Будь у меня сердце

      Покои принца Не Хуайсана оказались просторным помещением, затемнённым бордовыми портьерами. Здесь не горели свечи, а из освещения был лишь блеклый солнечный свет, с трудом пробивающийся сквозь кремовую ткань гардины у дальнего окна. Весь пол устилали узорчатые шёлковые ковры, мерцающие бежевым и красным в приглушённом свете, что скользил по ним. Лань Ванцзи шагнул, погрузившись в полумрак и дымную завесу благоденствия. Тёплый пряный аромат корицы и мускуса тянулся сладко и разморено, касался самого кончика носа и отплывал по воздуху обратно, куда-то к стенам и шторам цвета чайной розы; масляный эфир плавился в позолоченных глиняных лампадах без огня, скручивался в причудливые барашки под самым потолком, с которого струился карминовый тюль, лёгкий, парящий, но вместе с тем — льнувший к полу тяжёлыми складками ткани.       Лань Ванцзи вновь уловил это странное знакомое чувство, давящее на горло кожаным сапогом и проникающее в глубины нутра, задевая тонкие струны нервов и заставляя их дрожать от напряжения. Всё существо принца вмиг сдавило невидимой ладонью; обвило и тюлем, и шторами, ставшими удавкой, путами, что приковали к месту. В глотке пересохло. Запах мускуса стал насыщеннее, глубже, а оттого опаснее звучали его нотки, становясь всё громче и оглушительнее. У Ванцзи поплыло перед глазами; комната смазалась, превратившись в киноварное пятно, но снова обрела очертания, когда впереди показалось движение.       В покоях принца царил хаос. Всюду разбросаны подушки, перья и листы пергамента, словно кто-то, впустив сквозняк, разбросал их вместе с ветром на пару. У стены красовались фарфоровые вазы; возле каждого портьера стояли высокие горшки с ядовито-яркими цветками. Над стеллажами с книгами и разноцветными бутыльками красный тюль свивал гнездо — подвешенную в воздухе у самого потолка причудливую кровать. Из огромного шифонового кокона свесилась сначала одна тонкая бледная нога, сверкнув оголённой щиколоткой, затем другая. Поболтавшись в воздухе, те внезапно устремились вниз, являя следом за собой острые колени и — но только лишь совсем на короткий миг — узкие бёдра, бесстыдно мелькнувшие перед взором принца Лань Ванцзи из-за задранного подола одежд. В одно быстрое движение ступни коснулись мягкого ковра, а ловкие руки опустили тонкую бронзовую органзу, скрыв и точёные коленки, и пальцы ног.       Во весь рост перед Лань Ванцзи возник принц Не.       Каштановые пряди волос были рассыпаны по плечам и спине, в носу всё ещё блестело колечко, но лицо было чистым и светлым, без капли краски. В сумраке покоев его глаза казались больше карими, чем зелёными, похожие на два осколка коньячного янтаря. Они хитро блестели из-под густых ресниц, в них плясали искры неведомо откуда взявшегося света: словно горящие свечки, они полыхали на тонком бледном лице. Лань Ванцзи попытался ухватиться за чувство, быстро вспыхнувшее и погасшее в груди, когда он заглянул на дно чернеющих зрачков, но упустил. Странность происходящего будоражила ум и щекотала сердце, заставляя то беспокойно подпрыгивать. — Принц Лань, — улыбнулся Не Хуайсан, вынимая золотистый веер из рукава и раскрывая его перед своим лицом. — Принц Не, — в ответ кивнул Лань Ванцзи, вглядываясь в узоры на веере изящной ручной работы. — Простите, что так темно, — пару раз обмахнувшись веером, принц присел на большую парчовую подушку позади себя и указал Ванцзи на соседнюю. — В моих покоях не зажигают свечей. Я ненавижу огонь. — Это нисколько не доставляет мне неудобства… — Напротив, — перебил Не Хуайсан, отмахиваясь. — Это доставляет неудобство, причем весьма серьёзное. Вы не можете точно разглядеть выражение моего лица, принц. И не можете прочесть эмоций собеседника, а это упущение в любом разговоре. — Вы проницательны, принц Не. — Да, так и есть. А ещё очень болтлив и любопытен. Но на сей раз… Вы, мой гость, хотите полюбопытствовать, верно?       Взгляд Не Хуайсана был обманчиво весел. За буйством искр Лань Ванцзи смог разглядеть молчаливую серьёзность, нечто металлическое, за что лучше не цепляться, ведь — кто знает — быть может, разрежет пополам, разворотив кишки. Он обмахивался веером, колыхая пряди тёмных волос, но казалось, будто то стальное оружие в его руках — чуть дёрнешься, оно тебя пронзит, в момент сложившись заточенным пером.       А ещё глядел он цепко, как кошка, следящая за пойманной добычей, что трепещет в коготках. Ванцзи отвёл глаза, вперившись в золотые пуговицы на груди принца, и снова, снова это чувство, но всё никак не поймать! — Вы правы, — медленно кивнул принц Лань, сглатывая щекочущее горло наваждение. — И что же Вы хотите спросить, принц? — Я слышал, в прошлом Вы водились с шаманами. Так ли это или всё пустые слухи?       Не Хуайсан усмехнулся беззлобно и сложил веер, огладив деревянную рукоять. — А я слышал, что принц Лань из Гусу — человек чести и принципов и сплетням не верит. Что же заставило Вас изменить образ мысли? — Обстоятельства, принц Не. — Интересные, однако, обстоятельства, — Не Хуайсан задумчиво провёл ладонью вдоль корпуса веера и лукаво улыбнулся, сверкнув зубами. — Впрочем, мне доподлинно известно, что может изменить человека в столь краткий срок. — Что же? — Любовь, принц Лань, любовь. А ещё насилие, пытки, подмена, божественное озарение или просто… смерть. Но в вашем случае, я думаю, вполне подойдёт первое.       Любовь? Лань Ванцзи качает головой, мол, полный вздор. Не Хуайсан молчит, поджав тонкие губы, и ждёт. А чего, собственно, ждёт? Ждёт, пока Ванцзи не осознает, не поймёт, что пылающее в груди пламя, такое отличное от холодных прикосновений Владыки, горит лишь для него и из-за него? Лань Ванцзи глаза на секунду прикрывает, вздыхая. Перед взором тут же всплывает бледный силуэт, поднимаясь из чёрных вод его сознания, годами точеного остриями королевских законов и сводами его личных правил.       Всего мгновение, взмах ресниц, но помутневший взгляд улавливает бледное лицо и скулы острые, как крылья стрижа, а ещё волосы, что чернее самой чёрной ночи и блестящее самого дорогого жемчуга в здешних водах. Он видит морскую пену и взмывший в воздух блеклыми клубами пар. Он видит Его.       Может, то лишь наваждение, расцветшее в раздражённом горчащим мускусом разуме. Может, лишь мимолётное видение, но чувства откликнулись, всколыхнувшись. Любовь? Нет, принц Не смеётся или издевается. Точно. Но Лань Ванцзи, всего секунду в разума чертогах проведя, глаза вновь открывает и зрит, ловя чужой затемнённый взгляд. Он не смеётся. Напротив, его лицо — каменное, подобно могильной плите; он изучает и смотрит не в глаза, а куда-то за. За грань, наверное. Будто мысли читает. — Принц Лань, должно быть, Вы также слышали, что я ценю искусство. Каюсь, я падок на фарфор, шелка и… чувства. Всё это хрупкое до невозможности, а оттого мною так возлюблено. Мне ведомы и красота, и её гибель, и любовь, что всякий так старательно пытается скрыть. От меня ли? Бросьте, принц. Я покровительствую искусству, и искусство — это любовь, — Не Хуайсан мягко улыбнулся, наверняка по-настоящему. — Я вижу Вас. И это, полагаю, важно. Вы спрашивали меня о шаманах, но, быть может, Вам следовало сразу спросить о Богах?       Лань Ванцзи не сразу нашёлся с ответом. Его читали, как развёрнутый до самого конца свиток; и каждый иероглиф мерцал подобно утренней заре в глазах напротив, прочитанный и усвоенный. — Если Вы знаете о Богах больше, чем все остальные… — Остальные? Принц Лань, не шутите так со мной, прошу. Кто-угодно знает меньше, чем я. — Тогда Вы сможете мне помочь. — Помочь? — Не Хуайсан приподнял брови. — С чего я вдруг стану Вам помогать?       Лань Ванцзи коротко улыбнулся, едва заметно в царящем здесь полумраке. — Вы же сами сказали, что падки на чувства и покровительствуете любви. — О, — довольно протянул принц Не. — Вы и впрямь переменились. Я не знал Вас прежде, но что-то подсказывает мне, что раньше Вы не были столь остроумны и ловки в споре. От кого-то переняли, признавайтесь? — Это «что-то» не может подсказать Вам наверняка. Кто знает, может, я всегда был таким.       Не Хуайсан тихо усмехнулся, спрятав вновь озаривший его лицо хищный оскал за лёгкой тканью веера. Его глаза заострились, сузились и укололи Лань Ванцзи куда-то в район переносицы. — Это «что-то» — абсолютно точно может. Не нужно препираться со мной, принц Лань, или Вам не нужна информация о Владыке, которой я обладаю?        «Владыка». Это слово кольнуло похуже взгляда, вонзившись гвоздём в черепную коробку и застряв где-то там, во лбу, заставляя истекать кровью и чувствами. Чувствами, что бьются в нём в агонии, сотрясая каждую клеточку тела. Любовь ли? — Вы пришли именно поэтому, — продолжил принц Не. — Не так ли? А, впрочем, молчите принц Лань. Я и так знаю. Вам нужно знать больше о Владыке, хотя, казалось, куда уж больше? Вы знаете о его прошлом, о семье, об ограничениях… а всё ли Вы знаете? — А Вы? — выдохнул Лань Ванцзи, сжав парчу в руках. Он видит, видит насквозь… как? — Да. Знаю. — Что? — Я уже говорил: многое. Например, то, что ограничения Владыки весьма интересны. Боги редко ставят такие условия, но Владыка был юнцом, полным тяги к жизни и пылких эмоций. Его сердце горело. И он отдал всё это ради блеклого существования в оковах вечности. Очень занимательно. Вы так не думаете? Кажется, что отдать свои чувства — это просто, но, если хорошенько подумать, какой смысл жить без них? Чувствует ли он радость? А печаль? Можно ли назвать его жестоким или кровожадным, если он не испытывает ни жажды крови, ни гнева? И можно ли полюбить того, кто никогда не сможет почувствовать любви? Или же… может? — Что это значит, принц Не? — Думаю, что об этом Вы сами сможете его спросить. Гораздо более важен тот факт, что сделать это можно лишь только… в западных водах. Наверное, Вы уже знаете, что Божество приковано к своим костям. Хотели бы заполучить себе его кости, принц Лань?       Лань Ванцзи застыл нефритовой статуей, собирая мысли в кучу. Кости… Вэй Ина. Хотел бы он, чтобы те хранились под его чутким надзором? Чтобы Владыка был прикован… к нему? Это звучит немыслимо и странно, ведь он же Владыка Морских Вод и его место там, в море, среди пенистых волн и буйных ветров. А место Лань Ванцзи в фамильном дворце Лань, и можно ли представить шумного и озорного юношу с чёрными волосами, стянутыми красной лентой, где-нибудь посреди роскошных белоснежных залов дворца? Увидеть его в королевском саду, где распускаются прекрасные белые лилии, гуляющим по мраморным тропам в голубых одеждах Гусу, или же в спальне принца, за дымчатым балдахином, раскинувшимся на подушках и до безобразия прекрасным в своём бесстыдстве, — о, кажется, Лань Ванцзи отдал бы всё, лишь бы хоть раз увидеть подобное. — Вы задумались, принц Лань, — хохотнул Не Хуайсан и поспешил взмахнуть веером. — Догадываюсь, что хотели бы. И это возможно. — Нет, — Лань Ванцзи замотал головой, вспоминая слова Вэй Ина о надежде. Ему не хотелось чувствовать её в свои руках, чтобы затем сомкнуть объятья в воздухе. — Его кости утеряны среди западных вод. — Вы мыслите слишком узко, — повёл плечами принц Не. — Они-то утеряны, но не думаете ли Вы, что их можно отыскать? На это может потребоваться немало времени. Очень много, ведь дно моря скрыто тенью чёрных вод, а они глубоки, и нырять просто так было бы полнейшим безрассудством, если не иметь при себе… — Что? — Вот это, — и Не Хуайсан сложил веер, откинув его от себя, свободной рукой потянулся в рукав и вынул оттуда круглую позолоченную вещицу. — Это компас, принц Лань. И он указывает направление. — Направление… куда? — А Вы не догадались? Видимо, Вы ещё не успели перенять весь спектр умственных способностей Владыки, — хмыкнул Не Хуайсан, а затем осторожно открыл компас, показывая Лань Ванцзи полностью белый корпус и нервно колеблющуюся чёрную стрелку. — Я действительно долгое время водился с шаманами. Я выкупил у них множество интересных вещиц, так, из праздного любопытства. Компас Праха — так называется эта милая штучка. Весьма занятный… — Он указывает направление, в котором находится прах Божества? — Да, принц Лань. Когда Вы возьмёте его в руки, он укажет в ту сторону, где находится прах того Божества, с которым Вы повязаны. Эта связь может быть любой: кровной, дружеской, любовной… Во всяком случае, компас будет вести Вас до тех пор, пока Вы не остановитесь ровно в нужном месте. Дальше стрелка начнёт дрожать и не сдвинется более ни на градус. — А на чей прах компас указывает в Ваших руках, принц Не? — заметив, как упорно стрелка показывает на юго-восток в ладонях Не Хуайсана, Лань Ванцзи заинтересованно взглянул в бледное лицо. Принц Не лишь пожал плечами, натянуто улыбнувшись. — Компас в любых руках будет указывать куда-то. У каждого человека есть хоть одно Божество, которое связано с ним. Хоть через пятое колено или дальнюю приятельскую связь, но оно точно есть. Так что… полагаю, что он указывает на прах какого-нибудь древнего Божества, что родом из Цинхэ. Может, родственник.       Глаза Не Хуайсана блеснули, но незаметно почти в темноте. — И Вы отдадите мне этот компас? Просто так? — О, нет, — покачав головой, засмеялся Не Хуайсан. Смех у него приятный, тихий. — За просто так невозможно что-то получить. — И чего Вы хотите взамен, принц Не Хуайсан? — Всего ничего, принц Лань Ванцзи, — закрыв компас, ответил юноша. — Ради любви ничего не жалко, верно? Она обесценивает золото и камни, превращая их лишь в пыль. — Вы хотите золота? — Нет, золота в нашей казне много. Я хочу другого, принц Лань. Что самое важное для королевства, обосновавшегося посреди бескрайних вод? Что сделает королевство моего брата сильнее, а власть и положение — устойчивее? На это есть лишь один ответ, принц. Цинхэ переживало не лучшие дни во время правления моего отца. Он концентрировался на делах внутри королевства, забывая о внешних проблемах. И теперь это бремя лежит на плечах Не Минцзюе, а я, как его младший брат и единственный принц Цинхэ, должен помогать ему во всём. Время — весьма затратный ресурс, а я хочу помочь ему прямо сейчас. Итак, принц Лань, мне нужны корабли. — Корабли? Сколько? — Сотня лучших кораблей Гусу, принц Лань, и компас Праха станет Вашим. Вы отыщете кости своего возлюбленного и сделаете с ними всё, что захотите, мне уже будет плевать. Но я передам эту вещицу Вам только тогда, когда в порту Юдоли будут стоять сто кораблей со знамёнами Гусу. — Сотня… — мрачно прошептал Лань Ванцзи и покосился на компас, укрытый ладонью принца Не. — Именно так, принц Лань Ванцзи. Ровно сотня. Но учтите, что долго я ждать не стану.       И улыбнулся, словно устроенная им шалость удалась. Однако улыбка едва ли коснулась его глаз, оставив их холодными, густого карего цвета, в этой таинственной жутковатой темноте.       Ванцзи вышел из покоев в глубокой задумчивости, обременённый тяжбой мыслей. Но сердце его хотело взвыть… от радости? Корабли в обмен на самое драгоценное, что есть в западных водах. В обмен на Вэй Ина. Он сможет взять его во дворец, сможет провести по улицам Гусу и показать сады, площади и рынки. Он сходит с ним в чёртов трактир, если тот захочет, и отправится на рыбалку, купив для него самые лучшие снасти.       Он не заметил взглядов стражи, оглядевших его со всем недоумением, которое вообще может быть. Всё его внимание было обращено внутрь себя, где то и дело мелькал Владыка с его лукавой ухмылкой и серебристым взглядом. Но через пару шагов, когда Лань Ванцзи споткнулся о собственный сапог, то соизволил наконец поднять глаза и увидеть, как дымчато-розовое марево окутало небо, проглотив солнце и рассыпав по лиловому полотну блестящие алмазные звёзды. — Сколько же я… — пробормотал Лань Ванцзи, озираясь по сторонам. Кое-где сновали слуги и люди из разных делегаций; вдоль длинных мраморных дорожек были зажжены фонари.       Он дошёл до своих покоев, охваченный хаосом. Впрочем, в таком состоянии он стал пребывать постоянно, пока истекала неделя совета королей, а встречи с господами всё не прекращались. Он был не здесь и не с ними, отмахивался от вопросов, что было совершенно не в его манере, и слабо улыбался брату. И как он уговорит его отдать сотню кораблей Цинхэ, это же немыслимо!       Но с другой стороны… как там сказал Не Хуайсан? Любовь превращает золото и камни в пыль, так? Значит, и дерево тоже превратит.       Из мятежных размышлений о Вэй Ине, сотне кораблей и спрятанных в западных водах костях возлюбленного его сумела вырвать одна единственная мысль, короткая и вроде бы неприметная на первый взгляд, но она внезапно пробудила то самое странное чувство, что охватывало Ванцзи в присутствии принца Не Хуайсана.       Когда делегация Гусу поднималась на борт корабля и Лань Ванцзи обернулся в последний раз, чтобы попрощаться с королём Не и принцем Не Хуайсаном, чья ладонь покоилась на локте своего брата, он заметил его немигающий изумрудно-карий взгляд, отражающий утреннюю аврору, вспыхивающую на горизонте.       Немигающий.       Он не моргал.       Принц Не Хуайсан не моргал. И вот ещё что… Ванцзи скользнул взглядом по его груди, которая не вздымалась.       Так Лань Ванцзи понял, что всё это время принц Не Хуайсан не был жив.