашкора за наплечник и впечатывая крепко сжатый кулак ему в грудь. Под собственной рукой он почувствовал, как одним большим рывком воздух из лёгких убийцы высвобождается, уходя наверх.       Ланс снова выхватил кинжал, пытаясь полоснуть Валькиона по лицу режущим движением. Но тот успел отклониться, выпустив Ланса.       Ашкор кинулся стремительным рывком, которого от него ожидать было сложно. Кинжал был нацелен обсидианцу в бок. Его чёрное лезвие, сверкающее в едва различимо лунном свете, тянуло к себе руки.       Заблокировав удар, фейлин получил удар коленом в живот, который не смог предотвратить.       Согнувшись, не успел уследить, как враг развернулся и несколько раз ударил его по лицу.       В глазах поплыло. Темный свод пещеры оказался прямо перед ним. Мутная пелена в сознании накрыла все мысли. Все движения стали выполняться чисто механически, даже не подвергаясь анализу мозга.       Он даже сам не до конца понимал, что делает.       В какой-то момент ему удалось ударить Ашкора, он практически смог его опрокинуть. Однако Ланс так же смог полоснуть его кинжалом по руке.       Ощущение горячей крови взбудоражило и выбесило.       Он проигрывал.       Раж сходил на нет, уступая место липкому чувству безысходности.       После серии ударов Валькион почувствовал под правой ногой пустоту.       Лансу же было весело… И Валькион и Намиль погибнут одинаково — упав с высоты и разбившись.       Новая дымка перед глазами оказалось решающей. Ашкору даже не потребовалось снова его бить.       Во время падения он настойчиво чувствовал, как бурлит внизу вода и как расходятся три ребра.       И взор закрыла тьма и холод.

***

      Эзарель считал граммы на весах, хотя мыслями был далеко от лаборатории…       Последнее время он не слушался гвардии Света. Пытался найти иные решения проблем, чем те, которые предлагала Мико.       Или Лейфтан. Ее губами.       Чуть ли не каждое слово Лейфтана Эзарель оспаривал.       И его, само собой, стали подозревать. И даже уже полученные предупреждения от начальства эльф игнорировал.       Ни одной зацепки, кроме странного поведения. Но что-то внутри настойчиво било тревогу.       Был бы здесь Невра…       Внезапно дверь открылась. Эзарель обернулся через плечо, встречаясь взглядом со спокойным лицом Лейфтана.       Вспомни гов… — Здравствуй, Эзарель, — лореалет прошёлся вдоль подвесной столешницы, наблюдая за действиями алхимика, — Это болеутоляющее? — Да. Партия для Обсидиана. После каждой тренировки начинают грабить лазарет, — он пытался звучать как можно дружелюбный, менее подозрительно… Но скрывать свои эмоции так и не научился.       Лейфтан читал его, как открытую книгу.       Его словам мужчина легко рассмеялся. Пытался скрыть взаимную неприязнь к эльфу. — Да, ты прав, они те ещё бунтари. Всё-таки в гвардии распределяют ещё и по темпераменту. — Ага, — на сердце что-то выло, кричало… Как кричат звери при опасности. — Я вот по какому делу… Это касается Лунд-Мулхингара.       Эзарель замер, не поднимая на оппонента глаза.       Что?.. — Я недавно услышал… Хотя это могут быть лишь слухи. Что жене королевского алхимика что-то грозит.       Эзарель внезапно поднял на Лейфтана глаза. Печально-обеспокоенный советник Мико нервно дёргал себя за волосы, бегая глазами по столешнице из красного камня.       Врёт.       Он не обеспокоен.       Он ликует.       Двуличный мерзавец!!!       Внезапно сердце эльфа наполнилось злобой. Отвращением. Ненавистью. Все то, что, как он думал, он никогда не испытает по отношению к этому спокойному, умному и уравновешенному лореалету. Эмоции захлестнули, ударили по душе раскаленным кнутом. — Это угроза? — вопрос, заданный напрямую. Вопрос со всем пренебрежением, осуждением, злобой и отвращением. — Ты что?! Ты считаешь?.. — советник сделал два шага назад, смотря с таким испугом в глаза эльфа, что алхимику в пору было просить прощения на коленях. — Я тебя услышал, — прервав актерское выступление Лейфтана, Эзарель вернулся к своему зелью, — Что-то ещё?       Ничего не ответив, Лейфтан опрометью вылетел из лаборатории. И только за дверью улыбнулся. Легко и непринужденно.       Эзарель его понял…       Эльф же, перестав слышать шаги Лейфтана за дверью, отошел к свободному краю столешницы. Книги, пустые колбы, железные палочки, линейки, ножи… Какие-то свитки…       Все это ураганом осело на пол. С треском, со свистом, со стуком. С сотней звуков, которыми Эзарель вылил свою злобу.       Оперевшись руками об уже пустую столешницу, эльф тяжело дышал, опустив голову.       Он бы его прямо здесь и убил.       Лейфтан допустил ошибку. Потому что Эзарель никогда… Никогда и никому! Никому не позволит угрожать его семье. Его друзьям, его родне…       Сжав руки в кулаки и сцепив вместе зубы, эльф с силой ударил по красному камню. Мимолётно пролетевшая в мозгу боль его отрезвила.       Семья не ограничивается кровью.       Он не позволит угрожать его матери — великой женщине огромной доброты. Никому, тем более этому двуличному подонку, лицемеру!       Лейфтан доиграется…       Эзарель Лейфтана понял, а вот Лейфтан Эзареля — нет.       И кому от этого хуже — вопрос.

***

      Было как-то легко и спокойно, как не было давно…       Шум ветра и… Тела красных парусов над головой. Настойчивое чувство ненадежности отступает, освобождая место для спокойствия. — Ты сдашься этому недоноску?       Валькион открывает глаза. Первое, что он видит — пол палубы. Узор дерева… Потом — небо. Чистое, лазурное… Громады проплывающих облаков.       Третье — Намиль. Она смотрит ему в глаза. И ее колючая льдистая пустота не трогает. У нее какие-то… Выгоревшие глаза. — Серьезно? Я думала, что ты упорней. — Нами? — он делает шаг ей навстречу. Банши опирается локтями на ограждение полуюта, нога на ногу… Да, это она.       Только глаза… — Слушай сюда. У тебя три минуты. Пять — максимум.       Он ее не слушал. Медленно, словно бы боясь, что упадет, или что она улетит, дракон пытался к ней подойти. Дотронуться.       Это действительно она? — Первое, у тебя вода в лёгких, так что попытайся вынырнуть и вдохнуть. Второе, как только очнешься, выставляй вперёд руки, иначе баузер твоим рёбрам. — Нами… — Ты меня слушаешь или как?! — вспылила банши, скалясь на него прищуром выгоревших глаз. — Где ты? Как тебя найти?       Намиль отводит глаза. Что-то в груди Валькиона лопается. — Не вздумай кричать — захлебнешься.       Преодолев разрывающие их на две части расстояние, дракон берет ее плечи в свои руки.       Холодная… Недостижимая. — Где ты, Намиль?! Где Карен? Как вас найти? — Ты не о том думаешь! — морщась, будто от боли, банши снова повторяет ему: вдох, руки, не кричать… Вот только Валькиона это не волнует, — Дыши только, понял? Иначе помрёшь! Воздух нужен! — Воздух… — шепотом повторил дракон, чувствуя, как затягивается его нутро тьмой и влажным холодом, — Да, нужен воздух…       Это было преступлением. Насилием. Но почему нельзя? Он ведь ничего не хотел сделать плохого. Он добивался ее, ждал, выжидал… Верил. При каждом случае никогда не отказывал в помощи. И, в конце концов, был искренен. Был честен. Тогда почему нельзя?       Почему это нельзя считать скромной платой?       Всего лишь мимолетное касание. Но для него нужно быть безумцем.       На сердце и душу что-то капнули. И капля эта поглотила весь мрак, весь страх, порождая какой-то новый раж, новое безумие. Что-то совершенно иное.       Скромный, безответный поцелуй. Он его почти не чувствовал, словно бы растворяясь в этом моменте всем своим существом. Всего лишь лёгкое касание… Но осознание, что он это сделал, вскружило голову, как бочонок коньяка.       Он ведь имеет на это право, да?       Внезапно его оттолкнули. Намиль, кривя рот в шраме оскорбления, прокричала. — Не о том думаешь! Дыши!       И все стремительно затянулось мраком.

***

      Вдох дался болью от сломанных ребер. Открыть глаза не получилось. Было чертовски холодно. Элементы доспеха тянули вниз, как и мокрый плащ. Правую руку он не чувствовал.       Быстро выставив вперёд левую руку, он осознал, что его прибило к камню.