Истина - лучшее благо

Знаком ли вам испуг засыпающего? До самых кончиков пальцев овладевает им испуг, ибо земля уходит у него из-под ног, и начинается сон.

      Флаке снова позвал на помощь. Руки уже порядком затекли. Ворочавшийся за пазухой котенок не облегчал задачу. Кристиану казалось, что он висит здесь уже целую вечность, хотя прошло от силы минуты три. В голове возникло предательское желание сдаться и просто полететь вниз. Откуда-то справа послышался голос: — Держись! Я тебя сейчас вытащу!       Его запястья обхватили чужие жилистые руки с выпирающими косточками и потянули наверх. Флаке уперся носками кроссовок в стену, пытаясь помочь себе, и чуть не утянул спасителя вниз. — Да полегче ты!       Сверху раздалось кряхтение. Кристиан наконец поставил правое колено на кромку крыши и опустился на живот. Придавленный котенок жалобно пискнул откуда-то из-под свитера. Человек, спасший его, не отпускал его руку. Он сразу потянул Флаке в сторону слухового окна. Просочившись внутрь в полутемное помещение чердака, освещенное одной керосиновой лампой, оба рухнули на дощатый пол, пытаясь отдышаться. Кристиан вытянул из-за пазухи котенка и положил его рядом с собой. Внезапный спаситель Флаке, наконец, сел прямо. — Нет, ну вы издеваетесь! Решили, как шильдбюргеры, спасаться от своего великого ума глупостью?!       Кристиан наконец-то посмотрел на говорившего и сразу понял, кто перед ним. Триггви! — Что ты здесь делаешь?! — Я здесь живу! Временно, конечно, — Триггви кивнул в сторону матраса и одеяла, покоившихся бесформенной грудой в углу чердака. — Но если бы я здесь не жил, то твои друзья бы уже оттирали твои мозги с асфальта, — проворчал бродяга. — А теперь еще и придется искать новое место, иначе вы от меня не отстанете! — Ты знал, что со мной произойдет? — Ерунда какая! Ну как я мог знать?! — Но почему тогда ты оказался здесь? — Я просто слушал Атар. — Что? — Огонь! — Триггви посмотрел на него так, словно говорил какие-то очевидные вещи. — Ладно, — согласился Флаке, хотя ничего не понял.       Хмурая складка между бровей бродяги исчезла, и лицо его моментально озарила улыбка. Он вскочил и хлопнул в ладоши. — У меня отличная новость! Я подыскал нам сосуд! ***       Как только Том собрался трогаться с места, в сумочке Шарлотты зазвонил телефон. Она достала его и ответила. — Лотте! — голос Тилля звучал взволнованно. — Привет! Что случилось? — Где ты? Ты в порядке? — Да, все хорошо. Я отпросилась с работы пораньше. Сейчас поеду домой, — она не стала говорить, что сидит в чужой машине. — Послушай меня. Оставайся на месте, никуда и ни с кем не уходи. Это очень важно! Я тебя очень прошу. Я сейчас подъеду. Где ты?       Липкое чувство страха заползло внутрь. Тошнота усилилась. Лотте бросила взгляд на Тома, который, не отрываясь и не моргая, смотрел прямо на нее. Он назвала Тиллю улицу, на которую свернула. — Хорошо. Я буду через пять минут. Никуда не уходи! И будь осторожна!       Шарлотта опустила мобильный и повернулась к Тому. Вымученно улыбнувшись, она сказала: — Это мой парень. Сказал, что заедет за мной. Извини, пожалуйста. Я подожду его там на углу.       Том ничего не ответил. Лотте развернулась к двери и дернула за ручку. Заблокирована! Руки ее задрожали. — Том? — опасливо позвала она, поворачиваясь к нему. — Можешь меня выпустить?       Десять секунд, в которые ничего не происходило, показались ей вечностью. На его лице на мгновение мелькнула досада, словно рябь на водной глади, а потом он встрепенулся: — Ох, прости, что-то задумался, — улыбка была извиняющейся, но какой-то натянутой. Он нажал кнопку. Раздался щелчок. Лотте тут же открыла дверь, выпрыгнула из автомобиля, бросив тихое «Пока!», и поспешила к углу улицы, не оборачиваясь. Она чувствовала себя так, словно ей удалось выбраться из мышеловки. Машина позади нее резко сорвалась с места и уехала в противоположном направлении.       Пока Шарлотта ждала Тилля, она попыталась обдумать произошедшее. Да, Том повел себя странно, но, может, он просто хотел за ней поухаживать, а когда узнал, что у нее уже есть мужчина, расстроился? Говорить ли об этом Тиллю? Но что она скажет? Что знакомый хотел ее подвезти, и сначала не хотел отпускать? Тилль, конечно, не вел себя как ревнивец, но они еще не успели узнать друг друга настолько хорошо. Вдруг он разозлится из-за того, что она села в машину к другому парню? И это привело Лотте к следующей мысли, которая мучила ее уже месяц. Она сказал Тиллю, что работает в баре клуба, хотя на самом деле была там танцовщицей. Она не знала, как будут развиваться их отношения, но с каждым днем он нравился ей все сильней. Он был заботливый и спокойный. Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности. С ее родом деятельности такого мужчину было встретить сложно, но еще сложней было удержаться рядом с ним. Она постоянно откладывала момент серьезного разговора, хотя каждое утро перед зеркалом убеждала себя, что в этот день скажет ему правду. Может, сейчас пришло время?       Через три минуты в переулок свернула машина Тилля. Он резко остановился, увидев Шарлотту. Она сразу села вперед и потянулась к нему. Он обнял ее и долго не отпускал. — Хорошо, что ты приехал! Но что случилось? — Я тебе дома объясню. Все нормально? К тебе никто не приставал? — он погладил ее по щеке, обеспокоенно осматривая. — Нет, нет. Просто я плохо себя чувствую, — почему-то рассказывать про Тома сейчас не хотелось. Вместо этого она перехватила его руку и сказала: — Мне нужно с тобой поговорить. Если ты после этого не захочешь меня больше видеть, я пойму. Но я не могу так больше.       Он внимательно смотрел на нее, не произнося ни слова. Шарлотта собралась духом и продолжила: — Я работаю не в баре Der Gaul. Я там танцую. Прости, что сразу не сказала тебе! — она ждала, что он вот-вот выгонит ее из машины, но он молчал. Господи, пожалуйста! Пусть он накричит на нее, пусть влепит ей пощечину, что угодно! Пусть ей будет больно, и тогда она сможет уйти и забыть его. Но вместо этого он спокойно ответил: — Я знаю. У меня там знакомый работает. Курт. Устроился как раз месяц назад.       Она пораженно уставилась на него. — Но… Почему ты не сказал? Это тебя не задевает?       Тилль пожал плечами. — У меня на этот счет нет предрассудков. Ты не спишь с клиентами, и это — главное. Если тебе нравится танцевать там, то какое право я имею вмешиваться? Я просто ждал, когда ты сама решишь признаться. Спасибо! Для меня это было важно. Не хочу, чтобы между нами были какие-то недомолвки. Но почему ты решилась сказать сейчас?       Она посмотрела на него с благодарностью, глаза ее заблестели. — Потому что я, кажется, влюбляюсь в тебя. ***       На этот раз она бежала по бесконечному серому лабиринту. Вокруг высились уходящие в черную пустоту каменные стены. Свет давали только факелы, вставленные в металлические крепления высоко справа. Наконец, лабиринт кончился, и она оказалась в огромном пустом зале, в который выходило множество таких же проходов. В середине покоился большой прямоугольный камень. Над ним вились мухи. Ей показалось, что она ощущает сладковатый запах гниения. Шарлотта подошла к камню и увидела, что он весь покрыт запекшейся кровью. Кое-где налипли волосы. Она в ужасе попятилась, но тут ей на плечо легла рука с длинными костлявыми пальцами. Лотте резко развернулась и взвизгнула от ужаса. Черный человек, который мучил ее во снах, снова был здесь. Он схватил ее за горло и поднял над землей. Она задергалась, чувствуя, как начинает задыхаться. В глазах потемнело. — Если расскажешь ему хоть что-нибудь, то лишишься жизни! — услышала она и потеряла сознание. *** — Он предлагает что?! Ограбить городской собор?! — Рихард резко развернулся, глядя на Флаке так, словно это была его идея.       Субботняя летучка стала уже чем-то вроде традиции. Все шестеро снова были в отделе в десять утра. Кристиан рассказал про произошедшее с ним вчера и про встречу с Триггви. — Он сказал «позаимствовать», хотя я сомневаюсь, что этот сосуд потом можно будет вернуть, для чего бы он ему ни понадобился. — Вряд ли он пойдет к нашему епископу и просто попросит у него реликварий XII века! А значит, он решил его стянуть. И это преступление! Даже учитывая как смягчающее обстоятельство то, что этот мужик просто больной на голову. — Я предлагаю не вмешиваться и не искать его, — Пауль спокойно закинул ногу на ногу. — Даже зная о том, что он хочет совершить кражу?! — Рихард недовольно посмотрел на него. — Да. Во-первых, думать о преступлении и совершить его — это две разные вещи. Задержать мы его можем только за проникновение в квартиру Бауэр, откуда он ничего не взял, и за побег из участка. Во-вторых, он спас уже двоих из нас, и он знает о том, что с нами происходит. Он — наш союзник, хоть и ведет себя странно. — Он мне не нравится! Мне вообще все это не нравится! — Рихард понимал, что Пауль прав, но внутри все кипело. Поэтому он сел на стул и демонстративно сложил руки на груди, став похожим на обиженного ребенка. Пауль улыбнулся украдкой, ему захотелось подойти к нему и крепко обнять. — Еще он сказал странную фразу: «Зерван — наш друг и наш враг», — Кристиан вздохнул. — Я даже уже не стал спрашивать, что это значит. — Зерван — это концепция времени у зороастрийцев, — ответил Пауль. — Значит, время с одной стороны работает против нас, а с другой — помогает нам, чтобы к чему-то подготовиться. Знать бы еще к чему? И сколько у нас этого времени осталось? — Олли задумчиво почесал бороду. — Согласен, потому что у нас тут есть более приземленные новости. Я видел новую потенциальную жертву, — Шнай уселся на свой стол, мельком глянув на Тилля. Остальные четверо, включая Рихарда, который тут же забыл про Триггви, приготовились слушать Кристофа. Тот кратко пересказал приснившийся ему вчера сон, а также то, что узнал от напарника, когда тот, уже уложив Шарлотту спать, позвонил ему снова. Все повернулись к Тиллю, ожидая от него комментариев. — Я уговорил ее пожить у меня хотя бы неделю, взять больничный и пока не выходить на работу. — А ты не расспрашивал ее про странные знакомства в последние месяцы? — Рихард подтянул к себе папки с материалами дела маньяка и принялся их листать, пытаясь найти какую-то информацию. — Она вчера была очень уставшая и плохо себя чувствовала. Я не стал ее мучить. Попытался расспросить с утра, но она сказала, что не может так сразу вспомнить. Она работает в клубе, там каждый день появляются какие-то новые лица. Я боюсь, что напугал ее всей этой историей. Ей… — Тилль замялся, — ей снятся кошмары по ночам. Точнее, раньше снились, но последнее время перестали, а этой ночью вернулись опять. С утра она была какая-то нервная. У нее дрожали руки, — Тилль выглядел обеспокоенным. — Я спросил, потому что мы с вами думаем, что он знакомится с жертвой заранее. С первыми двумя, во всяком случае. Лауру он заманил на фабрику, пообещав сенсационную новость, — Рихард еще раз пробежался глазами по копии напечатанной на печатной машинке записки, найденной в автомобиле Лауры. В ней говорилось, что по пятницам на старой суконной фабрике незаконно захоранивают ядовитые промышленные отходы. — Возможно, с Шарлоттой он тоже уже познакомился. — Der Gaul? Ее фамилия случайно не Ван Эйк? — спросил Пауль, сосредоточенно что-то вспоминавший. — Да. Ты ее знаешь? — удивился Тилль.       Пауль с Рихардом, которого тоже осенило после вопроса напарника, переглянулись. — Она проходила у нас свидетельницей по делу об убийстве в переулке. И она сказала, что видела тогда черного человека! ***       В понедельник вечером Рихард с Паулем, оставив Тилля дежурить, отправились в магазин, а потом за детьми к родителям Агнет. Когда они вернулись домой к Паулю, Рихард взялся готовить ужин, а Пауль сел помогать Эмилю с уроками. Тот уже две недели как ходил в школу, откуда его обычно забирал дедушка, если отец был на работе. Когда ужин был готов, Рихард позвал их за стол, но спокойно поесть им не удалось. На прошлой неделе у Лилли наконец начали прорезаться первые молочные зубы, и она стала плакать гораздо чаще. Поэтому мужчины поочередно отрывались от еды, чтобы успокоить ее. Эмиль выглядел измотанным. Ему приходилось слушать плач сестры, когда он был и у бабушки с дедушкой. Весь вечер прошел за возней с младенцем и мелкими домашними хлопотами. Наконец, ближе к ночи Пауль дал Лилли обезболивающие капли, которые его теща положила в детскую сумку, и только тогда малышка смогла немного успокоиться.       Приняв душ и переодевшись, Пауль вышел из ванной. В квартире было тихо. Подойдя к спальне, он услышал приглушенный голос: — И тогда сговорились злые братья и убили принца. Лежал он мертвый, а над ним уже вороны кружить начали. Тут прибежал серый волк и схватил ворона с вороненком, и велел ворону лететь за живой и мертвой водой, пока сам держал вороненка. Полетел ворон, что ж делать. Долго ли, коротко ли, но вернулся он с живой и мертвой водой. Волк спрыснул мертвой водой раны принцу, и они зажили; спрыснул его живой водой — ожил принц, — Рихард оторвался от чтения и посмотрел на малышку. Та уже спала крепким сном. Он пробежался глазами до конца сказки, закрыл книгу и только тут увидел, что Пауль уже давно стоит в проходе, прислонившись плечом к дверному косяку. Он поднялся и подошел к нему. — Мне самому было интересно, чем дело кончилось, но я не уверен, что такие сказки подходят для маленьких детей! — Это Кристиан подарил. — А, ну тогда понятно, — усмехнулся Рихард. — Она уснула. Я пойду в ванную.       Пауль постелил Рихарду на диване, пока тот был в душе, заглянул к Эмилю, который уже спал без задних ног, и пошел к себе. Он включил ночник и решил ненадолго прилечь и почитать, ожидая, когда вернется другой мужчина. Но на первом же абзаце он почувствовал, что глаза слипаются. Его выдернуло из дремы легкое прикосновение к плечу. Над ним стоял Рихард с подушкой в руках.  — Что-то случилось? — шепотом спросил Пауль, потирая глаза. — Все в порядке. Ты просто задремал. Я хотел кое-что спросить, — так же тихо ответил Рихард. — Да? — Можно я лягу с тобой? — Но дети… — Эмиль спит. Я проверил. Мы все равно встанем раньше него. Обещаю, я буду держать руки при себе! — его лицо приняло самое невинное выражение. Пауль недоверчиво посмотрел на него. — Ладно. Но только тогда Лилли будешь укачивать ты, когда она проснется ночью!       Рихард улыбнулся. Он стянул с себя домашние штаны, тут же забрался на кровать и скользнул под одеяло. Пауль сделал то же самое, потом потянулся и выключил ночник. Он развернулся к другому мужчине, провел рукой по его груди и оставил на губах робкий быстрый поцелуй. — Это кто еще тут должен давать обещание не приставать? — прозвучал в ответ насмешливый шепот. — Я просто хотел пожелать тебе спокойной ночи! — пробубнил Пауль, отворачиваясь от него на другой бок. Рихард тут же обнял возлюбленного, кладя ему руку на живот, и притянул к себе. На приглушенное ворчание Пауля, которое тот издал скорей для проформы, он только шикнул и устроился поудобней, прижавшись к его спине. Он лежал и слушал, как выравнивается чужое дыхание. Его партнер быстро заснул, и теперь Рихард ладонью чувствовал его сердцебиение, которое начало звучать в унисон с его собственным. Когда он уже балансировал на грани сна, ему показалось, что дверь спальни тихонько приоткрылась, но он не придал этому значения, теряясь в царстве Морфея. ***       Шарлотта снова стала плохо спать. Она каждую ночь кричала во сне, а после пробуждения сразу же прижималась к Тиллю. Он успокаивал ее и пытался узнать, что ей снится, но она только повторяла «прости!» и отказывалась говорить. Иногда Тиллю казалось, что она сама хочет ему рассказать нечто важное, но ее постоянно что-то останавливало. К пятнице она стала бояться ложиться спать. Под глазами залегли глубокие тени. Снотворное не помогало. Тилль уже начал подумывать о том, чтобы отвести ее к врачу.       Маньяк никак не проявлял себя, хотя месяц был уже на исходе. Руководство молчало, очевидно, раздумывая, присылать ли новых агентов или нет. Шнайдеру больше не снилось ничего странного, и от постовых тоже не было никакой информации. Оставалось надеяться, что хоть какая-то новая зацепка появится раньше, чем субъект совершит очередное убийство. ***       В субботу вечером Рихард снова остался ночевать у Пауля. Они забрали Эмиля у бабушки, оставив Лилли с ней по ее настоянию. Пауль думал, что Эмиль будет рад тому, что он наконец окажется в спокойной обстановке в собственной квартире, но мальчик был непривычно тихим и задумчивым. Рихард попытался расспросить его, как идут дела в школе, на что получил несколько односложных сухих ответов. Поужинав, они все вместе уселись смотреть телевизор. Эмиль втиснулся между ними на диване. Он несколько раз отказывался от предложения пойти спать, но, когда уже окончательно начал клевать носом, Пауль забрал у него блюдце из-под орешков, а Рихард повел его чистить зубы и ложиться.       Пауль выключил телевизор и снова принялся стелить Рихарду на диване. Потом он взял блюдце, не включая свет, прошел на темную кухню, вымыл его и вытер полотенцем. На кухне появился Рихард. — Едва лег, сразу уснул. Не волнуйся, я думаю, он просто устал на этой неделе, поэтому такой тихий. — Я тоже так подумал. У него такое редко, но бывает.       Пауль бросил полотенце на столешницу и подошел к окну. Он стоял и смотрел на пустую улицу, но разум его был сосредоточен на одном человеке, находившемся сейчас с ним на этой темной кухне. Рихард приблизился к нему сзади почти вплотную. Легко коснувшись локтя другого мужчины, он спустился вниз, находя его ладонь и переплетая их пальцы вместе. Левая рука плавно скользнула на живот Пауля, чувствуя, как от этого прикосновения чужие мышцы напряглись на несколько секунд, а потом сразу расслабились. Пауль слегка подался назад, прислоняясь к Рихарду. Оба застыли и прикрыли глаза, ощущая, как внутри них пульсирует то самое загадочное тепло. Сейчас, обнимая Пауля, Рихард чувствовал, что он на своем месте, что ему хорошо, спокойно и уютно. Как же он заблуждался, когда постоянно искал это тепло в чужих домах и чужих постелях, оно всегда было тут, в этом человеке рядом с ним.       Пока Пауль плыл по этим убаюкивающим волнам, забыв обо всем, Рихард поцеловал его в затылок и, осмелев, двинулся рукой чуть ниже, приподнял край футболки и пробрался под мягкую ткань. Дотронувшись до теплой кожи живота, он начал ласкать ее кончиками пальцев. Дыхание Пауля участилось. Рихард переместился чуть левей и осторожно коснулся губами кожи за ухом. Пауль крепче сжал его ладонь и наклонил голову, позволяя покрывать свою шею короткими бережными поцелуями. Другой рукой, которой до этого отчаянно цеплялся за подоконник, он ухватился за бедро Рихарда, притягивая его еще ближе к себе и уже отчетливо ощущая растущее чужое и собственное возбуждение. Ласкавшие живот пальцы обвели пупок и, найдя дорожку волос, аккуратно заскользили по ней вниз, проникая под резинку домашних штанов и нижнего белья.       На кухне вспыхнул свет. — Пап?       Пауль метнулся в сторону, пытаясь привести себя в порядок. Он схватил то самое кухонное полотенце и развернулся к сыну, держа ткань перед собой. Рихард сделал вид, что невероятно заинтересован собственной пачкой сигарет, лежавшей на подоконнике. — А что вы здесь делали? — Эмиль настороженно переводил взгляд с одного мужчины на другого. — Просто разговаривали, — Пауль кашлянул, не зная, как смотреть в глаза сыну. Его лицо горело. — А почему в темноте? — Так, что за допрос? Ты почему не спишь? — развернулся к нему Рихард. — Я пить захотел.       Пауль мгновенно достал стакан из шкафа и налил воды. Но Рихард сам взял стакан, развернул Эмиля и подтолкнул его обратно в коридор. — Я с ним поговорю, — одними губами прошептал он, обернувшись.       Пауль тяжело осел на табуретку возле стола, но затем поднялся и тихо последовал за ними. Он остановился в коридоре, не решаясь идти дальше. — Давай, забирайся в постель. А воду мы оставим здесь, — Рихард дождался, когда Эмиль попьет, взял у него наполовину осушенный стакан и поставил на тумбу рядом с кроватью. — Я могу с тобой посидеть, пока ты не уснешь. Эмиль только кивнул, лег и накрылся одеялом. Он старался не смотреть на мужчину и был непривычно молчалив. — Все в порядке? Ты хочешь о чем-то поговорить? Или что-то спросить?       Мальчик молчал, а Рихард терпеливо ждал ответа. Наконец, Эмиль решился: — Я видел вас. — Сейчас на кухне? — И сейчас, и в понедельник. Вы спали в одной кровати. И ты его обнимал, — едва слышно добавил Эмиль. — Тебя это расстраивает? — осторожно спросил Рихард.       Пауль, скрывавшийся во тьме коридора и внимательно слушавший этот разговор, прислонился затылком к холодной стене и закрыл глаза. Внутри все переворачивалось от стыда, что сын застал их за чем-то интимным, и от страха, что он просто не примет их отношения. — Нет. Просто… это странно. Вы же… Ну… — Мужчины? — подсказал Рихард.       Эмиль кивнул. — И как ты к этому относишься? — Не знаю, я об этом не задумывался как-то. Я просто читал, что за это раньше наказывали. — Но теперь все изменилось. Наше общество не стоит на месте, и это хорошо, — Рихард прекрасно знал, что параграф 175* полностью отменили только пять лет назад. — Разве правильно преследовать людей просто за то, что они любят друга? — Ты любишь папу? — Эмиль серьезно посмотрел на него. — Очень люблю, — Рихард ответил прямо и не раздумывая ни секунды. — Он впервые после смерти мамы выглядит радостным. Это из-за тебя. Я просто не хочу, чтобы ему опять было больно. — Не будет. Я обещаю. — Тогда я не против, — простодушно заявил Эмиль. — Лучше ты, чем какая-то незнакомая тетка.       Рихард усмехнулся. — Только у меня к тебе просьба: не говори пока об этом никому, хорошо? Пусть это будет нашим секретом. Мы сами расскажем, когда придет время.       Эмиль кивнул и торжественно поднял ладонь. Они поговорили еще чуть-чуть, а потом мальчик наконец улегся. Рихард вышел из комнаты, аккуратно закрыл дверь и тут же попал в объятия Пауля. Тот притянул его к себе и горячо приник к его губам, шепча «спасибо!» в перерывах между поцелуями. *** — Они скоро найдут тебя. Я хочу, чтобы ты убил кого-нибудь из них, прежде чем они заберут тебя. — Но почему ты не можешь убить их сам? — Если я буду убивать их сам, то смерть каждого отнимет все накопленные мной силы, а они перевоплотятся в других людей. И мне придется начать все сначала. Нет, я не могу сделать это. Поэтому ты послужишь мне.