Истина - лучшее благо

С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем настойчивее стремится он вверх, к свету, тем с большей силой устремляются корни его в глубь земли, вниз, во мрак — во зло.

      Комната освещалась слабым светом маленькой круглой свечи на столе у стены. Спина сидевшего за столом человека была натянута как струна. Взгляд его был прикован к свече, на лбу выступили мелкие, словно бисер, капельки холодного пота. В дальних углах за спиной сидящего клубилась черная, поглощающая свет тьма. В комнате стояла звенящая тишина. — Кто ты? Я сошел с ума? Это наказание за то, что я сделал той ночью? -тихий дрожащий голос. — Как там писал ваш знаменитый Гёте? «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо», — скрипучий смех раздался где-то над ухом сидящего. — Правда, я не какая-то там часть, я — само ее воплощение. Не волнуйся, ты в здравом уме, в отличие от многих. Сейчас тебе страшно, но я чувствую в тебе огонь любопытства, и это восхищает меня. — Чего ты хочешь? — голос зазвучал увереннее. — Я здесь, чтобы помочь тебе. Я поддержу тебя, а взамен лишь хочу видеть, как ты творишь. Я не присутствовал в первый раз, но я очень жду второго. — Я не… — Нет-нет, твоя судьба теперь очерчена. Пора отринуть все сомнения. Удовольствие, которое ты получаешь, воплощая свои фантазии, не сравнимо ни с чем. Тебе ведь понравилось? Ты же возвращаешься мыслями к той ночи? Ты думаешь о произошедшем? — Постоянно… — тихий шепот. — Человек — прекрасный и хрупкий сосуд, который вмещает в себе все: любовь и ненависть, правду и ложь, благородство и низость… Зачем же стесняться своей природы, того, что в ней заложено? Люди так пестуют ценность человеческой жизни. Только достойный может переступить эту черту. Ты — смелый исследователь, ты — творец! Прояви же себя!       Сидящий прикрыл глаза, и на лице его появилась улыбка. — О, у меня так много идей… — Замечательно! — протянул скрипучий голос. — Когда ты будешь воплощать их, я буду рядом. Не сомневайся. А пока я покину тебя, я так голоден.       Тьма рассосалась, и свеча разгорелась ярче. В комнату вернулись звуки внешнего мира. ***       Рихард постучал и, не дожидаясь ответа, потянул за ручку кабинета. Внутри никого не оказалось. На столе стояла тарелка с сиротливо покоившимся на ней огурцом. Полицейский прошел вперед и заглянул в лабораторию. Позади него словно привидение возник Олли с наколотой на вилку надкушенной сосиской. И когда Рихард, никого не обнаружив и во втором помещении, развернулся, то чуть не уткнулся носом в хозяина кабинета. Он инстинктивно отпрянул назад и пробормотал непечатное ругательство. — Ты меня так когда-нибудь до инфаркта доведешь! — воскликнул он и грозно посмотрел на приятеля.       Олли продолжал невозмутимо жевать, давая понять, что это не он сейчас вторгся на чужую территорию в обеденный перерыв, святое для любого сотрудника время. И откусив очередной кусок, вопросительно поднял бровь. — Ты проверил отпечатки на конверте? Почерк сверил? — раздраженно спросил Рихард.       Олли кивнул и, проглотив остаток сосиски, сказал: — Написала сама Бауэр. И причем уже давно. Не меньше года назад. Больше конверта никто не касался. — Что вся эта ерунда значит?       В ответ Олли лишь развел руками и потянулся к тарелке за огурцом. Рихард с досадой дернул плечом, на автомате нащупывая в кармане пачку сигарет. Жутко захотелось курить. Он терпеть не мог, когда ему не за что было ухватиться в расследовании. Этот случай был похож на огромную пеструю мозаику из симметричных фигур, в которой неправильно лежали несколько элементов. И мозг сигналил о том, что эти элементы есть, а глаз никак не мог выхватить их из общей картины. И главное, не только он, но и Пауль, и Олли чувствовали, что здесь что-то не так, но не могли объяснить, что именно.       Они вскрыли конверт еще в квартире. В нем оказалась короткая записка.       «Он придет после летнего солнцестояния и будет пожинать смерть, чтобы набраться сил. Шесть месяцев, шесть сердец. Стремитесь к Благой Мысли, несите Благое Слово, делайте Благое Дело, и тогда Огонь все очистит». — Старушка перед смертью перечитала готических романов, — фыркнул Рихард. Но увидев задумчивые лица напарников, тоже посерьезнел. — Благая Мысль… — проговорил Олли, а потом, в очередной раз пробежав глазами по тексту, ткнул пальцем в первую строку. — Странно. Почему она написала «пожинать смерть»? Ведь обычно пишут «сеять смерть». Это расхожая фраза. — А вдруг она состояла в какой-то секте, и поэтому боялась, что за ней придут? — сказал Пауль, тоже внимательно разглядывая записку в руках Олли. — Надо тщательно осмотреть труп. Он наверняка все еще в центральном морге, еще не вышел срок поиска родственников.       Рихард вздохнул: — Мне все это кажется полным бредом, но так и быть, я отправлю запрос в центральный морг. Пусть Флаке посмотрит тело. — А я проверю конверт на отпечатки пальцев и сверю почерк, — добавил Олли.       И вот спустя три дня Рихард пришел к криминалисту за результатами. — А с осколками что? — спросил он. — Из необычного только то, что стекло было очень старое, но при этом очень тонкое. Видимо, разбился какой-то дорогой антикварный сосуд. — М-да, на уголовное дело это пока не тянет. Посмотрим, что даст осмотр тела. ***       Флаке, мурлыкая себе под нос, увлеченно копался в чьей-то селезенке. Улле ушел на обед полчаса назад, а Кристиан собирался доделать начатое вскрытие. Очевидно, жертва погибла от отравления, но судмедэксперта заинтересовала не относившаяся к делу патология некоторых органов брюшной полости. Тщательно рассмотрев заинтересовавшие его области, Лоренц довольно крякнул и начал зашивать надрез. На пороге прозекторской появился Пауль. — Привет! Не помешаю? — Нет, заходи, я уже почти закончил. — Как дела? — Прекрасно. Провожу дни в компании ненавязчивых гостей. И каждый раз новые лица, — саркастически проговорил Флаке, театральным жестом обводя прозекторскую. — Выкладывай, что тебе нужно в этот раз? Никто же из вас тут просто так не появляется! Нет, чтобы ради меня заглянуть хоть разок! — обиженно проворчал он, изображая оскорбленную добродетель.       В отличие от Тилля, Пауль знал Кристиана как облупленного. Они вместе росли и учились в одной школе, потому что их семьи когда-то жили в соседних домах. Поэтому Пауль сразу принял игру и, виновато потупившись, сказал: — Ты как всегда прав! Я к тебе с просьбой. Мы в понедельник ходили на одну квартиру, там умерла старушка. Смерть ненасильственная, но обстоятельства очень странные. Рихард сделал запрос в центральный морг. Ее завтра должны оттуда привезти. Посмотришь?       Лоренц стянул перчатки, кинул их в урну и, гордо выпрямившись, сложил руки на груди, стараясь не запачкать ладони о фартук. — Мы можем положиться только на тебя! — подбавив елея в голосе, проворковал Пауль.       Флаке сделал вид, что это решение дается ему трудно, а потом кивнул. Лицо Ландерса озарила улыбка. — Спасибо! С нас должок. — Да вы со мной по гроб жизни не расплатитесь.       Пауль сложил ладони в благодарном жесте. Флаке расслабился и спросил: — Ты уже обедал?       Пауль отрицательно помотал головой. — Мы с Рихардом позже собирались. — Подождет твой Рихард. Пойдем, составишь мне компанию. Попьем чаю. У меня там сегодня лишняя булочка с колбасой завалялась, угощу тебя, негодяя. Заодно расскажешь, как там Эмиль и малышка.       Флаке направился к раковине в углу, снимая на ходу фартук, который повесил на имевшийся рядом гвоздь, тщательно вымыл руки и долго и педантично вытирал их чистым полотенцем. Пауль ждал его, нетерпеливо притоптывая ногой. — Чего стоишь? Мой руки! — строго проговорил Кристиан.       Пауль хотел протянуть «Ну мааам!», но, увидев строгое выражение лица Лоренца, пошел выполнять гигиеническую процедуру. Кристиан удовлетворенно кивнул, и когда чистота была соблюдена, они отправились в кабинет судмедэксперта.       Небольшой кабинет Флаке был заставлен по периметру шкафами, которые были забиты книгами по медицине в целом, патанатомии в частности, а также по судебному делу. Кристиан выдвинул нижний ящик и достал оттуда бумажный пакет с промасленным боком, а также старый кипятильник с пожелтевшим шнуром. Потом он подошел к одному из шкафов, приоткрыл дверцу и выудил откуда-то из недр пустую эмалированную кастрюльку с веселым подсолнухом на боку и черным сколом чуть ниже. Сунув ее в руки уже плюхнувшемуся на стул Паулю, он проговорил: — Иди, набери воды!       Пауль проворчал что-то про гостеприимство, а потом поплелся обратно к раковине в прозекторскую. Когда он вернулся, на столе уже появилась вазочка с конфетами и пачка чая. Кристиан аккуратно принял наполненную кастрюльку и водрузив ее на край стола, подальше от бумаг, опустил внутрь кипятильник, а затем воткнул вилку в розетку. Пока вода закипала, они обменялись последними новостями из жизни.       Флаке минут пять жаловался на то, что родня подарила ему неудобную подушку. Мол, он не может привыкнуть к ней и теперь засыпает из-за нее на полчаса позже, и вся эта ситуация может серьезно подорвать его здоровье. На что Пауль, усмехнувшись, спросил, почему бы Флаке просто не использовать старую подушку. Но Лоренц посмотрел на него как на маленького, которому нужно объяснять очевидные вещи. — Ты думаешь, я совсем дурак? Когда тетя Оливия привезла мне две новых подушки, она забрала обе старых. Сказала, что мне они больше не понадобятся, а она сошьет на них новые наволочки и будет использовать в гамаке на заднем дворе. — Ну да, тогда это серьезная проблема, — рассмеялся Пауль. — Будешь издеваться, не получишь конфет, — угрожающе проговорил Флаке, придвигая вазочку к себе. Пауль поднял руки в миротворческом жесте. — Лучше скажи, как ты? Кто сейчас с детьми? — Они с моей мамой на этой неделе, — устало вздохнул Пауль, доставая из пакета булочку. Флаке выдернул вилку из розетки и отправил пару ложек черного чая прямо в кастрюльку с закипевшей водой. — Ты же знаешь, я не могу позволить себе нанять няню, поэтому с Эмилем и Лилли по очереди сидят то моя мама, то родители Агнет. Мне так неловко перед ними всеми. — Брось, они на пенсии, а тебе нужно работать, кормить детей. А там, глядишь, и встретишь кого-нибудь, — проговорил Флаке, разливая чай по кружкам с помощью маленькой чашечки. Но когда он протянул Паулю его кружку, то увидел, что друг хмурится и вертит надкушенную булочку в руках. — Прости, мне не стоило… — Ничего. Давай просто поговорим о чем-нибудь еще. — У меня есть подарок для Лилли! Но поскольку ты меня к себе сто лет не приглашал, и, видимо, еще столько же не собираешься звать, то я отдам его тебе так.       И пока Пауль бормотал извинения и говорил что-то про завал с делами, Кристиан встал, выдвинул другой ящик, порылся в нем и вытащил оттуда небольшой сверток. Судя по всему, это была книга, завернутая в подарочную бумагу. — Ей еще даже года нет, а ты уже начал дарить ей книги! Это на тебя похоже, — засмеялся Пауль, осторожно отпивая обжигающий напиток.       Флаке сел на место и, всем своим видом показывая «ну что за идиот», протянул сверток Паулю: — Это сказки! И читать ей их будешь ты! — Спасибо! — ответил Пауль. Но в тот момент, когда он потянулся за книжкой, раздался громкий хлопок, и все четыре длинные люминесцентные лампы под потолком разом погасли. От неожиданности Флаке выронил сверток на стол. Его рука и рука Пауля оказались буквально в двадцати сантиметрах друг от друга, и между ними прошел электрический разряд. Яркая желтая молния вспыхнула в темноте, на несколько секунд озарив пораженные лица друзей. Словно кто-то включил катушку Теслы. Пауль почувствовал, как его правая рука наполняется теплом, которое поползло к плечу, затем внутрь тела и заполнило собой грудную клетку, давая огромный прилив сил. Они с Флаке одновременно глубоко вздохнули и хором проговорили «интересно», словно у них был один разум на двоих. Но когда Пауль собирался сказать что-то еще, дверь кабинета открылась, впуская в помещение свет, и в озаренном коридорными лампами проеме появилась фигура Рихарда. Он удивленно уставился на сидящих напротив друг друга друзей, так и застывших с протянутыми руками и озадаченными выражениями на лицах: — А вы чего в темноте сидите? — настороженно спросил Рихард, с подозрением переводя взгляд с Пауля на Кристиана и обратно. — Я тебя, между прочим, обыскался! — обратился он к напарнику. — У меня только что свет перегорел, — первым отмер Флаке.       Рихард нашарил выключатель справа и щелкнул им туда-обратно. Ничего не произошло. Поза Рихарда мгновенно стала расслабленной. — Сидят тут, чай пьют, а меня даже не позвали, — проворчал он, оставляя дверь распахнутой и заходя внутрь. Выхватив из вазочки конфету, он без всякого зазрения совести взял со стола кружку Пауля, которая так и осталась почти полной, и отхлебнул большой глоток. — Вы чего такие загадочные? — он пошуршал оберткой и запихнул конфету в рот. — Флучилось фто-то? — Да нет, ничего особенного, — вернулся в реальность Пауль. — Похоже на статическое электричество, — проговорил Флаке, разглядывая свою ладонь так, словно впервые видел ее. — Любопытно.       Они с Паулем переглянулись, будто несколько секунд назад обрели общий секрет или разделили между собой какое-то сакральное знание. Рихард снова с подозрением покосился на них, а потом, увидев на столе пакет, возмущенно воскликнул: — У вас еще и булочки были! ***       На левой створке двери в кабинете отдела убийств висел потертый календарь с пасторальным альпийским пейзажем. Под копытом тучной коровы с колокольчиком на шее были выведены красные цифры «1999». Внизу, в сетке календаря очередная дата, 9 июля, была крест-накрест зачеркнута красным фломастером, хотя день еще не подошел к концу. Было только 8 вечера. Пауль сидел за столом и перебирал бумаги. Сегодня было усиление, и они с Рихардом вместе дежурили в ночь.       Внезапно правая створка двери резко распахнулась, заставив календарь покачнуться, и на пороге появился обнаженный по пояс парень. Послышалось грозное «Заходи!», и Рихард грубо втолкнул парня в кабинет, так что тот споткнулся и едва не полетел носом в пол. Рихард вовремя придержал его за плечо. На заведенных назад руках задержанного были наручники.       Пауль, привыкший к самым разным сценам, разворачивавшимся в отделе, отложил протокол по другому делу и потянулся за листком для допроса. Рихард еще раз встряхнул задержанного и усадил его перед столом Пауля, закрепив наручники за спинкой стула. Парень сразу откинулся назад и закрыл глаза. — Смотри за ним, я быстро! — А что он…? — Пауль не успел закончить вопрос. Рихард уже вылетел за дверь. Пауль перевел взгляд на задержанного. Это был молодой мужчина лет тридцати, с черными волосами, которые торчали острыми шипами вверх. Он был чертовски похож на Рихарда, если бы не нос с небольшой горбинкой и более заостренный подбородок. Пауль невольно скользнул взглядом вниз. Широкая накачанная грудь, подтянутый живот с едва заметно выступающими мышцами пресса. Очевидно, парень был завсегдатаем спортзалов. Дорожка темных волос убегала от пупка вниз и скрывалась за ремнем черных джинсов. — Нравлюсь? — раздался голос с легкой хрипотцой, заставляя Пауля вздрогнуть. Оторвавшись от рельефного торса, он метнул взгляд на лицо задержанного и тут же потупился, столкнувшись с пошлой ухмылкой и пристальным взглядом чужих глаз с расширенными зрачками. Зеленых. Не как у Рихарда. — Вам уже рассказали о ваших правах. Сейчас вернется мой коллега, и мы вас допросим, — Пауль сделал вид, что роется в бумагах, чтобы скрыть смущение и не смотреть на сидящего напротив. — Ты не ответил. Не стесняйся. Полицейских у меня еще не было, — парень в упор смотрел на него. Пауль чувствовал этот взгляд, словно он был материален и касался его. Медленно, липко. По спине побежали мурашки. Он мысленно одернул себя и решительно взглянул на собеседника, собираясь разразиться гневной отповедью, но слова застряли у него в горле. Парень вызывающе облизывал языком верхнюю губу. В кабинете было прохладно, и темные круглые соски на его груди топорщились. — Хочешь, я тебе отсосу, пока не пришел твой дружок?       Пауль открыл рот и снова закрыл его, как рыба, выброшенная на берег. Обычно он не лез за словом в карман, но в этот раз все шло не так. От груди к шее поползло предательское тепло. Если парень, сидящий напротив это заметит, авторитет будет полностью утерян, и о нормальном допросе можно будет забыть. Мысли Пауля лихорадочно метались в голове. Положение спас Рихард. Дверь снова с грохотом распахнулась, и он влетел в кабинет с какой-то папкой. Пауль мысленно возблагодарил всех известных ему богов, и повернулся к напарнику, невольно подавшись ему навстречу, как к спасательному кругу. — Почему он без рубашки? — выпалил Пауль. — Его прямо в таком виде задержали? — На нем была одна ветровка. Ее пришлось изъять как вещдок, — Рихард бросил папку на стол и сел рядом с коллегой. Пауль схватил папку, на первой странице которой нашелся протокол задержания.       Задержанный развязно развалился на стуле и протянул: — Пока тебя не было, твой коллега чуть не сожрал меня глазами. Он и тебя так разглядывает, а? Мы ведь с тобой похожи…       В этот момент Пауль вдруг захотел провалиться под землю. Рихард почувствовал, как он напрягся, и проигнорировал сказанное. Пауль был ему за это безмерно благодарен. — Имя. Фамилия. — коротко бросил Рихард, взяв ручку и пододвинув к себе листок.       Пауль постарался сосредоточиться на том, что было написано в протоколе. Когда он дочитал до середины, брови его взлетели вверх. Теперь он поднял глаза на парня и посмотрел на него уже совсем по-другому. Тот перевел взгляд на Рихарда, ожидавшего ответа. — Меня уже спрашивали ваши полицейские, которые меня задержали. Но так и быть, скажу еще раз, ради таких красавчиков! — парень снова бросил взгляд на Пауля и подмигнул ему — Мартин Ратцель. — Он делает вид, что не понимает, почему он здесь, — тихо проворчал Рихард. — Герр Ратцель, вы знаете, почему вы были задержаны? — спросил Пауль. — Я повздорил со своим парнем и слегка перегнул палку, — Мартин пожал плечами. — Перегнул палку? — взвился Рихард. — Да ты…       Но Мартин перебил его, лениво протянув: — Слушайте, я знаю Клауса. Если он уже накатал на меня заявление, то он завтра его заберет и будет умолять отпустить меня.       Пауль непонимающе посмотрел на Рихарда. Гнев на лице того сменился маской равнодушия. Пауль знал, что это плохой знак. Это как накрыть кастрюлю крышкой и поставить на огонь. Если нагреть слишком сильно, то рванет так, что мало не покажется. — Хотя я бы остался тут подольше, — Мартин снова смотрел на Пауля, вызывающе скользя по нему взглядом. Тот неловко заерзал на стуле и даже бросил быстрый взгляд на собственные предплечья, обтянутые белой тканью рубашки, проверяя, насколько она просвечивает в свете настольной лампы. Захотелось накинуть на себя покоившийся по соседству на вешалке пиджак. Внутри закипало раздражение вперемешку со стыдом. — Изложите свою версию событий, — со стальными нотками проговорил Рихард. Мартин закатил глаза и вздохнул. — Ну я пришел к Клаусу в восемь. Он сказал, что у него есть кое-что интересное для меня. На самом деле он просто хотел потрахаться, —насмешливо сказал Мартин, в упор глядя на Пауля. — Ну я в принципе был не против, — добавил он и игриво повел бровями. — Рассказать в подробностях? — Не стоит. Что было потом? — Рихард все это время писал в протоколе и кажется, не обращал внимания на развязное поведение Мартина. Пауль же мечтал поскорее закончить этот допрос. — Ну потом мы выпили, немного покурили травки, еще было чуть-чуть кокса. Только не спрашивайте про это. Я понятия не имею, где Клаус его берет. Он начал мне предъявлять претензии, назвал меня шлюхой. Я что, виноват, что нравлюсь другим парням, — Пауль снова посмотрел на задержанного, который тут же глумливо улыбнулся ему.       Пауль кашлянул и спросил: — Как происходила ссора? — Да как обычно. Он начал орать на меня. Я сказал, что если он не прекратит, то я ему врежу… — Мартин остановился, словно пытаясь прокрутить в голове события того вечера. — И? — Что и? Я дал ему пару раз по морде. А потом я уже смутно помню. Ну соседи, видимо, вызвали полицию из-за шума. Приехали ваши и забрали меня. Прикиньте, мы так обдолбались, что мне показалось, что на диване сидит какой-то странный мужик в черном, — Мартин усмехнулся. — Это все? — ледяным тоном спросил Рихард. — Нет, — Мартин улыбнулся еще шире. — Можно узнать телефончик твоего коллеги? Если, конечно, у тебя самого нет на него планов…       Пауль услышал, как в руке Рихарда хрустнул карандаш, и закрыл глаза. Ну все. Спустя секунду Рихард уже прижимал Мартина головой к столу и склонившись над ним, зло шептал ему на ухо. — Мне надоел твой цирк. Перед тобой два детектива криминальной полиции. Мы видели здесь и не таких как ты. И если ты думаешь, что можно играть в несознанку после того, как тебя взяли с поличным на месте преступления, то ты просто идиот. Ты сядешь в тюрьму на очень большой срок, я об этом позабочусь. И поверь, там тебя будет кому поиметь, причем неоднократно, даже если ты этого не захочешь.       Рихард отпустил парня, для убедительности еще раз дав ему ощутимый тычок в затылок, и сел на свое место. Мартин выпрямился, морщась от боли. На его лице появилось жалобное выражение: — Да какого преступления? Я всего лишь пару раз ударил его! — воскликнул он. — Вы действительно это утверждаете? — спросил Пауль. Мартин кивнул, переводя непонимающий взгляд от Пауля к Рихарду и обратно. — Клаусу Кёлеру перерезали горло от уха до уха. Глаза Мартина округлились настолько, что, казалось, сейчас выпрыгнут из орбит. — Что? — прошептал он сдавленно. От былой развязности не осталось и следа. Он как-то моментально сжался и придвинулся к столу. — Вся ваша куртка в крови, а рядом с телом найден скальпель, который мы проверим на отпечатки пальцев. — Но… Этого не может быть… Клаус…       Пауль с Рихардом попробовали продолжить допрос подозреваемого, но парень просто закрылся в себе. Теперь он лишь мотал головой из стороны в сторону и повторял, как заведенный: «Это не я! Не может быть!». Спустя двадцать минут бесплодных попыток Рихард устало вздохнул и поднялся с места. — Прочитайте протокол и подпишите.       Он пододвинул листок Мартину. Тот, словно находясь в трансе, потер запястья, не глядя, на автомате поставил подпись и позволил себя увести. Уже на пороге он снова начал причитать «Это не я! Я не мог! Это не я!», но закрывшаяся дверь приглушила звуки.       Пауль выдохнул и вернулся к предыдущему делу, но буквы разбегались перед глазами. Он чувствовал себя липко после всех этих сальных взглядов. Ему хотелось поскорей оказаться дома и принять душ. Через пару минут вернулся Рихард. Он подошел к Паулю и осторожно положил руку ему на плечо: — Ты в порядке? — Пауль кивнул, не отрываясь от бумаг. Почему-то было стыдно сейчас смотреть Рихарду в глаза. — Не обращай внимания, он просто очередной обдолбанный мудак. — Я знаю. Все в порядке.       Рихард прошел за свой стол и тоже засел за бумаги. После минутной тишины Пауль тихо позвал его: — Рихард… — Мммм? — вопросительно промычал тот, не отрываясь от очередного листка. — Спасибо, — едва слышно проговорил Пауль. ***       Был жаркий июльский день, в воздухе сладко пахло цветущим разнотравьем с легкой примесью запаха стоячей воды. Леопольд Кох, обливаясь потом, тащил на плече свою треногу с оптическим нивелиром, слегка утопая резиновыми сапогами в мягкой почве. В их геодезическую контору поступил заказ на съемку местности на окраине Зибендорферской топи. Администрация хотела разбить там парк с детской площадкой. Леопольд приехал сюда в семь утра, когда еще не было так жарко, но теперь солнце уже подбиралось к зениту. Он почти завершил съемку. Ему оставалась последняя точка в дальнем углу, около небольшой группы кустов, компанию которым составляло одинокое дерево. Когда Кох достиг столь желанной тени, он бросил свой рюкзак и треногу на траву, приподнял каску и вытер лоб тыльной стороной ладони. Достав бутылку с уже теплой водой, он сделал несколько жадных глотков, а потом осмотрелся. Скользнул взглядом по видневшимся вдалеке домам, по обширной пустоши, покрытой ковром низкорослой зелени и кустарников, а затем посмотрел на дерево. Ветви его начинались невысоко, а ствол снизу был совершенно гладким. Над одной из ветвей торчало что-то белое. Леопольду стало любопытно узнать, что это за предмет. Он начал аккуратно обходить дерево, смотря себе под ноги, чтобы не споткнуться об очередную кочку, а когда обошел и поднял голову вверх, бутылка выпала из его руки, расплескивая воду. Он попятился, упал на спину, вскочил, обдирая руки об осоку, и сразу побежал в сторону жилых домов, бросив все свои вещи под деревом. К стволу был привязан обнаженный женский труп, грудная клетка была раскрыта, а у ног валялись внутренности.