Амортенция

      Его обволокло дурманом сладостного мятного дыма, глубже погружая в эйфорию. Тело оторвалось от земли и парило в облаках, а пьянящая улыбка расползалась по лицу. Затем все оборвалось, он резко открыл глаза и поднял голову, словно пробуждаясь от затянувшегося сна: такого кошмарного, правдоподобного и невероятно длинного. Чимин привстал, сонливо и апатично осматриваясь: он был на вокзале Кингс-Кросс в помещении для курения. Потребовалось несколько секунд, чтобы осознать происходящее. Он сунул руку в карман и нащупал коробок с зельем и сигаретами.       Стрелки на часах громко щелкнули, оповещая о скорейшем отбытии поезда. Он утер холодный пот со лба и повернулся к незнакомцу в капюшоне, с которым провернул сделку. Мужчина причмокнул и выдохнул, а затем цокнул, недовольно покачивая головой. Он ухмыльнулся ему, отчего шрам на лице, проходящий через губу, искривился и побагровел.       Пак встал, намереваясь покинуть комнату, дабы не опоздать, но задержался на месте, суматошно и странно осматриваясь. Ему приснился сон? Внутри все сжалось, а виски свело. Стало невероятно и некомфортно, если бы его тело ему не принадлежало.  — Кстати, — аферист подал хриплый голос, разваливаясь на сиденье и смотря на Чимина так, как смотрят на врага народа. — Не советовал бы садиться в поезд.       В подтверждение словам он достал орлиное перо и поднес к губам. У Пака пробежались мурашки по спине, стало вдруг нечем дышать. Откуда у этого человека его перо? — Что? — Знаешь, моя жизнь похожа на замкнутый круг. Каждый раз одно и тоже, я уже потерял отсчет, поэтому, будь другом, не садись в поезд.       Мужчина встал и подошел вплотную к Чимину, у которого ноги вросли в пол. Его окутал страх, а затем позади послышался рык. Хороший, громкий и протяжный животный рык. Он обернулся, улавливая за полупрозрачной стеной очертание тигра. В этот же миг аферист положил руку ему на плечо, и перед глазами все поплыло. Он провалился в темноту.  — Тэхен!       С криками Чимин подорвался с кровати. У него рьяно стучало сердце в ушах, а в глаза больно бил солнечный свет. Он зажмурился и накрыл лицо руками, оглядываясь. Находился он в спальне Слизерина. Его пробило на озноб, парень обнял себя за плечи и поежился, крепко зажмуривая глаза. Ему захотелось, чтобы это оказался сон, только непонятно, что именно реальность или правдоподобный сон.       Чимин откинулся на подушку, но не успела его голова коснуться постели, как он взвыл от резкого укола в шею. Рука моментально юркнула под пижаму и нащупала продолговатый и пушистый предмет. Он не смог поверить своим глазам: то было перо. Не обыкновенное, а именно ястребиное с характерным мятным запахом, смешанным с сигаретным и машинным от поезда. Его окатило страхом и наваждением, не придумав ничего лучше, парень сунул злосчастное перо в тумбочку и вытер капли пота со лба. В мгновение ока его спина превратилась в настоящее подобие водопада, по которой обильно спадала вода. Он весь вымок от нервов и быстро избавился от потной ночной рубашки. Градус в комнате повысился.       А затем прозвучал будильник. Он кинул на него ненавистный взгляд и еще больше вспотел, понимая, что до занятий осталось десять минут. Все кровати, кроме одной, пустовали, поверх которой валялся огромный комок одеяла. Чимин встал, пошатываясь, и распахнул гардины, позволяя зимнему солнечному свету проникнуть в холодное подземелье. Он открыл окно и задышал полной грудью так, будто бы никогда не пробовал свежий и морозный утренний воздух, пропитанный стужей и чем-то, щекочущим нос. В эту же секунду, стоило ему сделать еще один шажок, как позади послышался грохот человеческого тела и отборная ругань, сопровождающаяся стонами и завываниями на почве боли. Он судорожно обернулся и вздрогнул, совершенно забывая про шедшего в комплекте злобного гнома. Макушка того появилась над кроватью и грозно посмотрела на Пака. Юнги, не разлепив глаза и прибывая в царстве Морфея, прокряхтел от спонтанного и неприятного пробуждения и потер шишку на лбу.  — Тебе что жить резко перехотелось? — бросил Мин, подавляя зевоту и соскребая свое бренное тело с пола.  — Не время ныть, принцесса! — огрызнулся Пак, — до занятия десять минут! Если опоздаем, то жить не захочется обоим, — он кинул в лицо сокурсника форму и сам стал наспех переодеваться.        Юнги только фыркнул, быстро напяливая форму, которая за ночь подсела ему в плечах. Он застегивал пуговицы, пыхтя, и невольно смотрел на жилистую спину Чимина. Так получилось, что его взгляд был направлен перед собой, где стоял слизеринец. Нужно отметить, несмотря на свою внешнюю хрупкость и женственность, у того было поджарое и привлекательное тело. Однако, только через минуту он ощутил легкую головную боль и тошноту — медленно подобралось похмелье. Это могло бы объяснить причину его не влезания в форму, но не мог же он настолько опухнуть, чтобы не смочь застегнуть пуговицу на талии и груди.  — Кретин! — крикнул Юнги, начиная раздеваться. — Это твоя форма!       Чимин удивленно посмотрел на парня, а затем на себя, на ком рубашка сидела достаточно свободно, чего он даже не заметил.  — У нас нет времени, — оправдался он, продолжая одеваться и уже застегивая ремень.  — Ты, блять, издеваешься? Я похож на портовую девицу, — ругнулся Мин, обводя свое тело руками. Одежда несуразно смотрелась явно не по своему размеру, а в придачу к взлохмаченным волосам и отсутствию штанов, выглядел он взаправду легкодоступно. Пак обвел его глазами и причмокнул.  — Не обольщайся, сладенький, я бы тебе много не дал, — с издевкой ответил Чимин, попутно уклоняясь от летящей подушки.       В итоге после бессмысленных препираний он согласился и вернул рубашку законному владельцу. Та была мокрой от пота и попахивала птичьим запахом. Мин поморщился, но оделся, выказывая свое недовольство.  — Скажи, ты в птичнике спал? Или обличье орла — твоя истинная сущность?       Они выбежали в коридор, по пути набрасывая мантию, а Юнги натягивая брюки и путаясь в шнурках. Он перескакивал с ноги на ногу и наспех поправлял съехавшую одежду, про гнездо на голове стоит умолчать. Они оба выглядели не первой свежести после ночных уроков под скотч.  — Наверное, ночью обернулся, — хмыкнул Чимин, сам не понимая причину столь странного физиологического запаха, но это могло бы объяснить появление пера. — При сильном выбросе магической энергии, такое может случиться, — добавил он.  — И что бывало до этого?  — Нет.       Подбежав в кабинету трансгрессии, слизеринцы остановились, чтобы перевести дух и зашли под школьный звонок, оповещающий о начале занятий. Успели вовремя. Сели они за одиночные парты друг за другом и потупили головы, справляясь с нахлынувшим похмельем и недосыпом. Для Юнги уже вошло в привычку появляться на занятии в слегка не трезвом и не свежем виде.        Уилки Двукрест обошел учеников, собирая сочинения и приостановился напротив почти опоздавшей парочки. Он осмотрел их и громко хмыкнул, заставляя остальных обернуться и переглянуться, не понимая причину негодования преподавателя. Он притянул помятое задание Мина, написанное корявым подчерком, да еще и в желтых пятнах. — Это чай, сэр, — ответил юноша, дыша в противоположную сторону.  — Я так и подумал, — скептически протянул профессор, за версту узнавая запах скотча.       Однако, об этом он решил умолчать и забрал работы, игнорируя личные домыслы и не акцентируя внимание на внешнем виде запыхавшихся учеников. По меньшей мере, они выглядели устало и жалко, а наказывать и без того наказанных учеников было не комильфо. Двукрест вернулся к доске и начал объяснение новой темы, гласившей «Взаимная телепатия при парной трансгрессии, обмен мыслями и координация маршрута».       После двухминутного прослушивания увлекательной лекции, Юнги стало клонить в сон. Находясь за предпоследней партой, он положил головку на руки и развалился на поверхности, не в силах сопротивляться с тяжестью век. Слова преподавателя действовали как крепкое снотворное, затягивающее в пучину фантазий. Он уже начал пускать слюни, как чье-то перо торкнулось в его лопатку. Парень лишь отмахнулся, понимая, что за спиной сидит Чимин и задыхается от злости и неуважения к человеческому труду. Когда стало невозможно терпеть, Мин окончательно проснулся и развернулся к сокурснику, уже представляя сладостные речи, пущенные в его адрес. Но Пак крепко спал, уткнувшись носом в плечо и держа перо между пальцами, отчего то самостоятельно двигалось в такт его дыханию.       Злиться на спящего Чимино было невозможно. Его пухлые щеки прикрывали глаза и делали его милым и безобидным, отчего Мин только потер устало глаза, вспоминая вчерашнюю слабость. Он не отдавал себе отчета в действиях и решил все списать на алкоголь, развязывающий руки. Только сон на уроке трансгрессии может оказаться сомнительным местом для приятного времяпровождения. Юнги коснулся плеча сокурсника, чтобы его встряхнуть и сразу провалился в темноту.       В следующее мгновение он стоял напротив Чимина, крепко сцепив их руки так, что кисти доставали до локтей. Напротив был Намджун с похоронным видом, лицо которого подсвечивалось тонкой струей света, пущенной из палочки. Сразу было трудно предположить, где они находятся — стояла кромешная темнота, разбавляемая тусклым сгустком энергии. - Обещаешь? — переспросил Нам, в упор смотря на пару Чимина с пепельными волосами.       Мин перевел взгляд на Пака: он выглядел бледнее прежнего, но как никогда решительно и смело. Парень только нежно провел большим пальцем по его оголенной на предплечье коже и томно ответил: — Обещаю!       Тогда Джун коснулся концом палочки сцепленных рук, окутывая их тонкой огненной петлей. Мин пытался отпрянуть и вырваться, но кажется, он не контролировал свое тело и сознание. Его прожгло острой болью, сводящей с ума. Он закричал, прилогая все попытки, чтобы отпустить руку Чимина, но тот крепко его держал и смотрел так, как однажды Юнги смотрел на Хосока в перерыве между матчем.       Вдруг все резко прервалось, и он проснулся, испуганно смотря на профессора, что одновременно ударил учеников тетрадкой по головам. Юнги в оцепенении отпустил плечо Чимина и дернулся назад, упираясь боком в край парты. Пак поднялся и сонно осмотрелся. Они переглянулись, моментально понимая, что видели одно и тоже.  — Вопиющая наглость! Мин Юнги, я не устану повторять, что вы замучаетесь проходить мои курсы, ибо я во век не поставлю Вам «зачет»! И никаких денег вам не хватит, чтобы покрыть свою прокрастинацию и бездарность. Вы оба подготовите парный доклад больше пятидесяти страниц на пройденную тему!        Чимин прищурился, не до конца осознавая, чем заслужил данный вид пыток. Он хотел возмутиться, но Мин пнул его под партой, веля заткнуться и не усугублять ситуацию. Двукрест деловито повернулся на каблуках и прошел в центр класса.  — Закрепим материал, вы попробуете в парах трансгрессировать из одной части кабинета в другую, при этом только один человек будет знать точное место перемещения. Вам предстоит, не сговариваясь, а объясняясь телепатически переместиться вместе в положенное место.       Профессор распределил всех по парам, на ухо шепча место, и дошел до провинившихся учеников, думая, как бы отыграться на них. Он наклонился к Паку и сказал: «фикус в правом углу», а затем развел руками в стороны, подталкивая их к разным парам. В первый раз они были не рады, что не работают вместе. Тесная нить, связывающая их, могла стать значительной проблемой при перемещении, с одной стороны, а с другой, они еще не знали, сработает ли их связь. Конечно, для проверки момент был не подходящий. На всякий случай они держались в зоне десяти шагов и постоянно переглядывались.       Очередь дошла до Чимина и Карла, его напарника, весьма неопытного и слабого волшебника, по его мнению. Хотя, с Мином сравниться никто не мог, но Карл явно уступал в практических науках. Пак напрягся всем телом, не представляя, во что выльется перемещение. Он нахмурился и от нервов жестко схватил напарника за мантию, отчего тот вздрогнул и одарил его недовольным взглядом. На всякий случай слизеринец посмотрел на Юнги и кивнул, отчего тот, понимая его без слов, также незаметно прикоснулся к напарнику. Так было приятно решение перестраховаться.       Крепко зажмурившись и четко представив перед собой фикус, Чимин трансгрессировал. Однако, уже в процессе перемещения в его голову нагло влетели мысли о сне. Это стало точкой невозврата, исходом всех потоков и правил волшебного мира, а также фатальной ошибкой и «незачетом». Первым в жизни Пака неутом.       И вот они стояли вдвоем с Юнги посередине полуразрушенного дома, погрязшего в снегу, и прожигали друг друга взглядом, осознавая патовость ситуации. На их лицах проигралась обреченная и истерическая улыбка, а затем на них свалилась куча снега, покрывая с ног до головы белыми хлопьями.       Отряхнувшись, они лишь молча развели руками, до ужаса уставшие и вымотанные. Последние силы забрало перемещение. Все-таки их теория подтвердилась, да и мало того, они еще оправдали телепатическую способность волшебника к обмену мыслями в момент парной трансгрессии. Однако, оставалось еще уйма вопросов без ответов.  — Чимин, кажется, у тебя плохо с представлением, но это не фикус, — грубо вырвалось у Юнги, которого начинало трясти от места. Он не мог здесь не то, что находиться, он не мог здесь дышать.  — А, возможно, у тебя плохо с контролем мыслей. Напомнить, по чьей вине мы в прошлый раз попали сюда?! — он подошел ближе и ткнул пальцем в грудь сокурсника. Не узнать дом было невозможно.       Они простояли так минуту, сражаясь взглядами, и отпрыгнули друг от друга, как взбешенные кошки. Ненависть и непонимание пожирала обоих, но страх накрывал похлеще. Они разошлись и синхронно вздохнули, предаваясь воспоминаниями. Нельзя было отрицать, что невидимая связь каким-то образом помогла им увидеть одинаковый сон. — Я думал о сне, о месте, в котором мы находились, — прошептал Юнги, накрывая лицо руками в попытке унять дрожь и бушующие воспоминания. — И я. Неужели это…  — Нет! — рявкнул Юнги, прерывая парня на слове и не давая возможности произнести ужасные и неправильные слова. — Это всего лишь кошмар!  — Что ты видел ночью? — вдруг спросил Чимин, меняясь в лице как при озарении.  — Ничего.  — Значит, забыли?        Юнги кивнул, выкидывая из мыслей неотвратимую картину и переключаясь на насущные дела. Пускай, он предполагал, что знал ответ на интересующий обоих вопрос, но предпочел умолчать. Жизнь представлялась такой неразберихой, что любое дуновение могло разрушить наигранное и мнимое равновесие. Более того, если проблемы нет в настоящем, значит, ее вовсе нет. Он не был склонен, в силу своего скептического мышления, доверять снам и предсказаниям, в отличие от Чимина. На сегодня с него было достаточно сна, поэтому он умыл лицо холодным снегом, сразу приходя в себя.        В доме, что они посетили более месяца назад, ничего не изменилось, за исключением заснеженных сугробов, сквозь которые проглядывались сажа и деревянные обломки. Не желая находиться внутри из-за возможности обвала или очередного незапланированного снегопада, они вышли на задний двор. Все остановилось во времени, неподвижно замерло, кроме извечно страдальческого взгляда Мина. Выражение его лица сталось как в прошлый раз — осунувшееся, напряженное и бешенное. У него нечеловечески пульсировали зрачки и дрожали руки. На мгновение он схватился за виски и поморщился, справляясь с нахлынувшей болью. Еле удержавшись на ногах, он обхватил балку качели и оперся на нее лбом, тяжело и сбито дыша.        Пак подошел к нему, не решаясь прикасаться или беспокоить. Ему стало ясно — этот дом что-то значил для парня, иначе бы его тело так не реагировало.  — Нам пора идти, — шепнул Чимин, осматриваясь по сторонам и сжимая в кармане мантию на всякий случай. Преподаватель не заставит себя ждать.       Юнги жестом отверг идею и обессиленно рухнул на металлические ржавые качели, запрокидывая голову в небо. Те издали душераздирающий стон от старости, как заскрипели, ударяя по ушам. Пак вздрогнул и сжался не ожидая музыкального сопровождения. В этом месте его инстинкты самозащиты повышались, а волосы на затылке вставали дыбом. Что-то было здесь не так, он чувствовал это глубоко изнутри, словно, дело было в присутствии сильной и негативной магической энергии.       Для удостоверения, что они находятся одни, Чимин решил разведать обстановку и обойти двор. Это было хорошим предлогом избежать мрачной компании сокурсника и смыться с его поля зрения от греха подальше. В отличие от Хогвартса, снег здесь никто не убирал, поэтому он пробирался сквозь сугробы, постоянно оглядываясь и контролируя парня: обморок на фоне волнения всегда был не кстати.       Вдруг он обо что-то запнулся и вскрикнул от тупой боли, пронзившей ногу. Чувство, будто его пальцы повстречались с гранитом. Мин поднял на него вопросительный взгляд, не двигаясь с места. Тогда Пак быстро стал расчищать причину своей хромоты, и как только первый слой снега полетел, обнажая верхушку надгробья, он отшатнулся. Последующие действия показались ему как в тумане, ибо внезапно появившейся Мин оттолкнул его и сам смахнул снег.       На месте, где он споткнулся, стояло два гранитных надгробья: без фотографий и надписей, только дата… — 1986. Юнги рухнул на колени и опустил руки в снег, задыхаясь от переполняющих эмоций. Ему перекрыли кислород, казалось, больнее быть не может, но он ошибался. Воспоминания того дня ударяли в голову с новой и новой силой, он видел яркие вспышки огня и не мог оклематься, не мог выбраться.  — Ты их знаешь? — кротко спросил Чимин, погружаясь в скорбную атмосферу.  — Мои родители, — бесшумно проговорил Юнги, кое-как разлепляя губы. Этого хватило, чтобы Чимин смог прочитать и также опуститься на колени, интуитивно кладя руку на плечо сокурсника, поддерживая.        Он знал правду, по крайне мере, так ему думалось до сегодняшнего дня. Родители Юнги были знаменитыми аристократами, проработавшими в Министерстве магии в отделе магических происшествий и катастроф и вышедшими на пенсию пару лет назад. Их фамилия была именита и почитаема в высших кругах. К тому же, если ему не изменяет память, их родители встречались летом в Мэноре Паков для обсуждения каких-то магических дел касаемо нового уклада порядков.  — Они погибли в пожаре двенадцать лет назад, — пояснил Мин, словно ощущая повисшее в воздухе непонимание. — Мне было пять. Газ взорвался, пламя распространилось слишком быстро, в живых удалось остаться только мне. Мины моя приемная семья, они первыми приехали на инцидент.  — Это значит., — начал Чимин, но остановился, не смея предполагать такие смелые вещи.  — Верно подумал, — кинул Юнги, поднимаясь и утирая красные глаза, на которых так и не проступили слезы. — Мои настоящие родители были маглами.       В его словах не было жалости, только ненависть к самому себе, пожирающая изнутри. Он винил себя: винил за то, что ему удалось выжить, а им нет. Пускай Юнги с трудом помнил дни детства, зато пожар никогда не забудет, не сможет выкинуть из головы момент, когда его родители горели заживо. В нем осталась только одна скорбь и чувство утраты.  — Отвечая на твой былой вопрос, скажу, что я не был здесь прежде. Двенадцать лет. Не знал, что есть… — он смолк, проглатывая слова и не решаясь продолжить. — Пойдем, — резко сменив тему, Юнги выдохнул в попытке отбросить эмоции.       Чимин не успел подумать, как оказался подле фикуса со вложенной ладошкой в холодную руку Юнги. На секунду, во время трангрсессии, он уловил себя на ощущении, будто находится один в бездонном пространстве, которое давило на его магическую сущность. Ему стало не по себе. Он запомнил это чувство, понимая, что никогда прежде не испытывал ничего подобного в окружении человека.       Не стоит даже говорить, что за нарушение правил и задержку ребята были наказаны до вечера, отработкой послужило переписывание параграфа двадцать раз и зазубривание каждого слова, вплоть до запятой. Закончили они ближе к ночи, так ни разу и не обсудив случившееся.

***

      Вода с шумом стекала под громкое насвистывание, окутывая разгоряченное тело и охлаждая его холодными струями. Чимин облокотился на кафельную стенку, подставляя под мощный напор шею, и замер, задумываясь о своем. В последние дни ему не хватало человеческого тепла и внимания. Из-за балласта ему приходилось наслаждаться только компанией одного вечно хандрящего и недовольного гнома, который порядком выпил у него крови и сил. А так хотелось теплых объятий лучшего друга, хотелось ощутить прикосновение чьих-то рук на своих плечах и желательно бедрах. Да, он был тактильным человеком с повышенным либидо, у которого варварски отняли личное пространство. Даже находясь в душе, он знал, что за дверью впритык стоит Юнги и ждет окончания ванных процедур, он буквально слышал его дыхание и насвистывание под нос. Из-за этого он не мог расслабиться, не мог выдохнуть и уделить себе желанных пять минут для повышения настроения и общего тонуса организма.       В мыслях проскочило назойливое видение Мина в неправильно надетой рубашке, он вспомнил его широкие руки в венах и закусил губу, невольно прикрывая глаза. Отчего-то вид сонного и потрепанного, полураздетого парня вызвал на его лице ухмылку. Отчасти он мог предположить, что Хосок нашел в нем. Зря, зря он упомянул пуффендуйца, ибо в следующую секунду перед глазами возник образ голого и смущающегося Мина. Пускай, он старался забыть этот момент жизни, но не мог. Рука сама предательски спустилась вниз и легка на основание члена. Его встряхнуло от вспыхнувшего желания, Чимин сразу выкрутил воду на самую холодную в надежде, что это остудит его пыл. Но истосковавшейся по любви орган колыхнулся и привстал. Только этого не хватало для полного счастья.  — Принцесса, поторопись, пока ты не вымыл свое тело до его полного растворения! Я отсидел себе все ноги и ненамереваюсь больше ждать, — нудно протянул Юнги, стуча кулаком по двери.       Это заставило Чимина распахнуть глаза, но не отдернуть руку. Голос парня вызвал ровно противоположный эффект: отчего-то он находил его сварливость с ворчливостью весьма соблазнительными.  — Заткнись! — в панике прошипел Пак, видя, как желание только увеличивается и сжимается в плотном кольце ладони. — Я выйду через пять минут!  — Я засек! — предупредил Юнги, — время пошло! И не секундой дольше!       Пак попрыгал на месте, чтобы избавиться от напряжения, но это не помогло. Ладно, единожды он подрочит на сокурсника и все, тем более, будем считать, что это просто выброс гормонов и легкая шалость, которая не даст свои плоды в будущем. Он вновь закрыл глаза представляя перед собой голого парня, и стал активно двигать рукой, удерживаясь от стонов и придыханий. Любой неверный и громкий звук мог стоить ему катастрофических последствий.       Он мычал, подавляя сладостные стоны, и с нежностью проводил пальцами по головке, ускоряя темп и доводя себя до кульминации. Он вообразил, что рука принадлежит Юнги, который быстро дрочит ему и матерится от возмущения. Да, такая картина ему нравится. Он охнул и прикусил язык, закатывая от расплывающегося наслаждения глаза. Член отливался накатывающейся болью оргазма, сводящей низ живота и заставляющий ноги сдвигаться и подкашиваться. Услада выливалась через края, ему с трудом удавалось сдерживаться и стонать уже в ладошку, прикрывающей рот. Он был на исходе и сделал последний толчок, помогая себе бедрами, как за дверью раздался голос:  — Тик так! Время вышло! Я вхожу!       Чимин искрометно кончил и выключил воду, впопыхах хватая полотенце и притягивая к причинному месту, ровно в тот момент, когда на пороге появился уставший и разгневанный гном. Юнги фыркнул и демонстративно показал Паку проваливать.  — Сейчас папочка покажет тебе, как быстро и эффективно принимать душ, — усмехнулся Мин, до конца не осознав, что сказал.  — Папочка? — с усмешкой спросил Чимин, сильнее прижимая полотенце к причинному месту и прикрывая еле уловимое шевеление. Что-то сегодня его тело не на шутку разошлось.  — Угомони свои пошлые мысли, это образное выражение, — отмахнулся Мин, — проваливай уже.  — Как скажешь, сладенький, — в аналогично издевательской манере ответил Чимин, за что получил хлестком полотенца по ляжке и взвизгнул. Прежде, чем Юнги успел замахнуться для второго удара, парень выскочил за дверь и усмехнулся, понимая, что победа будет на его стороне.       Он коварно сделал шаг вперед, дальше отмеченной линии предела, и в душевой послышался грохот падающего тела на кафель и отборный смачный мат, приправленный пожеланиями в скорейшей смерти. Это в значительной степени повеселило Пака и восстановило справедливость.       На следующий день, они вновь проспали, чуть не опоздав на долгожданную алхимию. Сели за стол и с мольбой подняли глаза на преподавателя, показывая, насколько они изменились за подаренный судьбой дни нравоучения и понимания. Это было чистейшей фальшью. Мало того, им не удалось примириться, так они еще пуще прежнего разругались, каждую минуту находя предлог для взаимных оскорблений. Однако, все-таки изменилась одна неуловимая глазами деталь: их самоощущение рядом друг с другом. Юнги больше не мог утверждать, что ему невыносима компания Пака. Она оказалась не такой плохой и весьма терпимой, даже сносной и порой веселой.       Элфиас раздал указание и сел за стол, пристально наблюдая за поведением учеников. Юнги с Чимином посмотрели на камень преткновения — учебник, а затем друг на друга. Никто первым не решался начать работу, вспоминая, чем все обернулось. Игра в притворство сковывала движения и раздражала внутренне. Сквозь зубы они обменялись формальностями, и Юнги механически потянулся к пробирке с альбитом.  — Может я? В прошлый раз ты чуть ее не раздавил, — проговорил Пак, изображая на лице отсутствие эмоций и делая вид, что работа идет душа в душу. — Ибо кто-то отпускал весьма излишние комментарии. Если ты помолчишь, работа пойдет быстрее, — наигранно ответил Юнги, у которого щеки затекли от фальшивой улыбки, словно он был не на уроке, а на сеансе у психотерапевта. — Просто кто-то все воспринимает близко к сердцу и заводится с полуборта, — кинул Чимин с нотками негодования, тяня свои руки к пробирке. Инцидент начинал повторяться.  — Это ты про себя сейчас?! — прикрикнул Юнги, морщась и подавляя бурные эмоции.       Они схватились за пробирку и чуть не зашипели, как дикие дворовые коты. Градус повышался с каждой секундой, грозясь создать пожар. Они так ничему и не научились прекрасно это осознавали, нечего мирить людей, когда они сами того не хотят. Оставалось два варианта развития событий: либо они берут себя в руки, либо вечно терпят друг друга. И как не странно, ничего так не объединяет как наличие общего врага. К сожалению, для создания лунного камня необходимо взаимопонимание, спокойствие и гармония. Обладали они ровным счетом ничем.  — Слушай, — начал Чимин, отпуская пробирку, чем немного удивил не готового отступать Мина, — а если наша гармония заключается в отсутствии гармонии? То есть наша золотая середина — это контролируемый хаос.        Юнги прищурился, обдумывая сказанные слова, а потом кивнул, признавая их право на существование. Это имело смысл. Если уж враждовать, то делая это умно и контролируя ситуацию.  — Звучит как полнейший бред, если честно, но раз нам ничего не остается, то давай ненавидеть друг друга дозированно, — согласился парень. — Объединимся на время для достижения совместной цели, — кое-как выговорил он, принимая неизбежность слов.  — Не верю, что это сказал именно ты, — Чимин будто прочитал мысли Юнги, — но соглашусь.       Так долгожданная гармония путем парламентёрства была достигнута, а лунный камень создан. Конечно, минерал получился у них такой же уродский и несуразный, как их взаимоотношения, но зато какое было ликование от самого факта. Они победили, избавились от связи и стали свободны друг от друга. Поэтому выйдя из кабинета, между ними завязался разговор: — Оставь себе, — предложил Чимин, намекая на волшебный минерал, — тебе он больше нужен, — он усмехнулся и протянул раскрытую руку, — контролируемые враги?       Юнги честно пожал руку, сбрасывая с плеч долголетний груз отчаянной борьбы и лютой ненависти, скребя душой признавая, что Пак не такой уж плохой человек, знающий толк в выпивке и ставший на шаг ближе к понимаю его натуры. Они взаимно кивнули и расцепили руки, сразу отводя смущенно глаза.  — Чимин, — сладостно и приторно протянул Мин, что точно не могло быть хорошим знаком, — еще раз назовешь меня сладеньким, я тебе зубы выбью, — предупредил Юнги.  — Как скажешь, папочка.