Амортенция

      Хосок вытолкал еле плетущегося Чимина во внутренний двор, подгоняя его активными толчками в спину. Для него длительная пробежка была ерундой в отличие от Пака, диафрагма которого после изрядных травм была не приспособлена больше к физическим нагрузкам. Он повалился на траву и тяжело задышал, жестами показывай тайм-аут. Чон насупился и встал рядом, выставляя палочку вперед и охраняя сокурсника. На некоторое время Гестия отстала от них, но напряжение и опасность все еще витали в воздухе. Руки ловца дрожали, а пот изрядно выступал на лбу — ему еще не представлялось возможности сражаться против тех, с кем он сидел бок о бок на занятиях. И направлять палочку на девушку он отнюдь не желал, поэтому перспектива убегать для него была более приятной. — Отдохнул? — бросил он через плечо, даже не смотря на Пака. Его высокий голос выдавал беспокойство и тревогу. — Мы здесь как на ладони. — Я и забыл, какой ты дилетант, — Пак усмехнулся и перевернулся на спину, кряхтя и понимая, что рановато выписался из больничного крыла. Кажется, ему пора выходить на пенсию, иначе очередную стычку он больше не переживет. Наконец-то захотелось нормальной школьной жизни без приключений. — Не переживай, у меня есть план, — это звучало скорее как насмешка. — Неужели? — выкинул Хосок, гневно глядя на сокурсника и на мгновение опуская палочку вниз. — Бегство тоже часть плана? — Ага, — кинул Чимин, — а также то, что ты поможешь мне подняться.       Закатив глаза, Чон все же поднял того одним резким движением и вновь осуждающе посмотрел. Ему не нравилось находиться здесь — ему не нравилась вся ситуация с самого начала: начиная с нарушения закона, продолжая перепалкой и заканчивая преследованием пожирателей. Не таким он ожидал увидеть Хогвартс по возвращению. И в какой-то момент подумалось, что ему вообще не следовало возвращаться. Всем было бы спокойнее, если бы его не было сейчас. — Что дальше, умник? — нервно выкинул Хосок и стал перебирать пальцами, не в силах спокойно стоять на одном месте. Он был напряжен и грозился в скором времени впасть в истерику от переизбытка непривычных чувств. — Перестань, я ничего не сделал тебе, — сухо констатировал Пак, которому стала изрядно надоедать скрытая агрессия. Он был чист, практически — его поцеловал Юнги, а не наоборот. Так что, в его понимании: он был святым человеком, пытающимся спасти и без того разваливающееся отношения, который и пальца не приложил к тому, чтобы они дали трещину. — Когда мы с Юнги целовались, — начал Хосок, видимо наплевав на нависшую над ними угрозу. — Он называл твое имя.       На лице Чимина ни проскочила ни одна эмоция. Со стороны могло показаться, что ему безразлично, однако, он был настолько удивлен, что попросту замер от неожиданности. Да, с одной стороны, ему было приятно слышать, а с другой — обсуждать все это было странно. Как-то неловко и неправильно. Чимин лишь лениво повел бровью, стараясь не выдать истинных эмоций. — Это не удивительно, — его голос был слишком холодным и отстраненным, — мы занимаемся ночами напролет учебой. Знал ли ты, что за каждый косяк Юнги влетает и мне, а он у тебя такой, любитель нарушить закон, так что между нами есть только бесконечные отработки и исправительные работы, — начал он за здравие, а закончил за упокой: стал быстро тараторить и зажевал последние слоги. Чепуха сама с собой срывалась с языка, хоть и была правдой: между ними действительно больше учебы, чем дружбы и тайных воздыханий. — И ты действительно считаешь, что он назвал твое имя только поэтому? В момент поцелуя? — продолжал наседать Хосок, сам не понимая, чего добивается. — Слушай, допрашивай не меня, — уже грубо отмахнулся Пак, начиная заводиться от подобной наглости в свою сторону. Его бесил ревнивый Хосок, бесила собственная ревность и поддёргивающийся глаз от упоминания поцелуя. — Меня твоя паранойя не волнует. Мне нечего скрывать: я не сделал ничего такого, о чем бы пожелал. Закончили на этом?       Они встали друг напротив друга, меряясь взглядами и внутренней силой. Когда-то они могли называться друзьями, а сейчас соревнуются за одно наглое, бессовестное сердце. Кто бы подумал, что однажды предсказания карт смогут стать реальностью: и каждый помнил о своей карте. Разлучница и брошенный. — Закончили, — смущенно ответил Хосок, отворачиваясь и еле слышно чертыхаясь. Он всегда был сконцентрированным, а сейчас позволил себе выйти на эмоции и накинуться на Пака, хотя стоило скорее обратиться к своему парню. Правда, Чимин ему ничего не сделал.       А затем их внимание привлек шум за колонной. Парни моментально стали рука об руку и направили палочки в темноту. Изо рта шел пар, а кожа порядком побледнела от свежести зимней ночи. Наверное только сейчас, оказавшись наедине с потайным страхом и фактом преследования, их пробрал настоящий холод. Начинали стучать зубы, а ноги постепенно неметь. — Я знаю, ты здесь! — громко заявил Пак под недовольное шиканье Хосока. — Выходи, Гестия, поговорим, как в старые добрые времена, — последняя фраза была кинута с издевкой и насмешкой. Чимин покрепче сжал палочку и сделал пару шагов вперед, пытаясь уловить в темноте силуэт. Все это время Чон отчаянно старался ухватить его за руку и прикрыться за его спиной. — Мне не о чем больше с тобой разговаривать, — раздалось эхом. — Ты больше не на моей стороне.       Пак ругнулся и огляделся — искал пути отступления. Ему лишь нужно выиграть время для тактичного отступления. Конечно, он не хотел сражаться с той, с кем раньше пил за здоровье. Сама идея вражды внутри дома его угнетала и пугала. Хосок стоял подле и тяжело дышал, чем сбивал столку. Контраст их восприятия ситуации сильно бросался в глаза: один — пытался решить, другой — пытался закрыться. — Гестия, больше всего в жизни я не хочу сражения с тобой, поверь! — крикнул Пак в неизвестность. — Мне твои сладкие речи поднадоели за время обучения, Пак. Мы не найдем общий язык, поверь! — передразнила девушка. Ее голос звучал уже с другого угла, заставляя сокурсников обернуться и опять глупо таращиться в темноту. — Хватит бегать, тебя ждут. Хосок вопросительно посмотрел на слизеринца и только хотел задать вопрос, как Чимин жестом его остановил. С каждой секундой он терял контроль над ситуацией и не понимал, как бы увести ее подальше и сбить столку. Обстановка не играла на руку — тишина, мерзлота, пустота. Они начинали замерзать. — Я буду верен своему решению до конца, — грубо отрезал парень, порядком уставший от бесконечного поднятия заезженной темы. Он был верен себе и точка, никакой демагогии, никаких колебаний и сомнений. — Знаешь, победителей же не судят. Никогда не поздно примкнуть к тем, на чьей стороне сама судьба, — данные слова прозвучали почти у уха, и Пак тотчас встал в стойку и выкинул вперед палочку, уже не сомневаясь — при необходимости он еще раз кинет в нее заклинание. Жизнь стоила дороже принципов. Однако, его размышления опередил Хосок, действий от которого он не ожидал. До этого стоящий в стороне свидетель личного разговора резко превратился в нападающего. Чон просто хотел убраться отсюда как можно скорее и никакие этические вопросы вражды на факультете его не тревожили: был только он и противник, прям как на поле. — Гоменум ревелио! — Хосок применяет заклинание, обнажающее человека в темноте. Силуэт Гестии вспыхивает огнями прямо в коридоре напротив них. Она мгновенно заводится и вскидывает палочку, но Пак оказывается быстрее: — Импедимента! — а затем Пак хватает сокурсника за руку и бросается наутек, выигрывая пару минут форы, пока «подруга» была прикована к полу.       Они бегут куда глаза глядят, пробираются сквозь полуночную мглу и начинающийся вихрь — так по-крайней мере думает Хосок, в отличие от Чимина, который за время ночных вылазок прекрасно изучил все дороги ведущие из Хогвартса. В его голове уже сложилась картинка дальнейшего: чему его и научили передряги с Юнги, так это выдержке, хитрости и хладнокровности. Противостоять школьнице гораздо проще нежели пожирателям: от нее не стоило ждать непристойных заклинаний и невербальных чар — не ее уровень.       Ноги Хосока заплетались, он оступался на каждом сугробе и постоянно клевал носом вниз, крепко хватаясь за ладонь Пака, будто одна она могла удержать его равновесие. Снег проникал повсюду: в кроссовки, за шиворот и в спальные штаны. Сердце отбивало чечетку, а глаза не успевали следить за траекторией движения: для него все слилось воедино, превращаясь в постоянный нескончаемый ад. В редкие секунды передышки, его посещала мысль, что неужели его Юнги проходил через такое и не один раз?       Тем временем, Пак умело вывел их к совиной башни, что затерялась посередине развивающегося снегопада. Он юрко вытолкал Чона вперед себя и приказал подниматься наверх, сам же задержался внизу на мгновение и осмотрелся. Пока что было подозрительно тихо и пусто — надвигалось что-то ужасное, он чувствовал это всеми фибрами души. Сегодняшняя ночь коснется всех. — Ты завел нас в тупик, умник, — процедил Хосок, опускаясь на пол и начиная жадно дышать на руки в попытке отогреть замерзшие конечности. Совы, те что еще не улетели на ночную охоту, встрепенулись на жердях, но особого вида беспокойства не подали. — Умник, тебя никто не заставлял следовать за мной, — огрызнулся Чимин, пребывая в скверном настроении. Его раздражала ситуация, раздражала компания, раздражали вечные неприятные разговоры. — Просто доверься мне, хорошо? Это ведь не так трудно, — он усмехнулся, понимая, что просит почти о невозможном. Еще пару минут назад они были готовы перегрызть друг другу глотки в выручай-комнате, а сейчас он почти умоляет его о каком-то невидимом доверии. — Хорошо, — нехотя фыркнул тот и встал, обнимая себя за плечи в надежде унять дрожь. Пак же стоял непоколебимо, не выказывая ни холода, ни дискомфорта. — О чем говорила Гестия?       Пак повернулся в сторону Хосока всем корпусом и медленно выдохнул, не зная, стоит ли отвечать. Он не выбирал в какой семье родиться, не выбирал каким волшебником расти и не выбирал общество в котором будет существовать. Вся его жизнь была расписана за него на года вперед, от него всегда ожидали лучшего. От него ожидали, что он не будет колебаться — примет сторону родителей, как и вся их многочисленная семья. Однако, Чимин никогда бы не сделал этот выбор. И вовсе не из-за милосердия или доброты сердечной. — Это тебя не касается, — спокойно ответил Пак, внимательно вслушиваясь в каждые звуки, пока его компаньон беспечно отдыхал и выгуливал язык. «Что же ты отцепиться от меня не можешь» — думалось ему. — А кого касается? — продолжал допрос с пристрастием Хосок, изучая каменное и равнодушное лицо Пака: он еле сдерживал переполняющие его эмоции. — Может быть, Юнги?       Это было попадание в яблочко. Не ожидая того, Чимин резко схватил сокурсника за ворот рубашки и вытащил в окно, наклоняя тело над высотой. Чон перепугался и вцепился в предплечья того мертвой хваткой, не осознавая, какую дикость Пак вытворяет. Если до этого он не ощущал в бывалом друге угрозы, то сейчас страх забрался в подкорки, заставляя трепетать перед тем, с кем он раньше делил одну парту. Одно неловкое движение — и тело полетит вниз, навряд ли насмерть, но и жизнью такое потом не назовешь. — Ты не понимаешь, — прошипел Чимин, унимая дрожь. Он вовсе не хотел угрожать Хосоку, просто так вышло. — И никто не понимает, кроме меня. Это только мое дело, ты не должен был услышать этот разговор. — Покажи руку, — Хосок щурится и ухмыляется, кажется, на него снизошло озарение темы разговора. А когда Пак встряхивает его и прижимает к своему телу, смиряя грозным взглядом, он окончательно убеждается в правоте. — Мои руки чисты, — Чимин слегла поворачивает голову в сторону лестницы, а затем толкает сокурсника вперед.       Хосок выпадает из окна. Он даже не успевает осмыслить этот момент и что-то предпринять, как оказывается в свободном полете. Одна секунда длится как целая вечность, а он просто рассекает воздух спиной и даже слова промолвить не может: в горле стоит ком, а на глазах застывшие слезы. Ему уже не страшно, только очень-очень грустно. Сверху на него смотрит Чимин, а потом резко пропадает — растворяется в ночи.       Только впереди показывается заснеженная земля, как его тело что-то резко подхватывает за ногу и толчком поднимает вверх. Хосок беспомощно хватается руками за воздух и пытается сопротивляться неведомому спасению. Орел не издает ни звука и со всей силы подбрасывает увесистое тело еще выше, дабы удобнее перехватить за шиворот. Чона одолевает дикий ужас, он мычит и бессмысленно разбрасывается конечностями, стараясь отцепиться от птицы и ее хищной хватки когтями. Но Чимин лишь клюёт ему голову и машет крылом в сторону башни, после чего юрко скрывается сбоку так, чтобы высунувшаяся Гестия их не застала.       Хосок замирает и поднимает голову на орла, начиная понемногу отходить от шока и понимать, что произошло. Девушка громко выругалась и обсыпала парней проклятиями, и только потом выбежала из совиной башни и скрылась где-то за каменным кругом. В это время Чон успел перехватить орла за когтистые лапы и вцепиться в них, как в тросы на парашюте. Не сказать, что от такого жеста Чимин был в восторге, но тактично стерпел.       Приземлились они уже вдали подле Хогвартса, заранее убедившись, что территория безопасна. Чимин просто выпустил из когтей Хосока в метре от сугроба, отчего тот перевернулся и пробороздил лицом снег. Пак аккуратно обернулся человеком и отряхнулся от выпавших перьев, да потер ноги от чрезмерной хватки ловца. Полеты с кем-то на пару давались крайне тяжело, особенно такие долгие и бурные. Он подошел к перевернувшемуся сокурснику и молча подал руку. — Да ты сама любезность, — сплюнул Хосок и посмотрел на руку, сомневаясь, а стоит ли принимать помощь. — Напоминаю, я спас нас, — тихо буркнул Пак, ощущая усталость и сонливость. — И вытолкнул меня с окна. — Только с целью того, чтобы спасти, — парировал тот, изнеможенно закатывая глаза, но продолжая протягивать руку. — Услышал Гестию на лестнице. — И, конечно, не мог мне об этом сказать. — Заканчивай уже и просто прими мою помощь, в который раз, — вяло протянул Чимин, желая закончить разговор побыстрее и вернуться в теплую кровать. Однако, в его подсознании засела мысль, что где-то по коридорам бегают Юнги с Тэхеном на пару. Это не могло не вызывать беспокойства и тревоги.       Хосок сдался и поднялся с помощью сокурсника, испепеляя того взглядом и до конца не осознавая своих эмоций на его счет. Все было ровно так, как тот и сказал, только в душе от этого не переставало быть гадко. Он развел руками, не зная, что еще сказать и нервно рассмеялся. — И ты не сказал, что анимаг, — выдавил из себя Чон, поднимая упавшее и слегка потрепанное перышко. — Я не треплюсь об этом направо и налево, сам понимаешь, — кинул Чимин, на что Хосок согласно кивнул и взглядом показал, что будет молчать. — Поздно уже, давай расходиться, — произвёл Чон и повернулся, чтобы уйти.       Пак смотрел ему в спину с чувством недосказанности и неловкости. Ему должно быть все равно, однако, не было. Какая-то навязчивая идея не давала покоя и не позволяла уйти. Он не мог просто так закончить их «выяснение» отношений и на парах делать вид, что все хорошо, когда хорошо не было. Поэтому он его окликнул в паре метров так, что их силуэт еще четко улавливал глаз. И тогда, чтобы сбросить груз с плечей Чимин задрал оба рукава, обнажая чистую кожу на предплечьях. Хосок улыбнулся в ответ и махнул рукой на прощанье. — Говнюк, — прошептал Пак и отправился на поиски друзей, надеясь, что еще ничего не успело произойти.