Хочу

Лежать. Не дышать. Жду тихо, вслушиваюсь, прямо под одеялом. Звук льющейся воды из крана за дверью прекращается - это заставляет меня вздрогнуть в предвкушении. Или в страхе, сам не пойму. Сейчас он придёт. Что-то там хлопает, закрывает, вздыхает, вешает полотенце. Вот сейчас... Дверь со старческим скрипом приоткрывается, и я, как ни в чем не бывало, быстро скидываю с лица одеяло. Будто и не прятался. Свет за спиной у чёрной, бесформенной, ссутуленной фигуры выключается, оставляя нас почти в полной тьме. Я даже толком не успеваю его разглядеть: свет из ванной слишком мешал. А теперь я совсем не вижу. Тяжелые, медленные шаркающие шаги приближаются, деревянный пол поскрипывает, как всегда. На одной и той же ноте. Я замираю: что-то большое и тяжёлое грузно взбирается рядом, шуршит одеялом, кряхтит. Чёрт. - ..ну?.. что ты тут опять.. Саш... - рука. Большая, сухая рука лезет ко мне, прощупывает путь к резинке моих трусов. Я не шелохнусь. Хочу удержать этот шанс. Он опять все понял: крепко ухватил за писю. - Не-е-е, не отодвигайся.. поймал. Все равно не спрячешь. Я же вижу все. Ты опять... Мне все еще стыдно, никак не привыкну. Хотя это уже далеко не первый раз. Я не собирался увиливать, это подсознательная реакция. Реакция здравого смысла... но в следующий момент уже сам нетерпеливо делаю слабое движение вперед, навстречу родной руке. Она начинает двигаться, ласкать. Я ничего не вижу: перед глазами полнейший мрак. - Деда, чаще... - А где волшебное слово? - П-пожалуйста... Я совсем не замечаю, как начинаю дышать и постанывать. Придвигаюсь к тёплому, утыкаюсь в это и обнимаю. В ноздри сразу ударяет знакомым запахом, чувственно вдыхаю. Запах старости, мыла и дерева. Здесь всегда так. Рука дёргается на мне, доводит до слез блаженства. Едва я только собираюсь кончить, как ласки прерываются. Не успеваю вернуться в реальность и разочарованно захныкать, как одеяло вновь шуршит и матрас прогибается под чьей-то тяжестью: на мой член опускается горячий, влажный рот. Слишком внезапно. Из-под моего лица и рук исчезает большое тело, но запах остаётся. Он будто везде. Мое зрение привыкает к темноте: я различаю большое, чёрное нечто, нависающее надо мной, его тяжкие вздохи и склизкие звуки, с которыми мой орган исчезал в невидимой, глубокой и влажной дыре. С мягким языком и губами. Мой мир сузился до размеров этой дыры, так мне было чертовски хорошо. Я рвано толкался туда, не чувствуя ног, а рот глотал. Продолжалось это недолго: я громко всхлипнул и выгнул спину, сгорая в судорогах экстаза. Мой дед отстранился, кашляя и отплевываясь: обычно он успевает убраться с меня прежде. Он прикрыл испачканный рот краешком одеяла, чтобы кашель не был громким. Мы в доме не одни. - Деда, ты в порядке? Извини... - Ничего.. кхм. Все.. - опять зашуршал и заскрипел матрасом, ложась рядом, - спать быстро. Я прильнул к нему, и он, принимая, сразу обнял меня. Я так устал, что почти сразу уснул. Забавно... А началось это странно. На даче мы всей семьей собирались редко: комнат мало. Тогда я ещё, правда, даже не знал, как действовать и что думать об этом. Незнакомое, совершенно новое и сильное чувство вдруг охватывало меня, и я понятия не имел что делать. Иногда я так боялся, что даже порой казалось, словно все вокруг могут прочитать мои мысли. И я пытался слишком сильно не думать. Не представлять. Не смотреть на собственного дедушку. А потом, поздно вечером, нырнуть в кровать и долго, мучительно мастурбировать под одеялом. Только чтобы никто не услышал, тихо и совсем поздно. Чтобы тогда он уже точно спал. Прокручивать в голове все самые интересные моменты дня, так остро колющие память, дорисовывать их в красках, полностью отдаваться теперь, без какого-либо беспокойства, мечтам. В первые пару дней я ещё четко понимал: Так не должно быть. Это не хорошо и не нормально. Мне шестнадцать, ему за семьдесят. Это странно, и если сказать ему об этом - он не поймёт. Нельзя. Но уже на третий день его прибывания у нас я осознал, что просто смотреть мне чертовски мало. Той ночью было достаточно тихо и темно, чтобы снова начать это делать. Дед спал, отвернувшись к стене, а я напряжённо дергал себя. За окном шелестели ветви деревьев, создавая незаметный фон для тихих влажных звуков. Сливаясь, заглушая собой. Ничего не предвещало палева. В один момент я повернул голову: рассмотрел большой лежащий силуэт, тихонечко придвинулся. Я даже не слышал дыхания старика. От этого первое время было неудобно и страшно, что он может и вовсе не спать и лишь притворяться. Но потом я привык, отгоняя навязчивую паранойю. Все хорошо. Однако стоило мне только взглянуть на него, большого, тёплого, совсем рядом, хоть руку протяни, прямо в одной кровати - как член тут же заныл. И тогда я, кажется, уже вообще ничего не соображал. Так что потихонечку, мысленно скуля от недостатка внимания, придвинулся к нему ещё... тут же испуганно замирая. Он вдруг шевельнулся, сонно вздохнул и повернулся на другой бок, лицом ко мне. И снова затих. Пришлось выждать так несколько минут. Стало ещё нестерпимее: теперь, когда я видел очертания его старого лица, руки, сложённые под подушкой, неукрытую верхнюю часть тела... возбуждение сильнее прежнего накатило на меня. Я увидел его круглый живот, на котором до пупка задралась майка. Совсем белый, расслабленный, тёплый. Понять, что старик дышал можно было только по тому, как мерно вздымался этот живот. Тишина убивала: даже листья за окном растворились в ней. Я не выдержал, придвинулся вплотную, лицом к лицу. И тихонько потерся каменным членом о его живот. Все мое существо стонало изнутри от желания тереться, толкаться, сжимать это мягкое, жирное, дряхлое. А он лежит и даже не подозревает. Тогда я начал тереться сильнее. Я смотрел на его шею, ключицы и губы, едва освещаемые ночным светом из окна, а бёдрами ерзал все более смело и безнаказанно. Скоро... Скоро, вот сейчас... ещё немного... - ...Саша? Что ты делаешь?.. Белая жидкость плеснула на белую кожу. Слишком поздно. Мой затылок похолодел от паники, я застыл, мысленно желая только исчезнуть, лишь бы не встречаться глазами. И как давно?... как давно он не спал? Или ещё хуже: он просто спал, а я... и теперь он никогда больше не ляжет со мной... не то что не ляжет, а даже разговаривать не будет. Маме расскажет. Уедет и не вернётся. А через много лет я встречу его перед самой смертью и... нам будет, что вспомнить, блять. Но он не отпрянул. Не включил свет, не начал ругаться, как я ожидал. Не обозвал извращенцем, не спихнул меня брезгливо с кровати. Вместо этого задумался пару секунд, хитро рассматривая меня. А потом неожиданно улыбнулся. И усмехнулся хрипло: - Что, нужна моя помощь? Я помедлил, не веря в происходящее, а затем молча кивнул. Желанное существо медленно, дразняще размазывало мое семя ладонью по коже. Не то пытаясь отчистить, не то специально прослеживая мою реакцию. Я вновь возбудился, и он заметил. Навис над моим пахом. И начал жарко, умело ”помогать”. Так, что только искры в глазах стояли.