Будь у меня сердце

      Светло-голубые паруса с рисунком облаков развевались на восточном ветру, заслоняя собой высокое лазурное небо. Кучевые облака неторопливо плыли по прозрачной сапфировой глади, пламенное светило слепило глаза подкинутой в воздух золотой монеткой, что отразила свет и вновь упала в ладони озорному мальчишке. Было спокойно и тихо, так, словно кто-то вычерпал из моря всё волнение, оставив морякам на радость только безмятежность.       Западные воды сегодня были действительно умиротворены. Судна рассекали морскую гладь, разрезая её острыми носами, а она в ответ лишь мягко обволакивала деревянные корпуса. Сбоку от корабля Гусу шло судно Юньмэна, горделиво сверкая расшитым серебром лотосовым знаменем. Лань Ванцзи видел счастливо улыбающегося короля Цзян, щебечущего со своей шицзе, которую сумел отпросить у делегации Цзинь на пару недель, чтобы свозить в родной Юньмэн и заодно доставить её в западные воды к брату. Они быстро скрылись в каюте и больше не появлялись до тех пор, пока судна не разошлись в разные стороны — одно на запад, другое на восток. Вэй Ин до сих пор не явился принцу Лань, видимо, беседуя со своей семьёй, и Ванцзи уже отчаялся увидеть Владыку в этом морском путешествии. Может, так даже лучше, ведь принцу всё ещё нужно было хорошо обдумать всплывшую правду о истинном значении его чувств. Он любит его? Любит Владыку Морских Вод? Это же сумасшествие!       Его лицо осветила улыбка, чью природу было невозможно понять даже самому Ванцзи. Он был и рад, и нет; картины нежащегося в его постели Владыки постоянно вспыхивали перед глазами, заставляя внутренности скручиваться в тугой узел, оседающий тяжестью прямо на дне живота. Лань Сичэнь, сидящий напротив брата в своей каюте, напряжённо наблюдал за тем, как непривычные эмоции сменяются на лице Ванцзи в адском хороводе. — Ванцзи, мне кажется, что-то тебя гложет, — изрёк король Лань, опустив подбородок на сложенные руки. — Ты можешь рассказать мне. — Ничего особенного, брат, — выдохнул Лань Ванцзи, нервно растирая виски. — Просто мне нужно продать свою собственность на юге Гусу. — Но зачем? — недоуменно вопросил Сичэнь. — Чтобы купить сотню кораблей у наших лучших корабельщиков.       Лань Сичэнь застыл с открытым ртом и пару раз моргнул, глупо уставившись на брата. — Но зачем?! — Чтобы отдать их в пользование Цинхэ.       Король прикрыл лицо ладонями и сильно растёр его, оставляя на нежной коже красные пятна. — Небеса, Ванцзи, но зачем?! — воскликнул он. — Потому что только так я смогу высвободить Владыку из заключения в западных водах. — Сам Владыка попросил тебя об этом? — Нет, я решил это сам. Не думаю, что он считал такое возможным. — Тогда кто счёл это возможным? — Принц Не Хуайсан, — вздохнул Лань Ванцзи, понимая, что это звучит не слишком убедительно. — Он — единственная возможность найти прах Владыки. И я ещё никогда не хотел ничего сильнее, чем это. Я хочу отыскать его кости, брат, остальное для меня не имеет смысла.       Лань Сичэнь долго молчал, всматриваясь в родное лицо. Он знал брата с пелёнок, рос вместе с ним и видел, каким добрым и улыбчивым ребёнком тот был, пока их мать не умерла. После этого Лань Ванцзи отправили на окраину королевства обучаться у монахов, когда как Сичэня стали готовить к восхождению на престол. Спустя несколько лет Ванцзи вернулся в столицу, но это был уже не тот младший брат, каким он запомнился Лань Сичэню. Его лицо вытянулось и стало на несколько тонов бледнее, потеряв милую детскую невинность и заострившись, подобно клинку. В его золотисто-карих глазах больше не играли блики задора, а взгляд сквозил холодом, пробиравшим до самых костей. Лань Сичэнь любил своего брата, несмотря ни на что, но не мог не признать, что тот возвратился домой уже чужим, отстраненным от всего мира и посвятившим себя своду собственных правил, коих, как думал король Лань, было бессчетное множество.       Но сейчас, глядя на Ванцзи — юношу, в чьих глазах вновь блестела жизнь, её дикий огонь, а лицо приобрело краски, подёрнувшись румянцем от волнения, Лань Сичэнь понял: кем бы ни был этот Владыка, он смог разжечь в его брате то давно погасшее пламя. И только за это он готов был расцеловать его, а корабли… что же, если цена счастья Ванцзи — это сотня кораблей Гусу, то Лань Сичэнь согласен. — Тебе не нужно продавать свои владения, брат, — улыбнулся Лань Сичэнь. Он ласково глянул на младшего брата и сжал его подрагивающую ладонь своей, успокаивая. — Я предоставлю Цинхэ сотню наших лучших кораблей, если ты пообещаешь мне, что я лично познакомлюсь с тем, кто снова сделал моего брата счастливым.       И Лань Ванцзи улыбнулся так широко, как в детстве, словно и не было тех мрачных лет скорби, ставшей его извечной маской.       Ванцзи пробыл в каюте короля ещё недолго. Солнце медленно катилось по небесному своду, обдавая моряков почти по-летнему жаркими лучами, и извещало о скором наступлении вечера. Близился закат, что окрасит лазурь в светло-персиковый и расплескает по судну тени, заставляя зажечь ночные фонари. Принц Лань в приподнятом настроении покинул брата, отправившись в свою каюту.       Там его ждала бумажная работа. Не сказать, что принц брал на себя много дел, но он был частью королевского совета, а потому доля волокиты с документами и разбором просьб подданных лежала и на нём. Чтобы занять себя в море, пока Владыка ошивается где-то ещё, Лань Ванцзи взял с собой целую кипу пергамента, которую ему предстояло разобрать и подписать, а то, что не в его компетенции — передать брату. В подрагивающем свете настольной свечи он принялся вчитываться в выведенные на бумаге иероглифы, мысленно помечая, за что он точно нести ответственность не будет. Передача земли, прошения, письма из окраинных городов — всё это изучалось принцем, пока солнце стремительно покидало небосвод, оставляя после себя оранжево-красный лучистый хвост.       За спиной послышались шаги, словно кто-то ступил на деревянный пол мокрыми ступнями, оставляя после себя влажные следы. Ванцзи не обернулся, лишь его плечи напряглись, а перо в руке слегка дёрнулось, вместо подписи являя на белой бумаге чернильную кляксу. По спине пробежались мурашки, а следом — чьи-то проворные пальцы, скользя вдоль позвоночника и оставляя на белой рубашке мокрые пятна. — Ждал меня? — спросил Владыка, положив обе ладони на широкие плечи Ванцзи. Тот откинул перо в сторону и повернул голову, встречаясь с сияющим взглядом пары льдисто-кварцевых глаз. — Зачем ты спрашиваешь, если видишь меня насквозь? — Не знаю, — склонив голову набок, ухмыльнулось Божество. Его чёрные волосы были распущены, а красная лента обвивала пару прядей, заправленных за ухо. — Может, хочу услышать это из твоих уст. — Тогда… ждал, — и подался вперёд, перехватывая чужие запястья и впиваясь губами в те, что холодные и влажные всегда, но такие желанные. У Ванцзи дыхание перехватывает, у Владыки — его нет; их поцелуй лишён кислорода, лишён возможности жить, но он живёт, цветёт яблоней по весне и пускает корни вглубь тела, заставляя дрожать.       Весь Владыка — Вэй Ин — до жути холодный и до одури живой, страстный, цепляющийся сильными ладонями, которыми — Ванцзи уверен — мог бы камень раскрошить, но хватается за плечи мягко, водит по спине нежно, кончиками длинных пальцев пробегаясь по мышцам, что под кожей перекатываются, по острым лопаткам и позвонкам. Лань Ванцзи от этих касаний воспламеняется, сам себя обжигает и думает, что так даже Владыку сможет согреть, ведь, кажется, будто в нём кострище горит с невиданной силой.       Вэй Ин что-то мычит в поцелуй, и Ванцзи отстраняется, всё ещё держа того в своих руках. Владыка, он полностью обнажён; на коже его блестят капли воды, которые Ванцзи растирает подушечками пальцев. — Как прошёл совет королей? — невинно улыбается Владыка, накручивая чужую прядь волос на тонкие пальцы. — Разве ты не спросил об этом Цзян Чэна? — судорожно выдыхая, недоумевает Ванцзи. Он разорвал поцелуй, только чтобы спросить о каком-то там совете королей? Да что за ерунда! — Спросил, — согласно кивает. — Но теперь я спрашиваю тебя. Узнал что-нибудь интересное? — Думаю, что да… — Ещё бы, ты ведь насквозь провонял мускусом и розой, — криво оскалился Вэй Ин и потянул Ванцзи за накрученную прядь, заставив того шикнуть. — Водился с Огненным Божеством? — Разве ты не… — Не вижу. Я не могу разглядеть связанные с этим, — Вэй Ин брезгливо поморщился. — Божеством воспоминания. Огненные те ещё суки, они стирают любое упоминание о себе для других Божеств, но я-то вполне способен различить их запах. — Так Божества ещё и пахнут по-особенному? — удивился Лань Ванцзи и поймал на себе предупредительный сверкающий взгляд. — Я разговаривал с принцем Не Хуайсаном… — О, Не-Не, ясное дело, — скривился Вэй Ин. — И что он тебе наговорил? Он что-нибудь с тобой сделал? У тебя нет провалов в памяти? — Успокойся, Вэй Ин, — осадил его принц и погладил по щеке, Владыка лишь недовольно фыркнул. — Он заключил со мной сделку. — Сделку? — Да. Сотня кораблей Гусу в обмен на компас, что приведёт к твоим костям, — выпалил Ванцзи и всмотрелся в лицо напротив. Вэй Ин затих, но через мгновение цокнул языком. — И ты ему поверил? Знай, Лань Чжань, все Божества обладают поразительным даром убеждения, так что попасться очень легко. — Если он мне солгал, корабли вернутся в Гусу. А если Цинхэ не отдаст их добровольно… — принц озарил лицо тонкой ухмылкой. — То мы заберём их силой. Гусу ещё ни разу не проигрывало войны, Вэй Ин. В наших портах стоит великое множество сотен таких же кораблей. — Хорошо придумано, — усмехнулся Владыка, взгляд его потеплел. — Но зачем тебе мои кости? Хочешь сделать себе ожерелье из моих зубов? — Вэй Ин… — Лань Чжань, — отозвался Владыка и одним слитным движением переместился на колени Ванцзи. — Хочешь присвоить меня себе? — Вэй Ин, — выдохнул принц, положив широкие ладони на бледные бёдра; острые колени впились ему в бока. — Есть ещё кое-что. То, что сказал Не Хуайсан… ты… ты можешь полюбить? Можешь почувствовать?       Владыка поморщился, как от боли, и переложил ледяные руки на шею Ванцзи. Он погладил его затылок и снова принялся крутить пряди волос, задумчиво рассматривая золотистые глаза. — В перспективе, — произнёс он тихо. — Могу. — И как? Что для этого нужно сделать?       Вэй Ин мягко улыбнулся ему и ласково провёл по волосам. — Для этого тот, кто истинно полюбит меня, должен разделить со мной своё сердце. Он должен отдать мне половину своих чувств, эмоций, жизни. И навсегда связаться со мной в одно целое, — Вэй Ин сосредоточенно всматривался в лицо принца, что застыло подобно камню. — Таково было условие Богов. Я был очень юн и взбудоражен, не понимал, чего лишаюсь, решаясь стать Божеством. Рукбах тогда сказала мне: «Лишь тогда, когда поймёшь ты, что потерял, что не можешь любить в ответ того, кто любит тебя; если это произойдёт, то лишь тогда ты сможешь обрести утерянное вновь. Но любовь твоя должна стать твоей находкой, твоим спасением. Никак иначе». И вот мы здесь, Лань Чжань. Пришли к тому, что было предначертано моей Богиней. — Я отдам тебе своё сердце, Вэй Ин, — голосом, преисполненным стальной уверенности, сказал принц. — Поклянусь перед всеми Богами и Богинями, если нужно. И если нужно, то самолично вырву его из своей груди… — Лань Чжань, — тихо рассмеялся Владыка, обхватив лицо принца ладонями. — Метафорично, Лань Чжань. Не нужно доставать окровавленное сердце и делить его клинком напополам. Ты же сразу умрёшь, глупый ты мальчишка… — Я не мальчишка, — перехватив ладонь Владыки, возразил Лань Ванцзи. — Мальчишка, — полушёпотом протянул Вэй Ин, приблизившись к лицу принца. Меж его бледно-синих губ показался кончик языка, и через секунду Владыка протяжно лизнул Ванцзи в щёку и сладко облизнулся сам.       Взгляд Лань Ванцзи потемнел. Мерцающий в приглушённом свете золотой резко сменился на насыщенный карий, а два чёрных зрачка впились во Владыку и заставили того покорно застыть на месте, лишь колени его чуть подрагивали. Лань Ванцзи казался Владыке объятым огнём, что пляшет на его коже и жжётся сквозь ткани одежд. Его губы были горячими и сухими, обветренными в долгих морских плаваниях, а язык, проникающий в рот уверенно и диковато, и вовсе чудился Вэй Ину огнивом, что искрится, сталкиваясь с его зубами и нёбом. Ванцзи крепче схватился за стройные ноги юноши и поднялся со стула с лёгкой ношей в руках. Владыка укусил его в шею, скрестив лодыжки за спиной принца, и оттянул бледную кожу острыми зубами, похожими на клыки, оставляя на ней яркий красный след. Лань Чжань хрипло выдохнул, удобнее подхватив Вэй Ина за ягодицы, и сделал несколько шагов в сторону кровати, чувствуя, как пол под ногами уплывает.       Упав в мягкие подушки, Владыка, чертовски прекрасный юноша с взъерошенными волосами, с чуть выцветшей красной лентой, что — вот-вот — и съехала по шёлковым волосам, растянувшись огненной змеёй на простынях, и блестящими в этом волшебном сумраке глазами, изящно вывернулся из-под принца и сел сверху, сжав того чуть повыше тазовых косточек своими бёдрами. Лань Ванцзи изо всех сил старался сохранить дыхание спокойным, но оно то и дело срывалось, пускаясь, пусть сбито и прерывисто, вскачь, подражая его сердцу.       Владыка вновь провёл языком по его щеке, а затем по губам, подбородку; ещё ниже, опускаясь к шее, к дрожащему острому кадыку, и оставил там ещё один укус, отдающийся неслабой болью, что превращалась лишь в расплывающуюся дымку, рассеиваясь под действием бьющего в голову удовольствия. Принц скользил ладонями по стройному телу юноши, задевая чуть выпирающие рёбра и сжимая тонкую талию, пока его Владыка кусал за ключицы и оголившиеся плечи, потянув за рубашку и рассыпав по подушкам жемчужные пуговицы. Разорванный напрочь ворот съехал до самых локтей, а кожа окрасилась россыпью рубиновых бликов. Владыка прошёлся языком у тесьмы широких штанов и потянул за шнурок зубами. Ванцзи не успел и выдохнуть, как почувствовал холод, коснувшийся его члена, и стремящийся покинуть глотку гортанный рык.       В каюте было душно; пахло сандаловыми благовониями и морской солью. Ванцзи задыхался, хватаясь за густые чёрные волосы юноши, как за последнюю тонкую соломинку, способную спасти его от неминуемого потопления. Всё внизу горело от желания, и пожар этот лишь сильнее полыхал от ледяных касаний чужого ловкого языка и губ. Лань Чжань успел вознестись к небесам несколько раз, отдалённо слыша, как с его собственных губ слетают приглушённые низкие стоны. Владыка, кажется, сумел ухмыльнуться, и это стало последней каплей, заставившей море внутри Лань Ванцзи, беспокойно беснующееся, вылиться из берегов. Вэй Ин осушил его как чарку вина, довольно улыбнувшись.       Перед глазами Ванцзи было мутно, он различал только силуэт Владыки, бледный и красивый. Принц притянул его к себе, снова усадив на бёдра, и приподнялся, облокотившись плечами о спинку кровати. — Я согласен, — прошептал Вэй Ин на грани слышимости. — Согласен отдать тебе свои кости. Хочешь сделать меня своим?       Возможно, ему лишь показалось, но губы Вэй Ина стали чуть теплее, сохранив солоновато-горький привкус семени. Ванцзи чувствовал, как удовлетворение накатывает на него волнами, в ритм с покачивающимися под его ладонями ягодицами Владыки. — Брат, я… — донеслось от распахнувшейся двери в каюту.       Лань Сичэнь застыл, громом поражённый. Его взгляд метался от растрёпанного и румяного брата с припухшими губами и сияющими глазами к бледному юноше, что сидел на нём верхом, бесстыдно подмахивая бёдрами. — Ваше Величество, — кивнул ему замерший с ухмылкой на синих губах юноша и деловито перекинул копну смоляных волос на спину, убирая их от лица. — О, — только и выдохнул Лань Сичэнь, устремляясь обратно туда, откуда пришёл.       Пытаясь отдышаться, словно обежал все земли королевства, король Лань прижался к стене и улыбнулся. — Вот и познакомился.       Так Лань Ванцзи раз и навсегда понял, что двери необходимо закрывать даже тогда, когда не ожидаешь подвоха.