Амортенция

      Юнги не успел переступить порог Хогвартса, как оказался в кабинете бывшего заместителя директора. В принципе, ничего и никогда не меняется. По крайней мере, на этот раз он не мог с уверенностью сказать, за какую из трех невинностей его собираются наказать. В кабинете он был один, рассматривая полупустые от снятых живых картин стены, те выглядели слишком сыро и мрачно. Освещение было выкручено на минимум, на книжных полках творился бардак, а стол был завален чем-то явно незаконным и мрачным. На подоконнике покоилась голова в банке, которая пристально смотрела на парня и моргала, жестами подзывая его к себе. Ему стало противно от кокетства со стороны мертвого и несвежего, поэтому он отвернулся и уставился на дверь с табличкой «заместители директора Амикус и Алекто Кэрроу».       Перемены наступили быстрее, чем кто-либо мог ожидать. А ведь ранее, этот выученный и родной кабинет был более светлым, чистым и душевным. У Юнги вдруг запершило в горле, а внутри все сжалось только от одних мыслей, что с ним могли сделать. В холле висел новый свод законов и правил, и что-то ему подсказывало, что жизнь от них не станет лучше. Задними мыслями, он понимал, что сложившаяся картина напоминала год правления повернутой на кошках дамочки, возведенная в квадрат. Он присел на диван возле потухшего камина и подтянул ноги под себя, чувствуя, как живот бурлит от голода. Повеяло морозом, чем-то тошнотворным и ядовитым, этот запах Мин ни с каким другим не мог перепутать, поэтому развернулся и застал в дверях Чимина вместе с Минервой. Она выглядела крайне взволнованной и растерянной. Женщина наспех наложила заклинание, не позволяющее подслушать, и прошла к столу, с отвращением и грустью смотря на него.  — Мы здесь незаконно? — спросил Юнги, на что стоящий в углу Пак закатил глаза и сделал вид божьего одуванчика, которого совершенно случайно придуло в гадюшник. — Попрошу вас быть скромнее в выражениях, — отрезала Макгонагалл, вздрагивая от лишних нервов, — во-первых, это личная и тайная встреча, ни мне, ни вам не нужны неприятности в ходе последних событий, а во-вторых, я не могу оставить увиденный в поезде инцидент без внимания.       Конечно, Юнги мог бы возмутиться а-ля почему закон вершит не их декан и по совместительству директор — Северус, и какое право декан Гриффиндора имеет что-либо им предъявлять, но прекрасно понимал, что пусть это будет милая старушка, нежели кто-то из пожирателей. Лучше помыть полы в сортире, чем испытать на себе пару ласковых ударов от непростительных.  — Ваше поведение было неприемлемым, вы это понимаете? — риторически спросила она, приподнимая бровь и со вниманием смотря на однокурсников: Чимин утвердительно закивал, изображая на лице полное раскаяние. Казалось, над его головой скоро вырастет нимб, он расправит крылья и улетит на Небеса, оставляя Мина вариться в котле только за угрюмую гримасу и надписи на лбу «он первый начал». — За это я снимаю с каждого по пять баллов, но и это еще не все! — Удиви меня, — шепотом бросает недовольно Мин, закидывая ногу на ногу, но этого хватает, чтобы старуха его услышала и кинула неодобрительный взгляд. Он перепробовал столько видов наказания, что казалось, нового придумать невозможно. — Пак Чимин, — Минерва обращается к нему, меняя тон на более приятным и услужливый, отчего Мин демонстративно цокает, выказывая предвзятое отношение, — я хочу верить в глубине души, что увиденное было всего-лишь шуткой и вырванным моментом из контекста, иначе я буду очень в вас разочарована. Тем не менее, из-за данной глупости я не поменяю своего решения назначить вас старостой Слизерина.       Если бы Юнги пил, он бы поперхнулся и одарил всех благими матами, но он сдержался и сделал глубокий вдох. Послевкусие отвратительное — его наказывают, а бедного Пака возводят в новую руководящую должность. Именно из-за таких, вся политическая система и полетела. Неужели он один видит насколько тот лицемерен и фальшив? Интересно, ему пришлось с ней переспать, чтобы стать старостой?       Губы Пака искривляются, чтобы сказать «спасибо», но его опережает Минерва, продолжая свою речь, от который волосы встают у обоих слизеринцов. — И ваша задача, как старосты, на этот год — взять под крыло Мин Юнги. Его оплошность — ваша оплошность. Так что проследите за тем, чтобы учебный год у этого молодого человека, — на этих слова она снова переменила свой взгляд на Юнги, и тот лишь безобидно вскинул руки, показывая, что чист и невинен, — прошел гладко. Теперь вы в одной упряжке, Господа. Можете идти!       В мыслях Чимин скормил надоедливого и злого гнома самым страшным тварям, успокоился и равнодушно кивнул, благополучно ретируясь, чтобы не застать истерик проблемного ученика. Ведь именно такого сюрприза ему и не хватало, видимо, со стороны его жизнь была слишком скучной и размеренной. А еще ему думалось, что он не кричал о том, что мечтает стать няней. В таком случае, он просто убьет своего подопечного за минуту. Может ему превратить того в статую или усыпить? Единственное, что его могло спасти в данную секунду — улыбка Тэ и его словесный непрекращающийся поток ерунды. Однако, к сожалению, тот сидел за столом своего дома, а Паку пришлось сесть в змеиное логово, натягивая улыбку и благодарно принимать похвалу от сокурсников. Играть на публику он умел отлично и только для того, чтобы как-то выкрутиться и выжить в суровом мире. Многие любили его за внешность, другие уважали из-за таланта знать все и про всех, а главное умело пользоваться данной информацией.  — Не понял, — после оцепенения выдал Юнги, до конца не принимая и не веря словам. — Я не щенок, чтобы за мной присматривали и держали на коротком поводке, — возмутился тот, поднимаясь и сжимая кулаки. — Профессор, вы знаете, почему меня чуть не выгнали из школы и все равно назначаете этого человека следить за мной? — фыркает Юнги и вкладывает столько ненависти в слова, сколько может.  — Именно поэтому я и приставила его к вам. Это не обсуждается, — уставши отвечает Минерва, потирая виски от режущего голоса, — И я рада, что вы все-таки продолжите обучение, хотя считаю, что это очень опрометчивое решение. Как и решение вашего друга.       Мин опускает глаза и пожимает плечами, отмахиваясь от проблем и ответственностей. Может, так и не скажешь, но он любил трудности и препятствия, а особенно, когда опасность дышала в спину. Один неверный шаг, а вернее слово — и он в дерьме. Грело только одно — Пак Чимин вместе с ним окажется в дерьме. И эта была отличная возможность поквитаться. — Прошу вас, — взмолилась старуха, обращаясь со всей серьезностью, — только без глупостей.  — Обещать не могу, — фривольно кинул Юнги и покинул кабинет, думая, как бы извернуться так, чтобы досталось только новоявленной старосте, в ком все души не чаяли.       Он миновал пустой коридор и спускался бегом по заледеневшим лестницам, они вяло перемещались, показывая свой характер. На одной из ступенек он столкнулся с миссис Норрис и отпрянул от неожиданности, осматриваясь: замок пустовал, и только из обеденного зала доносились приглушенные голоса, Филча также нигде не было видно. Достав из кармана припрятанную печеньку, Мин незаметно кинул ее кошке и потрепал ее за ушком, бегом спускаясь и надеясь, что его никто не заметил. В холле, рядом с доской правил, он столкнулся с Намджуном, тот внимательно изучал свод и что-то записывал:  — Если думаешь, как бы от нее избавиться, то просто прикоснись. Поверь, она развалится на части, — самодовольно хмыкнул Юнги, стараясь повысить себе убитое на ноль настроение.  — Остроумность зашкаливает, — в ответ сухо кинул Джун, даже не обращая внимания на подколы, к которым привык.  — Скорее правота, — Мин пожал плечами и стал внимательно читать очередные небылицы, которые никто не собирался исполнять. «Запрещено собираться больше, чем по трое» «Разрешается использование непристойных заклинаний» «В систему наказаний вводятся такие меры, как: пытки, отработка приемов старшим поколением, заточение в подземелье, принудительные работы в запретном лесу и др, какие преподаватель посчитает нужным» «Отряд Дамблдора является незаконным. Любые попытки собрания или вербации привлекается наказанием, вплоть до объявления статуса «враг народа»       Дочитывать миллионный список Мин не стал, только похлопал друга по спине и отрицательно мотнул головой, видя каким взглядом он сморит на некоторые пункты. И в них читались не злость, а скорее воодушевление. Зная характер того и страсть к справедливости и приключениям, ко всему незаконному, но благородному, Юнги мог начинать волноваться, ведь где Джун — там и он.  — Может попробуем просто поучиться? — шепотом спросил слизеринец.  — У нас не получится, — коротко хмыкнул гриффиндорец, — по крайней мере у меня, а тебе бы действительно следовало залечь на дно.       Юнги фыркнул, будто услышал какую-то глупость и, отсалютовав, вошел в зал под пристальные взгляды не только преподавателей, но и учеников, последние в свою очередь начали хлопать. Мин не любил внимание к себе, но понимал, что сейчас без него не обойтись, поэтому для развлечения развел руками и поклонился, а затем неловко нырнул за свой стол и опустил лицо в тарелку, продолжая получать едкие и похвальные комментарии от сидящих рядом студентов.       Намджун же немного задержался у стенда, обдумывая, как вообще все могло до такого докатиться. Ему крайне не хотелось заходить в залу и видеть, что ее половина пуста, что многие просто решили сдаться и сбежать. Он был готов идти до конца, был готов броситься в смертельную пучину с головой, но был абсолютно не готов признавать факт перемен. Словно за одно лето из школы выкачали все волшебство и уют, она стала походить на самый обыкновенный старинный замок с приведениями. Такой же мрачный, тусклый и ветхий. И вроде бы все тоже самое, но нечто другое и пугающее.       Спиной Джун почувствовал чье-то приближение, но не повернулся, за версту узнавая энергетику человека, будто тот пытался просверлить в нем дыру. Он спрятал руки в карманы и принял расслабленную позу, выказывая всем видом, что даже не замечает вставшего рядом Джина. Честно, он не играл в его детскую игру «кто круче», ему просто было все равно.  — Уже знаешь? — коротко кинул он, выставляя грудь вперед и показывая значок «старосты школы», но говорил он вовсе не про себя и не про свой новый статус.  — А то, — кинул Джун, — сам не в восторге, — если быть честным, он был в восторге, но решил подыграть старосте, чтобы у того от соперничества не случился инфаркт.  — Мне можешь не врать, — немного по-женски выдал Джин, встряхивая волосами.  — Не льсти себе, я вру не тебе, а себе.  — Конечно, ведь Ким Намджун не может врать окружающим, совесть не позволит, — Джин позволил себе слабость и сказал то, что так и напрашивалось на язык.  — А тебе совесть позволит ежесекундно не говорить о себе? — с такой же интонацией кидает Джун и удивляется, насколько у него хорошо получается изображать стервозность. Видимо, рядом с Джином все становились немного суками с женоподобными замашками.  — Когда я..? — не договорив, Джин задумался и не смог ни согласиться с правотой, поэтому продолжил немного обиженно, — не важно. Я пришел не разговаривать с тобой, а сказать, что вечерний обход за нами.       Намджун вскинул бровями, надеясь почитать на ночь, а не разгуливать по замку в не очень приятной компании. Ему льстило общество научной литературы, друзей и чего-то более интересного, чем ловля учеников. Более того, он догадывался, на кого мог нарваться поздним и незаконным вечерком, а наказывать друзей и даже знакомых ему как-то не хотелось. Затем он щелкнул пальцами и показал на правило, запрещающее собираться больше, чем по трое. Джин сложил руки на груди и вопросительно посмотрел на того.  — Нас двое, — раздраженно кинул он.  — Нас четверо, — вполне серьезно выдал Джун, заставляя старосту засомневаться в своих же собственных словах, — я, ты, твоя фригидность и сварливость. Последних девочек можешь не брать в обход, они меня раздражают!  — Я не обязан делать то, что ты говоришь, забыл, кто здесь староста Школы? — наехал Джин, вставая перед наглецом и смотря на него немного снизу-вверх.        У них была незначительная разница в росте, но ему вечно казалось, что это не каких-то два сантиметра, а целых двадцать. Пускай он шире в плечах и старше на год, но все равно был не уверен в своей силе, на подсознательном уровне он чувствовал, что Джун сильнее и ярче, как личность, и это его убивало. Но тот всего лишь рассмеялся, не придавая смысла словам, и перед тем как уйти, сказал:  — Время идет, а шутки у тебя такие же несмешные.