Звенящая тишина и въедающаяся под кожу неловкость — именно такими словами следует описать атмосферу в выручай-комнате. Некогда приветливое место для каждого заблудшего ученика нынче представляется каменными ледяными стенами и аурой, если бы минутой ранее здесь пролетел дементор. Черные сгустки нависают под потолком и медленно грозно спускаются к полу, в скором времени обещая грозу. Стоит гробовое молчание и только назойливый свист разряжает накаленную обстановку.
В мыслях все представлялось иначе. В действительности никто не начинал первым: смотрел на в кругу собравшихся и опускал глаза в ожидании, пока кто-нибудь смелый начнет вещать первым. Каждый прочувствовал недружественную и скорбную атмосферу, каждый до конца не осознал, по каким причинам здесь находится и по каким причинам рядом сидят именно
эти люди. Кто-то родной, кто-то чужой, кто-то малознакомый, кто-то раздражающий, кто-то любимый.
Намджун с Юнги позвали Чонгука для серьезного разговора, Чонгук позвал Тэхена за компанию, Тэхен позвал Чимина, Хосока и Джина, думая, что назревает вечеринка. Так цепочка и замкнулась: цепочка из волшебников, чьи судьбы тесно переплелись.
Некогда чужие люди, оказавшиеся самыми близкими друг для друга. Чужие люди, которые ради друг друга собрались ночью в обход закону. Возможно, сейчас они еще не понимают свою силу, но еще и не пришло время стоять бок о бок.
В центре круга стояла бутылка огневиски. Первым сдался Юнги: он жадно потянулся к ней и залпом сделал пару глотков, жмурясь от горькости смешанной с отчаянием и желанием провалиться под землю. Он не любил большое количество людей, не любил разговаривать по душам, не любил затяжное молчание и думать на трезвую голову. Стоит заметить: располагался он между двух огней, не подозревающих о том, что сгорают вместе с ним от его неконтролируемого пламени. Чимин потянулся следующим к бутылке и слегка соприкоснулся с Мином пальцами, смотря на него исподлобья и ощущая себя выгнанной в дождь собакой. Хотелось забыться до беспамятства и больше никогда не ловить на себе беспомощные и сожалеющие взгляды, брошенные как кость. Ему было невыносимо сидеть рядом и не иметь возможность поговорить, отпустить едкую и привычную колкость, коснуться так, как бы он этого хотел. Залив горло до искр из глаз, Пак звякнул дном о пол и накрыл лицо руками, быстро и небрежно растирая кожу руками, словно пытаясь проснуться от непробудного сна. Ему думалось — будет легко: будет легко сидеть рядом и притворяться, что поцелуй ничего не значил, а они по-прежнему друзья на одну ночь (так он называл их вечерние похождения), будет легко смотреть на Хосока и не ощущать стыда и укола совести, будет легко скрывать свои раскрывшиеся с новой стороны чувства и будет легко врать о том, что он не ревнует.
Хосок нервно закусывает губу и обнимает себя за плечи: чувствует себя ненужным и неуместным — чувствует себя гостем без приглашения, не вписывающимся в общую тусовку. Он все еще зол и обижен на Юнги; все еще терзает себя за то, что задержался; за то, что так и не дал ему оправдаться; за то, что сам подтолкнул парня к дружбе с Паком. Он долго смотрит на лежащую рядом руку Юнги и так и не решается накрыть ее своей ладонью, не решается мысленно поддержать и навязаться. В какой-то момент ему кажется, что он больше не нужен.
Он стал чужим.
Юнги нервно крутит подаренное кольцо на пальце и хочет закурить: затянуться дымом так, чтобы перекрыть доступ кислорода к мозгу и отключиться. Тело воспринимает направленные на него взгляды и еще больше сутулится, желая закрыться от тех, кому больше всего хотелось открыться. Он не предполагал, что так выйдет. Не хотел, чтобы так выходило. Сердце тянулось к одному человеку, а мозги к другому.
Снова перехватывает у Чимина виски и утоляет внутреннюю жажду, вытирает стекающую слюну с губы и открыто с вызовом таращиться на Джуна, как бы намекая на начало разговора. Не одному ему здесь было неуютно. Нам сухо кивает и жестом приказывает еще подождать. Он не был трусом и всегда умел подобрать правильные слова, направить диалог в нужное русло, однако сейчас его кое-что тормозило, заставляя мяться и сомневаться в себе как школьника, коим он собственно являлся. А именно пронзительный тяжелый взгляд Джина, направленный в затылок. Несмотря на то, что сидели они вместе, голова Джуна постоянно вертелась и избегала перекрестного огня. Он намеренно игнорировал пристальное внимание парня, понимая, что ждет его вовсе не радостная улыбка. Ощущал себя пристыженным и нашкодившим котом, деяние которого обнаружил хозяин и грозился наказать. Бывший капитан никогда не был трусом, но Джина он боялся. Боялся того, что тот узнает об очередной лжи, об очередных планах и замыслах. Джин обладал великолепной интуицией и четким пониманием натуры парня, поэтому для него сегодняшнее собрание не было «поводом для вечеринки». Точно не в таком составе. Понимал, что Джун снова что-то замышляет за его спиной. И это не могло не расстраивать в очередной раз.
Чонгук внимательно наблюдал за переглядкой друзей и тешил в душе надежду на их постепенное перемирие. Если они сейчас могут находиться в одном помещении и не пытаться друг друга убить, значит, лед наконец-то тронулся и Юнги стал более снисходительным. Он крепко держал руку Тэхена как самое драгоценное и прекрасное, что осталось в запыленной и заброшенной комнате. И конечно, это не оставалось без внимания особо неравнодушных. Ви насвистывал знакомую мелодию под нос и оглядывал каждого, пытаясь заглянуть в мысли человека и понять, чем тот живет и дышит. Ему было крайне интересно, как настолько разные волшебники смогли оказаться вместе. Как те, кто в начале не знали друг о друге, сейчас сидели как былые друзья. Это натолкнуло на размышление о собственной жизни, а конкретно о той, что так упорно закрывалась за призмой розовых очков. Если вдуматься, то какой-то месяц назад он и в смелых мечтах не мог представить, что будет сидеть с Чонгуком и ощущать жар его тела через свою одежду. То ли это был затяжной сон, то ли он оказался любимчиком вселенной.
— Друзья, — официальным тоном обратился Намджун, прощупывая почву и общий настрой. Впервые за долгое время слова давались ему с трудом.
— А чего же не товарищи? — Юнги попытался пошутить, дабы разрядить обстановку и блеснуть историческими знаниями.
За короткое время он успел порядком захмелеть, за что получил неодобрительный толчок локтем под ребра от Хосока, явно намекавшего на неуместность второсортного юмора и поведения. Раздался короткий смешок Чимина, который он неумело скрыл в бутылке с алкоголем. Нам выдержал паузу и продолжил, сбиваясь с серьезного настроя:
— Сейчас, без лишних ушей, я могу рассказать правду, — сделал глубокий вдох и столкнулся с негодованием Юнги: тот наконец-то осознал, что был таким же инструментом в руках Нама, равно как и тот был инструментом в его руках.
Они собрались здесь вместе, однако, цели их отличались. Сложилось впечатление, что им нагло и грубо воспользовались: его просьбу обернули во благо себе. Стало противно от того, на какую дорогу вышел бывший друг для достижения цели. Показалось, что Джун научился размениваться людьми как монетами, прикрываясь благим знамением. Мин напрягся и сжал костяшки до белизны кожи: ему захотелось бросить первоначальный план, встать и уйти. Только он предпринял никому не уловимую попытку подняться, как жесткая хватка Хосока за край рубашки его притормозила. Их взгляды пересеклись, и под давлением грозного взора Юнги слегка успокоился и задержался на нагретом месте.
— Мне удалось найти важную информацию касаемо войны, — уже полушепотом сказал Джун, впервые за время ожидания собирая на себе все взгляды.
Личные переживания были отброшены назад как только прозвучало слово, боявшееся сорваться с губ сидевших. Тэхен обреченно выдохнул, все-таки надеясь, что это вечер сможет обойтись без привычного уклада жизни. Накатила волна паники за будущее, его бросило в дрожь и стало катастрофически неуютно. Будто прочувствовав это, Чон подвинулся ближе и обнял парня за поясницу, показывая тем самым, что ему не обязательно бороться с переживаниями самостоятельно — всегда проще страх разделить на двоих. Отныне он относился более чутко к эмоциями близких людей.
Джин почти незаметно прикоснулся к оглушённому уху и посмотрел с тоской на Джуна, вспоминая ночь, которую он никогда больше не сможет вычеркнуть из воспоминаний. Стало смешно от предположения, что Нам когда-то сможет прекратить: прекратит казаться героем, прекратит рисковать всеми ради вымышленной личной цели, прекратит быть собой. Только сейчас до Сокджина снизошло понимание, что он прекрасно осознавал, каким волшебником был Джун, когда он в него влюблялся. Наверное, поэтому они сошлись: один был готов рискнуть всеми ради мира, а другой миром ради одного единственного.
— Нам удалось, — почти в одночасье исправился Нам, смотря на парня с мягкостью и некой преданностью во взгляде. Только теперь этого было недостаточно. — 2 мая решится судьба всего магического мира. Здесь, — он ярко выделил одно единственное слово, подчеркивая насколько то важно.
— И нам всем не пережить эту стычку, — почти шепотом продолжил Чимин, прекрасно понимая ход мысли. Он уже довел себя до такого состояния внутренней боли и равнодушия, что мог позволить сорваться с уст почти всем словам. Мог позволить быть себе смелым и смотреть без иллюзий на будущее.
На него устремились осуждающие взгляды: практически никто не воспринял его всерьез. Обстановка значительно накалилась и еще сильнее усугубилась: общее нервное настроение скатилось в негативное, тревожное. Казалось, подожги спичку — все вспыхнет. Захотелось прокачаться, вывалить всё скопившееся душевное дерьмо и уже выложить все карты.
А затем раздался громкий безумный смех человека не только осознавшего правду, но и знатно перебравшего. Юнги расплылся в горькой улыбке со сдерживаемыми слезами и закурил, не обращая никакого внимания на собравшихся. В одном он точно ошибся: как всегда недооценил Намджуна. Друг хитер и не обделен стратегическим мышлением: когда Мин думал о настоящем и о себе, тот думал о будущем и о том, как спасти то единственное дорогое, что у них осталось. Он не просто хотел поговорить с младшим, но хотел заставить его прогнуться под общественным мнением.
— Давайте начистоту, — подхватил Юнги, делая глубокую затяжку, — в этой войне не будет победивших, будут выжившие. Чимин прав: всем нам не уцелеть.
— К чему ты клонишь? — встрял Чонгук с такой дерзостью, будто перебили его, а не он.
— К тому, что тебе, — ответил Намджун, потом посмотрел на Пака и продолжил, — вам с Тэхеном не нужно будет присутствовать. Это больше не ваша война.
— Это ты так решил? — возмутился младший, подрываясь с места не в силах удержать внутреннее негодование и задетое эго. Тэхен остался сидеть неподвижно и смотреть в одну точку. — Кто дал тебе право решать за меня? Участвовать мне в нашей войне или нет? Эта битва касается всех волшебников!
— Только ты херовый волшебник, у которого самомнение скачет впереди палочки! — вспылил Чимин, говоря совершенно спокойным и даже угрожающим тоном.
Чона удалось на мгновение осадить: он грузно сел обратно и раздул ноздри от вопиющей наглости, смотря по сторонам и ища поддержку во взгляде — к сожалению, найти ее не удалось. Все были согласны с тем, что детям не место на войне.
— Ты хороший волшебник, — мягко произнёс Юнги, кидая беглый взгляд на Чимина, — но прошлый инцидент был достаточно показательным, — он не мог поверить в то, что читает нотации и говорит вещи, которые поклялся никогда не говорить. Поклялся не походить на своих родителей, для которых данная фраза была обязательной в каждом письме.
— Я… — Чон попытался оправдаться, но был перебит:
— Ничего не сделал! Ровно как и всегда, а близкий мне друг пострадал. Ровно как и всегда! — Пак начинал не на шутку заводиться, уже не контролируя гнев и ненависть по отношению к тому, кто сейчас так небрежно сжимал руку его лучшего друга, даже не подозревая, что препиранием приносит ему боль, говоря только за себя.
— Но я стараюсь! — выкрикнул Чонгук, сжимая челюсти в попытке словесно противостоять слизеринцу.
— Стараешься быть
избранным? — парировал Пак, разойдясь не на шутку.
— Эй, ты перегибаешь, — Юнги вмешался и перехватил пальцы Чимина, аккуратно их сжимая и стараясь данным жестом переключить внимание на себя. — Полегче, — данные слова были кинуты невозмутимо, Мин как бы предупреждал не переступать грань позволяемого и не затрагивать личности.
— Неужели только я вижу, как он пытается быть похожим на Поттера? Выходит паршиво, — с досадой бросил Чимин, захлебываясь от несправедливости и желания выговориться. Ему нужна была поддержка и понимание собственной правоты.
— Чимин, хватит, — более хлестко пресек Тэхен, на что Пак умолк и еле слышно простонал. — Ты перебарщиваешь!
Чимин отмахнулся и присосался к бутылке в очередной раз в надежде утопить свои переживания и обиду. Обиду, что лучший друг был на стороне фальшивой любви, руку к которой он самолично приложил. Таким образом, его же оружие выстрелило против него.
— Да, хватит все время носиться вокруг нашего золотого мальчика, — с пренебрежением и ревностью ответил он, встречаясь глазами с Чонгуком и бесстрастно ухмыляясь.
Чонгук раз и навсегда уяснил, какое к нему было на самом деле отношение — и это достаточно сильно отрезвляло и открыло вид на всю картину. С ним взаправду все носились, что было оправданно в свое время. Он еще никогда ничего не добивался без помощи ребят. Даже на поле, где тот считал себя победителем, победа была в руках подыгравших. Всё, чем он гордился и хвалился оказалось ложью, в которую он свято верил. В очередной раз Пак оказался прав.
— Достаточно! Никто не пытается быть избранным, понятно? — спокойно сказал Намджун, не желая выслушивать выпады в сторону друга.
— Я бы не смел так утверждать, — ляпнул Мин, видимо решая продолжить выяснение отношений. — Объективно, ты же только и делаешь, как везде лезешь!
— Это другое, я пытаюсь всех уберечь!
— И как, получается? Что-то незаметно!
— Это мой долг — защищать Хогвартс!
— Кто тебе это сказал? — спросил Джин. — Кто вложил в твою голову, что если ты не будешь этого делать, то все пропадет?
— Всё бы давно пропало, если бы не я!
— Да? Скажи мне это на другое ухо, а то это плохо слышит!
— Просто признайся уже: тебе нравится быть типа избранным? Весь такой благородный, аж противно, — добавил Юнги.
— Разве речь сейчас обо мне? — перевел стрелки Джун, не ожидая, что ополчаться все против него.
— А разве речь не о всех нас?
Воцарилась тишина.
— О каком инциденте вы говорите? — Хосок впервые дал о себе напомнить, чем заметно увел общее внимание от разгорающегося конфликта. Как по щелчку, все переключились на него, слегла позабыв о перепалке.
— Пока тебя не было, кое-что произошло, я позже объясню, — отмахнулся Мин и выпустил пальцы Пака так быстро, будто они обожгли огнем. Этот поступок не остался незамеченным.
— Что еще произошло пока меня не было? — это был открытый вопрос, предназначающийся отнюдь не парню, а Чимину. Оба синхронно закатили глаза и чуть ли не переглянулись, однако, вовремя одумались и бросили взгляды в разные стороны. Пак забрал у Мина догорающий окурок и, сделав последнюю затяжку, затушил о подошву ботинка.
— Ты бы почаще интересовался, — парировал Чимин.
— Какой гремлин тебя укусил сегодня? — бросил Юнги.
— Достаточно ваших препираний, — встрял Тэхен. Ему стало противно от того, что волшебники, которые должны быть заодно, друзья, которые должны быть вместе, сейчас ведут себя не лучше стаи шавок. — Возвращаясь к первоначальной теме разговора, о которой вы все благополучно позабыли: это хорошая идея — нам остаться.
Чонгук медленно повернулся и уставился на парня с таким лицом, словно одной фразой его предали. Его раздражало, что его никто не понимает и даже слушать не желает. Ким выдавил подобие сожалеющей улыбки и хотел было погладить младшего по ладони в надежде успокоить и привести в чувства, только тот отдернул руку и сунул в карман мантии. Чимину захотелось начистить тому морду.
— Я не понимаю! — честно признался Чон, говоря на тон ниже и скрывая ярость, — в чем между нами разница? Я младше вас на пару лет, но вы так печетесь, будто я ребенок, голову которого прогрызли мозгошмыги.
— Так может так оно и есть, а? — в очередной раз встрял Пак, которого от алкоголя не на шутку понесло.
— Чимин, будь добр, заткнись, пожалуйста! — огрызнулся Юнги.
— Хотя, возможно, я ничего и не пропустил, — саркастично вставил свои пять копеек Хосок.
— Только ты не начинай, — Мин обернулся к нему и вскинул руками, показывая, как ему надоел весь этот детский сад.
— Как вам идея обсудить ваши отношения лично? — предложил Джин, которого данная тема также начинала заметно напрягать.
— Почему-то идея обсудить
наши отношения лично тебе не пришла, — в ответ бросил Джун.
— У вас отношения? — спросил Хосок.
— Так походу, ты все-таки что-то пропустил! — Чимин усмехнулся, даже не скрывая враждебного настроя.
— Тебе есть что сказать мне лично?
— Мне есть что сказать вам обоим: завалите ебала! — крикнул Мин.
Воцарилась тишина. Каждый задумался о своем.
— Если я попрошу тебя не идти, ты меня послушаешь? — шепотом спросил Тэхен, еле сдерживая слезы и начиная отчетливо слышать подтекст в словах. В ответ послышалась тишина. Ким с придыханием кивнул и потупил глаза. — Знаешь ведь, как до тебя все никак не может дойти:
дело не только в тебе.
— Тогда объясните мне, — спокойно потребовал младший, ощущая румянец и стыд на лице. Его будто ткнули носом как слепого котенка. Было неприятно слышать критику от того, кто тебя любил. Однако, Тэхен никогда не показывал, что будет безоговорочно разделять мнение парня — он был именно тем, кто всегда ставил его на место.
— Понимаешь ли, у нас кроме вас больше никого не осталось, — выдал Юнги, впервые выдавая что-то лиричное и мудрое. Ему осточертело препираться. — Мы не можем вас потерять, и если есть хоть какая-то зависящая от нас возможность вас спасти, мы ей воспользуемся. На поле битвы мы не сможем вас защитить, потому что и себя толком не можем, но будем стараться, чтобы вы увидели завтра.
Эти слова смогли на некоторое время разрядить обстановку и заставить каждого наступить на горло собственных принципов. Все-таки собрались они не для того, чтобы в конечном счете померяться палочками, к чему мог привести конфликт. Порой следовало поставить интересы ближнего выше своих.
— Юнги прав: у нас есть причины сражаться, а вам этого делать не нужно. Очередная детская смерть ничего не изменит. Смерть из-за попытки кому-то доказать, что силен, — поддержал Намджун, удивляясь глубокой морали и мудрости высказывания друга. Порой тот умел поражать в положительном ключе.
— Подумай о тех, кого любишь, — Чимин больше не мог здесь находиться: не мог продолжать ссориться с тем, с кем больше всего в жизни не желал этого делать. Не мог видеть плод своего выбора и осознавать, какую ошибку совершил — как самолично подмешал зелье хищнику и обернул того против друга. Ни одна улыбка Тэхена из-за любви не стоила пролитых слез по этой же причине. Все было искусственным и таким очевидным, что он не понимал, а как другие не замечают настолько рьяного противоречия и вранья. — Мы о вас думаем ежедневно.
— Я не хочу сражаться, — признался Джин, решаясь на смелое откровение. Он никогда не был храбрецом и точно не хотел им казаться. Мысль Юнги заставила его задуматься и понять, что сейчас действительно важно: рано или поздно, но ему придётся сделать выбор. — Но буду, потому что
не могу оставить того, за кого готов принять удар, — он не верил в то, что говорил. Голос был не его: более отважный и отчаянный. Откуда-то из недр души вещал незнакомый ему волшебник, действительно решивший быть рядом с Намджуном. Кажется, он был настолько одинок, что был готов пойти на все, лишь бы больше не быть брошенным. И пускай пару минут назад они были готовы вновь поцапаться, но эти жалкие минуты ничего не значат в таком огромном отрезке времени как жизнь.
Если призадуматься, их сегодняшняя встреча может стать одним из последних ярких воспоминаний. Как бы сильно не хотелось думать о смерти, но правда проста: им всем не пережить 2 мая. Мертвецам уже будет не о чем жалеть, но пока они живы — незачем распыляться на ненависть и склоки. Джин повернулся к Наму и уверенно кивнул, обозначая, что будет следовать за ним до конца, и не важно насколько дорога будет длинна.
— Я буду сражаться, потому что ощущаю за каждого ответственность, потому что
это мой долг, — следом проговорил Нам. «Мой долг не украсить ваши могилки цветами, потому что без вас и я мертв» — мысленно добавил Джун.
— Я буду сражаться, потому что мне больше не где спрятаться.
Я не хочу больше убегать, — сквозь зубы выдавил Юнги и ужаснулся от мысли, что стал принимать факт неизбежной кончины. Чтобы он ни сделал, живым из могилы ему не выбраться, так почему бы не захватить с собой парочку пожирателей — может, на том свете те неплохо раскладывают карты.
— Я хочу знать, что сделал все что было в моих силах
дабы защитить тех, кого люблю. Я никогда просто так не сдавался и сейчас не отступлю. Я буду сражаться, хотя если честно, Мерлин меня побери, страшно до чертиков, — усмехнулся Пак. В мгновенье Чимин осознал истину, что первой причиной, почему он идет на битву, был вовсе не Тэхен, а Юнги!
—
Я больше не могу проиграть, — неоднозначно протянул Хосок, — слишком многое на кону, — значение этой фразы было ведомо только ему.
—
Я не хочу, чтобы кто-то плакал над моей могилой, — в свою очередь ответил Тэхен, — останусь там, где будет безопасно. Вы так стараетесь, что пойти на войну для меня было бы признанием вашей слабости. Вы все здесь великие волшебники! И это не простые слова. Вы сейчас ссоритесь, но я уверен, если бы сейчас над нами нависла угроза вы бы не задумываясь бросились на защиту друг друга. Потому что так поступают друзья: лают, но не кусаются.
Все в ожидании уставились на Чонгука: тот развел руками и молча согласился. И наверное, дальше бы началась та самая неформальная часть встречи, о которой каждый мечтал, если бы не оглушительный удар в дверь.
