Амортенция

      Намджун пил сливочное пиво, предпочитая, чтобы в напитке было больше от пива, чем от ванильной растопленной карамели. Однако, не во всех заведениях Хогсмида наливали да еще и несовершеннолетним. Глубоко погрузившись в дебри сознания, он не заметил как за столик села заснеженная девушка. Она сплошь была покрыта пушистыми хлопьями от сильного снегопада.       Хана отряхнулась и разделась, заказала себе горячего чая и только после этого соизволила посмотреть на парня. Сначала ее взгляд был холодным под стать погоде, неприступным, но затем она смягчилась и расплылась в теплой улыбке. Показалось, словно она пыталась построить из себя заранее выбранную роль, притворяясь другим человеком, но стояло ей увидеть парня, совершенно спокойного и такого домашнего в вязанном кардигане, как ее сердце дернулось от былых воспоминаний.  — Я думала, ты мне не напишешь после вечеринки, — сухо произнесла Хана, еще тепля надежду выглядеть неприступной и обиженной.       Как никак прошло больше двух недель с вечеринки, на которой они (бывшие) вновь поцеловались. И пускай перед этим условились, что данный порыв чувств есть проявление одиночества и физиологического желания, но в ее душе теплилась надежда на неоднозначность. Отчасти, ей хотелось, чтобы поцелуй имел значение и был также важен Наму, как и ей. Да, расстались они плохо — девушка осталась с разбитым сердцем, когда капитан сказал, что хочет больше времени уделить тренировкам. Только прошло уже больше полугода, она позабыла обиду, опьяненная вспыхнувшими эмоциями, а он больше не капитан. И если он решил с ней встретиться, значит, не все потеряно.  — Сначала я и не думал, — честно признался Нам, открыто смотря Хане в глаза. Ему было нечего врать и лить ненужные пустые слова, она слишком хорошо его чувствовала. Год отношений не выкинешь, как бы сильно этого не хотелось, — но пару дней назад передумал. Мне стало интересно…       Джун остановился, прерывая мысль и прикусывая губу. Он не испытывал сильной ностальгии по былым временам, однако, нуждался в плече и горячих губах, способных унять возбуждение и разделить покров. С Ханой у них был неплохой, по юношеским меркам, секс. Девушка никогда не отказывала и находилась рядом в нужный момент, она была понимающей.        И все-таки, что привело его на свидание с бывшей, спросите вы? Взаправду интерес. Действительно его тянуло именно к Джину, или просто просыпалось дикое вожделение, и не важно, кто находился рядом. Ему захотелось проверить: нужны ему губы сокурсника или чьи-то женские, давно знакомые. Он не понимал и не разделял своих чувству к Джину, не осознавал, откуда появились грязные мысли и помыслы. В какой-то момент, он словил себя на мыслях, что просто хочет парня. Только было слишком много «но». Нужно было убедиться, что риск стоит того и не будет пустым и болезненным временем. Сокджин был прав: они не должны страдать.       У Ханы загорелись глаза, она подсела к Джуну и вцепилась в его руку, вожделенно смотря на его губы и ожидая продолжения. К сожалению, она его не получила, гриффиндорец допил напиток и потупил глаза, рассматривая руки и медальон, обернутый вокруг запястья как браслет. В голове промелькнули воспоминания отчаянной битвы. Джин ведь не хотел ехать и сделал это ради него, а в итоге пострадал больше всех.  — Я тоже долго думала о «нас», — произнесла Хана, отчего Нам сморщился, понимая, что ее понесло не в ту степь. — Как думаешь, у нас может получиться?       Она взяла его подбородок и приподняла лицо, обращая на себя внимание. Джун поднял на нее глаза и пожал плечами, сомневаясь абсолютно во всем. После он взглянул на ее губы и ощутил ровным счетом ничего. Да, девушка была красива и изведана им, но больше не желанна. В сознании мелькали пухлые и обмороженные губы вместо тех, что сейчас находились в паре сантиметров.       И вместо ответа он поцеловал ее, ровно и кротко, в следующую же секунду понимая, что она — не то, что он хочет. Его опасения оправдались: ему был нужен Сокджин. Даже сейчас целуясь с другим человеком, он представлял их недавние обжимания у двери. Он вспомнил свои дикие желания и намерения, когда вжимал его своим телом и был готов сорвать одежду. От ностальгии, внизу живота отлилось приятной и саднящей болью, Нам оторвался от Ханы и с сочувствием посмотрел на нее. По его глазам сразу стало все понятно.  — Я не думаю, прости, — с сожалением произнес он.       Девушка искривилась в наигранной улыбке, пряча истинные чувства и поглаживая бывшего парня по плечу. Ей было больно наблюдать за тем, каким он стал. Может, остальным и казалось, что капитан Гриффиндора остался тем же, но ей открывалась невидимая никому правда: он был убит и подавлен. Видимо, что-то случилось в его жизни, раз он был так опустошен. Об этом говорили его потухшие глаза, полные сожаления и раскаяния.  — Тебе интересен кто-то другой? — украдкой спросила они, признавая горькую правда. Оказывается то, что было на вечеринке, останется на вечеринке.  — Кажется, да, — с небольшим сомнением ответил Джун. О чувствах не было пока смысла говорить, но о притяжении стоило.  — Хорошо, — с огорчением протянула девушка и поднялась, садясь на свое изначальное место. — Может, расскажешь?       Они проговорили пару часов за жизнь, прежде чем разошлись. Как подобает истинному джентльмену Джун проводил свою спутницу и подругу, что они заранее обсудили, до гостиной Когтеврана, а сам отправился блуждать по вечернему замку, крутя на руке медальон. Который день он обдумывает, чтобы это могло значить и где стоит искать дальнейшую подсказку. Побрякушка просто не давала ему покоя, ведь не спроста Альбус оставил именно ее в шкатулке.       Он остановился у балкона и посмотрел на полную луну. Снегопад прекратился, уступая место стуже. С каждым днем становилось все холоднее и холоднее, он это чувствовал нутром, и дело было вовсе не в изменении климата. Как вдруг рядом кто-то встал, выпуская пар изо рта. Джуну не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что за спиной стоит Джин. Они помолчали некоторое время, любуясь полнолунием, а потом заговорили:  — Что ты здесь делаешь? — усмехнулся Джун, находя само появление парня весьма комичным. Только недавно он его вспоминал, как тот сразу появился, напоминая о пикантной ночи.  — Дежурство, — бросил Джин, подходя ближе и вставая на одном уровне, кладя руки на перила рядом с руками сокурсника. Ему захотелось накрыть их своими ладонями и почувствовать теплоту чужой и такой родной кожи. Он солжет, если соврет, что не вспоминает жадные и обрывистые поцелуи и сбитое дыхание на шее.  — Уже поздно, ты должен был закончить час назад, — подметил Нам ровным тоном, словно спрашивая, что тот делал в оставшееся время.  — Макгонагалл попросила сделать обход дважды, вернуться и проверить все еще раз, — с зевком ответил Джин, утомленный от работы. Намджун медленно повернул голову и взглянул на Джина ошарашенными глазами, а затем схватил его за плечо и развернул к себе, быстро моргая. У него увеличились зрачки, а дыхание стало прерывистым.  — Повтори, — оторопев, попросил Нам, еле шевеля губами. До него наконец-то дошла истина, терзавшая его пару дней. — Джин, повтори! — он тряханул сокурсника за плечи, чем немного напугал таким резким изменением поведения.  — Мне пришлось вернуться…  — Именно! Нам нужно вернуться! — вскрикнул Нам, перебивая того и махая медальоном в руке.       Джин отстранился, скидывая руку гриффиндорца и смотря на него с отчаянием и не пониманием. Ему вовсе не понравился факт нахождения ненастоящего крестража в ладонях того, учитывая, сколько сил они приложили для добычи столь бесполезной и ложной вещи. Но более его задел факт того, что Джин говорил Наму бросить это гиблое и неблагодарное дело, а тот не послушался. Он был чрезмерно упрям, что не просто настораживало, а пугало и отталкивало. В его глазах горели небывалые огни азарта и бесстрашия, вызванные жаждой наживы. — В пещеру у скалистого берега! — рьяно объяснил Намджун. — Место где Дамблдор с Гарри нашли крестраж, именно поэтому он оказался в шкатулке. Это была подсказка, где нам стоит искать дальше!       Его речь была наполнена энтузиазмом и энергией, он весь загорелся и воспрял духом, что не скажешь о Джине, которого насторожило слово «нам». Джун был похож на ребенка, в руки которого попала желанная, но страшная игрушка, с которой не стояло играться. И Мерлину было ведомо, что случится, если ее отобрать. Ким хотел закричать, вырвать медальон и зашвырнуть его подальше. Он прекрасно понимал, что вновь стоит перед выбором: идти или остаться, и также отчетливо понимал, что никогда не мог отказать Джуну в его слабости. Он видел, насколько это было для того важно, и прекрасно осознавал, что одному ему не справиться. — И как мы собираемся добраться? — обреченно спросил Джин, сдаваясь и принимая нелегкую судьбу. Если уж он решил следовать за сокурсником, то будет следовать до конца. — В Хогвартсе нельзя трансгрессировать. (это не касается уроков и прилежащих территорий).       Намжджун облегченно выдохнул и вскинул победоносно кулак, желая накинуться на парня с объятиями от радости и выброса эмоций, но вовремя сдержался, прикусывая губу и многозначительно смотря на небо, придумывая план. Он щелкнул пальцами от спонтанно появившейся идеи и громко свистнул, заставляя Джина оглянуться по сторонам и прикрыть уши.       Через минуту у балкона оказалась его метла, на которой он не летал полмесяца. Джун с лихвой на нее запрыгнул и простонал от удовольствия, нежно проводя по основанию, словно по плечу любовницы. Поймав на себе взгляд приглашения присоединиться, Джин отшагнул и замотал головой. Он согласился отправиться в пещеру, но речи о метле не было. Гриффиндорец отдавал предпочтение более надежному транспорту, предпочтительно наземному.  — Ты мне доверяешь? — шепотом спросил Намджун, протягивая руку.       В этом-то и была проблема. Джин хотел ему верить, но это вера давалась ему нечеловеческими усилиями и страхом за будущее. Однажды он доверил ему свои чувства и остался с разбитым сердцем, поэтому сейчас данные громкие слова вызывали в нем волну нахлынувших воспоминаний и дрожь в ногах. Как он может доверять человеку, с которым столько упорно воевал? Для этого нужно иметь смелость и быть азартным, полагаясь на случай и удачу, в надежде, что тебя снова не подведут. Но последней точкой сомнений стали брошенные когда-то слова: «Последний голос принадлежал мне». В самом деле, даже будучи врагами Джун доверился ему, тогда почему он так мнется?       Слепо полагаясь на интуицию и собственные чувства, Джин принял помощь и залез на метлу, тут же обхватывая торс сокурсника и прижимаясь к его спине щекой, боясь лишний раз шевельнуться и посмотреть вниз. Метла сорвалась с места под многообещающие и бурные крики Джуна, которому так не хватало адреналина и ощущения невесомости и свободы. Однако, он помнил, что за его спиной сидит напуганный парень, который ему доверился. Именно это заставило его сбавить темп и лететь плавно и ровно, хотя руки так и чесались сделать какой-нибудь финт.        Приземлились они через минут двадцать недалеко от станции. Джин аккуратно слез и помолился всем основателям домов, что пролет прошел гладко и парень его не подвел. Только он продолжил держать руку зависшего в воздухе былого капитана, чувствуя поддержку и защиту. Он вдруг уловил себя на мыслях, что так было спокойнее и удобнее. Отказываясь от соблазна облетать округу, Джун встал на ноги. Они обменялись взглядами, полными решимости и сделали навстречу шаг, оказываясь в ужасно опасной близости. Схватившись покрепче друг в друга, они трансгрессировали и оказались на небольшом скалистом выступе посередине бушующего моря.       Джин вскрикнул и вцепился в парня мертвой хваткой, притягивая к себе и утыкаясь носом в шею. Они, конечно, предполагали такой пейзаж, но и подумать не могли, что окажутся в эпицентре развернувшегося шторма. Мощные и пурпурные волны простирались на несколько метров выше головы, они наваливались на каменный берег и разбивались вдребезги, пенясь и создавая пучину на поверхности. Тучи грохотали громом и молниями, сверкая и наливаясь чернотой. Казалось, что природа обозлилась на них и нацелилась смыть с крохотного выступа. Они были такими крошечными на фоне гигантской и неподвластной стихии, жрущей корабли и оставляющей после них щепки. Жаждущее море походило на великана, готового поглотить их и утащить на дно. В такие моменты поистине ощущалась ценность жизни и нелепость сомнений. Их проблемы меркли по сравнению с тем ужасом, какой вызывала разгневанная стихия. Не имея желания более задерживаться, чтобы быть смытыми, они оседлали метлу и бросились навстречу леденящему душу страху.        Джун был отличным игроком, для которого воздух был вторым домом, поэтому он умело и ловко облетал многотонные препятствия, маневрируя между гребнями и вспышками молний. Небо окрасилось багровым тоном, подсвеченным очередным золотым ударом. В глазах мелькали блики и постоянные перепады. Сначала темнота и отчаянный рев моря, звуки хлыста и сотрясения земли, словно та рушилась и уходила на дно, а затем вспышка яркого света и картина ужаса, расположившегося под твоими ногами. Сквозь одежду, Джин чувствовал, как они оба дрожат и бегло дышат, не в силах лишний раз шевельнуться.       Расстояние до пещеры показалось длиной в секунду, ведь в следующий момент они спустились на камни, упираясь руками в стены и переводя дух. Голова кружилась, а за спинами продолжало буйствовать море, забрасывая под ноги капли и пену. Не задерживаясь, они прошли дальше и оказались у сплошной стены, преграждающий путь. Джин истерически засмеялся, не совладав с эмоциями и похлопал сокурсника по плечу в знак поддержки.  — Я читал об этом в заметках, — произнес гриффиндорец, и эхо его голоса отразилось от стен. — За вход нужно заплатить.  — Я не брал с собой деньги, — кинул Джин, усмехаясь, на что получил многозначный взгляд, намекающий на ответственность момента, не терпящего шутки. — Но может они принимают чеки, — не удержавшись, все-таки добавил он. — Единственное, что не меняется со временем, так это твои шутки, — серьезно выдал Нам, проводя ладонью по стене и выискивая острый камень.       Нащупав острие, он набрался мужества и резко черканул ладонью, рассекая кожу. Густая кровь полилась ручьем, стекая по предплечью на пол. Он закрыл глаза и охнул от накатывающей тупой боли, Джин сразу вскрикнул, не ожидая такого поворота событий. Парень моментально оторвал ткань торчащей рубашки обмотал ей ладонь, зажимая вены и артерии на запястье. Джун пришел в себя и благодарно кивнул, смотря на испуганного Джина и находя его весьма милым в таком состоянии.  — Спасибо, — шепнул Нам и прислонился лбом ко лбу Джина, чувствуя его тяжелое и учащенное дыхание на своем лице.  — Ты идиот, — заключил тот, усмехаясь и ощущая, как кровь просачивается через ткань и стекает по рукам. Но ему было плевать, ведь сердце бешено стучало. Джин оттолкнул парня и кинул на него злостный и обиженный взгляд, показывая, насколько ему не понравилась выходка. — Зато смекалистый. Посмотри, мы практически у цели, — сказал Нам, когда стена осыпалась, открывая вид на коридор и виднеющееся в конце озерцо. — Люмос!       Джин цокнул и достал палочку, следуя за капитаном и недовольно бормоча себе под нос, постоянно осматриваясь и прислушиваясь к звукам, коих не было. Все затихло, стояла мертвая тишина, не предвещающая ничего хорошего. Метла осталась у входа в пещеру, поэтому, когда они добрались до озерца, то встал вопрос о переправе. Воспользовавшись «Люмос Максима», Джин осветил на пару мгновений чернющюю пещеру с не менее иссиня-чёрной водой, от которой веяло холодом и смертью. В противоположном конце виднелся остров. Они переглянулись и подошли ближе к пологому берегу, при этом Джин обо что-то запнулся и чуть не клюнул носом в камни, если бы Джун не придержал его за локоть. В то же самое время раздался глухой металлический звон и ругань, сопровождающая боль. Они синхронно опустили глаза и заметили торчащий металлический штырь с цепью, уходящий под воду.  — Акцио!       Лодка всплыла из-под воды и медленно подплыла. Она представлялась чашеобразной и весьма пугающей с изголовьем в виде змеи и черепа. Нехотя, гриффиндорцы забрались в нее, вставая на противоположные концы для равновесия, и лодка сама поплыла к заветной цели.  — Знаешь, мне кажется, я больше не могу нормально воспринимать данный транспорт, — прошептал Джин, вздрагивая от жутких воспоминаний. — Есть более безопасные способы провести вечер, — очень тонко намекнул тот, смотря на прямую и настороженную спину сокурсника, взгляд которого был направлен вперед.  — И менее интересные, — хмыкнул Джун, не замечая контекста, видя перед собой только заветную цель. А потом его осенило, он обернулся и добавил: — если мы выживем, предлагаю пропустить по стаканчику спиртного. Отметить.  — Не нравится мне выражение «если выживем», звучит прискорбно, но я соглашусь, — ответил Джин, пытаясь рассмотреть дно или хотя бы намеки на наличие его в озере. Сплошная муть и темнота.       Они причалили и сошли на остов, в центре которого стояла пустая чаша, поверх которой лежал второй дневник, чуть мокрый от влажности. Однако, они не спешили его брать, а осторожно осматривались и прислушивались, ища подвох. Что-то было не так, и нутро громко об этом кричало, съёживаясь. Явно если они возьмут приманку, то случится недоброе. Джин навострил палочку и встал впереди сокурсника, показывая ему жестом взять дневник, а он прикроет если что. Затея казалась паленой, но делать было нечего. Джун аккуратно взял дневник и положил в карман, сразу приподнимая палочку и вставая спиной к Джину для большего охвата видимости. Они простояли так минуту, ожидая наихудшего развития событий, только ничего не произошло, что еще больше ввело в заблуждение.       Джун хмыкнул и сделал шаг к лодке, но Джин резко перехватил его руку и остановил. Интуиция била тревогу, его смущало абсолютно все в тишине и темноте. Атмосфера изменилась по сравнению с той, какая была пару минут назад. Он словно почувствовал приближение чего-то страшного и живого. С озера подуло прохладой, и в следующую секунду он выпустил заклинание, осветившее гладь. Опасения оправдались: та сплошь рядом была покрыта инферналами, тянущими к жертвам своим костлявые руки. Обнаружившись, они зашипели и стадом двинулись на пару учеников, беря их в кольцо. Тысячи костлявых искаженных мертвецов, готовых сожрать их гиблые души, заблудшие не то место и не в то время.  — Черт! — крикнул Джун, повалившись на спину, когда нечисть ухватилось за его ногу.       Их шансы равнялись нулю, каждый сантиметр пространства был облеплен жуткими тварями, издающими стоны и завывания. Оглянуться гриффиндорец не успел, как был окружен длинными и мерзкими руками, не в силах воспользоваться магией.  — Агуаменти! — прокричал Джин и их окатило мощнейшей волной, смывая в озеро, которое так и кишело инферналами.       Перед тем как погрузиться в пучину с головой, Джун бросил на него последний взгляд, спрашивающий, какого Мерлина он еще ближе толкает их на погибель. Прыгнуть в воду означало неизбежную смерть, но Джин точно знал, что делает. И за секунду до погружения он использовал запрещенное заклинание, которое позволялось для использования только совершеннолетним волшебникам, чьи палочки не отслеживаются. Выпущенное «Адское пламя» моментально развернуло колоссальных масштабов пожар, сжигая всех инферналов на своем пути. Казалось, будто сам ад поднялся. В это время пара была под водой и осталась в живых, они ухватились за цепь и сморщились от того, как вода стала быстро нагреваться. Применённое «Асцендио» вытолкнуло их на другой берег, и ребята бегом направились на выход, даже не оглядываясь.

***

      Огонь трещал, разбавляя тишину и внося аляповатые тени на стены, устраивая импровизированный театр. Пыль вместе с пеплом кружилась в воздухе, оседая на ковер, снизу доносились приглушенные крики и звон стекла. Ночь в «Кабаньей голове» выдалась на редкость спокойной и без драк, и только на втором этаже царило умиротворение. На креслах сушились свитера, а на полу разложилась поляна из огневиски и наполненных стаканов. Гриффиндорцы согревались у камина, отходя от вечерних событий и прочищая мозги. Бутылка подходила к концу. Джин вытянул ноги и откинулся назад, упираясь локтями в пол: у него был красный от спиртного нос и немного кучерявые от влажности волосы, он беспробудно глушил стакан за стаканом, словно стараясь отключиться во сне и позабыть сегодняшний день. Однако, его набрало настолько, насколько он и рассчитывал, только прожигало горло и драло гортань от крепости. Он морщился с непривычки, но продолжал пить, томно наблюдая за переливанием пламени.       Джун сидел подле в позе лотоса и переминал стакан в руках, лишь изредка прикладываясь губами к горячительному и искоса смотря на сокурсника, чья грудь и широкие плечи просвечивали сквозь тонкую белую майку. Не теми мыслями была занята его голова, совсем не теми.  — Пить за то, что выжили, — ухмыльнулся Джин, с уст которого сорвались истерические смешки. — Не так я представлял себе последний год, — его настроение быстро переменилось на пессимистическое.  — Вряд ли наша жизнь похожа на подростковую, — подхватил Джун, видя толику разочарования в глазах Джина. — Скажи, ты когда-нибудь жалел, что родился волшебником?       Сокджин впервые за долгое время непристойного пьянства поднял на парня поплывший взгляд и насупился. Почему ему не послышалось? Он знал ответ, каждый год находил его в своем разуме, но сейчас сомневался. Колебался. Он поджал губы и хмыкнул, оглядывая Джуна с ног до головы и останавливаясь на его плотно сжатых кулаках. Сейчас было непростое время для всех, подвергающееся переосмыслению и переоценки. Нужно лишь найти силы и стимул принять ситуацию и жить дальше для чего-то. И вот «для чего-то» было ключевым у Джина. Его жизнь напоминала поле боя, где он стоял против всех, безоружный и слабый. Только отчего-то именно в данную секунду он не ощущал себя настолько одиноким как раньше.  — Нет, — не веря своим словам, ответил Ким. Отнюдь не то он хотел сказать, но язык не поворачивался сказать «да», когда он смотрел на Джуна. — Но я жалел, что поступал не как волшебник.        И говоря это, он имел в ввиду последние поступки. Оказывается, чтобы быть и человеком и волшебником нужны были силы и мужество. Нельзя быть кем-то одним, а для поддержания равновесия нужны были силы и поддержка, к сожалению, он не имел ничего.  — А я, что порой поступал не как человек, — протянул гриффиндорец, поднимая стакан.  — Звучит как тост, — они чокнулись и сделали по глотку, — как очень жизненный и паршивый тост, — добавил Джин.       Они задумались каждый о своем, боясь даже представить хаос, что ожидает их в будущем. Настоящее и так не было сахарным, поэтому хотелось урвать от каждого момента побольше привлекательного и запоминающегося. Им ничего не оставалось, как жить одним моментом и рисковать. Это подтолкнуло к решительным действиям: если не сейчас, то уже никогда. Джун наклонился и накрыл ладонью бедро Джина. Тот приостановился и замер, смотря на парня растерянным взглядом. В его глазах одновременно читалось как дикое желание, так и осторожность.  — Мы говорили об этом, — шепнул Джин и мигом опрокинул стакан, понимая, что в такой кондиции ему придется тяжко с сопротивлением и ярко пылающим либидо. Он весь горел, и вовсе не из-за огня.  — Я поцеловал Хану утром, — резко и решительно выдал Джун, прекрасно осознавая эффект от силы слов. Он стал более увереннее в себе и своих намерениях, поэтому сейчас хотел убедиться, испытывает ли то же Джин.       Реакция последовала незамедлительно. Джин, не контролируя свое пьяное тело, выронил стакан и сглотнул, ощущая прилив ревности. Он понуро опустил голову и буркнул под нос тихое «понятно». Ревность молниеносно захватила его, а все воздушные замки рухнули в одночасье. Все-таки реальность оказывается жестче, чем мы предполагаем, а сексуальное влечение остается только необоснованным влечением утолить жажду. Сам не замечая того, Джин наступил в свой же капкан четырехлетней давности.  — Когда я ее целовал, — издевательски продолжил Джун, говоря серьезным тоном, отчего старосту начинало трясти от злости, — то представлял тебя и твои губы, — протянул он и посмотрел на Сокджина, чьи эмоции сменялись подобно сезонному ветру.       Он кашлянул и покраснел пуще прежнего. Первое, что пришло в голову- просушить горло. Джин схватил бутылку и сделал глоток с горла в тот момент, когда рука Джуна поднялась выше и легла уже на внутреннюю сторону бедра. Он подавился, и тонкая струйка виски спустилась по подбородку.  — Возвращаясь к прошлой теме, — его тон сменился на более сосредоточенный и глубокий, при этом рука продолжала покоиться на бедре и сжимать кожу сквозь ткань брюк, что вгоняло Джина в смятении. Он не мог нормально воспринимать слова, постоянно отвлекаясь на существенное плавно накатывающее возбуждение. — Я сожалею, что перестал с тобой общаться. Я был подростком, живущим мнением сверстников и избегающим всего непонятного и ответственного. Я испугался своих чувств, боялся того, к чему это может привести. Прости, я струсил, — коротко выдал Джун и отобрал у сокурсника бутылку, делая большие глотки и морщась от обжигающего напитка. — Но сейчас я не боюсь! — слова прозвучали как приговор.       Джун решительно отставил бутылку в сторону и быстро сменил позу, нависая над Джином, который и моргнуть не успел, как оказался зажат между полом и горячим телом. Одурманенные мозги не хотели шевелиться и управлять гормонами, которые рвались в бой. Контраст между ревностью с болью и удивлением с возбуждением был настолько велик, что он не успевал осмысливать ни то, ни другое. Его ошарашила решимость сокурсника, а вместе с тем и еще больше завела. Кажется, он никогда не видел настолько рьяного и напористого гриффиндорца, лишь что ли на тренировке.  — Мон, — протянул он, вжимаясь лопатками в грязный пол и втягивая шею в плечи.  — Помолчи, мне нравится, когда ты молчишь, — простонал Джун и заткнул возмущенного Джина поцелуем.       Сопротивлялся он недолго и вскоре, отбросив предрассудки, поддался желанию и магнетизму, притягивая парня к себе за затылок и углубляя поцелуй, податливо раскрывая рот, проталкиваясь внутрь языком. Он изогнулся в спине и слабо простонал, издавая причмокивающие и соблазнительные звуки, утопая в изнеможении и влечении. Джун отстранился и опалил дыханием раскрытые и влажные губы, требующие продолжения. Их взгляды пересеклись, отчего полетели искры, накаляющие обстановку. Понимание неизбежности пришло сразу, они больше не могли сопротивляться и сдерживать себя.       Нам потянул парня на себя, помогая ему подняться и усаживая на свои колени напротив камина. Он запустил руки под его майку и потянул ее верх, полностью снимая и откидывая в сторону, прижимаясь губами к влажной от пота кожи на груди и прикусывая, оставляя еле заметный след. Его руки пали на талию и притянули к себе, воссоединяя поцелуй. Джин покрылся мурашками от долгожданного прикосновения к телу и запрокинул голову, удобнее усаживаясь на коленях и животом ощущая дикое и непристойное возбуждение сокурсника. Он поддался вперед и скользнул пальцами к спортивкам, медленно оттягивая их и проникая под трусы. Прелюдии были лишними, их хватило и в прошлый раз. Нам громко охнул и дернулся, когда желанная рука накрыла головку и задела крайнюю плоть. Он еле выдохнул, толкаясь бедрами навстречу настойчивой руке.       Прорычав Джун спустился поцелуями на шею и прикусил тонкую кожу, специально оставляя багровые отметины как знак принадлежности и вцепился ладонями в упругие ягодицы, начиная быстро и хаотично дышать. Джину было мало, он хотел целиком окунуться и утонуть в парне, исследуя каждый миллиметр его тела и прося проникнуть в себя глубже. Бедра начинало сводить от возбуждения и нетерпения. Он жадно и нагло поцеловал парня, оттягивая губу и вставая, демонстративно снимая штаны и смотря, как Джун наспех раздевается, прикасаясь тугой резинкой штанов к вставшему и набухшему члену и воя от животных инстинктов.       Он вновь опустился к нему на колени, податливо разводя ноги и ягодицы, позволяя плоти прикоснуться к ложбинке и, больше заводя, потереться о нежную кожу. Он простонал и стал себе медленно дрочить, закатывая глаза от манящих движений Джуна. Тот не спешил и, обильно облизнув пальцы, вставил два, растягивая узкий проход циркулярными движения. Джину было больно, но он терпел и насаживался на пальцы, сам регулируя темп и привыкая. Их лица прижимались друг другу так, что они оба слышали и чувствовали на себе чужое дыхание, что будоражило и пьянило.  — Сейчас, Мон, — громко простонал Джин и приподнялся, позволяя насадить себя.       Зудящая и тупая боль ударила по пояснице, он вскрикнул, но Джун вовремя подхватил его рот и заткнул поцелуем, нежно и успокаивающе поглаживая по спине, позволяя привыкнуть к новым впечатлениям и размерам. Он заключил его в крепких объятиях, смирно сидя и лаская лопатки с поясницей. Джин доверял ему, поэтому чуть откинулся и положил руки на плечи любовника, начиная самостоятельно медленно двигаться. Постепенно свыкаясь, он стал наращивать темп, изгибаясь и заливаясь громкими стонами, когда член доставал простаты.       Джун пыхтел, помогая партнеру руками, он приподнимал его таз и впивался ногтями к мягкую кожу, ближе толкая на себе. Кто бы сказал ему, что анальный секс может быть настолько прекрасен, он бы попробовал раньше, чувствуя, как плоть сжимается от спазма мышц. Ему взрывало голову от того, насколько Джин был узким, хотелось больше и больше. И не смея сдерживаться, он подхватил под бедра парня и повалил на спину, прижимая своим телом и начиная активно и даже агрессивно двигаться, держа его под коленями. Близкий к финишу, Джун сделал контрольный толчок и взвыл, выпрямляясь и все еще с желанием смотря на обмякшего Джина. Только он хотел прикоснуться к себе, как Нам ударил его по рукам и склонился, выполняя свою работу и беря головку в рот.  — Твою мать, Мон! — простонал Джин, хватаясь за волосы парня и насаживая его глубже. У него дрожали ноги и, кажется сердце. Все нутро переворачивалось и горело, когда Джун углублял минет, делая его так искусно и причмокивающее, что Джин почти сразу кончил, накрывая стыдливое и красное лицо руками.        Нам повалился рядом и стал жадно хватать воздух ртом, кое-как нащупывая мокрую и пылающую руку сокурсника и сцепляя их пальцы.  — Если после каждой угрозы жизни мне будет светить секс, то я готов рисковать вечно, — запыхавшись, прошептал Джун, поворачивая голову и смотря на Джина.