Хочу

Я немного слукавил. После курсов сразу пошёл домой, лениво отмазавшись от приглашения в клуб. Я, конечно, собирался туда загульнуть, но и так всегда успею. Голова сегодня болела не так уж сильно, и я внезапно понял, что этот вечер должен пройти иначе. Просто... слишком соскучился по моему любимому. Заждался ведь он меня дома, наверное. Когда в родном месте ждёт любимый человек - разве нужно что-то ещё? Тем более такой, как у меня. Такой он у меня красивый, идеальный, ненаглядный! Такой, что прям задушить иногда хочется... а наш одинокий домик на окраине города, доставшийся мне ещё от родителей, держится твёрдо, но выглядит нежилым. Слишком долго стоял пустым: как построили, так и стоял. Говорили мне давно: заведи себе вторую половинку, женись, наделай детей... но с пожилым мужчиной, конечно, последнего не получится. Да и вообще, я думаю, нам пока рановато: не обжились ещё как следует. Крепкие отношения у людей развиваются достаточно долго, и нам ещё предстоит получше приручить друг друга. Живем мы вместе ещё недавно, но уже научились взаимопониманию. И отношения у нас особенные: никогда не ругаемся по мелочам, всегда находим общий выход из проблемы, взаимно помогаем друг другу. Он мне свою любовь, а я ему свою. Долгое время я не мог поверить: неужели, наконец, нашёл его? Единственного и самого наилучшего. Да я не знаю как вообще жил раньше без этого чуда. Он, конечно, гораздо старше меня, и окружающие бы этому подивились, но зачем им знать? Тем более, его возраст нам совсем не мешает. Он у меня ещё живенький, и даже чересчур. Иногда даже хочется, чтобы был чутка поспокойнее. Но я безумно обожаю его, настолько сильно, что порой закрываю глаза на некоторые незначительные... нет, у него нет недостатков. Он вершина того идеального, что я вообще могу себе только представить. А наша первая встреча была самой незабываемой в моей жизни... черт, это была любовь с первого взгляда! Так легко и радостно у меня ещё никогда не было на душе. И, казалось бы, никакой особой романтики - это был всего лишь пожилой консультант, приехавший полгода назад по моему квартирному вопросу. Как раз тогда, когда я только перебрался в этот дом. С большим подвалом. В тот день я, весьма кстати, ещё не истратил весь триазолам. Любимый... Увидев тебя, запыхавшегося, с натянутой из вежливости улыбкой, с милым чёрным портфельчиком и мятой шляпой в руке, в длинном бархатном пальто, скрывающем подробности фигуры, стоящего прямо в дверях на пороге в мой дом - я сразу понял, что совсем не хочу тебя отпускать. Ты просто обязан остаться, и, пожалуй, надолго. Это был подарок, подарок для меня и моей скудной жизни. В доме тихо, и пахнет тобой... кидаю куртку на вешалку, рюкзак на пол, и сразу бегу варить нам пельмешки. Пока мешаю их, замечаю, что они странно похожи на тебя. Такие же беленькие, маленькие и плотненькие. И вкусные. Как поем, спускаюсь к тебе... а ты опять зачем-то рисуешь меня. Ручкой? А, карандаш сломался. Вижу. Ну вот, и опять вздрагиваешь. Даже это ты делаешь как-то, не знаю.. слишком красиво. Заводяще. Каждое, черт возьми, движение. Даже то, как ты дышишь... не могу поверить, что вот это моё. За что меня так наградили, этим прекрасным чувством, меня - такого неправильного и поломанного, мерзкого?! Ненавижу себя. А ты, копия ангела, почему-то взял и достался мне. Совершенный. Копия... Ты похож на него. Неуловимый образ идеала, который существует только в фантазиях, кого я, возможно, даже не встречал ещё в жизни. То существо, что видел где-то не на земле, и оно есть нечто единое из десятков нужных лиц. Я смотрел на тебя и видел этого «его». Поселился в моей голове, и убиваешь медленно, красиво, со вкусом. Это приятно. Как когда обожаешь красивую выдумку, и вдруг встречаешь на улице кого-то безумно похожего на неё. А ты... совсем как “он”. Никогда в жизни я не хотел ничего так страстно, как тебя. Ты уже не вырываешься, как в первые несколько раз, понимаю... не-е-ет, вот только не прячь руки. Мне нужно их видеть, а то ручка всё-таки острая. Мы же оба не хотим, чтобы она вонзилась мне в глаз, правда? Ведь хуже ты, тем самым, сделаешь только себе. Отлично, вот так. Разворачиваю спиной к себе и кладу на стол. Заставляю чуть приподнять попку: она небольшая, но кругленькая, с красивыми бедрами, стройными ногами. И ровная спина, которая выгибается, стоит только ласково провести по ней ладонью. Идеальный муж. Ты почти не дрожишь... когда я с силой сдёргиваю джинсы с белых ягодиц. Он сладкий дьявол, что высасывает внутреннюю силу. Кричишь ты, а больно мне. Так хорошо, что больно. Этот твой трепет.. это возбуждение можно прочитать по едва уловимым ноткам кайфа в сорванном голосе. Или я сумасшедший, или тебе уже нравится. Твоя кровь настолько горячая, что кажется мне ледяной, как лёд. Рваные ранки начинают кровоточить ещё тогда, когда я только проверяю дырку пальцами. Мокро... Когда ты очнулся там, внизу, то сразу начал пытаться выбить дверь. Подергал такой сначала ручку, и когда та не поддалась, начал стучаться и орать. Мда, но я стойко выждал, пока успокоишься. И вечером зашёл, чтобы проведать и потискать немного... Но ты, выждав пока я спущусь пониже, набросился на меня из-за угла и попытался всадить карандаш в горло. Жаль только, что силёнок не хватило. Меня тогда ещё удивила эта твоя коварная смелость, хитрость и даже жестокость. Не попытался ведь даже поговорить со мной, как-то вымолить пощаду, как это обычно делают другие... ты просто решил убить. Убить и сбежать. И мне это понравилось. Да, люблю, когда есть коготки. Впрочем, в следующий раз я был уже осторожнее. Пригрозил, что вырублю, если будешь и дальше сопротивляться. И возьму тебя прямо так, типа «спящего». И это сработало! Не сказать правда, что ты сразу присмирел, но хотя бы сам послушно разделся. Потерпел, пока я насмотрюсь, нащупаюсь, а потом... потом начался мат. И крики. Строптивый, конечно, был... совсем не то, что сейчас. А сейчас... я просто хочу любить тебя, потому что могу. И даже не в том поганом смысле: я именно могу любить. Я безумно жаждаю твоего тела и духа, всего твоего существа. Хотел ведь лишь подержать тут немного, поиграть и забыть, но чем это в итоге обернулось? Я полюбил тебя. И я не представляю своей жизни без твоего присутствия. Но лучше не трогать, нет, не трогать, мои неправильные пальцы опять испортят это произведение искусства, я просто не достоин... - Не трогай!! Я хочу держать тебя, касаться тебя, словно заряжаюсь энергией таким образом, но мои физические ощущения просто не выдерживают такого накала, и умоляют остановиться. - Ты ублюдок! Нет!!.. Я хочу целовать тебя, и целовать везде, но я хочу этого слишком сильно... даже самому страшно от того, насколько хочу. Рывок. Я хочу попробовать тебя наконец. Тебя, старого, обрюзгшего, такого неправильного и в то же время изящного, только моего, и ощутить то, что долгие годы испытывал только в голове, только где-то там... но твои губы, они оказались лучше любого сна, они... словно пропитаны ядом. И этот яд бежит сквозь меня, прямо по венам, пропитывает изнутри, и я теряю себя. Теряю голову совершенно... Нет, я не свихнулся. Долго привыкал к этому, но вскоре все встало на свои места. Постепенно я приучил его к послушанию путём импровизированных запугиваний и легких тумаков ремнём. Сильно калечить и портить отношения с любимым мне вовсе не хотелось, но приходилось злиться иногда. Ещё удивительно, как он вскрикивает каждый раз: будто действительно больно. Там и следов-то почти не остаётся, не знаю... может, эта тонкая обвисшая кожа просто чувствительнее? В любом случае, он ее совсем не жалеет, когда... к нам в гости сверху кто-то приходит, и мне приходится связывать его. И вот он елозит, стирает мягкие руки о шершавые веревки. Говорил я ему: бесполезно пытаться из них выскользнуть. Только кожу сотрёшь. А мне жалко, она же такая красивая. Человечек он знатный, так что достаточно часто любил огрызаться, что за ним рано или поздно придут. И найдут. Я-то знаю, что ему будет гораздо лучше здесь, со мной. Ведь если уж так посудить: кому он был нужен там, наверху? Кто мог бы так боготворить его, обожать, как я? Кто бы мог просто взять, и не пойти сегодня на работу только для того, чтобы остаться и целый день дышать им? Как же он пахнет... сразу видно, что богатенький, всегда следил за собой. Этот его непонятный гель для душа с тонким приятным ароматом просто приелся к коже, и даже используя здесь другой он все равно пахнет им. Или это не гель? А естественный запах... в любом случае, я просто утыкаюсь в светло-серые волосы и дышу, как ингаляцией. Вторую руку опускаю сзади в штаны, чтобы потеребить истерзанное сжатое колечко и заставить немного поиздавать скулящие звуки. А ещё люблю иногда посадить его спиной к себе на колени, развести ноги и заставить прогнуться немного, чтобы рыхлый жирок впереди приятно выпятился мне в руки. Он совсем не доволен, возмущается, но повинуется, стоит только мне чуть громче на него зарычать. Боится ремня, но в то же время так не любит почему-то своё тело. Стыдится, не знает куда себя деть. Красивый и такой приятный, а сам и не видит этого. Жил себе раньше, видимо, вот такой вот маленькой недотрогой и привык, что никто его не тискал. В подвале у нас всего две комнаты, в том числе старый диван и ванная. Поесть я приносил старику почти ежедневно: ведь он всегда должен был быть чистеньким для меня. А потому иногда приходилось оставлять его голодным. После секса он сразу набрасывался на еду, даже не стесняясь того, что я все время сидел рядом и смотрел. И жрал как зверёк, забывая даже о своей гордости, никому ненужной интеллигентности, без этой вечной какой-то мечты в глазах о том, чтобы однажды набить мне морду. Молча. Будто естественные инстинкты разом перевесили всю его человеческую природу. Только смешно поглядывал на меня снизу вверх, будто боясь, что отниму. Внешность совершенно не уживалась с характером, что удивительно: совсем уже старенький и невысокого роста, он был мило полненьким в боках и животе, с хрупкими руками и плечами, хмурыми бровями и висячей шеей, а без выходного пиджака в моих узких футболках так вообще сиял всеми плавными формами, без каких-либо острых углов... но до чего же сварливый! Слишком гордый, противненький такой, и всегда злой на меня. Маленький, но кусачий. Однако, до тех пор, пока не накормлю его. Тут же пропадает все, кроме благодарности. И смотрит в глаза, как будто к доброму хозяину. Можно сказать, он дает мне теперь за еду. Собственно, со временем мы так и пришли к общему компромиссу: старикан изволит мне себя, а я ему после этого покушать. Жаль ещё, что к моему члену никак привыкнуть не может, постоянно весь анус порванный. Он уже больше не кричит, а только мучительно стонет на одной ноте, и туго открывается мне. А я долблюсь в его нутро долго, пока не наполню до самых краев. Пока не заставлю поверить, что мы с ним единое целое. За окном уже зима... а он, хоть и голодный, а все ещё остаётся кругленьким. Иногда так жалею, что он не умеет... ну... не способен мне выносить. Каждый день видеть это совершенное существо и понимать, что никак его не повяжешь - обидно. Будь такая возможность, он непременно рожал бы мне каждый год. Только грустно вздыхаю и кладу ладонь на аккуратное голенькое пузичко моего мальчика. И представляю, так извращенно-красиво, что там сейчас кто-то есть. Что он беременный. Только от меня. А ведь мы бы стали отличной семьей. Дёргается, забывает дышать, а потом я нахожу чувствительное место и решаю, что хочу послушать другие звуки. И как зарядом меня бьет сладостное возбуждение, когда мой ненаглядный начинает вдруг стонать чаще и слаще. Как пластинка сменяет песню. И гнётся навстречу своей растраханной попкой, и тянется к члену рукой, которая недавно так судорожно царапала деревянный стол, но я не даю ему коснуться себя: хочу, чтобы кончил только от меня внутри. Заламываю и сжимаю покрепче эти мягкие, белые руки, отчего он начинает елозить животом по столу ещё более недовольно. И сквозь стоны продолжают вырываться излюбленные оскорбления, такие частые как «мразь», «тварь», и «ах ты у*бок». Но звучат они жалко, плаксиво, как-то по-девчачьи. Ему явно нравится... Теперь полиция уже не так часто заявляется к нам, но буквально уже через несколько дней после того, как мы только стали жить вместе, раздался стук в дверь. Я, конечно, впустил их, они немного поспрашивали меня о том, посещал ли некий пожилой гражданин мой дом и, если посещал, то куда направился после. Я честно рассказал им, что он заходил обсудить часть проекта дома, а после уехал. Особо осматриваться они не стали - ну какой молодой парень, только заселившийся в первую собственную недвижимость, едва начавший обустраивать жизнь, будет в здравом уме зачем-то прятать в шкафу или под кроватью семидесятивосьмилетнего старика? Вообщем, вежливо поболтали со мной, поблагодарили за информацию и ушли. Было очень в кайф потом отдирать от его рта толстый серый скотч, прослеживая всю боль и ненависть в блестящих от слез глазах. Когда я развязал ему руки он, конечно, опять в ярости накинулся на меня. И опять получил. Ремнём по жопе. И вот теперь эти некогда гордые, а теперь такие затравленные глаза смотрят на меня с каким-то грустным безразличием. Я уже почти перестал опасаться, что он снова мне что-нибудь выкинет. Острых предметов в подвале больше нет, а карандаши он, думаю, не станет линий раз портить. За окном зима... и на курсы переть слишком лень. Хочется лечь и лежать. И чтобы под боком меня согревал мой ненаглядный. Отпираю ключом дверь. Лестница крутая, не слишком длинная... уходит в полутьму. Спускаюсь вниз. А он там опять сидит рисует. Я подхожу к нему сзади тихо, но он, кажется, уже услышал меня. Замечаю, как карандаш завис в воздухе... но не оборачивается, пока не подойду вплотную. Стою. Он поднимается, обходя стул, и сразу старается догадаться. - Чего ты хочешь? - спрашивает хрипло и устало. А потом вспоминает, что обедал недавно, значит, не в зад. Подходит ближе и опускается было на колени, одновременно дрожащими пальцами начинает расстегивать ширинку моих джинс, но я вовремя останавливаю его. - Глупый. Зажмуривается, ждёт удара, но вместо этого я поднимаю его, подхватываю на руки и несу на диван. Пока мы идём, он молчит и недоумевает. Кладу, а затем забираюсь рядом. Он замирает, когда я обхватываю его обеими руками, словно игрушку, и прижимаю к себе, зарываясь носом куда-то в мягкую грудь. - Что ты...? Сонно вздыхаю, закидываю на него ногу и совершенно расслабляюсь, когда вот так чувствую его тепло. В какой-то день я все-таки не выдержу и умру вот так, от передозировки этим прекрасным человеком. - Ты мой.