Дикий Запад

            Селеста заглянула в палату Сигера. Парня на своём месте не было, тогда зашла к Хейсеру. Мужчина лежал на койке с кислородной маской на лице и изнурённым взглядом от длительной болезни смотрел в открытое окно. Она бесшумно прикрыла дверь, затем направилась к центральному входу. Сигера не оказалось в парке, столовой, душевой, на первом и втором этаже. Коллеги по работе пожимали плечами и разводили руками. Никто его не встречал. Селеста поднялась на третий этаж и увидела слегка приоткрытую дверь в часовню. Он сидел на скамье с поникшей головой, держа перед собой мобильный телефон. На экране застыло изображение брюнета с зелёными глазами примерно тридцати лет. Сигер двумя пальцами увеличил область лба, на котором отчётливо был виден длинный грубый шрам. Зэодур тогда подрабатывал на стройке, когда произошёл несчастный случай. Он преждевременно снял каску и отправился по нужде к портативному биотуалету вдоль воздвигающейся кирпичной стены. Громкий выкрик ребят сверху вынудил задрать голову вверх. Если бы сделал ещё шаг вперёд, то остриём упал прямо на голову, а так краем угла содрал часть кожи со лба. Машина скорой помощи прибыла довольно быстро. В операционной зашили открытую рану. Когда Нора сообщила по телефону о случившемся, то мигом бросив все дела, помчался в больницу. В памяти отчётливо отложилась бессонная ночь, которую провёл рядом с ним. Не забыть тот волнительный страх лишиться его. И что в итоге?..             Женщина прошла внутрь и присела рядом с крёстным сыном. Не ожидала увидеть его здесь. В последний раз бывал в часовне несколько месяцев назад, когда общался с отцом Игнатием о своих родителях. Их не стало у парня в тринадцать лет. Они трагически погибли во время круиза на яхте по Северному морю. Селеста стала ему крепкой опорой, переняла на себя ответственность присматривать и заботиться. Если крестник здесь, то на душе у него неспокойно. – Что ты здесь делаешь? – тихо поинтересовалась. – Умираю, - озвучил основную суть пребывания. – Я имела ввиду в часовне. Ты стал другим - прежним. Это Микаель?             Благодаря нему пришёл в это место исповедоваться в своих прегрешениях. Как же хотелось повернуть время вспять и забрать обратно все дерзкие высказывания, брошенные в эмоциональном порыве, но они безвозвратно сожжены. Боязнь превратиться в беспомощную и ненужную «вещь» двигало абстрагироваться ото всех и каждого. Так будет гораздо лучше. Для кого?.. Они вскоре смогут забыть и найдут силы идти дальше. Они вынуждены. А ты сможешь?.. Осознание этого приходит слишком поздно, когда наломал немало дров. Оглядываешься назад, а твоей слепой яростью повален целый лес, прорастающий годами. А ведь в этом весь ты и всё твоё: обещания и предательства, смех и слёзы, радость и боль, объятия и конфликты. В тебе столько всего было интересного, а сейчас разрухой на земле превращается в труху и погибает. – Отчасти. – А ещё кто?             Подолгу проводишь время в раздумьях у глубокого ущелья. Отчётливо видишь по иную сторону густой туман, но совсем не понимаешь, что за ним скрывается там. Дальше пути нет. Если только попытаться сделать прыжок, но расстояние слишком велико. Боязнь упасть в пропасть и исчезнуть навсегда – пугает. Продолжаешь бродить в полном одиночестве по пустынной равнине, некогда цветущей и трескучей, но каждый раз возвращаешься к поваленному лесу. Вокруг тебя – разруха, только там за туманом что-то есть, но не представляешь, как расщелину преодолеть. Здесь становится холодно и зыбко. Без поддержки и заботы такое долго не стерпеть. Эти жесты внимания теперь нужны как никогда, но в жуткой апатии всех разогнал от себя. От бессилия остаётся лечь и ждать, когда прекратится эта напасть. Скоро всё закончится. Должно когда-нибудь. Но внезапно видишь свет. Или просвет - по форме совсем как человеческий силуэт. Не знаешь, кто это и откуда взялся, но в душе скрытно радуешься внезапной компании. Ты больше не одинок. Он говорит - это не конец, вместе всё сможем преодолеть. Было бы рвение и желание. Тогда указывает на раскуроченный и поваленный лес - можно ведь построить мост. С ним становится интересно и легко, а он и рад стараться - помочь на ноги подняться. Из добротных «тактичных» балок вместе сооружаем переправу, а «дерзкий» хворост пускаем на костёр. У тёплого и обжигающего огня он вынуждает улыбаться, заставляет чаще в голос смеяться. Внутри возрождается утраченная тяга – продолжать жить, учит придавливать ногами к земле - боль. С ним пройден сложный восстановительный процесс. Можем по отстроенному совместными усилиями мосту над ущельем пройти, но внезапно изъявляет желание остаться по эту сторону. Говорит – всё хорошо, пока ещё не пропадёт, в запасе остались охапки хвороста, чтобы разжечь костёр. Не осталось энергии дальше идти. Он растратил всего себя – на тебя. Но не жалеет ни о чём. Утверждает, что на последнем отрезки времени являлся ему путеводной звездой – смыслом к сосуществованию. С лёгкой грустью отдаляюсь. Его яркий свет мерцает – постепенно угасает, тьма и боль к нему подступает, однако, как и прежде с улыбкой на лице ему решительно верится «Только вместе у нас - у всех - всё получится». – Хейсер.             Своим жизненным опытом и умением справляться с трудностями – он показал, как преодолевать препятствия по направлению к новым, не менее интересным событиям. С каждым разом будет становиться труднее и только тебе решать, как в этом случае поступить. Можно остаться и обрести спокойствие у очередного глубокого ущелья или попробовать свои силы перейти - в ранее утро. По другую сторону наступал новый день. Здесь туман устилал землю тёплым воздушным покрывалом, в воздухе витал приятный запах скошенного сена. Природа оживала. Птицы радовали слух звонкой трелью, лёгкий парящий полёт бабочки в точности отражало внутреннее состояние, живая цепочка из муравьёв утаскивала в высокую траву добычу в виде мусора и мелких насекомых. Вокруг тебя кажется всё живым и позитивным, что заряжаешься положительной энергией под лучами восходящего солнца. И самое главное – ты не один. Перестаёшь чувствовать себя не нужной «вещью», каковой считал на протяжении длительного времени. С тобой желают общаться, делиться радостью и прекрасными мгновениями. Всё происходящее кажется сном. Ты был уверен - мир замер. Вот только сам завис в прострации. Планета продолжает вращаться вокруг своей оси - по дорогам проносятся автомобили, в небе летают самолёты, кинотеатры устраивают сеансы, столики в кафе всегда заполнены, на площади танцуют люди. Каждый из них живёт с проблемами и недугами, всё же несмотря на все сложности и трудности, устраивают праздничные мероприятия, чтобы заглушить на краткий миг боль неудач и поражений. Ты осознаёшь - мимо тебя проносится всё самое интересное. Весьма охотно присоединяешься к танцующим ковбоям Дикого Запада. И в энергичном танце под композицию кантри, тебе как никогда с улыбкой на лице решительно верится: «Вместе - непременно получится». – Хейсер помог подняться на ноги, когда ты совсем пал духом, - смотрела вперёд на нотный ноктюрн с библией Селеста. – Микаель воскресил веру и вселил надежду. – Только с любовью вышла проволочка, - Сигер натянуто улыбнулся, поглядывая на фотографию Зэодура в телефоне. – С этим надо что-то делать. – Уже сделано.             Как в любой суровой реальности – рано или поздно приходится проснуться. Старую боль не унять. От столь безрассудного подхода на душе скребли кошки. Окончательно упустил свой шанс на счастье. Если бы только вновь появилась возможность заявить в своих чувствах, но такого случая не предвиделось. Возвращение в реалии оказалось весьма неприятным и болезненным. Отрезвительный момент в тематическом кафе «Saloon». Не столько сам удар напомнил об ужасных событиях прошлого, сколько переполненный болью взгляд. Как только смогло нечто сухое и бесчувственное слететь с языка. С этим человеком связано столько воспоминаний – они смеялись, гуляли, танцевали. Она имела в его жизни немаловажное значение, к тому же - родная сестра Зэодура. Каждый год втроём проводили время у дуба за шашлыками. Отдых на природе стал им общей семейной традицией. Так судьбой совпало, что у парней день рождения выпадал на одну дату. Несмотря на сложившую идиллию, самочувствие ухудшалось, а приступы учащались. В какой-то момент перестаёшь верить словам искренности, не уделяешь достаточно внимания проявленной заботе. Отстраняешься. Ведь на свете есть множество других парней - более здоровых. С такими людьми больше шансов прожить долгую и счастливую жизнь. Ему никто другой кроме тебя не нужен, но ухмыляешься в ответ столь наглой и лицемерной лжи. Не веришь. Потому что окончательно лишился веры в себя. Это стало отправной точкой к тотальному саморазрушению и уничтожению внутреннего мира. Сейчас остаётся лишь сидеть и сожалеть. Винить себя за проявленную слабость. Это именно слабость, а не глупость. Сильные духом так не поступают. Как же хотелось повернуть время вспять. – О чём ты? – женщина перевела взгляд на крестника. – Вчера в городе встретил Нору, - признался ей.             Селеста после этих слов устало потёрла ладонями лицо. Не думала, что такое может произойти. – Я виноват перед тобой, - не поднимал головы парень. – Вынудил сказать им, что мой прах развеяли рядом с родителями в Северном море. – Да… Это ужасно. Мне пришлось сказать им…

***

            Красный седан припарковался у здания порта, откуда Микаель намеревался отправиться в Харлинген, а затем обратно на своей машине в Апелдорн. Нора смотрела вперёд. – Даже не верится, - помотал головой парень. – Мне тоже. – Но ты должна понять и простить, ему приходится туго. – Понять и простить? - сменилась гневом девушка. – Такое не прощается. Мой брат перестал с кем-либо общаться и заводить новые знакомства, не теряя надежду, что Сигер ещё вернётся. – Да погоди ты, не кипятись. Я-то сдуру решил, что вам сообщили о его смерти, - Микаель выглядел ошарашенным. Он был уверен, что место является своего рода «поминальным», где можно почтить память усопшего. Хотя с чего вдруг так решил. Цветы. Камень. Какая-то чертовщина. - А за что тогда по лицу ему заехала?             Девушка устало выдохнула. Не отстанет ведь. – Потому что на протяжении всего года находился в Апелдорне, хотя Селеста сообщила нам, что перебрался жить в Австралию. – Куда? – сдвинул брови к переносице Сигер. – Сидней, - уточнила Селеста. - Это первое что пришло мне в голову.             Парень закрыл глаза и облегчённо выдохнул. Такой лёгкости и блаженства ещё не приходилось испытывать. Хотя это теперь ничего не меняло, но гораздо проще жить дальше с мыслью, что никто больше от его глупостей не пострадает. Или почти никто. Крестник перевёл взгляд на тётю. С того самого мрачного момента перестала улыбаться. Селеста объяснила год назад всю ситуацию Стивенсону Кейсу, тот вошёл в положение и выделил палату. Для большей убедительности начала сдавать в аренду квартиру другим жильцам. Ребятам пришлось отступить и смириться с его внезапным решением переехать в другую страну. У неё язык не повернулся сказать нечто подобное кому бы там ни было. Прекрасно понимала, что надо набраться терпения и дать время крестнику восстановиться и придти в себя. Похоже, наступил тот самый долгожданный момент. Он стал прежним – понимающим, любящим, дружественным. Своим поступком предоставила ему возможность продвинуться дальше. Только не знала, сможет ли добраться до очередного ущелья, где дожидался готовый мост и осмелится ли пройтись по нему навстречу новому - ещё более увлекательному дню. – Знаешь кто ты?.. – он крепко обнял её. – Ангел-хранитель. – Это мой долг. Я всеми святыми поклялась оберегать тебя.             Сигер поднялся на ноги и приблизился к окну. Прошлое уже не вернуть, но у него появилась иная цель в жизни – сделать всё от себя зависящее, чтобы крёстная вновь начала улыбаться. Для этого потребуются силы оставаться на позитиве и ни в коем случае не поддаваться депрессии. Это меньшее, что можно сделать за проявленное самопожертвование. – Отец Игнатий прав, - с улыбкой на лице повернулся к ней. - Здесь хорошо думается. – Сигер, - женщина с грустью посмотрела на крестника. – Запрос Хейсера на эвтаназию одобрен. Завтра прибудет священник.             Скулы заметно напряглись. По спине пробежался морозный холод. К такому никогда не привыкнешь. Парень нервно сглотнул и опустил голову. Хотелось что-то сказать, но до хруста костяшек сдерживал вырывающие слова в кулаке, ведь вместе с ними на глаза пытались проступить слёзы.