Дикий Запад

            Поздним вечером Микаель сидел на краю деревянного пирса и вглядывался в спокойную гладь озера. Зеркально в воде отражалась полная луна и многочисленные звёзды, словно небо погрузилось в прохладу после душного изнурительного дня. Тут и там раздавалось настырное стрекотание кузнечиков и кваканье лягушек. Парень пошевелил в воде обеими ногами. Прохлада приятно снимала усталое напряжение по всему телу. Вдали на противоположной стороне озера появилось яркое свечение разгорающегося костра. Группа отдыхающих решила воспользоваться удобным моментом для пикника. Он достал сигарету из пачки и закурил. Присутствовало волнение. Завтра первый рабочий день. Не высокого роста управляющий дал чёткие рекомендации и правила нормы поведения. Запрещалось осуждать, унижать, вступать в словесные перепалки и кулачные бои. В обязательном порядке надевать защитные медицинские перчатки во время уборки палат или ухода за пациентами. Не раз штудировал конспекты на тему вирусного цирроза печени и гепатоцеллюлярной карциномы, нейродегенеративных заболеваний, хронической обструктивной болезни легких, синдрома приобретённого иммунного дефицита, но не оказался готов погрузиться с головой в практические «подробности». Это всё равно, что неоднократно слышать о существовании бразильского фрукта «Гило», который после приготовления по вкусу напоминал кабачок с горьковатым привкусом. Гораздо легче воспринимать сочную мякоть разрезанного пополам лимона, которая непроизвольно во рту вызывала обильное слюноотделение только от одного вида. Знание и восприятие – две непохожие друг на друга параллели. В обоих случаях внешний вид играл немало важную роль, а на «прилавках» хосписа лежали «фрукты» с изнурительными болезнями не в самой привлекательной оболочке.             Как и было условлено, с девяти утра Микаель уже прибирался в палатах пациентов. Сигер сидел на постели в позе лотоса и наблюдал за каждым передвижением нового стажёра, словно не желал упустить из виду нечего важного. Ему нравилось в нём всё, вплоть до того, как крепкими руками выжимает в ведро остатки воды с половой тряпки. Восхищение разносилось по палате тяжёлым сопением. – Не хочешь прогуляться в парке? – не выдержал пристального натиска Микаель. – Приглашаешь? – заметно оживился Сигер. – Нет. Я остаюсь работать, а ты уходишь. – Я тебе мешаю? – Именно. – Хорошо.             Пациент покорно вышел из палаты. Однако через несколько минут вновь появился в дверном проёме с убранной за спину левой рукой. Микаель выпрямился и настороженно посмотрел ему в глаза. – Это тебе презент от меня, - протянул ромашку. – Что ты делаешь? – озадаченно нахмурился Микаель. – Ухаживаю, – прошёл внутрь, затем искривил правый уголок рта в ироничной усмешке. – Я чуток заржавел в этом плане, но с тренировкой былой опыт вернётся. – Ты больной, - покачал головой стажёр. – Смертельно, - одобрительный кивок. – Я имел ввиду «на голову», - подкорректировал высказывание.             Сигер посмотрел в глаза ошеломлённого парня, затем на цветок и снова на него. – Не нравятся цветы? Ну и ладно. А как насчёт меня? – Какого чёрта? – отпрянул назад Микаель.             Слова поначалу застряли в горле, а затем попросту куда-то испарились. Даже не мог припомнить, о чём вели беседу три минуты назад. В следующий момент схватил ведро со шваброй и поспешно вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Сигер сел на край кровати и принялся отрывать лепестки от цветка, кидая их на пол. Когда остался всего лишь один, то поднял голову и посмотрел в окно.

***

– Овощи!! На грядку!!             Микаель прибирался в последней палате на первом этаже, когда подобно грому разнеся громкий выкрик Сигера. – Боец, помоги мне сесть в кресло, - мужчина шестидесяти лет указал на инвалидную коляску у окна.             Как только пожилой Томас с основным диагнозом цирроза печени оказался в средстве перемещения, то немедля покатил в коридор. Микаель вышел следом, не осознавая до конца причину внезапного ажиотажа. – Давай-давай! – продолжали доноситься бойкие призывы.             Толпа из десяти людей в пижамах спешила к главному входу. Сигер толкал перед собой инвалидное кресло с Хейсером. Микаель остановился в вестибюле. Такого видеть в своей жизни ещё не приходилось. Постояльцы катались в креслах и прогуливались под проливным ливнем. За неполную минуту на них места сухого не осталось. Вода ручьями стекала вниз, но они при этом выглядели безумно счастливыми. – Морковку тоже полей! – Сигер кричал куда-то вверх, катая в кресле своего друга. – Может сочнее станет, а-то совсем скукожился!             Из комнаты для персонала в вестибюль спокойным шагом вышла старшая медсестра Селеста. – Что происходит? – нахмурился Микаель. – Это переросло в традицию. К сожалению, для некоторых этот знойный ливень станет последним. Стивенсон Кейс просил передать, чтобы ты задержался на несколько минут сегодня. Будет ожидать тебя около 16:00 на третьем этаже возле палаты «2С».             Сигер развёл руки в стороны, задрал голову вверх и открыл рот. Микаель отчётливо разглядел на оголённой шее следы давнего ожога от правого уха до ключицы. – Кто это его так? – поинтересовался вслух. – Травма детства, - наблюдала рядом за происходящим Селеста. – Мать заварила чай и поставила остывать на край стола, но стоило отвернуться, как мальчик дотянулся до кружки и выплеснул на себя кипяток. – А его родители?.. – Не задавай вопросы, на которые в действительности не хочешь услышать ответа. – Вы всегда такая серьёзная? - не мог не отметить парень. – Ни разу ещё не видел улыбки на вашем лице. – Скоро обед, - женщина направилась к выходу и принялась созывать обратно пациентов.             Диалог как-то не задался. Микаель вскоре поднялся по лестнице на третий этаж и остановился в центре коридора. Здесь царила небывалая тишина. На этом пролёте доживали свои дни больные, у которых наблюдалась последняя стадия СПИДа. Особое внимание привлекла матовая стеклянная дверь без таблички и характерного для палат номера. Он обхватил правой ладонью рукоять и толкнул от себя. В довольно светлом помещении с большим окном стояли три массивные светло-коричневые церковные скамьи, по центру напольный нотный пюпитр с библией, на стене скромных размеров деревянное распятие. Микаель сидел в одиночестве и смотрел куда-то за пределы этих стен. Перед глазами до сих пор кружилась картина праздничного настроя возле центрального входа. На краткий момент им удалось позабыть обо всех недугах, на лицах отсутствовала боль, ноты волнения и страха смыло дождём. Смех, веселье, радость поселилась в столь мрачном и отдалённом от всего и всех месте. Сигер с распростёртыми руками словно жаждал поймать каждую каплю дождя своим телом. Прохладные ручейки бесцветными ленточками обвивали его всего с головы до ног. В нём присутствовала такая мощная энергия, за которой хотелось следовать даже на край света, регулярно находиться рядом, чтобы в моменты отчаяния и упадка сил заряжаться позитивом как от неисчерпаемого источника. – Здесь хорошо думается, - раздался позади тихий голос.             В дверном проёме появился седовласый пожилой мужчина в чёрной сутане. В морщинистых руках он держал потрёпанную старую библию. – Прошу прощения, - прошёл внутрь. - Не хотел вам помешать. – Я тут один, - поднялся на ноги парень. – Так ли это, - загадочно проговорил священник. – Я отец Игнатий. – Микаель Уайт.             Они закрепили первое знакомство дружеским рукопожатием. – С вашего позволения присяду рядом, - указал рукой на скамью священник. – Можно? – Конечно. – Да… - мужчина через некоторое время глубоко вздохнул, как после обретения заветного душевного удовлетворения. – Здесь хорошо думается. Простите, я не молод и память уже не та. Мы ведь не встречались раньше с вами? – Я стажируюсь здесь сравнительно недавно. Учусь на врача. – Бог в помощь, - доброжелательно улыбнулся старец. – Он и сейчас здесь. Никогда не покидает нас.             Священник поднялся на ноги. Микаель бросил мимолётный взгляд на распятие. Как Он может находиться здесь, когда самые близкие и родные по крови люди предпочли держать на расстоянии в несколько десятков километров, а-то и гораздо дальше. – Отец Игнатий, а чем Он здесь занимается? - парень обратился к священнику.             Пожилой мужчина посмотрел на крест, затем перевёл взгляд в окно, после чего на библию и только тогда заглянул в глаза собеседнику, словно получил ответ на волнующий вопрос. – Он любит нас.             Спустя время они вышли из часовни. В коридоре у палаты «2С» скопился медицинский персонал во главе с руководителем хосписа. Пожилой священник поприветствовал и благословил присутствующих. – Микаель, - обратился к парню Стивенсон Кейс. – Как только зайдёшь в палату, встань возле окна и просто помалкивай. Договорились? – Хорошо, - настороженно кивнул стажёр.             Угнетающая атмосфера в коридоре не сулила ничего хорошего. Микаель прошёл следом за священником. На больничной койке под тонким одеялом лежал изнурённый долгой болезнью пациент. Тело очень сильно исхудало, волосы на голове отсутствовали, мышцы по всему телу атрофировались и практически исчезли. Селеста сняла с пациента кислородную маску. Палата заполнилась тяжёлым и болезненным сопением. Женщина вставила в катетер иглу и ввела содержимое шприца. – Отче наш, сущий на небесах. Да святится имя Твоё… - принялся читать молитву отец Игнатий.             Микаель предпочёл увести взгляд в сторону на прикроватную тумбочку. Ладони сжались в кулак до хруста, мышцы лица и тела напряглись. Сияющими глазами и лучезарной улыбкой с фотографии в жёлтой рамке на него смотрела светловолосая девушка примерно тридцати двух-трёх лет. Этот жизнерадостный взгляд приковал к себе и загипнотизировал. В горле внезапно что-то зажало, кислород через нос в лёгкие стал поступать с трудом, до боли сдавливая грудную клетку. Белая иномарка неслась по дороге со средней скоростью. Микаель сделал затяжку. Образ прочно засел в подсознании. Умирающий пациент на постели выглядел на десять-двадцать лет старше. Такого не может быть. На койке определённо средних лет женщина. Была когда-то столь молодой и юной, но прожила долгую жизнь. Автомобиль свернул на обочину и остановился. Он продолжил сидеть в салоне где-то посреди пустынного шоссе возле лесополосы.