Амортенция

      Чонгук вышел из класса изучения рун, громко хлопая дверью и останавливаясь подле нее, чтобы перевести дух и выдохнуть в попытке успокоится. Однако, у него ничего не вышло, ведь стояло только вновь взглянуть на пергамент с отметкой «Хорошо, но можно бы и лучше», как настроение снова накалялось. Он был ужасно зол, в первую очередь на себя за недостаточную подготовленность, хотя ему и казалось, что неделя для дополнительного предмета — это много, а во вторую, на профессора Батшеду Бабблинга, которая не по достоинству оценил его сочинение на тему «Применение магических логограмм в мире маглов». Чон кропал над письменностью целую неделю, даже привел примеры из реальной жизни, и все бессмысленно. Он золотой мальчик, а не какой-то посредственный хорошист.       Последний раз взглянув на сочинение, в которое были вложены силы и бессонные ночи, он хотел его разорвать и больше никогда не видеть, но внезапно открывшаяся дверь не только убрала эту мысль из головы, но и оттолкнула его в сторону стены. Запнувшись, младший столкнулся щекой с бетоном и охнул от жесткого объятия.  — Мой мальчик, ты в порядке? — воскликнула женщина в массивных очках и пончо, подходя к ученику и взволнованно осматривая его.       Чонгук расстался со стеной и утер щеку, шмыгая носом. Инцидент только больше его вывел из себя, только об бессилия ему хотелось не крушить, а плакать. Он посмотрел на профессора почти красными глазами и быстро отвел взгляд, не показывая своей слабости. Скомкав свой труд, он сунул его в сумку и пожал плечами, как бы жестом говоря, что бывало и лучше, но сгодится.  — Работа была достойной, — встряла она, прекрасно понимая причину отсутствия лица, — очень похвально для пятого курса, есть куда стремиться. Я вижу твой интерес, но… — она замолчала, не зная, как корректно подступиться к парню, чтобы не обидеть.       Чонгук поднял на нее большие глаза полные надежды и в сердцах огорчился. Всегда после «но» не бывает ничего хорошего. Он нервно сжал кулаки и приготовился к позору. Только Батшеда прикусила губу и подошла ближе к младшему, кладя ему руку на плечи и понимающе, почти гипнотизирующе смотря на него.  — Не обязательно доказывать, что ты лучше всех. Я клоню к тому, что сочинение было дополнительным заданием по выбору, и усилия, которые ты приложил были чрезмерными. Меня польщает твоя тяга к учебе и познанию, но милый, тебе всего-то 15 лет, в таком возрасте есть и другие занятия, друзья и личная жизнь.       От последних слов Чонгука тряхнуло, он непонимающе уставился на преподавателя и покраснел. Неужели профессор говорит ему о чем-то не нравственном и таком далеком, разве она не должна сеять в нем семена ответственности и тяги к познаниям. Его возмутила ее речь, у него есть прекрасные друзья, зачем что-то еще нужно? Вот именно, ему 15, а он до конца не может освоить руны, хотя занимается ими второй год подряд.  — Я учту ваши слова, — сухо буркнул он и, развернувшись, зашагал по коридору, смотря себе под ноги и хмурясь.       Разве должно что-то волновать его помимо учебы? Или кто-то?       На сегодня у него больше не было запланировано пар, поэтому когтевранец направился в школьный сад, дабы насладиться последними греющими лучами и остудить голову после выматывающего дня. Мало того, что учеба медленно, но верно допекала, так еще и висящий на носу матч сводил с ума, из-за которого он не мог нормально спать. Чонгук буквально изводился из-за этого, не в силах совладать со страхом и ответственностью. Его первый в жизни матч, при котором он не должен был и слабины показать. Не для того чтобы упасть в грязь лицом, он изнурительно тренировался год, прося помощи у капитана Гриффиндора, за что частенько получал от своей команды. Конечно, он бы не сказал им этого открыто, но команда у Когтеврана была не самой сильной.       Выбрав место под привычном деревом, Чон разложил письменные принадлежности подле себя и достал новый акварельный блокнот и перо. Ему казалось, что идеи появятся сами собой, но, увы, он находился в замешательстве. Слова профессора так и не покидали голову, более того, смотря на пустые страницы, он припомнил что отдал свой любимый блокнот с зарисовками лилии парню с Пуффендуя. Честно, Чонгук не понимал причину такого благотворительного поступка, но что сделано, то сделано. Однако, стоило ему только подумать о мальчишке из библиотеки, как тот теперь не хотел покидать его чертоги разума. И все из-за одного примитивного вопроса: что он привязался?        Задумавшись, Чон не заметил, как рука сама стала выводить чернильные линии и непонятные очертания, отдаленно напоминающие собаку. Работа начала кипеть, он не понимал, почему, но именно образ хаски с ярким и проницательным взглядом встал у него перед глазами.  — Ты на все руки мастер, Чонгук! — послышался откуда-то сверху голос.       Четко узнавая интонацию, младший поднял голову и суматошно осмотрелся, желая все-таки остаться одним и в тайне надеясь, что ему послышалось, ибо никого не было. Затем посыпались листы и послышались какие-то шевеления дерева, когтевранец осторожно поднял голову вверх и увидел воочию Тэхена. Тот сидел на массивной ветке в широких штанах, больше напоминающих палатку и мешковатой куртке, с биноклем в руках и маленьким справочником по орнитологии.       Когда Тэ понял, что его наконец-то заметили, он наклонился и свесился вниз, располагаясь почти в десяти сантиметрах от лица младшего и смотря на него перевернуто. Чонгук, не ожидая такого поворота, вжался спиной в ствол, что не помогло удлинить дистанцию и сглотнул, осматривая парня, как странного и ненормального. По-крайней мере, именно эти слова Ви прочитал в ошарашенном взгляде. Поэтому более не допуская неприятной ситуации, он открыл рот и продолжил:  — Я Ким Тэхен, тот парень из библиотеки, с квиддича и теперь еще с дерева, — воодушевленно представился он, за что Чонгуку стало немного стыдно.       Чон только криво улыбнулся, наконец-таки осознавая фразу «мысли материальны» и посмотрел на Тэтэ, что был весьма близко и не отрывал от него глаз, практически пожирая взглядом. Такая близость в общении был парню чужда, поэтому он скомкано кашлянул и повернул голову, всматриваясь в замок.  — Это мое место, я здесь часто делаю уроки, — вежливо произнес он, но вышло как-то сухо и с упреком. Тэ только пожал плечами.  — Это и мое место тоже! Но мне больше нравится наверху, здесь открывается панорама на школу и птиц. Ты знал, насколько здесь необычные птицы? Даже самые обыкновенные вороны имеют другой окрас, главное не перепутать с анимагами. Однажды, я пытался поймать одну ворону, а ей оказалась девочка с седьмого курса, мне тогда сильно влетело от ее братьев. Я выщипал у нее пару перьев для гаданий, а визгу-то было, — болтал без остановки тот, не прерываясь даже для вдоха.  — Подожди, это тебя тогда из-за этого заставили убираться в совиной башне целый месяц? — уточнил Чонгук, вспоминая, что слышал эту историю от Юнги в прошлом году. Тэхен утвердительно кивнул и зачем-то ляпнул лишнее, привыкнув говорить свободно, как с Чимином:  — Совы замечательные собеседники, но весьма злые, если их укусить. У них красивое оперение, но весьма безвкусное и слишком пушистое. Зато какие гордые птицы, попробуй их только лапой при игре задень, так улетят и больше ни на шаг не подойдут, — то была явно информация, которой ни с кем ни стоило делиться.       Поняв, что сболтнул лишнего, Тэхен грубо прикусил губу и насупился, ожидая увидеть на лице младшего презрение и страх, что обычно бывает у каждого человека, с которым он решает открыться и позабыться. Но Чонгук начинает громко смеяться, как над хорошей шуткой, а вместе с ним и Тэ, улыбаясь во все зубы. В эту минуту он был безгранично счастлив. — Так ты увлекаешься орнитологией? — переспросил Чонгук, будучи более смелым на слова и поведение, шутка разбавила неловкость ситуации, и он снова смог повернуться и посмотреть на взъерошенного и странного Ви, который сам сейчас напоминал птенца.       Когтевранец, будучи интровертом, испытывал стеснение, но оно было сглажено простотой и воодушевлением пуффендуйца, который вселял уверенность и радужное спокойствие. А Тэхен, что не мог спокойно усидеть от нетерпения и радости от вопроса, стал покачиваться, от чего вдруг раздался треск дерева. Они синхронно переглянулись и сделались серьезными, после чего предательская ветка накренилась, и Ви грохнулся вниз, приземляясь на спину подле ног Чонгука. Падение было пустяковым и таким привычным, что он всего-то засмеялся, хватаясь за живот.       От неожиданности и страха, Чон сжался, не на шутку перепугавшись за парнишку, которого, походу, даже не волновало собственное падение. Он веселился и смотрел на него поистине детскими и восхищенными, чистыми глазами, отчего младший растаял и вышел из оцепенения, понимая, что максимальная травма, полученная расторопным пуффендуйцем — это ослабление голосовых связок из-за громкого и низкого смеха, который скатывался на покатые и тяжелые вдохи.       Однако, при приземлении, Тэхен задел сумку младшего, и из нее вывались некоторые учебники и тетради, а вместе с ними смятое сочинение, о котором Чонгук уже и думать забыл. Будучи весьма наглым, Тэ взял в руки пергамент и расправил его, начиная с неподдельным интересом разглядывать руны. Чонгук даже не пошевелился, он замер и стал пялиться на того, надеясь увидеть хоть одну эмоцию на его лице. Но вместо этого он увидел родинку на кончике носа. По истечении минуты, Тэхен похвально кивнул, и тогда Гуку вообще показалось, что тот ничего не понимает в рунах и просто смотрит на закорючки, ведь читать руны — наивозможнейшее дело, требующее словаря и пособий для расшифровки.  — Это гениально! — вскрикнул Тэхен, продолжая валяться на траве и смотреть на младшего снизу-вверх, откуда его лицо выглядело еще более прекрасным и не оттененным волосами. — Никогда бы не подумал, что логограммы будут полезны в кулинарии или архитектуре. Мир маглов значительно бы изменился, узнав бы они волшебную математику и сил рун. Как ты до такого додумался? — восхищался, чем неимоверно вогнал в краску Чона.  — Мне было скучно летом, и я экспериментировал, — промямлил Гук, — ты хочешь сказать, что прочитал сочинение за минуту и все понял? — Тэ равнодушно кивнул, будто это было обыкновенным делом.       Чонгуку сделалось крайне неприятно. Он кропал над работой неделю, переводя каждое слово со словарями, а какой-то непосредственный мальчишка, вечно непонятно чем занятый, смог прочитать руны с такой легкостью, будто они были буквами или даже цифрами. В этот момент младший почувствовал себя никем. — Ты занимаешься рунами, орнитологией и в свободное время читаешь пророчества? — сконфужено спросил Чонгук, который из дополнительных предметов выбрал только изучение рун и прорицания. Он ожидал ответа а-ля вовсе нет, просто балуюсь, но то, что он услышал повергло его в шок: — Орнитология нужна мне для ухода за магическими животными, это тема моего доклада по окончанию года, — как ни в чем не бывало говорил Тэхен, даже не подозревая о том, какие эмоции испытывал Чонгук, — Я хожу на прорицания, у нас занятия вместе со слизерином, на изучение магических рун, и на саксофон, но это только с этого года. У нас раньше не было в оркестре духовых инструментов, но я уговорил профессора Флитвика выделить для меня местечко. Только на курсы трансгрессии не могу попасть, мне нет еще 17.       Чонгук слушал и не мог представить, что именно это парень, лежащий перед ним и говорящий с таким посредственным и легким видом действительно посещает практически все дополнительные предметы. Он кое-как с двумя справляется, а ведь есть еще обязательная программа. А тут какой-то весельчак, появляющийся каждый раз словно из-под земли, смело заявляет такое и говорит об этом так равнодушно и незаинтересованно.  — Разве ты успеваешь везде учиться на «отлично»? — сказал Чон первое, что пришло в голову. На что Тэхен приподнялся на локтях и посмотрел на него, как на глупца, обронившего что-то нелепое.  — Я троечник, Чонгук-и, — спокойно протянул Тэ, словно в этом не было ничего такого.       Лицо Гука молниеносно изменилось, что заставило Ви вскинуть бровями и почувствовать себя слегка униженным. Он бы обиделся, но сжал губы и наклонил голову, понимая, что младший вовсе не планировал его обидеть. Сам пуффендуец не видел ничего зазорного в том, чтобы быть обыкновенным троечником с посредственными и поверхностными знаниями, ведь ни ум, ни человек вовсе не определяются оценкой на листке бумаги. — Тебя это устраивает? Ты набрал столько курсов, зачем? — кинул Чонгук, вообще не понимая парнишку. Он казался ему противоположным и таким далеким миром. — Мне это нравится, — Тэ улыбнулся фирменной квадратной улыбкой и перевернулся на живот, переключая свое внимание на зарисовки младшего. — Я делаю это потому, что мне нравится, а не потому, что хочу кому-то и что-то доказать.       Сейчас Чонгук отчетливо заметил границу между ними, если бы они жили в разных мирах, которые даже мостика для связи не имеют. Слова Тэхена заставили его задуматься о другой стороне жизни — более приятной и свободной. О том, что существует вещи помимо учебы. Тэхена ничего не волновало, не заботило чье-то мнение и оценка, он спокойно жил, зная, что за глаза его называют странным и порой издеваются, но ему и дела не было, он просто жил в свое удовольствие, а не крутился, как белка в колесе. — И еще мне нравятся твои рисунки, — прервал молчание Ви, нагло водя пальцем по блокноту и прорисовывая невидимые линии поверх чернильных.       Выйдя из раздумий, Чонгук подметил, что тот слишком близко лежит рядом с ним, почти касаясь его ног. И Чону было безразлично, что в его личное пространство так грубо вторгаются, он ощущал себя комфортно рядом с парнишкой. Медовая макушка склонилась над его блокнотом, и у когтевранца появилось непреодолимое желание потрепать его по волосам, сбрасывая листочки и отряхивая от травинок.  — Почему именно хаски? — Тэхен поднял на парня большие фарфоровые глаза, которые сияли от солнца и внутренней энергии, переливаясь всеми возможными цветами.       Чонгук пожал плечами, сам не зная, как ответить на поставленной вопрос и взял перо в руки. На это действие обратил внимание Ви, облизываясь при виде длинных и красивых пальцев, что с изяществом и искусством держали обычное и непримечательное перо, хотя могли бы держать его руку или подбородок. Сейчас Гук для него так близок и одновременно так далек. — Нарисуй что-нибудь у меня на лбу, — резко и серьезно сказал Тэхен, меняясь в лице. Он быстро собрался и сел в позу лотоса напротив Чонгука, поднимая челку рукой и выжидающе смотря на когтевранца. — Ты хочешь ходить пару дней с чернильной кляксой на лице? — скептически протянул младший, четко осознавая, что от Ви можно ожидать чего угодно и в самых неподходящий момент.       Тэхен кивнул и выдвинул вперед подбородок, как бы намекая, чтобы Чон не стеснялся и творил с широко распахнутой душой. Чонгук не знал, как отреагировать на странное и вряд ли уместное предложение, но все-таки согласился и макнул перо в чернильницу, прикасаясь концом к ровному и гладкому лбу. От остроты наконечника Ви поморщился, но не выказал боли на лице, опасаясь, что Гук передумает. Он усердно выводил линии, стараясь в лишний раз не нажимать на перо и вести его почти по воздуху, не создавая болезненных ощущений. Младший был сконцентрирован и смотрел только на свое творение, в то время как Тэхен непристойно его разглядывал и жадно кусал губы, не понимая, как можно быть таким красивым и непроходимым. Неужели тот вообще не понимал ни тайных намеком, ни томных вздохов? — Я закончил, — гордо выдал Чонгук, шмыгая носом от прохладного ветра.       В благодарность Тэхен чуть поклонился и устроился удобнее, даже не интересуясь, какой шедевр покрывает его лоб. Ему было все равно, что нарисовано, ведь главное кем. Он выудил из кармана заколку и закрепил волосы так, чтобы они не перекрывали работу Чонгука. — Можно я тихо посмотрю, как ты рисуешь? — спросил Тэхен, про себя скрещивая пыльцы. — Только если тихо, я люблю тишину, — ответил Чонгук и принялся за детальное вырисовывание собаки.       Они сидели молча, занимаясь своими делами, и только Ви порой вздыхал или издавал непонятные звуки, наблюдая со стороны и не решаясь приближаться, чтобы не мешать юному художнику, радостный только от того, что смог провести время наедине с младшим. Чонгуку, на удивление, было свободно и легко, никакой взгляд его не смущал, только порой вгонял в неловкость, когда Тэхен слишком громко издавал странные стоны. Ему льстило внимание к своим работам, хоть кто-то мог оценить их по достоинству.       Однако, через полчаса их прервали. Со стороны школы шли Хосок и Чимин, которые о чем-то оживленно, но не очень приятно разговаривали, казалось, они даже спорили, но явно не ругались. Завидев лучшего друга в компании причины бессонных ночей и больного сердца, Чимин отчего-то рассердился и перестал разговаривать, засунув руки в карманы и нахмурившись. Они подошли к ним вплотную и уставились сверху-вниз. — Ким Тэхен, серьезно? — кинул упреком Пак, недовольно смотря на Чонгука и упрекая его одним взглядом.  — Да-да, это я, Чими, и я сижу левее, — подметил Тэхен, замечая, что внимание обращено не на него, в отличие от слов. — У тебя на лбу написано твое имя, — коротко пояснил Чимин, тыкая пальцем и махая рукой. У него явно пропало настроение. А Хосок лишь рассмеялся. — Так продумано, Чонгук! Теперь все будут знать мое имя, — одобрительно кивнул Тэхен.  — Тупо, — вставил свои пять копеек Чимин, хватая под локоть лучшего друга и практически насильно поднимая его. — Ты обещал позаниматься со мной прорицаниями, у нас завтра контрольная. — Чимин-и, прости, я заболтался и совсем забыл про обещание, — извинился Тэхен, продолжая смотреть на Чонгука.       Пак натянуто улыбнулся и кивнул в стороны школы, намекая на исполнение данного обещания. Тэхен нехотя поморщился и попрощался с когтевранцем, следуя за другом и порой оборачиваясь. Хосок остался подле дерева, намереваясь идти в сторону поля, о чем говорила метла в его руке. — Ты же на тренировку, — риторически спросил Чонгук, собирая вещи в сумку и поднимаясь. — Можешь позаниматься со мной перед матчем?        Предложение показалось Хосоку странным. Он потер затылок и обернулся, выискивая глазами поле для квиддича и задумываясь. Они никогда особо не общались, лишь порой пересекались. Юнги не горел желанием познакомить его со своими друзьями, а уж тем более вписать в свою команду. Более того, интуитивно он понимал, что не нравится Джуну, но вот Чон всегда хорошо к нему относился и даже порой помогал в общении с Юнги, что бывал упрямее барана. Однако, просьба была двойственной и непонятной, ведь младшего всегда тренировал только Джун, носясь с ним, как с собственной зверюшкой. — У тебя отличные навыки полета, скорости и маневрирования, никто так не ладит с метлой, как ты! — продолжил Чонгук гнуть планку. — Малой, даже не знаю, а как же Намджун? — смущенно протянул Хосок, чуть краснея от похвалы. — Он бы меня понял. Пожалуйста.       Не в силах устоять, Хосок махнул рукой, давая свое разрешение, отчего Чон быстро повеселел и обрадовался. Отчего-то ему думалось, что пуффендуец более лояльный на тренировках и не такой требовательный, как друг, но это предубеждение развеялось через минут пятнадцать после начала.