Амортенция

      После окончаний прорицаний Ви с Чимином развалились на школьном дворе, в тени дерева, прикрытые от постороннего шума и надоедливого солнца. Ветер ласкал светлые пряди слизеринца, убаюкивая его и еще глубже погружая в сон, пока Тэхен просматривал учебник «Как рассеять туман над будущим» и делал пометки на полях. Профессор Флоренц предложил взять дополнительное домашнее задание, касающееся гадания по движению космических тел, и Тэ с удовольствием согласился. Ему нравилось изучать руны, гадать на картах Таро и даже на внутренностях птиц и насекомых. Он был одним из немногих, кто по достоинству оценил прорицания и относился к нему с трепетом и уважением, а главное — с интересом.        Чимин, лежащий на его плече, немного задвигался и ухнул во сне, раскрывая сочные губы и пытаясь что-то невнятное промямлить. Тэхен ухмыльнулся такому расслабленному поведению и отложил книгу, кладя голову друга к себе на колени, чтобы тот смог нормально и с комфортом отдохнуть. Последнее время, его мучают проблемы со сном, а вернее его почти полное отсутствие. Тэхен лишь прикоснулся к его волосам и отодвинул челку от лица, любуясь белой кожей и смиренным видом. И не замечая того, пуффендуец начал мурчать, как кот, списывая это на превращение в анимага, которое еще находилось в процессе. От такого сладкого жеста, Чимин поерзал и улыбнулся сквозь пелену сна.       И вдруг Тэхеном овладело дикое желание припасть к его губам и по-дружески поцеловать. У них были достаточно раскрепощенные взаимоотношения, со стертыми границами и моральными нормами. Ви был тактильным и любил нарушать личное пространство, требовал к себе внимания и позволял легкие шалости, к которым лучший друг совершенно спокойно относился. Он прикоснулся большим пальцем к раскрытой и влажной губе Чимина, проводя по ней подушечкой и немного ее отстраняя, придавая лицу большей невинности. Круглые губы выглядели весьма аппетитно и зазывающе, прям так и манили впиться в них страстным и глубоким поцелуем, поэтому, не в силах противиться притяжению, Ви чуть наклоняется и еле касается их своими губами, боясь разбудить друга. Тот хмурится и прикрывает рот, причмокивая и сонно разлепляя ресницы.        Тэхен не отпрянул, а лишь второй раз оставил короткий и ненавязчивый «чмок», улыбаясь и поднимая глаза на Чимина, который до сих пор находился в сонном состоянии и не понимал, что происходит.  — Прости, — шепнул Ви, обжигая дыханием нос и губы того. Чимин по привычке облизнулся и протянул руку к медовым от проскакивающих солнечный лучей волосам, и по хозяйки их потрепал, будто на месте парня была собака. — Ты так соблазнительно сопел, ничего не мог с собой поделать.  — Все хорошо, Ви, — хриплым и еле слышным голосом отозвался Чимин и притянул того за макушку к себе, устраивая его голову на своей груди. — Мне снился странный сон, — он размеренно и плавно говорил, вырисовывая непонятные узоры на плечах Тэхена.  — А я там был? — с интересом спросил тот, ерзая щекой на прохладной и родной груди, рядом с Чимином ему всегда было по-домашнему тепло и уютно, словно в объятиях отца.  — Не знаю, мне снились звери, — выдал Пак, накрывая глаза рукой и стараясь воспроизвести в памяти яркие обрывки воспоминаний. — Кот со львом, они дрались. Снилась лошадь, которая гналась за мной и отравленный заяц, — от своих же слов ему сталось противно, и Чимин нахмурился, приподнимаясь на локтях.       Почувствовав перемену в голосе, Ви присел и волнительно посмотрел на друга, протягивая ему свою руку для поддержки, но Пак отрицательно кивнул и уставился на Хогвартс, скрывая тревогу и показывая, что не о чем беспокоиться. Хотя была одна незначительная деталь во сне, которая не на шутку его потрясла и ужаснула, и которой он не спешил поделиться. Он видел Хаски, пытающегося перегрызть ему горло. Его мгновенно бросило в холодный пот, что слизеринец даже вздрогнул, быстро садясь в позу лотоса и для прикрытия притягивая к себе раскрытый учебник по прорицаниям, скрывая за ним свои бегающие и расширенные глаза.  — Сны можно читать, мы проходили это на четвёртом курсе, — протянул Тэхен, — хочешь, я могу помочь тебе с этим?  — Занимайся домашним заданием, — эти слова не были сказаны грубо или небрежно, наоборот, Чимин придал им оттенок заботы и вежливости. — Это обычный сон, — хотелось бы и ему в это верить.       Как вдруг на противоположной стороне дворика показалась знакомая макушка, завидев ее, Тэхен сразу вытянулся по струнке и забыл про все, смотря на то, как Чонгук идет в сторону школы, слушая музыку и держа в руках учебники. На секунду его дыхание прервалось, а на дно желудка упало что-то тягучее и горячее. Младший так редко бывал один, но даже в мнимые минуты одиночества, он всегда был погружен с головой в рисование или учебу, и Ви только приходилось молча наблюдать за ним и любоваться.       Углубившись в фантазии при виде повзрослевшего за лето Чона, Тэхен прикусил губу и сжал покрывало, на котором они сидели. А затем получил подзатыльник от друга и скованно посмотрел на него, нервно дергая головой и пытаясь снова разыскать глазами черную макушку.  — Подойди к нему, — чуть ли не приказал Чимин, подмигивая, — иначе я не буду разговаривать с тобой неделю.        Тэхен простонал, но все же поднялся, отряхиваясь и набираясь смелости. Они разговаривали всего лишь дважды, и то это был обмен формальными приветствиями, поэтому сейчас Ви стоял в шаге от полноценного разговора, хоть и не представлял, о чем они могут говорить. Он догнал его в холле и остановился в паре метров, вжимаясь в колонну и наблюдая за поведением когтевранца исподтишка. Чонгук остановился возле сотворенного ночью художественного надругательства и снял наушники, разглядывая каракули, которые успели облететь всю школу и стать достоянием рук из заднего прохода.        Это был отличный момент для начала, ведь Ви знал, что Чон сам увлекается рисованием. Сделав глубокий вдох, от которого заболела грудная клетка, Тэхен встал рядом с предметом воздыхания и повторил за его действиями. Они просто стояли молча в сантиметрах тридцати друг от друга, что Тэ вовсе показалось, что младший просто его не замечает, тогда он перешел к решительным мерам — кашлю для привлечения внимания.        Чонгук настолько засмотрелся, что не заметил, как рядом кто-то встал, а когда послышался кашель, он вздрогнул и взглянул на непрошенного гостя: это был парень из Пуффендуя. Где-то он его видел, а возможно, даже говорил, только не мог припомнить где. Чон особо ни с кем не общался, в его доверенный круг входили только близкие друзья — Джун и Юнги, а с сокурсниками порой обменивался словами, поэтому он и представить не мог, что шестикурснику могло от него понадобиться.  — Нравится? — с волнением спросил Ви, теребя мантию.  — Это? — переспросил Чон, насупившись. Он перевел глаза и еще раз посмотрел на испорченные картины, не понимая, как вандализм может нравиться. Кто-то надругался над отличными и вековыми работами. — Ты про рожицы и непонятные закорючки?       Тэхен кивнул, а вместе с этим его настроение улетучилось в тартарары. Увидев скованное и даже возмущенное лицо Чона, он сглотнул, понимая, что вообще зря задал вопрос и быстро опустил взгляд в пол. Если честно, одной из частью художественного перфоманса было привлечение внимания младшего. Ви надеялся, что тот заценит и посмеется, но оказалось, увы, наоборот.        Чонгук заметил внезапную перемену настроения и растерялся, не понимая, с чем это может быть связано. Парень выглядел, как провинившийся щенок, которого собираются отчитать, и отчего-то Чон почувствовал вину. — Это ты нарисовал? — осторожно спросил он, приподнимая брови, на что Тэ кротко кивнул и вновь посмотрел на него широкими, детскими глазами. Это смутило Чонгука, и он поднес руку к подбородку, оценивающе цокая.  — Усы выглядят смешно, — выдал он потому, что хоть что-то надо было сказать и разрядить обстановку, — но больше не рисуй на картинах, пожалуйста, — вежливо дополнил Чонгук и протянул Ви блокнот для рисования.       Тэхен осторожно принял подарок и только хотел поблагодарить, как от Чона уже и след простыл. Он прижал блокнот к груди и посмотрел на свои рисунки, все равно считая их красивыми и забавными, кто бы не говорил, что они нелепые и неуместные. Со спины к нему приблизился Чимин и поддерживающе положил голову на плечо, говоря:  — Не оценил? — Тэхен фыркнул и закатил глаза, заранее предполагая, что авантюра не увенчается успехом. — Будет и другой день, — протянул Пак, оставляя короткий поцелуй на шее друга, и отстраняясь.  — Найду Хосока, — более бодро сказал Ви, не обращая внимания на предыдущие слова и натягивая улыбку, — у нас уход за животными.  — Он с тобой разговаривает? — чуть потешаясь уточнил Чимин, вспоминая, как Хосок морозился на Тэхена из-за ночной вылазки.  — Частично, — Тэ сконфуженно ответил, почесывая затылок, — уверен, он еще оттает.  — Не сомневаюсь, — в подтверждение Чимин отдал тому коробочку с шоколадками, намекая на более мягкий способ примирения.       Ви кивнул и испарился за поворотом, а Пак устало выдохнул, облокачиваясь на стену и прикрывая глаза. Он был выжат как лимон, не смотря на только что начавшийся учебный год. Виски неприятно саднили, а перед глазами застали страшные картинки насилия. И чтобы развеяться, он решил отправиться в ванную старост. Хоть какое-то преимущество от новой должности, однако, ночное дежурство его добивало моментами.       Раздевшись, он медленно погрузился в горячую воду, присвистывая и шипя от маленьких саднящих ранений на руках. Сначала тело пронзила боль, сменившаяся на плавно растекающееся жгучее удовольствие и расслабление. Сквозь витражи пробивался разноцветный свет, придавая атмосфере романтичности и таинственности, к тому же стояла тишина, смешанная со слабым течением воды. Чимин прикрыл глаза, растягивая руки, и закурил мятные самокрутки, чтобы точно отправиться в нирвану и застрять там на подольше. Он обещал себе и Ви, что станет меньше курить или вовсе избавится от вредной привычки, но сигареты смешанные с дурманом так манили и позволяли избавиться от ненужных мыслей.       Углубившись в себя, он бы не смог сказать, сколько просидел в поглощающей ванне, пока на соседней стороне не послышалось шевеление и бултыхание. Распахнув глаза, Чимин увидел сидящего напротив Намджуна, который махал перед его лицом большой рукой. Ему казалось, что прошла секунда.  — Я уже начал беспокоится за твое состояние, ты минут двадцать не приходил в себя, — немного обеспокоенно протянул Намджун, передвигаясь ближе. — Крепкий сон?       Чимин буркнул что-то нечленораздельное, приходя в себя и протирая заплывшие глаза. Горячая вода сильно сморила его и чуть не сварила заживо, делая из его тела овощное состояние. Обернувшись, он бросил взгляд на проход с часами — он пролежал порядка двух часов в неподвижном состоянии. Потухшая и недокуренная сигарета плавала рядом. Зато руки размялись, а мышцы пришли в привычный тонус и перестали напоминать о себе пульсирующей болью.  — Мы теперь в одной упряжке, — продолжил разговор Джун, не зная с какой стороны подстроиться к слизеринцу, намекая на старостат.  — Я тебе не подружка, — коротко и дерзко бросил Пак, хотя его голос и звучал тихо и вяло. — Мы не обязаны разговаривать, заплетать друг другу косички и делиться секретами, — эти слова не были сказано со злобой, скорее с напоминанием.  — Просто, — Джун выдохнул, продумывая, как бы корректнее выразить мысль, — я хотел тебя поблагодарить, — не продолжая, он только склонил голову и подмигнул.  — Перестань, я не благородная девица, — заявил Чимин, поднимаясь и смотря на гриффиндорца без зазрения совести. Тот прошелся по нему беглым взглядом и прикусил губу, возвращая внимания на лицо и хрупкие плечи. — Когда-нибудь попрошу об ответной просьбе.        Чимин накинул полотенце и направился к выходу, но у проема приостановился и повернул голову в пол оборота, смотря на гриффиндорца с укором и даже презрением. В его глазах блеснули дьявольские огоньки, но быстро потухли и сменились на угнетении.  — Я знаю цену дружбы, — в его голосе звучала печаль и хандра, — а ты, Ким Намджун, знаешь, что такое настоящая дружба? — не удосужившись ответа, он вышел, оставляя старосту с неприятным и едким послевкусием.        От брошенной многозначной фразы уши Джуна покраснели, он окунулся с головой в воду, надеясь, что та смоет весь грех и ужасные воспоминания, но это не помогло. Его изъедало чувство вины, с которым он ничего не мог поделать.