Хочу

Когда он спит, я сижу рядом. Странное дело... как закончу вечернюю уборку в доме - сразу хочется пойти за ним. И посидеть. Минут пять. Невольно начинаю ловить себя на мысли, что я ненормальная... да что уж поделать? Семья редко оставляет меня здесь, одну, на весь этот огромный, богатый дом. Следить за небольшим садом, гулять с собаками, ежедневно протирать пыль в пустующих комнатах детей-студентов. Ухаживать за мистером Брэггом. Скажем, не особенно часто, но подобное случается. Домоседы они... а тут такое. И старика своего, конечно, далеко не потащат. Весь он на мне. И я... даже не знаю, как относиться к этому. Нет, сиделкой я тоже какое-то время работала - и детской, и для пожилых. Привыкаешь ко всему, вплоть до самой явной беспомощности человека. Но... дело в том, что сейчас для меня это больше, чем просто работа. Мне нравится, когда мы одни. И я не знаю, как объяснить это самой себе. Он ворчит на меня, если перегрею суп. Прямо как сейчас - и промахивается, когда пытается отправить ложку в рот. И почему-то боится посмотреть мне в глаза, когда я начинаю помогать ему есть. Наверное, стыдится. Не может принять себя вот таким, и мне больно читать эти мысли на его красивом лице. Непозволительно красивом. - Мила... - М-м? Он боится меня. Боится того, насколько жалок. Когда я его одеваю или раздеваю, розовеет. Пытается расстегнуть пуговицы сам. - Мила, ты... такая замечательная девушка. Прости, что я... - Ничего, сэр, ничего. Давайте мы пойдём... вот так. Держитесь... Я веду его в ванную, и чувствую, как вскипает что-то внутри, как кровь начинает приливать к полутвердому клитору. А старик всё идёт, шаркая, опираясь на меня, совсем близко, прямо-таки вплотную, и кряхтит. Мы открываем дверь и садимся на деревянную лавочку возле ванной. Я опускаюсь перед ним. С благоговением снимаю с его белых, аристократических ног пушистые серые тапочки, стягиваю чулки, затем встаю и помогаю снять халат, наслаждаясь видом этого изнеженного, уязвимого, жиреющего с годами тела. Но сильно не пялюсь, чтобы он не заметил. Подбираю юбку, чтобы дотянуться до полки с гелями. - Мила, я хочу вон тот. - Конечно, сэр. Пока развожу в ванной пену, слежу за его дыханием. Он дышит животиком, ждёт, пока все будет готово. Мистер Брэгг тяжело опускается в воду и расслабленно выдыхает в конце, когда его прохладную кожу начинает согревать тёплая, почти горячая бархатная вода. Его розовое, почти младенческое тело расслабляется, а соски набухают горошинками. Покатые плечи уже блестят в свете серебряных ламп, омытые моими руками, а кудрявые белоснежные волосы чуть намокают снизу. Пена покрывает его тело, сложенное складочками, прикрывает все то, что сделало бы эту картину совсем уж непристойной. Старик довольно улыбается: на его щеках появляются ямочки. Его движения создают тихие всплески воды, пена расходится, он поджимает ноги. Я поливаю его плечи, приятно потираю губкой шею и спину. Именно так, как он любит. А потом сажусь сзади и начинаю делать расслабляющий массаж. И возникает чувство, как когда гладишь кошку: это приносит мне невероятное удовольствие. Даже, наверное, больше, чем ему самому. Мои пальцы нежно потирают и массируют плечи, лопатки, ссутуленный позвоночник. А когда представляю, как мистер Брэгг будет после всего этого пахнуть - внизу живота у меня начинает ныть и потягивать. Слишком приятно... я отдаюсь этому, и мои руки сами лезут дальше. Я прихватываю его сзади за мокрую, мыльную грудь, легонько сжимаю, приминая тверденькие соски. И чувствую, как по моей собственной груди мелко пробегают мурашки. Он насторожился и чуть повернулся. - Ч-ш-ш... все в порядке. Я только хочу сделать вам приятнее... Убедительно. Он вновь расслабился, а мои ладони взяли ещё немного геля и вернулись на старческие плечи. Старалась уделять больше внимания его больной спине, однако вскоре снова увлеклась, совершенно забываясь и растворяясь в этом. Кто я для него? Просто служанка. Может, слишком молодая. Слишком странная, ненормальная, бракованная служанка. Я прошлась ладонями ниже и нежно обвела пальцами его пупок, отчего старик замер и нервно сглотнул. В этом жесте точно было что-то странное, может, пошлое, неестественное, но вместе с тем неожиданно приятное. Чисто для меня. Внутри старика все сжалось, когда моя костлявая рука забралась под воду и прижалась к нему. Он уже собирался отстраниться, как я поняла: назад уже пути нет. - Мила...? Я подобрала юбку и опустилась перед ним в воду, прямо в платье. И тут же, словно в бреду, начала покрывать его влажную шею горячими поцелуями. Очень медленно и сильно, почти кусая. Растягивая каждый чертов момент. - Мила, прекрати!... не надо.. Он попытался уползти, вылезти, но я не дала ему даже привстать. Прижала к стенке каплеобразной ванной, и вода вместе с пеной от его хаотичных движений начала выплескиваться прямо на мраморный пол. Старик хрипло застонал от боли, когда я случайно, в порыве неудержимой страсти, оставила под его левой ключицей особенно яркий засос. - Пусти!.. Слабый. Старый. Мягкий и беспомощный. Совсем не мужчина. Такой зависимый, и только мой сейчас. Могу схватить его за член, без всякого сопротивления и без каких-либо ограничений, лезть вообще, куда захочу. И он не сможет ничего... ничего. Кроме того, чтобы безвольно повиноваться мне. Я могу даже развести сейчас эти слабо брыкающиеся ножки, и забраться пальцами куда-нибудь поглубже... - Ах! Мила, нет!... И так будет всегда. Да, пожалуй. Что же я раньше об этом не задумывалась? Спишем все это на его маразм, поговорим об этом с его сыном, вежливо. Предложим выбираться с женой на юг почаще, посоветуем врачу подобрать для мистера Брэгга другие таблетки. И станет это нашим маленьким секретом...